Vii история принятия Вестминстерских Стандартов
жүктеу/скачать 0.73 Mb.
|
- Бұл бет үшін навигация:
- Пуританский конфликт Протестантизм и Гражданские войны
- Характер пуританства
- Происхождение и развитие противоречий
- Конференция в Хэмптон-Корте
- Король Карл и Архиепископ Лод
Филипп Шафф «История принятия Вестминстерских стандартов» Глава VII История принятия Вестминстерских Стандартов Содержание Пуританский конфликт 26 Протестантизм и Гражданские войны 26 Характер пуританства 26 Происхождение и развитие противоречий 27 Конференция в Хэмптон-Корте 29 Король Карл и Архиепископ Лод 31 Звёздная палата и Высокая комиссия 37 Гражданская война и Республика 38 Реставрация 39 Революция 42 Результат 43 Вестминстерская Ассамблея 44 Важность Ассамблеи 44 Назначение Ассамблеи 46 Структура и различные фракции Ассамблеи 48 Ведущие делегаты Ассамблеи 54 Шотландские представители 59 Открытие Ассамблеи 60 Собрание в Иерусалимском зале 61 Описание Ассамблеи, сделанное Бэйли 63 Упражнения в благочестии 65 Продолжительность и закрытие Ассамблеи 66
Пересмотр английских статей 66 Подготовка Исповедания 68 Действия Парламента 69 Действия Генеральной Ассамблеи Шотландии 70
Источники 71 Содержание 78 Библиология 79 Теология и христология 80 Предопределение 80 Антропология 84 Сотериология 85 Экклесиология 85 Таинства 86 Христианская Суббота 86
Подготовка и принятие 91 Общий характер 92 Большой катехизис 93 Краткий катехизис 93
Недостатки 96 Оставление остального человечества 97 Отсутствие веротерпимости 101 Общие замечания о развитии религиозной свободы 104
Этим конфликтом отмечен самый значительный период истории Церкви Великобритании; конфликт активизировал с обеих сторон глубочайшие моральные и религиозные силы. Он сделал Англию оплотом конституционной свободы в Европе и заложил основы будущей протестантской республики в Америке. Пуритане были пионерами в этой борьбе на территории Старой Англии и отцами-основателями Новой Англии за морями. Точно так же как кровь мучеников — семя Церкви, свобода — сладкий плод горьких преследований. Характер пуританства Пуританство — этимологически и исторически почётное название, хотя первоначально в нём содержался некоторый упрёк.1 Как пиетизм и методизм оно направляло свои усилия на радикальное очищение и реконструкцию Церкви и государства на единой основе Слова Божьего, не придавая значения человеческим традициям. Это была Вторая Реформация, такая же смелая и ревностная, как и первая, но менее основательная и всеобъемлющая, и более радикальная в своём антагонизме к средневековой Церкви. Это была революция, и даже более чем революция, вызвавшая к жизни, согласно законам природы, избыточное противодействие — реакционную реставрацию. Однако от большинства недавних революций её отличает преобладание религиозных целей и мотивов. Английские пуритане, шотландские ковенантеры, французские гугеноты были духовными последователями Кальвина, и представляли (с различными национальными особенностями) ту же самую героическую веру и строгую дисциплину. Они были вдохновлены страхом Божиим, который сделал их сильными и свободными. Они почтительно склонялись перед Священным Словом, но не перед человеческой властью. В их глазах один Бог был велик. Пуритане не были сектой или особой организацией, они были передовой частью национальной Церкви Англии, и в какой-то момент сами стали этой национальной Церковью, обвиняя своих оппонентов в нонконформизме, точно так же как те обвиняли в нонконформизме пуритан до этого и будут, в свою очередь, обвинять их в этом потом. Конформизм и нонконформизм — это относительные понятия, которые каждая партия трактовала по-своему и в свою пользу. Пуританские священники получали образование в Оксфорде и Кембридже, и среди их лидеров и последователей были преподаватели, деканы и профессоры теологии. Они хотели не отделяться, а лишь реформировать национальную Церковь, чтобы, получив законодательный и исполнительный суверенитет, она могла сохранить свою первозданную простоту и чистоту. Тиранические меры правящей партии загнали пуритан в глубокую оппозицию, и большая их часть стала требовать полной независимости и защиты свободы и терпимости. Но с самого начала они были столь же нетерпимы и так же проповедовали собственную исключительность, как и их оппоненты. Общая ошибка обеих партий состояла в том, что они требовали тесного союза Церкви и государства и стремились к созданию единой национальной Церкви, которой должны были подчиняться все граждане. Происхождение и