- Скорость проведения (нервного вололнэ)

^

, ,

- Сила сжатия (V мужчин}

— Мощность сердца

— Речь


— Информация


— Понимание

— Арифметика

— Сходство

— Последовательность картин

- Недостающие детали

в картинах

— Конструктивный тест

• 
  Символы (кодирование цифр, геометрических фигур)
  
• 
  Сложение целой фигуры из части
  

20 30 40 50 60 70 80 Хронологический возраст

Рис. 16. Онтогенетические изменения вербальных и невербальных функций

(по Д. Б. Бромлей)

Не менее важным фактором этой эволюции является сенсибилизация функций в процессе практической (трудовой) деятельности человека. Совокупное действие на­званных факторов определяет двухфазный характер развития одних и тех же психо -физиологических функций человека. Первой из них является общий, фронтальный про­гресс функций в ходе созревания и ранних эволюционных изменений зрелости (в юности, молодости и начале среднего возраста). В этой зоне обычно и располагается пик той или иной функции в самом общем (еще не специализированном) состоянии. Второй фазой эволюции тех же функций является их специализация применительно к опреде­ленным объектам, операциям деятельности и более или менее значительным по мас­штабам сферам жизни. Эта вторая фаза наступает только на наиболее высоком уровне функциональных достижений в первой фазе и «накладывается» на нее. Пик функци­онального развития достигается в более поздние периоды зрелости, причем не исклю­чено, что оптимум специализированных функций может совпадать с начавшейся ин­волюцией общих свойств этих функций.

Такое противоречивое совмещение известно не только в области сенсорно-перцеп­тивных процессов, но и в области памяти, когда все возрастающий объем и совершенство­вание профессиональной памяти совмещаются с общим снижением мнемической функ­ции. В еще большей мере это явление характерно для развития речемыслительных функций и процессов, составляющих механизм, а вместе с тем и основной продукт теоре­тической деятельности, или интеллектуальный регулятор практической деятельности.

Двухфазное развитие психофизиологической эволюции человека — одно из про­явлений единства человека как индивида и личности, субъекта деятельности. Дли­тельность второй фазы определяется степенью активности человека как субъекта и личности, продуктивностью его труда и общественной значительностью его вклада в общий фонд материальных и духовных ценностей общества.

Вариабельность каждой из фаз, особенно второй (ее нижнего и верхнего порога), определяется, однако, не ходом онтогенетической эволюции человека, а его жизнен­ным путем в конкретных условиях исторической эпохи.

6. Жизненный путь человека — история личности и субъекта деятельности

Историческое время, как и все общественное развитие, одним из параметров кото­рого оно является, есть фактор первостепенного значения для индивидуального раз­вития человека. Все события этого развития (биографические даты) всегда располага­ются относительно к системе измерения исторического времени.

События в жизни отдельного народа и всего человечества (политические, эконо­мические, культурные, технические преобразования и социальные конфликты, об­условленные классовой борьбой, научные открытия и т. д.) определяют даты исто­рического времени и конкретные системы его отсчета.

Объективное, социально-экономическое различие между событиями в ходе истори­ческого развития определяет различия между поколениями людей, живущих в одной и той же общественной среде, но проходивших и проходящих одну и ту же возрастную фазу в изменяющихся обстоятельствах общественного развития. Возрастная измен­чивость индивидов одного и того же хронологического и биологического возраста, но относящихся к разным поколениям, обусловлена, конечно, социально-исторически­ми, а не только биологическими (генотипическими) причинами⁸⁴.

⁸⁴ Об этом убедительно свидетельствуют данные современной науки об акселерации и связанных с нею общих изменениях жизненного цикла человека. Профессор Аннелиза Зельцлер пишет: «В результате исследований по вопросу об изменении времени начала возрастной аккомодации у мужчин и женщин по сравнению с показателями, которые Donder опубликован в 1866 г. (Hahn), обнаруженная разница в 5 лет между результатами 1962-63 гг. и данными за 1866 г. указывает на то, что возрастные изменения, которые в то время были характерны для 30-летних, теперь считаются типичными лишь для 35-летнего возраста, а изменения, наблюдавшиеся в 1866 году у 40-летних, сейчас обнаруживаются лишь у 45-лет­них и т. д.» (Зельщер А. Причины и формы проявления ускоренного роста детей. — М.: Медицина (СССР), «Народ и здоровье» (ГДР),1968. - С. 199--200).

/

Глава 3. Онтогенез и жизненный путь человека

Имеется много фактов, свидетельствующих о зависимости конкретных психиче­ских состояний и процессов индивида от исторического времени.

Историческое время как таковое, конечно, издавна изучается общественными на­уками. Но глубокое проникновение исторического времени во внутренний механизм индивидуально-психического развития обнаружено лишь новейшей психологией.

Это послужило основанием для постановки вопроса о более широких генетиче­ских связях в индивидуально-психическом развитии, не ограничивающихся онтоге­нетическими характеристиками. Психологическое изменение структуры личности, ее характера и таланта уже немыслимо вне категории исторического времени, являюще­гося параметром общественного развития и одной из характеристик исторической эпохи, современницами которой являются данная конкретная популяция и принадле­жащая к ней личность. В масштабах исторического времени в соответствии с уровнем цивилизации и исторически сложившимся способом деятельности складывается структура субъекта познания и различных видов деятельности, обусловленная совре­менным состоянием производства, науки и искусства. Поэтому исторически конкрет­ны характеристики рационального и эмпирического в познании, логические, вербаль­ные, мнемические и другие компоненты познавательной деятельности человека.

Историческая психология еще лишь формируется как особая дисциплина. Но уже известны некоторые важные факты. Так, например, установлено, что системы произ­вольной памяти и течение воспоминаний зависят от расположения их относительно «оси» исторического времени.

Субъективная картина жизненного пути в самосознании человека всегда строится соответственно индивидуальному и социальному развитию, соизмеряемому в биогра-фо-исторических датах. Наблюдения за изменениями моды в разных сферах жизни об­наружили быструю смену перцептивных установок людей в зависимости от хода исто­рического времени. Оказалось, что восприятия человека и социальных групп человеком (социальная перцепция) всегда соотнесены с особенностями исторической эпохи и жиз­ни народа, они могут быть измерены и с помощью системы исторического времени. Та­кое измерение распространяется на всю сферу индивидуального сознания. «Историзм» человеческого сознания распространяется фактически на все вещи и предметы, создан­ные людьми в процессе общественного производства и образующие искусственную сре­ду обитания, расположившуюся в естественной среде обитания (природе).

С историческим подходом к личности и ее психической деятельности связаны ве­дущиеся психологами онтологические поиски путей построения теории личности «во времени» в противовес чисто структурным ее определениям, абстрагированным от реального временного протекания ее жизненного цикла. Таких поисков было много, причем почти все они были начаты в 20-30-х годах нашего столетия. Отметим наибо­лее интересные из них, хотя в методологическом отношении они представляются со­временному исследователю крайне несовершенными.

Особо следует выделить выдающийся труд замечательного ученого и клинициста Пьера Жане⁸⁵, сделавшего первую попытку обозреть психологическую эволюцию лич­ности в реальном временном протекании, соотнести возрастные фазы и биографиче­ские ступени жизненного пути, связать биологическое, психологическое и историче-⁸⁵ Janet P. L'evolution psychologique de la personality Chahine. — P., 1930.

