Тургеневская девушка пьеса в 2-х действиях Действующие лица

Фил. У вас очень стильно. О, даже камин есть! Я тоже нашел себе квартиру с камином.

Настя. Обожаю огонь. Особенно зимой. Разожжешь камин, сядешь в кресло и смотришь на пламя. Будоражит фантазию. Кажется, что в пламени возникают картины какой-то другой жизни, быть может, одной из моих прошлых жизней… (Делает приглашающий жест рукой.) Располагайтесь, где вам удобно.
Фил присаживается на диван. Настасья проходит к бару.
Настасья. Фил, что будете пить: виски, коньяк?

Фил. Если можно, — черри, пожалуйста.

Настасья (усмехается). Пожалуйста. По моим наблюдениям черри предпочитают женщины. Наверное, мужчины считают, что должны выглядеть брутально, и потому пьют крепкие напитки. (Наполняет стаканы, подходит к дивану, подает Филу стакан и садится рядом). Как вам понравилась выставка?

Фил. Великолепно. Я очень люблю пейзажи и портреты, особенно восемнадцатый век.

Настасья. Я заметила. От Боровиковского вас невозможно было оторвать.

Фил. Мне и Карл Брюллов нравится.

Настасья. Скажу по секрету — мне тоже! Когда я была маленькой, у нас в семье был альбом с репродукциями его картин, — такой огромный, что я с трудом держала его на коленях. Я доставала его из книжного шкафа и подолгу рассматривала. Почему-то старалась, чтобы взрослые не видели. Не то чтобы мне запрещали… Это была моя детская тайна. А «Всадница», помните, — прелестная юная женщина на мощном черном коне, меня воистину завораживала. Женщина представлялась мне невероятной красавицей, и, глядя на нее, я мечтала стать такой же красивой и давала себе слово непременно научиться ездить верхом!

Фил. Вы очень красивая, Настасья.

Настасья (смеется). Представьте, я и верхом научилась ездить!

Фил (встает и рассматривает картины на стенах). Вам тоже нравятся пейзажи?

Настасья. О, да! В живописи я предпочитаю классику, впрочем, как и в музыке. Вы любите классическую музыку, Фил? (Подходит к нему и становится рядом, тоже глядя на пейзаж).

Фил. Люблю. Очень. Сознаюсь, я не понимаю современную музыку, даже симфоническую. Я сильно несовременный, мне даже музыка БИТЛЗ никогда не нравилась. Нет, я неправильно сказал. У них очень симпатичная музыка. Да, именно симпатичная, приятная, но вот настоящая глубина — это только классика: Бах, Бетховен, Чайковский, Берлиоз… (Несколько смущенно). А Моцарта я почему-то не воспринимаю, кроме Реквиема.

Настасья. Реквием… Я с ума схожу от этой музыки! Такая глубина, такая сила… (Не совсем понятно, говорит она всерьез или просто подыгрывает Филу, похоже, даже слегка иронизирует над его замшелыми пристрастиями). Когда я слушаю Реквием, моя душа уносится в горние выси. Сейчас так мало людей, способных по-настоящему чувствовать музыку! Поверьте, я знаю, что говорю, — я вращаюсь в мире гламурных поделок, иногда это очень тяжело, приходится прикидываться примитивной, отвечая на запросы читателей. Ах, Фил (касается его руки, заглядывает ему в лицо), уж вы-то меня понимаете!

Фил (смотрит на нее с радостным удивлением). Да-да, я понимаю! Это очень, очень тяжело!

Настасья. Спасибо вам, Фил! (Подходит к одному из окон эркера). Подойдите ко мне, станьте рядом…(Фил подходит и становится рядом). Посмотрите на это чудесное, вечное небо! Когда мне грустно, я стою здесь и смотрю на звезды. У нас редко бывает такое чистое небо, как сегодня. Это хороший знак, Фил! Звезды — глаза вселенной, которые оттуда, с высоты, наблюдают за нами, грешными. Глядя на них, я отстраняюсь от всего земного, отдыхаю душой, очищаюсь от всей налипшей на меня за день грязи… (Поворачивается к нему и проникновенно спрашивает). Вы способны это ощутить, Фил?..

