"ПАМЯТИ ДЕЖНЕВА
Крест сей воздвигнут во присутствии Приамурского Генерал
Губернатора Генерала Унтербергер командою военного
транспорта "Шилка" под руководством командира капитана
2 ранга Пелль и офицеров судна
1 сентября 1910 года
Мореплаватели приглашаются поддерживать этот памятник"
Подобная же надпись выбита ниже на английском языке.
- Так что же, товарищи мореплаватели, не поддерживаете памятник? - спросил Глеб. - Доска в школе, а памятника вообще не видно.
- Старики завалили, еще давно, - ответил учитель. - Китов, говорят, пугает. А доску я забрал, чтобы совсем не потерялась.
- Пойдемте посмотрим, - предложил Глеб.
Учитель повел уэленцев к прибрежной возвышенности. Тут на склоне, возле выхода коренных гранитов, полулежал на боку массивный деревянный крест длиною метров двенадцать...
Пожилые науканцы еще хорошо помнили, как в конце августа 1910 года к мысу Дежнева подошло большое судно. Охотник эскимос Напасак сразу же направился туда на своей байдаре. Вернувшись, сказал, что таньги просят помочь перевезти на берег деревянные столбы.
Мигом к пароходу отправилось несколько больших байдар. Моряки стали спускать с палубы в воду длинные, хорошо выструганные брусья. Эскимосы буксировали их к мысу.
Брусья были частями креста, который команда транспорта "Шилка" решила поставить казаку Семену Дежневу. Транспорт совершал патрульный поход вдоль всего северо-восточного побережья России до Чукотки. Мысль о памятнике возникла в пути.
- Два с половиной столетия прошло, как Дежнев обогнул Чукотский нос, - говорили моряки. - А его имя на карте - мыс Дежнева - появилось всего лишь двенадцать лет назад...
- Даже могила неизвестна, хоть умер в Москве...
Корабль задержался в Императорской гавани (ныне Советская) . Погрузили на борт два десятка стволов лиственницы и сразу же взялись за их обработку. Во время стоянки в Петропавловске-Камчатском крест был окончательно достроен. Его оставалось только собрать. Но это оказалось сложным: монумент из сырой древесины получился очень тяжел. Чтобы перенести один лишь столб, потребовалось сорок человек!..
Науканцы, увидев, что русские собираются восстановить крест, сбежались на берег. Среди них и Напасак и старик-силач Коол, с сыном которого вчера боролся Травин. Старый Коол сказал, что он сам тащил сюда, к памятнику, связку железного троса.
- Из русских никто не мог поднять, - похвалился он. - Семь пудов, говорили.
- Тут еще каменные ступени были, - вспомнили другие.
- Таньги "ура" кричали, всем науканцам давали подарки, - сказал Напасак. - Велели крест беречь...
- Его уже однажды поднимали, - включился в беседу русский старожил. - В 1913 году. Заходили корабли "Вайгач" и "Таймыр" - плыли из Владивостока на север.
"Вайгач"? - И Глеб вспомнил начальника Карской экспедиции Евгенова. - Он ведь как раз тогда на "Вайгаче" служил. "Опять наши пути сошлись, Николай Иванович..."
Эскимосы и уэленские гости деятельно работали. Когда все было готово, одни по команде Глеба ухватились за железные оттяжки, другие подперли ствол, и крест под известное "я раз - взяли!" начал выравниваться, пока не встал в гнезде вертикально, темный, местами растрескавшийся, но все еще крепкий.
Оттерли до блеска и прибили у самого основания медную доску с надписью, на макушке перед подъемом укрепили свинцовый шар.
Надо сообщить о памятнике в Петропавловск Новограбленову, - заметил Подкорытов на обратном пути.
- И вы знаете Прокопия Трифоновича? - удивился Глеб.
- Как же. Мы члены окружного краеведческого общества. Чукотка-то входит в Камчатский округ. Недавно по его просьбе отправили в Петропавловский музей гербарий, чучела птиц, костяные изделия, - принялась перечислять Ася.
Глеб поселился у Подкорытова. Председатель Северного туземного районного исполнительного комитета народов чукчей - так торжественно назывался этот советский орган - занимал в исполкоме крохотную комнатку. В ней стояли стол, сколоченный из ящиков, и еще один ящик, заменявший стул. На стене портрет Ленина и прибита красная звезда...
Травин зашел на радиостанцию и попросил передать радиограмму в Петропавловск. Начальник вместо ответа показал на мачту. Там на клотике болтался обрывок антенны.
- Я немного разбираюсь в радиопроводке, - заметил Травин, оценивая взглядом высоту раскачивавшейся на ветру деревянной мачты. - Если не возражаете, попробую починить.
- Учтите, другие уже пробовали, - заметил связист, подавая монтерский широкий пояс.
Трудности начались, когда Глеб поднялся на середину мачты. С северной стороны она оказалась обледенелой, а с южной - мокрой и скользкой. Наконец, коснулся клотика. Радист увековечил это, так сказать, достижение на фотопленку.
В Петропавловск полетела радиограмма: "Путешествие вокруг СССР закончено. Глеб Травин".
