Алексей Головнин

XXI

А не сорокы втроскоташа:

на следу Игореве ездитъ Гзакъ съ Кончакомъ.

Тогда врани не граахуть,

сорокы не троскоташа,

полозие ползоша только.

Дятлове тектомъ путь къ реце кажутъ,

соловии веселыми песньми светъ поведаютъ.
Млъвитъ Гза къ Кончакови:

«Аже соколъ къ гнезду летитъ,

Соколича ростреляеве своими злачеными стрелами».

Рече Кончакъ ко Гзе:

«Аже соколъ къ гнезду летитъ,

⁴⁸⁰ а ве соколца опутаеве красною дивицею».

И рече Гзакъ къ Кончакови:

«Аще его опутаеве красною девицею,

ни нама будетъ сокольца,

ни нама красны девице,

то почнутъ наю птици бити въ поле

Половецкомъ!»

а не сорокы втроскоташа. На слЂду Игоре†Ђздитъ Гзакъ съ Кончакомъ. Тогда врани не граахуть, галици помлъкоша…
В общественно-политическом плане елагинские ложи 1770-х годов представляли собой умеренно-либеральное направление в русском масонстве. Консервативная линия обозначилась в нем не ранее начала уже следующего десятилетия. Это были ложи так называемой шведской рыцарской системы и розенкрейцеры. Что же касается елагинских лож, то они работали на основании своего устава «Права, преимущества и обряды Главной провинциальной ложи». Всего под ее управлением в первой половине 70-х годов XVIII века насчитывалось 14 лож: «Муз» (мастер И. П. Елагин), «Урании» (мастер В. И. Лукин), «Беллоны» (И. В. Несвицкий), «Астреи» (Я. Ф. Дубянский), «Марса» (Яссы, мастер П. И. Мелиссино), «Минервы» (барон Гартенберг), а также «Скромности» (Санкт-Петербург), «Клио» (Москва), «Талии» (Москва-Полоцк), «Равенства» (Москва-Петербург), «Екатерины» и «Трех подпор» (Архангельск), «Эрато» (Петербург) и ложа под управлением Р. И. Воронцова во Владимире. В одну из петербургских лож елагинского союза – «Астрею» – вступил в 1775 году известный впоследствии просветитель и масон Николай Иванович Новиков.

Общее число членов елагинских лож едва ли превышало, согласно современным оценкам, 400 человек.

Все обряды и ритуал, которых придерживались братья елагинских лож, были заимствованы из Англии. Сам И. П. Елагин, как уже отмечалось, ежегодно посылал в Лондон свои отчеты великому гроссмейстеру Великой ложи Англии и вступительные взносы. Устав союза исходил из масонской конституции Джеймса Андерсона.

Но сколько-нибудь серьезной работы в ложах И. П. Елагина все же не велось.

Как вспоминал позже Н. И. Новиков, «собирались, принимали, ужинали и веселились; принимали всякого без разбору, говорили много, а знали мало».

К такому же выводу пришел в свое время и Г. В. Вернадский, по заключению которого елагинские ложи зачастую играли роль своеобразных дворянских клубов этого времени.

Состоя с молодых лет в масонской ложе, с на­чала 1770-х гг. возглавлял объединенные и реорганизованные им русские масонские ложи, создав так наз. Елагинскую систему масонства; стал Ве­ликим наместным мастером Русской провинци­альной ложи (1772), руководил также ложей «Де­вять муз» в СПб. В 1784 деятельность лож по его приказу была прекращена, а в 1786 он создал так наз. 2-й Елагинский союз и стал гроссмейстером «Высокого капитула» (1787); Масонская деятель­ность Е. вызвала охлаждение к нему имп. Екатерины II. Самому Е. масонство казалось сред­ством избежать влияния на общество деистичес­кой французской философии. Скончался в СПб на 68-м году жизни.

Выдающиеся сановники.»)

И в это-то время проповедники нравственности христи­анской, мартинисты подвергались преследованиям.

(В. Даль, Толковый словарь, т. III, стр. 543.)

Теперь все лучшие умы стоят под знаменами властите­лей и готовы только способствовать успехам настоящего порядка вещей, не думая о новостях. Никогда согласие их не бывало столь явным, искренним и надежным.

