Вестник истории мировой культуры. 1957, № С. 102-119. Заметки o родстве европейских языков 1 к истории постановки вопроса в период с 1200 по 1800 гг

Лингвистическим проблемам прошлого и, в частности, истории вопроса о родстве языков уделялось до сих пор очень мало внимания. И все же то, во что верили и что думали наши предшественники о своем языке, о языке-своих предков или соседей, об их различиях и сходстве, какие надежды они возлагали на решение этих вопросов, имело для них важное значе-ние. Эти вопросы интересовали не только ученых: они оказывали влия­ние на мышление правящих классов и народов вообще. Правда, исто- . рия науки прошлого является в значительной степени историей ошибок, но эти ошибки, если даже они действительно были ошибками, а часто они-таковыми и не были, вее же составляют историю человеческвго мышления· и поэтому не являются чем-то чуждым для нас.

Эта работа будет посвящена вопросу о родстве европейских языков. Отсутствие сведений по этому вопросу в наших современных тру­ дах и энциклопедиях является поразительным. Труды целых веков были преданы забвению или им просто не придавалось никакого зна­ чения.

Наших предшественников более или менее открыто обвиняют в неве­жестве, в котором виноваты вовсе не они, а мы.

Что касается родства индоевропейских языков, то большинство спра­вочников приписывают это открытие 19 веку, связывая его с Боппом; не­которые из них упоминают Шлегеля, Раска, В. Джонса, Аделунга; немно­гие (очень немногие) ссылаются на Кёрду и Сассетти. Такие имена, как. Данте, Скалигер, Лейбниц, Вико остаются без внимания. Материал, который я привожу в этой работе, является далеко не исчерпывающим, однако он должен дать| гораздо более полную картину по этому вопросу,, чем это делается в других трудах ².

¹ Статья перепечатана из журнала «Cahiers d'Histoire Mondiale», τ. Ι, № 3, стр. 679—700.

² В свою.работу я не включаю историю изучения романских языков, сведения о которой найти значительно легче. См., например, книгу Кукенхейма, которая ци­ тируется в примечании 6.

Материал о единстве германских языков после Родерикуса Можно найти в книге.· Раумера.

В те времена, когда Европа начала пробуждаться от своего средневекового сна, в 1194 году известный уэльсский писатель и политический деятель Гиральдус Камбренсис, известный также под французской фамилией Жиро де Барри (1146—1220?), опубликовал первое издание книги, озаглавленной «Описание Уэльса». В этой книге он дал замечательное описание различий между языками Уэльса и Англии, где, между прочим, он пишет: «Следует так же заметить, что почти все слова в английском языке соответствуют или греческому, или латинскому языкам». Затем он приводит четырнадцать сравнений валлийских слов с греческими и латинскими, причем семь из них являются совершенно правильными: латин. sol, греч. ϊλιο;; греч. &).<, валлийское halein; греч. δνομα, валлийское enou; греч. iïx«, валлийское dec и т. д., в то время как пять валлийских слов (froin, trebeth, lhuric, unic, beleu) являются латинскими словами, проник­шими в бретонский язык (frenum, tripodem, loricam, unicum, beluo), a одно, по-видимому, являлось старинным кельтским словом в латинском языке (gladium); только одно сравнение кажется совершенно неверным.

Как в этом, так и в других вопросах Гиральдус обнаруживает прекрас­ное понимание языковых фактов и на несколько веков предвосхищает установление родства индоевропейских языков.

Он объясняет это сходство троянским происхождением британцев и римлян, происхождением, которым Гиральдус весьма гордится; однако, несмотря на эту фантастическую мысль, лингвистические факты верны и вывод о том, что все три языка имеют общее происхождение, является совершенно правильным.

Возможно, что именно вследствие своего слепого уэльсского пат­ риотизма Гиральдус исключает всякое родство англичан, саксов и немцев (от которых, как он утверждает, происходят англичане) с вал­ лийцами.

Этим народам несвойственна «самоуверенность, смелость в" разговоре и в ответах, которую обнаруживают бретонцы и римляне даже в при­сутствии их повелителей или вождей. У саксов и германцев это хладно­кровие объясняется холодным климатом, в котором они живут; англичане также, несмотря на то, что они живут в условиях иного климата, все же сохраняют внешнее сходство с ними, например такое, как светлый цвет, кожи и холодность характера, являющиеся неотделимыми качествами их первоначально сложившегося естественного характера. И наоборот, бре­тонцы, перемещенные из жарких и сухих районов Дардании в эти более умеренные по своему климату районы, все еще сохраняют смуглый цвет кожи и природную экспансивность характера, из чего вытекает их самоуверенность». (Перевод В. Ллевелин Уильямса).

Автор сопоставляет антропологические, психологические и языковые особенности, чтобы создать резкий контраст между бретонцами и англи­ чанами ³.