Человек как предмет познания

ское время в единой системе координат эволюции личности. Такой постановкой воп­роса П. Жане положил начало генетической теории личности, хотя и не смог (в силу состояния науки того времени и противоречий собственной методологической пози­ции) решить поставленную проблему.

Труд П. Жане имел и важное методологическое значение для разработки специ­альных принципов исследования психологической эволюции личности (психографи­ческого, лонгитюдинального и др.).

Другую концепцию психологической эволюции личности предложила Шарлотта Бюлер⁸⁶, чей труд о человеческой жизни как психологической проблеме считается ос­новополагающим при изучении жизненного цикла и генетических связей между его фазами. Ш. Бюлер наметила три аспекта такого изучения. Первым из них является биолого-биографический аспект — исследование объективных у с л о в и й ж и з н и , основ­ных событий окружающей среды и поведения человека в этой среде. Второй аспект связан с изучением истории переживаний, становления и изменения ценностей, эво­люции внутреннего мира человека. Третий аспект касается продуктов деятельности, истории творчества индивида в разных случаях жизни — в общем, уровня и масштаба объективации сознания.

Ш. Бюлер принадлежит одна из первых попыток исследовать различные типы жизненных циклов и роль отдельных факторов, фаз и структурно-динамических осо­бенностей личности в образовании этих типов. Вопреки ее идеалистической концеп­ции собранный ею эмпирический материал оказался весьма важным сводом сведений о целостности и генетических связях жизненного пути человека.

В 30-е годы складывается новая, советская психология. В это же время один из ее выдающихся представителей С. Л. Рубинштейн посвящает проблеме жизненного пути личности специальные главы своих общетеоретических трудов⁸⁷. Генетическое исследо­вание взаимосвязей между деятельностью человека и его сознанием было намечено в этих трудах в связи с основными проблемами психологии личности. С. Л. Рубинштейн в об­щей форме исследовал действие как «клеточку» сознания и деятельности в их единстве и обосновал принцип структурного анализа человека как субъекта. Применение принципа развития к этому структурному анализу привело к разработке генетической классифика­ции основных видов деятельности человека как основных ступеней его развития⁸⁸.

Заслуживают особого упоминания сравнительно-биографические исследования, вы­являющие пики творческого развития, в том числе время первичного проявления талан­та, возрастные распределения периодов подъема и упадка продуктивности таланта⁸⁹.

⁸⁶ Biihler Ch. Der menschliche LebensJauf als psychologisches Problem. — Leipzig, 1933.

⁸⁷ Рубинштейн С. Л. Основы психологии. — М.: ГИЗ, 1935; Его же. Основы общей психологии. — 2-е изд. —
М.: Учпедгиз, 1946.

⁸⁸ В более общем плане, безотносительно к проблемам жизненного пути человека, исторический подход
к сознанию и деятельности человека разработан Л. С. Выготским в книге «Развитие высших психиче­
ских функций» (М.: Изд. АПН РСФСР, 1960) и А. Н. Леонтьевым в книге «Проблемы развития психи­
ки» (2-е изд. — М.: Мысль, 1965).

⁸⁹ См., например: Пэрна Н. Я. Ритм в жизни и творчестве. — Пг.: Петроград, 1925; Lehman H. С. Age and
Achievement. — Princeton, New Jersy, 1953; Szewczuk, Wlodzimirz. Psychologia cziowiecka goroslego. —
Warszawa, 1962. — Отметим, кстати, что В. Шевчук исходит из классификации фаз жизни по доминиру­
ющей деятельности (игра, учение, труд).

Глава 3. Онтогенез и жизненный путь человека

Сравнительно-статистический анализ биографических дат и событий обнаружи­вает сложное переплетение биологического и исторического времени в хронологиче­ском возрасте человека. В определенных ситуациях развития хронологический воз­раст функционирует как один из социальных регуляторов. Примечательны в этом от­ношении явления «входа» (включения) и «выхода» (выключения) человека «из общественной деятельности», описанные психологом В. Шевчуком на основании об­работки им известных данных Ф. Гизе (табл. 8)⁹⁰.

Приведенные данные характеризуют исторические сдвиги возрастной изменчи­вости, но вместе с тем и более общие социально-биологические преобразования, рас­ширяющие диапазон возрастных возможностей человека в те же самые промежутки жизненного цикла, которые оценивались у предшествующих поколений. Но как бы Ни варьировали сроки включения человека в общественную жизнь в качестве само­стоятельного деятеля, сам факт начала деятельности имеет фундаментальное зна­чение для жизненного пути человека. Все предшествующее развитие (от рождения (до зрелости) совпадает с последовательной сменой ступеней воспитания, образова-⁹⁰ Szewczuk W. — У к а з . с о ч . — С. 9 4 .

ния и обучения формирующегося человека. Все эти ступени, преемственно взаимо­связанные и перспективно ориентированные на подготовку человека к самостоя­тельной жизни в обществе, составляют все же лишь подготовительную фазу жиз­ненного пути человека. В генетическом отношении эта фаза исключительно важна не только потому, что воспитание есть основная форма направленного воздействия общества на растущего человека, социального управления процессом его формиро­вания как личности. Не в меньшей мере важно и то, что в процессе социального фор­мирования личности человек образуется как субъект общественного поведения и по­знания, складывается его готовность к труду.

Постепенный переход от воспитания к самовоспитанию, от объекта воспита­ния к положению субъекта воспитания проявляется во многих феноменах умствен­ной и моральной активности человека. Общим эффектом этого процесса является жизненный план, с которым юноша или девушка вступает в самостоятельную жизнь.

Выбор профессии, ценностная ориентация на ту или иную сферу общественной жизни, идеалы и цели, которые в самом общем виде определяют общественное пове­дение и отношения на пороге самостоятельной деятельности, — все это отдельные моменты, характеризующие начало самостоятельной жизни в обществе. Прежде все­го оно есть старт самостоятельной профессиональной деятельности. По данным В. Шевчука, отношение точки старта к различным периодам отрочества, юности и зрелости таково: в период 11-20 лет — 12,5 %; 2 1 - 3 0 лет — 66 %; 3 1 - 4 0 лет — 17,4 % и т. д.⁹¹ В общем, старт творческой деятельности совпадает с самым значительным по мощности периодом самостоятельного включения в общественную жизнь.

Однако общие и средние данные о начале профессиональной деятельности значи­тельно изменяются при рассмотрении точек старта в различных видах деятельности. В самые ранние годы эти точки располагаются в такой последовательности: балет, музыка, поэзия. Наиболее поздние, даже за пределами третьего десятилетия, — наука, философия, политика.

Но дело не только во времени старта, в хронологии начала творческой деятель­ности. По мнению Д. Освальда, начало научной деятельности определяет многое в замыслах и стратегии такой деятельности в более поздние годы. О высокой про­дуктивности начального периода научного творчества свидетельствуют обработан­ные Г. Леманом биографические данные о важных трудах и открытиях молодых уче­ных, особенно в области математики и химии. Путем сопоставления подобных дан­ных за несколько веков он пришел к выводу, что творческая активность начинающих ученых возрастает, «энергия старта», в общем, прогрессирует⁹². Все это, конечно, свя­зано с общим прогрессом науки и методов профессиональной подготовки в разных видах деятельности, повышающих уровень и ускоряющих темпы формирования субъекта труда. Подобная тенденция проявляется достаточно определенно особен­но в нашей стране.