С другой стороны, правительства чувствуют важность сего союза и общего мнения, нужду в любви народной, необходимость истребить злоупотребления. Почти на всех тронах Европы видим юных государей, деятельных и рев­ностных к общему благу. Революция была злословием свободы: правительства, не хвалясь именем, дозволяют гражданам пользоваться всеми ее выгодами, согласными с основанием и порядком общества. Революция обещала равенство состояний: государи вместо сей химеры стара­ются, чтобы гражданин во всяком состоянии мог быть доволен; чтобы никоторое не было презрительным или угнетенным. Будем справедливы: где теперь добрый чело­век не может наслаждаться безопасностию? Свирепствует ли где-нибудь тиранство в Европе, если исключим Турцию? Не везде ли обещают наукам покровительство? Не везде ли начальства желают способствовать успехам воспитания и просвещения, которое есть не только источник многих удовольствий в жизни, но и самой благородной нравствен­ности; которое образует мудрых министров, достойных орудий правосудия, сынов отечества в семействах, рождая чувства патриотизма, чести, народной гордости; и без которого люди служат только одному идолу подлой коры­сти. Государи, вместо того чтобы осуждать рассудок на безмолвие, склоняют его на свою сторону. Будучи, так сказать, вне обыкновенной гражданской сферы, вознесен­ные выше всех низких побуждений эгоизма, которые делают людей несправедливыми и даже злыми; наконец, имея все, они должны и могут чувствовать только одну потребность: благотворить и, смотря на всякого граждани­на, думать: «Я заслужил любовь его!»

В самой литературе, которая столь сильно действует на умы, видим мы полезное следствие революции. Прежде сей эпохи всякая дерзкая книга была модною: ныне, напротив того, писатели боятся оскорбить нравственность, ибо перед всяким жива картина бедствий, произведенных во Фран­ции развратом; даже в самых дурных романах соблюдается какая-то благопристойность и уважение к святыне нравов: ибо сего требует счастливое расположение умов и сердец. Вольтер не мог бы ныне прославиться некоторыми на­смешками, Буланже – педантством, Ламетри – безуми­ем. Литература, более нежели когда-нибудь способствуя истинному просвещению, обратилась ныне к утверждению всех общественных связей.

и желания нынешнего времени.

Политическая статья из «Вестника Европы». 1802)
а не сорокы втроскоташа…
СОРОКА ж. (отъ стрекотать? отъ строкатый, пестрый?) птица Corvus pica. || ^* Болтливый человЂкъ, особн. женщина, пустоплетъ.
(В. Даль, Толковый словарь, т. IV, стр. 274.)
ФРАК или ФРОК – род сюртука с вырезанными спереди полами и длинны­ми фалдами. Появился в Англии, как одежда для верховой езды. Свое про­исхождение ведет от воен­ной формы XVIII века. Ка­валеристы в то время при езде заворачивали и скалы­вали сзади передние полы кафтанов. Благодаря цвет­ной подкладке одежда вы­глядела очень живописной, это способствовало ее рас­пространению в других войсках, в частности в пехо­те. В середине века штат­ские и чиновники, подражая военным, тоже начали но­сить кафтан с обрезанны­ми передними полами. Так появился фрак. Шили его из сукна, без всяких укра­шений. Раньше всего фрак начали носить в Англии, ее колониях, в Северной Аме­рике, а к концу столетия – во всех европейских странах. В Германии фрак стал популярным благодаря гетевскому Вертеру. «Он ле­жал, обессилев, на спине, головой к окну, одетый в сапогах, в синий фрак и желтый жилет». («Страда­ния молодого Вертера»). Вертеру старались подра­жать, его костюм был лю­бимым костюмом молоде­жи.

……..

Цвет форменного фрака зависел от цвета, присвоен­ного тому или иному ве­домству. Министерство про­свещения носило сине-голубые суконные фраки с темно-синими бархатными воротниками.

В России фрак появился в начале семидесятых годов XVIII века, в конце века, как и в других странах, он начинает заменять в дневном костюме кафтан.
(ст. «Из истории костюма», ж-л «Наука и жизнь», № 11, 1985.)
При сих докладах и представлениях в Зимнем и в Таврическом дворцах военные чины были в мундирах со шпагами и в башмаках, в праздники же в сапогах, а статские в будничные дни в простых француз­ских кафтанах и в башмаках, а в праздничные дни в парадных платьях. Но в Царском Селе в будничные дни как военные, так и статские, носили фраки и только в праздники надевали первые мундиры, а последние французские кафтаны со шпагами.
(Воспоминания и дневники Адриана Моисеевича Грибовского,

статс-секретаря императрицы Екатерины Великой.)

Во младенчестве и отрочестве не отягощал я рассудка вашего готовыми размышлениями или мыслями чуждыми, не отягощал памяти вашей излишними предметами. Но, предложив вам пути к познаниям, с тех пор, как начали ра­зума своего ощущати силы, сами шествуете к отверстой вам стезе. Познания ваши тем основательнее, что вы их приоб­рели не твердя, как то говорят по пословице, как сорока Якова. Следуя сему правилу, доколе силы разума не были в вас действующи, не предлагал я вам понятия о всевышнем существе и еще менее об откровении. Ибо то, что бы вы по­знали прежде, нежели были разумны, было бы в вас пред­рассудок и рассуждению бы мешало. Когда же я узрел, что вы в суждениях ваших вождаетесь рассудком, то предло­жил вам связь понятий, ведущих к познанию бога; уверен во внутренности сердца моего, что всещедрому отцу прият­нее зрети две непорочные души, в коих светильник позна­ний не предрассудком возжигается, но что они сами возно­сятся к начальному огню на возгорение.

