Творчество владимира маяковского в литературе и критике швеции

Специальности:

10.01.01  русская литература

10.01.03  литература народов стран зарубежья

(литература стран германской и романской языковых семей)

Автореферат

диссертации на соискание ученой степени

кандидата филологических наук

Воронеж – 2013

Работа выполнена в федеральном государственном бюджетном образовательном учреждении высшего профессионального образования «Петрозаводский государственный университет» на кафедре русской литературы и журналистики филологического факультета

Научный руководитель:	доктор филологических наук, профессор кафедры русской литературы и журналистики ФГБОУ ВПО «Петрозаводский государственный университет» Спиридонова Ирина Александровна
Официальные оппоненты:	доктор филологических наук, профессор кафедры русской литературы ХХ-ХХI веков и истории зарубежной литературы ФГБОУ ВПО «Орловский государственный университет» Ковалев Петр Александрович
	кандидат филологических наук, доцент кафедры скандинавской и нидерландской филологии ФГБОУ ВПО «Санкт-Петербургский государственный университет» Лисовская Полина Александровна
Ведущая организация:	ФГБУН Институт языка, литературы и истории Карельского научного центра Российской академии наук

Защита состоится 27 февраля 2013 г. в 15 часов на заседании диссертационного совета Д 212.038.14 в Воронежском государственном университете по адресу 394006, г. Воронеж, пл. Ленина, 10, ауд. 37.

Автореферат разослан « » января 2013 г.

Ученый секретарь

диссертационного совета О. А. Бердникова

Разделяя мнение М. М. Бахтина о том, что «чужая культура только в глазах другой культуры раскрывает себя полнее и глубже»¹, мы убеждены, что взгляд со стороны, изнутри шведской культуры позволит нам четче определить объективные особенности, национальный характер и художественную индивидуальность творчества В. Маяковского. Это представляется весьма актуальным в связи с тем, что в отечественном литературоведении давно назрела необходимость в целостном объективном прочтении феномена Маяковского. Немаловажным в актуальности избранной темы является и то, что художественное наследие Маяковского как поэта-футуриста представляет собой уникальное явление русского авангарда, а проблема рецепций искусства авангарда, в свою очередь, является одной из наиболее актуальных тем современной науки.

• 
  выявить основные предпосылки внимания шведских литературоведов и критиков к творчеству Маяковского;
  
• 
  изучить историю введения поэтических текстов Маяковского в шведский контекст;
  
• 
  проследить эволюцию восприятия творчества Маяковского в шведской культуре через основные этапы рецепции и адаптации художественных произведений, восприятие личности и творчества поэта в Швеции, начиная с первых прижизненных переводов до настоящего времени, соотнося данные с историко-культурным осмыслением творчества поэта в России;
  
• 
  обобщив опыт отечественных и зарубежных исследователей в области перевода поэтического текста, исследовать особенности перевода поэзии Маяковского на шведский язык на примере наиболее востребованного произведения – поэмы «Облако в штанах»: проследить функционирование главных тем, мотивов и тропов, выяснить, какие формально-содержательные элементы поэзии Маяковского актуализируются в шведском контексте; как перевод влияет на трансформацию «лирической темы» (Р. Якобсон);
  
• 
  выявить особенности рецепции творчества и личности русского поэта в шведском культурном контексте на примере произведений художественной литературы.
  

• 
  творческое наследие В. Маяковского по академическому полному собранию сочинений 1955-1961 гг.;
  
• 
  переводы произведений Маяковского на шведский язык (Р. Линдквиста, Н. О. Нильссона, Б. Янгфельдта и Г. Хардинга, Й. Лундстрема, Б. Самуэльсона и др.), включая авторские сборники Маяковского, изданные в Швеции (Ett moln i byxor, 1958; För full hals och andra dikter, 1970; Jag! dikter, 1985 и др.);
  
• 
  критические и литературоведческие работы шведских исследователей, посвященные творчеству Маяковского (Я. Даля, И. Фалуди, Н. О. Нильссона, Б. Янгфельдта и др.)²;
  
• 
  художественные произведения шведских авторов, посвященные Маяковскому (пьеса Б. Ю. Викхольма «Владимир Маяковский» и роман Т. Сефве «Я горю»).
  

Базовыми для исследования являются сравнительно-исторический и историко-типологический методы, а также методы мотивного анализа и лингвопоэтического анализа текста. При выстраивании общей картины рецепции творчества Маяковского в Швеции мы придерживаемся хронологического и рецептивно-эстетического подходов.

