«Сделай сам» убийство: Общественная и моральная

4 «Сделай сам» убийство:

Общественная и моральная

ответственность дизайна

Одной из первых моих работ был дизайн настольного радио. Это был внешний дизайн: дизайн оболочки механических и элект­рических внутренностей. Это была моя первая и, надеюсь, по­следняя встреча с дизайном внешнего вида, модернизацией или косметическим дизайном. Этот радиоприемник был одним из первых маленьких и дешевых настольных радио, появившихся на послевоенном рынке. Я еще продолжал учиться в колледже и чувствовал себя неуверенно; меня пугали масштабы работы, более что мой радиоприемник был единственным предметом производства новой корпорации. Однажды вечером мистер Г., мой клиент, вывел меня на балкон своей квартиры с видом на Центральный парк. Он спросил меня, понимаю ли я, какую ответственность беру на себя, принимаясь за дизайн радиоприемника по его заказу.

С болтливостью хронически неуверенного в себе человека пустился в оживленное обсуждение «красоты» на уровне рынка и «удовлетворения потребителя». Меня прервали. «Да, конечно существует и это, – признал он. – Но ваша ответственность го­раздо глубже». И он начал длинное, полное штампов описание своей ответственности (а значит, и ответственности его дизай­нера) перед его акционерами и особенно его рабочими:

Только подумайте, что производство вашего радиоприемника значит для наших рабочих. Для его производства мы сейчас строим завод в Лонг-Айленде. Мы собираемся нанять еще 600 рабочих. Рабочие из многих штатов – Джорджии, Кентукки, Алабамы, Индианы – поки­нут свои родные места. Они продадут свои квартиры и дома и купят новое жилье здесь. Они создадут собственную, совершенно новую об­щину. Они заберут своих детей из школы и отдадут в другие школы. В их новом поселении откроются супермаркеты, аптеки и бензозапра­вочные станции, чтобы удовлетворить их потребности. А теперь толь­ко представьте себе, что радиоприемник не будет продаваться. За год нам придется их всех уволить. Они прекратят ежемесячные выплаты за приобретенные в рассрочку дома и машины. Магазины и бензоза­правки обанкротятся, когда прекратится поступление денег; дома бу­дут проданы за бесценок. Детям, если их папа не найдет новую работу, придется сменить школу. Все очень сильно пострадают, и я пока даже не думаю о моих акционерах. И все из-за того, что вы сделали ошибку в дизайне. Вот в чем на самом деле заключается ваша ответствен­ность; держу пари, этому вас в колледже не учили!

Я был, честно говоря, потрясен. В пределах закрытой системы узкой рыночной диалектики мистера Г. все это имело смысл. Те­перь, вспоминая об этом разговоре спустя много лет, я должен согласиться, что дизайнер несет ответственность за то, как те товары, которые он проектирует, принимаются на рынке. Одна­ко этот взгляд слишком узок и ограничен. Ответственность ди­зайнера должна быть гораздо большей. Она должна определять­ся его общественной и нравственной позицией задолго до того, как он приступит к работе, ведь именно дизайнер принимает решение, причем априори: заслуживает ли товар, которым его просят заняться, внимания вообще. Другими словами, окажется ли его дизайн на стороне общественного блага или нет.

Пища, жилье и одежда – вот как мы всегда описывали основные потребности человечества. С развитием технического прогресса мы добавили к этому списку инструменты и машины, потому что они позволяют нам все это производить. Но у человека шествуют и другие основные потребности, помимо уже на­званных. В течение первых десяти миллионов лет мы принима­ли чистый воздух и чистую воду как нечто само собой разумею­щееся, но теперь картина резко изменилась. Хотя причины за­грязнения воздуха, рек и озер довольно сложны, промышленные дизайнеры и промышленность вообще, без сомнения, ответст­венны за это ужасное положение вещей.

Имидж Америки за границей часто создается кинофильма­ми. Неправдоподобный, волшебный, как в сказке о Золушке, мир в фильмах «Энди Харди поступает в колледж» и «Поющие дождем» несет информацию, которая влияет на наших иност­ранных зрителей, как непосредственно, так и на подсознатель­ном уровне больше, чем сюжет или кинозвезды. Это информа­ция об идеализированном окружении, среде, красиво оформ­ленной и оборудованной всеми техническими новинками.

В 1980 годы мы экспортируем товары и технологии. И при на­растающей культурной и технологической кока-колонизации той части мира, которую нам нравится считать «свободной», на­шим бизнесом также стал экспорт среды и «стиля жизни», что становится ясно любому, кто неоднократно смотрел в Нигерии «Я люблю Люси» или «Челюсти-2» в Индонезии.

Дизайнер-разработчик несет долю ответственности практи­чески за всю продукцию, следовательно, практически за все на­ши ошибки, причинившие ущерб окружающей среде. Он несет ответственность за плохой дизайн или за халатность, когда не­целесообразно расходует свои творческие способности, «не вовлечен в работу» или «выполняет задачу кое-как». Недостаточную социальную ответственность в области дизайна можно объяснить с помощью трех диаграмм. Если изобразить (рис. 1) проблему дизайна в виде треугольника, мы сразу увидим, что промышленность и промышленные дизайнеры занимаются только крошечной верхней частью, не обращу реальным потребностям.