гл. Хотилов, Проект в будущем)

Как после жестокой бури взор наш с горестным любо­пытством примечает знаки опустошений ее, так мы вспоми­наем теперь, что была Европа; сравниваем настоящее с прошедшим и удивляемся великим политическим измене­ниям сего десятилетия. Целые области совсем исчезли. Где Польша? ^* Где Венеция? Где многие княжества в Германии и в Италии? Сего мало: надобно, чтобы и в Африке отдались громы французской революции, – где славные египетские беи и древние мамелюки? Новые области явились в Европе: здесь воскресло древнее имя и царство Этрурии; тут Ломбардия превратилась в Чизальпинскую республику; на островах Средиземного моря образовалась новая Иония. Границы государств переместились, и авторы географиче­ских карт должны снова начать свою работу.

_______

* Без французских новостей она не вздумала бы переменить своего направления и не раздражила бы России варшавским кровопролитием: следственно, Польша была также жертвою французской революции. _______
(Н. М. Карамзин. Всеобщее обозрение.

Политическая статья из «Вестника Европы». 1802)

Литературная деятельность X. началась в 1762 г., когда был напечатан его перевод с французского: «Похождения Неоптолема, сына Ахиллесова». В журнале «Всякая всячина» X. поместил несколько статей без подписи и, между прочим, письмо за подписью «Девица», в котором нападает на Лукина, напечатавшего в 1768 г. «Тесть и зять», соч. Колле, и «Разумный вертопрах» Баусси. Об этом письме, а также и других своих произведениях X. с большой похвалой отзывается в журнале «И то и се».

извлечение из статьи «Храповицкий А. В.»)

«Александр Васильевич Храповицкий, туч­ный собою, имел нрав гибкий, вкрадчивый и должен стоять наряду с утонченными придвор­ными: он умел ладить с Вяземским и Безбородкою; познакомился у Завадовского с Мамоно­вым, прежде нежели последний вошел в силу; был дружен с любимым камердинером госуда­рыни, Зотовым, известным более под именем Захара, который передавал ему самые тайные разговоры.

Императрица Екатерина II говорила о Храповицком: «что она руку свою даст на сожжение в том, что он не берет взяток»; называла его «ум­ником», – писал Д. Н. Бантыш-Каменский. – Уверяют, будто он при всех своих достоинствах имел одинаковую слабость с бессмертным ли­риком нашим Ломоносовым, только предавал­ся оной ложась спать, в надежде, что не будет приглашен во дворец. Донесли о том государы­не: она послала за Храповицким поздно вече­ром. Храповицкий нашелся: немедленно велел себе пустить кровь из руки и явился перед госу­дарынею в совершенно трезвом виде».
(В. И. Федорченко. «Императорский дом.

Выдающиеся сановники.»)

«Граф Северный, кроме большого ума, дарований и рассу­дительности, обладает талантом верно постигать идеи и предме­ты и быстро обнимать все их стороны и обстоятельства. Из всех его речей видно, что он исполнен желанием добра <...>.

В его образе мыслей видна энергия. Мне он кажется очень твердым и решительным, когда остановится на чем-нибудь, и, конечно, он не принадлежит к числу тех людей, которые позволили бы кому бы то ни было управлять собою. Вообще он, кажется, <...> будет строг, склонен к порядку, безусловной дис­циплине, соблюдению установленных правил и точности. В разговорах своих он ни разу и ни в чем не касался своего по­ложения и императрицы, но не скрыл от меня, что не одобря­ет всех обширных проектов и нововведений в России, которые в действительности впоследствии оказываются имеющими бо­лее пышности и названия, чем истинной прочности <...>. Упо­миная о планах императрицы относительно увеличения русских владений насчет Турции и основания империи в Константино­поле, он не скрыл от меня своего неодобрения этому проекту и вообще всякому плану увеличения монархии, уже и без того очень обширной и требующей заботы о внутренних делах. По его мнению, следует оставить в стороне все эти бесполезные мечты о завоеваниях, которые служат лишь к приобретению славы, не доставляя действительных выгод, а, напротив, ослаб­ляя еще более государство <...>. Постоянно тревожила их участь их писем, и граф всегда думал, что их вскрывали и чи­тали в Мантуе <...>. Они были очень обеспокоены тем, что со времени их отъезда из Вены не получали более писем от графа Панина, хотя писали ему каждую почту <...>. – Пребывание в Вене очень понравилось графине; что же касается графа, он не скрыл, что был доволен выездом оттуда и желал бы поскорее вернуться домой <...>. По этому случаю я должен предупредить тебя, что, рассуждая о делах, граф Северный <...> разгорячился и кончил, сказав, что мне, вероятно, известно, кто из петер­бургских должностных лиц куплен венским двором, что это мерзко, но что известны все подробности, сколько, когда и что именно получил каждый. Когда я начал его уверять, что ниче­го об этом не знаю, он отвечал:

– Так я знаю и могу назвать вам их имена. Это князь По­темкин, статс-секретарь императрицы Безбородко, первый член иностранной коллегии Бакунин, оба графа Воронцовы, Семен и Александр, и Морков, теперь посланник в Голландии. Я вам называю их: я буду доволен, если узнают, что мне известно, кто они такие, и лишь только я буду иметь власть, я их отстегаю (je les ferai ausruthen), уничтожу и выгоню. – Графиня подтверди­ла мне то же самое <...>.

Серия «Жизнь Замечательных Людей»,

Москва, изд. «Молодая Гвардия», 2003)
… то почнутъ наю птици бити въ полЂ Половецкомъ.
В 1796 г. законный монарх, как отмечалось, берет власть «штурмом», насилием, употребляя почти забы­тые методы опалы, ареста, шельмования. Увеличение в 7 раз дел Тайной экспедиции – только один из приз­наков периода переворотов. Министр, губернатор, ге­нерал при Павле редко уходит на покой безопально. Суворов отставлен и фактически под арестом. Зубовы свергнуты и заперты в поместьях под надзором властей.

«Куракины завладевают местами», – коротко описывает состояние дел в конце 1796 г. внимательный и просвещенный наблюдатель Сергей Петрович Румян­цев. «Клан Куракиных» выдвигает на важнейшие посты своих людей, опирается на фаворитку Павла Нелидову.

Поскольку самим Павлом и многими его современ­никами 7 ноября 1796 г. так и рассматривалось как контрпереворот по отношению к 1762 г., торжественное перехоронение Петра III было естественным, централь­ным действием этого контрпереворота (так же как уни­жения Алексея Орлова, одного из убийц Петра III, которому приказано сопровождать похоронную про­цессию).

Однако взаимосвязь двух разделенных третью века событий настолько бросалась в глаза, что оборачивалась уж против Павла: если он сам «возрожденный Петр III», то ему грозит возрожденный 1762-й, и незадолго до гибели встревоженный Павел воскликнет: «Хотят пов­торить 1762 год».

Изучая далее хронику павловского царствования, мы ясно видим несколько «малых переворотов», сход­ных с теми, что не раз происходили, «вошли в обычай» до 1762 г.; громоносные и быстрые перемены важных лиц в 1796 – 1801 гг. – запоздалая, но явная парал­лель к прежним «арестно-опальным» отставкам Меншикова, Лестока, Бестужева и др.

Первый «малый переворот» после воцарения Павла состоялся летом 1797 г. во время коронации.

С. П. Румянцев конспективно записывает главное: «1797... Любовь императора к г-же Нелидовой пре­кращается. – Неприятное положение императрицы. – Коронация в Москве доставляет императору случай воспользоваться красавицами, спешившими ему пон­равиться. – Он останавливается на дочери Лопухина. – Отец едет с нею в Петербург. Его производство в гене­рал-прокуроры. – Его старинные связи с Безбородкой восстанавливают кредит последнего».

Обычная куртуазная интрига имела немалые поли­тические последствия. За сравнительно мелкую про­винность брат старинного друга царя Алексей Ку­ракин после полугодового фавора «с треском» и опа­лою сходит с политической сцены, лишен должности генерал-прокурора. Отходит в тень и влиятельная фа­воритка Нелидова, которой, например, за содействие в заключении русско-английского торгового договора было выдано английским послом Витвортом 30 тыс. руб. (дело было 27 февраля 1797 г., незадолго до «малого пе­реворота»).

«Отставка» Нелидовой повлекла за собою уход ее родственника санкт-петербургского генерал-губерна­тора Буксгевдена, и на его месте в 1798 г. появляется Пален. Как видим, и он «продукт» той интриги. Снова усиливается Ростопчин...

Клан Куракиных – Нелидовой сменяется партией Лопухиных и связанных с ними лиц.

Переворот 1797 г. был совершен (как почти все по­следующие) при активном участии бессменного фаво­рита, бывшего царского камердинера и брадобрея Ива­на Павловича Кутайсова, который (по свидетельству многознающей В. Н. Головиной) «сговорился с маче­хой девицы Лопухиной Екатериной Николаевной, урож­денной Шетневой, и ее любовником Федором Петрови­чем Уваровым (в недалеком будущем видным деятелем последнего заговора).

Косвенным результатом «лопухинского переворота» была не только перемена фаворитов, но и резкое ослаб­ление политической роли императрицы (особенно близ­кой в последние месяцы с Куракиными и Нелидовой).