развитие противоречий «Нонконформизм», — писал Томас Фуллер в своей причудливой, иносказательной манере, — «был зачат во времена короля Эдварда, появился на свет в годы правления королевы Марии (за морем, во Франкфурте-на-Майне), подрос и стал самостоятельным при королеве Елизавете, превратился в высокого юношу при короле Иакове, при короле Карле I он возмужал и стал сильным мужчиной, способным не просто справляться, но и завоевывать господствующее положение в борьбе со своими соперниками». Открытый конфликт между пуританством и Высокой Церковью датируется концом XVI века, но корни его прослеживаются в начале Реформации, в которой чётко выявляются две тенденции: первая — полукатолическая, консервативная, аристократическая; вторая — антикатолическая, радикальная и демократическая. Аристократическое политико-церковное движение, возглавляемое монархом и епископами, выросло из средневекового конфликта английской короны и парламента с зарубежным папством и повлияло на обретение Церковью Англии национальной независимости при Генрихе VIII и на позитивную, хотя и умеренную реформацию учения и обрядов при Эдуарде VI. Демократическое религиозное движение, возникшее из желания людей обрести спасение, а также стремления к беспрепятственному воссоединению с Богом и Библией имело последователей в лице Уиклифа и лоллардов, получало подпитку от английского Нового Завета в переводе Тиндала, сочинений континентальных реформаторов и личного контакта марианских ссыльных с Буллингером и Кальвином. Оно едва не было сокрушено Генрихом VIII, который был нетерпим даже к распространению английской Библии; но при Эдуарде VI это движение обрело значительное влияние, при королеве Марии оно было крещено кровью, а при Елизавете стало сильной партией. В это движение включились некоторые епископы, оно распространилось в университетах и получило признание среди простых людей, которые постепенно отходили от католической традиции. При Эдуарде VI священник-мученик Хупер из Глостера, друг Буллингера, один из отцов пуританства, инициировал дискуссию об обрядах, отказавшись во время посвящения одеваться в облачения священника и давать ритуальную англиканскую клятву, в которую включалась молитва святым. Его пытались убедить, приводя доводы молодого короля, Буцера и Петра Мученика — все они считали это внешним и малозначительным; но он продолжал упорствовать, выступая за «полное очищение Церкви». В годы правления королевы Марии конфликт продолжался в тюрьмах и вокруг смитсфилдских сожжений. Этот конфликт перенесли на континент сосланные англичане такие, как Джуэл, Гриндал, Сэндис, Пилкингтон, Паркхерст, Хэмфри, Сэмпсон, Уиттингэм, Ковердайл, Кокс, Ноуэлл, Фокс, Хорн и Нокс. Он вызвал настоящий раскол в конгрегации, находившейся во Франкфурте-на-Майне. Там стали обсуждать вопрос — стоит ли придерживаться Книги общих молитв Эдуарда VI, или его следует реформировать по образцу, практикуемому в Цюрихе и Женеве, упростив молитву. Епископальной литургической партией руководил доктор Кокс (впоследствии епископ Айл-оф-Или), и ему удалось сформировать большинство. Пуританскую же партию возглавлял Джон Нокс, который был вынужден уехать. Впоследствии он организовал другую конгрегацию ссыльных, осевших в Женеве. После восшествия на престол королевы Елизаветы обе партии возвратились на родину, и на время забыли о полемике, усердно работая совместно над реставрацией протестантизма в стране. До тех пор пока правящие круги благоволили к Реформации, пуритане были удовлетворены и сердечно сотрудничали по всем вопросам. Хотя гордая королева относилась к ним плохо, они до последнего были среди её самых лояльных сторонников и молились за неё даже в темницах. Они смотрели сквозь пальцы на её недостатки, памятуя о её добродетелях. Они были сильнейшими сторонниками правительства и короны в борьбе против папских заговоров и иностранной агрессии, они помогли разгромить испанскую Армаду, «гордые останки» которой были разбросаны «по всему Северному Океану вплоть до замерзшей земли Туле». Но когда анти-римское течение стало ослабевать, и Церковь Англии заняла компромиссную позицию между Римом и Женевой, укрепилась и отгородилась кодексом, жестоко карающим всякую попытку раскола, радикалы перешли на позиции антагонистического нонконформизма по отношению к усиливающемуся конформизму и стали бороться за свободу совести и развитие церковной реформы. Полемика возобновилась по двум направлениям: между Катрайтом и Уитгифтом, и между Траверсом и Хукером. В обоих случаях