« Господь меня разумеет, а я умолкаю». (Сервантес Мигель де Сааведра. Сс в 5 тт. Т. М., 1961. С. 14.)
жүктеу/скачать 1.65 Mb.
|
| Удаление пятен с биографии.
На работу убегаю, с работы сбегаю. Лавирую между курящими. Вроде гигантского слалома. Лишние слова — понятно. Так же, как лишние движения, лишний вес, лишний билетик, а в XIX веке «лишние люди». Жизнь невозможна в нуле. Нет! Нет! Нет! И ещё раз нет! И ещё два раза нет! Подумав: «Да». Челлини взялся за перо в 58. Бюрократическая картина мира. (н. м.) Религия как высшая форма бюрократии. Зам. по учебно-выступательной работе. Книга Иова, Глава 37: «23. Вседержитель! мы не постигаем Его. Он велик силою, судом и полнотою правосудия. Он никого не угнетает. 24. Посему да благоговеют пред Ним люди, и да трепещут пред Ним все мудрые сердцем!» Вот оно — религиозное оправдание земных безобразий: «...мы не постигаем Его». Чем провинился Эдип? Чем провинились четверть миллиона смытых цунами? Или в Америке жертвы «Катрины»? Стало быть, провинились. «Всемилостивый и всемилосердный», тот, который «никого не угнетает», знает что делает. А потому — «...да благоговеют пред Ним люди, и да трепещут пред Ним все мудрые сердцем!» Это надолго. Может быть, навсегда. Тихо, как на дне морском. Вытягивать подробности. (н. м.) Просто у меня правое полушарие слева, а левое справа. Заковыристая молитва. (н. м.) С медициной я знакомлюсь практически. Я не видел апельсиновое дерево в цвету и никогда не увижу. Даже просто апельсиновое дерево, с апельсинами или без, — и апельсины я видел только на прилавках. А если бы я всё-таки увидел апельсиновое дерево в цвету — как бы изменилась после этого моя жизнь? Редактировать N. всё равно что прихорашивать покойника. Это я познакомил эти два слова. Грехи и погрешности. Утренняя помятость. На столбе: «Полное обследование организма. Выйдя из кабинета, вы будете знать о себе всё». Декадансинг-холл. Читаю французские литературные сказки. Принцы да феи, принцы да феи. Уже тошнит от этих фей. Природу не перехитрить, потому что она бесхитростна. Без божества, но с вдохновеньем. Золото молчания. Ленивые голубцы, приготовленные ленивыми поварами. Самое нестрашное позади. Искусство закрывать за собой дверь. Больше вдохновения, чем смысла. Женщина по доступной цене. Вешать на уши лапшу из пшеницы твёрдых сортов. Необыкновенное, потерявшее приставку. Куртизанские тропы. До ультрамаринового посинения. Всё гераклическое мне противопоказано. Ужасно с тремя «ж». Понять что-то, действительно понять, можно только сердцем. Настроение облачное, с прояснениями. Не скажу, чтоб ларчик открывался просто. Иногда мне мешает моя решительность, иногда нерешительность. Когда-нибудь, с больничной койки, жене: «Испеки мне, старуха, колобок». Это разве плоть? Ностальгическая прогулка. Серьёзное отношение к несерьёзным вещам. Жить надо так, чтоб не нарушать ход планет, а я постоянно нарушаю. Интеллектуальная несовместимость. «...А вокруг идут прохожие, Все на дьяволов похожие, И несёт капустой квашеной Из соседнего двора». Про меня и мои настроения. Игра в будто ты есть. К человеку всегда надо относиться лучше, чего он того стоит. Дополнительного тиража не будет. Потусторонняя реальность. (Л.Аронзон) Напиться до ангелов. Рифма как воспоминание о событии, произошедшем недавно; каждое событие должно быть упомянуто, вспомнено; в этом смысле рифмующиеся слова неравнозначны: одно — событие, другое — воспоминание о нём. Ивлин Во так до конца жизни и не согласился пользоваться телефоном. Краснеть до кончиков волос и глубже. Страсти по Бродвею. У догматиков отличная память. Только в заветной лире душа и может пережить прах. Философия в поисках самой себя. Скользящий поцелуй. В конце концов Онегин уподобится покойнику-дяде: лет сорок будет браниться с ключницей, в окно зевать и мух давить. Звуконепроницаемый дом в «Вельде» Брэдбери. Я не умер, я замер. Муж как визуализация женского вкуса. Угол расхождения. Молоко на моих губах никогда не обсохнет. (К диете.) Как по песку на велосипеде. В какую лепёшку я должен разбиться, чтобы?.. Сидеть на берегу тихой лесной реки и смотреть, как течёт вода. Учёный молодняк. Век двадцать первый, или трижды седьмой. Замер. Что сделает, никто не знает. Непредсказуемое сказуемое. Не только выяснить, но уяснить. Неотредактированная жизнь. Для того и очаровываемся, чтоб потом разочароваться. Смыть обиду потоком писем. У Горького «Дети солнца», у Розанова «Дети лунного света». Цепная реакция добра. (н. м.) Не знаю, чего этой судьбе от меня надо. Жёны, которых, кроме мужа, никто не любит, несчастные жёны. Набор бюрократа. «С Алисой Ивановной мы виделись буквально каждый день. Я все больше и больше влюблялся в нее, и 1-го февраля сказал ей об этом. Мы назвали это дружбой и продолжали встречаться. 3 февраля я сел у ног Alice и положил к ней на колени голову. От нее чудно пахло. И я влюбился окончательно. 7 февраля я стал с Alice целоваться. <...> 10 февраля я гулял с Alice в монастырском, на Фонтанке мосту и целовался. <...