Репрессии 1937-1938 гг. по «немецкой линии»: региональный аспект

Мы обязаны 37-му году тем, что у нас во время войны не было пятой колонны»

В.М. Молотов²¹⁶
В годы Большого террора репрессии разворачивались по нескольким направлениям, одно из которых было основано на признаках национальной принадлежности. Вызвано это было так называемыми «линейными» арестами. По линии НКВД был издан ряд оперативных приказов о проведении репрессий по национальному признаку – по полякам, немцам, латышам, эстонцам, финнам, грекам, китайцам, корейцам и некоторым другим национальностям. Главной целью «национальных» операций 1937-1938 гг. было уничтожение в преддверии войны потенциальной «пятой колонны». Объектом репрессий стали иностранцы и советские граждане разных национальностей, прямо или косвенно связанные с заграницей. Всего по «национальным» операциям НКВД в 1937-1938 гг., по данным Н. Охотина, было осуждено более 350 тыс. чел., 71% из них – к смертной казни²¹⁷.

Первой из «национальных» операций была немецкая. Ее отсчет можно вести с записки И.В. Сталина, приложенной к протоколу заседания Политбюро ЦК ВКП (б) от 20 июля 1937 г.: «Всех немцев на наших военных, полувоенных и химических заводах, на электростанциях и строительствах, во всех областях всех арестовать»²¹⁸. Сталин собственноручно написал текст постановления Политбюро ЦК ВКП (б), в котором наркому внутренних Н.И. Ежову поручалось «дать немедля приказ по органам НКВД об аресте всех немцев, работающих на оборонных заводах…»²¹⁹. 25 июля последовал приказ Ежова № 00439, предписывающий в пятидневный срок арестовать всех германских подданных, работающих на военных заводах и железнодорожном транспорте. Одновременно предлагалось «немедленно» арестовывать «вновь выявляемых в процессе следствия германских агентов – шпионов, диверсантов и террористов…из числа советских граждан»²²⁰.

Рассчитанная на пять дней операция, начавшись 29 июля, растянулась на несколько месяцев. Кроме решения первоочередной задачи – «очистки» оборонных заводов и железнодорожного транспорта, эта операция явилась прелюдией к другой, более масштабной «немецкой» операции, которая началась осенью 1937 г. и была направлена против этнических немцев – советских граждан. С начала 1938 г. под каток репрессий попадают и немцы, работавшие на обычных предприятиях и учреждениях, в колхозах и совхозах.

Сегодня изучение репрессий 1937-1938 гг. по национальным «линиям» имеет солидную историографию²²¹. Существуют исследования и в отношении немцев Сибири²²², но разделы этих работ, посвященные репрессиям 1937-1938 гг., по справедливому замечанию А.И. Савина, методологически слабы и акцентированы, прежде всего, на их жестокость и массовость в ущерб систематическому изучению²²³. Учитывая, что основной массив архивных источников ФСБ остается недоступным для исследователей, следует отметить важность публикации документальных материалов, подготовленную А.И. Савиным²²⁴. Все эти работы касаются преимущественно немецких сел Алтайского края и Омской области, где были сосредоточены два самых крупных анклава немецких переселенцев конца XIX – начала XX вв. Но картина проведения «национальных» операций не будет полной без изучения специфики проведения репрессий в отношении советских немцев и в остальных регионах Сибири, куда они были высланы в ходе «ликвидации кулачества как класса», в том числе на север современной Томской области – в Нарым.

В связи с «линейными» приказами работа 3-го отдела УНКВД Новосибирской области также строилась по линиям: первое отделение занималось немцами, второе – японцами и китайцами, третье – поляками, четвертое – латышами, эстонцами, литовцами. Все следствие сводилось к получению признательных показаний. Для этого широко применялись методы физического воздействия – «выстойка» и «конвейер», а с осени 1937 г. – избиения арестованных²²⁵.

