Апология Аугсбургского Вероисповедания Филипп Меланхтон приветствует читателя

Но наши оппоненты искажают смысл [этого высказывания], софистически относя слово “все” только к одной части: “Все будет чисто у тех, кто подает милостыню”, как если бы кто-то сделал такой вывод: “Андрей существует, значит и все Апостолы существуют”. Таким образом, в антецедент должны быть включены обе части высказывания: Веруйте и подавайте милостыню [творите добрые дела]. Ибо такова цель всей миссии, всего служения Христова. Для того Он пришел [в этот мир], чтобы мы веровали в Него. Итак, когда обе части, верование и подаяние милости, гармонично сочетаются, вслед за этим все становится чистым: сердце — верой, внешние слова — добрыми делами. Таким образом, мы должны рассматривать всю проповедь целиком, а не переставлять части текста и истолковывать его так, что сердце якобы очищается от греха сотворением милостыни [совершением добрых дел]. Более того, есть люди, которые полагают, что эти слова, направленные Христом против фарисеев, были сказаны с иронией, как если бы Он имел в виду следующее: “Да, уважаемые господа, грабьте и крадите, а затем идите и подавайте милостыню, и тогда уж вы будете очищены надлежащим образом”, — так что Христос несколько саркастично и насмешливо порицал их за фарисейское лицемерие. Ибо, хотя среди них царило неверие и скупость, хотя они совершали всевозможные злодеяния, они все же соблюдали свои очистительные обряды, подавали милостыню и полагали, что являются весьма чистыми и исключительно святыми. Такое истолкование не противоречит библейскому тексту.

И Петр говорит (Деян.15:9), что сердца очищаются верой. И если исследовать весь этот фрагмент, в нем можно найти смысл, гармонично сочетающийся со всем остальным Писанием — что если сердца очищены, и к этому добавляется внешнее подаяние милости, то есть все дела любви, тогда они полностью чисты, т.е. не только внутри, но также и снаружи. Да и почему не добавить к этому все рассуждение? Данное порицание состоит из многих частей, некоторые из которых дают заповедь о вере, а другие — о делах. Да и добросовестному читателю не подобает выделять заповеди о делах, оставляя без внимания фрагменты о вере.

Наконец, читателей следует предостеречь о том, что наши оппоненты дают самый худший совет благочестивым сердцам, когда учат, будто делами люди заслуживают себе прощение грехов, потому что сердце [совесть], получая прощение делами, не может иметь уверенность, что эти дела удовлетворят Бога. Соответственно, оно всегда мучится и непрерывно изобретает другие дела и новые способы служения [поклонения], до тех пор, пока полностью не отчаивается. Этот путь описан Павлом в Рим.(4:5), где он доказывает, что обетование о праведности обретается не благодаря нашим делам, потому что мы никогда не смогли бы утверждать, что Бог примирился с нами. Ибо Закон всегда обвиняет. Таким образом, обетование было бы тщетным и неопределенным. Соответственно, он приходит к заключению, что это обетование о прощении грехов и о праведности принимается верой, не за счет дел. В этом заключается подлинное, немудреное и истинное значение слов Павла, в которых благочестивым сердцам предлагается величайшее утешение, и является слава Христова. Для того Христос и был дан нам, чтобы через Него мы могли иметь благодать, праведность и мир.

До сих пор мы рассматривали основные фрагменты, которые цитируют наши оппоненты, противостоя нашему учению и стремясь показать, что вера не оправдывает, и что мы заслуживаем прощение грехов и благодать своими делами. Но, надеемся, мы показали достаточно ясно для благочестивых сердец, что эти фрагменты нисколько не противоречат нашему учению, что наши противники порочно искажают Писания, подгоняя их под свои представления, что большинство фрагментов, которые они цитируют, искажены, что, опуская ясные и определенные фрагменты о вере, они лишь выдергивают из Писаний фрагменты о делах и даже их искажают, что повсеместно они добавляют человеческие представления к тому, что говорят Писания, что они учат Закону таким образом, что при этом подавляется Благовестие о Христе.