Последний рейс "Чукотки"
В середине августа к Уэленской косе подплыло с запада несколько байдар. На берег вышло два десятка русских. Впереди шел высокий светловолосый мужчина в морской фуражке. Воротник кожаного полупальто поднят, руки засунуты глубоко в карманы.
Глеб, который вместе с другими жителями поселка выбежал навстречу, удивленно остановился. В высоком человеке он узнал капитана шхуны "Чукотка", на которой когда-то плыл из Усть-Камчатска в Петропавловск.
Две недели назад на рейде Уэлена останавливался пароход "Лейтенант Шмидт", следовавший с пароходом "Колыма" в Якутию. Глеб побывал на нем и слыхал разговор, что и "Чукотка" сейчас идет в Чаунскую губу, а затем направится еще на остров Врангеля. И вот столь неожиданно капитан шхуны здесь.
- Раздавило льдами вблизи Ванкарема – брошенная кем-то фраза все разъяснила: прибыла команда погибшей "Чукотки".
"Петропавловск-Камчатский.
Правлению Акционерного Камчатского Общества (АКО).
Из Уэлена по радио.
...Борьба со стихией оказалась невозможной. Шесть суток сверхчеловеческих усилий спасти судно и груз вконец измотали силы экипажа. Единственное средство спасения судна - вывести его изо льдов буксиром на чистую воду. Но "Колыма" при попытке подойти к "Чукотке" сама получила большие повреждения. Дальнейшее продвижение в крепких льдах для "Колымы" было крайне опасно. Не имея возможности надеяться на буксир, рискуя остановкой насоса, откачивающего воду, после чего судно неминуемо пошло бы ко дну, решили перейти, спасая пассажиров и личный состав, на "Колыму". Договариваемся с якутским правительством снабдить северное побережье товарами Якутторга, находящимися на "Колыме".
Начальник экспедиции Дьяков, капитан "Чукотки" Фонарев".
Моряков расселили в школе и в помещении райисполкома. В комнате Подкорытова прибавилось еще два жильца - судовой врач с "Чукотки" Николай Макаров и капитан Георгий Иванович Фонарев. В первый же вечер они рассказали подробности о кораблекрушении.
Шхуна вышла в рейс в начале июля из Владивостока. На ней были грузы для факторий полуострова. Конечный пункт - Певек, где работал знакомый Глебу скрипач Семенов. К селению Ванкарем - девять яранг и фактория - доплыли благополучно. Выгрузили что полагалось и пошли через льды дальше на северо-запад. Начались жестокие ветры, следом передвижки льдов, их торошение. Разводья сомкнулись, и шхуна оказалась, как орех в клещах. Сжало так, что дополнительная дубовая обшивка стала расходиться. В корпусе появились трещины. Образовалась течь.
О несчастье сразу же сообщили по радио на "Колыму" и "Лейтенант Шмидт". Суда находились неподалеку, в десяти - двенадцати километрах. Но тщетно они пытались пробиться к "Чукотке". А с нее шли все новые и новые невеселые сообщения: "Лед свернул руль"... "Потеряли винт"... "Погнуло гребной вал"... и, наконец, "Шхуна накренилась"...
Команда "Чукотки" самоотверженно билась за спасение судна, но оставаться на нем было уже опасно. На корме раздались выстрелы.
- ...Я приказал застрелить коров, - заканчивал рассказ Фонарев, - которых везли с собой на мясо. И через несколько минут стали высаживаться на лед. "Колыма" была на виду, но не могла к нам приблизиться и встала в двух с половиной - трех милях. На нее мы и направились. Было по-настоящему трудно. Лед в трещинах, сверху раскис. Мы пробирались восемь часов. Во время перехода один матрос умер от разрыва сердца. У кромки уже ждала шлюпка, которую послал с "Колымы" капитан Дмитрий Никанорович Сергиевский. Команду подобрали и переправили на борт. Судно повернуло к берегу. Высадили всех у Ванкарема. На мысу мы похоронили нашего товарища, сложили над ним гурий. Достали у чукчей байдары и отправились, спрямляя путь, на остров Колючин, а от него снова к берегу. Тут прихватил ветер, и байдары стало заливать. Команда шапками вычерпывала воду. До земли все же добрались. Хоть и не было сухой нитки на теле, но живые. Двинулись на мыс Сердце-Камень. Нас хорошо встретил безрукий Воол. Он помог достать байдары, на которых мы переправились в Уэлен. Этот переход прошел, к счастью, уже без приключений...
- "Чукотка" погружалась медленно, тонула на глазах, - задумчиво добавил капитан. - Я ее сфотографировал на прощание. Обидно: в прошлом году до Чаунской свободно дошли, а нынче вот... И на Врангель не завезли угля, а его всего десяток тони осталось.
Молодежь поселка решила в честь успешного завершения похода Глеба Травина установить памятный знак. Место выбрали на высокой сопке вблизи Уэлена. Там возвышается большой пирамидальный камень, с которого видно Чукотское море и пролив Беринга. Затащили чугунную станину, закрепили ее. В основание наглухо вмонтировали снарядную гильзу с флагом из оцинкованного железа. На снаряде выбили зубилом:
Достарыңызбен бөлісу: |