1. 
   Важнейшими этапами в рецепции художественного наследия Маяковского в Швеции стали:
   

• 
  1920-е гг.: появление первых переводов и отзывов, где в качестве культурного посредника выступила шведоязычная литература Финляндии;
  
• 
  1940-е гг.: усиление интереса к творчеству Маяковского в Швеции как поэта русской революции, связанное в том числе и с ролью Советского Союза на мировой сцене;
  
• 
  1970-е гг.: интерес к социально-политическому и индивидуально-эстетическому аспектам творчества поэта-футуриста;
  
• 
  1990–2000-е гг.: Маяковский прочно утвердился в шведском культурном сознании как классик мировой поэзии, один из лидеров не только русского, но и мирового искусства авангарда.
  

2. 
   С первого этапа осмысления творчества Маяковского в Швеции сформировался определенный образ поэта, закрепленный в понятии Мистерия Маяковский. Этот образ, крепко связавший поэта Маяковского и его лирического героя, определил не только направления исследований следующих этапов, но и специфику художественного воссоздания образа Владимира Маяковского в произведениях литературы Швеции (радиопьеса Б. Ю. Викхольма «Владимир Маяковский», роман Т. Сефве «Я горю»).
   
3. 
   В. Маяковский воспринимается сквозь призму ценностей и культурных установок шведского общества. Устойчивый интерес к личности и творчеству Маяковского в Швеции поддержан социокультурно: особенностями шведской политической системы и реализованной в поэзии Маяковского антропо-социальной утопии.
   
4. 
   Идейно-художественным центром «шведского избранного» из творческого наследия Маяковского стала поэма «Облако в штанах», многократно переиздававшаяся в Швеции и существующая к настоящему времени в трех переводах на шведский язык. Сюжетообразующий мотив горения в поэме стал главным художественным кодом Маяковского в восприятии шведским читателем.
   
5. 
   Доминирующее направление в изучении и популяризации творчества и личности Маяковского в Швеции – это историко-биографические исследования, важнейшими из которых являются труды И. Фалуди, Н. О. Нильссона и Б. Янгфельдта.
   

Все цитаты из шведских источников приводятся в тексте диссертации в нашем переводе.

Во Введении обосновывается выбор темы и актуальность исследования, его научная новизна, определяются объект и предмет, основная цель и задачи исследования, описывается теоретико-методологическая база, раскрывается теоретическая и практическая значимость работы, приводятся положения, выносимые на защиту.

В первой главе «Рецепции творчества Владимира Маяковского в Швеции», состоящей из четырех разделов, последовательно описываются основные этапы включения творчества поэта в шведский культурный контекст, рассматриваются особенности шведской «выборки» из творческого наследия Маяковского, а также уделяется внимание статьям шведских энциклопедических изданий, посвященных поэту.

Главу открывает раздел «Первые переводы произведений В. Маяковского на шведский язык и первые отзывы». Шведоязычная Финляндия сыграла заметную роль в истории знакомства шведской читающей публики с русской литературой. Как пишет современный шведский славист Н. Хокансон, «у Швеции не всегда были отлаженные пути к русской литературе. Долгое время немецкая и французская литературы служили посредниками с юга, а на востоке существовало звено финских шведов»³. В начале XX века финские служители слова были в более близком контакте с русской литературой, нежели шведы, поэтому первые попытки глубоко осознать культурный пафос только что зародившегося советского государства предпринимались именно в Финляндии.

Еще при жизни Владимир Маяковский становится известным шведскому читателю. Первые переводы его произведений на шведский язык, как свидетельствуют библиографические данные, появляются в 1924 г. В сборник «Песни в красном и черном: избранные русские стихотворения дней большевизма»⁴, подготовленный Р. Линдквистом, вошли пять произведений поэта – «Ко всей книге!» (или «Ко всему», предисловие к сборнику «Простое как мычание», 1916), Гимн судье (1915), Война объявлена (1914), Тебе, Лиля (пролог из поэмы «Облако в штанах», 1914) и Год (отрывок из поэмы «150 000 000», 1919). Линдквист подбирает стихотворения и отрывки преимущественно из ранней лирики поэта, но в то же время демонстрирующие основные темы всего творчества Маяковского – любовь, социальные вопросы, революция, будущее.

Предисловие к сборнику «Песни в красном и черном: избранные русские стихотворения дней большевизма» написал Я. Даль, известный переводчик первой половины XX века. В нем автор упоминает имажинизм, как направление, вышедшее из лона футуризма, и причисляет к имажинизму не только Шершеневича и Мариенгофа, но и Маяковского. Даль заявляет, что среди этих «литературных революционеров» есть действительно великий талант – Маяковский. Вспоминая стихотворение Маяковского «Радоваться надо», написанное в 1918 г., Даль подмечает, что выпады против классики смешны, и являются ничем иным как «истерическим криком», однако далее автор пишет о Маяковском следующее: «Он не остановился на варварской литературной программе, он показал, что может творить, что он – поэт».