Ибо все учение наших оппонентов отчасти основывается на доводах человеческого разума, а отчасти — на учении Закона, а не Евангелия. Потому что они учат двум способам оправдания, из которых один происходит из аргументов разума, а второй — из Закона, а не из Евангелия, то есть не из обетования о Христе.

Первый путь оправдания, как они учат, заключается в том, что добрыми делами люди якобы заслуживают себе благодать как de congruo, так и de condigno. Этот способ является учением о разуме, потому что разум, не видя [не понимая] нечистоты сердца, полагает, будто, совершая добрые дела, он угоден Богу, и по этой причине люди в великом страхе, для успокоения терзающейся совести, изобретают все новые дела и способы служения [поклонения]. Язычники и израильтяне приносили человеческие жертвы и совершали множество других весьма трудных и мучительных дел для того, чтобы усмирить гнев Божий. Затем были изобретены монашеские ордены, и они состязались друг с другом в суровости своих обрядов, противопоставляя их терзаниям совести и гневу Божьему. Этот способ оправдания можно понять и даже отчасти объяснить [отдать ему должное]. И для этого канонисты исказили неправильно понятые церковные постановления [декреты], которые были установлены Отцами Церкви с совершенно иной целью, а именно — не для того, чтобы этими делами мы могли стремиться к праведности, но для того, чтобы, ради всеобщего спокойствия людей, в церкви был определенный порядок. Таким же образом они исказили и Таинства, а особенно — мессу, в которой [посредством которой] они стремятся обрести ex opere operato праведность, благодать и спасение.

Другой способ оправдания нам предлагают теологи-схоласты, когда учат, что мы обретаем праведность через некое вселяемое в нас Богом свойство, которое есть любовь, а также — что с помощью этого свойства мы соблюдаем Закон Божий внешне и внутренне, и что это исполнение Закона достойно благодати и жизни вечной. Это не что иное, как доктрина Закона в чистом виде. Ибо воистину Закон говорит: “...Люби Господа, Бога твоего...” (Втор.6:5), “...Люби ближнего твоего...” (Лев.19:18). Таким образом, любовь является исполнением Закона.

Но христианин может легко рассудить оба эти способа [разобраться в этих способах], потому что оба они исключают Христа, и по этой причине должны быть отвергнуты. В первом способе, который учит, что наши дела могут быть умилостивлением за грехи, безбожие очевидно. Второй способ более вредоносен. Он не учит, что, рождаясь свыше, мы пользуемся помощью Христа. Он не учит, что оправдание является прощением грехов. Он не учит, что мы обретаем прощение грехов до того, как начинаем любить, но ложно утверждает, что мы возбуждаем в себе деяние любви, посредством которого заслуживаем прощение грехов. Точно так же он не учит, что верой во Христа мы преодолеваем ужасы греха и смерти. Он ложно утверждает, что люди приходят к Богу путем самостоятельного исполнения ими Закона, без Христа, как Умилостивителя. Наконец, он утверждает, что такое исполнение Закона без Христа-Умилостивителя является праведностью, достойной благодати и вечной жизни, в то время как [на самом деле] даже святые едва ли могут хоть в чем-то исполнить Закон.

Но если кто-то только лишь подумает о том, что Евангелие было дано миру не тщетно, и что Христос был обещан, послан, родился, пострадал и воскрес не напрасно, он сразу же поймет, что мы получаем оправдание не разумом и не Законом. В отношении оправдания, таким образом, мы вынуждены не согласиться с нашими оппонентами. Ибо Евангелие являет нам иной путь оправдания. Евангелие побуждает нас воспользоваться Христом для получения оправдания, оно учит, что через Него мы имеем доступ к Богу верой. Оно учит, что нам следует рассматривать Его, как Посредника и Умилостивителя гнева Божия. Оно учит, что верой во Христа обретается прощение грехов и преодолеваются ужасы греха и смерти.