Несколькими годами позже (до 1243 года) появляется работа «De rebus Hispaniae» испанского ученого, архиепископа Родерикуса Хименес де Рода (около 1175—1247 гг.), в которой мы находим блестящее описание состояния лингвистики в Европе того времени: «После деления на языки они (сыновья Тубала) для, того, чтобы .войти в районы (отведенные для них) и избежать тирании Немврода, разделились по языкам и нациям и

* Относительно этой традиционной вражды см. также работу: Loth J., Les mots latins dans les langues brittoniques, Paris, 1892, p. 27. Отношения с норманнами (также называемыми франками), по-видимому, были значительно лучшими, причем троянское происхождение франков также признается Гиральдусом.

103

применяли язык, называемый теперь латинским. У других сыновей Иафета, поселившихся в других частях Европы, были другие языки: у греков — один, у валахов и болгар—другой, у куман—третий, у славян, (т. е. югославов), чехов и поляков — свой язык, у венгров — также свой. На островах Ибернии (Ирландия) и Шотландии (sic!) такжебыли свои осо­бые языки. Однако Тевтония (Германия), Дасия (Дания), Норвегия, Шве­ция, получившие свое название от швабов и скифов (siel), Фландрия и Англия имели один язык, хотя они и отличались друг от друга особыми диалектами. Скандия (Северная Скандинавия) и другие острова Северного океана, которые принято считать относящимися к Европе, имеют (до сих пор) другие языки. Уэльс, который находится вблизи от Англии, и Малая Брит-тания,, расположенная около английских берегов, получили свои собствен­ные языки, также как баски и наварцы».

Эта картина различных европейских языков является поистине за­мечательной для того времени и особенно поражает нас в связи с тем, что· она является следствием странных географических ошибок: Шотландия, Северная Скандинавия и Финляндия рассматриваются как «острова» приводятся наивные данные—Малая Бриттания находится около англий­ских берегов, т. е. в Ла-Манше, Уэльс находится вблизи Англии.

Познания Родерйкуса являются исключительными, а его чувство лингвистических различий и сходства очень тонким. Совершенно четко-разграничены германская и славянские группы, но трактуются они по-разному: все славяне без исключения говорили на одном языке, тогда как германцы, датчане и шведы хотя и говорили на одном языке, но имели разные диалекты, т. е., иначе говоря, германская группа была гораздо менее монолитной, чем славянская, что имеет место даже в наше время. Валлийцы· и бретонцы соединены вместе, так же как ирландцы и шотландцы, кельты, баски и наваррцы (разновидность басков). Весьма характерным является отсутствие албанского языка (совершенно неизвестного в то время) и русского; место русского языка занимает куманский. Языками «Северных островов», по всей вероятности, Северной Скандинавии и Финляндии, которые он не решается назвать Европой,- по-видимому, являются финский и лапландский. Удивительно то, что Родерикус знал о существовании этих языков.

Еще одним описанием языков Европы мы обязаны ни более, ни менее как Данте Алигьери (1265—1321). Этот человек, фактически олицетворяв­ший собой всю науку средневековья, посвятил целую книгу вопросам языка, который для него всегда представлял особый интерес. Замечатель­ный трактат «О народной речи» был написан им примерно в 1304 году, но не был закончен. Там говорится (стр. 1, 8 и следующие): «Независимо· от того, пришли ли эти люди туда впервые, как чужеземцы, или вернулись в Европу обратно, как ее коренные жители, они принесли с собой тройной язык; и Из них некоторые присвоили себе южную, другие северную часть. Европы, в то время как третьи, которых теперь мы называем греками, за­хватили себе часть Европы и часть Азии. Впоследствии из одного и того же языка в результате смешения языков образовались, как мы покажем ниже, различные народные языки. Один язык господствовал в стране, простиравшейся от устья Дуная или от Мэотийского озера до ее западных ру­бежей, доходящих до границ Англии, Италии и до побережья океана. Однако впоследствии через славян, венгров, тевтонов (германцев), саксов, англи­чан и многие другие народы этот язык разбился на различные националь­ные языки. В качестве единственного напоминания об общем происхожде­нии всех этих языков сохранилась частица „io". К востоку от района рас­пространения этого языка, а именно: от восточной венгерской границы, доминирующее положение занимал другой язык, распространенный во

104

Это описание Данте, хотя и замечательное в некотором отношении, все же в отдельных вопросах значительно уступает описанию Родерикуса. Подобно Родерикусу, он подразделяет все языки Европы на три большие группы, но, в то время как Родерикус приводит сведения также и о других языках (баскский, кельтский, романский, возможно финский и лапланд­ ский), Данте ничего не знает о них. Кроме того, три основные языковые группы Родерикуса в общих чертах охарактеризованы правильно (латин ская, германская, славянская), тогда как Данте объединяет в центральной группе германцев, славян и даже венгров и отдает грекам всю Восточную Европу, начиная от «восточной венгерской границы»; по-видимому, он сме­шивал деление по языковому принципу с принадлежностью к греческой церкви. Оба они, и Данте и Родерикус, показывают свою полную неосведомленность в отношении Восточной Европы — они также ничего не знают ни о трех русских языках ⁴, ни о балтийских или многих других языках народов, живущих к востоку от них. Приведенный Данте анализ границ распространения романских языков (за исключением Испании), итальянских диалектов и многих вопросов лингвистической теории превосходен. Я не хочу подробно останавливаться на этом, так как эта тема не входит в задачу данной работы. Можно только предположить, что Данте имел некоторое, хотя и весьма туманное, представление об общ­ности индоевропейских языков, поскольку он считает, что три группы (латинская, славяно-германская и греческая) имеют общее происхожде­ние. Возможно, он выучил несколько славянских или германских слов в Болонье, где он учился, и уж, конечно, он знал немного греческих слов (хотя и очень мало). Однако существо этого вопроса все же остается весьма сомнительным ⁵.