В 1945 г. в Хельсинки Р. Линдквист публикует сборник «Под красным небом: избранные новые русские стихотворения», в котором он расширяет список переведенных произведений Маяковского. В 1947 г. сборник был переиздан в Стокгольме, что свидетельствует об интересе шведского читателя к поэзии Маяковского. Несмотря на то, что переводы Линдквиста считаются довольно своеобразными из-за обилия диалектных форм и сложности синтаксиса, они являются важнейшим звеном в процессе рецепции творчества советского поэта в культурном пространстве Швеции.

1940-е гг. стали одним из важнейших этапов введения творчества Маяковского в культурное пространство Швеции. Особенно после Второй мировой войны интерес Швеции к Советскому Союзу и его культуре усиливается, в обществе активно проявляются прокоммунистические настроения, а поэзия Маяковского оказывается в области внимания шведских славистов. Именно во второй половине 1940-х гг. появляются первые переводы «Стихов о советском паспорте» – произведения, ставшего поэтической эмблемой Советского Союза, особенно актуальной и репрезентативной в послевоенное время. В 1946 г. на страницах шведского периодического издания Expressen публикуется одна из первых дискуссий о Маяковском в Швеции. Разночтения в трактовках двух участников дискуссии (Н. О. Нильссона и Э. Линде) позволили внести уточнения и дополнения в образ русского поэта и понимание его творчества.

Знаковой публикацией 1940-х гг. является также книга И. Фалуди «Великие русские», изданная в Стокгольме в 1945 г. Среди великих русских наряду с Ф. Достоевским, Л. Толстым, М. Арцыбашевым, А. Толстым, М. Горьким, С. Есениным Фалуди представляет и Владимира Маяковского, назвав посвященную ему главу «Мистерия Маяковский» (Mysteriet Majakosvkij). Этот заголовок соотносится с авторской интерпретацией творческой судьбы и, в особенности, трагического конца советского поэта, «бунтаря и народного трибуна»⁵. Описывая протест футуристов, их «карнавальные шалости и детские демонстрации посреди кровавой войны», Фалуди характеризует начало творческого пути Маяковского как мистерию: «Маяковский не рассматривал себя и своих соратников как своего рода трагический материал, достойный использования на службе улучшения общества, но скорее усмехался или, правильнее сказать, насмехался над самим собой. Маяковский был тогда загадкой». К этому Фалуди добавляет, имея в виду гибель поэта, что по воле судьбы через двадцать лет мистерия повторилась.

Выражение Мистерия Маяковский мы встречаем еще в одной фундаментальной литературоведческой работе – «Советская литература 1917 – 1965», изданной в 1967 г. Говоря о Маяковском, автор книги Мартин Наг пишет: «Возможно, мы ближе всего будем к правде, охарактеризовав его жизнь, поэтическое творчество и смерть словами ”Мистерия Маяковский”»⁶. Слово «мистерия» словно прирастает к образу русского поэта-футуриста, сложившегося в Швеции, актуализируя скрытые семантические связи и во многом определяя отношение шведского читателя к поэзии Маяковского. Таким образом складывается особое понимание феномена Маяковского в шведском культурном контексте: Мистерия Маяковский как некая тайна творческой личности, мифологизированный образ революционного поэта с пылающим сердцем, устремленного в будущее, в мир свободы и справедливости, до конца не понятого ни современниками, ни историками литературы последующих эпох.

Во втором разделе первой главы «Творчество В. Маяковского в Швеции в 1970-х–2000-х гг.» рассматривается дальнейшая история восприятия Маяковского в Швеции.

Шведская славистика, в особенности изучение русской литературы, переживает в 1960-е гг. свой расцвет, что в свою очередь подготовило переводческий, издательский и исследовательский бум 1970-х гг. То, что с трудом проходило или вовсе не попадало в рамки научных проектов в Советском Союзе (а именно: А. Блок и символисты, В. Маяковский и футуристы, творчество О. Мандельштама, Б. Пастернака и др.), стало важным объектом исследования для шведских славистов⁷. В 1970-е гг. в Швеции издаются серьезные теоретические труды о поэтическом тексте, форме и структуре, знаках и значениях: антологии «Форма и структура» (Form och struktur,1971); «Поэтика и лингвистика» (Poetik och lingvistik, 1974); «Поэтический текст» (Den poetiska texten, 1975); «Знак и значение. К семиотике искусств» (Tecken och tydning. Till konsternas semiotik, 1976). Как писал Б. Янгфельдт, «это был значительный толчок вперед для теоретически бедной и жаждущей шведской славистики»⁸. Продолжалось изучение русского авангарда. В 1976 г. были опубликованы работы Г. Хардинга и Б. Янгфельдта о русском футуризме⁹. В 1977 г. вышло в свет исследование Л. Клеберга, посвященное эстетике советского авангарда 1917-1927 гг.¹⁰. Н. О. Нильссон продолжал изучение русской зауми и в частности творчества А. Крученых, Б. Лённквист опубликовала свои научные разработки о творчестве В. Хлебникова¹¹.