>». (Даниил Хармс, Дневниковые записи.) Одна конфета мало, две перебор, полторы не умею. Всё под Богом, всё под боком. Если переводить «Сказку о мёртвой царевне» на африканский, то: «Я ль на свете всех милее, Всех румяней и чернее?..» Удивляться остаётся тому, что ты ещё жив. От неё веяло арктическим холодом. Урологические подробности. Если это так, почему этак? Столкнулись нос к носу и застыли — как в латиноамериканском танце. «Усатый офицер скандалил в буфете на станции. Лев Толстой огорчился, а потом подумал: «ведь только поэтому мы все-таки получаем здесь свежую пищу». (Дневник Гольденвейзера, 27.07.1905.) Сколько чертей помещается на кончике иглы, вопрос не бессмысленный. Сформулируем иначе: сколько молекул образуют кончик остро заточенной иглы? Если знать, что на каждой молекуле помещается один чёрт, то и всех чертей сосчитать можно. Общий кивок. Помню еврейскую девочку, которая не умела ходить — только бегать. Лучшая в мире жена лучшего в мире мужа. Трясти древо познания. (н. м.) Нерегулируемый перекрёсток мнений. С разгромным счётом победила глупость. Нет ничего скучней правильного человека. Они нужны... как строительный материал, как хорошо отформованные кирпичи, как калиброванные доски... — но и только. Душа у них есть, да за душой ничего. Любить можно только еретиков и еретичек... особенно еретичек. Теряться в подробностях. Вопрос не стоит: какие углы красивей — тупые или острые? Кому что. Для кого банальность, для меня откровение. Сказать что-нибудь успокоительное. Хотел бы я сейчас быть всадником без головы (к головной боли). С кем поведёшься, с тем и разведёшься. Догмы бывают заимствованные и собственного производства. «Бежит курица с ведром, Заливает кошкин дом». Как двулапая курица несёт ведро, непонятно. Думать о чём-нибудь надзвёздном. Даже самый маленький гвоздик в эту голову не забьёшь. Нижеупомянутая простыня и вышеупомянутый пододеяльник. Серия «Памятники бюрократической мысли». Потихоньку разваливаюсь — как Советский Союз. Программа старения. Целую — измазанными в сметане губами. На всех блинов не напечёшь. (пословица, н. м.) Все мы живём в наполовину воображаемом мире. Упадок всего, что может упасть. Перетряхивать опыт. Это и в жизни было неинтересно, а в учебнике подавно. Я — слишком я. Приблизиться к черте, за которой ничего о себе не рассказывают. Если книга чего-то стоит, то и читаем мы о чём-то большем, чем то, о чём читаем. За насыщенность раствора люблю Шекспира. Мясопотам (из рассказа Бунина «В саду»). Кричащие письма. «Ведь не важен предмет очарования, важна жажда быть очарованным». (Бунин) В новелле Маттео Банделло «Ромео и Джульетта», в сцене, когда Ромео поднимается по верёвочной лесенке и разговаривает с Джульеттой, только и есть одна фраза: «Долго говорили они о своей любви». А что делает из этого Шекспир! (Акт II, сцена вторая.) Положить свой грош на паперть храма культуры. (Л.Г.) Астрид Линдгрен об испуге: «ноги как варёные макаронины». («Приключения Калли Блумквиста», гл. 6.) Это приходит с годами — если годы приходят. Срок годности истекает. Человек счастлив тем, что знает и чего не знает. Благословляю своим образом. От тебя отвернётся всё культурное и считающее себя культурным человечество, но ты не обращай внимания. Был такой фильм «Огни на реке», девочка поёт: Встану рано поутру, поутру, Всё я в доме приберу, приберу, Я кровать застелю, вымою посуду И полы подмести я не позабуду, В тесто сахару добавлю, Пироги я в печь поставлю, Всё сумею, всё сумею, Всё успею сделать. Таких жён нам и надо. Тогда и читать можно, и писать; глядишь, что-нибудь сотворишь. Обыкновенная жизнь обыкновенного человека. В каком порядке будем наводить порядок? В этом что-то есть. И нет чего-то. Никакому Лазерсону это блюдо не приготовить. Мысль о конечности существования подгоняет, в результате суетишься, всё делаешь не по-человечески. Успеть! успеть! только б успеть!.. Успеть до успенья. Мерить предельное запредельным. Угол разинутого рта как показатель восхищения. Помирательные мысли. Презумпция неизлечимости. И хорошо, что чудес не бывает, так жизнь хоть отчасти предсказуема. Кишечник, он же аэродинамическая труба, в которой можно испытывать самолёты. «Я не должен кормить вас рыбой, я должен дать вам удочку». (Кто-то из классических евреев.) За эту жизнь стоило побороться. Я был на верном пути, но путь был бесконечный. Как сказал великий кто-то... Никогда не спрашивай, откуда и что я знаю, это уведёт далеко. Может, я потерял надежду, может, она меня. Быть на высоте — но не самой. «6 августа 1806 г. И.Ф.Крузенштерну было присвоено звание капитана второго ранга, одновременно с Ратмановым, который незадолго до этого стал капитан-лейтенантом. Судьбы участников плавания сложились по-разному, но ни одному из офицеров не удалась яркая и успешная карьера. <...> Проекты, которыми была полна голова Крузенштерна, легли в стол. У капитана во время плавания сильно ухудшилось зрение (в письмах к жене от 24 ноября и 12 декабря 1805 г. он уверяет ее, что совершенно здоров, только глаза стали очень болеть и он вынужден ограничивать себя в чтении и письме). Впоследствии именно болезнью глаз он объяснял свой отказ возглавить одну из последующих кругосветных экспедиций. Основной задачей И.Ф.Крузенштерна по возвращении было создание благоприятных условий для жизни его семьи, после всех лишений и мытарств, выпавших на долю Юлии. Перенесенные тяготы сказались и на ее здоровье: до конца дней Юлия страдала от изнурительных и длительных приступов мигрени. В 1807 г. было приобретено имение Коддил неподалеку от Хаггуда, где жил со своим обширным семейством его брат Карл Фридрих. Здесь в этом же году родился второй сын Крузенштернов Юлий. Именно его примет в 1833 г. в Берлине прусский король Фридрих Вильгельм III, который, прочитав 1-й том «Путешествия вокруг света», написал автору 21 апреля 1810 г.: «Господин адмирал фон Крузенштерн… прошу Вас в доказательство моей благодарности (за присланный Крузенштерном 1-й том. – Е.