диспутанты не были равны: Картрайт, отец пресвитерианства, был намного более одарённым человеком, нежели архиепископ Уитгифт, представитель епископата Высокой Церкви; в то же время Хукер, магистр Темпла, по глубине учёности намного превосходил Траверса, простого преподавателя Темпла. Главным образом обсуждался вопрос — может ли частное толкование Писания или толкование, данное отцами ранней Церкви, являться руководством в вере и дисциплине? С этим был связан и другой вопрос — потеряла Римская Церковь свойства христианской Церкви и следует в связи с этим полностью отречься от неё или же она не перестала быть истинной, хотя и коррумпированной Церковью, с обрядами, сохранившими действительную силу благодаря непрерывной исторической преемственности? Пуритане стояли за христианство Писания против исторического христианства. Хукер защищал историческое христианство, как не противоречащее Писанию. Но по сути обе партии состояли из приверженцев доктрин Августина и Кальвина, с той лишь разницей, что пуритане были высокими кальвинистами, а их противники — низкими кальвинистами. Уитгифт защищал даже Ламбетские статьи, а Хукер принимал их с некоторыми оговорками. Арминианство не появлялось в Англии до конца правления короля Иакова. Конференция в Хэмптон-Корте С восшествием на престол короля Иакова I (1603-1625) началась новая эпоха. Король был необычным человеком. Его учёность простиралась от тайн предопределения до чародейства и табака. Он обладал незаурядной проницательностью, природным умом, остроумием и нестандартным мышлением. Однако ему недоставало здравого смысла, личного достоинства и моральной стойкости; он был склонен к профанации, невоздержанности и лицемерию. Придворные и епископы величали его Соломоном своего времени, но Генрих IV Французский характеризовал его как «мудрейшего шута христианского мира». Он был воспитан в традициях шотландского пресвитерианства, подписал Шотландское исповедание и однажды сказал об англиканской Литургии, что «эта месса плохо звучит на английском». Но в нём была кровь Стюартов, и когда он прибыл в Англию, он почувствовал облегчение, избавившись от своих мучителей, которые «тянули его за рукав и высказывали резкие упреки». Он пришёл в восторг от низкопоклонства прелатов, у которых было более высокое представление о королевской власти, нежели у шотландских пресвитеров. Не теряя времени, он показал свой истинный характер. На известную Петицию тысячи, которую подписало около тысячи верующих пуритан, и в которой содержались просьбы провести реформу молитвенного служения и дисциплины и ликвидировать некоторые злоупотребления и оскорбления2, он ответил тем, что посадил в тюрьму десять человек, доставивших её. Это было сделано на том основании, что они якобы вели антиправительственную агитацию и строили заговор, хотя в Петиции не содержалось требований, противоречащих установлениям существующей Церкви. Таким образом, возможность компромисса была исключена. И всё же он согласился на созыв Конференции, ибо это соответствовало его амбициям — он не хотел упустить возможности продемонстрировать в дебатах свою учёность и остроумие. Конференция состоялась 14, 16 и 18 января 1604 (1603 по старому стилю) года в Хэмптон-Корте. Были созваны девять епископов, возглавляемые архиепископом Кентерберийским Уитгифтом и епископом Лондона Бэнкрофтом, и девять деканов со стороны конформистов, а также четверо самых образованных и умеренных представителей пуританского духовенства под предводительством доктора Джона Рейнольдса, ректора Корпус Кристи-колледжа в Оксфорде.3 Сам король выступал и как посредник, и как судья, и как ведущий дискуссию. Он сформулировал свой знаменитый принцип (который он назвал «афоризмом») — «нет епископа, нет и короля».4 Затем он запугивал пуритан, и, наконец, использовал последний аргумент: «Я заставлю их покориться, иначе я разорю их земли или сделаю что-нибудь похуже этого». Архиепископ Уитгифт был так глубоко потрясен теологической мудростью короля, что сказал: «Несомненно, слова Вашего Величества вдохновлены Святым Духом»; а епископ Лондона Бэнкрофт (первым провозгласивший доктрину епископата как jure divino) на коленях благодарил Бога за то, что Тот Своей благодатью послал им «короля, подобного которому мир не видел со времён Христа». Этот же надменный прелат грубо перебил доктора Рейнольдса, одного из самых образованных людей того времени, сказав: «Ваше Величество, позвольте Вам напомнить старое правило — Schismatici contra episcopos non sunt audiendi. Есть