Среди исследователей творчества Маяковского особенно значимы труды Б. Янгфельдта, который, впервые опубликовав воспоминания Лили Брик в 1974 г. в Стокгольме, переписку Маяковского и Лили в 1980-х гг., защитив диссертацию о Маяковском и футуризме, стал всемирно известным маяковедом. Его последняя работа – обширнейшая биография поэта «Ставка – жизнь. Владимир Маяковский и его круг», изданная в Швеции в 2007 г. и в России в 2009 г., стала заметным событием в мировом маяковедении.

Список переведенных на шведский язык произведений Маяковского значительно пополняется в 1970-е гг. К тому времени в шведской литературной среде появляется целая плеяда блистательных переводчиков и исследователей, обративших свои взоры на советского поэта русской революции. Интерес тех лет к русскому поэту-футуристу подкрепляется еще и неоавангардистскими настроениями, царившими тогда в шведской культурной жизни, а также популярными в политической сфере идеями революционного социализма, символом которого был и Маяковский.

Поэзия Маяковского, никогда не признававшая ни пространственных, ни временных границ, становится символом вечных общечеловеческих ценностей любви, свободы, творчества, справедливости. Маяковский как революционный поэт в более широком смысле, а не только как поэт «большевизма» и пролетарской русской революции октября 1917 года, важен шведскому читателю. Революционность Маяковского как сопряжение идей искусства, преобразования мира и гуманизма, как общественно значимый результат воздействия истинной поэзии на жизнь, осознается в шведском обществе как нечто близкое и родственное и одновременно универсально значимое. Для шведа в принципе идеалы социальной солидарности и равенства всегда имели огромное значение¹². В этих условиях поэзия Маяковского с ее «индивидуально-революционным» звучанием становится очень популярной. Ярким подтверждением этого стал вышедший в свет в 1973 г. альбом «левых» рокмузыкантов Nynningen под названием För full hals («Во весь голос»). Б. Голдберг, участник группы, создал авторскую версию произведения Маяковского, используя переводы У. Бергстрема и Г. Хардинга (1970), придав им в шведском звучании и оригинальном музыкальном сопровождении еще большую этико-социальную остроту.

Наряду с социально-политическим фокусом восприятия феномена Маяковского в 1970-е-1980-е гг. актуализируется индивидуально-эстетический фокус. Публикация в Швеции воспоминаний Лили Брик (1974), переписки Маяковского и Лили (1982 – на русском, 1984 – на шведском), подготовленных Б. Янгфельдтом, укрепили в шведском культурном сознании представление о Маяковском как о поэте любви, художественно представленном своим лирическим героем. Характерного для отечественного литературоведения последних, кризисных, лет СССР и постсоветского периода нигилистического прочтения Маяковского как поэта ненависти и разрушения в Швеции быть не могло ввиду того, что его поэзия не «насаждалась» и не интерпретировалась в идеологическом аспекте.

Шведы восхищаются русским футуризмом и авангардом в целом, «этой бушующей, взрывной силой, культурной революцией, которая, к сожалению, была искалечена политическими чистками и мировыми войнами»¹³, как выразился С. Лундваль в предисловии к шведской публикации пьесы «Клоп». Шведскому читателю импонировал революционный романтизм поэзии Маяковского, сочетающий напряженный лиризм и гражданский пафос. В шведской культуре Мистерия Маяковский объединила в себе личность и судьбу революционного поэта, человека неповторимой, в культурном плане ошеломляющей, эпохи, и его лирического героя, главную центростремительную силу поэтической вселенной Маяковского.

Творчество поэта и его биография слились воедино. Особенно ярко это проявилось в произведениях шведской художественной литературы, главным героем которых стал сам Владимир Маяковский. Как заметил В. Н. Дядичев, «в этой неразделимости человеческого и поэтического образа Маяковского заключена его сила, в этом секрет его власти над читателем»¹⁴. Этот же целостный подход использует Б. Янгфельдт при написании биографии Маяковского «Ставка – жизнь» (2009), вторым изданием вышедшей в 2012 г. под названием «“Я” для меня мало. Революция/любовь Владимира Маяковского». Особая заслуга шведского исследователя, реконструирующего творческую судьбу поэта, – привлечение архивных материалов, эпистолярных и мемуарных источников, что позволило воссоздать историко-культурный контекст в многообразии событий, лиц, «быта» и «духа» эпохи.

