Дальнейшие руководящие положения, данные Гетеанумом Антропософскому обществу

171. Человеческая система органов чувств принадлежит не существу человека, а встроена в него окружающим миром на время земной жизни. Воспринимающий глаз пространственно заключен в человеке, - по существу же он находится в мире. И человек простирает свое духовно-душевное существо в то, что мир посредством его органов чувств переживает в нем. Человек во время своей земной жизни не принимает в себя окружение физического мира, но он врастает своим духовно-душевным существом в это окружение.

172. Подобным образом дело обстоит с организацией мышления. Через нее человек врастает в звездное бытие. Он познает самого себя как звездный мир. В мировых мыслях действует и живет человек, если он в переживающем познании сбросил с себя систему органов чувств.

173. После сбрасывания обоих миров - земного мира и мира звезд - человек предстает перед собой как духовно-душевное существо. Тогда он тут больше не мир, - тогда он в истинном смысле человек. И обнаружение того, что он тогда переживает, означает познание себя, тогда как постижение посредством системы органов чувств и организации мышления означает познание мира.

В состоянии сна человек отдан Космосу. Он несет навстречу Космосу то, что он при нисхождении из духовно-душевного мира в земной, имеет как результат прошлых земных жизней. Во время бодрствования он изымает из Космоса это содержание своего человеческого существа. В этом ритме - отдачи Космосу и изъятии себя из Космоса - протекает жизнь между рождением и смертью.

Изъятие из Космоса есть в то же время принятие духовно-душевного человека через систему органов чувств и нервов. С тем, что разыгрывается в ней как физические и жизненные процессы, сочетается духовно-душевное существо человека во время бодрствования до единого способа действий. В этом способе действий содержатся восприятия органов чувств, формирование образов воспоминаний, жизнь фантазии. Эти деятельности связаны с физическим телом. Представления же, переживание мыслей, при которых человек становится сознающим то, что полусознательно разыгрывается в восприятии, фантазии, воспоминании, - это связано с организацией мышления.

В этой собственной организации мышления находится также та область, благодаря которой человек переживает свое самосознание. Организация мышления есть некая организация звезд. Если бы она изживала себя только как таковая, то человек нес бы в себе не самосознание, а сознание Богов. Но организация мышления есть организация звезд, выделенная из Космоса звезд и перемещенная в земное свершение. Переживая в земном мир звезд, человек становится самосознающим существом. Итак, здесь имеют перед собой ту область внутренней человеческой жизни, в которой божественно-духовный мир, связанный с человеком, отпускает его, чтобы он в полном смысле мог стать человеком.

Но сразу под организацией мышления, - там, где протекают восприятие с помощью органов чувств, фантазия, образование воспоминаний, - божественно-духовный мир живет совместно с человеческой жизнью. Можно сказать, что в бодрственном состоянии человека божественно-духовное живет в развертывании памяти. Ибо обе другие деятельности - восприятие с помощью органов чувств и фантазия - суть только модификации формирования образов воспоминаний. В восприятии с помощью органов чувств образование содержания воспоминаний находится в своем возникновении; в содержании же фантазии в душе вспыхивает то, что сохраняется в существовании души от этого содержания воспоминаний.

Состояние сна переносит духовно-душевное существо человека в космическое бытие. Там он вместе с деятельностью своего астрального тела и своего «Я» погружен в божественно-духовный Космос. Он находится не только вне физического мира, но также и вне мира звезд. Но он - среди божественно-духовных Существ, благодаря которым его бытие получило начало.

В настоящий момент космического развития эти божественно-духовные Существа действуют так, что они напечатлевают моральное содержание мира астральному телу и «Я» человека во время состояния сна. Все мировое свершение в спящем человеке есть реальное моральное свершение, а отнюдь не такое, какое можно было бы назвать хотя бы лишь похожим на природную деятельность.

Последействие этого свершения человек переносит из сонного состояния в состояние бодрствования. Но и последействие остается в сонном состоянии. Ибо человек бодрствует лишь в той жизни, которая обращена к области мышления. То, что происходит собственно в сфере его воли, - это и во время бодрствования человека окутано такой же смутностью, как вся душевная жизнь во время сна. Но в бодрственном состоянии человека в этой его спящей жизни воли божественно-духовное действует дальше. Человек морально настолько хорош или настолько плох, каким он может быть оттого, насколько близко он может подойти к божественно-духовным Существам во время сна. И он подходит к ним ближе или остается дальше от них, смотря по тому чем были в моральном отношении его прошлые земные жизни.