В июне 1938 г. Нарымским окружным отделом НКВД Новосибирской области была «вскрыта и ликвидирована» якобы существовавшая в Бакчарском районе, «контрреволюционная националистическая шпионско-диверсионная повстанческая организация», которая «ставила своей целью объединить всех немцев, проживающих в районе, в контрреволюционную организацию и подготовить их для вооруженной борьбы против Советской власти в момент войны фашистского блока государств Германии, Японии, Италии и других с Советским Союзом»²²⁶. Как показал на допросе бывший сотрудник НКВД: «Расследование по этому делу производилось таким же образом, как и по другим групповым делам … Была установка всех арестованных немцев причислять к фашистской шпионско-диверсионной повстанческой организации, а протоколы допроса оформлять с учетом такой организации по установленному образцу, стандарту. Причем определялось число арестованных, которых я должен был допросить в течение суток. Приходилось допрашивать по 7-8 человек в сутки и оформлять протоколы с их, якобы, признательными показаниями…»²²⁷. В руководители организации был зачислен «кулак» немец-колонист В. И. Тиц, который был якобы завербован в 1932 г. своим родственником, работавшим переводчиком у немца – иностранного инженера, «для работы агентом немецкой разведки, получив задание создать на месте ссылки из числа высланных немцев шпионско-диверсионные группы, объединив их в контрреволюционную организацию»²²⁸. Все 12 человек, проходившие по этому делу, постановлением «тройки» УНКВД по Новосибирской области были приговорены к расстрелу. Приговор был приведен в исполнение 18 октября 1938 г. В 1959 г. участники «Немецкой организации» были реабилитированы²²⁹.

Всего по национальным «линиям» на территории Томской области в 1937-1938 гг. было репрессировано 3231 человек, в том числе по обвинению в принадлежности к «контрреволюционной, националистической, шпионо-диверсионной немецкой организации» – 389 человек²³⁰.
Нам Ираида Владимировна, доктор исторических наук, профессор кафедры современной отечественной истории Томского государственного университета. Россия.

Н.В. Карсанова

(Владикавказ)
«Пятая колонна» в лице этнических немцев
После подписания советско-германских соглашений 1939-1940 годов общественно-политическое положение этнических немцев в СССР оставалось прежним. Но начало войны Германии против СССР явилось и началом резкого ухудшения правового положения этнических немцев. В 1941 году им инкриминировалась солидарность с фашистской Германией. Неудачи на фронтах самым непосредственным образом повлияли на судьбу российских немцев. Из всех национальных меньшинств они были первыми подвергнуты депортации [1].

Немцы Северного Кавказа выселялись поэтапно на основании указа о выселении немцев Поволжья от 28 августа 1940 года и особых постановлений Государственного Комитета Обороны (ГКО), которые уточняли последовательность депортации немцев на всей территории Северного Кавказа. Указ был подписан Председателем Президиума Верховного Совета СССР М.И.Калининым, который после посещения в 1934 году немецких колхозов сказал: «Права была Екатерина II, что пригласила немцев в Россию!»[3]. Подготовительными мероприятиями по депортации занимались областные и краевые оперативные «тройки», утвержденные приказом НКВД СССР.

Антинемецкая кампания была развернута ещё во время Первой мировой войны. В США существовало мнение, что приживающие там немцы являются опасными людьми. В апреле 1917 года во время войны с Германией американцы были убеждены, что все немцы, проживающие с 1914 по 1917 годы, занимались заговорами. В Уругвае уволили всех работающих на мясоконсервном комбинате немцев, опасаясь, что они могут отравить мясо.

В 1938 году в Чехословакии пришли к выводу, что война с Германией неизбежна, и по Праге поползли слухи, будто врачи немецкой клиники подготовили 1000 пробирок с микробами брюшного тифа, чтобы отравить питьевую воду после начала военных действий. А на крыше немецкого университета якобы написали светящимися буквами «Прага», облегчая тем самым ориентировку немецким бомбардировщикам.[2].