С конца 1980-х гг. произведения Маяковского стали появляться в шведских антологиях классической литературы, не только русской, но и мировой. Талант русского поэта признан, а интерес к нему закрепился социокультурно в связи с особенностями шведской политической системы и реализованной в поэзии Маяковского социальной утопии.

В третьем разделе первой главы «”Шведская выборка” из творческого наследия В. Маяковского» прослеживается история публикаций произведений Маяковского на шведский язык, особое внимание обращается на авторские сборники поэта и произведения, выходившие отдельными изданиями.

По нашим подсчетам, с 1924 г. из всего наследия Маяковского на шведский язык было переведено 77 произведений, в том числе 8 поэм, трагедия «Владимир Маяковский», пьесы «Клоп» и «Баня», автобиография «Я сам» и статья «Как делать стихи?». Более 10 текстов переводились неоднократно. Лидерами в этом показателе являются поэмы «Облако в штанах» и «Про это», «Стихи о советском паспорте», так же как и первое вступление в поэму «Во весь голос». Переписку Маяковского, переведенную на шведский язык, мы не принимали в расчет. Данные о публикациях содержатся в Приложениях № 1, № 2.

В четвертом разделе первой главы «Статьи о В. Маяковском в энциклопедических словарях» мы обращаемся к трем крупнейшим энциклопедическим изданиям Швеции  Nordisk familjebok, Svensk uppslagsbok, Nationalencyklopedin. На примере статей, опубликованных в разное время (1930, 1951, 1993) можно проследить то, как образ русского поэта Владимира Маяковского меняется в шведском культурном пространстве. От «скупого» на описание художественных особенностей поэзии Маяковского, в некоторой степени отстраненного и «осторожного» представления поэта в третьем издании Nordisk familjebok, через более внимательное к поэтике, но не во всем точное представление поэта во втором издании Svensk uppslagsbok, к более объемной и детальной статье, представляющей Маяковского с разных сторон, в Nationalencyklopedin.

В шведской культурной среде поэма «Облако в штанах» является одним из самых узнаваемых произведений Маяковского. Ей посвящена вторая глава диссертации «Поэма ”Облако в штанах”: перевод как интерпретация», имеющая четыре раздела.

В первом разделе «Поэма ”Облако в штанах” в России и Швеции» прослеживается история рецепций поэмы в России и Швеции, акцентируются наиболее важные тематические пласты произведения.

Современниками Маяковского поэма была встречена неоднозначно: ее воспринимали как поэму о любви, в том числе плотской и невоплощенной (М. Левидов, И. Эренбург, Л. Троцкий); многие выделяли тему бунта и богоборчества в поэме (Н. Устрялов, 1920; Р. Иванов-Разумник, 1921; Г. Горбачев, 1924 и др.). Революционность поэмы обсуждалась при жизни поэта как в художественном, так и в социальном ключе (Н. Чужак, 1920; Н. Горлов, 1924). Впоследствии акценты были смещены, и, как пишет К. Г. Петросов, долгое время поэма «оценивалась у нас преимущественно как произведение, отмеченное революционным пафосом. Между тем «вторая трагедия» пронизана прежде всего любовной страстью»¹⁵. Современное прочтение поэмы в России актуализирует две темы  любовь и бунт. Одним из примеров такого прочтения может послужить статья Д. Л. Карпова и С. А. Шириной¹⁶.

В Швеции поэма воспринимается, прежде всего, как поэма о любви (Н. О. Нильссон, 1948; Г. Хардинг и Б. Янгфельдт, 1979; П. Глас, 2002), однако противостояние лирического героя и мира также не осталось без внимания (Г. Хардинг и Б. Янгфельдт, 1979; П. Глас, 2002)

Во втором разделе второй главы «История перевода поэмы на шведский язык и сравнительный анализ переводов» дан сопоставительный анализ переводов поэмы «Облако в штанах» на шведский язык, а также рассмотрены оценки поэмы в шведской критике.

Пролог поэмы «Облако в штанах» в переводе Рафаэля Линдквиста был опубликован в 1924 г. под названием Till dig, Lilja! (Prolog ur diktcykeln ”Strömoln i byxor”)  Тебе, Лиля! (Пролог цикла стихотворений «Облако/облака в штанах»). В целом перевод Линдквиста своеобразен: он использует диалектальные и устаревшие слова и формы (например, bladar вместо bläddrar  перелистывать; köttsen вместо köttet  мясо), а также малоупотребительные заимствованные слова (couchette  кушетка, tjinovnik  чиновник). Своеобразие такого рода можно объяснить тем, что перевод был выполнен в начале XX-го века. Кроме того Рафаэль Линдквист был финским шведом, а это означает, что он жил в среде очень специфичного диалекта шведского языка.