ещё один указ очень древнего совета — ни одному человеку непозволительно выступать против того, к кому он однажды присоединился. А вы, доктор Рейнольдс, и ваши сподвижники пользуетесь снисходительностью Его Величества, разрешающему вам, нарушая статут Елизаветы Первой, выступать столь свободно против Литургии и установленных церковных порядков». Фуллер отмечает, что на этой известной Конференции «король превзошёл самого себя, епископ Лондона показал себя (когда не был в ярости), а доктор Рейнольдс оказался гораздо ниже самого себя». Нонконформисты жаловались, что король пригласил их духовенство не для того, чтобы разрешить их сомнения, а для того, чтобы доставить себе удовольствие — не для того, чтобы выслушать их, а для того, чтобы сообщить им, как он намерен действовать. Хэллам, анализируя Конференцию с точки зрения истории конституции, говорит: «Читая отчёты об этой Конференции, мы изумляемся непорядочному и пристрастному поведению короля и подлости епископов, которые по обычаю всех раболепных натур относятся к своим оппонентам с оскорбительным высокомерием. Монарх и восемнадцать служителей Церкви легко объявляют о своей победе в споре с четырьмя запуганными и приведёнными в замешательство оппонентами».5 И всё же Конференция имела один очень важный позитивный итог — пересмотр Английской Библии. Предложение о пересмотре внёс д-р Рейнольдс. Он настаивал на своём предложении, и был впоследствии назначен в комиссию по пересмотру.6 Однако он был исключён из неё по приказу короля, имя которого носит переработанная Библия.7 Несмотря на то, что Иаков очень высоко ставил королевскую власть, он не обладал достаточным нравственным мужеством для того, чтобы исполнить эти решения, и несмотря на то, что он высоко ставил епископат, он не питал симпатий к арминианам, но практически одобрил кальвинистский пресвитерианский Дортский Синод, послав туда пятерых делегатов и среди них епископа. Карл I во всех отношениях намного опередил Иакова подобно тому, как Лод опередил Уитгифта и Бэнкрофта.
Карл хотел править без участия парламента. Ему удавалось это в течение более чем одиннадцати лет, а четыре парламента, которые он был вынужден созывать, он по своему собственному решению вскоре распускал (в 1625, 1626, 1629 и 1640 годах). Он предпочитал корабельные подати легальному налогообложению и был нестерпим из-за своего двуличия и вероломства. «Его собственное вероломство — вот главная причина всех его несчастий и пятно на его памяти. Он имел неизлечимую склонность ко всякого рода тёмным и нечестным методам. Может показаться странным, что его совесть — в иные моменты весьма чувствительная — никогда не упрекала его в этом страшном пороке. Мы можем утверждать, что он был вероломным не только по складу характера и привычкам, но и вероломным в принципе. Кажется, что от уважаемых им теологов он воспринял, что между ним и его подданными не может быть никаких двухсторонних договоров; и что он не может, даже если хотел бы, отречься от деспотической власти; и что, давая обещания, он может их нарушать, если ему это будет выгодно, а в чём его выгода, решает он один».8 Как и кардинал Уолси, Уильям Лод9 был человеком скромного происхождения. Благодаря своим способностям и благоволению короля, ему удалось подняться на самые высокие должности в Церкви и государстве. Он начал свою карьеру в Оксфорде, в диссертации на степень бакалавра богословия (1604 год) доказывал абсолютную необходимость Крещения для спасения, настаивал на том, что существование епископата обеспечивает Церкви не только благополучие, но и само существование. Из-за своей позиции он подвергался обвинениям в ереси, и от него отворачивались на улицах. При Иакове его карьера не продвигалась,10 но при Карле он стремительно поднялся вверх, и после смерти Эббота, который был пуританином, унаследовал его титул архиепископа Церкви Англии. Когда он пересекал Темзу, чтобы вступить во владение Ламбетом, произошла зловещая катастрофа, которую он описал в своем «Дневнике» (сентябрь, 18-ое, 1633). Перегруженный паром перевернулся, карета Лода пошла на дно реки, но его самого вынесло течение, и он не потерял «ни слугу, ни лошадь». Лод был человеком маленького роста11 и узких взглядов. Однако он обладал сильной волей и работоспособностью, а также горячим и вспыльчивым темпераментом. Он был неблагодарным человеком с грубыми манерами, невежествененым в вопросах человеческой природы, ревностным приверженцем ритуалов, педантом в вопросах дисциплины и властным священником. Он