Депортация этнических немцев отразилась не только на всей нации, но и на каждом отдельном человеке. Одни обвиненные в «неблагонадежности» погибли во время этапа, другие на каторжных работах в трудармии.

В 1994 году, наконец, официально признали депортацию этнических немцев неправомерной и одной из трагических страниц в их истории.

1. Земсков В.Н. Спецпоселенцы в СССР, 1930-1960. – М.: Наука, 2005

2. Ионг Л. Немецкая 5-я колонна во 2-й мировой войне. – М., 1958

3. ГАСО. Ф.119.Оп.1.Д.391

Пропагандистские ведомства СССР стремилась использовать их в своих политических целях, в частности, для решения насущных задач советской культурной дипломатии, в частности, в антифашистской пропаганде.

2. После подписания пакта Риббентропа-Молотова немецкие писатели-эмигранты, проживавшие в Москве, были вынуждены отказаться от обличения нацистского режима и довольствоваться той тематикой, которая представлялась им более «нейтральной». В отчете о работе Немецкой секции Иностранной Комиссии ССП за 1939 г. прямо подчеркивалось, что начиная с 23 августа 1939 г. эти писателя (по не зависящим от них обстоятельствам) были вынуждены перестроить свое творчество, отказавшись от антифашистской тематики.

31 октября 1939 г. председатель Немецкой секции ССП И.Р. Бехер рапортовал А.А. Фадееву о том, как протекала в этих новых условиях творческая жизнь писателей-эмигрантов, проживавших в Москве. Сам Бехер, завершивший работу над романом «Прощание», переключился на написание стихотворного сборника. К. Блюм сообщала, что в коллективе немецких писателей работает над переводом стихотворного сборника Т.Г. Шевченко, а также произведений китайских писателей. В. Бредель работал над романом из времен существования Ганзейского союза. В аналогичном ключе излагали сведения о своих творческих планах другие немецкие эмигранты: писатели, драматурги и поэты Э. Вайнерт, Г. Вальден, Г. Вангенгейм, Г. Гог. Г. Хупперт, А. Дурус, А. Курелла, Б. Ласк, Ф. Лешницер, Г. Роденберг, Ф. Эпренбек²³¹.

3. Однако уже в конце 1940 г. в советско-германских отношениях стало ощущаться охлаждение. Это сказалось не только на характере советской пропаганды, но и на положении немецких эмигрантов, причастных к ней. Цензорские органы, в первую очередь, Главлит, который сразу же после подписания пакта о ненападении и Договора о дружбе и границе с Германией стремились выявить в печатной продукции любой намек на обличение Германии и нацизма, теперь переключил внимание на те печатные издания, которые давали позитивные оценки усилиям Германии во Второй мировой войне.

В январе 1941 г. состоялась проверка комиссией Управления пропаганды и агитации ЦК ВКП(б) последних публикаций журнала «Интернациональная литература». Руководство этого журнала, считавшегося традиционно антифашистским, в условиях советско-нацистского сближения уделяло много внимания воспроизведению на своих страницах позитивных откликов о советской литературе и искусстве, появлявшихся в германской периодике. Для решения данной задачи оно регулярно выписывало из Германии необходимые материалы (газеты, журналы и другие печатные издания). Советская сторона регулярно реферировала получаемую из Германии печатную продукцию, скрупулезно выявляя любое, даже самое незначительное упоминание в ней об издании на немецком языке в Третьем Рейхе произведений русской классической литературы, о постановках пьес русских драматургов и опер русских композиторов и т.д. и т.п.. После предварительной цензуры подобного рода информационные сообщения печатались на страницах этого журнала. Параллельно сообщались сведения и о культурной жизни в нацистской Германии²³².