Еще больший интерес исследователей привлек другой момент жизненного пути личности — кульминационный момент наивысших достижений в избранной деятель­ности. Это момент наибольшей продуктивности творчества и наибольшей значимо­сти созданных человеком ценностей.

Существует определенная зависимость кульминации от общего времени и объема деятельности с момента старта. Так, например, кульминационные моменты в хоре­ографической деятельности располагаются между 20-25 годами, в музыкальной и по­этической — между 30-35 годами (по данным В. Шевчука и др.), в то время как в на­учной, философской и политической областях кульминация достигается значительно позже, между 40-55 годами.

В обширных статистико-психологических исследованиях Г. Лемана в качестве кульминационных моментов научного творчества указываются периоды в 3 5 - 4 0 и 4 0 -45 лет. Однако в зависимости от структуры и методов той или иной науки кульмина­ционные даты («пики») значительно варьируют. Более ранние (до 30 лет) достиже­ния высшей продуктивности отмечаются у химиков, затем (до 30-34 лет) — у матема­тиков и физиков, инженеров в области электроники. Более поздние (35-39 лет) кульминации отмечены у астрономов, геологов, патологов⁹³. В среднем кульминация для многих специальностей наступает около 37 лет.

Стремление выразить в хронологических датах онтогенетической эволюции чело­века вехи жизненного пути оправдано, конечно, тем, что возраст человека всегда есть конвергенция биологического, исторического и психологического времени. Однако условность средних величин кульминации не требует особых доказательств. Дело в том, что снижение продуктивности ученого, художника, писателя, инженера может быть временным. После периода снижения или творческого упадка чаще всего насту­пает новый подъем, новая кульминация, которую по зрелости достижений трудно со­поставить с предшествующими, если даже они были в количественном отношении более продуктивными⁹⁴. Многими исследователями признается существование вто­рой кульминации в более поздние годы, но в оценке ее объема и значимости имеются серьезные расхождения. Все эти вопросы требуют исследования на очень большом и современном материале, причем не только из области науки и искусства, но и изо всех видов общественного производства и культуры.

Несомненно, однако, что существует определенная зависимость кульминации от старта, а старта деятельности — от истории воспитания личности. В такой же мере можно предполагать наличие связи между финишем и кульминацией. Имеется доволь­но много людей, продолжающих свою творческую деятельность и после 60-70 лет, причем в последнее десятилетие их количество даже несколько увеличивается. Бес­спорно, что это связано как с фактом одаренности, так и с более благоприятными ус­ловиями для творческой деятельности в наше время. Несомненно также, что верхний период одаренности невозможно установить с такой же степенью определенности, как трудоспособность (которая поддается нормированию с точки зрения пенсионного за­конодательства). Не менее очевидно и то, что финиш деятельности не есть лишь функ-⁹³ Lehman H. С. A g e and Achievement. — Princeton, N e w Jersy, 1953. ⁹⁴ См. об этом в кн. Пэрна Н. Я. «Ритм в жизни и творчестве» ( Л., 1925).

ция старения как стадии онтогенетической эволюции. Говоря о финише деятельно­сти, мы имеем в виду завершение процесса развития субъекта деятельности и позна­ния, что зависит не только от старения, но и от всей совокупности отношений, пози­ций и условий жизни личности в обществе.

Мы не можем считать все потенциалы личности и субъекта «исчерпанными» в процессе старения индивида, против этого говорят факты, которые мы рассматрива­ли раньше. Поэтому в ближайшем будущем человечество, надо полагать, найдет бо­лее рациональные способы использования этих потенциалов в такие моменты жиз­ненного пути, которые в наибольшей степени характеризуются накоплением жиз­ненного опыта.

Жизнь человека как история личности в конкретную историческую эпоху и как история развития его деятельности в обществе складывается из многих систем об­щественных отношений в определенных обстоятельствах, из многих поступков и действий самого человека, превращающихся в новые обстоятельства жизни.

Несомненно, что человек в значительной степени становится таким, каким его дела­ет жизнь в определенных обстоятельствах, в формировании которых он сам участвовал. Человек, однако, не является пассивным продуктом общественной среды или жертвой игры генетических сил. Создание и изменение обстоятельств современной жизни соб­ственным поведением и трудом, образование собственной среды развития посредством общественных связей (товарищества, дружбы, любви, брака и семьи, включения в раз­нообразные малые и большие группы — коллективы) — все это проявления социальной активности человека в его собственной жизни.

Фазный характер развития социальной активности проявляется в смене состоя­ний основной (творческой, профессиональной) деятельности и может быть более или менее точно определен хронологически-биографическим методом. Калсдая из этих фаз: подготовительная, старт, кульминация («пик»), финиш — характеризует струк­турное изменение субъекта деятельности.

Значительно сложнее обстоит дело с определением аналогичных фаз в истории развития человека как личности. Несомненно лишь, что подготовительные фазы раз­вития личности и субъекта совпадают. Однако определить основные моменты ста­новления, стабилизации и финиша личности можно лишь путем сопоставления сдвигов по многим параметрам социального развития человека: гражданскому со­стоянию, экономическому положению, семейному статусу, совмещению, консоли­дации или разобщению социальных функций (ролей, характера ценностей и их пе­реоценки в определенных исторических обстоятельствах), смене среды развития и коммуникаций, конфликтным ситуациям и решению жизненных проблем, осуще-ствленности или неосуществленности жизненного плана, успеху или неуспеху — триумфу или поражению в борьбе. Определение фаз развития личности по комп­лексу подобных параметров — одна из важных задач научной теории личности в со­циологии и психологии.

История личности и субъекта деятельности развертывается в реальном простран­стве и времени онтогенеза и в известной мере ими определяется (как это видно, на­пример, в отношении возраста). В еще большей мере важно учитывать и обратное вли­яние социального развития на изменение человеческой природы и жизненного пути человека, на его онтогенетическую эволюцию.

7. Влияние жизненного пути человека на его онтогенетическую эволюцию

Новая генетическая психология исходит, как писал Л. С. Выготский, из понима­ния психического развития как диалектического единства двух принципиально раз­личных рядов и основную задачу исследования видит в адекватном изучении каждой возрастной ступени⁹⁵. Одним из этих рядов, по его определению, является натураль­ный ряд развития, другим — культурное или социальное развитие. Особенно важно изучение законов «сплетения» обоих рядов развития на каждой возрастной ступени, поскольку феноменальная картина развития, свидетельствующая о таком сплетении, описана достаточно выразительно.

Мы обратимся к двум фрагментам картины развития, которая позволяет предпо­лагать, что в силу действия различных факторов происходит как конвергенция, так и дивергенция обоих рядов развития ребенка. Об одном из подобных явлений писал Л. С. Выготский вслед за Де-Фризом и Монтессори. Речь идет о так называемых сен­ситивных периодах как о периодах повышенной восприимчивости ребенка к внешним воздействиям, особенно к воздействиям процесса обучения и воспитания, т. е. соци­ального формирования интеллекта и личности.