Из глубины бодрствующего существа души звучит то, что могло быть во время сна в общении с божественно-духовным миром пересажено в это существо души. И это, что так звучит, есть голос совести.

Так то самое, что материалистический взгляд на мир больше всего склонен объяснять лишь с природной стороны, для духовного познания оказывается лежащим в моральной области.

В памяти непосредственно действует в бодрствующем человеке божественно-духовное бытие; в совести это божественно-духовное бытие действует в бодрствующем человеке опосредованно, как последействие.

Образование памяти происходит в нервно-чувственной организации; образование совести происходит как чисто душевнодуховный процесс, но в организации обмена веществ и конечностей.

Между ними лежит ритмическая организация. В своей деятельности она образована полярно, на две стороны. Как ритм дыхания она тесно связана с восприятиями органов чувств и с мышлением. В легочном дыхании этот ритмический процесс грубее всего; он утончается и в качестве утонченного дыхания становится восприятием органов чувств и мышлением. То, что стоит еще совсем близко к дыханию, но к дыханию через органы чувств, а не через легкие, - это восприятие органов чувств. То, что находится уже дальше от легочного дыхания и поддерживается организацией мышления, это есть представление, мышление; а то, что уже граничит с ритмом кровообращения, что есть уже внутреннее дыхание, которое связывается с организацией конечностей и обмена веществ, - это обнаруживается в деятельности фантазии.

Она затем душевно простирается в сферу воли, подобно тому, как ритм кровообращения простирается в организацию обмена веществ и конечностей человека.

В деятельности фантазии организация мышления стремится подойти к организации воли. Это есть погружение человека в его - и при бодрствовании - сонную сферу воли. Поэтому у людей с организацией этого рода содержание души являет себя, как сны наяву. Такая человеческая организация жила в Гете. И поэтому он говорил, что Шиллер должен был бы ему истолковывать его поэтические сны.

В самом Шиллере была действенной другая организация. Он жил, исходя из того, что принес с собой из прошлых земных жизней. Он должен был к сильной воле искать содержание фантазии.

На людей, предрасположенных к сфере фантазии, так что у них восприятие действительности с помощью органов чувств как бы само собой превращается в образы фантазии, - на таких людей в своих мировых замыслах рассчитывает ариманическая сила. Она мнит, что может с помощью таких людей совсем отрезать развитие человечества от прошлого и повести его в том направлении, какого хочет она.

На людей, которые организованы согласно волевой сфере, но которые из внутренней любви к идеальному воззрению на мир мощно преобразуют восприятие с помощью органов чувств в образы фантазии, - на таких людей рассчитывает люциферическая сила. Она хотела бы посредством таких людей вполне удержать развитие человечества в импульсах прошлого. Она смогла бы тогда удерживать человечество от погружения в ту сферу, где должна быть преодолена ариманическая сила.

В земном существовании люди находятся между двух полярных противоположностей. Над ними простирается звездный мир. Оттуда излучаются силы, связанные со всей исчислимой регулярностью в бытии Земли. Регулярная смена дня и ночи, времена года, более долгие мировые периоды - все это есть земное отображение звездных свершений. Другой полюс лучится из земных недр. В нем живет нерегулярное. Ветер и погода, гром и молния, землетрясения, извержения вулканов отражают внутренние свершения Земли.

Человек есть некое отображение этого бытия звезд и бытия Земли. В организации его мышления живет распорядок небесных светил; в организации воли и членов его тела живет хаос Земли. В ритмической организации - в свободном уравновешивании переживает себя земное существо человека.

Гетеанум, февраль 1925.

Дальнейшие руководящие положения, данные Гетеанумом Антропософскому обществу

174. Человек организован духовно-телесно с двух сторон. Во-первых, из физически-эфирного Космоса. То, что от Божественно-духовной сущности мира излучается в эту организацию человеческого существа, - это живет в ней как сила восприятия с помощью органов чувств, как способность памяти и как деятельность фантазии.

175. Во-вторых, человек организован из своих прошлых земных жизней. Эта организация совершенно духовно-душевная и живет в человеке посредством его астрального тела и «Я». Действие того, что вживается в это человеческое существо из божественно-духовных существ, вспыхивает в человеке как голос совести и все родственное ему.

176. В своей ритмической организации человек имеет постоянную связь с обеими сторонами божественно-духовных импульсов. В переживании ритма сила памяти вносится в бытие воли, а власть совести –– в бытие идей.

Кто хочет иметь верное суждение об антропософии в ее отношении к развитию души сознательной, тот должен все снова обращать взор на тот духовный склад культурного человечества, который берет начало с расцветом естествознания и достигает своей высшей точки в XIX веке.