Фил (очень серьёзно). Да, я способен. Я очень способен.
Некоторое время они стоят бок о бок, глядя на звезды. Потом Настасья отходит от него в центр комнаты.
Настасья (буднично). Хотите кофе, Фил?

Фил (после небольшой паузы. Он ошарашен столь резким переходом от высоких материй к сугубо земному). Кофе?.. Хочу.

Настасья. Одну минуту, я только переоденусь… (Уходит в спальню слева).
Фил еще какое-то время стоит возле окна, потом слегка пожимает плечами, берет со столика свой стакан и садится на диван. Появляется Настасья. На ней роскошный светлый кружевной пеньюар. Фил смотрит на неё, не скрывая восхищения.
Настасья. Пока я готовлю кофе, можете послушать музыку. Музыкальный центр там, в углу, а диски в тумбочке внизу. (Направляется к правой двери, оборачивается). Напитки в баре, выберете что-нибудь… (Выходит).
Фил сначала подходит к музыкальному центру, перебирает диски, читает названия, выбирает «Времена года» Чайковского и включает «У камелька», январь. Слушает, кивая головой, потом идет к бару, перебирает бутылки, рассматривая этикетки, наливает себе немного виски. Появляется Настасья с подносом, на котором кофейник, чашечки, молочник, сахарница, тарелочка с печеньем. Она сервирует журнальный столик у дивана, садится и жестом приглашает Фила. Он направляется было к ней, потом вдруг останавливается.
Фил. А где можно руки вымыть?

Настасья (указывает на правую дверь). Туда и потом налево. Первая дверь — туалет, вторая — ванная комната…

Фил (кивает). Спасибо. (Уходит).

Настасья (делает несколько глотков кофе, ставит чашку и начинает размышлять вслух). Похоже, клиент созрел. Не нравится мне это — слишком просто. Что-то с этим Филом не так, какой-то он не настоящий!.. Не до такой же степени он дурак… (Пожимает плечами). Или, действительно, просто дурак?!

Фил (немного растерянно). О многом, о русских женщинах, о вас… У меня такое чувство, будто я давно вас знаю. Прежде я никогда не ощущал ничего похожего. Я пребываю в смятении.

Настасья (с наигранной экзальтацией). Это поразительно, Фил! Я тоже испытываю нечто подобное… Я хочу вам сказать…
Снова звонит телефон. Настасья с раздражением смотрит на аппарат, однако не подходит. Телефон продолжает настойчиво трезвонить. Наконец, она в сердцах ставит свою чашечку на столик (Ещё бы — прервали разыгрываемый ею с таким удовольствием спектакль!) и снова подходит к телефону. Снимает трубку и некоторое время молча слушает, потом так же молча кладет трубку на рычаг..
Фил. Вы не хотите разговаривать?

Настасья (еле сдерживаясь). Не хочу. Бывают, Фил, на редкость неделикатные люди, которые совершенно не понимают, что нельзя вторгаться на личную территорию другого человека.

Фил (искренне). О, да! Я это хорошо знаю.

Телефон начинает звонить снова. Настасья выключает звук, подходит к дивану, закуривает, постепенно успокаивается, гасит сигарету в пепельнице и с улыбкой оборачивается к Филу.
Настасья. Надеюсь, больше нас никто не побеспокоит.

Фил (ощущая себя явно не в своей тарелке). Я приношу свои извинения, если помешал.

Настасья. Вы здесь ни при чем, Фил. Этот человек меня преследует. Твердит о своей любви, и поэтому считает себя вправе вторгаться в мою жизнь. Это просто смешно! Но не будем об этом. Лучше скажите мне — как, по-вашему, русские женщины, в сравнении с девятнадцатым веком, сильно изменились?

Фил (серьезно). Мне трудно судить, я ведь в то время не жил. Моё представление составлено по книгам. Но, глядя на вас, я думаю, что русские женщины все так же прекрасны! (Встает, целует ей руку, хочет произнести что-то еще, но тут раздается громкий звонок в дверь, от которого оба невольно вздрагивают).

Федор. Я… ну, прости, виноват!..

Настасья. Ты что же, думаешь, — разбогател, и тебе теперь все позволено? (Хохочет). Да будет тебе известно, что я происхожу из старинного рода Хованских! Мой прапрадед ближайшим сподвижником Петра Первого был! И вот теперь ты, нувориш, денежный мешок, передо мной пальцы веером расставляешь?!

