Командующий восточными туменами Аттила продолжает поход

53.Командующий восточными туменами Аттила продолжает поход

Шаман Айбарс рассматривал собранные желуди, перебирал их пальцами и выкидывал некоторые прочь, они были уже внутри подгнившие и мягкие. Очищая оставшиеся желуди от грязи, он объяснял своим ученикам-знахарям:

– Гунны-сабиры издревле почитали дерево дуб. Оно является священным, наши предки там на реке Ээртыс хоронили под ним своих великих воинов-багатуров и поклонялись ему: складывали песни-олены и былины-бахи, сравнивали своих героев-баатуров с этим могучим деревом. Ведь наш великий небесный Тенгири-хан ниспослал нам именно это дерево как великий свой дар. Если возносить молитвы в дубовых лесах и рощах, то они очень скоро доходят до нашего ата Коко Тенгира и до нашей аны Умай. В годы джута наши предки высушивали у костров эти желуди, растирали их в муку, пекли из нее хлеб и варили кашу. Дуб хорошо годится для скорого изготовления лука. Правда, из него нельзя стрелять на дальние расстояния, как из трехсоставного с обязательной срединной частью из урючного дерева, но дубовый лук превосходно подходит как повседневное оружие пастухов и табунщиков, и в отличие от трехсоставного урючного лука, который изготовляется годами, лук из дубового дерева можно смастерить всего лишь за два-три месяца.

В это время прискакал, продираясь сквозь негустые, еще полуобнаженные ветви дубового леса, вестовой от второго гуннского хана Аттилы, который просил шамана-абу Айбарса незамедлительно прибыть к нему в каганскую палатку для вечернего ужина.

– Кроме того, дубовое дерево является незаменимым строительным материальном для решетчатых частей юрты, для изготовления из него цельной детской люльки-бешика. Тахтачи³⁷³ используют дуб для изготовления посуды. Кумыс, подержанный некоторое время в дубовом бокале, пьется лучше. Я же использую желуди как составной компонент целебной мази от рубленых ран, – и, этими словами завершив свое пояснение, пожилой шаман-знахарь взобрался на подведенного смирного буланого мерина.

В походном жилище хана левого крыла Аттилы шаман Айбарс застал, кроме хозяина, также пожилого славянского тамгастанабаши Дерябу и молодого помощника последнего, знающего многие языки купца Эскама, сына торгового старшины румийского галла Вариния Пизона и гуннки-сабирки Айхыс. Начальник гуннского таможенно-посольского ведомства и сопровождающий его грамотный помощник-каринжи только что вернулись из далекого дипломатического сапари в закавказские арыманские владения. Немолодой антский тамгастанабаши, облаченный пока еще в зимний теплый шерстяной кафтан-япанчу и утепленные кожаные штаны, докладывал второму гуннскому правителю о результатах своей трехмесячной поездки.

Суровый чорбачы налил сабирскому знахарю чашу кумыса и подал на деревянном подносе соленые кругляки овечьего твердого хурута. На стенах шатыра были подвешены совсем не чадящие лампы, внутри небольшого дорожного жилья было светло. За круглым нешироким низким дубовым столиком каринжи Эскам раскинул пергаментную карту, на которой были помечены холмы и долины, перевалы и дороги, реки и мосты, города и селения предкавказских, кавказских и закавказских земель.

Как следовало из рассказа старого тамгастанабаши Дерябы, арыманские земли в настоящее время разделены на три неравные части. Почти половина их бывших владений на западе захвачена Константинополем, там правят чужеземные префекты, преторы и прокураторы³⁷⁴. Другая меньшая часть страны на юге досталась сассанидскому Ирану, там властвуют их наместники – сатрапы. Самая маленькая, оставшаяся свободной, область арыманов на северо-востоке объединилась с соседней Алванией и пытается противостоять восточнорумийским и иранским захватчикам. Арыманы сейчас ведут с ними войну, но сил у них мало и надеяться им не на кого. И потому они взывают к гуннам, чтобы те пришли им на помощь, как когда-то, сорок лет тому назад, приходил им на выручку великий гуннский хан Ульдин. Оставшейся не занятой врагами областью руководят два выдающихся мужа, которым примерно по сорок лет. Это царь всех арыманов и алванов Ваче и его главный жаувизирь Вардан. Они обещают, исходя из своих возможностей, снабжать провиантом степных людей и фуражом их коней. У них имеется около трех туменов своих воинов, всегда готовых выступить на стороне гуннов.

Тамгастанабаши Деряба кончил свой доклад и замолк. Молчал и сенгир-хан Аттила. Он наклонился над картой, долго смотрел на рисованное изображение Кавказских гор и, как показалось провидцу-знахарю Айбарсу, несколько растеряно молвил:

– Айбарс-аба, сегодня ночью и утром наши роксоланские лазутчики передали сюда различной яркости кострами и разноцветными дымами известие о том, что на пять дней пути вперед на Большом понтийском перевале, на самой высокой точке Кавказа, где только может ступать нога человека и копыто коня, сошел большой обвал льда и снега; он завалил весь перевал и оба подхода к нему с юга и севера, лишив жизни одну треть тумена идущих первыми акациров. Но командующий туменом жаувизирь Усур, насколько мне известно, остался цел и невредим, боги сохранили его жизнь. Как быть, может, это сигнал небес, чтобы мы повернули назад? Поговори, аба Айбарс, с небесами, узнай их волю. Мы, степные люди, должны всегда повиноваться синим небесам, иначе они накажут нас.

