, «Аббревиатуры» и

Впоследствии были предприняты попытки дать развернутое объяснение сжатым ленинским формулировкам. В качестве одной из таких попыток была статья «видного военного специалиста» по национальным вопросам А.Е. Скачко, помещенная в Приложении 23²².

30 июля
Положение бакинских войск значительно ухудшилось
К вечеру правый фланг фронта сильно поредел. «Турецко-мусаватскими войсками заняты высоты Шабан-Даг под Баку» (Последние дни.., 1928, с. 171).

Не исторический текст, а сплошные филологические выкрутасы. Во-первых, «турецко-мусаватские» – просто бессмыслица. Верно или «младотурецко-мусаватские» (партийный признак) или «турецко-азербайджанские» (национальный признак). А во-вторых, это – просто перл филологический. Замена «азербайджанский» на «мусаватский» – явный эвфемизм. Но «мусаватский» в устах коммунистов – ругательное слово («меньшевистский», «эсеровский». «дашнакский», «кадетский» и т.п.). Использование же в качестве эвфемизма ругательного слова – это не нонсенс, это – бред.

«После того, как 26-го Совнарком взял свою отставку обратно, было решено до 31-го (когда должен был вновь решаться вопрос о власти) «созвать в районах митинги, на них выиграть бой с соглашателями и тем самым резолюции широких митингов противопоставить решению Совета²³ <…> Но очень скоро выяснилось, что никакого серьезного перелома в настроениях массы нет и что нет оснований рассчитывать на успех митингов. Тогда от них решено было отказаться. Между тем, один из товарищей, работавших в БК, не зная о последнем решении, дал объявление в газете о созыве митингов, причем самым подробным образом, где, когда и кто будет выступать. Проснувшись на утро, наши товарищи были поражены эти объявлением. Пришлось ехать… Здесь, на этих митингах, собравших десятки тысяч рабочих, наша партия потерпела блестящий провал».

Чем мотивировали комиссары свою отставку?.. Деятели Бакинской Коммуны и советские «историки» невероятным образом запутали этот вопрос. Приводимые ими доводы, которыми якобы руководствовались комиссары, по всей вероятности (без ознакомления с протоколами данного заседания, мы не имеем основания говорить наверняка), просто выдуманы.

В «Воззвании Бакинского Комитета РКП(б)», опубликованном в начале августа (см. Приложение 25), отставка комиссаров объяснялась следующим образом: «Имея категорические заявления от командующего армией Аветисова и начальника штаба Петрова т. Степанова, что сдача города уже неизбежна и вопрос нескольких часов, и, с другой стороны, не желая мешать населению в испробовании последнего средства – желания сдаться на милость победителя, − Совет Народных Комиссаров решил сложить свои полномочия и эвакуировать военные силы и государственное имущество Советской России на пароходах» (Большевики в борьбе.., 1957, с. 619).

Утверждение о неизбежной сдаче города – явная ложь. Даже эвакуация всех военных сил СНК 31 июля не привела к сдаче города. Разглагольствования о том, что комиссары, якобы, не хотели «мешать населению в испробовании последнего средства – желания сдаться на милость победителя» – верх цинизма. На «милость турок»??!!.. Тогда почему сами большевики в том же «Воззвании» (буквально через 2 абзаца) обвинили эсеров, дашнаков и меньшевиков в том, что те выдают «большевиков и российские войска на растерзание турецких банд»?..

В 20-х годах, с легкой руки Тер-Габриеляна, начинает отрабатываться версия об ультиматуме дашнаков (если бы таковой был, то уж, конечно, о нем было бы сказано в цитированном выше «Воззвании»).

«Часа в четыре утра, − утверждал в 1926 г. Тер-Габриелян, − мне с позиции у Баладжар позвонил по телефону полковник Аветисов и сообщил, что вместо 1000 человек [см. «30 июля», совещание у Багратуни. – Г.Х.] дашнаки прислали 21 солдата, да и эти при первых выстрелах ушли обратно в город, так что позиции ему не удержать и он должен отступить. Я ему заявил, что, как военный человек, он должен знать, что без приказа отступать нельзя и что он должен удерживать позиции до последнего патрона и последней капли крови, с чем полковник Аветисов согласился.

После этого я позвонил т. Шаумяну, который мне ответил, что он вызывает Гюльханданяна и Ростома в Совнарком и сам придет туда же. Когда пришли Гюльханданян и Ростом, я начал упрекать их за предательство. Тов. Степан меня удержал и предложил договориться спокойно, но Гюльханданян нагло заявил: «Чего вы не сдаете власть, мы и без вас справимся». Тут мы увидели, что говорить с ними больше нечего и к 11-ти часам утра 31-го июля мы экстренно созвали Совет, где сложили с себя полномочия и заявили о нашем отъезде в Астрахань» (показания Тер-Габриеляна следователю по делу Фунтикова – см.: Последние дни.., 1928, с. 19). Эта версия была повторена 10 лет спустя Бурджаловым (1938, с. 87).

В 60-х годах Микоян и Дубинский-Мухадзе сочиняют новую версию ультиматума. Согласно этой версии, в 12 часов дня Аветисов (в присутствии Микояна) звонит Шаумяну: «Или мы немедленно выбрасываем белый флаг, или вы уходите. Пока большевики находятся у власти, мои национальные батальоны не примут участия в обороне Баку» (Дубинский-Мухадзе, 1965б, с. 313). Первое, что сразу бросается в глаза – это инверсия в изложении ультиматума; следовало бы: «Или вы уходите, или мы немедленно выбрасываем белый флаг». Дубинский-Мухадзе отсылки на какой-либо источник (Микоян − не источник) не дает.

Все три версии не бьются. В «Воззвании» и у Тер-Габриеляна − ранее 11 часов, у Микояна-Дубинского-Мухадзе – позднее 12 часов (есть еще версия Азизбековой и Казиева, 1978, с, 129 – 4 часа дня). В «Воззвании» с Шаумяном беседуют Гюльханданян и Казаров, у Тер-Габриеляна – Гюльханданян и Ростом, у Микояна-Дубинского-Музхадзе – Аветисов. И самое главное – если бы был ультиматум, то в «Воззвании» о нем обязательно бы было: комиссаров обвиняли в бегстве, а тут все понятно – их шантажировали сдачей города, и они, желая спасти бакинцев, пошли на это.

По всей видимости (разумеется, рабочая гипотеза на основе имеющихся пока материалов), лидеры «Дашнакцутюн» и Аветисов убеждали комиссаров, что в столь критическое время для города Баксовнарком, потерявший всякое доверие армии и населения, должен выйти в отставку, т.к. иначе город отстоять нет никакой возможности.

Что же касается угроз и шантажа, то этим занимались именно большевики, грозя гражданской войной («…Совет Народных Комиссаров предпочел не открывать гражданскую войну в минуту вторжения врага в город, а прибегнуть…» – Большевики в борьбе.., 1957, с. 619; см. Приложение 25).
После того, как Баксовнарком сложил свои полномочия, армянские национальные части вышли на боевые позиции
Саботаж армянскими национальными частями обороны Баку (если таковой вообще имел место, ибо сведения об этом саботаже – исключительно из советских «источников») – очень сложный вопрос. Сначала процитируем советские «документы».

В неоднократно цитированном «Воззвании Бакинского Комитета РКП(б)» говорилось: «Угрозы Центрокаспия армянскому национальному совету и энтузиазм рабочих масс, парализуемый раньше английской агитацией, сорвали планы армянского национального совета о белом флаге» (Большевики в борьбе.., 1957, с. 620). Утверждение о том, что «угрозы Центрокаспия армянскому национальному совету… сорвали планы армянского национального совета» не выдерживает никакой критики.

О том, что «военный саботаж дашнаков после сдачи власти большевистскими комиссарами «прекратился, и они выслали армянские части на фронт» свидетельствовал и Тер-Габриелян (см. его показания в 1926 г. следователю по делу Фунтикова − Последние дни.., 1928, с. 21).