Поставим же перед душевным взором характер этой эпохи и сравним его с характером прошлых эпох. Во все времена сознательного развития человечества на познание смотрели как на то, что связывает человека с духовным миром. Познанию приписывали то, чем были люди по отношению к Духу. В искусстве, в религии жило познание.

Это стало иначе, когда забрезжила заря эпохи души сознательной. Тогда познание не стало дальше заботиться о большой части человеческой душевной жизни. Оно хотело исследовать, что развивает человек как отношение к бытию, когда он направляет в сторону "природы" свои внешние чувства и свой критический рассудок. Но это познание уже больше не хотело заниматься тем, что человек развивает как отношение к духовному миру, - когда он таким же образом использует свою внутреннюю способность восприятия, как он использует свои внешние чувства.

Так возникла необходимость связать духовную жизнь человека не с познанием настоящего времени, а с результатами познаний прошлого, с традицией.

Человеческая душевная жизнь раскололась надвое. С одной стороны перед человеком встало познание природы, стремящееся все дальше и дальше и развертывающееся в живой современности. С другой стороны было переживание некоего отношения к духовному миру, отношения, для которого соответствующее познание излилось в древние времена. Для этого переживания постепенно утрачивалось всякое понимание того, каким образом в прошлом было осуществлено соответствующее познание. Имели предание, но уже не путь, на котором были познаны переданные дальше истины. Можно было только верить в предание.

Человек, который бы в полном спокойствии обдумал духовную ситуацию около середины XIX века, должен был бы сказать себе: человечество пришло к тому, чтобы считать себя еще способным к развитию лишь того познания, которое не имеет никакого отношения к Духу. Знать о Духе и исследовать его могло прежнее человечество; но человеческая душа утратила способность к этому исследованию.

То, что, собственно, тогда произошло, не предстало перед душевным взором во всем его значении. Ограничились тем, что говорили: познание не достигает духовного мира; он может быть лишь предметом веры.

Для того чтобы несколько осветить этот факт, взглянем на те времена, в которые греческая мудрость должна была отступить перед христианизированным Римом. Когда последние философские школы в Греции были закрыты императором Юстинианом, тогда последние хранители древнего знания ушли из тех областей, где теперь развивалась европейская духовность. Они нашли пристанище в Азии, при академии Гондишапура. Это было одно из мест на Востоке, где благодаря деяниям Александра хранилось предание о древнем знании. В той форме, которую смог придать этому древнему знанию Аристотель, жило оно там.

Но оно было захвачено тем восточным течением, которое можно обозначить как арабизм. Арабизм в одном из аспектов своего существа есть преждевременное развертывание души сознательной. Он через душевную жизнь, слишком рано начавшую творить в направлении души сознательной, дал возможность того, чтобы в нем излилась из Азии через Африку в Южную Европу и Западную Европу некая духовная волна, преисполнившая некоторое число европейцев тем интеллектуализмом, которому следовало придти лишь позднее; Южная и Западная Европа в VII, VIII веках получили духовные импульсы, которым следовало придти лишь в эпоху души сознательной.

Эта духовная волна могла пробудить в человеке интеллектуальное, но не то более глубокое переживание, благодаря которому душа погружается в мир Духа.

И вот, когда человек в промежуток времени от XV до XIX веков приводил в деятельность свою способность познания, то он мог погрузиться лишь до некоторой глубины души, где он еще не наталкивался на духовный мир.

Арабизм, вступающий в европейскую духовную жизнь, удерживал познающие души вдали от мира Духа. Он преждевременно привел в действие интеллект, который мог постигать лишь внешнюю природу.

И этот арабизм оказался очень мощным. Душою человека, охваченного арабизмом, начинало внутренне - большей частью совсем бессознательно - завладевать высокомерие. Такой человек ощущал могущество интеллектуализма; но он не ощущал неспособности голого интеллекта проникать в действительность. Так отдавался он внешней чувственной действительности, которая сама собой представала перед человеком; однако ему вовсе не приходило на ум подступить к духовной действительности.

В этом положении узрела себя средневековая духовная жизнь. У нее были могущественные предания о мире Духа; но средневековая душевная жизнь благодаря, можно сказать, втайне действующему арабизму была так пропитана интеллектуализмом, что познанию не открывалось никакого доступа к источникам, из которых, в конечном счете, происходило содержание имевшегося предания.

Уже с раннего Средневековья то, что инстинктивно ощущалось в людях как их связь с Духом, боролось с тем образом мышления, который был усвоен через арабизм.