Вслед за первым, «малым заговором» последовали новые. В начале 1799 г. обрывается карьера канцлера Безбородки, по всей видимости назревал новый «ми­кропереворот», но канцлер успел умереть до изгнания. Известно по многим источникам, что на похоронах Безбородки (которому царь был несомненно многим обязан в первые часы и дни правления) он был подчер­кнуто равнодушен; когда Павлу выразили скорбь в связи с потерей опытнейшего государственного чело­века, он будто бы отвечал: «У меня все безбородки».

Место Безбородки занимает все возвышающийся Федор Ростопчин: 22 февраля 1799 г. его делают гра­фом, 31 мая ставят во главе почтового департамента (оставляя и прежние должности), 29 июня дают орден св. Андрея Первозванного, а 25 сентября назначают «первым присутствующим иностранной коллегии».

Резкая отставка 7 июля 1799 г. второго павловского генерал-прокурора П. В. Лопухина, отца фаворитки; через полгода, 8 февраля 1800 г., увольнение от службы третьего, наиболее честного генерал-прокурора Беклешова и замена его П. X. Обольяниновым; немилости­вая, «опальная» отставка влиятельнейшего дипломата Семена Воронцова весной 1800 г.; сокрушительное изгнание – фактический арест – вице-канцлера Панина в конце 1800 г.; дело государственного казначея Василь­ева, тоже в конце 1800 г.; наконец, опала и изгнание но­вого канцлера Ростопчина за 18 дней до гибели Пав­ла – все это только наиболее крупные из «малых пере­воротов»... Все это повторялось эхом в губерниях. Значительная часть екатерининских губернаторов была «свергнута», да и административная карта перекроена (вместо 51 осталось 44 губернии).
(Н. Я. Эйдельман. Грань веков.)
Ожидалось, как уже отмечалось, что император разрешит возобновить прерванные ранее масонские работы. Однако этого так и не произошло. Причина, очевидно, в том, что среди ближайшего окружения Павла, наряду с ревностными масонами (Н. В. Репнин, А. Б. Куракин, Г. П. Гагарин) оказалось немало и противников их: А. А. Аракчеев, И. П. Кутайсов, Ф. В. Ростопчин. Последний, в частности, воспользовался своей близостью к императору и сообщил ему об одном масонском ужине начала 90-х гг., когда братья-масоны якобы бросали жребий, кому убить императрицу Екатерину II ^*. Разговор этот неприятно поразил впечатлительного Павла I. Но по большому счету, дело здесь было все же не столько в посторонних влияниях на Павла I, сколько в его принципиальной позиции. При всей несомненной симпатии к масонам, учение их устроить Павла Петровича как самодержавного государя едва ли могло как противное «началам абсолют-ной его власти» и излюбленному им полицейскому характеру государственной жизни, - считал Е. С. Шумигорский. Хорошо знакомый с масонским учением, Павел I, по его словам, еще будучи наследником возненавидел в их деятельности «проявление общественной силы, независимой

от верховного правительства». Трудно не согласиться с этим мнением.

________

* По словам графа Ростопчина: «…30 человек бросало жребий, кому зарезать Императрицу и жребий пал на Лопухина». _________

* * *
Рекъ Боянъ и Ходына Святъславль,

песнотворца стараго времени –

Ярославля, Ольгова, коганя хоти:

«Тяжко ти голове кроме плечю,

⁴⁹⁰ зло ти телу кроме головы» –

Руской земли безъ Игоря.

Игорь князь въ Руской земли.

Девици поютъ на Дунаи, –

вьются голоси чрезъ море до Киева.

Игорь едетъ по Боричеву къ святей богородици

Пирогощей.

Страны ради, гради весели.
Певше песнь старымъ княземъ, а потомъ молодымъ

пети:

Владимиру Игоревичу!»

Здрави князи и дружина,

побарая за христьяны на поганыя плъки!

Княземъ слава а дружине!
Аминь.

Исступивший на то время из ума писал те дерзкие слова…
Рукопись «Слова»-исповеди, старые словесы которой были любовно переписаны самим же Автором старинным полууставом XV века, не была предназначена для чужих глаз. Она была включена и переплетена им же с другими историческими документами в единый сборник «Хронограф», и некоторое время пролежала в архиве-библиотеке Автора, увлеченного созданием другого произведения, прогремевшего на всю Россию. Однако ход дальнейших событий приводит к тому, что «Слово» попадает в чужие руки. Как это случилось?

Автор был арестован 30 июня 1790 года, затем суд и ссылка в Сибирь. Часть его бумаг изъята в ходе следствия, часть рукописного исторического наследия Автора попадет в дальнейшем в руки друга – графа А. Р. Воронцова (т. н. Воронцовский архив), а обширная библиотека, содержащая, в основном книги, по вопросам права, останется во владении близких людей: Елизаветы Васильевны (вступившей с ним в гражданский брак сестры его покойной супруги) и его сыновей от Анны Васильевны Рубановской.