Рис.1. Проблема дизайна

Возьмем, например, микрокомпьютеры. С их появлением офисах и квартирах связаны многие важные перемены в коммуникационных системах, соотношении работы в офисе и дом коммерческих и личных связях, обработке данных, хранении и получении информации – действительно, за последние три-четыре года они изменили жизнь многих людей. Легко заметить, что дизайнеры на самом деле не выполнили свою работу в отно­шении большинства персональных компьютеров, а также окру­жающей их домашней или офисной среды. Большинство ком­пьютеров, которые продаются для домашнего пользования, а также подавляющее большинство небольших компьютеров в офисах могут использоваться для компьютерных игр и других электронных развлечений. Все остальные компьютеры, несмот­ря на то, что их можно оборудовать дисководами, дискетами или запоминающими устройствами, выглядят практически одинако­во. Производители и дизайнеры предприняли некоторые попыт­ки поработать над клавиатурой и дисплеями, но они в лучшем случае поверхностны. Дизайнеры ограничивались внешней обо­лочкой и во многих случаях поверхностным переоформлением кнопок на клавиатуре. Но чтобы действительно изучить пробле­му персональных компьютеров и текстовых процессоров, производители и дизайнеры должны вместе рассмотреть некоторые более глубокие проблемы, связанные с использованием этого инструмента:

1. 
   Соответствует ли расположение букв, цифр, символов командных кнопок на клавиатуре частоте использования, удобству для руки? (Мы увидим в следующих главах этой « что клавиатура пишущей машинки плохо спланирована с экономической точки зрения.)
   
2. 
   Приятно ли сочетание зеленых букв с черным цветом э рана, или оно напрягает глаза, утомляет и затрудняет чтение? Компьютеры Коммодора и Осборна также предлагают желтый цвет на черном на своих мониторах. Если дать пользователю практически неограниченный выбор и возможность изменять «по вкусу» цвет фона и символов, ему это обойдется всего лишь в 30-50 долл. дополнительно к стоимости персонального ком­пьютера.
   
3. 
   Подходит ли размер символов на экране для большинства людей, пользующихся персональными компьютерами? Здесь также простой альтернативой была бы возможность изменять размер.
   
4. 
   Можно ли избежать потери данных в памяти компьютера из-за отключения электричества, колебаний напряжения и т.д.? Многим пользователям персональных компьютеров случалось терять целую кандидатскую диссертацию, биографию или часть книги из-за неполадок в городской электросети. Существует простой прибор стоимостью не больше 40 долларов, но его под­ключение обычно не предусматривается.
   
5. 
   Подходит ли угол наклона экрана дисплея для наилучшей видимости? Можно ли изменить этот угол вручную, чтобы удов­летворить потребности людей, которые пользуются бифокаль­ными или трифокальными линзами?
   
6. 
   Сгруппированы ли различные командные функции таким образом, что пользователи – те, кто занимается расчетами, и те, кто обрабатывает тексты, – могут упустить их из вида?
   
7. 
   Можно ли с легкостью опустить или поднять клавиатуру – или поверхность, на которой клавиатура лежит, – для людей разного роста или в инвалидных креслах? Подобные приспособ­ления должны быть механическими, а не электронными и не ги­дравлическими; они будут стоить дешевле и реже ломаться.
   
8. 
   Легко ли регулировать высоту сиденья оператора?
   
9. 
   Насколько руководство по эксплуатации, прилагающееся к компьютеру, а также дискета, диск или пленка с инструкцией ясны и легки для понимания?
   
10. 
    Насколько оператору приходится приспосабливаться к вместо того чтобы машина была приспособленной для или если прибегнуть к термину, принятому для глайдеров и гоночных яхт, «послушной»?
    

Ни один из этих вопросов не является праздным, и к ним можно добавить многие другие. Д-р Роберт Франк во время трехлетнего исследования, проведенного в нью-йоркской больнице «Маунт синай», обнаружил, что у тех, кто работает перед дисплеями, мо­ниторами домашних компьютеров, очень часто наблюдаются пе­ренапряжение глаз, отслоение сетчатки, галлюцинаторные из­менения зрения, головные боли, боли в спине и смещение позво­ночных дисков (Аи Things Considered, 18 октября 1983 г.).

Причина такого недостатка в удобном для пользования и но­ваторском дизайне связана с высокой конкуренцией на рынке персональных компьютеров. Хотя стоимость всех усовершенст­вований, предложенных выше, по розничным рыночным ценам может составить всего 400 долларов (или примерно 8,5 % роз­ничной цены персонального текстового процессора) и при дей­ствительно массовом производстве вряд ли составит больше 200 долларов, дикие рыночные стратегии, такой чисто американ­ский вклад в свободное предпринимательство как ежекварталь­ный отчет акционерам, который должен каждые девяносто дней показывать увеличение прибыли, и маркетинговая шумиха ме­шают усовершенствованиям в области дизайна.

Как дизайнер, я могу сказать, что в отношении проектирова­ния офиса и дома, человеческого фактора в дизайне и удобства пользования еще много остается сделать. Промышленность и зависимые от нее промышленные дизайнеры еще не обратились тройной нижней части треугольника на нашей диаграмме.

Рис. 2, конечно же, идентичен рис. 1. Изменилась только подпись. Вместо «Проблема дизайна» теперь написано «Страна». В и-то степени это сразу становится ясно, когда мы говорим о каком-нибудь дальнем экзотическом месте. Если мы воспользуемся треугольником как символом практически любого государства или Центральной Америки, мы убедимся в его телезисном соответствии. Практически все эти страны существуют в условиях концентрации богатства в руках небольшой группы «отсутствующих землевладельцев». Многие из них никогда в глаза не видели ту южноамериканскую страну, которой они эффективно «управляют» и которую эксплуатируют. Дизайн это роскошь, доставляющая удовольствие малочисленное меньшинству, которое формирует технологическую, финансовую и культурную «элиту» каждого государства. У девяноста процентов местного индейского населения, которое живет в глу­бине страны, нет ни орудий труда, ни постелей, ни крыши над головой, ни школ, ни больниц, над которыми когда-либо работа­ли дизайнеры. В основании нашего треугольника – громадная популяция нуждающихся и обездоленных. Вероятно, со мной со­гласятся, если я предположу, что такая схема верна и для боль­шей части Африки, Юго-Восточной Азии и Среднего Востока.

