Специальная рабочая сессия «внешнеэкономическая стратегия россии и глобализация российского бизнеса»

Андрей ДЕНИСОВ

Благодарю за возможность выступить на этом круглом столе.

Продолжая вашу метафору, хотел бы сказать о том, что факт того, что за нашей внешней политикой больше не идут танки, должен оцениваться как глубоко позитивный. Будем рассчитывать на то, что и банки тоже выстроятся по росту и двинутся вслед за нашими внешнеполитическими приоритетами. Но это, видимо, произойдет все-таки не скоро.

Позвольте мне постараться высказать наше отношение, отношение Министерства иностранных дел как сугубо политического ведомства, но, тем не менее, имеющего отношение к внешнеполитической деятельности нашей страны, высказать отношение к проблеме глобализации российского бизнеса, заявленной в качестве сегодняшней темы.

Надо сказать, что это понятие – глобализация, глобализация российского бизнеса – оно не однозначное, и оно развивается. Мы понимаем под этим две объективные тенденции. Во-первых, выход наших предпринимательских структур, наших деловых кругов на международную арену, причем активный выход, выход широким фронтом. И вторая составляющая глобализации российского бизнеса – это интерес зарубежных деловых кругов к экономике России и к тем деловым возможностям, которые здесь открываются. По тому и по другому направлению за короткий срок, по сравнению даже с периодом 90-х годов, наши подходы претерпели довольно серьезные изменения. Напомню, что еще совсем недавно, в 90-е годы, существовало резко негативное отношение нашей официальной власти к российским инвестициям за рубежом. Они расценивались едва ли не как форма нелегального увода финансового капитала из страны. Сейчас, как мы понимаем, ситуация изменилась на диаметрально противоположную. Правительство понимает экономическую целесообразность и, более того, необходимость укрепления инвестиционных позиций российского бизнеса за рубежом, необходимость его географической и отраслевой диверсификации. Разумеется, речь идет не об инвестициях в яхты, особняки и футбольные клубы, хорошо это или плохо, мы сегодня обсуждать не будем, просто отставим в сторону, а речь идет об инвестициях в производство, в горнодобывающую промышленность, в обрабатывающую промышленность, в транспортную инфраструктуру. Все это, безусловно, имеет позитивный характер.

И во-вторых, что касается нашего восприятия иностранных инвестиций, то за короткий срок по сравнению с периодом 90-х годов мы преодолели такой, не могу термин подобрать, но как бы колониальный комплекс, который все-таки в какой-то мере был присущ нашим властным структурам в 90-е годы, где-то в начале. Поэтому сейчас зарубежные инвесторы вряд ли могут рассчитывать на какие-то специальные условия, на какие-то льготы, сверх того, что предусмотрено законом. Канули в лету времена, например, когда инвестиционная деятельность в России в ключевых отраслях во многом базировалась на основе соглашений о разделе продукции. Может быть, для своего времени, в 90-е годы, у нашей страны не было другого выбора, но сейчас эта форма явно устарела и явно ушла в прошлое.

Хотелось бы еще одну проблему затронуть, которая, действительно, для нас, в частности, для нас как политического ведомства, я говорю о своем министерстве, имеет известную трудность в оценке. Ведь в чем мы видим с точки зрения политической теории позицию Министерства иностранных дел в отношении глобализации российского бизнеса? Прежде всего, в поиске и нахождении гармонического равновесия между национальной и иностранной составляющими этого сложного процесса. Что я в данном случае имею в виду? Что хотим мы того или нет, существует своего рода объективное несоответствие между национальным и государственным императивом деятельности официальных структур государственной власти и деятельностью бизнеса, которая приобретает все более и более транснациональные изменения.

Мы уже сталкиваемся на практике, опять-таки, хотим мы того или нет, с вопросами о том, насколько деятельность компаний, которые являются частью большого транснационального бизнеса, насколько деятельность таких компаний отвечает национальным или государственным интересам Российской Федерации, и как вести дело с такими компаниями. У нас нет пока готовых ответов на эти вопросы. Это то, что требует ответа, то, что требует поиска, поиска гармонии в этом вопросе, и на эту гармонию мы должны выходить, безусловно, путем диалога, в том числе и такого диалога, который идет сегодня здесь, на площадке Санкт-Петербургского экономического форума.

Ведь с точки зрения теории, с точки зрения мирового опыта нам, казалось бы, все понятно, легко и просто. В чем состоит внешнеэкономическая стратегия России, как мы ее понимаем? В необходимости встроиться в мировые хозяйственные связи, обеспечить тем самым социально-экономический прогресс своей страны, повысить конкурентоспособность национальной экономики, обеспечить функционирование справедливых правил в рамках мировой торговой системы, это имеется в виду полноправное участие России в ВТО, организация экономического сотрудничества и развития, международных финансовых институтов и так далее. Это диверсификация российского присутствия на мировых рынках, это, наконец, создание механизмов помощи российскому бизнесу на внешних рынках и механизмов защиты его законных интересов.