Федор. Настасья… Настасья Ивановна, я деньги честно заработал.

Настасья. Как — честно? На спекуляциях — честно? (Снова презрительно смеется). Видишь, Фил, этого человека? (Указывает пальцем на Федора) Так вот он про себя уверен, будто может купить всё. И меня тоже. Главное — хорошую цену предложить!

Федор. Настасья Ивановна, Настя!.. Я же люблю тебя! Я к твоим ногам всё готов бросить: деньги, жизнь свою — неужели это вызывает только смех и презрение?

Настасья (сдерживая ярость, ходит по комнате). А вот и врешь ты всё, Федька, — ты с деньгами никогда не расстанешься! Ни за какие коврижки не расстанешься. Сдохнешь, а не расстанешься!

Федор. Да плевал я на деньги! Тьфу! (Плюёт на пол). Я люблю тебя! Всё исполню, что ни пожелаешь! (Заискивающе). А я тебе подарочек принес… (Достает из кармана бархатный футляр и протягивает Настасье).

Федор (горделиво). Еще бы!

Настасья (равнодушно кладет браслет в футляр, закрывает и возвращает Федору). Не нравятся мне брильянты. Ты, Феденька, чего-то недопонимаешь… (Отходит в задумчивости, словно забыв про гостей).

Федор (вскакивает, бросается к Настасье, падает перед ней на колени). Люблю! Вот такую сумасшедшую люблю! (Обращается к Филу). Ну, кто еще может так запросто: не нравятся мне брильянты?.. Княгиня! Настоящая княгиня! Другой такой нет — все девки до брильянтов жадные! А она — во как!.. Люблю!! (Утыкается лицом в ее пеньюар, целует ноги). Все для тебя сделаю, только прикажи. Скажи сейчас: Федя, выпрыгни в окно — выпрыгну! И думать не стану! (Издает отчаянный вопль-вой). Только не прогоняй…

Настасья (отталкивает его ногой). Совсем сбесился! (Проходит к бару, наливает себе коньяка, выпивает, снова поворачивается к Фёдору). Да пойми ты, наконец: я те-бя не люб-лю… Просто не люблю! И за деньги не продаюсь — не так воспитана. Да и впредь не собираюсь! (Настасья пытается говорить с ним спокойно, увещевающее, как с больным).

Когда я со своими бывшими мужьями разводилась, старалась решить дело полюбовно. Ну, может, не совсем полюбовно, но до суда не доходило. Но замуж-то я оба раза по любви выходила. А тебя не люблю — вот и весь мой сказ!..

Федор (ожидавший взрыва эмоций с ее стороны, растерян). Ну, сколько?.. Ну, тысяч пятьсот дал бы!

Настя (разочарованно и презрительно). Рублей?

Федор. Нет, конечно! Да хоть евро!..

Настасья. Значит, пятьсот тысяч евро… (Снова начинает ходить по комнате). Что ж, неплохая цена, но, сдается мне, ты всё-таки продешевил!.. Начинает загибать пальцы на руке. Во-первых, у меня высшее образование, причем, очень хорошее… Во-вторых, свободное владение немецким и французским… В-третьих, умею прекрасно одеваться и вести себя в любом обществе — нынче это немаловажно… В-четвертых, престижная работа… В-пятых… (С насмешкой смотрит на Федора). Ох, продешевил ты Федька! Да, в-пятых-то, в-пятых, позабыла, а это, может, самое главное будет: я не просто красивая женщина, я еще и очень сексуальная женщина… Чего уставился, как баран на новые ворота? Я и в самом деле чертовски хороша в постели!.. Ну, накинь ещё, может, и сойдемся в цене?

Федор (хрипло). Сколько ты хочешь?

Настасья (пристально глядя на него, после паузы). Миллион евро крупными купюрами.

Федор (охрипшим голосом). Миллион евро…

Настасья (напевно, с явной издёвкой). И где же твоё, Феденька: всё отдам, что ни пожелаешь?.. Или — слабо, когда до дела-то дошло?!