В настоящее время мы имеем возможность более точно определить природу сен­ситивных периодов, которые представляют собой типичное проявление конверген­ции натурального и культурного развития ребенка. Мы можем такие состояния повы­шенной восприимчивости ребенка к социально-культурным (педагогическим) воздей­ствиям охарактеризовать через комплексные признаки коррелируемых функций, сенсибилизированных к определенному моменту обучения (воспитания). Эта сенси-билизированность функций является эффектом взаимосвязи «созревания» функций и научения сложным системам действия. Такая взаимосвязь обеспечивает более высо­кий уровень функционирования мозга⁹⁶.

Подобные оптимумы развития ребенка нельзя непосредственно вывести из про­цесса созревания (натуральный ряд) и нельзя объяснить лишь мастерством педагоги­ческого воздействия и культурными накоплениями ребенка (социальный ряд разви­тия). Они относятся именно к тем сплетениям органического и социального рядов в целостном психическом разшгтии ребенка, о которых писал Л. С. Выготский. Но в этом сллетении отчетливо проявляется ведущая роль социального развития, детерминиро­ванного направленным воздействием общества на индивида (воспитание). Многосто­ронни проявления социальной детерминации индивидуального развития экономиче-

См. подробнее об этом в наших работах: Развитие детей в процессе начального обучения и воспитания // Пробл. обучения и воспитания в начальной шк.: Сб. — М: Учпедгиз, 1960; Человек как предмет воспитания. Перспективы педагогической антропологии//Сов. педагогика. - 1965. — № 1; Важ­ная проблема современной педагогической антропологии. Онтогенетические свойства человека и их взаимосвязь//Там же. — 1966. — № 1; Проблемы педагогической антропологии // Там же. — 1966. - № 5.

скими, политическими и другими факторами. Общим эффектом воздействия этих факторов является феномен акселерации физического развития детей и подростков в современных условиях⁹⁷.

Данные сравнительно-антропометрических исследований многих ученых в СССР, Болгарии, ГДР, Польше, Чехословакии, США, Японии, Великобритании, Скандинав­ских странах свидетельствуют о значительных сдвигах в структуре физического раз­вития детей и подростков. Эти сдвиги объясняются тем, что благодаря ускоряющему­ся росту материальных и духовных средств цивилизации увеличивается количество факторов (социальных, биотических и абиотических), воздействующих на разные ме­ханизмы развития подрастающего поколения.

Обобщение многих данных антропологии и медицины нашей сотрудницей Т. В. Карсаевской позволяет выделить наиболее важные проявления акселерации фи­зического развития. Так, например, вес детей в 1 год стал больше, чем в предшествую­щие десятилетия, удвоение веса в настоящее время отмечается в 4-5 месяцев вместо 6 месяцев по прежним педиатрическим стандартам. Физическое развитие ребенка в наше время опережает развитие ребенка в 1880 г. на 18 месяцев. Ребенок 5 '/₂ лет имеет сейчас приблизительно такой же вес и рост, как семилетний в 1880 г. Отмечаются бо­лее ранние сроки прорезывания молочных и остальных зубов, окостенения скелета и ускорение моментов окончания роста, а также параллелизм в акселерации общего роста, веса, охвата груди, формы головы и т. д.

Акселерация общесоматического развития детей детерминируется многими фак­торами, но среди них решающее значение имеют изменившаяся структура питания, улучшение гигиенических условий и профилактических средств, учет конституцио­нально-генетических компонентов развития в оздоровительной практике. В связи с действием этих факторов отмечается влияние акселерации умственного развития, поскольку оно связано с интенсификацией корковых функций как регуляторов физи­ческого созревания.

Акселерация общесоматического развития влияет на изменение темпов и характе­ра полового созревания, которое, в свою очередь, влияет на общесоматическую эволю­цию в периоды отрочества и юности. Однако крупные сдвиги в темпах полового со­зревания трудно объяснить лишь этими прямыми связями с общесоматическим созреванием и преимущественным действием ранее упомянутых факторов. Этого не­достаточно для объяснения значительно более раннего начала первых менструаций и более раннего перекреста роста и веса мальчиков и девочек, т. е. общего ускорения полового диморфизма в развитии. Имеются основания предположить, что к числу факторов акселерации полового созревания могут быть отнесены такие социально-культурные особенности развития, как ускорение темпов умственного развития детей в современных условиях, все возрастающая их умственная и практическая активность, включение в различные системы массовых коммуникаций и т. д.

Акселерация процессов роста и созревания бесспорно является показателем все более мощного сплетения органического и социального в индивидуальном развитии человека, одним из проявлений конвергенции этих «принципиально различных», по

⁹⁷ Обзор современного состояния этой проблемы дан в работах; Карсаевская Т. В. К вопросу о факто­рах, влияющих на физическое развитие человека // Филос. уч. зап. каф. обществ, наук Ленинграда. — Вып. 4. — Л.: Изд. ЛГУ, 1965; Зельцлер А. Причины и формы проявления ускоренного роста детей.

Глава 3. Онтогенез и жизненный путь человека

выражению Л. С. Выготского, рядов индивидуального развития человека. По суще­ству говоря, в акселерации, помимо других форм взаимосвязи биологического и соци­ального, проявляется взаимосвязь онтогенетического развития и жизненного пути человека уже в начальные стадии человеческой жизни.

На темпы роста и созревания оказывают влияние образ жизни формирующегося человека, способы д е я т е л ь н о с т и — игровой, спортивной, учебной, — трудовое и обще­ственное поведение, гигиенические условия режима жизни, питания, сна и бодрство­вания, тесно связанные со статусом личности, наличие или отсутствие стрессоров, главнейшими из которых являются конфликтные ситуации и т. д. Все эти факторы имеют значение не только сами по себе как моменты становления личности — субъек­та, но и как силы, воздействующие на органическое развитие человека в определен­ные моменты его онтогенеза. В качестве детерминантов этого развития они играют роль стимуляторов (способствующих процессам роста и созревания) или, наоборот, стрессоров и депрессоров (задерживающих, даже извращающих эти процессы), а в ряде случаев — катализаторов (ускоряющих действие других факторов, в том числе и фи­зико-химических, на эти процессы).

Современная наука обнаружила, пользуясь демографическими данными и мате­риалами антрополого-медицинской статистики за последнее столетие, не только фе­номены акселерации процессов роста и созревания^. Не менее удивительным феноме­ном, относящимся к области социальной детерминации органического развития чело­века, является замедление процессов старения. Этот феномен, как можно предполагать, не обусловлен генетически-мутационными изменениями человеческой природы, а является прижизненным приобретением современного человека в процессе его ин­дивидуального развития. Влияние жизненного пути человека и меры его активности на ход онтогенетической эволюции в период старения неизмеримо больше, чем в ранние годы. Именно с активностью человека связано действие гигиенических факторов, спо­собствующих стабилизации жизненных функций на высоком уровне в зрелые годы жизни. Ускорение созревания и замедление старения имеют общим эффектом расши­рение диапазона зрелостных изменений, увеличение времени протекания наиболее ак­тивных и продуктивных фаз человеческой жизни.