С другой стороны, одним из весьма значительных моментов, который Родерикус опускает или просто не уделяет ему внимания, является вопрос о различиях между верхними германцами (тевтонами) и нижними герман­цами (саксонцами), для языка которых характерно было второе передви­жение согласных (его можно наблюдать и в настоящее время), как, напри­мер, в английском thin, в немецком dünn, английском ten, в немецком zehn, в английском door, в немецком tür.

Проходит более полутора столетий, прежде чем мы встречаем но­вую попытку сравнения языков, предпринятую другим известным итальян-

романской группы, которая сюда входит, то, что он подразделил диалекты Италии так же, как это примерно было сделано через пять столетии после него, что он решительно

отстаивал закон эволюции языка во времени и пространстве, — все это его несомненная заслуга, которая компенсирует в значительной мере его ошибки и его неточности». См, также Mаrigо, стр. 47.

105

Можно только удивляться, почему итальянцы, проявившие замеча­тельные познания и любознательность во всех областях науки, особенно· в те времена, на протяжении шести с половиной столетий уступали почти полностью ведущее место в этой области северным странам, особенно Германии, Швеции, Голландии и Фландрии и не внесли почти никакого вклада в их замечательные исследования. Ответ следует, по-видимому, искать глав­ным образом и особых условиях, сложившихся в этой стране. Интерес к проблеме языка отнюдь не был слабым u Италии; наоборот, он был го­раздо большим, чем где бы то ни было, но преследовал другие цели. В связи· с возрождением латинского языка в 15 иске итальянский «народный» язык, триумф которого, казалось, был обеспечен классическими произведениями· Данте, Петрарки и Боккаччо, снова оказался под страшной угрозой. Латинский язык, культивировавшийся в произведениях выдающихся мыслите­лей Италии, угрожал снова занять утраченное им первенство в литературе и свести получивший распространение итальянский язык до уровня пре­зренного языка простонародья. «Проблема языка», как ее называли, горячо обсуждалась всеми выдающимися людьми Италии и способствовала целому ряду важных открытий в области исторической лингвистики, фонетиче­ских изменений, диалектологии, грамматики, произношения и во многих других аспектах лингвистики, но, будучи поглощенной разрешением· трагической проблемы отыскания своего собственного национального языка— того единственного связующего звена, которое сможет создать единство итальянского народа и сохранить его, Италия упустила из вида другие важные вопросы. Италия уступила свое первенство в области сравнитель­ной лингвистики северным странам. Помимо других причин, которые мож­но было бы привести в качестве доказательства, это было связано со специфическими условиями развития Италии. Во-первых, хорошо известно, что античный мир .проявлял мало интереса к проблемам родства языков, или исторической лингвистики, и изучал языки почти исключительно как. средство литературного выражения. Италия последовала этому примеру, Лингвистические исследования, как правильно отмечает Бенфей, стояли на втором месте и были четко ограничены в Греции и Риме изучением и опи­санием национального языка; языки «варваров» не заслуживали внима­ния, чтобы изучать их ⁷. Таким образом, основа для сравнительной лингвистики совершенно отсутствовала. Итальянцы хотя и были смелыми пио-

' Если не Данте, то; конечно, другой итальянец, Бьондо из Форли (Blondus Forliuiensis) (1388—1463) первым на континенте выдвинул идею грамматики «народного»· (т. е. разговорного) языка. Со всей Европы в Италию устремлялись люди, чтобы изучать литературу и грамматику. Все грамматики стран Европы были созданы под влиянием итальянской культуры. В течение 16 века в Италии было выпущено около 60 грамматик и орфографических трактатов, в Испании — около 20, во Франции — 35. Известный· итальянский словарь «Accademia délia Crusca» (1 изд., Венеция, 1612) явился образцом для всех европейских словарей. См. главным образом; Pop S., La dialectologie, Louvain, vol. 1, 1950, pp. XXIV ff, p. 474 ff; K u k e n h e i m L., Contributions à l'histoire de la grammaire Italienne, espagnole et française, Amsterdam, 1932; T r a b a l z a C., Sto-ria della grammatica Italiana, Milan, 1908; Bonfante G., The Contribution etc. В отношении кельтского языка см. Tourneur V., Esquisse d'une histoire des études celtiques, Liege, 1905, pp. 46 fi, 111 ff, p. 160 ff; германского — R a u m e r H., Geschichte der germanischen Philologie, vorzugsweise in Deutschland, Munich, 1870, S. 61; J e l l i n e k M. H., Geschichte ^der neuhochdeutschen Grammatik von den Anfängen bis auf Adelung, Heidelberg, |1913—14, v. l, S. 34 ff.