К сожалению, эта диаграмма применима и к нашей стране. Захолустные городишки и сельская местность, учебные пособия, которыми мы пользуемся в девяноста процентах наших школь­ных заведений, наши больницы, приемные врачей, диагностическое оборудование, инвентарь ферм и так далее обдели вниманием дизайнеров. В этих областях могут время от времени появляться инновационные решения, но обычно только в результате научных открытий, а не в результате прямого реагирования на реальную потребность. Здесь, в нашей стране, приходится отнести потребности, на которые откликается дизайнер, к крошечной верхней части треугольника.

Третий треугольник идентичен первому и второму. Но подписи мы опять поменяли. Теперь мы назвали его «Общество». Можем ли мы всерьез усомниться, что народы нашего мира не обслуживаются дизайнерами?

Куда девался наш новаторский дух? Это не попытка лишить жизнь веселья. В конце концов, совершенно нормально и справедливо, чтобы те, кто способен заплатить за «игрушки для взрослых» в богатом обществе, могли их получить. К 1983 году в США вообще перестали производить домашние радиоприемники. Не­которые собирают из комплектующих, произведенных в Тайва­не, Корее и Гонконге. Лет через пять мы будем получать радио­приемники из Китая, Индонезии и тех частей Центральной Аме­рики, которые мы еще не разорили. «Сони», «Хитачи», «Панасо­ник» и «Айва» постоянно совершенствуются и производят более 120 моделей настольных радиоприемников, сильно отличающих­ся друг от друга в том, что касается использования, внешнего оформления и дополнительных функций. Это же относится к маг­нитофонам, телевизорам и видеокамерам. Невозможно утверждать, что каждое изделие, которое компания продает, должно быть хорошим. В конце концов, многим издателям, хотя они и проталкивают в списки бестселлеров невероятную ерунду, все же удается издавать по нескольку хороших книг в год.

Слишком часто дизайнеров, которые пытаются работать на всей площади треугольника (на уровне проблемы, страны или общества), обвиняют в том, что они занимаются дизайном для меньшинства. Это обвинение совершенно неоправданно и отражает ошибочные представления и понятия, в рамках которых действует профессиональный дизайнер. Природу этих ошибочных представлений следует рассмотреть.


Рис.2: Страна
Предположим, что промышленный дизайнер или целое дизайнерское бюро должны специализироваться исключительно областях человеческих потребностей, описанных в этой и других главах. В чем тогда состояла бы их работа? Это был бы дизайн учебных пособий и оборудования для яслей, детского садя начальной и средней школы, младших курсов колледжа, колледжей и университетов, аспирантуры, докторантуры и исследовательских программ. Появились бы учебные пособия для таких специализированных областей, как образование взрослых, по­лучение знаний и навыков физически неполноценными людь­ми, изучение иностранных языков, профессиональная переква­лификация, реабилитация заключенных и людей, страдающих психическими заболеваниями. К этому можно добавить обуче­ние совершенно новым навыкам людей, чье место жительства резко меняется: город вместо трущобы, гетто или бедной дере­венской глубинки; технократическое общество вместо Цент­ральной Австралии, населенной аборигенами; космос вместо Земли; Арктика вместо спокойной английской деревни.



Рис.3: Общество
Работа, которая будет выполняться в нашем гипотетическом бюро, будет включать дизайн, изобретение и разработку аппа­ратуры медицинской диагностики, оборудования больниц, сто­матологических клиник, хирургических инструментов и при­способлений, оборудования и обстановки для психиатрических больниц, акушерского оборудования, диагностического и тре­нировочного оборудования для офтальмологов и т.д. Диапазон задач будет простираться от улучшения читаемости показании домашнего термометра до таких экзотических приспособлений, как искусственные сердце-легкие, регуляторы ритма сердца, искусственные органы и кибернетические имплантанты, равно как и простые механизмы чтения для слепых, усовершенствование стетоскопов, приспособлений для анализа мочи, слуховых аппаратов и календарных дозаторов для пилюль.

Бюро займется приспособлениями для безопасности в доме, промышленности, транспорте и многих других областях, а также проблемами химического и термического загрязнения крупных

Б

Оборудование для научных исследований обычно представляет собой наспех состряпанные конструкции; в результате ученым сложно работать из-за отсутствия рационально спроектированных лабораторий. Начиная с радаров телескопов и заканчивая простой химической посудой – всюду дизайн отстает. А как насчет потребностей пожилых людей и глубоких старик Беременных женщин и людей, страдающих ожирением? к быть с отчуждением молодежи во всем мире? Как насчет тря порта? (Конечно же, тот факт, что американский автомобиль самое эффективное орудие убийства, изобретенное после автомата, не позволяет нам почивать на лаврах.)

Разве все это – дизайн для меньшинства? Дело в том, что все мы бываем детьми в определенный период жизни и нуждаемся в образовании на протяжении всей жизни. Почти все мы стано­вимся подростками, взрослыми и старыми людьми. Всем нам нужны услуги и помощь учителей, врачей, дантистов и больниц. Все мы принадлежим к группам с особыми потребностями. Нам всем нужны транспорт, средства связи, продовольствие, орудия труда, жилье и одежда. Нам нужны чистые вода и воздух. Чело­вечество нуждается в сложных исследованиях, расширении их пространства, пополнении знаний.