Поэтому Павел также говорит, что праведность происходит не от Закона, но от обетования, в котором Отец обещал, что Он хочет простить [нас], что ради Христа Он хочет примириться с нами. Это обетование, однако, принимается одной лишь верой, о чем Павел свидетельствует в Рим.(4:13). Одна лишь вера принимает прощение грехов, оправдывает и возрождает. За этим следуют любовь и другие добрые плоды. Итак, как было сказано выше, мы учим, что человек оправдан, когда его совесть, устрашенная проповедью покаяния, радуется и верует, что ради Христа Бог примиряется с ней.

Эта вера засчитывается нам в праведность перед Богом (Рим.4:3,5). И когда таким вот образом сердце ободряется и оживотворяется верой, оно принимает Святого Духа, Который обновляет нас так, что мы становимся способны соблюдать Закон, так, что мы становимся способны любить Бога и Слово Божье и покориться Богу в скорбях и бедах, так, что мы обретаем способность быть целомудренными, любить ближнего своего и т.д. Несмотря на то что эти дела весьма далеки от совершенного исполнения Закона, все же они угодны [Богу] за счет веры, которой мы засчитываемся праведными, потому что мы веруем, что ради Христа мы примирены с Богом. Все эти рассуждения очевидны, соответствуют Евангелию и могут быть поняты здравомыслящими людьми.

И на этом основании вполне можно понять, почему мы приписываем оправдание вере, а не любви. Хотя любовь следует за верой, потому что любовь является исполнением Закона. Но Павел учит, что мы получаем оправдание не от Закона, а от обетования, которое принимается только верой. Ибо мы не приходим к Богу без Посредника Христа, точно так же, как мы получаем прощение грехов не ради нашей любви, но ради Христа.

Подобным же образом, мы не способны любить Бога, когда Он во гневе, а Закон всегда обвиняет нас и всегда являет нам гневающегося Бога. Таким образом, сначала мы должны принять верой обетование о том, что ради Христа Отец примиряется с нами и прощает нас. Затем мы начинаем соблюдать [исполнять] Закон.

Наш взор должен быть устремлен подальше от человеческого разума, подальше от Моисея, на Христа. И мы должны веровать, что Христос дан нам для того, чтобы ради Него мы могли быть признаны праведными. Во плоти мы никогда не исполним Закона. Итак, мы признаемся праведными не за счет Закона, но за счет Христа, потому что Его заслуги [добродетели] дарованы нам, если мы веруем в Него.

Таким образом, если кто-то рассмотрел эти основания — о том, что мы не оправдываемся Законом, потому что человек по природе своей не может исполнять Закон Божий и не может любить Бога, но что мы получаем оправдание по обетованию, в котором ради Христа нам обещано примирение с Богом, праведность и вечная жизнь, — то он без особого труда поймет, что оправдание непременно должно приписываться вере, если только он подумает о том факте, что не тщетно было дано обетование о Христе, не напрасно Он был послан [в мир], родился, пострадал и вновь воскрес. Если человек поразмышляет о том факте, что обетование о благодати во Христе не тщетно, что оно было дано сразу же, в самом начале мира, независимо от Закона и помимо него, если он поразмышляет о том факте, что обетование должно приниматься верой, как говорит Иоанн в 1Иоан.(5:10 и далее): “...Не верующий Богу представляет Его лживым, потому что не верует в свидетельство, которым Бог свидетельствовал о Сыне Своем. Свидетельство сие состоит в том, что Бог даровал нам жизнь вечную, и сия жизнь — в Сыне Его. Имеющий Сына [Божия] имеет жизнь; не имеющий Сына Божия не имеет жизни”. И Христос говорит (Иоан.8:36): “Итак, если Сын освободит вас, то истинно свободны будете”. И Павел в Рим.(5:2): “Через Которого [через Иисуса Христа] верою и получили мы доступ к той благодати...”, — “верою”, говорит он. Так обетование о прощении грехов и праведности принимается верою. И так же мы не оправдываемся пред Богом разумом или Законом.

Все это очевидно и ясно, и мы удивляемся, почему безумие наших оппонентов столь велико, что повергает их в сомнения. Доказательство очевидно — поскольку мы оправдываемся пред Богом не Законом, но обетованием, необходимо приписывать оправдание вере. Что еще можно противопоставить этому доказательству, кроме чьего-то желания упразднить все Евангелие и всего Христа?