Н.) и признания Ваших славных заслуг и как знак глубокого уважения принять прилагаемые инсигнии моего ордена Красного Орла I степени…» Он называет его адмиралом и потому, что не может предположить, чтобы мореплаватель такого уровня имел более низкий ранг, и потому, что достоинство ордена требовало столь высокого чина». (Из Интернета.) (Инсигнии — в Древнем Риме знаки высшей власти: скипетр, кресло из слоновой кости, пурпурная тога и пр.) Каждый живёт как ему нравится, не сверяется с логикой и верит в то, во что хочется верить. Чувство интеллектуальной брезгливости. Нет имени, с которым бы на устах я мог умереть. От идеалов одни неприятности. Речь плоская, как панель, по которой вереницей тянутся чужие мысли. («Мадам Бовари») Интеллектуальный коэффициент зашкаливает, а ума нет. Фета Добролюбов ох не любил! В защиту избыточности. Есть возможности, которыми, может, и не воспользуешься, но хорошо, что они есть. Ненормально при росте 188 жить в комнате высотой 2 метра. Распаренное воображение. Если не музыка сфер, то не музыка. «Некрасивую девочку» Заболоцкого не люблю. Девочки должны быть красивы. Беспризорное молоко. Медленно, благонамеренно и немного скучно. «Суров ты был...» — о Добролюбове. Ещё мягко сказано. Официальным шагом, официально одетый, официально иду на работу. Воздушность мышления. Пресна, как китайская груша. «Могут заметить, что самая основательность приобретённой Тютчевым образованности достаточно предохраняла его от искушений того мелкого тщеславия, которое в состоянии довольствоваться поверхностными успехами в свете или дешёвой популярностью в полуневежественных кругах. Но для Тютчева, при богатстве его знания и даров, существовала возможность искушений более высшего порядка. Ему естественно было пожелать для себя не только известности, но и славы. Десятой доли его сведений и талантов было бы довольно иному для того, чтоб суметь приобрести почести и значение, занять выгодную общественную позицию, стать оракулом и прогреметь, особенно в нашем отечестве. Примером может служить один из современников Тютчева, Чаадаев, страдавший именно избытком того, в чем у Тютчева был недостаток, — человек бесспорно умный и просвещенный, хотя значительно уступавший Тютчеву и в уме и в познаниях, человек, которому отведено даже место в истории нашего общественного развития, который постоянно позировал с немалым успехом в московском обществе и с подобающей важностью принимал поклонение себе как кумиру. Но именно важности никогда и не напускал на себя Тютчев». (Ст. И.С.Аксакова «Фёдор Иванович Тютчев. В кн.: К.С.Аксаков, И.С.Аксаков. Литературная критика. М. 1981. С. 295.) Ещё только третья пятница на неделе. Иеремиада. (н. м.) Похрюкивать от удовольствия. Есть свидетельство: строки «Холодно, страннички, холодно, Голодно, родимые, голодно» Некрасов писал, сидя в Английском клубе. Пустынножительствовать. Только в толпе можно быть первым, вторым или последним. Как надо измучиться, чтоб махнуть на всё рукой и ничего не пытаться исправить. Профессиональная совесть моя чиста. Главное в Толстом — серьёзность отношения к жизни. Постоянная, умная серьёзность. Уже не столько твоя, сколько моя жизнь. Нет ничего глупей глупой шутки. Не был в Янтарной комнате и, наверное, не буду. Ну комната, ну янтарь, ну штучки всякие... Зеркала... А ещё толпа экскурсантов, старушка с буклями. Расшевелить меня можно только человеком — умным, добрым, красивым, остальное — гарнир. Правила жизни. Том пятый. В гофрированном платье, как печка-буржуйка. Индуистский Ганеша: бог добрых начинаний. Самые грустные люди ― мексиканские индейцы. Забился, как соловей в крону, ― и пишет, пишет. Арабески. (Франс о линиях на ладони) Помню N. в Крыму. От балетной девочки ничего не осталось, со мной беседовала милая, умная, хорошо воспитанная девушка. Концепция... Имя для куртизанки. Право не воспользоваться своим правом. Любовь на полставки. Я ещё не худший вариант. Знать по канве. Видел сон. Первый раз в жизни плыву по озеру на байдарке. Золотая рябь, зелёные острова и маленькие люди на пляже. Договорить недоговорённое. Мудрость — в смирении. «Найдите хорошую мелодию — и ваша композиция, какова бы она ни была, будет прекрасной и непременно понравится. Это душа музыки, это жизнь, смысл, сущность композиции. Тартини может найти самые редкостные и искусные аккорды, но без мелодии вы услышите только прекрасно отделанный шум; если он и не покажется неприятным для уха, то во всяком случае он оставит голову пустой, а сердце холодным». (Гайдн) Поужинал d4-c5. (н. м.) «И то, что было слева, стало справа; и то, что было справа, стало слева». Кто же всё-таки это сказал?) Очередная ненужность. Задняя мысль мельчит человека, сужает его. Ошибки в ассортименте. Н. права: Мор скучен. К тому же неумён. Отклониться от жанра. Девиз: «Хоть что-нибудь до конца!» В России больше, чем на Западе, интересных людей, потому что меньше прагматиков. Мы привыкли к расхристанной жизни, ничего не ждём, ни на что не надеемся, просто живём — в меру собственной одарённости. Нет в нас этой американской озабоченности — распланировать, выполнить, выиграть. Операционное застолье. Альд Мануций — знаменитый венецианский типограф (ок. 1450-1515 гг.), изобретатель курсивного шрифта. В растаявшем виде. История одной неоконченной шахматной партии. Мёрзну... изнутри. Начальственное недовольство. События, как Царство Божие, не вне, а внутри нас. Их всего три: человек родился, человек жил, человек умер. Главное — мелочи жизни и что мы умеем из них извлечь. Радость доставлять радость. Непосебятина. «Мадам Бовари»... Так пишут девочки в Интернете. Скуп на поцелуи. Я бы верил в бога, если бы он был. Механизм проклятия где-то в генах. Нашёл у Умберто Эко: «Не помню, о котором своем знаменитом стихотворении Ламартин писал, что оно пришло к нему внезапно, грозовой ночью, в лесу. После его смерти нашлись черновики с поправками и вариантами: это, наверное, самое вымученное стихотворение во французской словесности». «...В случае, если кому из посторонних случится читать сие прямо набело писанное сочинение, то и прошу меня в том и в ошибках благосклонно извинить». (Болотов А.Т. Жизнь и приключения Андрея Болотова, описанные самим им для своих потомков. М. 1986. С. 18.) Из предисловия Арсения Гулыги: «Работать систематически над Записками Болотов начал в 1789 году. Он обрабатывал старые дневники, черновой вариант спустя некоторое время переписывал заново. Таким образом он добивался тщательности отделки, которая радует читателя. Над Записками он работал вплоть до последних своих лет».