⁷ Поэтому зерно истины, правда, весьма небольшое, содержится даже в шовини­стическом заявлении «кельтомана» С. Джулиана: «Ничто не заставляет лучше всего ощу­тить невероятную моральную ограниченность великой Римской империи, чем презрение к мыслям и проиэведениям (и можно добавить — к языку), которые не принадлежат ей самой или Греции» (1918, предисловие к Доттину).

106

II

В Северной Европе положение было совершенно иным. Несомненно, что пробуждением интереса к изучению наследия античного мира, которое так широко захватывает 15 век и последующие столетия, мы обязаны Италии. Но немцы, голландцы, фламандцы и шведы никогда не обманы­вали себя тем, что слава Рима являлась их собственной славой; они созна­вали, что они принадлежат к другой нации, отличной от итальянцев.

О традициях древних тевтонов они узнали благодаря тому восхище­нию, которое вызывали эти тевтоны у своих врагов — римлян, наделив­ших их такими качествами, которые не могли не импонировать националь­ной гордости потомков. На страницах произведений Тацита и Веллея Патеркула они прочитали^9, что тевтоны являлись единственным народом, способным нанести поражение могучей римской армии, они впервые узна­ли имя своего славного полководца Арминия. Их восхищение римлянами и греками осталось неизменным, но вместе с тем неизмеримо выросло их уважение к собственным предкам ^9, а также любовь к своему националь-

• Работа Тацита «Germania» была обнаружена в Германии кардиналом Енохом из Асколи и привезена в Италию в 1455 голу. Впервые она была издана в 147? в Венеции, и 1473 г. — в Нюрнберге, затем в гораздо лучшем издании была выпущена немецким ученым Беатусом Ренанусом в 1519 г. (в Базеле) и снова переиздана в 1533 г. Произведе­ние «Mediceus I», включающее шестую книгу «Анналов» с восхвалением Арминия, было привезено в Италию в 1508 году и опубликовано Филиппом Бероальдом младшим в Риме. Труд Веллея Патеркула со знаменитым описанием поражения Вара был обнаружен Беатусом Ренанусом в 1515 г. и издан в Базеле с рукописи, теперь утерянной. Эти

книги оказали мгновенное и огромное влияние на германских ученых: ср., напр., Raumer. Geschichte der deutschen philologie, стр. 8, 11 и сл., 23 и сл. Вскоре после 1515 г.

во всех произведениях германских патриотов появилось имя Арминия». См. также Shanz-Hosius, Geschichte der rom. lit., 2, Münich, 1935, стр. 527, 612, 621, 640; Müllenhоf K., Deutsche Altertumskunde, 4. rrp. 87 и cл.

• «Ни один народ в мире не может соревноваться с немцами" - писал Вимфелинг в 1502 году (Epitoma germanicarum rerum). Он также восхваляет последние подвиги Германии и превозносит древний и чисто германский характер своего родного Эльзаса. Бсатус Ренанус утверждал в 153I году: Своими победами готы, вандалы и франки обя­заны нам. Нам они обязаны славой королевств, которые они создали в прекрасных рим­ских провинциях и даже в Италии и в самом Риме, являющемся главой всех городов» (ср. Pаумер, стр. 25). В таком же тоне пишет Шоттелиус (1612— 76): «Ни одна воору­женная держава мира не будет в состоянии ослабить мощь германской армии до тех пор, пока германцы будут объединенными и лойяльными по отношению друг к другу» (ср. Ρаумер, стр. 74).

107

ному языку и стремление культивировать и изучать его. Правда, некоторые горячие головы, как, например, голландец¹⁰ И. Горопий Беканус (1518 — 1572), швед Олоф Рудбск (1630— 1703), немцы Дитрих В. Вестгоф (1509— 1551?), И. Людвиг Праш (1637—90) ¹², Герхард Мейер (1655— 1718)¹³, Д. Моргоф (1639—91), Иоганн Бодикер (1641—95), дошли до крайности, заявив (каждый из них), что его родной язык (голландский ¹⁴, шведский и немец­кий, каждый в отдельности) является родоначальником всех языков чело­вечества или, по крайней мере, европейских языков, однако другие, более здравомыслящие люди, все еще ощущали и не скрывали свою гордость тем, что находили глубокие связи между германским, греческим и латинским языками. Эти последние презирали или игнорировали северные языки и считали, что они могут быть облагорожены лишь благодаря тесному родству с языками Цезаря и Гомера. По крайней мере положительным в их взглядах было то, что они не видели ничего постыдного в этом родстве. Несомненно, во всех работах немецких, голландских, фламандских и скан­динавских лингвистов того времени сквозит сильное патриотическое чув-

Об авторах, которые из чувства патриотизма исследовали «германские» элементы в романских языках (в числе их был Лейбниц), см. Nef f, 2 pp., 44 ff.

Переписка Лейбница и Мейера опубликована в том же сборнике, т. 2, стр. 238—315; см. также D u t e n s, Opera Leibn., pp. I45—176.