был неутомим и пунктуален при исполнении своих бесчисленных обязанностей: архиепископ и премьер-министр, член судов Звездной Палаты и Высокой Комиссии, комитета по торговле, комитета по иностранным делам и высший чиновник казначейства. В течение нескольких лет он был почти всемогущ и вездесущ в трёх королевствах, отслеживая каждое назначение и исполнение законов Церкви и государства.12 Его рвение было направлено в основном на установление абсолютного внешнего однообразия в религии — как он понимал это, без оглядки на уважение свободы совести и частного мнения. Его религия состояла из англиканства Высокой Церкви и арминианства. Она была максимально приближена к Риму, который он любил и которым восхищался, и максимально отдалена от Женевы, к которой он относился с ненавистью и отвращением.13 Но в то время как арминианство в Голландии было протестантским движением и способствовало либеральному прогрессу, Лод сделал его прислужником непримиримой Высокой Церкви; оно привлекало его сходством с полупелагианством греческих Отцов. Высшей целью его служения было усиление этой полупелагианской Высокой Церкви и установление абсолютного единообразия церковной службы во всех трёх королевствах, и этой цели он отдавал всю свою энергию. Он представить себе не мог духовного единства без внешнего единообразия. Это было его фундаментальной ошибкой. В своей проповеди о союзе Церкви и государства, которую он произнёс 17 марта 1628 года в Вестминстере перед парламентом, он сказал: «Любое единство приносит благо; но лучшее из единств — это духовное единство… Один лишь способ сохранить единство и в Церкви и в государстве — строго следить за всеми, кто слишком печётся о своих частных интересах… Заботьтесь о сохранении единства и сегодня Бог благословит вас на успех. Поскольку сегодня 17 марта — день, когда Юлий Цезарь сбросил Секста Помпея… И в этот же день Фридрих II вошёл в Иерусалим и вернул всё, что Саладин взял у христиан. Я должен сказать вам, что эти императоры и их воины были великими борцами за единство».14 В том же году он способствовал добавлению Королевской Декларации к Тридцати девяти статьям для проверки их кальвинистской интерпретации.15 Под этим же предлогом, при посредничестве Вентворта и Брэмелла, он изъял кальвинистские Ирландские статьи и нейтрализовал влияние архиепископа Ирландского Ашера. Но пиком его безрассудства и началом его падения было насильственное внедрение епископальной и ритуальной схемы в пресвитерианской Шотландии при полном пренебрежении волей народа и законом страны. Это привело к созданию Шотландского Завета и приблизило гражданскую войну. В Англии он заполнил все вакансии представителями Высокой Церкви и арминианами — людьми такого же склада, как и он сам. Он вёл книгу (о которой сам упоминает в «Дневнике»), в которой отмечал для своего хозяина короля особ, заслуживающих покровительства: отмеченные буквой О (ортодоксы) были достойны всех благоволений, отмеченные же буквой П (пуритане) были недостойны монаршей милости. Когда епископа Морели спросили, чем владеют арминиане, он честно ответил: «Лучшими епархиями и церковными округами Англии». Лод изгонял пуритан или заставлял их молчать, закрывая все незарегистрированные дома для церковных собраний. «Даже религиозные обряды, совершаемые отдельными семьями, привлекали внимание его бдительных шпионов». В его глазах пуритане были жалкой группой фанатиков и бунтовщиков, нарушением общественного порядка, которое следовало пресечь любой ценой. Он добился того, что французские и голландские беженцы стали конформистами или же покинули страну, а английскому послу в Париже запретил посещать гугенотское богослужение. Он ограничил прессу и ввоз книг из-за границы, особенно популярного издания женевского перевода Библии, выпущенного марианскими ссыльными. Он несколько раз останавливал на Темзе корабли, увозящие преследуемых и пребывающих в глубокой печали пуритан в Новую Англию, и таким образом пытался помешать Провидению начать писать американскую главу мировой истории. В такой обстановке подрастал Оливер Кромвель, которому было предназначено свергнуть монархию. В то же время усиливалась приверженность Лода ритуалам — для него ритуалы были не просто вопросом вкуса, но и предметом уважения и почитания. Он специально заботился о реставрации соборов и полной кафедральной мессы с самым пышным церемониалом. Для него жизненно важным стал вопрос о перемещении столов для Причастия из центра нефа в восточную часть алтаря, приподнятого над уровнем