Саботаж армянскими национальными частями обороны Баку, опять-таки, если он имел место, был «незначительным» саботажем, саботажем для отвода глаз и был вызван в первую очередь XI статьей Батумского «Договора о мире и дружбе между Императорским оттоманским правительством и Республикой Арменией», заключенного 4 июня 1918 г.:

«…XI. Правительство Республики Армения обязуется приложить все усилия к тому, чтобы эвакуировать из города Баку немедленно после подписания настоящего договора все армянские воинские силы там находящиеся, а также обеспечить, чтобы эта эвакуация не дала повода к каким-либо столкновениям» (Из истории иностранной.., 1970, с. 161).

Детальное рассмотрение вопроса о том, почему правительство Республики Армения подписало столь унизительную статью, выходит за рамки данного исследования. Могу лишь отметить, что как эта статья, как и весь Договор был навязан Ереванскому правительству, шантажированному младотурками, немедленным уничтожением армян в Турции и возобновлением военных действий против молодой республики. Утверждения советских «историков» о том, что «дашнакское правительство верой и правдой служило турецким оккупантам, безропотно выполняло все их приказы» (тем более в устах армянина – см. Бадалян, 1980, с. 131), является грубой клеветой и искажением истории.

Брест-Литовский мирный договор, подписанный коммунистами, был более унизительным и позорным, нежели Батумский Договор, подписанный дашнаками. Если Ереванское правительство стремилось сохранить статус-кво, то правительство Кремля без боя отдавало (и отдало!) на растерзание громадные территории с населением, насчитывавшим не один миллион человек. При освещении событий за 9 августа будет показано, что есть немало оснований утверждать, что правительство Ленина «верой и правдой служило немецким оккупантам, безропотно выполняло все их приказы». Так почему же советские «историки» не проводят сами собой напрашивающиеся параллели? Да потому, что историческая истина советских «историков» никогда не интересовала. Они пишут не о том, что было, а о том, что должно было быть с точки зрения современных правителей, которым они «служат верой и правдой, безропотно выполняя все их приказы».

Не могу еще раз (говоря словами Л. Стерна) не «свернуть в сторону» и не процитировать (пусть и большой, но очень важный) отрывок из практически недоступного советскому читателю «Происхождения партократии» А. Авторханова:

«В основе методологии партийных историков лежит ленинский принцип «партийности в науке», − в сталинской интерпретации [почему в «сталинской»? – в марксистской! – Г.Х.]. Сущность этой интерпретации сводится к тому, что все вещи, категории, явления, события и сами лица рассматриваются и оцениваются с точки зрения интересов «генеральной линии партии» на текущем этапе ее политики. Поэтому у большевистских историков «история – есть политика, опрокинутая в прошлое», по определению патриарха советской исторической науки Покровского. Поэтому же у них, как говорил французский историк Гизо о своем времени, «события настоящего освещают факты прошлого». Но не все события настоящего у большевистских историков освещают факты прошлого. Некоторые важнейшие события и крупнейшие факты истории просто объявляются не бывшими в угоду тому же принципу «партийности в науке <…> Сам метод исследования партийных историков тоже антинаучен. Перед тем как приступить к исследованию той или иной проблемы, исследователь обычно составляет себе рабочую гипотезу, или ряд гипотез, добросовестно собирает все данные не только в пользу его собственной гипотезы, но и против нее, систематизирует и классифицирует их, − только после этого он ставит перед собою конкретные цели и приступает к самому процессу написания работы. И появляется произведение, выводы которого могут быть прямо противоположны первоначальной гипотезе. Ничего подобного не допускает метод истмата и принцип «партийности в науке». Партийный историк на поставленную им проблему знает ответ еще до того, как он приступил к ее исследованию» (Авторханов, 1968, с. 52-54).

Но вернемся к Баку. После подписания Батумского Договора правительство Республики Армения создало (если верить Бадаляну, 1980, с. 104) специальную комиссию по руководству эвакуацией армянских войск из Баку. 3 июля командир 3-й турецкой армии Эссад-паша, сменивший Вехиб-пашу, обратился к Ереванскому правительству с требованием ускорить выполнение своих обязательств, предписываемых XI статьей Батумского Договора. Правительство Армении ответило: «Все, что зависит от национального совета, будет исполнено» (там же, с. 104).

Как видно, лидеры «Дашнакцутюн» в большей мере саботировали XI статью, нежели оборону Баку. За целый месяц они палец о палец не ударили, чтобы вывести свои войска из Баку, а на требование турок выполнения своих обязательств ответили весьма двусмысленной фразой. Еще и еще раз повторяю, что положение Республики Армения было очень и очень трудным. Бросить на растерзание туркам армянское население Баку было нельзя, но участие в борьбе против турок за большевистский Баку [«армяне должны понимать, что русская Красная Армия никогда не станет для них завоевывать Вана и Битлиса» – см. Приложение 23] в нарушение договора от 4 июня могло вызвать избиения армян на турецкой территории и возобновление военных действий против независимой Армении. Даже сейчас трудно решить эту проблему однозначно. А тогда…

И все-таки, на мой взгляд, правительство Армении и Армянский Национальный Совет избрали наилучшую тактику: словесные заверения о выводе войск из Баку, которые так и не были выведены и (поскольку это возможно) не слишком активное участие в боевых операциях. Но когда положение Баку стало критическим (Баксовнарком не только сложил свои полномочия, но и заявил об отъезде всех войск, находившихся в его распоряжении), армянские воинские части вышли на боевые позиции.

Большевики обвиняли руководителей партии «Дашнакцутюн» в том, что они саботировали оборону Баку. И опять-таки «спасти Баку для революционной России». Да, дашнаки не собирались «спасать Баку для революционной России» – их заботила «всего лишь» жизнь жителей Баку. Если уж говорить о саботаже, стоившем жизни многим десяткам и десяткам тысяч армян, то им занимались именно большевики, полагавшие, что «для социалистических государств ни территория, ни национальные интересы не играют никакой роли» (Скачко – см. Приложение 23).

Когда в начале 1918 г. армяне создавали национальные войска для спасения нации, те самые войска, которые потом Шаумян использовал в Баку, большевики всячески противодействовали этому:

«28 января 1918 года в газете «Кавказский рабочий» была напечатана резолюция армян студентов-большевиков по поводу мобилизации армянских студентов в «национальные войска» <…>, принятая 27 января на собрании студентов-большевиков и сочувствующих в Тифлисе <…> Молодые большевики категорически заявляли, что, «являясь политическими противниками национальных советов и проводимых ими идей», они не смогут стать слепым орудием в руках своих политических противников <…> К этой резолюции присоединились участники общего собрания всех студентов-интернационалистов и сочувствующих, организованного комиссией студентов-большевиков Тифлиса. «Добровольческие» движения дашнаков бойкотировала и молодежь Лори. На общегородском собрании Караклиса молодые большевики, разбивая затеи дашнаков, не дали ни одного солдата дашнакской армии» (Аветисян,1964, с. 106)

Бойкот армянских национальных частей не был самодеятельностью отдельных большевистских групп – это была общая стратегия: «Большевики в Армении, − писал 17 февраля 1918 г. Шаумян, − ведут такую же беспощадную борьбу против политики армянских националистов (между прочим, и при организации армянских нац. полков), какую они ведут на всем Кавказе, в том числе и в Баку» (Шаумян. 1929д, с. 105).

Когда летом 1918 г. армия Корганова (большевистская!) могла добить банды мусаватистов, последовал окрик из Москвы (из письма Сталина Шаумяну от 8 июля 1918 г.): «Ваши успехи нас радуют, но мы хотели бы, чтобы, во избежание осложнений с немцами, вы не пошли дальше Елизаветполя <…> Все сказанное примите не как мое личное мнение, а как предложение Ленина» (Сталин, 1938; см. также Приложение 26).

Когда большевики потерпели крах и вынуждены были уйти в отставку, то они решили сбежать из Баку, эвакуировать все военное снаряжение и войска, оставив жителей города на произвол судьбы. А армянские национальные части остались и сражались против турок. Как говаривал «товарищ» Сталин, «такова логика фактов».