Если мы сгруппируем вместе все на первый взгляд немного­численные меньшинства, перечисленные в книге, если мы собе­рем вместе все «специфические» потребности, мы обнаружим, что наш дизайн в итоге – дизайн для большинства. Только про­мышленный дизайнер, считающий себя создателем стиля вось­мидесятых годов XX века, стряпая безделушки для рынка не­скольких богатых обществ, действительно занимается дизайном для меньшинства.

В январе 1982 года меня попросили произнести вступитель­ную речь перед промышленными дизайнерами, архитекторами, врачами, дизайнерами других специальностей, а также предста­вителями потребителей, собравшимися на первое международ­ное заседание «Коалиции за окружающую среду без границ» в здании ООН в Нью-Йорке. Мне было приятно слышать, как ора­тор за оратором говорили, что большинство людей в какой-то степени бывают неполноценны на протяжении всей жизни или части ее. Наконец-то это стало очевидно для некоторых дизай­неров и архитекторов нашей страны. Наконец-то начало распространяться видение всей мозаики, формирующей общество, а не отдельных частей, которые мы называем меньшинствами.

Каково же решение проблемы? Не только на следующий год, Идущее, и не только в одной стране, но и во всем мире? пятнадцать лет назад я обнаружил финское слово, относящееся к Средним векам. Слово настолько редкое, что некоторые финны даже никогда не слышали его. Это слово, kymmenykset, означает то же самое, что средневековое церковное слово «десятина» Десятина – это подать; крестьянин откладывал десять центов своего урожая для бедных, богатый в конце года давал десять процентов своего дохода на прокорм нуждающихся. Нам, дизайнерам, не обязательно платить деньги в форме kymmenyk­set или десятины. Будучи дизайнерами, мы можем платить, отда­вая десять процентов нашего урожая идей и талантов семидеся­ти пяти процентам человечества, живущим в нужде. С тех пор меня радовало, что год за годом дизайнеры из многих стран при­нимали и практиковали этот обычай «социальной десятины».

Всегда найдутся люди, отдающие все свое время дизайну для человечества. Большинство из нас на это неспособны, но, я ду­маю, даже самые преуспевающие дизайнеры могут позволить себе отдавать десятую часть своего времени. Неважно, какова конкретная ситуация: четыре часа из сорока, один рабочий день из десяти или, в идеале, каждый десятый год, который можно как жертвоприношение отводить на дизайн для многих вместо дизайна для денег.

В 1970 годах Бьёрн Векстрём, самый знаменитый финский ди­зайнер-ювелир, вдохновленный этой идеей десятины, на год ос­тавил свою международную практику, чтобы отдать время дизай­ну центров выживания в Восточной Африке. Даже если корпора­тивная жадность многих дизайнерских бюро не позволяет пре­творить в жизнь этот замысел, хотя бы стоит поощрять студентов Работать в этом направлении. Ведь, показывая студентам новые области деятельности, мы можем ввести альтернативные модели осмысления проблем дизайна. Мы можем помочь им развить необходимую социальную и нравственную ответственность.

За тринадцать лет, прошедших между первой публикацией этой книги и ее новой редакцией, мне часто вспоминалось одно недоразумение: многим профессиональным дизайнерам трудно было принять мой тезис о том, что дизайн для тех направлений, которым ранее не уделялось внимания, – это еще одно направление дизайна. Вместо этого им казалось, что я предлагаю зам нить весь ныне практикующийся коммерческий дизайн заботой о глобальных потребностях человечества. Это весьма далеко о истины; я предлагаю только, чтобы мы добавили несколько разумно спроектированных изделий на всемирный рынок, заваленный в настоящее время некачественной продукцией. Приведу несколько примеров.

Примеры из США, по-видимому, отвечают лишь интересам достаточно небольших групп: многие кухонные принадлежнос­ти и специальная посуда для приготовления редких блюд отлича­ются оригинальным замыслом, хорошим дизайном и соответст­вуют стандартам высокого качества. Снаряжение для занятий па­рашютным спортом, альпинизмом, товары для охоты и рыбалки, горные и гоночные велосипеды, туристические палатки и прочие подобные потребительские товары отличаются высоким качест­вом. Общее для всех этих вещей – функциональность. Высокое качество необходимо для удовлетворения пользователя. Таким же превосходным дизайном отличаются орудия труда, садовый инвентарь и ремесленное оборудование. Многие из этих предме­тов проектируют и производят в США, а также в Великобрита­нии. Что касается других потребительских товаров, наилучшим дизайном отличаются товары из Японии, Германии, Италии и стран Скандинавии. Это прежде всего относится к автомобилям, видеокамерам, телевизорам, мебели и многим другим электрон­ным приборам и предметам домашней обстановки. Причина, возможно, в том, что в США промышленность – а следовательно, и дизайнеры – сталкивается с чисто количественными пробле­мами: проектирование для огромных потенциальных рынков редко заставляет обращать особое внимание на качество.

Несколько лет назад радикальные группировки разглагольст­вовали о том, как важно «разговаривать с рабочими». А как на­счет того, чтобы поработать для рабочих? «Твердоголовые» по­лучили такое название, потому что носят защитные каски. Но эти каски небезопасны, они недостаточно проверены на погло­щение кинетической энергии. Хотелось бы процитировать руко­водство по эксплуатации, прилагающееся к «защитной» каске, произведенной фирмой «Джексон продактс» из Уоррена, штат Мичиган:
ПРЕДУПРЕЖДЕНИЕ: Каска обеспечивает ограниченную защиту. Она смягчает удар при падении предмета на верхнюю часть каски.