Слава Христова становится ярче и блистательнее, когда мы учим, что используем Его, как Посредника и Умилостивителя. Благочестивые сердца видят, что в этом учении им предлагается обильнейшее утешение, а именно — что им надлежит веровать и твердо провозглашать, что Отец примирился с ними ради Христа, а не ради нашей праведности, и что, тем не менее, Христос помогает нам, чтобы мы были способны исполнять также и Закон.

Наши оппоненты лишают Церковь столь великих благословений, когда осуждают и пытаются уничтожить учение о праведности верой. Поэтому пусть все благосклонные умы остерегаются соглашаться с безбожными советами наших оппонентов. В их учении об оправдании нет и упоминания о Христе и о том, как нам следует противопоставлять Его гневу Божьему, как будто в самом деле мы были способны преодолеть гнев Божий любовью или любить гневающегося Бога.

Относительно всего этого сердца людей остаются в неопределенности. Ибо если они должны полагать, что Бог примирен с ними по той причине, что они любят и исполняют Закон, то они вынуждены всегда сомневаться в том, примирен ли с ними Бог, так как они либо не чувствуют этой любви, что признают наши оппоненты, либо неизбежно чувствуют, что она очень мала. И намного чаще они чувствуют злобу по отношению к суду Божьему, потому что Он удручает человеческую природу многими ужасными бедствиями, проблемами в этой жизни, ужасами вечного гнева и т.п. Так когда же совесть успокоится, когда она обретет мир? Как же, пребывая в этих сомнениях и страхах, она полюбит Бога? Что же такое доктрина Закона, если не доктрина отчаяния?

И пусть любой из наших оппонентов, который учит нас об этой любви, расскажет, как он сам любит Бога. Они совершенно не понимают того, что сами говорят. Они лишь “отражают” [повторяют эхом], как стены дома, это маленькое слово “любовь”, нисколько не понимая его. Настолько запутана и туманна их доктрина. Она не только передает славу Христову человеческим деяниям, но также направляет сердца либо к самонадеянности, либо к отчаянью.

Наше же учение, мы надеемся, легко понимается благочестивыми умами и приносит благодатное и целительное утешение устрашенным сердцам. Ибо, поскольку наши оппоненты играют словами, утверждая, что многие порочные [беззаконные] люди и бесы также веруют, мы уже неоднократно заявляли, что говорим о вере во Христа, то есть о вере в отпущение грехов, о вере, которая воистину и действительно восходит к обетованию о благодати. Этого не происходит без огромной борьбы в человеческих сердцах. И люди здравомыслящие могут легко рассудить, что вера, которая утверждает, что мы любимы Богом, что мы прощены и слышимы Им, является чем-то сверхъестественным. Ибо человеческий разум добровольно не принимает такого решения о Боге. Следовательно, той веры, о которой мы говорим, нет ни в беззаконных, ни в бесах.

Более того, если какой-то софист придирается, что праведность относится к воле, и поэтому она не может быть приписана вере, которая находится в интеллекте [в разуме], то ответ прост, потому что в школах даже такие люди признают, что воля заповедует разуму вознестись к Слову Божьему. Мы говорим также довольно ясно: как ужасы греха и смерти являются не только помыслами разума [интеллекта], но и ужасными побуждениями воли, избегающей суда Божьего, так и вера — это не только знание в разуме, но и уверенность в воле, то есть [верить] — это значит желать и принимать то, что предлагается в обетовании, а именно — примирения и прощения грехов. Писание использует термин “вера” именно в таком смысле, о чем свидетельствует фрагмент (Рим.5:1): “Итак, оправдавшись верою, мы имеем мир с Богом через Господа нашего Иисуса Христа”.

Более того, в данном фрагменте термин “оправдывать” означает, согласно юридической [судебной] терминологии: “Снимать обвинение с виновного и провозглашать его праведным”, но [это происходит] за счет праведности другого, а именно — праведности Христовой, и эта праведность другого передается нам верой.