Ссылка на то, что это имущество есть «государственное имущество Советской России» (Большевики в борьбе.., 1957, с. 619) – явная ложь. Советская Россия помогала Баку (не бакинцам!) отнюдь не бескорыстно, вывозя из него сотни тысяч тонн нефти: «За апрель-июль [1918 г. – Г.Х.] из Баку в Россию отправлено около 80 млн. пудов нефти» (Азизбекова,1978, с. 65), или, переводя на метрическую систему мер, 1 280 000 тонн (см. также Приложение 27). Вывозился в большом количестве и хлопок: «Иван Фиолетов рассказал и о положении дел с хлопком: − Весь хлопок, поступающий из Персии, идет в адрес ВСНХ РСФСР. В Баку сейчас скопилось 200 тысяч пудов. До сего времени с открытия навигации из Баку было отправлено в центр 153 тысячи пудов сырца» (там же, с. 87).

Однако для бывших комиссаров все это не имело никакого значения: «После заседания Совета [на котором Бакинский Совнарком сложил свои полномочия. – Г.Х.] мы устроили частное совещание в Бакинском Комитете партии, где было решено из находившихся у нас денег 20 миллионов рублей [а сколько же всего было денег, которые бывшие комиссары не передали новой власти, а просто-напросто прикарманили? – Г.Х.] раздать рабочим [это каким еще «рабочим»?? – Г.Х.]²⁶ и эвакуировать все ценное из Баку, чтобы оно не досталось туркам и чтобы его не могли увезти англичане» (показания Тер-Габриеляна в 1926 г. следователю по делу Фунтикова – см.: Последние дни.., 1928, с. 19-20). И опять-таки это не предмет для раздумий бывших комиссаров, уже показавших свою неспособность руководить – новая власть сама решит, что ей делать с казной и имуществом, доставшимся от прежних руководителей.
16 часов. 1-я попытка бегства из Баку на пароходах в Астрахань руководящих деятелей Бакинской Коммуны «с официального разрешения властей» (Дубинский-Мухадзе, 1965б, с. 313). Однако вскоре канонерская лодка «Ардаган» передает приказ «Центрокаспия» вернуться, иначе будет открыт огонь (там же, с. 313-314). Пароходы возвращаются к бакинской пристани
В отправленной в тот же день на имя Ленина и Свердлова телеграмме Шаумян так мотивировал решение о бегстве с награбленным (или, как называл эту операцию сам Шаумян – «эвакуация»): «Совнарком стоял перед фактом предательства, между тем турки подходили все ближе и ближе точка… Совнарком не мог быть ни в числе тех кто сдавался на милость турецких пашей ни в числе тех кто за приход англичан точка Совнарком решил чтобы спасти имеющиеся революционные войска эвакуироваться» (там же, с. 313; см. также Приложение 56). И опять-таки главное, что было предметом заботы бывших комиссаров, − это не спасение жителей Баку, а стремление «спасти имеющиеся революционные войска».

Однако бегство «комиссаров» было пресечено в самом начале: «Но отойдя от берега не далее 3-4 миль все они [пароходы бывшего Совнаркома. – Г.Х.] были остановлены догнавшей их канонерской лодкой Центрокаспия «Ардаган». Последняя предложила именем правительства возвратиться обратно под угрозой открыть огонь. Посоветовавшиеся между собою тт. Ст. Шаумян, Джапаридзе, Корганов и другие решили подчиниться, т.к. другого выхода не было, ибо о сопротивлении не могло быть никакой речи. Вернувшись на Петровские площади, пароходы не разгружались. На внешние углы площадей были поставлены наши караулы, дабы обезопасить себя от возможных нападений со стороны правительственных войск» (Шаумян С.С., 1927, с. 55).

Возвращение бывших комиссаров в Баку «Центрокаспием», на первый взгляд (и читая советские «исторические» опусы), кажется непонятным, т.к. они покинули Баку «с официального разрешения властей». Однако на вопрос, «почему» они были возвращены обратно, советские «историки» не отвечают. И не мудрено.

Дело в том, что «Центрокаспий» разрешил «комиссарам» покинуть Баку, взяв с собой необходимое вооружение и снаряжение. Лидеры «Центрокаспия», по своей наивности, полагались на порядочность «комиссаров», но, увидев, что те не сдали им ни казны, ни имущества, ни вооружения, разумеется, тут же отдали приказ об их возвращении. По свидетельству Денстервиля (1925, с. 183), бывшие комиссары «захватили с собой также тринадцать судов, на которых была посажена большая часть Красной армии и погружен весь военный материал, находившийся в местных арсеналах, которые попали им в руки. Если бы только новое правительство позволило этим судам уйти, то дальнейшая защита Баку была бы невозможной».

Я не юрист и оставляю на их усмотрение решение вопроса о том, под какую статью подпадали действия «комиссаров»: Дезертирство?.. Грабеж? Измена?.. Или все три статьи?.. А какие еще?..
1-8 августа. Попытка турок захватить Баку. В ночь на 1 августа наступление турок со стороны Баладжар было сдержано артиллерией Петрова (Чалхушьян, 1919, с. 152; Последние дни.., 1928, с. 20)
В 1926 г. Тер-Габриелян утверждал, что «почти все члены Совнаркома пошли рядовыми бойцами на позицию Чемберкенд, чтобы отбить атаку турок со стороны Баилова» (показания Тер-Габриеляна в 1926 г. следователю по делу Фунтикова – см.: Последние дни.., 1928, с. 20). Т.к. я другими сведениями (даже у советских «историков») об этом «героизме» бывших комиссаров не располагаю, оставляю истинность освещения событий на совести Тер-Габриеляна.

1 августа
В Баку сформировано коалиционное правительство «Временная Диктатура Центрокаспия и Президиум Временного Исполнительного Комитета Совета рабочих и солдатских депутатов»²⁷. В его состав вошли 5 человек от «Центрокаспия»: Печёнкин, Тюшков, Бушев, Лемлейн и Ермаков [«представители «Центрокаспия» именовали себя сочувствующими эсерам» (Шаумян С.С., 1927, с. 52)] и 6 человек от Бакинского Исполкома: Аракелян, Мелик-Еолчьян («Дашнакцутюн»), Уманский, Велунц (ПСР), Айолло и Садовский [РС-ДРП(м)] (СИЭ, 1964, т. 5, с. 211; Бурджалов, 1938, с. 90; Шаумян С.С., 1927, с. 52). Председатель – Садовский (Голинков, 1975, с. 218). Главнокомандующим назначен Бичерахов (Ратгаузер, 1928, с. 15). Позднее в правительство вошли также Богатуров, Осинцев и др. (Последние дни.., 1928, с. 57)
С названием нового правительства в советской «исторической» литературе какая-то путаница. В книге Денстервиля (1925, с. 248), в предисловии к этой же книге, написанном Макинцианом (1925) и в «Новейшем Энциклопедическом Словаре» (1926-1927, с. 846) оно именуется «Директорией». В остальных изданиях – «Диктатура». Правда, проверенный советский «историк» Дубинский-Мухадзе в своей книге о Шаумяне писал-писал «Диктатура» и вдруг – «К Петрову жалует член директории Аракелян» (Дубинский-Мухадзе, 1965б, с. 315; 1968, с. 252²⁸).

Конечно, чего проще – взять «Бюллетени» этого правительства, на которые ссылаются все советские «историки» и уточнить. Но… оные «Бюллетени» находятся в так называемом «спецхране», куда путь мне заказан… Я уж хотел использовать термин «Директория», как вдруг в книге Барсегяна (1973, между стр. 160 и 161) наткнулся на фотокопию радиограммы деятелей Бакинской Коммуны, арестованных в Красноводске, в адрес «Диктатуры Центрокаспия». Не думаю, что, пытаясь спасти свои жизни, они стали бы острить. Разумеется, остается вариант подделки текста радиограммы. Но это настолько непринципиальный вопрос, что вряд ли советские «историки» стали бы этим заниматься. И хотя приведенные выше упоминания о «Директории» оставляют вопрос открытым, я пока буду пользоваться термином «Диктатура».

Фамилии членов нового правительства взяты у С.С. Шаумяна. По другим советским «источникам», устанавливается безымянная «Диктатура Центрокаспия» – фамилии ее членов тщательно умалчиваются, не говоря уж о том, что ни в одном из советских справочных изданий нет биографии ни одного из руководящих деятелей этой «Диктатуры».