Думал, могу. Не могу. Думал, хочу. Не хочу. Мою кривую почему-то всегда тянет вниз. Черти не мифологические существа, а бактерии. Они живут внутри нас и управляют поступками. Мудрые решения спускаются с неба на парашютах. У них только язык, у нас ещё и речь. Неоцифрованные успехи. Конкурс бальных танцев, 5-6 классы. Дети танцуют с таким выражением лица, будто контрольную пишут. Классический пример самовоспитания — Отто Юльевич Шмидт. Уже в молодости он составил программу работы над собой: «Я сел подсчитывать — ведь всё же я был математиком. Оказалось, надо тысячу лет, чтобы всё намеченное одолеть. Тысячу лет прожить нельзя, и всё одолеть невозможно. С болью в душе я стал вычёркивать то, что хотя и интересно и нужно, но без чего всё же можно обойтись. Оставил только то, без чего не мыслил пути в науку... Осталось еще на 250 лет». Если верить биографам, свою сверхпрограмму Шмидт в основном выполнил, хотя сократил сон до 5-6 часов в сутки. Дышать одним воздухом с нормальными людьми. У Гёте «Остановись...», у меня «Определись, мгновенье!» Новости разочарований. Что за педагогика без вранья? Ну и ню! Есть целое сообщество лингвистов, пытающихся возродить латынь. Съезды, симпозиумы, журнал «Palaestra Latina» («Латинское красноречие»). Возродить не возродят, но, что чудаки есть, уже хорошо. Громко сказано, надо убавить громкость Собрать материал в текст. Проснулся, стал вспоминать. Утро вечера мудреней не показалось. Как бы ни переводили Новый Завет, суть одна: Царство Божие внутри вас. Вас, а не нас: «Быв же спрошен фарисеями, когда придет Царствие Божие, отвечал им: не придет Царствие Божие приметным образом, и не скажут: «вот, оно здесь», или: «вот, там». Ибо вот, Царствие Божие внутрь вас есть». (Лук.17, 20-21. Синодальное издание.); «Однажды фарисеи спросили его, когда наступит Царство Божье, и он сказал им в ответ: Царство Божье наступит незаметно, и не скажут: вот оно здесь, или там, ибо Царство Божье внутри вас». (Лук.17, 20-21. Перевод Леонида Лутковского.) Итак: Царство Божие внутри вас. Вас, людей. Себя Христос к людям не причислял, потому считать цитатой «Царство Божие внутри нас» нельзя. На то и дети, чтоб не оправдывать родительских ожиданий. Школа молчания. Набоков писем не писал. Ноем: с потолка течёт, начальница дура, а жизнь — кишит возможностями. Раздражительный человек подсознательно ищет источники раздражения. Масштаб событий зависит от нас самих. Много разных ненужностей. Homo sapiens не природа, а провиденциальная цель человека. Неприятность среднего калибра. Инструментарий власти. История с карикатурой уже унесла полсотни жизней. В сущности, это было оскорбление не Мухаммеда, а мусульман. Пророк гоним по определению: Христа распяли, в Магомета швыряли камнями, над Лениным продолжают глумиться. Феномен пророчества включает в себя страдание — страдание за истину, таков сценарий. Нестрадающий пророк как бы и не пророк; при жизни его преследуют или после смерти не суть важно. Удаляясь от тебя, приближаюсь к себе. Бесконечность в бесконечной степени лет. Ни от кого ничего не требовать и не ждать — только от себя. «Я знаю со слов г-жи де Кастелан, что однажды, когда она была у князя Талейрана, кучер попросил князя выслушать его: «Ваше сиятельство! Помните чёрную собачонку, которая бежала впереди вашей кареты? Так вот, она сдохла. Мне, кроме вас, некому было здесь сказать об этом». (Мериме П. СС в 6 тт. Т.6. С. 123.) Принимать народную мудрость за собственную. «Третий вымученный сонет». (См. «Третий мучительный сонет» И.Анненского.) Русский человек всегда капельку невоспитан, в нём есть то самое «гори огнём!», которое высвобождает мысль и речь. Он не цепляется за жизнь и часто рискует, зато дышит полной грудью. Целовать слева направо и справа налево. Специализированное зрение. Не путать деятельность и делание дел. Вторую неделю не топят. На ночь забираюсь с головой под одеяло, кот ложится рядом и жмётся ко мне. Так у Джека Лондона золотоискатель спит на снегу в окружении прижавшихся к нему собак. Всякую подробность пересказывать ещё подробней. Письмо от С.Л. Среди прочего: «Мой старший сын прочитал «Мастера и Маргариту» в 8 (восемь) лет. На мой удивлённый вопрос: «И что же ты понял?» ответил уверенно: «Всё понял». — «Хм, ну расскажи». И он уложил ВСЁ (побожусь, что всё!) содержание этого романа в единственную фразу (и что после неё булгаковедам остаётся делать?): — Ну, приехали черти в Москву: злых наказали, добрых наградили — и всех насмешили». Мания совершенства. (н. м.) Покачивающаяся музыка (начало «Самсона и Далилы» Сен-Санса). Нас всё время чему-то учат, а умней не становимся. Замок сыроват. (н. м.) Господин Сю-Сю. Купить самый жирный фломастер и подвести самую жирную черту. Не на небе пишутся сценарии, а на земле, и чаще грустные. Ольфакторный образ. Сейчас много говорят о социализации как важнейшей задаче педагогики — о выживаемости на основе принятия общественных ценностей и нормативов. Наш — проходи. Сам по себе — отойди, не путайся под ногами. Израсходоваться к тридцати. Упереться ладонями в подбородок и пытаться понять. Места изумительные: лес, озеро, река, тишина, дятлы, сойки, лиса, приходящая ночью на помойку, воздух — пей стаканами; вдобавок казённая квартира. (А.