Федор (напряженно вглядывается в ее лицо). Идет! Пусть миллион крупными купюрами! Только сразу не смогу, нужно из дела вытащить.

Настасья. По рукам! А как соберёшь — милости прошу! (Усмехается). Али передумал уже?..

Федор (хрипло). Костьми лягу, а не передумаю!

Настасья. Решено. Ты мне деньги, и я — твоя. Только вот сама не знаю — навечно или на пять минут… (Филу). Чего молчишь? Уставился, как сыч, и молчит. Может, тоже за меня поторгуешься? Вдруг цену перебьёшь?..

Фил (совершенно растерявшись от разыгравшейся у него на глазах сцены). У меня нет миллиона евро. Я простой профессор. Всё это так странно… Я ничего не понимаю… Я вас, Настасья, по-другому себе представлял.

Настасья. Да-с, не соответствую!.. (Прищелкивает языком). Извиняюсь, ошибочка вышла… А, знаешь, Фил, это он во всём виноват! (Указывает пальцем на Федора). Он только что убил во мне тургеневскую девушку! (Хохочет, откидывая голову. Потом резко обрывает смех). Ну, хватит с меня на сегодня! Пошли вон! (Фёдор безропотно поднимается и направляется к выходу). Фил, к тебе это тоже относится! (Фил покорно встаёт и идёт следом). И вот что, Федька: он иностранец, человек безобидный, так что посади его в такси, заплати и отправь домой. Это мой приказ!

Фёдор (обрадованный, что Фила тоже выставляют). Исполню в лучшем виде.

Ирина (чуть покачиваясь, подходит и садится рядом). Уфф! Я боялась, нас в метро повяжут или еще какая гадость случится… (Смеется). Давненько я в метро не целовалась!..

Андрей. Как два школьника! Сбежали с уроков, посидели в кафе, поели пирожных…

Ирина (подхватывает). А потом ещё в другом кафе…

Андрей. И уже не только пирожных… (Смотрит на Ирину). Ну, ты, мать, наклюкалась — давненько я тебя такой не видел…

Ирина. Нечего смеяться над пьяной женщиной! Делай со мной что хочешь, но домой я не попрусь — никаких сил нет… (Сворачивается клубком на диване).

Андрей. Иришка, давай кофе выпьем?

Ирина. В три часа ночи?.. Давай!

Андрей. Неужели уже три?

Ирина. А ты думал…

Андрей. Тогда где бродит Фил? Я ему второй ключ отдал. Он собирался вернуться часа через два, ну, через три.

Ирина (хихикает). От Настасьи так просто не смоешься! Она на него сразу глаз положила.

Андрей (внимательно глядя на нее). Глаз положила?

Ирина (фыркает). Ну да! Я думала, ты заметил. Я же тебе сказала, что англичан у неё ещё не было.

Андрей (обеспокоенно). Ох, не нравится мне всё это! А, может, оно и к лучшему, что его пока нет? Давай-ка расположимся на диване, по-барски, а Филу — раскладушка. Если придет, конечно… Нет, надо всё-таки кофе приготовить!
Уходит на кухню, включает кофемолку, потом слышно, как льется вода. Ирина расслабленно лежит, свернувшись клубком. Потом вдруг встает, берет свою сумочку, смотрится в зеркальце, качает головой и начинает приводить себя в порядок. Возвращается Андрей с кофейными чашками.
Андрей. Кофий подан, сударыня! Пожевать чего-нибудь желаете? (Ирина отрицательно мотает головой и берет свою чашку. Андрей тоже пьёт кофе.) Что-то я за него беспокоюсь: чужая страна, ночь на дворе — вдруг его уже ограбили или избили?

Ирина. Не каркай, никуда не денется твой Фил! У них там что — рай земной? общество всеобщего благоденствия? Тоже, поди, есть районы, в которые соваться не стоит, особенно ночью.

Андрей (задумчиво). Оно так, конечно… (Поводит плечами, словно отгоняя нехорошие мысли). Ладно, будем надеяться, — не пропадет, не маленький! (Пьет кофе). Ирка, я и не знал, что ты такая шалава!

Ирина (хмыкает). В каком смысле?

Андрей (передразнивая ее). Да в том самом! Кто нагло строил глазки тому длинному, за соседним столиком?