Впрочем, о чем мы говорим? В «Большой советской энциклопедии» (3-е издание) нет биографий вождей КПСС и СССР: вождя Октябрьского переворота Л.Д. Троцкого, первого президента Страны Советов Л.Б. Каменева, ближайшего соратника Ленина и вождя Коминтерна Г.Е. Зиновьева, «любимца партии» (характеристика Ленина) Н.И. Бухарина, председателя Совнаркома СССР после Ленина А.И. Рыкова, председателя Совета Министров СССР после Сталина Г.М. Маленкова²⁹) – какие уж там деятели антибольшевистской «Диктатуры»…

(Барсегян, 1973, с. 265).

Являлась ли данная телеграмма Карахана опасением за возможное развитие событий, или напоминанием Шаумяну о секретном договоре с немцами (если он действительно существовал и если в нем специально оговаривалась участь Баку и если Карахан знал об этом) - сейчас трудно установить. Но характеристика обстановки близка к истине. По свидетельству Денстервиля (1925, с. 147), «немцы в Тифлисе старались всеми силами не пустить турок в Баку, так как у них было особое соглашение с Лениным, а через него и с бакинским правительством [имеется в виду Бакинский Совнарком. – Г.Х.] о «беспрепятственной» передаче им этого города». (Вопрос о возможном существовании тайного сговора Ленина с немцами относительно Баку будет детально разобран при освещении событий 9 августа).

Наличие данной радиотелеграммы еще раз опровергает версию официальной советской исторической «науки» о том, что «агенты английского империализма – эсеры, дашнаки и меньшевики – свергли, в угоду своим хозяевам, советскую власть в Баку».

Однако наличие лишь фрагментов радиотелеграммы не дает возможности дать объективную оценку позиции «Диктатуры Центрокаспия» и порождает ряд вопросов и сомнений.

1. Была ли данная радиотелеграмма отправлена до обращения (не решения, а именно обращения) за помощью к англичанам или после? Быть может, получив отрицательный ответ Центрального Совнаркома (а что там было написано?!) или не получив ответа, только тогда «Диктатура» обратилась за помощью к англичанам?

2. Лидеры «Диктатуры» утверждали, что лишь после невыполнения Шаумяном воли Баксовета «Диктатура» принуждена была прибегнуть к заключению соглашения с англичанами. Но ведь сначала было принято решение о приглашении англичан, а потом Шаумян отказался выполнять волю Баксовета. А не наоборот.

3. «Сохранение Баку для революционной России» – это уже из области демагогии, ибо новая власть отлично знала, что «революционной России» нужен большевистский Баку, а не Баку, оккупированный ее врагом Англией.

Сведения о создании большевистской «Диктатуры» и о ее поименном составе в других советских «источниках» отсутствуют (Азизбекова, Казиев, 1978, с. 131 указывают лишь на то, что была создана «пятерка» во главе с Шаумяном). … Кстати, не потому ли большевики окрестили «Директорию» «Диктатурой»?..

Если же верить сообщению Микояна, то создание большевистской «Диктатуры» с целью «разложения флота» и т.д. во время военных действий с врагом в большинстве стран мира расценивается как военное преступление и карается расстрелом на месте…

2 августа
Вторая попытка бегства деятелей Бакинской Коммуны из Баку была вновь пресечена властями (Азизбекова, 1978, с. 118; Последние дни.., 1928, с. 20; согласно Ратгаузеру, 1928, с. 19-20 – 3 августа)
«В ночь на 2 августа на улицах были расклеены листки с правилами эвакуации. В 2 часа дня коммунары погрузили на пароход «Эвелина» ценность и имущество Государственного банка [а ограбление всего имущества Государственного банка какой статьей карается? – Г.Х.] и бухгалтерию Совета народного хозяйства. Бункеры наливных судов заполнили нефтепродуктами, а на сухогрузы погрузили оборудование, машины. Но не успел пароход «Мусхага» отойти от пристани, как был остановлен прожектором. К борту подошел катер. Представитель Центрокаспия потребовал выдачи Шаумяна, Джапаридзе и других комиссаров. Под угрозой потопления, изменники вынудили корабль вернуться в порт [Это кто это «изменники»?! Если бы новые руководители помогли «комиссарам» вывезти из Баку «имущество Государственного банка», они были бы прямыми соучастниками преступления и вот тогда бы и стали «изменниками» − Г.Х.]. Здесь же были арестованы С. Шаумян и С. Тер-Габриелян. Их товарищи заявили решительный протест, потребовали освобождения арестованных. Г. Петров от имени своего отряда предъявил Центрокаспию ультиматум. Большевики были освобождены в ту же ночь» (Азизбекова, 1978, с. 118).

Азизбекова не сообщает, какой ультиматум был предъявлен Центрокаспию, и не мудрено – об этом ультиматуме с 1928 г. в советских «источниках» не повествуется. Однако в те годы обо всем говорилось более откровенно. Вот, что показал Тер-Габриелян в 1926 г. следователю по делу Фунтикова: Амиров и Петров «предъявили Центрокаспию ультиматум о нашем освобождении, с угрозой в случае неисполнения разнести артиллерией весь город. Центрокаспию пришлось, скрепя сердце, нас освободить» (Последние дни.., 1928, с. 20).

Ну и «гуманисты» эти коммунисты!!! Из-за двух человек «разнести артиллерией весь город» с теми самыми «женщинами, детьми и стариками», о которых вечно долбят их трубадуры!.. Так все-таки революция для народа или народ для революции? Впрочем, этот вопрос – риторический, и, как говорит А.А. Зиновьев, было бы странно, если бы было наоборот.

Последняя ремарка в приведенной цитате хорошо характеризует Тер-Габриеляна. В Армении многие до сих пор убеждены в том, что если Ханджян и Микоян – мерзавцы, а Атарбеков – просто чудовище, то Тер-Габриелян – единственный порядочный коммунист. Порядочный коммунист − это возможно, но порядочный коммунистический лидер – никогда (проведите аналогию с бандитами: на свете их сотни тысяч и все они – до единого! – не порядочны). Если бы Тер-Габриелян был порядочным человеком, то он должен был бы сказать, что требование Амирова и Петрова – это чудовищный шантаж, и мне стыдно, что я спасся такой ценой. А тут… «Центрокаспию пришлось, скрепя сердце, нас освободить»…

Участие отряда Петрова в боях говорит о том, что фактически ареста как такового не было – просто бывшим комиссарам и советским отрядам было запрещено покидать Баку и не более того.

«Героизм» отряда Петрова, «спасший» Баку, которым умиляются советские «историки», объясним просто – захватившие Баку турки вырезали бы не только армян, но и тех, кто сражался с ними до этого. Отряду Петрова ничего не оставалось, как сражаться за свою собственную жизнь. Если же Баку был спасен «только благодаря героизму отряда Петрова», то воздадим должное «Диктатуре Центрокаспия», не давший этому отряду дезертировать 31 июля и 2 августа.

В советских «исторических» работах нет ни слова о том, какую роль в событиях 5 августа сыграли английские войска. Если бы они не сражались против турок, то об этом непременно было бы поведано миру – безусловно, Баку был спасен 5 августа и благодаря их активному участию в боях («доказательство от противного»).

«Вчера 5 августа с пароходом из Астрахани прибыла группа немцев с представителем Совнаркома. Приехали под видом врачей. Обыск дал загадочные результаты. «Врачи»-немцы приехали с огромными деньгами… У многих из приехавших т.н. врачей в чемоданах оказались просто военные офицерские мундиры. Как нам сообщают, ехавшие на пароходе немцы из Астрахани уверяли, что 4 августа они встретят в Баку уже турецкий военный штаб» (там же).