К-в) Съесть воображаемый бутерброд. Мне больше нравится ранний Бродский: Как хорошо, что некого винить, Как хорошо, что ты никем не связан, Как хорошо, что до смерти любить Тебя никто на свете не обязан. Не учил, застряло. Сорок лет занозой. Слушаю молчанье. Если можно, чуть-чуть погромче. Боль разочарования. Что значит «уйти непонятым»? Всякое понимание субъектно и конкретно. Если понял хоть кто-то — это уже много. У Борхеса — «рой ангелов». Я бы сказал: «стайка». «Стайка ангелов». Так легче и веселей. Может, это даже не я сказал, неважно. «Стайка» — кувыркаются, играют в пятнашки и смеются жемчужным смехом. Удивительно устроены верующие, все они жуткие материалисты, всё им хочется осерьёзнить, опредметить, утяжелить. А я люблю лёгкость и в любом материальном предмете видеть небесный платоновский образ. Хочу поселиться там, где нет гирь, но есть разновески. Потому и Пастернака не люблю, и Анненского — тяжёлые оба. Наркотическая привязанность. Музыкальная суггестия. Мистер Доунт. За столом: «Ах, правда ли, Сальери, что Бомарше кого-то отравил?» Медленно и непрерывно. Будь я мужчиной, я ударил бы кулаком по столу (посуда подскочила бы) и сказал: «Всё!». И это «Всё!» было бы всем. До Есенина самоубивались на могиле Чехова. (М.Гаспаров, «Записи и выписки».) В основе толерантности — безразличие. Бурная переписка. На подмостках воображения. Не не хочу, а не хочется. Напоминает уклейку: такая же стайная и поверхностная. Есть фазанов со страниц книг. Самоуяснение. Главное, что может взять человек от человека, это метод. Жить проездом. (н. м.) У идеализма свой Менделеев и своя таблица. Мыслить с американским акцентом. Не кулаком по столу, а бутылкой по голове. Добыть доказательства собственного бытия. Из небесных волокон. Шайтанат. Балансирующие отношения. Усопший талант. Чистота яда. (н. м.) «Одинокая девочка семи лет хочет познакомиться с одиноким мальчиком десяти-двенадцати лет — хорошо успевающим, без дурных привычек». «Ко всем чертям!..» А всего-то их сколько? Сначала была тишина. (н. м.) Астма Паустовского. Нерассчитанное дыхание.
Примёрзший к губам крик. (н. м.) Когда для нас перестают существовать другие, мы перестаём существовать для себя. Заросли роз пред вратами ада. (н. м.) Все эти «надо» сложить в поленницу и поджечь. Ни в сказке сказать, ни пером описать. То есть не владеть ни устной, ни письменной речью. Просто знаю, что чего стоит. Отдалённый гром... Будто у бога бурлит в животе. Десять строк наудачу. (н. м.) Безнадёжная взрослость. Сломанный перст судьбы. Лучше не подводить меня к краю пропасти. В сердитую минуту. Мы и любим — из глубины языка. Убить невооружённым глазом. Удачных афоризмов у Ренара не так много, но массив записных книжек таков, что было из чего выбрать. Выбрали, прославили. И всё же не афоризмами, а глубиной и точностью ассоциирования интересен Ренар, бесстрашным прислушиванием к себе. Выболтаться в письмах. Жизнь, никому не адресованная. Полутраур. (н. м.) Не истина нужна — красота. Где красота, там и истина. Воспитанные люди говорят без метафор. Жить бесшумно. Бова метлой врагов побеждал. Есть на земле райские уголки, райские птицы, райские яблоки. Ничего этого в раю нет. Гроза пока не началась, идут подготовительные работы. Это все знают, теперь знаешь и ты. «Мы уже в том возрасте, когда любят не поэтов, а стихотворения». (М.Гаспаров, «Записи и выписки».) Инвестировать надежды в кого-либо. Как это будет на ай лав ю? Классик — кто не разочаровывает. Когда-то в поэзии я любил приглушённые тона. Это был вкус в чистом виде, вкус, не опирающийся ни на какие теории. Случайность под руку с необходимостью. (н. м.) Жизнь уволила, не рассчитав. Терновый венец в виде мигрени. (н. м.) Зачёркиваю ещё одно имя: Клод Бернар. Отсекая подробности. Расположение звёзд не располагает. Всю ночь машины; сплю, как в придорожном кювете. Еврейская кислотца в лице. Человек интриги (н. м.). Дефицит детской лирической поэзии. 59. Все желают здоровья, никто успехов в личной жизни. «Работать. Работать. Прочь от пумы! Прочь, прочь! В этом нет больше никакого смысла». (Дневник Э.М.Ремарка, 30.9.1938). Вопреки всем благим намерениям, порвать с пумой по имени Марлен (Дитрих — А.Щ.) он был не в состоянии: Ремарк вновь и вновь находил в себе силы для борьбы со всеми ее связями и с собственным одиночеством, которое силился обмануть столь же многочисленными связями. Хотя интимные отношения в 1940 году закончились, Марлен еще долгие годы оставалась возлюбленной его фантазии. <...> В письме к Альме Манер-Верфель (1944) Ремарк горестно подытожил время, проведенное им с Марлен: «Знакомо ли тебе чувство, когда просто стыдно перед самим собой за то, что принимал всерьез человека, который был не более чем красивой пустышкой, и что ты не можешь заставить себя сказать ему об этом, а предпочитаешь по-прежнему любезничать с ним, хотя тебя уже тошнит от всего этого!» О борьбе, о сомнениях, о лжи и самообмане мы из его писем ничего не узнаем. Перед нами заклинания любви, для которой не было никакой почвы в реальной прозе жизни. Возникнув из глубины экзистенциального одиночества, эти письма были адресованы женщине, существовавшей исключительно в страстных желаниях Ремарка. Однако написаны они — и в этом тайна их особенно трогательной, нежной меланхолии, — написаны эти письма Ремарком, в сущности, себе самому. Это своего рода разговор с самим собой, сон наяву. Они, письма эти, не ждут и не требуют ответа; они — неизвестный до сих пор роман Ремарка, а по своей поэтической магии, по несокрушимой вере в колдовскую силу слова — это последний любовный роман ХХ века». (Из Интернета.) Чёрным по чёрному. (н. м.) «Не научит олень черепаху ползти быстрей». (Джебран Халиль, «Пророк».) Светить завтрашним светом. Дожить до понимания простых вещей. Пантомимически обнять. Религия — когда мёртвые управляют живыми. (н. м.) Потихоньку уходить из жизни. На кабинете в поликлинике: «Доктор WEB». Бескорыстное доносительство. Лёгкая одержимость На ладони печь блины. (фольклор) Малларме, дрожащий