Весьма важным направлением влияния жизненного пути (биографии) человека на его онтогенетическую эволюцию является все возрастающая индивидуализация этой эволюции. Дело в том, что возрастная изменчивость все более опосредуется инди­видуальной изменчивостью. Значение индивидуально-типических особенностей чело­века увеличивается в средние и поздние фазы человеческой жизни. Характерологиче­ские особенности, специальные способности и уровень общей одаренности влияют на то или иное направление развития жизнедеятельности человека и на его свойства (жиз­неспособность, работоспособность, трудоспособность). Постоянная умственная дея­тельность, высокая социальная активность, труд и творчество — факторы, противосто­ящие инволюционным процессам, регулирующие ход органического развития.

⁹⁸ Примечательна оценка этих феноменов: «...эпохальный сдвиг в отношении как более раннего созрева­ния, так и увеличения размеров тела — одно из самых значительных явлений в современной биологии человека, которое, несомненно, должно иметь серьезные медицинские, педагогические и социологиче­ские последствия» (Харрисон Дж. и др. Биология человека. — М: Мир, 1963. — С. 294).

Глава 4

1. Половой диморфизм в онтогене­тической эволюции человека

Половой диморфизм охватывает как самые ран­ние, так и самые поздние периоды человеческой жизни, не ограничиваясь периодами половозре-лости и полового созревания, т. е. относится к по­стоянным характеристикам онтогенетической эволюции человека, видоизменяющимся лишь по степени интенсивности (усиления или ослабле­ния полового диморфизма).

Независимо от степени интенсивности поло­вой диморфизм является постоянным принци­пом дифференциации онтогенетической эволю­ции. Современное естествознание располагает серьезными аргументами в пользу положения, что эта дифференциация не ограничивается только половыми органами и функциями, но ох­ватывает сплошную иерархию «вторичных», «третичных» и еще более отдаленных от половых функций признаков, относящихся к общесомати­ческим системам и функциям. Переходы между специфическими и общими характеристиками полового диморфизма многообразны и многосту­пенчаты. Эти характеристики, возможно, отно­сятся ко всем уровням организации — от молеку­лярного, клеточного и тканевого до организмен-ного.

Можно допустить, учитывая особую роль эн­докринной системы и биохимических факторов в определении пола, что обусловленная ими мо­дификация системы связана со всеми основны-

Глава 4. Половой диморфизм и психофизиологическая эволюция человека.

ми механизмами регулирования жизненных процессов. Онтогенез человека раскрыва­ется как последовательная смена возрастов, одной из характеристик которых является своеобразный половой метаморфоз: постепенное развертывание и усиление полового диморфизма в периоды роста и созревания, затем стабилизация этого диморфизма, по которой определяется половозрелость, наконец ослабление и угасание полового ди­морфизма в процессе старения.

Капитальнейшими фактами онтогенетической эволюции являются латентное со­стояние и постепенное развертывание главнейших феноменов полового созревания, весьма лабильное и многофазное изменение половозрелого состояния, многообразие явлений полового увядания, составляющего один из центральных компонентов старе­ния. Возрастные метаморфозы созревания, зрелости и старения представляют комп­лексы общесоматических и специфически половых характеристик. Хотя не существу­ет полного параллелизма между общесоматическими и сексуальными (соматоэндо-кринными) изменениями, с одной стороны, и нервно-психическими, с другой, однако они всегда причинно и функционально взаимосвязаны.

Для понимания интимных взаимосвязей между специфическими (половыми) и общими (соматическими) структурно-динамическими характеристиками организма может оказаться полезной схема системы взаимозависимостей в развивающемся орга­низме, предложенная известным советским биологом акад. И. И. Шмальгаузеном. Ис­ходя из того, что основным элементом высших формообразовательных механизмов является индукционная система из двух взаимодействующих систем, из которых одна выделяется активностью в своем воздействии на другую (индуктор), а вторая — реактивностью, т. е. высвобождением внутренних запасов энергии (реактор), И. И. Шмальгаузен пришел к выводу, что отношения между активирующей и реаги­рующей тканью составляют один из основных контуров биологического регулирова­ния. По генетическому порядку он является вторым в эмбриогенезе, непосредственно связанным с первым контуром регулирования связей между ядром и плазмой. В свою очередь, второй контур (индуктор—реактор) прямыми и обратными связями включа­ется в обширный третий контур регулирования (эндокринная—нервная система).

Примечательно, что, говоря об индукторе и реакторе, И. И. Шмальгаузен пишет об их условном подразделении, так как «в процессе взаимодействия они постоянно меняются своими местами. Всегда реагирующая часть оказывает и обратное влияние на индуктор, да, кроме того, и сама приобретает значение индуктора для других час-тей»¹. В этом свете получают объяснение взаимосвязи между специфическими и об­щими функциями целостного организма. Вот что пишет по этому поводу И. И. Шмаль-гаузен: «Развитие половых признаков контролируется у позвоночных в большей или меньшей мере эндокринной системой... Непосредственная детерминация определяет­ся количественными соотношениями между мужскими и женскими гормонами при установлении пороговых уровней нормальной реактивности тканей. Между всеми органами внутренней секреции имеются сложные взаимодействия, ведущие к регули­рованию их функций. В случае половых желез выявляется, кроме гипофиза, также влияние щитовидной железы и надпочечников. С другой стороны, на деятельность

¹ Шмальгаузен И. И. Регуляция формообразования в индивидуальном развитии. — М.: Наука, 1964. — С. 123.

Человек как предмет познания

эндокринной системы, прежде всего гипофиза, влияют и факторы внешней среды. В некоторых случаях установлено и наличие обратной связи между развивающимся вторичнополовым признаком и половыми железами»² (курсив наш. — Б. А.).

Представление о многоконтурной системе биологического регулирования и изме­нении взаимоотношений между индукторами и реакторами позволяет понять изме­няющееся взаимодействие между специфически половыми и общесоматическими яв­лениями развития, носящее характер саморегулирования. Благодаря многообразным обратным связям от реактора к индуктору, посредством которых замыкаются конту­ры биологического регулирования, явления полового диморфизма, очевидно, и не мо­гут быть связаны только с метаморфозом половых функций в процессе онтогенетиче­ской эволюции.

Не вызывает никакого сомнения, что половая дифференциация онтогенеза чело­века является эффектом и постоянным условием регулирования всех процессов внут­ренней среды организма. Но в каком отношении находится эта дифференциация к ре­гулированию процессов взаимодействия организма с внешней средой?

Несомненно, что этот род взаимодействия регулируется непосредственно нервной системой и только через нервную систему проявляется участие эндокринной системы в динамике связей организма со средой обитания. Заметим, кстати, что в своей трехкон-турной схеме регулирования процесса формообразования в онтогенезе И. И. Шмаль-гаузен поместил нервную систему во внешнем контуре, у входа и выхода системы регу­лирования взаимосвязей организма со средой. Это не значит, конечно, что нервная сис­тема не регулирует состояния внутренней среды. Против этого говорят все факты, свидетельствующие о рефлекторной природе гомеостаза. Тем более это не означает, что нервная система, стоящая «у выхода» во внешнюю среду, т. е. организующая деятель­ность организма в окружающем мире, не испытывает влияния колебаний внутренней среды.

Из общей теории биорегулирования известно, что иерархический, многоуровне­вый принцип построения рефлекторно-кольцевых механизмов регулирования выпол­няет с высокой надежностью задачи взаимоувязывания внешней и внутренней среды организма. Благодаря центроэнцефалической системе большие полушария головного мозга многообразно используют для регулирования внешней деятельности, поведе­ния мощные энергетические и информационные потоки, генерируемые всеми систе­мами и тканями организма.