– Я буду гадать, возможно, мне удастся узнать пожелание аты Коку Тенгира и аны Умай, – также негромко отвечал в ответ многомудрый шаман – предсказатель будущего, – я должен сейчас же ехать на любой ближайший, даже самый низкий горный проход. Я вернусь к утру. Но вы никто не должны спать, а обязаны ожидать меня здесь же, в этой юрте. Пейте кумыс, пригласите певца-ашыга³⁷⁵, взбодрите вашу печень и дожидайтесь меня.

Долго скакал в ночной весенней темноте многоопытный вещун-провидец Айбарс, сопровождаемый пятью своими учениками-послушниками. Наконец, он очутился на каком-то невысоком горном перевале. Дорога внизу уходит по обе стороны пологими серпантинами. Молодые жители равнин – ученики шамана, впервые очутившиеся на горном проходе, любовались ночной красотой каменистых склонов, местами поросших величественными елями. Справа они узрели темно-синюю чашу высокогорного озера, над которой завис полукруг желтой луны. Главный шаман и его послушники раскинули снятые с конских спин попоны и уселись в кружок. Главный знахарь восточного гуннского крыла всезнающий Айбарс раскинул сорок камешков-тасов.

Чудесный предсказатель грядущего старший знахарь сабиров вглядывался в конфигурации рассыпанных им из мешочка маленьких разноцветных кругляков. Злодеяние и беда, направленные против гуннов, исходили от злых кавказских диких горных людей. Эти огромные черные мужчины и женщины, заросшие длинной шерстью и никогда не носящие одежд, встревожились появлением в их ущельях вооруженных пришельцев с севера. Но за степных гуннов вступились их небесные покровители, в первую очередь, сын всевластного Тенгири, небесный предводитель смелых воинов и бог кровопролитных сражений Гэссер-хан. Скоро для всеведающего провидца Айбарса божественные покровители дали знак благословения: вдруг ни с того, ни с сего большой далекий золотистый лунный полукруг стал садиться на поверхность обширного горного водоема справа, и медленно исчез в озере. Стало совсем темно. Гуннские боги давали согласие на дальнейший поход. Значит, они не были рассержены, напротив, они даже желали, чтобы гунны продолжили покорение земель и территорий разжиревших от лени народов.

С замиранием сердца и с бледным лицом второй гуннский хан, командующий войсками левого крыла степной державы сенгир Аттила ожидал, что провозгласит от имени верховных гуннских богов всеведающий шаман восточных гуннов, престарелый и мудрый сенгир Айбарс. Вздох облегчения вырвался у сенгир-хана, когда он выслушал повеление высоких небес из уст чудесного ведуна Айбарса. А если бы небеса были против, то тогда бы пришлось возвращаться назад. Сколько злой радости доставил бы он своим возвращением сенгиру-кагану хуннагуру Беледе, сенгир-хану утургуру Атакаму и старшему шаману западных гуннов хуннагуру Маме.

Воспрявший духом туменбаши Аттила кивнул сидевшему напротив на кошме пожилому антскому тамгастанабаши Дерябе, который понял этот знак продолжать разговор, прерванный появлением многоведающего шамана Айбарса:

– Прошлый раз, шесть зим тому назад, если ты, хан Аттила, помнишь, переговоры с нами от имени Восточного Рума вели умудренные опытом посланники Эпиген, Плинт и Хрисафор. Тогда мне удалось накоротке перекинуться словами с их главным послом Хрисафором. Кстати, этот Хрисафор хорошо знавал твоего отца, благословенной памяти восточного гуннского хана Мундзука, они вместе учились в академической высшей школе Константинополя. Этот главный дипломат-эллин тогда обещал мне подсобить по старой дружбе, если возникнет какая-либо потребность в его услугах.

– Да, такая потребность уже имеется, – заметил немного возбужденный от положительного соизволения небесных богов на продолжение гуннского боевого сапари командующий всеми туменами левого крыла темник Аттила, резкий взгляд его глаз отсвечивал блеском от догорающих предутренних свечей.

Старик тамгастанабаши Деряба поправил правой рукой пока еще темноватые, но с проседью волоса над морщинистым лицом и продолжил:

– Я с ним встречусь в Константинополе в течение одной ближайшей луны и обговорю все порученные тобой задания. Я буду исходить из такой позиции: мы, гунны, защищаем наших союзников – арыманов от неправедного гнета сасанидского шаханшаха. Наше сапари направлено лишь для защиты нашего союзника – царя арыманов и алванов Ваче. Пусть Константинополь не посылает многочисленные легионы на свою границу в сторону восхода солнца. И пусть наш приятель Хрисафор попытается убедить в этом своего августейшего императора восточного Рума Феодосия II и его недавно назначенного первого министра, евнуха Хризафиуса. А чтобы нашему Хрисафору было сподручнее убеждать своих патронов в этом, я тайно оставлю ему часть золота из полагающейся нам от императора ежегодной дани. После этого я сообщу все результаты переговоров (которые, я полагаю, будут успешными) пергаментом через скорых посыльных и двинусь с полученной данью в пушту Паннонии, в ставку великого кагана Беледы.

– Нет, – возразил второй гуннский хан, – ты отошли золотую дань в орду к брату Беледе со своим помощником Экамом, а сам возвращайся ко мне; к тому времени я уже буду находиться у цели. А цель ты, Деряба-ага, знаешь.