По признанию самого Леклерка, значительною долею своих исторических сведений он обязан историку России кн. М. М. Щербатову. Поэтому понятно, что Б., обличая и порицая французского писателя, задевал и снабжавшего его материалами и как бы руководствовавшего его работами кн. Щербатова. Намеки Б., вовсе не отличавшегося сдержанностью, были до того прозрачны, что Щербатов не выдержал и напечатал в виде письма к приятелю свое оправдание («Письмо князя Щербатова, сочинителя российской истории, к одному его приятелю на некоторые сокрытые и явные охуления, учиненные его истории от г. генерал-майора Болтина, творца «Примечаний на Историю древния и нынешния России г. Леклерка» (СПб., 1789). Б. немедленно написал резкую отповедь, изданную под названием «Ответ на письмо князя Щербатова, сочинителя российской истории» (СПб., 1789). Ответом этим, хотя и весьма пространным, Б. не ограничился: он начал перебирать все свидетельства Щербатова, всю его историю, и плодом этой работы были «Критические примечания на историю кн. Щербатова» (2 части), вышедшие в свет уже по смерти обоих писателей, в 1793 – 94 гг. Исторический труд кн. Щербатова рассмотрен Б. так же подробно и внимательно, как и многотомная история России Леклерка. При этом Б. обнаружил ту же критическую пытливость, ту же научную требовательность и то же неистощимое остроумие; книга Щербатова подверглась не только суду, но в той же мере и осуждению беспощадного критика.

Отличительными чертами Б. как писателя служат уважение к факту, строгая правдивость, неуклонное стремление к истине. От историка он прежде всего требовал правды, отвергая все ложное, сомнительное и недостоверное. Его критические работы в области русской истории отличаются строгою последовательностью, единством приемов и выдержанностью основной мысли; при этом он избегает произвольных обобщений и делает выводы только на основании самого точного и подробного анализа данных. Научная деятельность Б. оставила глубокий след в нашей литературе. Его исторические разыскания, взгляды и выводы привлекали к себе вполне заслуженное внимание ученых писателей последующих поколений; мнения, им высказанные, не пропадали даром: они находили и горячих защитников, и строгих порицателей, тем более, что в своих исторических трудах он нередко затрагивает жгучие вопросы современности.
(Энциклопедия Ф. Брокгауза и И. Ефрона)
Почему Автор передал своё «Слово» историку Болтину? Вероятнее всего, побудительной причиной этого шага послужила случившаяся в то время полемика двух крупных российских историков – князя Щербатова и Болтина.
В 1789 г. Щербатов напечатал «Письмо к одному приятелю, в оправдание на некоторые скрытые и явные охуления, учиненные его истории от г. ген.-мaйopa Болтина», что вызвало ответ Болтина и отповедь, в свою очередь, Щербатова, напечатанную уже после его смерти, в 1792 г. Болтин указывал на ряд ошибок Щербатова: 1) в чтении летописи, вроде превращения «стяга» в «стог», «идти по нем» в «идти на помощь» и т. д. и 2) на полное незнакомство Щербатова с исторической этнографией и географией.
(Энциклопедия Ф. Брокгауза и И. Ефрона,

из ст. «Щербатов Михаил Михайлович»)

Будучи, по словам историка В. О. Ключевского, «типическим представителем образовавшегося в царствование Екатерины II кружка «любителей отечественной истории»», с 1775 Мусин-Пушкин начал собирание письменных и вещественных памятников истории России. Свою коллекцию он попол­нил летописями, актами, мемуарами и бумагами из собраний П. Н. Крекшина, В. Н. Татищева, Г. Р. Державина, А. А. Барсова. И. Н. Болтин пи­сал, что Мусин-Пушкин, «будучи крайней древностей на­ших любитель, великим трудом и иждивением, а больше по счастью, по пословице: на ловца и зверь бежит, собрал много книг, весьма редких и дос­тойных уважения от знающих в таких вещах цену». Сама имп. Екатерина II была знакома с его собра­нием и подарила ему несколько документов и ле­тописей, «кои самой ей читать было трудно».
(В. И. Федорченко. «Императорский дом.

Выдающиеся сановники.»)

Отроду ему 40 лет, из дворян, в службу вступил с мо­лодых лет ко двору пажем, а в 1766 году послан был на казенном коште в Лейпцигский университет для обучения, откуда возвратился в 1771 году. По возвращении в том же году определен в правительствующий сенат в должность протоколиста с чином титулярного советника. Из сената в 773 году взят был в штат его сиятельства графа Брюса обер-аудитором, а от него по случаю женитьбы в 775 году вышел в отставку с чином секунд-майора, а в 777 г. опре­делен в Коммерц-коллегию на место асессора, в 780 году определен, по именному указу, в помощь г. Далю к тамо­женным делам, в 782 году произведен в надворные совет­ники, а в 784-м в коллежские советники, а в марте месяце нынешнего года помещен на место советника таможенных дел. Орден святого равноапостольного князя Владимира 4-й степени пожалован ему в 785 году.