Вероятно, что именно через нервную систему, а не непосредственно через эндо­кринные аппараты на большие полушария могут влиять специфически половые ха­рактеристики организма³. Вместе с тем их влияние на центроэнцефалическую систе­му и через нее на подкорковые аппараты больших полушарий, несомненно, всегда зна­чительно. Кора больших полушарий, непосредственно являющаяся субстратом временных связей организма с внешней средой, испытывает «снизу», из всех нижеле-

² Шмалыаузен И. И. Регуляция формообразования в индивидуальном развитии. — М.: Наука, 1964. —
С. 125-126.

³ Возможно, что этот механизм определяет общность «ростовой, сексуальной и интеллектуальной акселе­
рации», их параллелизм в подростковом возрасте. Ряд психофизических корреляций в этом возрасте
описан в кн.: Гримм Г. Основы конституциональной биологии и антропометрии. — М.: Медицина, 1967.

Глава 4. Половой диморфизм и психофизиологическая эволюция человека

жащих отделов центральной нервной системы, тонизирующее, активирующее воздей­ствие; но еще более важно то, что в соответствии с объективными условиями внешней среды большие полушария непрерывно реорганизуют, а вместе с тем и усиливают ус­тойчивость внутренней среды организма через тормозящие воздействия на нижеле­жащие отделы центральной нервной системы (ц. н. с).

Взаимопроникновение общесоматических и половых характеристик в динамике основных функций жизнедеятельности человека всегда учитывается в диагностиче­ской практике. Начиная с сердечного ритма (у женщин, как известно, более частого сравнительно с мужчинами) и кончая характеристиками обмена веществ, все больше уясняется фактор полового диморфизма в жизнедеятельности человека.

Энергетическая потребность (в калориях) здоровых людей на 1 м² поверхности тела в 1 ч, по данным Дю-Буа и Оуба⁴, равна:

Сравнительно-возрастная физиология накопила необычайно много самых разно­образных данных, смысл которых еще недостаточно ясен. Вот, например, данные о возрастных изменениях основного обмена у здоровых мужчин и женщин.

По сводке Н. Шока, приводимой Бурльером, основной обмен (определяемый

в ——) у мужчин изменяется весьма значительно: в 20 лет величина основного обме­на равна 42,52±1,60, а в 60 лет снижается до 35,22±1,71. Между тем у женщин эта ве­личина более постоянна, снижение ее с возрастом меньше: в 20 лет величина основно­го обмена — 36,73+2,65, а в 60 лет — 34,68±2,46. Таким образом, существует половое различие в тенденции возрастных изменений основного обмена.

Наибольшее расхождение в величинах основного обмена у мужчин и женщин можно отметить в 20 лет (у мужчин — 42,52, у женщин — 36,73), а наименьшее — в

⁴ Приведено по кн.: Павельски С, Заводски 3. Физиологические константы в клинике внутренних болез­ней. - М.: Медицина, 1964. - С. 228. ³ Там же. - С. 229.

Человек как предмет познания

60 лет (у мужчин — 35,22, у женщин — 34,68). Интересно отметить, что и в возрастной эволюции секреции и состава желудочного сока (взятого после пробного завтрака и измеряемого в миллилитрах) обнаруживается сходная тенденция.

У мужчин количество желудочного сока изменяется со 113,5 мл (в 20-29 лет) до 96,3 мл (в 50-59 лет). За этот же период времени у женщин количество желудочного сока изменяется с 99,0 мл (в 20-29 лет) до 93,7 мл (в 50—59 лет), т. е. обнаруживается значительно большая стабильность количества желудочного сока, а возможно, и всех функций пищевого обмена.

Поразительны в этом отношении данные Де-Смета, Шока и Ван-дер-Вельде о возрастных изменениях кислотности желудочного сока. Свободная кислотная у мужчин в 2 0 - 2 9 лет равна 47,0 мл (1 мл 0,1 н. раствора N a O H на 100 мл сока), а в 5 0 -59 лет — 42,6. У женщин же свободная кислотная, равная 33,0 мл, остается без изме­нений в три возрастных периода (20-29, 30-39 и 40-49 лет) и только в период 50-59 лет незначительно меняется, достигая 33,3 мл. Что касается общей кислотности желудочного сока, то у мужчин она изменяется за 40 лет с 62,5 мл (в 20 лет) до 57 (в 60 лет), а у женщин эта величина имеет значение абсолютной константы для всех возрастных периодов⁶.

2. Половая дифференциация сенсомоторных функций человека

Мы сослались лишь на некоторые функциональные характеристики, в которых определенным образом проявляется фактор полового диморфизма, если рассматри­вать макропериоды онтогенетической эволюции в целях сопоставления с ними экспе­риментальных данных о сенсорно-перцептивных, психомоторных и речевых функци­ях поведения. Начнем такое рассмотрение с данных об остроте зрения. Под руковод­ством Е. Ф. Рыбалко Л. В. Саулина изучала возрастные особенности остроты зрения у дошкольников (с 4 до 7 лет); ее данные подтвердили ранее установленное положение о том, что к семи годам жизни уже достигается норма остроты зрения взрослого челове­ка, а в бинокулярном зрении острота зрения детей даже превосходит эту норму.

Новым в исследовании Л. В. Саулиной явился анализ различных факторов, в том числе и полового диморфизма. Дисперсионный анализ показал статистическую дос­товерность полученных данных в отношении половых различий (табл. 9).

Первоначально, в четыре и пять лет, монокулярные и бинокулярные показания почти полностью совпадают, но в шесть лет половая дифференциация проявляется уже довольно явно. Острота зрения у девочек в шесть лет выше в бинокулярном зре­нии на 0,1; в монокулярном зрении правого глаза — на 0,2, в монокулярном зрении левого глаза — на 0,3. Это значит, что острота зрения как психофизиологическая фун­кция созревает у девочек раньше, как, впрочем, и многие другие более общие функции

Нужно учесть, что в 6 - 7 лет, как установила Е. Ф. Рыбалко, наступает второй пери­од созревания этой функции в дошкольном возрасте, который характеризуется нормаль­ной и даже повышенной остротой зрения. На основании экспериментальных данных .Е. Ф. Рыбалко установила, что «к моменту обучения ребенка в школе пространственно-различительная функция его зрительного аппарата в основном сформировалась»⁷. С до­полнением Л. В. Саулиной это положение может быть более дифференцированно отнесено к обеим группам детей. Предстоит выяснить, в какой мере подобная диф­ференциация распространяется на другое положение Е. Ф. Рыбалко — о том, что у де­тей 7-8 лет (первоклассников) острота зрения значительно хуже, чем у дошкольников 6-7 лет. Нагрузка зрительной работой в период первоначального обучения снижает уровень этой функции у детей. Можно допустить, что такое снижение будет большим у мальчиков, поскольку созревание этой функции у них еще не завершено полностью к началу обучения. Это предположение предстоит специально проверить в дальнейших исследованиях.

Принципиальный интерес представляет вопрос о влиянии фактора полового ди­морфизма на развитие глазомерной функции, которое существенно отличается от эво­люции остроты зрения.