В 1957 г. поэма «Облако в штанах» была полностью переведена и опубликована известным шведским поэтом Вернером Аспенстремом. С этого времени название Ett moln i byxor (дословно: облако в штанах) становится каноническим, в дальнейшем переводчики используют именно его. В 1958 г. поэма в переводе Аспенстрема вошла в первый авторский сборник Маяковского на шведском языке.

Во вступлении к публикации 1958 г. Аспенстрем сравнивает поэму «Облако в штанах» Маяковского со «Страданиями юного Вертера» Гёте, замечая, что разница между ними заключается в том, что «сердечные страдания русского Вертера соединялись с социальными страданиями и, так сказать, отвлекались ими, в его случае должно было пройти пятнадцать лет, прежде чем он зарядил пистолет»¹⁷. Таким образом, Аспенстрем не только представляет творчество Маяковского в контексте мировой литературы, но и ставит знак равенства между лирическим героем Маяковского и самим поэтом. Такое видение во многом определило и дальнейшую судьбу поэмы в Швеции.

Аспенстрем не владел русским языком, поэтому его интерпретация основывалась на английском, немецком и в меньшей степени на французском переводах поэмы. Такая опосредованная версия, как выразился автор, «должно быть, имеет большие недостатки, в особенности, если учесть, что переводы, на которые она опирается, между собой достаточно различны, и в вопросе выбора образов, и в вопросе построения стиха». Однако в течение почти 20 лет перевод Аспенстрема был единственным переводом поэмы на шведский язык в полном ее варианте. Цепочка трансформаций, которым подвергся оригинальный текст, в процессе перевода, безусловно, представляет особый научный интерес, однако для нас перевод Аспенстрема важен в первую очередь с точки зрения рецептивной поэтики. Перевод мы рассматриваем как результат и как основу восприятия поэмы Маяковского в Швеции.

При внимательном чтении и сравнении переводного и оригинального текстов легко обнаруживаются фрагменты, в которых расхождения в поэтической структуре очевидны. Грамматические трансформации, обусловленные различием структуры шведского и русского языков, для нас не так важны, как, к примеру, изменение образности и авторских метафор. В переводе Аспенстрема заметно стремление к более или менее точной передачи фактуальной информации поэтического текста, однако концептуальная и эстетическая информация¹⁸ передается со значительными потерями, что неудивительно при опосредованном переводе. Ряд тропов исчезает, другие трансформируются в варианты, менее соотносимые с оригинальными. Ритмический рисунок и графика стиха, являющиеся особым средством художественной выразительности поэзии Маяковского¹⁹, в переводе Аспенстрема не получают должного отражения. Однако судить об общей адекватности перевода следует в данном случае с оглядкой на факт «непрямого» обращения к оригиналу. Главное, на наш взгляд, «прагматика» данного перевода – Аспенстрем открыл шведскому читателю поэму «Облако в штанах».

Совершенно иным с точки зрения переводческой стратегии является перевод поэмы «Облако в штанах» Г. Хардинга и Б. Янгфельдта, опубликованный в 1976 г. в книге «Рыкающий парнас: русский футуризм в поэзии, фотографиях и документах» (Den vrålande parnassen: den ryska futurismen i poesi, bild och dokument). Он выполнен с языка оригинала и изначально предполагал более адекватную передачу особенностей оригинального поэтического текста. Отдельным изданием этот перевод публиковался в 1979 г. и трижды в сборнике стихотворений Маяковского Jag! («Я!», 1985, 1999, 2007). Версия Хардинга и Янгфельдта уникальна тем, что установка на сохранение схемы рифмовки Маяковского и адекватную передачу содержательной стороны текста позволила донести до читателя поэтический потенциал звучания строк Маяковского. Даже при некоторой трансформации тропов, а это при переводе может и не влиять на поэтический потенциал²⁰, строки во многом звучат «по-маяковски».

В целом для перевода Хардинга и Янгфельдта характерны адекватная передача графики стиха Маяковского и соответствующая схема рифмовки, больше отступлений наблюдается в ритмическом рисунке.

В послесловии к публикации своего перевода поэмы «Облако в штанах» 1979 г. Хардинг и Янгфельдт сравнивают ее с произведениями французских авторов – Г. Аполлинера «Зона» (1912) и Б. Сендрара «Проза о транссибирском экспрессе и маленькой Жанне Французской» (1913). Обнаруживая сходства трех произведений в тематическом и стилистическом аспектах, в системе образов, а также в стихотворных характеристиках, Хардинг и Янгфельдт обращают внимание читателя на общие литературные корни и типологическое родство творчества этих авторов. Ф. Ницше, У. Уитман, А. Рембо повлияли в той или иной степени на творчество каждого из поэтов. Примечательно, что о типологическом сходстве и буквальных совпадениях Маяковского и Аполлинера, равно как и о влиянии Ницше на европейскую авангардную поэзию начала XX века, писал Вячеслав Вс. Иванов в статье «Маяковский, Ницше и Аполлинер»²¹. Таким образом, Хардинг и Янгфельдт, также как и Аспенстрем, представляют «Облако в штанах» в контексте мировой литературы, заключая, что это «первая из крупных значительных поэм Маяковского, которая также является одной из вершин поэзии XX века, передовое произведение, которое по-прежнему пылает жизнью»²².