Здесь я хотел бы сказать, что речь идет именно о защите законных интересов. Мы своими средствами, путем так называемого дипломатического сопровождения, так же, как и другие страны, в данном случае мы ничего нового не изобретаем, а следуем за мировым опытом, стараемся противодействовать тем мерам наших иностранных партнеров, государств, которые в ряде случаев нарушают законные права российских производителей и экспортеров. Иногда дело доходит до дискриминации. Я понимаю, что этот процесс взаимный, но я говорил в данном случае здесь об интересе наших российских экспортеров, об их поведении на внешних рынках. Но хотел бы подчеркнуть, что речь идет о сугубо законных интересах, когда права производителей и экспортеров нарушаются. В этих случаях мы как политическое ведомство, действуя сугубо в рамках своих служебных обязанностей, стараемся прийти на помощь, при этом ни в коем случае не вмешиваясь и не вторгаясь в коммерческие споры и конфликты. Это для нас «красная линия», которую мы переступать не можем.

К сожалению, бывают иногда ситуации конфликта интересов, мы в них попадаем, когда, например, мы помогаем какими-то средствами политической поддержки тем или иным нашим участникам тендеров за рубежом, а потом оказывается, что мы помогаем одной компании российской в ущерб другой российской компании. К сожалению, такие явления нужно преодолевать, и преодолевать, наверное, в том числе с помощью опоры не столько даже на какие-то отдельные компании, а на ассоциации экспортеров, товаропроизводителей российских, и мы стараемся это делать. Мы активно работаем, мы – это МИД, с Российским союзом промышленников и предпринимателей, с Торгово-промышленной палатой, с нашими деловыми объединениями. Мы стараемся, чтобы наша линия в международных организациях уже не просто была своего рода дипломатическим фехтованием, а была нацелена на решение конкретных и практических задач создания выгодных условий для мировой торговли для наших компаний. И здесь нам есть чему поучиться, не только у традиционных наших партнеров из стран Запада, из Японии, из Соединенных Штатов Америки, но и, например, у друзей и коллег из Индии, из Китая. Вот уж кто предельно прагматично действовал в рамках международных организаций, добиваясь максимальной выгодны для своих производителей, выжимая все, что возможно, из правил мировой торговли.

И последнее. У нас уже есть определенные механизмы, на которые мы опираемся в работе по поддержке наших производителей, наших компаний на рынке. Это деловые советы, деловые советы двусторонние – между Россией и отдельными зарубежными странами-партнерами. И там все зависит от того, как эти советы работают, насколько активны те, кто в них действует, и насколько эффективен их выход на правительственные структуры, позволяющие принимать те решения, которые нужны для улучшения климата в отношениях между Россией и конкретной страной, ее деловыми кругами.

И второе я хотел бы отметить – у нас есть механизм так называемой межправительственной комиссии. Может быть, не все из наших зарубежных партнеров хорошо представляют, как работает этот механизм, но я хотел бы отметить, что эти комиссии постоянно подвергаются критике, и их есть за что критиковать. Но мы у себя в стране пока ничего лучше не придумали. И, во всяком случае, если ставится задача улучшения взаимных отношений с той или иной страной, надо, конечно, пользоваться теми механизмами, которые уже есть, приспосабливая их под требования сегодняшнего дня. Спасибо.

(Аплодисменты)

Спасибо, господин Денисов.

Наш следующий выступающий из Великобритании – господин Питер Майлон, Президент Британской торговой палаты.

Господин Майлон, я буду говорить на английском, чтобы вам было легче. Я думаю, что у нас сейчас очень интересная сложилась ситуация в отношениях с Великобританией. Есть две основные тенденции. Первая тенденция, можно сказать, что она негативная, означает, что у нас есть несколько небольших конфликтов на разных уровнях с британским правительством. Большинство этих вопросов известны всем присутствующим. Относится это так же и к отношению британского правительства к инвесторам из России. Я помню, что много было шума вокруг попытки «Газпрома» приобрести британскую компанию, если я не ошибаюсь, «Центрику». Это даже обсуждалось в парламенте. И одним из британских министров было сказано, что Британия должна принять закон о том, что такие компании не могут быть объявлены российскими государственными компаниями. Даже такой случай был.

С другой стороны, мы видим положительную тенденцию, потому что на какой-то стадии господин Блэр призвал британский бизнес даже уйти из России и не идти в Россию по политическим причинам. Но теперь мы видим, что господин Блэр уже не является членом правительства. Британские компании не ответили на призыв господина Блэра, и в 2007 году, если я не ошибаюсь, объем инвестиций на долю британского бизнеса был самым большим в числе всех иностранных компаний.

Вопрос такой: как вы думаете, какая тенденция победит? Или мы ограничиваем интересы российских компаний в интересах британской безопасности, или же это будет означать, что российский бизнес может инвестировать в американскую экономику так же активно, как и британский бизнес инвестирует в российскую экономику в последние годы? Спасибо.