Специальная комиссия УПА ЦК ВКП (б), анализируя деятельность журнала «Интернациональная литература», в первую очередь обратила внимание на публикации ее немецкоязычного издания. В 1940 г. в этом издании были помещены материалы 85-ти немецких и лишь 30-и советских авторов, что вызвало порицание. Одновременно была составлена справка НКВД на И.Р. Бехера, ответственного редактора упомянутого журнала. В ней утверждалось, что после подписания советско-германского договора о дружбе и границе от 28 сентября 1939 г. Бехер высказывал намерение «перебраться в Германию». Чекисты также утверждали, что И.Р. Бехер противился публикации в редактируемом им журнале «произведений советских писателей, причем в узком кругу оценивал русскую литературу как бессодержательную»²³³.

Таким образом, немецкие писатели, драматурги и публицисты, проживавшие в Москве, стали своеобразными политическими заложниками пакта Риббентропа-Молотова. На этапе непродолжительного «потепления» отношений между СССР и нацистской Германией, в течение примерно года после подписания этого соглашения, они, ранее активно привлекавшиеся Москвой к антифашистской пропаганде, были вынуждены переключиться на другую, «нейтральную» тематику. Когда советско-германские отношения с начала 1941 г. вновь стали ухудшаться, немедленно последовали санкции одной из высших партийных инстанций, Управления пропаганды и агитации ЦК ВКП(б). Теперь уже эти писатели и, в частности, И. Бехер, подверглись остракизму за то, что проводили через советскую периодическую «прогерманские» материалы.

В данном сообщении мы не будем касаться вопроса о всех проявлениях героизма. Речь будет идти только о немцах, удостоенных за проявленный героизм звания Героя Советского Союза, т.е о тех, чей героизм, если можно так сказать, был «официально оформлен».

В советской исторической литературе этот вопрос практически не затрагивался, хотя и не отрицался – он просто замалчивался. Это и понятно: как в тех условиях можно было говорить о героизме, если весь немецкий народ был объявлен если и не пособником, то потенциальным союзником нацистской Германии.

В 80-е гг. информация о немцах – Героях Советского Союза, начинает появляться, но, опять-таки она носит противоречивый и неполный характер. Так, в историко-статистическом очерке «Герои Советского Союза» говорится о четырех немцах, удостоенных этого звания, три из которых отнесены к категории «партизаны, подпольщики и участники европейского движения Сопротивления»²³⁴.

В конце 80-х гг. в свет было выпущено двухтомное энциклопедическое издание «Герои Советского Союза: Краткий биографический словарь», в котором приведены биографии всех, удостоенных звания Героя Советского Союза. Среди них упомянуты только два немца, которым было присвоено это звание за подвиги, совершенные в годы Великой Отечественной Войны – Р.Зорге и Р.Клейн²³⁵.

В 90-е гг. ХХ в. в связи с активизацией исследований по истории российских немцев начинают появляться работы, затрагивающие вопрос о героизме немцев в годы войны. В первом и втором томах энциклопедии «Немцы России» были опубликованы статьи о ряде Героев Советского Союза²³⁶. В первом томе этой же энциклопедии в статье А.Айсфельда перечислены известные на тот момент немцы-герои: В.Венцель, П.Миллер, М.Генкель, С.Волкенштейн, Н.Охман, Э.Эрдманн, Р.Клейн, Н.Гефт²³⁷. С этой статьи и начинаются неточности. Так, Н.А.Гефт не был удостоен звания Героя Советского Союза. Он был награжден медалью «Партизану Отечественной войны» 1-й степени, а в 1965 г. – орденом Отечественной войны 1-й степени посмертно²³⁸. Имеются также сведения о том, что его представляли на награждение орденом Красной Звезды²³⁹.