Чувствовали в себе мир идей. Его переживали, как нечто реальное. Но не находили в душе силы пережить в идеях Дух. Так возник реализм, который ощущал в идеях реальность, но не мог найти этой реальности. Реализм слышал в мире идей речь Мирового Слова, но он не был способен понять Его язык.

Противопоставлявший себя реализму номинализм вообще отрицал наличие этой речи, раз он не мог понять ее. Для номинализма мир идей был лишь суммой формул в человеческой душе - без какого-либо укоренения в духовной реальности.

То, что вздымалось в этих течениях, продолжало жить вплоть до XIX века. Номинализм стал образом мышления природопознания. Этот образ мышления выстроил грандиозную систему воззрений относительно мира внешних чувств, но он уничтожил прозрение в бытие мира идей. Реализм влачил мертвенное существование. Он знал о реальности мира идей; но в живом познании он не мог к нему проникнуть.

К нему проникнут, когда антропософия найдет дорогу от идей к переживанию духа в идеях. В истинно развитом дальше реализме должен к естественнонаучному номинализму присоединиться путь познания, показывающий, что познание Духовного не угасло к человечестве и может в новом взлете снова вступить в человеческое развитие из заново открытых человеческих душевных источников. Гетеанум, март 1925.

177. Кто обращает взор души на развитие человечества в естественнонаучную эпоху, тому, прежде всего, открывается прискорбная перспектива. Блестящим становится познание человека в отношении всего того, что есть внешний мир. И, напротив, выступает род сознания, будто познание мира Духа вообще больше невозможно.

178. Кажется, как если бы такое познание люди имели лишь в древние времена и как если бы в отношении духовного мира надо довольствоваться принятием старых традиций, сделав их предметом веры.

179. Из происходящей от этого неуверенности в отношении человека к духовному миру в Средние века возникает неверие в духовное содержание идей в виде номинализма, чьим продолжением является современное природовоззрение; а как знание о реальности идей возникает реализм, но он может лишь через антропософию найти свое осуществление.

Упадок римского государства в связи с выступлением народов, приходивших с Востока, - так называемое переселение народов, - это есть историческое явление, на которое все снова должен обращаться взор исследователя. Ибо современность содержит еще многое от последствий этих потрясающих событий.

Но понимание именно этих событий невозможно для внешнего исторического рассмотрения. Надо взглянуть на души людей, вовлеченных в "переселение народов" и в падение римской империи.

Греция и Рим процветают в то время, когда в человечестве развертывается душа рассудочная, или душа характера. Да, греки и римляне суть настоящие носители этого развертывания. Но развертывание этого душевного этапа у этих народов не несет в себе какого-либо зародыша, который правильным образом из самого себя мог бы развить душу сознательную. Все то, что в виде духовного и душевного содержания помещено в душе рассудочной, или душе характера, - все это выявляется в жизни во время существования Древней Греции и Рима. Перелиться собственной силой в душу сознательную это не может.

Все же естественным образом наступает стадия души сознательной. Но это происходит так, словно душа сознательная не есть нечто, исходящее из личности грека и римлянина, а что-то извне привитое их существу.

Состояние связанности человечества с божественно-духовными Существами или состояние отторжения от них осуществляются в ходе времен с различной интенсивностью (о чем в этих рассмотрениях так много было сказано). В древние времена это было силой, вмешивающейся путем могущественного свершения в развитие человечества. В греческом и римском переживании первые века христианства это - уже более слабая сила. Но она есть налицо. Поскольку грек или римлянин вполне развертывал в себе душу рассудочную, или душу характера, он чувствовал - бессознательно, но многозначаще для души происходящее отторжение от божественно-духовной сущности, самостоятельное становление человеческого существа. Это прекратилось в первые века христианства. Брезжащая заря души сознательной соединилась в ощущении с бытием божественно-духовного. Люди стали развиваться опять назад - от большей к меньшей самостоятельности души. Они не могли воспринять содержание христианства в человеческую душу сознательную, ибо сами ее не могли принять в состав человеческого существа.

Таким образом, это содержание христианства ощущалось ими как нечто данное извне - духовным внешним миром, а не как нечто такое, с чем срастались своими силами познания.

Иначе это было у народов, вступающих в историю и приходящих с северо-востока. Они прошли стадию души рассудочной, или души характера в таком состоянии, которое ощущалось ими как зависимость от мира Духа. Впервые они начали ощущать нечто от человеческой самостоятельности, когда в зарождающемся христианстве стали пробуждаться первые силы души сознательной. У них душа сознательная выступала, как нечто связанное с существом человека. Когда в них пробуждалась жизнь души сознательной, они ощущали в себе радость внутреннего раскрытия ее сил.