С другой стороны, Катенин (Ламберт Тен Кейт, 1674 — 1731) считал, что тевтоны не имеют ничего общего со скифами (см. ниже), фригийцами или кельтами, а являются «четвертым типом людей» (ср. Wächter J. G., предисловие XXXI к «Glossarium· germ.», Leipzig, 1737).

В таком же духе Дж. И. Понтанус (1571 — 1639) вывел происхождение галльского языка от голландского и немецкого; Дж. Е. Эккардус («De origine Germanorum...» и т. д., 1750) приписывал тевтонам fece заслуги античных кельтов (ср. Tourneur, pp. 194, 199; t) о 1 1 1 n, p. 6), В. Лазиус в предисловии к своей книге «De gentium aliquot mlgratlo-ni bus...» (Базель, 1557) заявляет, что испанцы, французы и итальянцы некогда говорили на немецком языке, хотя теперь они на немецком больше не говорят. Ср. также с Раумером, стр. 113 (о Герхард^е Воссиусе).

108

Однако в самой Италии мы видим по меньшей мере двух ученых, чьи взгляды представляли блестящее исключение ¹⁷ из этого общего потока.

Одним из них является уже упоминавшийся выше Филиппе Сассетти (1540—88). Возможно, не случайно, что этот человек, по профессии торговец, правда, образованный, создавший ряд важных критических и истори­ческих произведений, написал также речь в защиту Данте и «Трактата о поэтике» Аристотеля. Испытывая финансовые затруднения, он в возрасте 38 лет занялся торговлей и выехал в Индию, куда и прибыл в 1583 году. Через пять лет его постигла преждевременная смерть. Но и за пять лет его острый ум оказался в состоянии изучить до некоторой степени язык и грамматику браминов, которую он изложил в двух весьма интересных письмах; одно из них было адресовано Бернардо Давауцати (1529—1606), второе — Пьетро Веттори (1499—1585).

Помимо многих тонких замечаний, мы читаем в одном из них: «Их научные труды написаны на языке, который они называют санскритским, что означает „ясный", „отчетливый" (скорее — полный, совершенный) и их современный язык имеет много общего именно с этим санскритским язы­ком, в котором имеется много наших существительных и особенно числи­тельных: »шесть", „семь", „восемь", „девять", „бог", „земля" и многие другие понятия, и однако он не изыскивал причин этого сходства». Сассетти тонко подметил, 'что итальянские слова sei, sette, otto, nove, Dio, serpe и другие странным образом походили на санскритские (и, по-видимому, новоин­дийские) соответствующие слова: sas, sapta, asta, Tiava, devas или devo, .g sarpas или sarpant. Мы видим новое веяние в работе Сассетти, смелость и пытливость ума, которая ставит его в этом отношении выше его великого соотечественника Марко Поло, впервые открывшего для Европы ворота, на таинственный Восток.

В своей книге, посвященной главным образом восхвалению немецкой и протестантской учености, Т. Бенфей с полным правом ставит Сассетти над греками, которые, будучи знакомы на протяжении нескольких веков ,

¹¹ Само собой разумеется, в этом безрассудстве германские народы не одиноки; аналогичная работа была опубликована Т. Ричардсон (см. Richards Th., The Ori­ gin of Language and Nations..., London 1764), в которой автор доказывал, что все языки: берут свое начало от кельтского языка (см. Tourneur, стр. 133); вторая была напи-. сана Ле Бриганом (1720—1804) (см. Le Brigant, Eléments de la langue des Celto-, gomérites, Strasbourg, 1779), который считает, что все языки происходят от бретонского, и еще одна работа была написана Ла Туром Д'Овернь (1743—1800) (см. La Tour' d'A u v e r g n e, Nouvelles recherches sur la langue, l'origine et les antiquités des Bre­ tons, Bayonne, 1795; 2 изд., 1795; 3 изд., Гамбург, 1801, с новым заголовком). Все они защитами одну и ту„же теорию. Ле Бриган интерпретировал страсбургские клятвы' на основе бретонского -языка. Ср. Tourneur, стр. 177 (также стр. 191 о Жане Пикаре и т. д.). Ср. также D ρ И i n, стр. 5 (о Жане Пикаре), стр. 8 (о Пезроне).

¹⁴ Я вообще опускав фамилии· тех ученых, а они имеются, конечно, во всех странах, которые по причинам религиозного Порядка делают вывод о том, что все языки, происходят от еврейского. Многие из них упоминаются в трудах Раумера, Эккардуса, (стр. 28; ПО), Турнера (стр. 191, № 3; 195; 197), Доттина (стр. 7). Одна из величайших заслуг Лейбница заключается в том, что он положил конец этому опасному безрассудству (ср. N e f f, 2, стр. 28). Но, как замечает Лейбниц в свяви с другим случаем, некоторые элементы истины могут: быть извлечены 'даже из плохих книг (ср., например, сноску 18). ; ! - '.