Третий из ныне существующих переводов поэмы «Облако в штанах» на шведский язык, выполненный Бенгтом Самуэльсоном и опубликованный в 2002 г., особенно интересен в контексте размышлений о месте переводной литературы и ее национальной привязанности. Художественный перевод – это всегда интерпретация, объединяющая в себе особенности оригинального текста, а следовательно, и дух порождающей культуры, и лингвокультурологическое своеобразие принимающей стороны.

Некоторые переводчики сознательно выбирают такую стратегию перевода, при которой произведение зарубежной литературы читалось бы как «свое» в литературе переводящей. Так, например, о переводах шекспировских сонетов С. Маршака многие теоретики перевода говорят как о произведениях, далеких от оригинальных и порождающих тем самым такое явление, как «русский Шекспир».

Вариант поэмы «Облако в штанах» Б. Самуэльсона по сути является попыткой сблизить природу русского оригинального текста с особенностями шведского мировосприятия. Огромную историческую и социально-культурную дистанцию переводчик старается нивелировать при помощи адаптирующих замен, сохраняя один из важнейших принципов поэзии Маяковского – опора на живой разговорный язык. Самуэльсон часто использует формы, слова и выражения, помеченные в шведском толковом словаре как vardagligt (разговорное). Отличительной чертой перевода Самуэльсона можно назвать использование современной разговорной речи, что делает поэму актуальной для современного шведского читателя. Так, например, в строках «Мир огромив мощью голоса, / иду – красивый, / двадцатидвухлетний» слово «красивый» переводчик интерпретирует как läcker (лакомый, вкусный). В современном разговорном шведском языке это слово используется по отношению к людям, чаще особам женского пола, в значении «привлекательный, соблазнительный, сексуальный».

Версия поэмы «Облако в штанах» Самуэльсона, по сравнению с более ранними переводами, является современным переложением, сохраняющим многие аспекты оригинального текста, но в то же время адаптирующим поэтическую ткань поэмы к восприятию шведского читателя XXI века. Графика стиха, а также схема рифмовки Маяковского в большинстве случаев сохраняются Самуэльсоном, однако ритмический рисунок, как и в переводе Хардинга и Янфельдта, значительно отличается от оригинального.

Существование нескольких переводов одного и того же художественного произведения на один и тот же язык может быть вызвано разными факторами. В нашем случае возникновение переводной множественности связано, прежде всего, с концепцией и стратегией переводчика. Первый вариант поэмы «Облако в штанах» на шведском языке представил известный шведский поэт В. Аспенстрем (1957), второй перевод был выполнен исследователями творчества В. Маяковского Г. Хардингом и Б. Янгфельдтом (1976), а третий – профессиональным переводчиком с русского языка на шведский Б. Самуэльсоном (2002). Каждый из переводчиков преследовал свою цель, что отразилось и на продукте их творческого труда, это демонстрируют некоторые положения нашего исследования. Напомним также, что впервые на шведском языке вступление к поэме «Облако в штанах» появилось еще в 1924 г. в переводе Р. Линдквиста. Временной промежуток между «новыми» обращениями переводчиков к тексту поэмы составляет в среднем 25 лет. Эта цифра принята учеными как средняя единица периодичности смены поколений людей. В связи с чем утверждение Е. С. Шерстневой о том, что «актуализация оригинала в виде нового перевода осуществляется, как правило, в иной культурно-исторической эпохе»²³, находит свое подтверждение и на материале шведских переводов поэмы В. Маяковского «Облако в штанах».

В третьем разделе второй главы «Словотворчество Маяковского в переводе на шведский язык» мы подробно останавливаемся на словотворчестве Маяковского как одном из принципиально важных художественных приемов его поэзии и анализируем особенности воссоздания этого приема в переводах поэмы на шведский язык.

О словотворчестве Маяковского писали многие отечественные исследователи. Труды В. В. Тренина, Г. О. Винокура, М. Л. Гаспарова, посвященные новаторству языка Маяковского, дополняются новыми исследованиями, призванными детально и всесторонне изучить идиостиль одного из самых значимых поэтов XX века.