Об Э.Эрдманне упоминается только то, что он «бывший заведующий отделом райкома комсомола, сражавшийся в партизанском отряде в Пинской области Белорусской ССР»²⁴⁰. По другим же данным лейтенант Эдуард Эрдман был командиром разведгруппы и погиб в августе 1941 г. под Рогачевым²⁴¹. «Он имитировал сдачу в плен, выйдя к противнику с белой тряпкой на палке. Когда его окружили германские солдаты, он взорвал гранатой себя вместе с ними»²⁴². Информации, подтверждающей присвоение звания Героя Советского Союза Михаэлю Генкелю, так найти до сих пор и не удалось. Есть только информация о том, что Михаил Емельянович Генкель, уроженец Николаевской области, в 1985 г. был награжден орденом Отечественной войны 2-й степени²⁴³.

В некоторых работах к числу немцев – Героев Советского Союза относят летчика Н.Ф.Гастелло²⁴⁴. Но, к сожалению, нигде не дается ссылок на документы, которые подтверждали бы его принадлежность к немецкому народу. Везде он значится как белорус, более того, имеется информация о том, что его отец, Франц Павлович, белорус из Гродненской области, до того, как в начале ХХ в. перебрался в Москву, носил фамилию Гастылло.

В настоящий момент с уверенностью можно назвать следующих немцев, удостоенных звания Героя Советского Союза: разведчик Рихард Зорге, партизаны Роберт Клейн и Александр Викторович Герман, лейтенанты Вальдемар Венцель и Александр Миронович Герман, старший сержант Петр Миллер, полковник Николай Охман, генерал-майор Сергей Волкенштейн и майор Иван Гарварт. В 90-е гг. двум немцам (сержанту Феодосию Ганусу и старшему лейтенанту эрику Гептнеру) за героизм, проявленный на фронтах Великой Отечественной войны, были присвоены звания Героя России.

Но и сегодня нельзя еще сказать, что данный вопрос закрыт. Возможно, найдутся и другие представители немецкого населения, удостоенные высокого звания. Можно назвать несколько причин такого положения дел. Во-первых, и сегодня остается немало закрытых документов по истории Великой Отечественной войны. Во-вторых, на протяжении длительного времени многие немцы скрывали свою национальность. Например, в биографическом справочнике «Герои Советского Союза» почти все они значатся русскими и украинцами, а С.Волкенштейн – евреем. Часто они вынуждены были скрывать и свои фамилии. Так, В.Венцель стал Венцовым, И.Гарварт – Громовым (в отношении его в 1951 г. было открыто даже дело по факту сокрытия национального происхождения²⁴⁵).

И сейчас еще остаются имена, вызывающие определенные сомнения. Например, сержант Борис Гаврилович Гетц (по документам русский), майор Эммануил Давидович Готлиб (еврей), старший лейтенант Генрих Борисович Гофман (еврей) и многие другие. Поэтому вполне возможно, что в результате обоснованных уточнений количество Героев Советского Союза среди немцев может увеличиться.
Клец Виктор Кириллович, кандидат исторических наук, доцент кафедры всеобщей истории Днепропетровского национального университета. Украина.

Т.П. Волкова

(Алматы)
Депортация немцев в дискурсивном пространстве Казахстана
Тема депортации народов, несомненно, является важной для казахстанского общества. В республике проживают многочисленные потомки тех, кто был выслан в Казахстан в годы сталинских репрессий. Среди них – немцы, народ, этноним которого неразрывно связан с самим понятием «депортация». Несмотря на массовый отъезд, в республике проживает еще довольно значительное количество немцев, составляющих неотъемлемую часть народа Казахстана.

В августе 2011 г. исполнилось 70 лет массовой депортации немецкого населения в Казахстан. Насколько стало важным это событие и как оно отразилось в казахстанском дискурсивном пространстве? Об этом можно судить по прошествии отрезка времени, достаточного для рефлексии.