Избегать соприкосновения каски с электрооборудованием и электропроводными материалам, находящимися под напряжением.

КАТЕГОРИЧЕСКИ ЗАПРЕЩАЕТСЯ ВНОСИТЬ ИЗМЕНЕНИЯ в каску или систему крепления.

Регулярно осматривать систему крепления и каску и заменять их при первом признаке износа или повреждения.

изменилось.)

Около двух миллионов защитных очков, которые производят­ся в нашей стране, небезопасны – линзы легко поцарапать, не­которые бьются, и большинство под ударом могут сломать пере­носицу. Так называемые жесткие ботинки, предназначенные для защиты пальцев ног от падающего строительного мусора, недо­статочно поглощают кинетическую энергию и поэтому беспо­лезны; стальная вставка в носке ботинка может быть раздавлена небольшой стальной балкой, падающей с высоты одного ярда. Большинство кабин грузовиков, совершающих рейсы на даль­ние дистанции, вибрируют так сильно, что за пять-десять лет они могут физически разрушить человеческие почки. Этот спи­сок можно продолжить. Несмотря на растущий интерес и прове­денные за последние тринадцать лет исследования, каски все еще ожидают усовершенствования, а условия работы фермеров, водителей грузовиков и рабочих все еще опасны. Другие идеи Дизайна приспособлений для безопасности рабочих читатель может найти в моей книге «Дизайн в человеческом масштабе».

Многие интересные дизайнерские концепции, которые могли бы помочь улучшить социальные условия, обсуждаются на дискуссиях и собраниях дизайнеров. В семидесятые годы я думал, что коммуна дизайнеров, пользуясь достижениями развитой технологии наряду с открытиями наук о поведении, может привести к появлению своего рода постоянного «круглого стола» дизайнеров. Сегодня, в свете экономической реально 1984 года, это кажется непрактичным. Воспитательное значение совместной деятельности дизайнеров более подробно описано главах 11 и 12.

Сфера действия внимательного и разумного дизайна не ограничивается требованиями безопасности труда фермеров или рабочих. Проблемы глобальны по масштабу. Мы все вместе нахо­димся на этом маленьком космическом корабле под названием Земля, диаметром 9 700 миль, плывущем по безграничным океа­нам космоса. Это маленький корабль, и 50-60 % населения не в силах управлять им и даже не в силах самостоятельно существовать, но не по их вине. Голод и нищета заставляют ма­леньких детей сдирать краску со стен, есть ее и умирать от от­равления свинцом в чикагских и нью-йоркских гетто; дети в Лос-Анджелесе и Бостоне умирают, заражаясь болезнями при укусах крыс. Несправедливо и тем более неприемлемо игнори­ровать интеллектуальный потенциал любого человека на нашем космическом корабле.

В результате возникает вопрос ценностей. Если мы убеди­лись, что дизайнер обладает достаточной властью (влияя на все инструменты человека и на его окружение), чтобы запустить убийство в массовое производство, мы также увидели, что это налагает на него большую нравственную и общественную от­ветственность. Я попытался доказать, что, добровольно отдавая десять процентов своего времени, таланта и навыков, дизайнер может помочь. Но чему помочь? В чем есть потребность?

В начале пятидесятых годов мне посчастливилось состоять в переписке с ныне покойным д-ром Робертом Линднером из Бал­тимора. Мы вместе работали над книгой, которую собирались назвать «Творчество против конформизма», и наше сотрудничество было прервано его безвременной смертью. Мне бы хотелось процитировать пролог его книги «Рецепт мятежа», раскрывающий его понимание ценностей:
Цель, с которой человек изучает себя, – не что иное, как полная реализация потенциала его существа, победа над триадой ограничений, которые рок, или Бог, или судьба, или простая случайность на него наложили. Люди заключены в железный треугольник, являющийся настоящей тюремной камерой для рода человеческого. Одна сторона – среда, в которой они должны жить; вторая – орудия, которые у них есть или которые они могут сделать, с помощью которых они живут; третья – их смертность. Все усилия, все существование направлены на устранение стен этой ограды. Если есть цель жизни, то эта цель должна заключаться в том, чтобы прорваться через ограничивающий человечество треугольник в новый порядок сущест­вования, где уже нет такой триады ограничений. Это цель, для дости­жения которой живет каждый индивид, и вид в целом; это цель, к ко­торой стремится человеческий род; это цель, которая дает жизни смысл и основу.

Если выйти за пределы словесных игр, в которые играют филосо­фы, и сделать окончательный вывод, то все, что человек делает – один или в организации, которую он строит, – имеет целью преодоление одного или более аспектов этой базовой триады ограничений. То, что мы называем прогрессом, – не более чем мелкие победы, которые каждый человек или каждый век одерживает над какой-либо сторо­ной или всеми сторонами ограничивающего его треугольника. Таким образом, прогресс в этом единственном возможном смысле – изме­римое понятие, на его фоне можно оценить и придать определенное значение существованию человека, деятельности и целям группы и Даже достижениям культуры.