Ратгаузер, со ссылкой на С.С. Шаумяна, уверяет, что это были якобы члены комиссии по делам военнопленных. Однако, как и его информатор, Ратгаузер не подтверждает это голословное утверждение никакими документами. Интересно знать, по делам каких «военнопленных» приехали немцы, коль город, по их мнению, уже находился в руках их союзников, и почему в сопровождении представителя из Москвы (ему-то что там понадобилось?) Да… очень интересное сообщение. Но поскольку в моем распоряжении нет пока еще каких-либо других материалов по этому поводу, примем это сообщение о прибытии немецких «врачей» к сведению.
Сакс из Петрограда в Москву шлет Наркому по морским делам телеграмму, в которой сообщает о готовности к отправке на Каспий двух эшелонов с военным и техническим снаряжением (Барсегян, 1973, с. 266, см. также Приложение 28)

7 августа
Анисимов телеграфирует Ленину об отставке Бакинского Совнаркома и о сформировании нового правительства (Большевики в борьбе.., 1957, с. 621; см. также Приложение 29)
Советские «источники» приводят лишь часть данной телеграммы. Интересно знать – почему? Ибо загадочная телеграмма Ленина о Шаумяне от 9 августа, по всей вероятности, являлась ответом именно на эту телеграмму Анисимова.

8 августа
Разгром турок под Баку (Чалхушьян, 1919, с. 152)
«Решающую роль сыграл <…> отряд Айрапетяна, обходным ударом вынудивший турок к отступлению <…> к 8 августа турки были отброшены от Баку верст на 30-40» (там же). В советской печати об этом – ни гу-гу: ведь «если бы не артиллерия Петрова…»
Торжественный прием в помещении Исполкома Баксовета в честь английских войск. На приеме с речами выступили Садовский, Айолло, Мелик-Еолчьян, Кошков, Велунц и Денстервиль

(Шаумян, 1929а, с. 295)

9 августа
Ленин в телеграмме Анисимову в последний раз в жизни упоминает о Шаумяне:
«Астрахань

Анисимову

Кто у власти? Где Шаумян? Запросите Сталина и действуйте по соображении всех обстоятельств, вы знаете, что я полностью доверяю Шаумяну. Отсюда нельзя разобраться в положении дел и нет возможности помочь быстро.

(цит. по фотокопии, приведенной в: Шаумян, 1959, с. 128-129; см. также: Ленин, ПСС, т. 50, с. 141-142 – но там текст отредактирован).

В высшей степени странная и непонятная телеграмма.

1. Основной вопрос – полностью ли она опубликована? Даже беглое знакомство с фотокопией вызывает сомнения. Подозрительно, что документ обрезан по краям. Нет проставлявшейся обычно Лениным даты. Не видно – на бланке ли он написан или нет. Нет № Партархива, что обычно для всех других ленинских документов. …А потом, при современном уровне подделки документов… см. хотя бы фотографию митинга 5 мая 1920 г. по случаю отпр1. Основной вопрос – полностью ли она опубликована? Даже беглое знакомство с фотокопией вызывает сомнения. Подозрительно, что документ обрезан по краям. Нет проставлявшейся обычно Лениным даты. Не видно – на бланке ли он написан или нет. Нет № Партархива, что обычно для всех других ленинских документов. …А потом, при современном уровне подделки документов… см. хотя бы фотографию митинга 5 мая 1920 г. по случаю отправки частей Красной Армии на польский фронт: в изданиях книги Д. Рида «Десять дней, которые потрясли мир» в 20-х годах на лесенке стоят Троцкий и Каменев, а в «переиздании» той же фотографии (в 70-х годах она долго красовалась на одной из витрин Политехнического музея в Москве) лестница аккуратно вырезана, причем так, что я только при длительном рассматривании заметил почти невидимый стык. Я уж не говорю о знаменитой фотографии «В.И. Ленин и И.В. Сталин в Горках», на которой с Лениным 1922 г. сидит Сталин издания 1926 г.

Факт публикации этой телеграммы лишь в 1938 г. («Красный Архив», № 4-5) также весьма показателен. В 1938 г. уже никто (по крайней мере публично) не мог высказаться по этому поводу (тем более, что Анисимов давным-давно умер). Установить, имеются ли в этой телеграмме купюры, сейчас нет никакой возможности, ибо к архиву Ленина имеют доступ лишь немногочисленные и сверхпроверенные чиновники.

Подозрение в том, что есть купюры, может вызвать хотя бы тот факт, что в цитируемой телеграмме нет ответов на вопросы Анисимова – я убежден, что эта телеграмма Ленина явилась ответом на телеграмму Анисимова от 7 августа: «Положение в Баку для меня все же не ясно». Действительно из телеграммы Анисимова трудно понять истинную ситуацию в Баку (хотя, как указывалось выше) телеграмма Анисимова была также усечена издателями).

2. Совершенно непонятна, загадочна и подозрительна фраза: «Вы знаете, что я полностью доверяю Шаумяну». Это что еще за шуточки?! Видный деятель большевистской партии, Чрезвычайный Комиссар по делам Кавказа, за все время пребывания на Кавказе показавший подлинную преданность Ленину:

Не осудил отторжение исконных земель (т.е. земель его предков) по Брестскому миру. Не следует ставить на одну доску отторжение западных областей Украины в пользу Германии и армянских территорий в пользу Турции. Любой оккупант плох, немецкий тоже. Но в цели властей Германии не входило поголовное уничтожение украинского народа, а целью младотурков было именно поголовное уничтожение армян, и Шаумян отлично знал об этом.

За все время пребывания на посту председателя Бакинского Совнаркома Шаумян не смог добиться ощутимой военной помощи и ощутимой продовольственной помощи, в результате чего население Баку было обречено на полуголодное существование, и опять-таки не осудил за это центральную власть (или хотя бы ее эмиссаров, или, говоря коммунистическим жаргоном, − «комиссаров»³⁰).

Как было показано выше, падение Бакинской Коммуны – не дело рук каких-то там английских агентов, а Ленина, Свердлова и Сталина. Несмотря на это, Шаумян проявил фанатичную преданность Центру и, поставив под угрозу поголовного истребления христианского населения Баку (и в первую очередь своих соплеменников – армян), пытался спасти (не для Баку!!) для центральной власти военное снаряжение, войска и финансы.

И после этого – «я ему доверяю»…

3. Самое подозрительное – это то, что в опубликованных до сих пор материалах Ленина (а то, что ряд его документов, имеющихся в распоряжении Партархива, хранится за семью печатями – вне всякого сомнения – хотя бы эти злополучные письма к И. Арманд) это – последнее упоминание о Шаумяне. После 9 августа 1918 г. и вплоть до своей смерти Ленин ни разу его не упоминает. В 1919 г. бакинские «комиссары» были объявлены «героями», а Ленин о Шаумяне – ни слова. В 1920 г. они были торжественно похоронены, а Ленин о Шаумяне – ни слова. В сентябре 1922 г. – обширные публикации в советской печати о «бакинских комиссарах», а Ленин о Шаумяне – ни слова (в сентябре 1923 г. Ленин был тяжело болен и, конечно, не мог высказаться по какому-либо поводу). Это очень странно.

В рассмотренных до сих пор материалах этот факт, пожалуй, первый, который может навести на размышления о причастности Центра к трагедии 20 сентября 1918 г. Ибо (на мой взгляд) могут быть лишь два варианта:

Первый вариант. Какие-то документы Ленина о Шаумяне после 9 августа 1918 г. хранятся за теми же самыми «семью печатями». Не буду задавать риторического вопроса «почему».

Второй вариант. Ленин действительно после 9 августа 1918 г. ни словом не обмолвился о Шаумяне. Тогда все еще проще. Говорить о человеке, преданном тебе до мозга костей и убитом по твоему приказу или с твоего молчаливого согласия… очень и очень неприятно – лучше выбросить его из своей памяти. Сравните отношение Сталина к убитым по его приказу Камо и Орджоникидзе: полное забвение имени Камо. Города, носившие имя Орджоникидзе − Орджоникидзеград (в прошлом – Бежица), Орджоникидзе (Енакиево) и Серго (Кидиевка) после освобождения от немецкой оккупации получили прежние имена, а г. Орджоникидзе на Кавказе (в прошлом – Владикавказ) был переименован в Дзауджикау.

Не могу опять не свернуть в сторону от основной темы. Но посудите сами – возможно ли отказаться от следующего отступления.