Ирина (невинно). Какому ещё длинному? А-а, такой импозантный мужчина, к которому ты меня потом приревновал?

Андрей. Вовсе я не ревновал! Когда вы танцевали, он так к тебе прижимался, — я думал, кончит. Вполне естественно, что я тебя забрал.

Ирина (усмехается). Да уж, прижимался он конкретно. Я только было собралась сказать ему пару ласковых, чтоб не хамил, — и тут ты влез со своими разборками.

Андрей. Так я ещё и виноват?! Вступился за честь любимой женщины — и тут же оказался в виноватых… (С пафосом). Нет в мире справедливости!

Ирина (лукаво). Честь любимой женщины… Звучит приятно. Особенно — любимой…

Андрей. Конечно любимой… Ирочка… (Обнимает ее и целует).

Ирина (вырывается). Андрюша!

Андрей (лезет к ней с поцелуями). Ну что, Андрюша? Здесь твой Андрюша…

Ирина. Уже половина четвертого, а мне завтра к девяти. Тебе-то хорошо, — можешь дрыхнуть хоть целый день, а я теперь человек подневольный.

Андрей (не отступает). Положим, не к девяти, а к десяти… И потом, ты теперь начальница, можешь какую-нибудь отговорку сочинить. Ну что, мне тебя учить? Договорилась насчет интервью, встречала любимую прабабушку…

Ирина. Отстань, демон-искуситель! А с другой стороны… Позвоню утром Маргоше и скажу, что иду в театр на прогон нового спектакля. Должен же человек, в конце концов, иметь личную жизнь.

Андрей. Очень даже должен. Просто обязан!
Оба начинают яростно сбрасывать одежду. В этот момент раздается дверной звонок. Они замирают. Снова звонок. Они впопыхах одеваются. Андрей выходит в прихожую. Оттуда слышится какая-то возня. Потом в комнату входит Андрей, следом за ним Фил, бледный, взъерошенный, совершенно не похожий на приличного аккуратного иностранца. Увидев в комнате Ирину, он, кажется, ничуть не удивился, его переполняют собственные переживания.
Фил. Андрей, я очень поражён! Я совсем ничего не понимаю. (Видит пустые чашки из-под кофе). Можно мне тоже кофе? Или лучше, наверное, водки — я не в своей супнице. Андрей. Да что случилось-то?

Фил. Я не знаю. Она меня выгнала.

Ирина (изумленно). Настасья тебя выгнала? Странно… очень странно… (С подозрением разглядывает Фила). Что, так просто взяла и — выгнала?

Фил. Да, просто так. Меня и Федю.

Ирина и Андрей хором. Какого еще Федю?

Фил. Я не знаю какого, я его первый раз увидел. (Садится в кресло). Он сначала долго по телефону звонил Настасье Ивановне, но она не хотела его видеть. Тогда он сам пришел. Она его впустила, он у нее в ногах валялся… Это правильно — в ногах валялся?

Андрей. Правильно, правильно…

Фил. Потом они ругались, он ее обзывал нехорошей женщиной…

Ирина (заинтересованно перебивает). Так прямо и говорил, что она «нехорошая женщина»?

Фил. Нет. Я же говорю — обзывал.

Ирина. Да как обзывал-то?

Фил. Я не хотел бы повторять. По-моему Настасья Ивановна этого не заслуживает.

Ирина (в сторону). Еще как заслуживает!

Андрей. Ясно. Ну а дальше?

Фил. Дальше — ничего. Она нас выгнала.

Андрей. И сколько же ты у нее пробыл?

Фил. Около часа, думаю.

Андрей. Я чего-то не догоняю… Если ты пробыл у Настасьи около часа — где ты потом болтался?

Фил. Болтался? На веревке? Нет. Я потом был у Феди. Настасья Ивановна велела ему посадить меня в такси и домой отправить. Но Федя был совсем сумасшедший. Он поймал такси, посадил меня, сам тоже сел и увез меня за город, в свой коттедж.

Ирина. Подожди, подожди… Что еще за Федя? (Поворачивается к Андрею). Мне Зоя по секрету рассказала, что у Настасьи очередной поклонник завелся богатенький, ну, типа бизнесмен, но она его не слишком привечает. Уж не он ли?.. Извини, что перебила, Фил, продолжай!