Пока еще не подсчитанные тысячелетия, в течение которых чело­век населял Землю, были свидетелями его доблестных попыток вы­рваться из треугольника, в котором он заключен. Упорно в течение ве­ков он боролся и завоевывал среду своего обитания, и теперь стоит на трамплине, готовясь к прыжку к звездам. Сегодня он уже не привязан к Земле, и, преодолев даже оковы земного притяжения, он может оглянуться и подсчитать свои завоевания. Стихии подчинились ему так же, как природные границы пространства и времени. Когда-то он был заключен в небольшое пространство, ограниченное высотой деревьев, на которые он мог вскарабкаться, расстоянием, которое он мог пройти, пейзажем, который он мог охватить взглядом, силой его голоса, длиной его рук и остротой остальных чувств, – когда-то он был дрожащей жертвой каждой опасности, припасенной для него коварной Природой.. Теперь он повелитель тех сил, которые всегда держали его в рабстве. Значит, одна железная стена его камеры истончила через отверстия и трещины, проделанные в ней, ворвались ветер боды и зовущий свет дальних вселенных.

Так же и вторая сторона треугольника – ограничения, наложенные биологически заданным строением человеческого организма шаг за шагом поддалась под постоянным, упорным натиском людей основном это был процесс расширения: изобретены инструмент улучшающие работу конечностей, чувствительность органов восприятия и эффективность других частей тела. Здесь были одержаны гигантские победы. Их вершиной стал полный прорыв за окружающую нас оболочку кожи, вплоть до того, что теперь произведения руки и мозга, такие, как гигантские компьютеры и другие физические чудеса нашего времени, намного превосходят способности их создателей. И наконец, что касается последней стороны треугольника: дни нашей жизни – всего лишь мгновение по бесстрастным часам вечности, дол­гожительство – если и не вечная жизнь, то хотя бы теперь не пустое обещание.

Сферы применения знаний ясны, несмотря на дебри, сквозь кото­рые исследователю приходится продираться в поисках порядка и смысла. Науки и искусства – так же как жизнь каждого человека – полны стремлений и экспериментов. Они направлены на реализацию человеческого потенциала и в итоге должны способствовать тому про­рыву в эволюции, который настанет, когда стенки сдерживающего треугольника будут окончательно разрушены. Так возникает возмож­ность измерить ценность новых знаний, дисциплин или произведений искусства.

Подобно тому, как в предыдущей главе мы установили для оцен­ки дизайна шестисторонний «функциональный комплекс», те­перь мы можем воспользоваться «триадой ограничений» в каче­стве первичного фильтра для установки общественной ценнос­ти акта дизайна. Американский автомобиль более подробно рас­сматривается в следующей главе, но теперь им можно восполь­зоваться в качестве примера.

Первые автомобили преодолевали одну из трех тюремных стен триады. На автомобиле можно было уехать дальше и быстрее, чем человек мог уйти пешком да еще с тяжелым грузом. Но сегодня автомобиль настолько перегружен фальшивыми ценностями, что стал настоящим статус-символом, скорее опасным, чем удобным. Он изрыгает канцерогенные выбросы в большом количестве, транжирит сырье, неуклюж и убивает в среднем 50 000 человек в год. В Нью-Йорке в часы «пик» требуется по меньшей мере час, чтобы доехать от Ист-Ривер до Гудзон-Ривер по Сорок второй улице; человек, идущий пешком, легко может преодолеть такое же расстояние лишь за часть этого времени^. Если учесть приведенные факторы, автомобиль теперь укрепля­ет стену смертности триады, в сравнении с чем его положитель­ный вклад ничтожно мал.

Безопасность в дизайне автомобилей – проблема, которую пытались решить двумя совершенно различными способами:

1. 
   Американские производители автомобилей с утомитель­ной подробностью объясняют комитетам конгресса, почему ос­новные требования безопасности невыполнимы в пределах «ра­зумной» стоимости, хотя японским, немецким и шведским про­изводителям удается предвосхитить и превзойти американские стандарты безопасности, причем без лишних затрат. Чтобы крепить свое лжесвидетельство, они пользуются услугами болтливых и откормленных лоббистов, которые отстаивают их интересы в конгрессе.
   
2. 
   Европейская и японская автомобильная промышленность, напротив, выделяет деньги на исследования, а не на взятки. Поэтому «Сааб», «Вольво», «Мерседес Бенц» и «Порше» практически безопасны в таких столкновениях, которые бы в гармошку смяли многие автомобили, произведенные в США. «Хон­да» превысила и превзошла американские стандарты вредных выбросов за три года до того, как эти выбросы начали контроли­ровать. «Хонда» объявила, что к 1985 году подушками безопасно­сти будут оборудованы все ее машины, в то время как амери­канские производители автомобилей торжественно заявили, что соответствующая технология еще не разработана. В апреле 1983 года «Хонда Цивик» (одна из самых маленьких машин, ко­торые можно купить в США) подверглась испытаниям на столк­новение при скорости 28 миль в час. Она оказалась в пятерке са­мых безопасных машин, участвовавших в испытаниях.
   

В 1971 году представитель Детройта подтвердил, что испытание на столкновение передними бамперами на скорости 10 миль в час на 500 долларов повысило бы цену каждого автомобиля и, что еще страшнее, на его разработку потребовалось бы от трех до пяти лет. Чтобы доказать ложность этой предпосылки, я взял две деревянные книжные полки шириной двенадцать дюймов и длиной семь футов. Между двумя полками я поместил около 8о пустых пивных банок наподобие гигантского сандвича, где вме­сто хлеба полки, а вместо колбасы пустые пивные бутылки. Я связал вместе полки и банки, привязал всю эту дикую конструк­цию к переднему бамперу моей машины, а затем врезался на скорости пятнадцати миль в час в угол здания Сената.