После смерти Сталина были пересмотрены дела и реабилитированы не только люди, но и… города. Упомянутый выше город Орджоникидзе был также реабилитирован: в 1954 г. он из Дзауджикау был вновь переименован в Орджоникидзе (жаль, что этот факт не был известен Конквесту, 1974, с. 360, ибо это еще одно подтверждение его версии об убийстве Орджоникидзе)³¹.

Подозрительно также и то, что в распоряжении советских «историков» нет ни одного (!!) документа о том, что центральная власть боролась за спасение бакинских (и своих собственных! – Шаумян, Петров, Полухин) комиссаров. Нет ни просьб, ни требований, ни ультиматумов в адрес «Диктатуры Центрокаспия». И вообще не было предпринято никаких мер для их спасения, хотя из Астрахани Кремль получил неплохую подсказку:

«Необходимо Центральному совнаркому телеграфно потребовать освобождения членов Бакинского Совнаркома и военно-революционного комитета, так как они подотчетны во всех своих действиях центральному правительству, а не «Диктатуре Центрокаспия», узурпировавшей власть, опираясь на английское золото и штыки. Ввиду возможности провоцирования эксцессов по адресу наших арестованных товарищей, для гарантии безопасности их жизни необходимо в виде заложников арестовать видных работников партии эсеров, меньшевиков и дашнаков» (Большевики в борьбе.., 1957, с. 628; см. также Приложение 32).
Бакинская печать, опубликовавшая перехваченную телеграмму Салько Доссеру, обвинила большевиков в предательском сговоре с немцами»
« В Астрахань

Выснархознефтевод
Передайте нарочным Доссеру: Ленин при личном ему докладе сообщил, что оценка политического смысла бакинских событий им передана непосредственно Баксовнаркому, Баксовнархозу. В решительный момент надлежит руководствоваться постановлением, принятым бакинцами в ожидании прихода немцев. Причем в этом отношении никакой разницы делать не следует»

(Ратгаузер, 1928, с. 18-19).

При публикации было сделано следующее примечание: «От редакции: Пусть товарищи рабочие, солдаты и моряки внимательно прочтут смысл телеграммы. Карты раскрываются. Мы к этой телеграмме еще вернемся» (там же, с. 19).

Данная телеграмма процитирована из «труда» большевистского «историка». Другой большевистский «историк» Барсегян (1973, с. 267) дает отсылку на цитируемый здесь «источник». За 45 лет, прошедших с момента публикации книги Ратгаузера, можно было бы попытаться найти этот документ или хотя бы бакинскую газету, в которой он был опубликован (в отличие от автора настоящего исследования, Барсегян, как «подлинный» и «проверенный» историк, имеет карт-бланш пользоваться любыми архивами, но это – стиль работы советских «историков»: зачем утруждать себя поисками подлинных документов, когда можно просто переписать у другого, такого же «историка»). Последние две фразы в телеграмме весьма туманны. Все дело в том, процитирована ли полностью телеграмма, процитированы ли полостью две последние фразы и насколько точно они процитированы.

И главное − нет ли в них подтекста, известного лишь Шаумяну. Ведь не даром же говорится о передаче «нарочным». То, что этот документ был предан гласности – явная оплошность какого-то чиновника в Астрахани (связь Москвы с Баку шла через Астрахань). Не зная, что в Баку новая власть, а главное, не обратив внимания на слово «нарочным» (т.е. специальным курьером, «из рук в руки»), этот самый чиновник открытым текстом переправил эту телеграмму в Баку (а сколько таких документов «нарочным» так никогда и не будут преданы гласности?..).

Читая большевистские документы (а тем более такие важные, которые могут быть перехвачены врагом), следует иметь в виду, что большевистские деятели (впрочем, как и любые другие государственные деятели) неизбежно писали языком, ясным лишь адресату. Кроме того, надо учитывать, что Ленин и его сподвижники более 20 лет в переписке говорили преимущественно языком конспирации и, разумеется, продолжали этот стиль и после захвата власти³². Но, поскольку, все наши размышления по сему поводу будут лишь домыслами, будем оперировать тем, что имеем.

Интерпретация данного текста Шаумяном (статья «Бесчестные клеветники» – см. Приложение 33): «Ленин предлагает в решительную минуту то постановление, которое принято «в ожидании немцев», провести в жизнь в новой обстановке, то есть в ожидании англичан <…> Ленин требовал от нас принять все меры, чтобы в случае занятия немцами Баку они не могли получить здесь нефтяных запасов. Бакинский Совет на одном из своих заседаний вынес, по моему предложению, резолюцию: уничтожить всю нефтяную промышленность, но не сдавать ее немцам. В связи с этим распространяли во флоте слух, будто бы мы качали по керосинопроводу нефть для немцев. Это в то время, когда именно по моему распоряжению за месяц, если не больше, до событий разобрана керосинопроводная линия, убраны дизеля и сложены на пароход, так что, если противник возьмет город, он в течение шести месяцев (по заявлению специалистов) не сможет пользоваться керосинопроводом и перекачивать себе нефть» (Шаумян, 1929а, с. 40-41).

Если бы Шаумян не искажал действительности, то ясна последняя фраза Ленина: «Причем в этом отношении никакой разницы делать не следует», то есть, придут ли англичане или немцы – не имеет значения: проводите одну и ту же политику. Вслед за Шаумяном, именно так интерпретировал данный текст в 1928 г. (с. 19) Ратгаузер.

Утверждение Денстервиля (1925, с. 147) о том, что у немцев «было особое соглашение с Лениным, а через него и с бакинским правительством о «беспрепятственной» передаче им этого города», тогда можно было бы объяснить тем, что Денстервиль (учитывая его антибольшевистские взгляды) неверно истолковал текст Салько (если, разумеется, Денстервиль опирался лишь на слова этой телеграммы, а не на какие-то другие, более веские документы – в русском переводе его книги об этом ни слова – с английским оригиналом данной книги автор настоящего исследования не знаком).

Но дело в том, что Шаумян умышленно неверно интерпретировал ленинский текст. 21 августа Ленин и Чичерин через председателя Астраханского Совета передали в Баку:

«С.Г. Шаумяну
Необходимо во чтобы то ни стало удалить англичан из Баку. В таком случае обеспечено сохранение за нами Баку и Бакинского уезда, удаление оттуда турок и обязательство для Германии не занимать Баку. Об этом заключено с Германией соглашение»

Ленин. Чичерин»

(Барсегян, 1980, с. 75).

Ленин, Свердлов и Сталин громогласно расценили приглашение англичан Бакинским Советом как измену делу Революции, рабочему классу и Социалистической Отчизне и нарушение резолюции V Съезда Советов о независимой внешней политике. В то же время сами они руководствовались не этой резолюцией, а условиями немцев (вот тебе и независимая внешняя политика!), ибо в телеграмме отнюдь недвусмысленно говорилось, что удаление англичан из Баку – условие немцев. Об этом же свидетельствуют и другие документы самого Ленина (см. например, его телеграмму Колесову от 23 августа - Приложение 34), так и циркуляры его сановников (например, приведенная выше телеграмма Карахана от 1 августа: «Призыв в помощь англичан <…> будет лишь провокацией к дальнейшему наступлению турок» – Ратгаузер, 1928, с. 11).

О том, что центральная власть руководствовалась не решением V Съезда Советов, а условиями немцев, достаточно аргументированною говорил еще 25 июля на заседании Баксовета Тер-Оганян:

«Наши товарищи опасались, что Германия, которая тщательно оберегала свой престиж, не пропустит даром этого убийства [графа Мирбаха – Г.Х.], они припоминали убийство германского посла в Пекине. Но их опасения не оправдались; Германия ограничилась только предложением в ультимативной форме о присылке батальона. Это объясняется следующим обстоятельством: на кого может опереться Германия в Москве; остается только буржуазная Республика, левые эсеры, или правые эсеры. Буржуазная Республика означает то, что было на Украине, которая обходится им очень дорого, левые эсеры не признают Брестского договора и употребляют все силы, чтобы разорвать этот договор и втянуть Россию в «преступную» войну. Правые эсеры еще хуже. Остаются одни большевики. Отсюда я сделаю вывод: большевики для них наиболее приемлемое правительство, которое даст им все, что они пожелают. Вслед за этим следует объявление войны Англии и Франции в лице чехо-словаков; сопоставьте эти факты и вы увидите, что по настоянию Германии, объявлена война Англии и Франции. Сталин говорит, что народнические фракции невольно или вольно действуют в угоду английской буржуазии, а я говорю, что большевики невольно или вольно действуют в угоду германской буржуазии <…> Большевистская власть сейчас находится фактически в состоянии союза с Германией и войны с Россией и употребляет все усилия, чтобы сдать Баку Турции, эти усилия бессознательно³³ направлены к одной цели и угрожают не только Бакинской, но и Российской демократии» (Шаумян, 1929е, с. 273-274).