В восходящую жизнь, связанную с пробуждением души сознательной, вошло у этих народов содержание христианства. Они чувствовали христианство как нечто оживающее в душе, а не как данное извне.

Таково было то настроение, с каким эти народности подступили к римскому государству и ко всему связанному с ним, Таково было настроение арианства в противоположность афанасианству. Тут во всемирно-историческом развитии выступило глубокое внутреннее противоречие.

В душе сознательной римлянина и грека, находящейся вне их человеческого существа, действовала, прежде всего, не вполне соединившаяся с земной жизнью, но лишь в нее излучающаяся божественно-духовная сущность. А в душе сознательной, впервые пробудившейся у франков, германцев и других народов, действовало, но еще слабо, то из божественно-духовного, что могло соединиться с человечеством.

Ближайшим последствием было то, что содержание христианства, которое жило в парившей над человеком душе сознательной, распространилось в жизни; а то содержание христианства, которое соединилось с душой, оставалось чем-то таким, что сохранялось как побуждение, как импульс внутри человека и ожидало своего развития, наступающего лишь при достижении известной стадии в развертывании души сознательной.

Время, начавшееся с первых веков христианства и вплоть до эпохи развития души сознательной, - это время, когда в виде определяющей духовной жизни над человечеством царит такое духовное содержание, с которым человек не может соединиться в своем познании. И поэтому он соединяется с этим содержанием внешне: он "объясняет" его и размышляет о нем в той мере, в какой не достает душевных сил, чтобы добиться с ним связи путем познания. Он различает между той областью, куда проникает познание, и той областью, куда оно не проникает. Решающим делается отказ от приведения в действие тех душевных сил, которые, осуществляя познание, возносятся в духовный мир. И так приходит то время - поворот XVII и XVIII веков, когда, используя силы души, прежде направленные на духовное, люди на пути познания вообще отвращаются от духовного. Начинают жить лишь в тех силах души, которые направлены на воспринимаемое внешними чувствами.

Отупевшими становятся силы познания в отношении духовного, особенно в XVIII веке.

Мыслители утрачивают из своих идей духовное содержание. В идеализме первой половины XIX века они придают утратившим Дух идеям значение творящего мир содержания. Так у Фихте, Шеллинга, Гегеля. Пли они указывают на некое сверхчувственное, которое улетучивается, ибо оно лишено Духа. Так у Спенсера, Джона Стюарта Милля и других. Идеи - мертвы, когда они не ищут живого Духа. И вот, наступает момент, когда утрачивается духовный взор на духовное.

Какое-либо "продолжение" древнего духовного познания невозможно. Силы души, в то время как в них развертывается душа сознательная, должны стремиться к обновленной элементарной, непосредственно живой связи с миром Духа. Антропософия хочет быть этим устремлением.

В духовной жизни нашей эпохи именно ведущие личности пока что не знают, чего хочет антропософия. И потому широкие круги людей, следующих за этими вождями, также удерживаются вдали от нее. Эти вожди живут в таком содержании их душ, которое постепенно совсем отвыкло применять духовные силы. Для них это так, как если бы человека, имеющего какой-либо парализованный член, стали побуждать им пользоваться. Ибо с XIV века и вплоть до второй половины XIX века высшие познавательные силы человека были парализованы. А человечество совсем не сознавало этого: оно считало особенным прогрессом одностороннее применение познания, обращенного на мир внешних чувств. Гетеанум, март 1925.

Дальнейшие руководящие положения, данные Гетеанумом Антропософскому обществу

180. Греки и римляне суть народы, которые были наиболее предрасположены к развертыванию души рассудочной, или души характера. Они развивают эту душевную стадию вплоть до ее завершения. Но они не несут в себе зачатков для прямого перехода к душе сознательной. Их душевная жизнь приходит к концу в пределах души рассудочной, или души характера.

181. А во время от возникновения христианства и вплоть до эпохи развития души сознательной правит такой мир Духа, который не соединяется с человеческими душевными силами. Эти силы "объясняют" мир Духа, но не переживают его.

182. В народах, наступающих на Рим с северо-востока, при так называемом "переселении народов", живет некое сообразное чувствованию постижение души рассудочной, или души характера. В противовес этому в их душах образуется душа сознательная, встроенная в это сообразное чувствованию, как в некое лоно. Внутренняя жизнь этих народов ждет того времени, когда опять станет вполне возможным соединение бытия души с миром Духа.