Хотя небольшой репортаж об этом показали в телевизион­ных новостях, этот случай можно считать крупнейшим не-происшествием того года: противно было слушать, как те же чиновники от автомобильной промышленности, которые, вероятно, накануне вечером видели мой эксперимент по телевизору, на следующий день все еще клятвенно утверждали, что, возможно, пять лет и за 500 долларов у нас будет передний бампер, в два раза менее эффективный, чем моя домашняя заготовка. Я вложил в нее 14 долларов и примерно час на исследования, разработку и установку. При столкновении пивные банки смялись (это от них и ожидалось); а на моей машине и здании Сената не осталось ни царапинки.

Однако автомобиль – только один пример недостатка соци­альной ответственности и приоритета ценностей в дизайне. Все, что произведено человеком, можно рассмотреть и оценить че­рез фильтр триады ограничений.

Здесь будет кстати цитата из чудесной книги К.Дж.Понтюса Хюльтена «Машина с точки зрения конца механического века» (1968). Хюльтен говорит:

Производство товаров, которые никому по-настоящему не нужны, но которые занимают первые этажи всех больших магазинов – один из многих внешних симптомов некоего глубокого нарушения в мире пе­репроизводства и недоедания. Для того чтобы избежать перепроизвод­ства, не утруждая себя поисками рынка сбыта, необходимо, чтобы где-то постоянно шла разрушительная война. Сегодня в мире расходуется более 150 миллиардов долларов в год на действительное или потенци­альное уничтожение жизней и собственности, что можно сравнить с 10 миллиардами в год, которые богатые страны передают бедным, вклю­чая значительную долю военной помощи.

Скульптура для детской площадки. Автор, разрабатывая водопроводную систему в Центральной Африке, предложил игровые скульптуры из утилизированных сегментов труб. Дизайн Роджера Дальтона, аспиранта Манчестерского политихнического колледжа

Что же надо сделать? И как мы можем это сделать? Ряд при­меров может послужить лучшим ответом.

Один из самых замечательных в мире дизайнерских проек­тов для развивающихся стран был разработан в 1958 году груп­пой из трех дизайнеров из трех разных стран; теперь – почти тридцать лет спустя – он используется во многих развивающих­ся странах. Это машина для производства кирпичей. Простое ус­тройство используется следующим образом: грязью или землей заполняют емкость прямоугольной формы, тянут вниз огром­ный рычаг, и получается прекрасный кирпич из «прессованной земли». Этот аппарат позволяет людям производить кирпичи на удобной для них скорости – 500 000 в день или два в неделю. Из этих кирпичей строились школы, жилые дома и больницы по всей Южной Америке. Сегодня в Эквадоре, Венесуэле, Гане, Ни­герии, Танзании и многих других странах мира из него же стали строить школы, больницы и целые деревни. Это замечательный проект помог защитить людей от дождей и сделал возможным образование там, где еще несколько лет назад школ в принципе не существовало. Благодаря машине по производству кирпичей стало возможно построить фабрики и установить оборудование в тех районах, где раньше об этом и не мечтали. Вот это есть социально осознанный дизайн, соответствующий сего­дняшним потребностям народов мира.

В странах Африки многие проблемы все еще ожидают своего решения. Системы водоснабжения в странах третьего мира, осо­бенно Черной Африки, очень плохи. Люди болеют, потому что отходы не могут быть смыты; канализации почти нет. Воды не­достаточно, потому что она загрязняется из-за осадков, проте­кая через открытые канавы, и из-за невероятно быстрого испа­рения. Часто неконтролируемые потоки воды смывают ценный плодородный слой земли. Во многих деревнях ирригации прак­тически не существует. Не хватает труб, вернее, простого при­способления, которое позволило бы изготовлять их сегменты не­посредственно в деревне, в мастерской или индивидуально. Та­ким образом, стоит задача – спроектировать машину по произ­водству труб, которая может быть построена в Африке африкан­цами и использоваться для общего блага. Эта машина (или при­способление) не должна служить частной выгоде, корпоратив­ным структурам, эксплуатации и неоколониализму.

Группа моих бывших студентов в Англии начала в 1973 году работу по проектированию такого производства. В 1973-1979 го­дах был разработан способ изготовления сегментов труб с помо­щью вышеупомянутой кирпичной машины. С тех пор в Танза­нии было проложено около 600 миль труб в качестве пилотного проекта. Эта пробная система работает настолько хорошо, что Две другие страны, Гана и Нигер, теперь заинтересованы, чтобы она появилась и у них.

На более тривиальном на первый взгляд уровне Роджер Даль­тон обратил внимание на то, что некоторые сегменты труб неиз­бежно окажутся деформированными или нестандартными. По­нимая потенциал этих деталей, он разработал на их основе при­надлежности для школьных игровых комнат и детских площадок. Хотя многие районы Африки все больше урбанизируются, Детских площадок и оборудования для игр до сих пор не хватает.