от ужаса, что его вдруг поймут. (Жюль Ренар, «Дневники».) Я признаю одну историю — созидания и любви. Есть десятки достоверных историй, ни одна из которых меня не заинтересовала. А эта придумана — но читаю и буду читать дальше. Пресловутое мещанское счастье. Люди вилки глотают, а тебе таблетку не проглотить. Это уменьшает человека. Кто поверит, что утром я мылся? Теория первопинка. Говорим «жирная муха», но есть ли там жиры? Однакомыслящий. Такие женщины должны украшать дипломатические приёмы, а не жетоны в метро продавать. Кандидат пиротехнических наук. Куда ни сунься — голые женщины. Профессия гинеколога потеряла романтическую привлекательность. Свежескошенная трава припахивает кровью. Феллини об Анне Маньяни: «Она была необыкновенной. Когда она умерла, все бродячие кошки в Риме оплакивали ее. Она была их лучшим другом. Поздно вечером она приносила им пищу из лучших римских ресторанов. Последний раз я снял ее в «Риме». Я знал, что она больна. Но мы об этом не говорили. Она была настоящей актрисой и получала радость от работы. Когда ее не стало, я иногда подкармливал кошек на виа Маргутта, приговаривая:«За Маньяни». Конечно, это было уже новое поколение кошек, которые не знали ни кошек Маньяни, ни самой Маньяни, но это не важно». (Ф.Феллини, Ш.Чэндлер, «Я, Феллини». В ж. «Иностранная литература», 2002, №3.) Мужская разминка. Деньги найти ― к счастью. «Художник — это человек, носящий берет». (Жюль Ренар, Из «Дневника».) Разделить одиночество. Кто знает, зачем живём, поднимите руку. Скрепя плоть. «Искусство — правильно рассчитанное преувеличение». (Альбер Камю, «Записные книжки».) Обнять взором. Юноша, убеждённый, что между двух женских ног уместилось всё земное блаженство. Очки, подобранные на глазок. Человек живёт фантомами ― прошлого и будущего. Ю.М.Лотман доказал, что подлинное путешествие Карамзина по Европе отличалось от маршрута в «Письмах русского путешественника», и предположил, что сокрытие истинного маршрута связано с участием Карамзина в обществе масонов. Для меня Жан-Поль безусловен. Хрестоматии не читают. О хрестоматийных примерах можно говорить только метафорически. С рублём в кармане: «Сейчас проверим покупательную способность рубля». Рюкзак, пропахший какой-то кислятиной. Пища праведников. Концерт непопулярной музыки. Кто кого перемолчит. «В этом унизительно признаваться, но все мы сделаны из одного теста. В Фальстафе есть что-то от Гамлета, а в Гамлете — немало от Фальстафа. У толстяка-рыцаря случаются свои приступы меланхолии, а у юного принца — заходы грубого юмора. Нас отличают друг от друга чистые случайности: манера одеваться, держаться, тембр голоса, религиозные убеждения, внешность, мелкие привычки и тому подобное. Чем больше анализируешь людей, тем меньше остается причин для анализа. Рано или поздно упираешься в эту кошмарную первооснову, именуемую человеческой природой». (О.Уайльд, «Упадок искусства лжи».) Побрызгать в кущи. Калинка-малинка... Наш национальный гимн. Чехарда рифм. Сумасшедшие розы. В разные эпохи, исключая дописьменную, разные группы образованных слоёв населения, синтезируя просторечие и норму, вырабатывали собственные варианты национального языка. Ни на одном просторечии, ни на одной норме говорящему не удержаться, так двойственна природа языка. Речь мало-мальски образованного человека несёт отпечаток книжности; речь книжная задыхается без просторечий. Марк Твен был рыжий. Зло ― внеконфессионально. Эпистолярный кодекс. «Прощай, ничтожный мир! Я отталкиваю тебя ногою!» (Тургенев И.С. ПСС и писем в 28 тт. Т. 13. М.-Л. 1967. С. 217.) Писать, не сверяясь с календарём. Ерундой больше, ерундой меньше — какая разница? Есть точки роста ― кто болен любознательностью и творит. Будем гелиотропами! А зимой ― огоньками-физалисами. Не потому, что это неинтересно, а потому что это не то, что меня интересует. Если и не одного поля ягода, то соседних полей. Тютчев не всю правду сказал: в последней любви больше безнадёжности, чем блаженства. Добрым словом не отделаешься. Впечатлительность требует впечатлений. Мечта Востока ― посадить на кол Запад. Точка отчаяния, ставшая точкою роста. Из десяти вопросов десять можно было не задавать. Передозировка правды. У Драйзера своя «Американская трагедия», у меня своя. КУБОК Мне смешно... и я дивлюсь на самого себя. Непритворна моя грусть, мне действительно тяжело жить, горестны и безотрадны мои чувства. И между тем я стараюсь придать им блеск и красивость, я ищу образов и сравнений; я округляю мою речь, тешусь звоном и созвучием слов. Я, как ваятель, как золотых дел мастер, старательно леплю и вырезываю и всячески украшаю тот кубок, в котором я сам же подношу себе отраву. Январь, 1878. (Тургенев И.С. ПСС и писем в 28 тт. Т. 13. М.-Л. 1967. С. 205.) Ключевые слова жизни. Мог ли совершенный бог создать несовершенный мир? Не мог. Так что будем считать мир совершенным. Где игра, там и лукавство. Цикл стихов: «Она», «Её», «Ей», «Её-2», «Ею», «О ней». Превращать секрет в тайну. Не знаю, сколько у меня сумасшедших было в роду, но один точно был. Совершенно особенный в моей жизни человек. Так мало, о ком сердце болит. Как в сказке: «Возьми меня, я тебе пригожусь». Клоунская реприза. Человек вбегает в ресторан с криком: «Стакан воды! Дайте стакан воды!» Все бросаются к нему: прислуга, официанты, метрдотель. В суете разбито и опрокинуто несколько стаканов. Наконец он получает стакан и ставит в воду гвоздику. (Жюль Ренар, «Дневник».) Классика неосуществимости. Не будь рай таким пошлым, он не был бы таким притягательным. С удивлением читаю Твена о религии. Не с меня ли списал? То, что делает жизнь жизнью. Трилистник письма. Такое можно только выдумать ― само бы в голову не пришло. Более одиозный, чем грандиозный. Цепная реакция цепных собак. Чтобы поверить в бога, надо почаще смотреть на небо и пореже на землю. «Девственница должна не только быть, но и другим представляться по наружности таковою, так чтобы всяк, при взгляде на неё, не оставался и недоумении, действительно ли она девственница». (Карфагенский Киприан, «Об одежде девственниц».) Человек не может без языка, но и язык не может без человека. Если А равно В, а В равно С, то D равно F. Правила для того и существуют, чтобы их нарушать. Грех приблизительности. Примитивный ответ на примитивный вопрос. Как хороши сказки Киплинга и как скучны его рассказы для взрослых. Об этом не думают, это делают. «...