Длительные исследования, проведенные в нашей лаборатории Е. Ф. Рыбалко, по­зволили установить, что-в различные периоды жизни зависимость сенсорно-перцеп­тивных функций от возраста проявляется в разной степени. Наибольшее воздействие на все функции и особенно на остроту и поле зрения возраст оказывает в дошкольный период. Следовательно, как заключает Е. Ф. Рыбалко, для созревания этих функций дошкольный возраст является решающим. В последующие школьные годы зависи­мость этих функций от возраста резко уменьшается, и в период 11-15 лет оказывается незначительной, причем все возрастающее влияние на совершенствование этих функ­ций начинает оказывать школьное обучение.

Иначе обстоит дело с эволюцией линейного и глубинного глазомера. Начиная с самых ранних периодов развитие этой функции зависит главным образом от трени­ровки и обучения. У детей дошкольного возраста глазомер характеризуется наиболь­шей величиной ошибки и ее относительной устойчивостью при изменении*расстоя-ний. Затем, в начале школьного обучения, по данным Е. Ф. Рыбалко, у детей 8-9 лет происходит улучшение глазомера по сравнению с дошкольным возрастом. Вместе с тем достаточно отчетливо проявляется уменьшение точности глазомерной функции с удалением глазомерной линейки от ребенка. Далее, начиная с 10 лет, у детей наблю­дается более сложная зависимость глазомера от расстояния, но, в общем, точность гла­зомера заметно возрастает под влиянием обучения.

В известном отношении, как видим, пути развития остроты зрения и глазомера противоположны, причем первая функция в большей мере определяется возрастом, а вторая — обучением.

В отношении остроты зрения можно было заметить проявление связанного с воз­растом полового диморфизма. Приведем данные Л. В. Саулиной, относящиеся к ли­нейному глазомеру у детей 6-7 лет, воспитывавшихся в детском саду. В табл. 10 ука­заны средние ошибки глазомерных оценок.

Известно, что эта пространственно-различительная операция более чем какая-либо другая функция зрительно-пространственного различения связана с установ-

лением и упрочением зрительно-моторной координации (глаз—рука—рабочая поза тела). Решающее значение при этом имеет манипулятивная деятельность, включаю­щая те или иные операции измерения, направляющаяся, а затем регулируемая зри­тельными оценками расстояний и величин объектов.

До начала школьного обучения с его системой письма и чтения, строго ориентиро­ванных на координацию функций правой руки с бинокулярным зрением, дети уже владеют многими видами манипулятивной деятельности: трудовым самообслужива­нием, игровыми операциями (с куклами, механическими игрушками, настольными играми), конструкторской, изобразительной. Все эти виды манипулятивной деятель­ности, включая изобразительную (лепка, аппликация), не имеют постоянной строгой системы координат с определенной точкой отсчета. Они являются более или менее двурукими. Наиболее стереотипными праворукими движениями характеризуется трудовое самообслуживание, не требующее, однако, точных измерительных операций. В остальных видах манипулятивной деятельности точные измерительные операции связаны со взаимодействием обеих рук и не латерализованы в соответствии с програм­мой этих видов.

Праворукая ориентированность измерительных операций, обусловленная прави­лами построения изображения, первоначально связана с обучением детей рисованию, а затем письму. Хотя рисование есть форма изобразительной деятельности, оно отли­чается от всех других ее видов механизмом графических действий, отличающихся от письма тем, что последнее регулируется знаками, а первое — образами. Тем не менее механизм графических действий имеет свой общий компонент в правосторонней зри­тельно-моторной координации.

Известно, что дети начиная с 2-3-летнего возраста рисуют весьма охотно и много, причем эволюция детского рисунка подчинена определенным закономерностям, изу­ченным современной психологией. При этом, однако, изобразительная деятельность ре­бенка в форме рисунка тесно связана с другими видами изобразительной деятельности (например, с лепкой) и игрой, содержание которых зависит от условий среды и воспита­ния. Не имеется, к сожалению, научных данных о том, насколько сильно в разные пери­оды дошкольного возраста дети увлекаются рисованием сравнительно с другими вида­ми деятельности. Известно лишь, что по мере приближения к школьному возрасту дети в большей степени занимаются дидактическими и конструкторскими, ролевыми и дру­гими играми с элементами драматизации, рассматриванием картин, иллюстраций, а также буквенных знаков.

Можно предположить, что частота распространения рисунка как массового вида детской деятельности несколько уменьшается с возрастом, но для полной уверенно­сти в этом, разумеется, необходимы достоверные статистические данные. Такие дан­ные особенно необходимы для выяснения того, в какой мере отличаются в этом отно­шении девочки и мальчики в разные периоды дошкольного детства. Все же можно допустить, основываясь на наших прежних наблюдениях, что в старшем дошкольном возрасте рисунок занимает большее место в жизни девочек. Следует заметить, что никаких существенных различий в уровне и типах изображений между девочками и мальчиками нет. Все они проходят одни и те же ступени развития рисунка и овладе­вают приемами реалистического изображения.

Различия в темпах развития и качестве изображения зависят от одаренности и других индивидуально-типических особенностей в пределах одного и того же возра­ста. Половые различия обнаруживаются в содержании и направленности рисунков детей среднего и старшего дошкольного возраста, особенно последнего.

В лаборатории социальной психологии ЛГУ под руководством А. А. Бодалева Н. Ку-банова выполнила специальную работу по изучению 600 рисунков детей дошкольного возраста (младшего, среднего и старшего) с целью выяснить особенности построения образа человека в их изобразительном творчестве. Среди ряда выводов следует отме­тить положение о влиянии пола на содержание рисунка: дети в основном рисуют сверст­ников своего пола, причем это в большей мере характерно для мальчиков, которые ред­ко изображают девочек. Возможно, что на отбор типажей влияет сюжетное построение рисунка (а рисунки мальчиков в старшие дошкольные годы почти всегда посвящены индустриальным и военным темам). По данным Н. Кубановой, у мальчиков 6-7 лет 70 % составляют рисунки с индустриальным пейзажем, между тем как у девочек этого же возраста рисунки на тему составляют всего лишь 6 %. Девочки и в этом возрасте чаще рисуют домики, деревья, цветы, пейзажи природы и облик человека. В изображе­нии человека они тщательно вырисовывают платье, прическу и пользуются разнообраз­ными элементами декоративности, связанной с глазомерной оценкой пропорций при гра­фических действиях правой руки.

Именно такая оценка вырабатывается и в некоторых операциях трудового само­обслуживания, особенно при шитье, вырезывании, вдевании нитки в иголку и т. д., к которым довольно рано приучают девочек.

Мы позволили себе подобный экскурс для того, чтобы найти одно из возможных объяснений различий в точности оценок между бинокулярным и левосторонним глазо­мером, с одной стороны, и правосторонним, с другой. Вместе с тем вышеприведенные данные показывают, что глазомерная функция во всех случаях зависит от характера накопленного опыта деятельности и направления ее тренированности, т. е. является производной от научения. Это убедительно подтверждается на другом материале ис­следованием Г. В. Поршневой, проведенном на кафедре общей психологии ЛГУ под руководством Е. Ф. Рыбалко. Она определяла линейный глазомер у детей восьмилетне­го возраста, прошедших решающую для эволюции глазомерной функции школу тгерво-начального обучения, ведущими предметами которого являются письмо и чтение на родном языке, используемые затем при изучении всех остальных предметов. Напом­ним, что в отношении механизма научения это означает перевод зрительно-моторной координации на правостороннюю ориентацию со стереотипной точкой отсчета (слева направо). Вместе с тем при изучении многих предметов в период первоначального обу чения все шире применяются различные виды измерительных работ, способствующих прогрессу монокулярного и бинокулярного глазомера. Поэтому показательны данные Г. В. Поршневой (см. табл. 11), обнаружившей полное совпадение обеих монокулярных оценок и почти полное в бинокулярном линейном глазомере (на расстоянии 1 м).