пола. Он установил подходы к алтарю, отгородил их и подходил к алтарю, всегда строго соблюдая предписанную церемонию поклонов и коленопреклонений.16 Он называл алтарь «величайшим местом присутствия Бога на земле» и возвысил его над кафедрой, ибо на алтаре лежало тело Христа, которое значило больше чем Его Слово; он отвергал идею пресуществления. Он стал украшать церкви картинами, образами, распятиями, свечами и извлёк все поношенные реликвии из церковной ризницы средних веков. Сам он не был женат, и предпочитал священников, соблюдающих безбрачие. В Оксфордском университете, необычайно щедрым благодетелем которого он был, его называли «Ваше Святейшество или Пресвятой Отец». Неудивительно, что его обвиняли в намерении реставрировать в Англии папство. Общественное сознание, особенно во времена народных волнений, не различает оттенков и знает только друзей и врагов. Лод, несомненно, эффективно работал на папу, но он делал это ненамеренно. Он любил Римскую церковь намного больше, чем протестантские секты, но больше всего он любил Англиканскую церковь. Он описывает, как однажды ему приснилось, что «он воссоединился с Римской церковью». Однако он был очень обеспокоен этим.17 Анонимный агент дважды предлагал ему кардинальскую шапку, но он без колебаний отверг эти предложения.18 Он предпочел быть независимым папой Англии, и всё делал по римскому образцу, демонстрируя реальную или воображаемую оппозицию, происходящую от чувства соперничества и одновременно близости. Нил писал, что он не был непримиримым папистом, «скорее он мечтал стать суверенным патриархом трёх королевств».19 Из его «Полемики» с иезуитом Фишером, которая, несомненно, является самым блестящим и глубоким трудом из всех созданных Лодом, становится очевидным, что он расходится с позицией Рима по ряду доктринальных и практических вопросов таких, как: поклонение Деве Марии и святым, молитва перед иконами, пресуществление, жертва месса, учение об избытке благодати, светская власть папы и непогрешимость соборов. Но отсюда же видно, что уму Лода, хотя он был и ясным, и проницательным, не хватало логического строя — он не мог сделать окончательных выводов из некоторых собственных предпосылок.20 Ему казалось, что Реформация — это лишь эпизод в истории Церкви Англии, и он отрицал только те доктрины Римской церкви, которым не находил прямого подтверждения в Библии или у ранних Отцов Церкви. Он долго и мужественно защищался перед палатой лордов, заявив, что лично способствовал выходу из католичества нескольких человек (среди них был Чиллингворт). Однако он честно признал, что «в фундаментальных основах Римская церковь никогда не ошибалась, ибо эти основы зафиксированы в Символе веры, а его Римская церковь не отвергает. Если бы она не была истинной Церковью, то встал бы вопрос и о Церкви Англии, ибо именно через Римскую церковь английские священники наследуют апостольское служение. Таким образом, она — истинная Церковь, хотя и не ортодоксальная. В её лоне можно обрести спасение; и мы, и они имеет одну и ту же фундаментальную сущность. Я не намерен доверять каждой фразе, вырванной из текста проповеди, и не думаю, что они обличают папу как антихриста; и всё же доказать даже то, что я так не думаю, невозможно. А что касается обвинения в отлучении от Церкви иностранных протестантов, то я, конечно же, говорил в общем смысле, повторяя слова св. Иеронима: «Нет епископа, нет и Церкви»; а предисловие к книге рукоположения гласит, что существование трёх духовных санов пришло от апостолов». В своём последнем слове и завещании он сказал: «Я умираю так, как я жил, во имя веры, в истинном ортодоксальном исповедании Кафолической веры Христовой, предсказанной пророками, проповеданной в миру самим Христом, Его святыми апостолами и их преемниками. Умираю как истинный член Кафолической Церкви в её живой части, называемой Церковью Англии, установленной согласно существующему закону». Словом, Лод был типичным англо-католиком, объявлявшим вне закона все не епископальные Церкви и считавший Англиканскую Церковь независимой сестрой латинского и греческого сообществ, охраняющей истину, как от «сектантов», так и от Рима. Англо-католицизм XIX века — это не что иное, как возрождённая система Лода, лишённая жестокой тирании, политических амбиций и ненужных усложнений. Д-р Пусей, отец современного англо-католицизма, выше архиепископа Лода по учёности, духовности и душевной доброте, но в теологии и логике между ними нет различий.21 жүктеу/скачать 0.73 Mb. Достарыңызбен бөлісу:
|