" Eccardus, Historia studii etymologici, Hanover, 1711, p. 31, В этой работе я нашел упоминание о некоем Josephus Maria Bellimis Bononensis. Он сравнивал грече­ский язык с немецким и написал письмо по этому вопросу. Выдержка из него была опубликована в «Acta Eruditoruijn Lipslensum», август,'1686 г. ,

10&

с Ираном и Индией, никогда не замечали этого языкового сходства, обна­руженного Сассетти, за короткий пятилетний срок. Он пишет: «(Следует признать, что в нескольких замечаниях Сассетти проявился дух новой Евро­пы, который значительно отличается от духа античного мира», j

Величайший филолог того времени Жозеф Юстус Скалигер (1540—1609) также внес ценный вклад в область лингвистики. Он был одним из тех людей, славу которого Италия и Франция могут вечно оспаривать друг у друга, что является несомненным доказательством постоянной и нераз­рывной связи культуры и языков этих стран.

Скалигер был сыном видного итальянского филолога и врача Юлиуса Цезаря Скалигера (1484—1558)¹⁸, но он родился во Франции, в Ажене, и много лет преподавал в крупном европейском научном центре того вре­мени, в Лейденском университете.

Он написал несколько замечательных трудов по вопросам языкознания; один из них — «Критика языков европейцев» (написанный в 1599 году и впервые опубликованный в 1610 году) — имеет наиболее пря­мое отношение к нашей теме. Скалигер подразделяет все европейские языки на одиннадцать основных (материнских) языков с несколькими производ­ными. Из одиннадцати материнских языков четыре являются ведущими (ла­тинский, греческий, германский, славянский). Каждая группа определяется по произношению слова, означающего понятие «бог» (Deus, qe/os, Godt, Boge); семь являются малыми языками (албанский, татарский, венгерский, финский с лапландским, ирландский с шотландско-гэльским, валлийский с бретонским и баскским).

Эти одиннадцать основных языков являются совершенно независимыми Друг от Друга. Некоторые из положений Скалигера, очевидно, могут быть Подвергнуты критике: он полностью игнорирует родство индоевропейских Языков, которое предполагал даже Гиральдус в своем средневековом изы­скании, и совершенно умалчивает о существовании романского языка, упо­минавшегося даже Родерикусом. С другой стороны, Скалигер заслуживает высокой оценки за все то, что он дает нам; и его, конечно, можно критиковать за упущения, но не за ошибки. Мы снова видим в его описании баскский язык и, наконец, впервые встречаемся с пасынком Европы — албанским языком, а также обнаруживаем венгерский и татарский как вполне самостоя­тельные языки. Описание кельтского языка сделано с большим знанием во­проса, а установление связи между финским и лапландским языками сви­детельствует о величайших способностях.

! Первой взаимосвязью, установленной между двумя группами индоевро­пейских языков, была свйзь между греческим и германским языками. Эта идея получила широкое распространение среди немецких ученых конца 15 и начала 16 веков. Читатель может с законным удивлением спросить, по­чему с германским языком прежде всего сравнивался греческий, а не латин­ский язык, который получил распространение в Германии со времен Карла Великого и даже раньше под влиянием христианства. Но распространение латинского языка, начавшееся еще в то время, когда немцы не были склонны

Весьма нелегко дать полный и точный обзор всех работ в этой области, к тому же это просто невозможно сделать в данной статье. Одни ученые ограничивались только высказыиапием своего мнения, не подтверждая его какими-либо доказательствами; другие касались этого вопроса мимоходом; третьи составляли планы больших работ, но либо вовсе не выполняли их, либо не доводили до конца. Некоторые из них закончили свои труды, но не опубликовали их. Многие рукописи и даже несколько книг бесследно ис­чезли, другие же стали библиографической редкостью. Поэтому во многих случаях, хотя и вопреки желанию, приходится полагаться на второстепенные источники. Ниже дается более или менее беглый и неполный обзор этих источников.

Первым ученым, установившим сходство между греческим и германским языками, был, по-видимому, известный эллинист Иоганн фон Дальбург, архиепископ из Вормса (1445—1503), который, по сведениям Тритемия (1462—1516), Авентинуса (1477—1534) и Дж. С. Симлера (1530—76), со­брал «несколько тысяч греческих слов, имеющих одинаковое значение на обоих языках». Сам Тритемий и его учитель Конрад Сельтис, или Сельтес (1459—1508), прославленный поэт времен императора Фридриха III, проделали аналогичную, работу и получили одобрение со стороны Конрада Хересбаха (1496—1576), Андреаса Альтхамера (конец 15 в. — 1564), Иодокуса Виллика (1501—52); Вольфганга Лациуса (1514—65), Конрада Гесснера (1516—65) и ряда других. Примеру Дальбурга последовал чешский ученый Сигизмунд Гелен, или Гелениус (1497—1554), опубликовавший в 1537 году в Базеле свой труд «Сравнительный („сводный") лексикон латин­ского, немецкого, греческого и славянского [т. е. чешского] языков»¹⁹.

Насколько мне известно, это — первая работа, объединяющая славян­ский язык с западными языками.