…….

Он же сам овдовел назад тому 6 лет. За ним была жена статского советника Рубановского дочь Анна; детей у него четверо: сыновья Василий 13-ти, Ни­колай 12-ти сержантами, а Павел по 7-му году фурьером в Измайловском полку; дочь Катерина по 8-му году. Соб­ственного недвижимого имения он не имеет, кроме куплен­ного на Петровском острову у вдовы барона Фридрихса места за 400 р. Дом, в коем он жительство имеет, что у Владимирской, достался по наследству от тестя его Ру­бановского детям, трем дочерям, в том числе часть при­надлежит и его покойной жене. Каменное и деревянное строение построено общим как его, так и своячин его коштом. К сему показанию Александр Николаев сын Ра­дищев руку приложил.

Окончательно «Слово» было завершено в 1785 году. В нем последовательно были отражены горькие события 1783 года, реалии следующего 1784-го (включая последнее значимое событие этого года, вызвавшее сочувствие Автора-вдовца – плач «Матери»-императрицы, утратившей, не сына, но юношу «Ростислава») и последнее, что случилось с Автором «Слова» уже в 1785 году – его скандальное коленонепреклонение при вручении ему Екатериной II ордена св. Владимира.

Там слава громкая с трубами смертных ждет,

Там гордость на полях кровавы лавры жнет,

Там злато, там пиры, там прелести плотския,

Но в вечный мрак ведут веселости такия.

Взгляни, о государь! На тесный путь Христов:

Он скользок; нет на нем ни злата, ни чинов,

Но в недра сам Господь идущаго приемлет…

Есть стадо малое у Пастыря сего,

Которое Творца и чувствует и внемлет;

Но весь отставший мир под тенью смерти дремлет.

третьему из­данию «Владимира»)

сентября 6 дня 1751 года говоренное.)

говоренное апреля 26 дня 1755 года.)

Сформулируем физико-политико-конспиративный закон Архимеда-Бояна-Автора: Имея точку опоры (голову с радикальными идеями) можно произвести переворот тяжкого тела (существующей политической системы), приложив к сему телу достаточно длинный рычаг (или крепкое плечо соратников – опять же, опоры для горячей головы). При слабости одного из звеньев, вся задуманная конструкция может разрушиться, что приведет к отделению головы от физического тела.

Со дня совершеннолетия Павла, Екатерина I чувствовала себя «неуютно» на русском троне, подозревая масонов-сторонников наследника, и в первую очередь московских мартинистов во главе с Новиковым, в заговоре и посягательстве на её самодержавство. Все эти годы, до своего смертного часа, императрица находилась под угрозой (реальной или мнимой) длительного перманентного заговора. Но, масоны не злоумышляли против Екатерины I – просто они считали, что Павел более достоин, чем его мать, занимать русский престол.

«Игорь князь» возвращается на Русскую землю… «Слово» имеет несколько натянутую оптимистическую концовку. Но, время лечит раны Автора. Погибшей дружине – Аминь! Он решает жить и продолжать начатое дело – борьбу с самодержавством и общественным беззаконием. Автор «Слова», преградиша поля великие, «вернулся» на Русь и будет писать следующую свою книгу – стрелу каленую, попавшую в предназначенную цель – более прозрачную и ясную для его современников, и потому более опасную для существующей деспотии, стоящей на крепостном рабстве, ненавистном Автору.

Анисимов Е. В. Россия в середине XVIII века. Борьба за наследие Петра. Москва, изд. «Мысль». 1986.

Введение …………………………………………………………………….1

Глава I ……………………………………………………………………….5

Глава II ……………………………………………………………………..27

Глава III …………………………………………………………………….34

Глава IV …………………………………………………………………….45

Глава V ……………………………………………………………………..57

Глава VI …………………………………………………………………….65

Глава VII …………………………………………………………………...75

Глава VIII …………………………………………………………………..81

Глава IX …………………………………………………………………….88

Глава X …………………………………………………………………….105

Глава XI ……………………………………………………………………111

Глава XII …………………………………………………………………..127

Глава XIII ………………………………………………………………….147

Глава XIV ………………………………………………………………….170

Глава XV …………………………………………………………………..181

Глава XVI ………………………………………………………………….199

Глава XVII …………………………………………………………………205

Глава XVIII ………………………………………………………………..218

Глава XIX ………………………………………………………………….233

Глава XX …………………………………………………………………..242

Глава XXI ………………………………………………………………….252

Источники и использованная литература ……………………………….265

© Составление электронной версии: Лонгинов Виктор Борисович, 2007.

© Лонгинов В. Б. Дизайн обложки, 2007.

Портрет А. Н. Радищева работы неизвестного художника. Конец XVIII в.