Одно из двадцати исследований по использованию старых шин, которыми изобилую страны Третьего мира. Два ирригационных насоса были сделаны и проверены. Дизайн Роберта Тоуринга, студента Университета Пердью. (Текст на рис.: ламинированные деревянные вставки с клапанами; УСТРОЙСТВО НАСОСА; выход жидкости; прилагаемая сила; поступление жидкости)



Дешевый учебный телевизор , рассчитанный на сборку местным населением Африки. Дизайн Ричарда Пауэрса, студента Университета Пердью



Вариант дизайна телевизора для стран Африки Стенхопа Адамса, студента Университета ПЕрдью



Вариант дизайна телевизора для стран Африки Майкла Кротти, студента Университета Пердью

В 1969 году африканцы семи различных народностей говори­ли мне, что недорогой телевизионный приемник, распространя­ющийся с помощью ЮНЕСКО, очень помог бы населению их стран. Когда Восточно-Африканская конфедерация прекратила свое существование из-за выхода из нее Уганды, процесс произ­водства нашего дешевого телевизора был остановлен. Теперь Восточную Африку заполонили коммерческие телевизоры из Японии, Германии и Франции. Однако поучительно отметить в Ретроспективе, что нам удалось разработать три модели телеви­зоров, которые в 1970 году могли бы производиться менее чем за 10 Долларов и исключительно местной рабочей силой, причем Африканским государствам были бы выгодны подготовка квали­фицированной рабочей силы и хорошо оборудованные заводы. Нашем исследовании мы обнаружили, что конкурентоспособ­ен телевизор высокой сложности (включая тридцать шесть программ, внутренние вентиляторы и приемлемый внешний вид) продавался в США в 1970 году примерно за 120 долларов, хотя работа, производство, материалы и другие издержки обходились японской компании в то время менее чем в 18 долларов.

В 1970 году мы предприняли дальнейшие попытки сделать наш телевизор совместимым с видеокассетами и видеодисками так как, без сомнения, использование видеоматериалов стало бы революцией в образовательной системе стран третьего мира.

Сегодня, в 1984 году, оглядываясь в прошлое, можно сказать что некоторые проекты оказались удачными. Один из них – ин­донезийское радио из жестяной банки – описан ниже. Другой проект – учебный аудиоплеер, разработанный для Танзании и Нигерии, за который автор получил в Киото Почетный приз 1С5ГО за 1980-1981 годы (см. В. Папанек «Дизайн в человеческом масштабе» и мой «проект Батта Койя» в 1п&и$1па1 Оеьщп, Нью-Йорк, июль – август 1978).

Можно по-разному работать, занимаясь проблемами дизай­на для развивающихся стран:

1. 
   Самый простой, самый распространенный и, вероятно, наиболее устаревший образ действий дизайнера – сидеть в сво­ем офисе в Нью-Йорке, Лондоне или Стокгольме и проектиро­вать вещи, которые будут производить, скажем, в Танзании. За­тем, используя местные материалы и трудовые ресурсы, начина­ют выпускать сувенироподобные изделия в надежде, что их ку­пят в развитых странах. Они пользуются спросом, но недолго, так как дизайном «декоративных предметов для дома» и «мод­ных аксессуаров» мы только привязываем местную экономику к экономике более богатых стран. Если экономика богатой запад­ной страны ослабеет, то же самое произойдет с экономикой раз­вивающейся страны. Если экономика богатой западной страны и дальше будет идти в гору, мода и вкусы ее населения подверг­нутся еще более сильной манипуляции, и неустойчивая эконо­мика развивающейся страны все равно не выживет.
   
2. 
   Второй и чуть более эффективный способ участия дизай­нера – проводить некоторое время в развивающейся стране и заниматься дизайном, действительно приспособленным к по­требностям местного населения. Здесь возникает проблема про­должительности, поскольку «краткосрочным» экспертам сложно сразу разобраться в местных обычаях и потребностях.
   
3. 
   Несколько лучший выход из положения – дизайнер пере­лет в развивающуюся страну и готовит дизайнеров там, а же сам занимается дизайном и разрабатывает стратегию удовлетворения потребностей в области дизайна для коренного селения. Эта версия еще далека от идеала – она слишком тес­но связывает страну с идеологией и пристрастиями данного ди­зайнера.
   
4. 
   В идеале (относительно теперешнего положения дел) ди­зайнер должен переехать в страну и заниматься всеми вышеопи­санными делами. Но, кроме того, он обязан также готовить ди­зайнеров, которые смогут сами обучать дизайну. Другими слова­ми, он станет «проектом-посевом», помогающим сформировать профессиональное сообщество дизайнеров из коренного населе­ния. Таким образом, максимум в пределах одного поколения и минимум за пять лет он сможет подготовить достаточно дизай­неров, не отказывающихся от собственного культурного насле­дия, собственного стиля жизни и собственных потребностей.
   

Многие годы опыта убедили меня, что «временные эксперты» никогда не справляются с работой. Когда иностранные эксперты приезжают в развивающиеся страны и сталкиваются с новыми проблемами, им часто удается выдвинуть решения, которые ка­жутся разумными и функциональными. Но их кажущаяся спо­собность дойти до сути проблемы иллюзорна: не знакомые с культурой страны, религиозными и социальными табу, экономи­ческим положением и многими другими местными особенностя­ми, они все же дают решение, которое выглядит на первый взгляд весьма убедительным. Через три недели, когда они уже на борту своей «серебряной птицы» готовятся отбыть в штаб ООН в Женеве, Париже, Вене или Нью-Йорке, люди на месте начинают понимать, что, хотя они и решили проблему как таковую, но это «решение» породило двадцать-тридцать новых проблем.

С 1970 года я работал в шести развивающихся странах в тече­ние восьми лет. Опыт работы в Латинской Америке, Африке и Азии позволил мне понять, что люди третьего мира теперь спо­собны сами решать собственные проблемы дизайна. Уроженцы Развивающихся стран обладают огромным мастерством в области дизайна и технологии. Работа иностранных экспертов (временных или других) все чаще становится ненужным вмешательством. Теперь проблемы могут быть решены местными дизайне рами и архитекторами, чье знание образа жизни своего народа помогает найти наиболее верные решения, а скороспелые мо­дернизации в конце концов оказываются несостоятельными (см. мое «Предложение для Южной половины земного шара». Design Studies, Лондон, январь 1983 г.).