Из речи Айолло на том же заседании: «Большевики <…> провозгласили войну внутри России и, по крылатому выражению Чернова, образовали русско-русский фронт» (там же, с. 268). Это утверждение – отнюдь не домыслы Айолло и Чернова. Большевистский комиссар Зевин на вопрос с места: «А Брестский мир?» с циничной откровенностью заявил: «Брестский договор был необходимостью для продолжения гражданской войны» (там же, с. 273).

Так вот для чего нужна была Ленину «мирная передышка». Так вот для чего должны были пожертвовать своими согражданами и своей территорией временно Украина и Белоруссия и навсегда Армения…

Что же касается союза с Германией, то тот же Зевин с не меньшей откровенностью угрожал Баксовету: «Бороться с Германией вам не удастся» (там же).

Необходимо также указать и на лицемерие немецкого командования, утверждавшего, что если англичане покинут Баку, то турки также будут удалены. Турки, как известно, шли на Баку, независимо от того, были там англичане или нет, а ворвались они в город именно тогда, когда англичане его покинули.

То, что наступление турок на Баку ни в коей мере не связано с присутствием в городе англичан, не было секретом и для кремлевского руководства. Спустя 1½ месяца Чичерин обвинял младотурок в том, что «лишена всякой убедительности и ссылка Оттоманского Министра Иностранных Дел на появление в Баку английского отряда по той простой причине, что наступление турецкой армии на Апшеронский полуостров произошло значительно раньше, чем там появился хоть один англичанин» (Из истории иностранной.., 1970, с. 229; см. также Приложение 35).

Советское правительство заговорило об этом спустя 1½ месяца не потому, что оно только что узнало об истинном положении дел (о продвижении турок на Баку, независимо от английского присутствия, говорили все сводки с Кавказа задолго до 25 июля), а потому, что изменилась конъюнктура: резкое ослабление Германии в конце сентября – начале октября (телеграмма Чичерина была послана 10 октября).

Таким образом, последняя фраза Ленина в телеграмме Салько («причем в этом отношении никакой разницы делать не следует») есть ложь или камуфляж инструкции об «ожидании немцев», тем более, что в телеграмме, отправленной 3 августа Иоффе (полный текст – см. Приложение 36) Ленин указывал, что если захват советских территорий англичанами есть интервенция, то захват тех же территорий немцами «смешно называть интервенцией» (Ленин, ПСС, т. 50, с. 194).

К сожалению, мы не располагаем депешами Иоффе к Ленину и неизвестно, будем ли когда-либо располагать. Мы не знаем также, есть ли купюры в процитированной телеграмме Ленина. Но из того, что нас имеется, явно видна прогерманская ориентация. По всей вероятности, Иоффе писал о том, что населенные пункты, оставленные войсками Антанты или отбитые у нее Красной Армией, захватываются немцами. А Ленин на эти сетования отвечает: отдай немцам – это их по праву, а если не по праву (а все-таки, быть может, по праву?..), то все равно: лучше отдать немцам, чем англичанам и американцам («Смешно и называть интервенцией <…> то, что мы продолжаем <…>, предоставляя немцам уже взятое Антантой»).

Советские казуисты могут нам возразить: мол. Да, Ленин «делал разницу» между немцами и англичанами, но слова «в том отношении» следует понимать так: между англичанами и немцами громадная разница, но в отношении нефти «никакой разницы делать не следует» − ни англичанам, ни немцам не давать ни капли нефти. Подобное объяснение пытался придать этому выражению Ленина еще Шаумян (см. выше его разъяснение ленинского текста). Шаумян уверял, что установка не давать нефть немцам якобы исходила от Ленина. Но это – откровенная ложь, о чем свидетельствуют две телеграммы Ленина Сталину (полный текст которых помещен в Приложениях 37 и 38):

30 июня: «… немцы <…> обещают не пускать турок в Баку, но желают получить нефть <…> Обратите сугубое внимание на это сообщение и постарайтесь передать его Шаумяну поскорее <…> Часть нефти, конечно, мы дадим» (Ленин, ПСС, т. 50, с. 109).

7 июля: «… самое важное, чтобы <…> Шаумян знал предложение германцев <…> немцы согласились бы приостановить наступление турок на Баку, если бы мы гарантировали немцам часть нефти. Конечно, мы согласимся» (там же, с. 114).

Содержание последней телеграммы Ленина было передано Шаумяну в письме Сталина от 8 июля (полный текст – см. Приложение 26): «… 3. Немцы, соглашаясь оставить за нами Баку, просят уделить некоторое количество нефти за эквивалент. Мы эту “просьбу”³⁴, конечно, можем удовлетворить <…> Все сказанное примите не как мое личное мнение, а как предложение Ленина» (Красный Архив, 1938, № 4-5 (89-90), с. 20).

Ну, и, наконец, для тех, кто владеет русским языком, совершенно ясно, что выражение «в ожидании прихода немцев» означает именно ожидание, а отнюдь не «в случае, если немцы ворвутся в Баку».

10 августа
Общебакинская конференция РКП(б). Принято решение вновь эвакуировать органы советской власти, имущество и военное снаряжение из Баку в Астрахань (Барсегян, 1973, с. 267 ³⁵)
На конференции большинством голосов (за – 22, против – 8) принята резолюция, требующая немедленного ухода из Баку. Предложение о подготовке к гражданской войне и предложение об оставлении оружия бакинцам были отклонены. Мало того, что бывшие руководители Баку, взявшие на себя полгода назад обязательство защищать его жителей, бросали их на произвол судьбы, они лишали их последнего шанса – с оружием в руках защищать свои жизни.

С принятой резолюцией согласилось Организационное бюро левых партий в составе коммунистов, левых эсеров и левых дашнаков (Последние дни.., 1928, с. 173).

Отказ Петрова сражаться с турецкими бандами, грозившими уничтожить христианское население Баку, и увод из него своего отряда – не единственный прецедент в истории этого многострадального города, хотя у каждого из этих прецедентов есть свои нюансы. Менее, чем за две недели до письма Петрова покинул фронт главнокомандующий войсками Бакинской Коммуны Бичерахов вместе со своим отрядом. Месяц спустя Баку покинет английский генерал Денстервиль опять-таки вместе со своим отрядом.

Довод, в силу которого Чрезвычайный Комиссар вместе со всем отрядом должен покинуть Баку, по меньшей мере смехотворен (если бы это не обернулось трагедией для бакинцев): «Я не могу далее оставаться в Баку и должен выехать с отрядом [NB: «с отрядом»!! – Г.Х.] в Центр для доклада» (Большевики в борьбе.., 1957, с. 623). Изменившаяся ситуация, разумеется, обязывала Петрова снестись с Центром для получения новых инструкций. Но зачем увозить с собой отряд? Что – весь отряд будет беседовать с Лениным и Троцким?

А какова цена заверениям Петрова не вывозить все военные и технические средства из Баку, стало известно буквально через 3 дня. Арест бывших комиссаров и заключение их в тюрьму было вызвано именно тем, что они и не думали выполнять свои «обещания», попытавшись вывезти из Баку все, что могли.

(Ленин и Шаумян, 1980, с. 176; в ПСС Ленина этого документа нет).

К вопросу «о культе личности тов. В.И. Ленина». Меня всегда умиляло: «Ордена Ленина Ленинградский метрополитен имени Ленина». Но «полк имени Ленина» в устах самого Ленина звучит, по-моему, куда более эффектно (а ведь не прошло и года после Октябрьского переворота).