Философ, о чем бы он ни писал, он об этом пишет как философ». (Александр Пятигорский) Один из атлантов ушёл по нужде — и вот результат. Пропала связь — как со спутником, запущенным к Марсу. Моя небеспорочная служба. У Герцена — «пропилеи юности». «Пропилеи старости» — по образцу. Какой скучной должна быть жизнь, чтобы так радоваться праздникам. Я пытался перехитрить судьбу, но она даже не обратила внимания. «По прочтении съесть». Художественного интереса не представляю. Коряво, но понятно. «...Дело наше, как дело няньки, — взрастить порученное нам — нашу жизнь. И пусть не говорят столь любимую пошлость, что растить свою жизнь — эгоизм. <...> Польза ближнего всегда сомнительна, благо же роста своей жизни всегда несомненно». (Л.Толстой) Хочется новых мыслей. Есть вариации, нет тем. Всякая власть — мнительна. Говорим о поликультурном обществе. Но и человек должен быть поликультурным — способным воспринимать культуры разных времён и народов. По жизни приставными шагами. Грехов — до неба. Сделаю и скажу: вот, я сделал. И не просите больше ни о чём. Выбитые школьниками плитки в рекреациях напомнили о Смоленском кладбище. Солдатские пенелопы. Разворачивание человека. Складываю крылья — но не опускаю. К редактированию. Править женщину трудно, исправить невозможно. Великое передвижение стульев. Премелко исписано. Пора не в теории, а на практике жить исключениями. Кто-то приходит к нравственности через безнравственные поступки — сознавая и стыдясь их. Жития святых традиционно начинаются с рассказа о том, как в молодости они бедокурили... если не сказать жёстче. Может, вся мудрость прощения в понимании непростого пути к совершенству. Махнуть рукой на принцессу и вернуться домой. (н. м.). Религия как детский уголок. Любить я могу только непонятное. Унизительно и ставит на место. Перманентная обида. История о том, как два воспитанных человека оставили на столе бутерброд с икрой. Бутерброд засох, и его выбросили. Ну не решил задачу, голову за это не отрубят. Не как Ликург: «...Египетский царь Нектанебон, прослышав о гибели Эзопа, присылает к Ликургу послов с письмами, а в письмах задача; он знал, что после Эзопа уже никто в Вавилоне не сумеет её решить. А задача была такая: «Нектанебон, царь Египта, Ликургу, царю Вавилона, шлет привет. Задумал я построить высокую башню, чтобы не касалась она ни земли, ни неба. Пришли мне людей её строить и человека, который бы ответил на мои вопросы, и я буду платить тебе дань [с моей столицы десять лет; если же не пришлешь, то ты мне плати дань] со всей твоей страны десять лет». Прочитал Ликург это письмо, и горько ему стало от такого внезапного оборота. Вот созвал он своих советников, и Гермиппа среди них, и спрашивает: — Можете вы решить задачу о башне, или придется отрубить вам всем головы? — Нет, — говорят советники, — не знаем мы, как построить башню, чтобы не касалась она ни земли, ни неба. А один, кто был более робок, тот говорит:
В обход эстетики. Тема убита. (Несколько аккордов marcia funebre.) В Сирии траурный цвет — жёлтый. Художественная правда «Стрекозы и муравья» не согласуется с энтомологической правдой. «И до вешних только дней Приголубь и обогрей». Осенью стрекозы погибают, и нашей стрекозе незачем идти к муравью. Зато летом она пожила в своё удовольствие. Отклониться на несколько градусов от идеала. Человек предполагает, а ямка или камешек на дороге располагают. Хотя на деле не ямка и не камешек правят миром, а случай, ничтожная доля власти которого делегирована человеку. Страшно далёк я от народа. Вспоминая финал «Кандида», говорят про сад, а мудрость Мартэнову забывают: «Будем работать без рассуждений, — сказал Мартэн, — это единственное средство сделать жизнь сносною». «Большинство населения Малайзии — мусульмане, но и представители других конфессий придерживаются довольно консервативных взглядов. На местном телевидении цензура вырезает сцены поцелуев. В результате персонажи телепостановок неожиданно оказываются в разных частях комнаты и выглядят взволнованными без всякой видимой причины». (Из прессы, 2006.) Машина высморкалась и поехала. Накуренное помещение (церковь). Постепенно проходит всё: рушатся империи, теряются люди, забывается доброе и злое. Безошибочный прогноз — «постепенно». Будешь дуться — куплю сто шариков и попрошу надуть. Геронтократия. (н. м.) Пятнистая биография. Солидность — в одном ряду с торжественностью и глупостью. Разговор о не стоящем разговора. На улице так хорошо, что хочется жить на улице. Случись в 1917 такой октябрь, не было бы революции. Читать проповеди себе самому. Иногда не так важно достичь идеала, как иметь о нём представление. Минутами элегичен, часами сердит. Глубоковерующий в медицину. «...