Фил (жалобно). Можно мне кофе — у меня в голове такой сумбур…

Андрей достаёт бутылку водки и рюмку, наливает Филу водки. Тот благодарно кивает и залпом выпивает. Андрей идет в кухню, приносит чистую чашку, выливает из джезвы остатки кофе и подаёт чашку Филу. Тот нервно хватает и жадно пьёт. Потом достает из сумки трубку, набивает табаком, закуривает и блаженно откидывается в кресле. Андрей с Ириной тоже тянутся к сигаретам.
Ирина. Фил, не томи, пожалуйста! Что было потом?

Фил (вынимает изо рта трубку). Потом он достал водку, мы с ним пили водку, и он мне жаловался. Говорил, что Настасья Ивановна его не любит и над ним измывается, а он готов ради нее на всё. Ещё говорил, что достанет миллион, чего бы это ему ни стоило…

Ирина. Постой, Фил, какой ещё миллион?

Фил. Да. Миллион евро. Настасья Ивановна сказала, что если Федя принесет ей деньги, она ему отдастся.

Андрей. За миллион? Во дает!

Ирина (восхищённо). Ну, стерва!

Фил. Федя пил водку и говорил, что добудет деньги и заплатит ей, потому что без неё у него никакой жизни нет. Что Настасья Ивановна у него и днём и ночью перед глазами стоит, и он уже совсем психом сделался, даже работать не может. А ко мне сначала обниматься лез и говорил, что я хороший и он понимает, что я лучше его, — и пусть Настасья Ивановна лучше со мной будет, потому что он не знает, что с ней сделает, может даже убьет. Совсем был ненормальный. Настоящий маньяк. Потом стал меня пугать револьвером, обещал застрелить, если я не откажусь от Настасьи Ивановны. Я ему сказал, что видел её сегодня в первый раз, так он не поверил, думал, что я нарочно лгу, чтобы он меня отпустил домой. А потом поверил, потому что я ему билет показал, что прилетел только вчера. И тогда он ко мне проникся дружескими чувствами и стал рассказывать, как Настасья Ивановна его изводит, но он без нее жить не может и не хочет. И если она с ним не будет, то он её обязательно застрелит. Потом подумал и сказал, что может быть и сам застрелится…

Ирина. Де-ла-а… Бедный Фил, надо же было так влипнуть! Теперь ты будешь считать, что все русские сумасшедшие! (Откидывается на спинку дивана). А может так оно и есть? (Смеется).

Андрей. Не вижу ничего смешного! (Филу сочувственно). Ты не думай, что у нас всё время такие страсти кипят. Бывает, конечно… Считай, тебе крупно повезло: в жизни такое не часто увидишь, больше в романах! А давайте-ка ещё выпьем по чуть-чуть, и ты, Фил, доскажешь нам конец сей роковой истории…
Андрей достает ещё две рюмки, разливает водку. Все трое молча выпивают. Фил снова закуривает свою трубочку.
Ирина (с легкой иронией). И как же ты вырвался на свободу, наш многострадальный Фил?

Фил. Никак не вырывался… Федя, когда понял, что я ему не лгу и действительно раньше не встречал Настасью Ивановну, сразу успокоился и стал ко мне дружески относиться. Мы ещё посидели недолго, он вызвал мне такси, заплатил, и велел довезти меня до дома.

Андрей (после паузы). Как ты думаешь, Фил, этот Федя на самом деле может убить Настасью?

Фил. Я не знаю. Не уверен. Он был сильно пьяный. Я пил водку с тоником и со льдом, а он так… Он больше говорил про миллион евро, который ей в лицо бросит. По-моему, эта идея ему очень нравится…

Ирина. Картинки с выставки…

Фил. Какие картинки? Да, выставка в музее…

Ирина. Не обращай внимания, это я так…

Андрей (немного сконфуженно). Фил, ты извини, я тебе сегодня на раскладушке постелю, а мы с Ирой на диване ляжем…

Фил. Это ничего. Я буду спать на раскладушке, как бойскаут! Я сегодня столько водки пил, что усну даже на полу.

Андрей. Обойдемся без экстрима! (Приносит из прихожей раскладушку).