Кстати, а куда девался этот полк?..

Ничего нового в этом «Воззвании» нет. Внимания достойна, пожалуй, лишь одна фраза, в которой говорится о том, что большевики «не могут оставаться в Баку и быть пособниками английских империалистов». Во-первых, среди 1 000 английских военнослужащих, включая солдат, офицеров и генерала Денстервиля, не было, как известно, ни одного империалиста. А во-вторых, эти самые «империалисты» дрались против турок, стремившихся всеми силами овладеть Баку и расправиться с десятками тысяч беззащитных граждан. Вступать в блок с международными палачами Энвером-пашой, Б. Джеванширом и другими (я уж не говорю о позднейшей истории СССР – блок с Гитлером, Каддафи, Арафатом, Х. Амином и прочая, прочая, и прочая) допустимо, а вступить в блок с английскими солдатами и спасти бакинцев нельзя?!

Отъезд большевистских работников был санкционирован «Диктатурой Центрокаспия»: «Садовский подтверждает на конференции промыслово-заводских комитетов и профсоюзов: «Петрову было предложено, согласно его желанию, свободно выехать в Астрахань вместе с отрядом и всеми комиссарами, которые того пожелают, взяв с собою, по взаимному соглашению, необходимое число пароходов, оружия, продовольствия и военного снаряжения» (там же, с. 317-318). Но, как и 31 июля, бывшие комиссары попытались вывезти из Баку все вооружение, технику и финансы, находившиеся в их руках.

Бегство «комиссаров» с награбленным добром было резко заклеймено не только бакинской печатью³⁸, но и рабочими: перед первым заседанием нового Баксовета, т.е. в конце августа или начале сентября Конференция фабрично-заводских комитетов приняла следующую резолюцию:

«Конференция выражает негодование бывшим комиссарам, которые не только сбежали со своих постов и оставили фронт в момент смертельной опасности для пролетариата и всего населения Баку, но и попытались изменнически захватить необходимые для обороны орудия, военное снаряжение и съестные припасы. Конференция считает их предателями и врагами народа» (Ратгаузер, 1928, с. 28).

Спустя 3 года С.С. Шаумян объяснил, почему 16 большевистских пароходов с огромным запасом оружия и с несколькими тысячами красноармейцев сдались без боя: «Нужно отметить, что с нашей стороны ни одного выст«Итак, − писал далее С.С. Шаумян, − наши пароходы сдались. Ясно было, что руководящим товарищам не избежать ареста. Поэтому группа товарищей решила устроить побег т.т. Шаумяну, Джапаридзе, Корганову и некоторым другим. Вариантов побега было три: 1) пользуясь наступившей темнотой на одном из пароходов попробовать прорваться из-под надзора конвоирующих судов диктатуры в Астрахань. Вариант этот казался трудно выполнимым, так как конвоирующие суда все время освещали наши пароходы прожекторами. Заметив отсутствие одного из пароходов, они, несомненно, выслали бы погоню и благодаря своей быстроходности настигли бы его в море. От этого варианта пришлось отказаться. Другой вариант – это высадка на шлюпке на остров Жилой и дальнейшее путешествие на рыбацкой лодке в Астрахань. Вариант этот был также неприемлем, так как остр. Жилой был нам очень мало известен. Настроение жителей (рыбаков) нам тоже было неизвестно. Кроме того, неизвестно было, имеются ли там лодки, способные выдержать такое путешествие. Впоследствии этим вариантом воспользовался тов. Шеболдаев, которому с группой работников удалось после долгих мытарств попасть в Астрахань. Наконец последний вариант – это побег из-под конвоя на паровом баркасе «Лейля», находившемся в составе нашей флотилии. (В 1919 г. на этом баркасе застрелился один из виднейших сподвижников Деникина – генерал Гришин-Алмазов, настигнутый Астраханским флотом). Исчезновение «Лейли», как маленького судна, не могло сразу броситься в глаза судов диктатуры, благодаря его быстроходности можно было выиграть расстояние. На третьем варианте решено было остановиться. Группа т.т. (Шаумян, Джапаридзе, Фиолетов и др.) пересели на него. По пути в Баку баркас, в управление которого вступил тов. Клевцов (левый эсер), бывший при нашем правительстве начальником порта), вышел из-под лучей прожекторов. Но команда его вдруг взбунтовалась и отказалась идти в Астрахань, мотивируя это тем, что в Баку остались их семьи, к каковым они вернуться не смогут никогда, так как диктатура и англичане не простят команде «Лейли» устроенного побега большевиков. Уговаривания, посулы и угрозы тов. Клевцова не помогли. Тогда наши товарищи вынуждены были согласиться на возвращение в Баку. Лишь позднее мы узнали, что одному только пароходу после обстрела под Жилым удалось прорваться в Астрахань. Это был груженый авто-бронеотрядом под командою бывшего матроса Егорова» (там же, с. 59-60).

Арестованные были посажены не только в Шемахинскую (Джапаридзе, Петров, Мудрый и др., всего 30 или более человек), но и в Бакинскую (Шаумян с сыновьями Суреном и Левоном, Корганов и др.) тюрьмы. «Уже под конец, когда в районе Шемахинки начали довольно часто ложиться турецкие снаряды (до Баилова в этот период снаряды не долетали) и пребывание арестованных в Шемахинской тюрьме было опасно, их перевели на Баилов <…> На Баилове сидело нас человек 35, если не ошибаюсь» (показание С.С. Шаумяна в 1926 г. на судебном процессе по делу Фунтикова – см.: Последние дни.., 1928, с. 42). Год спустя С.С. Шаумян (1927, с. 61) сделал уточнение: «По требованию содержащихся в ней [Шемахинской тюрьме. – Г.Х.] 34 товарищей, они были переведены в Баиловскую тюрьму, где вместе с нами набралось уже 37 человек».

Причина ареста бывших деятелей Бакинской Коммуны (даже в изложении самих большевиков) – та же, что и прежде: «Одним из формальных оснований ареста Совнаркома и ответственных работников местная власть выставляет требование денежного и прочего отчета» (Большевики в борьбе.., 1957, с. 628).

Аресты и разоружение проводили председатель Бакинской ЧК Васин и комендант (г. Баку?) Карагедов (письменное показание Жукова в 1926 г. следователю по делу Фунтикова – см. Последние дни.., 1928, с. 36) на основании списка, «который был написан разными карандашами и почерками. Это давало основание мне предполагать, что этот список составлен коллективно (по сведениям, которые я получил от Васина) Диктатурой Центрокаспия» (показание Далина на том же процессе» (Последние дни.., 1928, с. 33).

Условия их содержания были более, чем комфортные, а отношение к ним арестовавших их – более, чем благожелательное:

«Как относились с.-р. и с.-.д. меньшевики к арестованным, можно видеть из того, что –

1) заключенные в тюрьму с первых же дней, до производства допроса, имели возможность сноситься неофициально со своими комитетами, хотя об этих сношениях я был осведомлен;

2) жены и родные получали во внеурочное время личные свидания, что противоречит правилам производства следствия⁴¹, эти два обстоятельства явно указывают на то, каким отношением к себе они (заключенные) пользовались;

3) ходатайствовали пред Диктатурой о вывозе их (комиссаров) из Баку меньшевик Богатуров и с.-р. Велунц, ибо не подлежало сомнению, что наступающие турко-татары их, комиссаров, повесили бы»

(показания Далина Чайкину в 1919 г. – подробнее см. Приложение 57).

И все же очень трудно поверить в действительное существование этого документа, потрясающего по наглости. Да, и Энвер-паша, и Талаат-паша издавали ужасающие по своей откровенности приказы об уничтожении армян, но – се-крет-но! А тут громогласно: «Но если вы не хотите сдать этот город нефти неповрежденным и без боя в свободное пользование всем, то должен быть бой, и жизнь армян, и их имущество должны быть и будут, уничтожены» (там же). Я уж не говорю о таком варварском акте, как перекрытие водопровода (пункт 4), от которого страдает в первую очередь гражданское население.