Подготовка к переговорам "шестерки"

Подготовка к переговорам "шестерки"

Март-апрель 1990 года потенциальные участники переговоров посвятили двусторонним консультациям и выработке своих переговорных позиций. Контакты на рабочем уровне подтвердили, что основные трудности на переговорах возникнут вокруг вопросов о военном статусе объединенной Германии, о форме и содержании документа, призванного подвести окончательную черту под второй мировой войной, о сопрягаемости переговоров по внутренним и внешним аспектам объединения и реализации прав и ответственности четырех держав. Спорными оставались и процедурные вопросы переговоров " повестка дня, темпы, место проведения.

21 марта 1990 года в Виндхуке встретились Э.А.Шеварднадзе, Г.-Д.Геншер и Дж.Бейкер, прибывшие туда по случаю торжеств, связанных с провозглашением независимости Намибии. Участие в этом празднике они использовали для проведения неформальных бесед с целью сближения позиций к предстоящим переговорам. Встречи проходили раздельно, как обычно, в узком кругу, с участием только помощников и переводчиков. Судя по последующим описаниям, разговоры были откровенными и позволили по многим вопросам приблизиться к согласию.

Г.-Д.Геншер в своих воспоминаниях отмечал, что главным в беседе с советским министром он сделал вопрос о мирном договоре. Он категорически отверг идею подписания такого документа, аргументируя тем, что после окончания войны прошло полвека, вопросы, обычно подлежащие урегулированию в мирном договоре, решены за это время иным способом. Кроме того, выработка мирного договора потребовала бы включения в переговоры всех многочисленных участников войны, что затянуло бы весь процесс на долгое время и вообще поставило бы под вопрос возможность договоренности. Главное же, что беспокоило Г.-Д.Геншера, это неизбежное в таком случае затягивание процесса объединения Германии с неопределенными перспективами на будущее.

Как можно понять Г.-Д.Геншера, его собеседник защищал идею мирного договора довольно вяло и делал это главным образом потому, что испытывал сильное давление в своей стране со стороны сил, упрекавших его в сдаче важных внешнеполитических позиций. Внутренне он, видимо, понимал, что пробиться с этой идеей на переговорах не удастся и надо искать способы, чтобы трансформировать ее в иную, более перспективную позицию. Разговор Э.А.Шеварднадзе с Г.-Д.Геншером привел в конечном счете к тому, что советской стороной тема подписания мирного договора фактически была спущена на тормозах. В ходе дальнейших переговоров советские представители еще продолжали использовать в своих проектах этот термин. Однако уже в конце апреля в ходе визита в Москву правительственной делегации ГДР, возглавляемой Лотаром де Мэзьером, впервые была использована формулировка "мирный договор или адекватный ему акт об окончательном мирном урегулировании". Логика переговорного процесса и в этом вопросе сработала на позицию ФРГ.

Обсуждение темы военного статуса объединенной Германии ясного результата не дало. Были обозначены официальные позиции. Г.-Д.Геншер принялся разъяснять, почему Германия не может согласиться с нейтральным статусом и какие преимущества принесет Советскому Союзу объединение Германии, даже если она останется в НАТО, говорил о широких перспективах экономического сотрудничества, важности прогресса на переговорах о разоружении в Вене и т.п.

Ответ Э.А.Шеварднадзе не слишком разочаровал Г.-Д.Геншера, который умел улавливать позитивные нюансы даже в негативных, казалось бы, ответах. Советский министр сказал, что понимает невозможность для ФРГ выйти из НАТО. В то же время и Советский Союз не может согласиться с роспуском ОВД, поскольку это приведет к нарушению баланса сил между Востоком и Западом. Из слов советского министра Г.-Д.Геншер сделал заключение, что его собеседник не считает реальным выход ФРГ из НАТО, в то же время он опасается распада ОВД, считая его весьма вероятным. Что же касается объединения Германии, то эта перспектива является для Э.А.Шеварднадзе совершенно очевидной. Столь же неизбежен вывод советских войск из Германии. Вопрос о военном статусе объединенной Германии остался все же открытым. Переговоры только начинались.

Трудно сказать, сложились ли у Г.-Д.Геншера подобные оценки непосредственно в ходе встречи с советским министром. Возможно, они приобрели столь однозначную форму позже, когда немецкий министр писал свои мемуары и прошлое оценивалось уже через призму последующих событий. Но в конечном счете важны не впечатления, а результат развития.

Тем временем правительство ФРГ проявляло все большую обеспокоенность графиком проведения переговоров как с ГДР, так и в рамках механизма "2+4". В Бонне явно торопились и не скрывали этого. На 2 декабря были назначены выборы в Бундестаг ФРГ. Лидеры правящей коалиции ХДС/ХСС - СвДП рассчитывали, что это будут уже выборы в парламент объединенной Германии, и надеялись, что они обеспечат ей убедительную победу как на западе, так и на востоке страны на волне всеобщей эйфории по случаю объединения. Следовательно, необходимо было завершить все переговоры заблаговременно, чтобы объединение Германии не "провисло" на заключительном этапе, что могло бы сильно повредить престижу правящих партий и их руководителей.

К ускорению переговоров побуждало и то, что 19-21 ноября 1990 года в Париже должна была состояться конференция глав государств и правительств государств - участников СБСЕ. В правительстве ФРГ опасались, что незавершенность процесса объединения Германии к этому сроку может превратить встречу на высшем уровне в Париже в своего рода мирную конференцию по германскому урегулированию, чего в Бонне стремились всеми силами избежать. Парижская конференция должна была лишь "принять к сведению" результаты работы государств "шестерки", не более того.

Руководители ФРГ целенаправленно использовали свои контакты с лидерами США, Великобритании и Франции, для того чтобы склонить их к поддержке немецкого графика проведения переговоров, и в конце концов добились его принятия в качестве согласованного варианта всех западных участников. Соответствующая работа велась и с советскими руководителями. Играли на их опасениях относительно дестабилизации положения в ГДР и возможных осложнений вокруг расквартированных там частей Советской армии. После трагических событий на Кавказе и в Прибалтике московское руководство категорически не желало оказаться перед необходимостью принимать какие-либо непопулярные решения, связанные с вовлечением армии, тем более за пределами границ СССР. Поэтому в Москве к рассуждениям немецких политиков внимательно прислушивались и в конечном счете втянулись в переговорную гонку, хотя ни по стратегическим, ни по тактическим соображениям интересы СССР не требовали ускоренных темпов переговоров. Скорее наоборот.