Любовь к изящной словесности несовместима с усердием к делам службы». (Бомарше. Избранные произведения. М. 1954. С. 288.) Я: Угадай, что я купил. Н.: Ты купил ноотропил. Скучно всегда быть правым. Предлоги направления: НА — С (на восток — с востока, на Украину — с Украины) В — ИЗ (в Киев — из Киева, в Америку — из Америки) Как связаны синтаксис и интонация? Исчерпаемы ли возможности синтаксиса? Исчерпаемы ли возможности интонации? Если исчерпаемы, то вся наша жизнь — повторения. Не хочется думать об этом. Кольцо существованья тесно. Как все пути приводят в Рим, Так нам заранее известно, Что всё мы рабски повторим. (Блок) Взяться двумя руками за голову и что-то начать. Несколько добрых слов: солнышко, кошка, ладошка, ромашка, манная каша. «Равновесие облаков» — в книге Иова. Замшелый еврей. Не диапазон, а разнонаправленность личности. С тридцатилетнего возраста Ницше страдал головными болями. В халате, в салате... Хвастаться можно и нужно, всё дело в том, чем. Несколько прямоугольно. Из воспоминаний В.Шкловского: «Юлиан Григорьевич Оксман рассказывал о смерти Мандельштама: «На Колыме зимой 1938—39 годов я узнал о смерти Осипа Эмильевича от одного знакомого доктора, присланного в наш лагерь. Доктор был тоже заключенный. Он рассказал, что познакомился с О.Э. еще в Воронеже, во время его воронежской ссылки. Сам доктор был в то время на свободе, воронежский житель. Он очень любил стихи. Приезд О.Э. был для него большим событием. Они встречались. А потом доктор был арестован и отправлен на восток, в какой-то лагерь. Вскоре и О.Э. был отправлен по этапу. Этап, как рассказали доктору заключенные, шел полтора месяца. Теплушки были битком набиты заключенными. В одной из них ехал О.Э. У него прогрессировала мания преследования. Ему казалось, что его хотят отравить. Поэтому он не ел свои пайки, считая их отравленными, а по ночам крал пайки у других (они были без яда — тут была логика сумасшедшего). Мандельштама били. Отнимали хлеб. Но он по ночам его снова воровал. Он зарос, у него была огромная борода. Завшивел. Вызывал у заключенных не жалость, а отвращение: «вшивый вонючий жид»... А потом доктор и воочию увидел О.Э., когда этот эшелон прибыл на Дальнем Востоке на одну большую промежуточную станцию, откуда формировались и отправлялись этапы на Колыму и в Николо-Уссурийск. Этап уходил за этапом, а О.Э. ни в один не включали, — очень он был хил и слаб, не выдержал бы переезда по морю, да и долгого переезда по железной дороге тоже... Так он и оставался в бараке, продолжая все глубже и глубже погружаться в безумие. Продолжал красть. Его пинали, били. Наконец просто выбросили из барака во двор. Было это в январе. Январь в тех местах похож на май в Ялте: тепло, по-весеннему хорошо. Поэтому О.Э. особенно не страдал от отсутствия крыши над головой. Свою еду (отравленную!) он выбрасывал, питался, роясь по целым дням в лагерной помойной яме. К этому времени он уже совсем был страшен, мало походил на человека. Но иногда, роясь в помойке, бормотал стихи, принимал торжественные позы. Я, работая в лагерной больнице, подкармливал его, выносил ему пакеты с кое-какой едой. Но он наконец и ко мне стал относиться с недоверием. А потом меня перегнали на Колыму. И уже здесь я узнал, что, когда наступили холода, О.Э. умер». За сценой шёпот и звук поцелуя. Любить — исследовать, зарываться в предмет. Окопный анекдот. Похороните меня на краю Интернета, у восточной ограды, в тени масличного дерева. Приноравливаться к паспортному возрасту. «Христос воскресе!..» Исторический Христос не воскреснет, а Христос Евангелия не умирал и в воскрешении не нуждается. Как незачем воскрешать Анну Каренину и Петю Ростова. Если они умирали, то на мгновение, условно — как в опере, когда минуту назад застреленный Ленский выходит раскланиваться на авансцену. Настроение — задумчивое. Если долго смотреть в потолок, ангелов увидишь. Все религии родились на потолке. Задиристая проза Шкловского. Прописать себе самолечение. Перечитал «Женитьбу Фигаро». Наверное, это замечательно, но к интригам, даже самым искусным, я равнодушен. Только простота и глубина могут увлечь. «Придёшь?» Знак — не просительный, а вопросительный. Выкручивать слову руки. Не хватает пространства, людей, впечатлений... Счастья не хватает. Верно Стендаль сказал: «Надо быть дураком, чтобы в минуту счастья раскрывать книгу». Рифмы — провоцируют: Вместе с вами, дураками, Я читаю Мураками. Понятно, не дураки... во всяком случае, не все. Но не я же рифму придумал. Работать Чеховым в местной больнице. Лучшее, только лучшее! Пики срезать и оставлять себе. Знаете ли вы, дети, что такое «сагиттальный разрез»? Это термин анатомический: «Досадно и обидно было Лукоперу, что шесть его отличных богатырей побиты; он заскрежетал зубами, сел на своего коня и понесся во весь опор на Бову, устремив свое копье острием. Съехались богатыри и разом в одно время нанесли друг другу страшные удары, от которых искры посыпались из лат и вся окрестность дрогнула. Лукопер так сильно поразил Бову, что копье разлетелось вдребезги, но не могло, однако ж, пробить крепкого панциря. У Лукопера же от полученного им удара в грудь потемнело в глазах и руки опустились. Пользуясь этой счастливой минутой, наш юный витязь выхватил из ножен свой меч-кладенец, взмахнул им над головою своего противника и рассек ее вместе с туловищем до самой седельной подушки — и свалился Лукопер, мертвый, разрубленный пополам». («Сказка о славном и сильном богатыре Бове Королевиче и о прекрасной супруге его Дружневне». В кн.: Лубочная книга. М. 1990. С. 42.) Вот это разрезание пополам с показательной целью и есть «сагиттальный разрез».
Не говоря о тягостном движении пушкинской мелодрамы, там есть психологические казусы, например: жүктеу/скачать 1.65 Mb. Достарыңызбен бөлісу:
|