Проведенное нами ранее исследование научной литературы²⁴⁷ показало, что тема депортации немцев, как и тема депортации в целом, в казахстанском научном дискурсе несет определенную политическую нагрузку. Можно заметить, что исследование истории самого события как такового для авторов не является целевым. Важнее подчеркнуть (и, тем самым, присоединиться к общепризнанному тезису), что немцы, как и другие депортированные народы, стали составной частью полиэтничного общества Казахстана, внеся свой вклад в становление и упрочение толерантности. Например, в последнем академическом издании «Истории Казахстана» в разделе «Депортации народов в Казахстан. Трудовые армии» о депортированных народах сказано достаточно коротко. Депортации немцев отведено едва три строчки.²⁴⁸ Парадоксально, но тема депортации, несмотря на название раздела, не была главенствующей для авторов.

Подобный одномерный подход сформировался и в общественно-политическом дискурсе. Упоминание депортации – один из довольно часто применяемых приемов в политических текстах, правда, в определенном контексте.

Так, если рассмотреть текст статьи заместителя председателя Ассамблеи народа Казахстана Е. Л. Тугжанова «Одна страна – одна судьба», написанную к юбилею независимости в 2011 г., то видно, что говоря о государственно важной модели общественного согласия Н. Назарбаева, он приводит только один пример из исторического прошлого республики. Но это именно ссылка на депортацию, как неоспоримый аргумент в пользу толерантности: «в 40–50-е годы XX века, когда поток массовых депортаций народов и репрессированных превысил 1,2 млн. человек, казахи не делали разницы между своими и чужими голодными детьми. И сегодня, отдавая должное и беря пример казахской толерантности за основу межэтнических отношений, все этнические группы во главе с казахским народом строят общую Родину – новый Независимый Казахстан».²⁴⁹

Однако столь важный посыл не является причиной для глубокого и всестороннего осмысления такого сложного явления как депортация. Это, к сожалению, характерно не только для истории депортации немцев, но и других народов Казахстана.

Тема депортации, как и сталинский период в целом, нашли свое отображение в казахстанском кинематографе. В 2010 г. режиссер Сланбек Тауекел поставил художественный фильм «Жеруйык» («Земля обетованная»). В картине показан казахский аул, который стал землей обетованной для сосланных сюда корейцев, немцев, чеченцев, курдов, турков, поляков, чьи образы в большинстве своем наделены символическими чертами и носят условный характер. Этот же прием использован и при показе депортированных немцев.

Еще 20 лет тому назад писатель Г. Бельгер писал о том, прошлом юбилее депортации: «Скорбный юбилей отметил в 1991 году один из народов нашей страны – пятидесятилетие насильственной депортации советских немцев. Как и всякий юбилей – горестный или радостный, он требовал, чтобы на факт насильственного выселения обратили внимание с расстояния прошедших лет, чтобы осмыслили его, и вникли в его глубинную суть». ²⁵⁰ Эти его слова можно было бы повторить и по поводу нынешнего юбилея 2011 г. Приходится констатировать, что особого внимания общественности он не привлек. Были проведены общие мероприятия. Ассамблея народа Казахстана 27-31 мая 2012 года в Алматинской области организовала мероприятия, посвященные одновременно Дню памяти жертв политических репрессий, 80-летию памяти жертв массового голода и 75-летию депортации народов в Казахстан в рамках международного проекта «Память во имя будущего».   Показательно, что о депортации немцев 28 августа 2011 г. рассказали два казахстанских телеканала – «Хабар» и «31-й». Оба сюжета были подготовлены журналистами на основе одного и того же материала; снимали одного и того же человека, сопровождая интервью стандартными комментариями, что представляет достаточно характерный пример стереотипного подхода.

Таким образом, тема депортации немцев рассматривается в дискурсивном пространстве Казахстана в основном «по случаю» или «по поводу». Она освещается довольно однотипно, с заранее предсказуемыми выводами и суждениями по поводу следующих сюжетов: преступления тоталитарного советского режима, толерантность казахского народа по отношению к депортированным и формирование полиэтничного общества в Казахстане.