Таким образом, сравнительно с остротой зрения, динамика которой связана с возрастно-половыми характеристиками человека, глазомерная функция непосред­ственно связана не с ними, а с опытом деятельности и особенностями научения, че­рез которые на нее опосредованно могут влиять природные различия, в том числе и половые.

Средние ошибки глазомерных оценок у восьмилетних школьников, мм

В связи с определяющей ролью фактора функционального созревания как собствен­но возрастного фактора (применительнок детскому и подростковому периодам жиз­ни) следует допустить участие и фактора полового диморфизма в онтогенетической эволюции полей зрения. В пользу такого допущения говорят экспериментальные дан­ные Л. В. Саулиной и В. И. Сергеевой, полученные на детях и подростках (с 6 до 17 лет включительно).

Рассмотрим средние величины монокулярных полей зрения у детей, полученные в исследовании Л. В. Саулиной (табл. 12).


Средние величины монокулярных полей зрения у детей 6-7 лет/

Правый глаз

Девочки 6 лет Мальчики 6 лет Девочки 7 лет Мальчики 7 лет

В шестилетнем возрасте как общая площадь полей зрения, так и все величины гра­ниц каждого из монокулярных полей зрения у мальчиков превышают аналогичные показатели у девочек. Однако в семилетнем возрасте происходит значительное изме­нение в ходе развития, связанное с интенсивным приростом величин почти по всем параметрам полей зрения. Хотя Л. В. Саулина располагала небольшим (в количествен­ном отношении) материалом, ее предварительные данные позволяют сделать вывод о некоторых сдвигах в сенсорном развитии детей этого возраста.

Сопоставим относительные величины прироста в 7 лет (сравнительно с 6 годами) у девочек и мальчиков (табл. 13).

Без каких-либо исключений весьма значительный прирост всех величин обнару­живается у девочек, причем прирост вдвое и даже более сравнительно с относитель­ным увеличением аналогичных показателей у мальчиков. Создается впечатление, что периметрические показатели выражают неравномерный ход созревания функций: бо­лее интенсивное созревание этой функции у девочек и переход их на новую ступень сенсорного развития при более медленном созревании ее у мальчиков и сохранении у них в этот период той же фазы развития, что и в шестилетнем возрасте.

Восьмилетние дети, согласно данным В. И. Сергеевой, характеризуются суммиро­ванными показателями поля зрения (табл. 14).

Общая площадь поля зрения, внутренние и верхние границы поля у девочек выше аналогичных величин у мальчиков, у которых, однако, несколько выше ве­личины, характеризующие наружную и нижнюю границы поля зрения. Сопостав­ление этой картины с ранее отмеченными сдвигами (по материалам Л. В. Саули-ной) показывает, что в восьмилетнем возрасте темп роста объема поля зрения у девочек замедляется и не является столь глобальным, как в семилетнем возрасте. В некоторых отношениях мальчики-сверстники уже обгоняют их. И, как показали


Глава 4. Половой диморфизм и психофизиологическая эволюция человека

Таблица 14
Группы Девочки

Мальчики

24 11

Направление, °

Нижн. Верхи. Внутрен.

21 15 17

Общая площадь поля зрения, кв. ед.

3098 1250

В. И. Сергеева отмечает, что если зрительное поле 14-15 и даже 16-летних маль­чиков по своему объему мало чем отличается от поля зрения 10-11-12-летнего под­ростка, то поле зрения девочек 13-14-15 и тем более 16-летнего возраста более чем на 1000 кв. ед. шире зрительного поля 10-11-12-летних девочек. Значительный рост объема поля зрения девочек, по мнению В. П. Сергеевой, связан, вероятно, с более быстрым развитием их в процессе полового созревания. Этим же, возможно, объясня­ется более позднее, но весьма интенсивное увеличение объема зрительного поля у мальчиков к 17 годам, когда происходит выравнивание периметрических показателей обеих групп.

Что касается структуры полей зрения, то она также своеобразно изменяется в про­цессе развития у мальчиков и девочек. Наиболее важным симптомом структурного изменения поля зрения является факт более раннего у девочек установления абсо­лютного преобладания горизонтали над вертикалью. Поэтому можно и в отношении структуры поля зрения отметить ту же закономерность, которая проявляется в отно­шении объема общей площади поля: у девочек наблюдается более интенсивный рост величины поля зрения и становление его структуры в более раннем возрасте (с 13 лет), чем у мальчиков.

В отношении поля зрения половые различия проявляются как фактор, дополни­тельный к возрастному. Сами по себе половые различия специфически не характери­зуются каким-либо функциональным механизмом, имеющимся у одного пола и от­сутствующим у другого, не определяют они и какой-либо особенной констелляции или уровня развития свойств зрительного поля. Действие фактора полового димор­физма каталитическое: он ускоряет внутренние процессы созревания зрительной сис­темы и достижение ее зрелости в более ранние сроки у девушек, что стоит в непосред­ственной связи с процессом общесоматического и полового созревания и объективной необходимостью их сенсорного обслуживания. Вместе с тем возможно тормозящее действие фактора полового диморфизма в отношении других сенсорных функций, например в сфере восприятия времени.

у мальчиков и девочек

На кафедре общей психологии ЛГУ Л. Л. Камчатова под руководством В. П. Ли-сенковой экспериментально изучала особенности восприятия у детей 10-11-летнего возраста, дифференцируя их по полу. Исследовались явления оценки временных ин­тервалов, отмеривания и воспроизведения, а также время реакции на движущийся объект. Переоценка временных интервалов квалифицировалась как «плюсовая ошиб­ка», недооценка — как «минусовая ошибка». Здесь приведена табл. 17, составленная Л. Л. Камчатовой на основании результатов исследований.

Различия в оценке и воспроизведении временныхинтервалов статистически не­достоверны, равно как и общие средние величины ошибок в отмеривании. Однако об­ращает на себя внимание тот факт, что при отмеривании временных интервалов у де­вочек «минусовая ошибка» встречается чаще, чем у мальчиков, т. е. преуменьшение (недооценка) временных интервалов более специфично для девочек. Такого рода оши­бок у девочек вдвое больше (7,7), чем у мальчиков (3,6). Своеобразным подтвержде­нием этого феномена является обратное соотношение в «плюсовых ошибках» при от­меривании. Мальчики вдвое больше переоценивают (4,6), чем девочки (1,7). Однако в оценке и воспроизведении временных интервалов положение иное, и поэтому следует учесть, что половые различия не носят глобального характера и сосредоточены лишь на одной из полос перцептивных реакций на время.

Что касается точности реакций на движущийся объект (РД О), то Л. Л. Камчатова обнаружила, что мальчики работают с большей точностью, чем девочки, причем эти различия оказались статистически значимыми. Приведем эти данные (табл.18).