Устойчивые выражения с прилагательным «глухой» в истории русского языка xi–xviii вв

Иванова Елена Витальевна

Аспирантка Московского городского педагогического университета, Москва, Россия
Устойчивые выражения с прилагательным глухой встречаются в древнерусском языке начиная с XI в. Первоначально подобные выражения были заимствованы из библейских текстов и иных переводных с греческого языка сочинений. К таким выражениям относятся глухой аспид и дух немой и глухой. Так, выражение глухой аспид в своей основе имеет древнее представление о самом ядовитом виде змей, которые не слышат даже звуки музыки, они «глухи» ко всему, и, очевидно, оно указывает на крайнюю степень ожесточения человека, сердце которого невозможно смягчить. Фрагмент из Псалтыри 57:5, в котором в Библии встречается данное выражение, активно цитируется с XI в. в таких древнерусских сочинениях, как «Пандект черноризца Антиоха», «13 Слов Григория Богослова», «Мерило Праведное» и др. Например, в «Пандекте монаха Антиоха» по рукописи XI в., принадлежащей Воскресенскому монастырю: «И д<ави>дъ о таковыихъ рече. ярость ихъ по образоу змииноу. яко аспиды глоухы и затыкаушта оуши ея» (здесь и далее примеры даются в упрощённой орфографии). Также в древнейших текстах встречается устойчивая библейская форма обращения к бесам – дух немой и глухой. «Нѣмыи и глоухы д<оу>ше» [Остр. ев.: 134. Марк 9:25.].

Устойчивые выражения на базе развития метафорических значений прилагательного глухой начинают фиксироваться в оригинальных русских текстах только начиная с XVI–XVII вв. В большинстве подобных выражений слово глухой имело значение ‘сплошной, закрытый, без отверстий, не имеющий сквозного прохода, хода’: глухое озеро ‘непроточное озеро’ («Все озера… источные и глухие» [CлРЯ XI–XVII; А. феод. землевл. I, 202. По рукописи XVI в.]), глухая река ‘непроточный рукав реки, старица’ («Прошедъ рѣчку Жюжелку той же глухою рѣчкою Парашкою» [CлРЯ XI–XVII; Кн. п. Балахн., 158. 1676 г.]), глухая башня ‘непроезжая, не имеющая ворот’ («Отъ Спасскихъ же воротъ первая глухая башня» [CлРЯ XI–XVII; Оп. ветх. Моск. кремля, 2. 1667 г.]) и др. Кроме этого, единично встречаются устойчивые выражения, в которых слово глухой соотносится со значением ‘лишенный движения, деятельности, тихий’: глухая ночь («Да я же нищей въ своемъ приходе хожу къ болямъ съ поновлениемъ и з запаснымъ причастиемъ по многие времена, бывает, i въ самые глухие ночи» [Акты: 338]).

Самый продуктивный период образования устойчивых выражений с исследуемым словом приходится на XVIII в., когда в живом русском языке у данного прилагательного развиваются многочисленные метафорические употребления. На базе значения ‘сплошной, закрытый, без отверстий, не имеющий сквозного прохода, хода’ продолжают образовываться новые выражения: глухая стена, дверь, глухое окно, глухой сосуд, фонарь, глухие рукава, глухой мост, глухая петля и др. [СлРЯ XVIII]. Также в этот период появляются такие устойчивые сочетания с данным словом, как глухой сон, глухое время, глухая пора, глухая исповедь [СлРЯ XVIII].

Наряду с выражениями, отражающими бытовые реалии, возникает и термин, содержащий исследуемое прилагательное: глухой звук ‘звук без ударения, краткий’. Данное выражение встречается у Радищева: «В первом отдѣлении дактиль и хорей, во втором столь поспѣшные пять почти равно кратких и в окончательном три долгия из коих первая долга, но двѣ послѣдних посредством глухаго о от ъ, за ним стоящаго, столь же кажется тяжелы, как хребет горной» [Радищев: 86].

Также именно в XVIII в. возникает исконный оборот с прилагательным глухой, который употребляется для номинации человека: глухой тетерев (глухая тетеря). Такой фразеологизм впервые фиксируется в конце XVIII в. в комедии Петра Плавильщикова «Бобыль»: «[Аксен:] Я и от твоих колотушек чють не оглох: а как в двоем та будете колотить, так я буду со всѣм глухая тетеря» (Плв. Бобыль, 135) [СлРЯ XVIII]. Это выражение активно встречается в русском языке и в последующее время.

Таким образом, нами рассмотрена история устойчивых выражений с прилагательным глухой. Показано, что первоначально подобные сочетания были заимствованными из греческого языка. В период с XVI–XVII вв. начинается активное использование собственно русских фразеологизмов, связанное с тем, что исследуемое прилагательное развивает свои метафорические значения. В литературном языке XVIII в. семантическое поле прилагательного глухой продолжает расширяться, что приводит к появлению многочисленных исконных фразеологических единиц с этим словом, в том числе для номинации человека. В это же время в языке возникает устойчивое выражение глухой звук, которое, позднее изменив свое значение, в настоящее время входит в состав русской научной терминологии.

[Остр. ев.] – Остромирово евангелие. СПб., 1843.

Радищев А.Н. Памятник дактилохореическому витязю. [1801]. / Радищев А.Н. Собрание оставшихся сочинений. М., 1809. – ч. 4.

[CлРЯ XI–XVII] – Словарь русского языка XI–XVII вв. Выпуск 4 (Г – Д). / Под ред. Бархударова С.Г., Аванесова Р.И., Богатовой Г.А. – М.: Наука, 1977.