Текст «Слова», шрифт Б. В. Грозевского, Д. Н. Афанасьева и С. С. Чуракова.

Дополнения

Гумилев Л. Н. Из книги «Поиски вымышленного царства»,

Гл. «Трилистник мысленна древа» ^*
* Эта глава вызвала неистовую полемику, породила многочисленные рецензии, книги, комментарии, на время оказалась темой научно-патриотических сочинений. Книга Гумилева побудила к историографическому пересмотру многих уже ставших канонистическими утверждений науки. В этой связи следует сказать, что после перерыва возникла новая полемика о времени написания «Слова о полку Игореве». Историк А. Зимин, написав книгу, так и не смог ее опубликовать. Академики Б. Рыбаков, С. Тихвинский, В. Пашуто, профессора И. Петрушевский, И. Греков и многие другие подвергли Гумилева уничтожающей критике.

Были созданы беллетристические сочинения на тему «унижения Руси», виновником которого оказывался Гумилев. Предлагалось осудить сына белогвардейцев и самого по духу белогвардейца за его книгу и статьи. Подлил масло в огонь Олжас Сулейменов, написавший книгу с подчеркнуто степным кочевническим пафосом «Аз и Я», которую Гумилеву предложили осудить, но ученый не сделал этого, хотя и находил в ней фундаментальные ошибки.

Десять лет (1971 – 1982) тянулась «пора скандала» вокруг данной главы книги. Вся антигумилевская полемика ушла в песок, не достигнув научного эффекта. Проблема взаимоотношения Орды и Руси осталась открытой, как бы решенной, но не принятой. Время создания «Слова о полку Игореве» перестало обсуждаться. Лишь академик Лихачев в начале 1980 г. положительно отозвался о работах Гумилева.

С момента появления из мрака забвения «Слово о полку Игореве» (в дальнейшем – «Слово») начало вызывать споры. Сложились три точки зрения. Первая, господствующая ныне в литературоведении: «Слово» – памятник XII в., составленный современником, а возможно, даже участником описываемых в нем событий ¹. Вторая: «Слово» – подделка XVIII в., когда началось увлечение экзотикой древности. Эта концепция и в настоящее время не умерла и представлена работами французского слависта А. Мазона ² и советского историка А. А. Зимина ³, книга которого пока не опубликована и потому не может быть предметом обсуждения. Третья: «Слово» – памятник древнерусской литературы, но составлено после XII в. – мнение, выдвинутое Свенцицким и А. Вайяном ⁴, предложившими в качестве вероятной даты XV в., и Д. Н. Альшицем, относившим его к первой половине XIII в.

__________

¹ «Cлово о полку Игореве» – памятник XII в.

² Mazon A. Les bylines russes, а также статьи в «Revue des eludes slaves» 1938 – 1945.

³ Зимин А. А. Когда было написано «Слово». С. 135 – 152.

⁴ Свенцiцкий I. Русь i половцi..., Valllant A. Ges Chanls egigues..; Виноградов В. В. История литературного языка в изображении акад. А. А. Шахматова. С. 77. ___________

Мазон (Mazon) Андре (7.9.1881, Париж, — 13.7.1967, там же), французский филолог-славист, член Академии надписей и изящной словесности (1941). Учился в Сорбонне и Пражском университете. Преподавал в Харьковском университете (1905—08), профессор Страсбургского университета (1919—23), Коллеж де Франс (1924—51), работал в институте живых восточных языков (1909—1914), почётный президент института славянских исследований Парижского университета (1937—59), вице-председатель Международного комитета славистов (1958—67). Один из основателей и редактор «Revue des études slaves» (с 1921). Крупный исследователь русской классической литературы. М. опубликовал ценные материалы об А. С. Пушкине, М. Ю. Лермонтове, Н. В. Гоголе, И. А. Гончарове, И. С. Тургеневе, А. И. Герцене, Ф. М. Достоевском, Л. Н. Толстом и других. Изучал древнерусскую литературу («Слово о полку Игореве», «Задонщина» и др.). Гипотеза М. о том, что «Слово...» было создано не в 12 веке, а в 18 веке, подверглась убедительной критике ряда советских и зарубежных учёных. Известны труды М. по русской и чешской грамматике, морфологии русского глагола и другие. Член АН СССР (1928), Болгарской, Польской, Чехословацкой АН и других академий мира.

 

  Соч.: Вид в славянских языках. (Принципы и проблемы), перевод с французского, М., 1958; Lexique de la guerre et de la révolution en Russie (1914—1918), P., 1920; Emplois des aspects du verbe russe, P., 1914; Grammaire de la langue tcheque, P., 1921; Contes slaves de la Macedoine sudoccidentale, P., 1923; Manuscrits parisiens d’lvan Tourguénev, P., 1930; Le Slovo d’lgor, P., 1940; Grammaire de la langue russe, 3 éd., P., 1949.