Другие труды о сходстве греческого и германского языков были опуб­ликованы Георгом Христофором Пойскером в 1685 г., Даниэлем Вехне-ром (1572—1631 или 1632), Иоганном Клериком (1657—1736), Георгием Генрихом УрсиноМ (1690) и франко-голландским ученым Франсуа дю Жон (Франсискус Юниус, 1598—1677), которые также в некоторых слу­чаях включали латинский язык.

Чешский ученый Гелен, или Гелениус, был, кажется, первым ученым, сравнившим в своей: работе «Comparative lexicon» 1543 г. (см. выше) грече­ский и германский языки с латинским (и славянским). Его последователями были Корнелий Киль, или Килианус («Etymologicum Teut, linguae», 1574),

" О славянских языках смотри Эккардус, стр. 259. Он исследует в числе других работ книгу Абрахама Френцелиуса, опубликованную в 16% году, «The lexical concordances of five langages, Hebrew, Greek,-Latin, German and Sorablan». Эта работа «заслуживает того, чтобы быть озаглавленной индче, а именно: „Sorabian etymological lexicon"», — пишет Эккардус (стр. 262). Если считать, что еврейский язык включен сюда по религиозным причинам, то мы имеем здесь сравнительный словарь четырех основных индоевропейских групп. К сожалению, я не имел возможности непосредственно обратиться к этой книге.

известный ученый Марк Зуерий Боксхорн (1602—53), Иоганн Ворстиус, опубликовавший в 1653 году работу «Diatribe about the agreement of the Qeruuin and the Latin language» (Rostock, 1653), и Якоб Редингер (умер .u 1688), который написал диссертацию па тему «О сходстве между латынью и тевтонским языком». Мгрикус Казаубонус, сын Исаака Казаубонуса,

•в 1650 году сравнивал между собой англо-саксонский, греческий, латинский и еврейский языки³⁰.

Нелегко установить, кто первый включил кельтский язык в индоевропейские языки Западной Европы. Гийом Постель (1538), Иоаким Перион (1555), Жан Пикар (1556) и Антуан Госселин (1636) связывают галльский ,и греческий языки, однако делают это весьма дилетантски, в то время как Типом Парадэн (1541), Горний Бекапус (1569), Иоанн Исаак Понтанус

• (1GOG), Ф, Клювьо (1616), Франсуа Эдсс дс Мрзсре (1610—83, опубл. ,1696) связывают галльский язык с германским.

Действительная честь этого открытия, па наш взгляд, должна принад­лежать великому голландскому ученому Абрахаму Милиусу, или Вандер-Милю (Van der Myl), человеку редких заслуг, которые, к сожалений, .слишком часто забываются. В своей замечательной книге «Бельгийский (т. е. фламандский) язык», выпущенной в 1612 году, он утверждает (стр. 254), «что древний бретонский язык, называемый теперь валлийским, когда-то был распространен во всей Исландии». Он также сравнивает некоторое количество слов из греческого и латинского языков и нет никакого сомнения .в том, что он часто бывает прав в своих сопоставлениях (henw, όνομα, nomen; tau, tuutn; nefoed, νεφέλη).

До сих пор, за исключением писем Сассетти (см. выше), ни в одном труде не выдвигалась проблема сравнения языков Европы с индоевропейскими языками Азии. Конечно, надо принять во внимание, что в то время не были открыты ни тохарский, ни хеттский языки, что армянский язык был весьма мало доступен для исследования индоевропеистов; тексты Авесты и Ахеменидские надписи еще не были известны, а Индия все еще представ­ляла собой далекий и таинственный мир. Однако среди языков Азии был один живой язык, имевший славную литературу и принадлежавший к му­сульманской культуре, с которой христиане на протяжении почти десяти столетий поддерживали тесные и постоянные связи, —это был персидский язык.

Родство персидского и западных языков не ускользнуло от линг­вистов из северных стран, и этот момент действительно является одним из самых ранних и самых значительных достижений европейской лингви­стики. Это открытие принадлежит Франсиску Рафеленгиусу (1539—97), профессору еврейского языка, специалисту по многим «экзотическим» языкам, который дал сравнение нескольких германских и персидских слов.

Он сообщил о своем открытии фламандскому ученому Бонавентуре Вулканиусу (де CWr), который опубликовал эти материалы в своей книге «О письме и языке гетов и готов» (Лейден, 1597, стр. 87). Мы находим там сравнение персидских слов berader — «брат», mus — «мышь», dandan — «зуб», dôcntor — «дочь», пат — имя, ses — «шесть», и многих других (я сохраняю написание оригинала) с немецкими сло­вари Bruder, Maus, Zahn, Tochter и т. д. Сходство с английским языком так очевидно, как tfé немецким. Это открытие встретило одобрение некоторых

¹⁹ К числу многих фантастических измышлений относится исследование швед­ского ученого Георг. Стьернхельма (1598—1672), который якобы обнаружил большое 'сходство в устной интона1ии готского и латинского языков (см. «Glossarium Ulphlla-Gothiciim», 1671, стр. 79).

112

Это открытие встретило решительное возражение со стороны знаменитого Скплпгсра (1540— Ί609),¹ который заявил; «Не может быть ничего более различного, чем тевтонский и персидский языки».