Помимо трудов отечественных исследователей особую ценность для нас представляет статья Б. Янгфельдта «Крикогубый Заратустра: О переводе неологизмов поэмы Владимира Маяковского «Облако в штанах» на шведский, английский и немецкий языки» (Den skränhalsade Zaratustra: Om översättningen till svenska, engelska och tyska av neologismer i Vladimir Majakovskijs ”Ett moln i byxor”), вошедшая в сборник, посвященный проблемам художественного перевода²⁴. Эта статья является уникальной, так как ее автор выступает в двух ипостасях  исследователя и переводчика. Янгфельдт пишет о сложностях перевода неологизмов Маяковского на три европейских языка, взяв за материал перевод Х. Маршала на английский, перевод А. Тосса на немецкий и два перевода на шведский язык  В. Аспенстрема, Г. Хардинга и Б. Янгфельдта. Комментируя свой собственный перевод, Янгфельдт попутно поясняет механизм создания некоторых неологизмов. В своей работе Янгфельдт опирается на известный труд Г. О. Винокура «Маяковский — новатор языка» (1943).

Ввиду того, что Р. Линдквист перевел только вступление к поэме, его перевод в данном разделе не рассматривается. Анализ ведется на материале трех переводов: В. Аспенстрема, Г. Хардинга и Б. Янгфельдта, Б. Самуэльсона.

Несмотря на то, что бóльшая часть индивидуально-авторских новообразований Маяковского не реализуется полностью в переводах на шведский язык, словотворчество Маяковского, воспринимается переводчиками как один из важнейших художественных приемов автора.

Бóльшее количество полных окказиональных соответствий мы находим у Самуэльсона, перевод которого отличается особым стремлением передать художественные принципы поэзии Маяковского. Меньшее количество полных окказиональных соответствий мы обнаруживаем в переводе Аспенстрема, выполненном не с языка оригинала. Хардинг и Янфельдт применяют полные окказиональные и описательные соответствия в приблизительно равном соотношении, так как доминантой этого перевода является «функциональное сходство», суть которого сводится к тому, что поэтический перевод должен оказывать на читателя тот же эффект, что и оригинал, пусть и другими художественными средствами.

Изучив особенности переводов поэмы «Облако в штанах» на шведский язык на уровне формальных (рифма, ритм, графика) и стилистических элементов текста (тропы, окказионализмы), в четвертом разделе второй главы «Мотивный анализ переводов поэмы ”Облако в штанах” на шведский язык» мы обращаемся к мотивному анализу оригинала и переводов. Принимая во внимание то, что перевод В. Аспенстрема выполнен не с языка оригинала, мотивный анализ мы проводим на материале переводов Г. Хардинга и Б. Янгфельдта, а также Б. Самуэльсона.

Важнейшими мотивами поэмы «Облако в штанах» являются мотив горения и богоборческие мотивы. Именно они стали предметом детального анализа. В структуре раздела есть два параграфа: «Мотив горения» и «Богоборческие мотивы».

Расходясь в частностях, отечественные и шведские литературоведы едины во мнении, что «Облако в штанах» – это поэма об отвергнутой любви, объявшей пожаром сердце лирического героя. Имея большую и сложную образно-лексическую базу, мотив горения является сюжетогенным. По ходу развития лирической темы он вбирает в себя не только катастрофическое содержание (невыносимые страдания), но и витальное (любовь, творчество, очищение), а также тему поэтического, социального и метафизического отрицания «старого искусства» и «старого мира». Таким образом, мотив горения у Маяковского выражает трагический опыт экзистенциального бунта, означив его утопический и антиутопический горизонты.

В послесловии к изданию поэмы «Облако в штанах» 1979 г. Хардинг и Янгфельдт подчеркивают, что огонь – одна из центральных картин поэмы²⁵. Это наблюдение находит свое подтверждение и в переводах поэмы: мотив горения прорабатывается особенно тщательно.

Сравнительный анализ строк поэмы «Облако в штанах» и ее переводов на шведский язык, в которых мотив горения представлен лексически, показал, что и дуэт Хардинга и Янгфельдта, и Самуэльсон были весьма точны, и в большинстве случаев использовали грамматические, лексические и синтаксические формы, схожие с теми, что присутствуют в оригинале. Что касается центральной метафоры Маяковского «пожар сердца», то в одном из переводов она даже усилена: Самуэльсон «по-маяковски» вводит неологизм hjärtbrand (пожар сердца).

В переводах поэмы на шведский язык мотив горения тщательно прорабатывается и усиливается за счет дополнительных элементов, особенностей синтаксического оформления и акцентированной субъектности. В шведском варианте мотив горения осмысляется как «авторский», его сохранение и адекватная передача крайне важны для того, чтобы поэма звучала «по-маяковски».