Скептическую позицию заняли Август Бухнер (1591 — 1661), Кристоф Адам Рупертус (1612 — 47), а также философ Лейбниц.

Но мы фактически не можем порицать их, потому что они были введены в заблуждение странной легендой, распространенной Андреасом Мюллером и воспроизведенной Лейбницем, о том, что «немцу может быть понятно целое стихотворение, написанное на персидском языке». Известно, что ничто не приносит так много вреда хорошему делу, как глупое преувеличение.

По-видимому, через Аделунга это мнение более чем через 200 лет было воспринято и Боппом, что послужило причиной следующего несоответствия: упомянув персидский язык на титульном листе своего труда «Konjugationssystem» (1816), Бопп совершенно игнорирует его в тексте работы. В языкознании 19 века это был единственный факт, когда обнаруживается преемственность лингвистических исследований, сравнений и этимологических разработок предшествующих веков, которые зачастую были просто замечательными.

До сих пор мы встречались с материалами, которые констатировали наличие связи между отдельными языками, но даже не пытались исследовать характер этих взаимосвязей.

Межъязыковые связи объяснялись случайными причинами: торговлей, военными вторжениями, происхождением греческого языка от германского, а латинского, в свою очередь, от греческого и т. д. ^п.

Первым исследователем, который подошел к разрешению этой проблемы с научных позиций, был великий голландский ученый Марк Зуерий Боксхорн, упоминавшийся нами выше. В его лице мы сталкиваемся с ученым, обладавшим глубокими знаниями и достойным всеобщего уважения. К со­жалению. Боксхорн так И: не опубликовал своей книги, которую он подготовил («Скифские корни народов, и языков Европы»), и мы

Оливарий Вредиус написал в 1650 году две вводные книги «Libres prodromes» к истории герцогства Фландрского; в одной из них он указывает, что «весь латинский язык сводится к греческим источникам ценой больших усилий 'и многочисленных тру­дов» (его труд так и не был опубликован; см. Э к к а р д у с, стр. 215). Андреас Хельвиг' {умер в 1643) производит все немецкие слова от латинского, греческого и еврейского языков. Даже такой ученый, как Ламберт Тен Кейт (1674—1731), считал, что готы по­лучили от греков во время захвата ими Мезоготии прошедшее -совершенное время и окончания имен существительных и прилагательных в именительном падеже («Acnlci* ding», l, стр. 56, 591 и ел.). См[. также Räumer, p. 240.

113

знаем о ней только благодаря сообщению Георга Хорна (1620—70)_г оставившего запись о споем визите к нему.

Следовательно, он не придерживался того мнения, что латинский язык происходит от греческого или греческий — от германского. Он объяснял то общее, что было в них, их общим происхождением от скифского языка. Когда его изыскания стали широко известны, они показались многим заме­чательными благодаря их новизне. Некоторые осуждали все его выводы, характеризуя их как поспешные, заявляя, что такого общего языка, как скифский, не существовало, или, по крайней мере, что он совершенно забыт и неизвестен нам. Другие утверждали, что этот язык создан им по его при­хоти. Но он был тверд в своем мнении и уверен, что нашел великого Салмасиуса (Клод де Сомез, 1588—1653). Недавно он ушел от нас, что явилось огромной потерей для литературного мира, придерживавшегося того же мнения в комментариях к древнегреческому языку».

Для нас совершенно ясно, что в данном случае под скифским языком фактически понимается то, что теперь мы называем индоевропейским языком. Боксхорн действительно создал «новый» язык на основе языкового сравнения, точно так же как Шлейхер это сделал двумя столетиями позже ^м.

Воодушевленный своим открытием, Боксхорн воскликнул в патриоти­ческом пылу:

Среди ученых того времени следует особенно отметить имя Абрахама Ван дер Миля (Вандер-Милиуса, или Милиуса, 1563—1637), уже упоми­ навшегося выше. В своей книге «О бельгийском языке», изданной в 1612 году, Милиус не только утверждает общность происхождения фламанд­ ского и германского языков с латинским, включая сюда романский, гре­ ческий, кельтский и персидский языки, но и иллюстрирует это заключение целым рядом великолепных примеров по этимологии. Он также старается (хотя и не всегда успешно) отделить более поздние заимствования от ори­ гинальных слов. Он заявляет, в частности, что слова, общие для латинского, греческого и еврейского языков, являются результатом связей, возникших в более поздние времена. \

В заключение он п^шет: «Будет радостно узнать, что много веков назад Цицерон, Демосфен, Александр Великий, Кир ²* в Италии, Греции и Персии произносили с тем же значением огромное количество слов, которые мы

¹¹ См. также ту же кн^гу, стр. 110, и две его работы о богине «Nehalennia», Лейден, H 47 и 1648. i

"См. Kirchmetefus G. С., Parallelismus et convenientia XII llnguarum matrice Scytho-Celtica, à Japheti posteris vindlcatarum, Wittebergae, 1697.

" Упоминание Александра Великого рядом с Цицероном, Демосфеном и Киром заставляет меня подозревать, что Милиус считает македонский язык языком Александра, отлнчным от греческого, как это и было в действительности.