Таким образом, поскольку в данном фрагменте наша праведность — это присвоение нам праведности другого, мы должны говорить здесь об этом понятии [о праведности] иначе, чем это делается в философии или в гражданском суде, где мы стремимся доказать праведность собственных дел, что, конечно, относится к воле. Потому Павел говорит (1Кор.1:30): “От Него и вы во Христе Иисусе, Который сделался для нас премудростью от Бога, праведностью и освящением и искуплением”. И во 2Кор.(5:21): “Ибо не знавшего греха Он сделал для нас жертвою за грех, чтобы мы в Нем сделались праведными пред Богом”.

Но, так как праведность Христова дается нам верой, вера является в нас вмененной праведностью, то есть тем, посредством чего мы делаемся приемлемыми для Бога за счет вменения и решения Божьего, как Павел говорит в Рим.(4:3,5): “Вера... вменяется в праведность”.

Но некоторым придирчивым людям мы должны сказать об этом подробно и однозначно: вера воистину является праведностью, потому что она является покорностью Евангелию. Ибо очевидно, что покорность заповеди вышестоящего воистину является разновидностью правосудия [справедливости]. И эта покорность Евангелию вменяется в праведность так, что только благодаря этому, потому что этим мы принимаем Христа, как Умилостивителя, добрые дела или покорность Закону становятся угодны [Богу]. Ибо мы не исполняем Закона, но ради Христа это прощается нам, как говорит Павел в Рим.(8:1): “Итак, нет ныне никакого осуждения тем, которые во Христе Иисусе...”

Эта вера, принимая обетование и покоряясь Богу, воздает честь и славу Ему, [т.е.] отдает Богу то, что Ему принадлежит. Именно так, как Павел говорит также в Рим.(4:20): “Не поколебался в обетовании Божием неверием, но пребыл тверд в вере, воздав славу Богу”.

Следовательно, поклонение и божественное служение Евангелия заключается в том, чтобы принимать дары от Бога. Служение же Закона, напротив, заключается в том, чтобы предлагать и представлять наши дары Богу. Мы не можем, однако, ничего представить Богу до тех пор, покуда сначала мы не примирены с Ним и не рождены свыше. Данный фрагмент также несет величайшее утешение, поскольку главное служение Евангелия заключается в желании принять прощение грехов и праведность. Об этом служении Христос говорит в Иоан.(6:40): “Воля Пославшего Меня есть та, чтобы всякий, видящий Сына и верующий в Него, имел жизнь вечную”. И Отец говорит в Мат.(17:5): “Сей есть Сын Мой Возлюбленный, в Котором Мое благоволение; Его слушайте”.

Наши оппоненты говорят о покорности Закону и не говорят о покорности Евангелию. И все же мы не можем повиноваться Закону до тех пор, пока через Евангелие мы не рождены свыше, поскольку мы не можем любить Бога, покуда нами не принято прощение грехов.

Ибо до тех пор, пока мы чувствуем, что Он гневается на нас, [наша] человеческая природа избегает Его гнева и суда. Если бы кто-то, придираясь, сказал: “Если вера желает того, что предлагается в обетовании, то свойства веры и надежды смешиваются [между собой], потому что надежда — это то, что ожидает обетованных вещей”, — то на это мы отвечаем, что данные явления [свойства характера] не могут быть столь сурово и однозначно разграничены в реальной жизни, как это делают в [теологических] школах путем тщетных измышлений. Ибо в Послании к Евреям вера определена, как “осуществление ожидаемого” (Евр.11:1). И все же, если кто-то желает, чтобы была проведена эта грань [сделано это различие], мы утверждаем, что объектом надежды является, по сути дела, некое событие в будущем, вера же относится как к будущему, так и к настоящему и принимает сейчас прощение грехов, предлагаемое в обетовании.

Мы надеемся, что на основании этих утверждений можно достаточно ясно понять как то, что такое вера, так и то, что мы должны придерживаться мнения, что верой мы получаем оправдание, примиряемся [с Богом] и возрождаемся, если мы действительно хотим учить праведности Евангелия, а не праведности Закона. Ибо те, кто утверждают, что мы оправдываемся любовью, учат праведности Закона и не учат нас в оправдании использовать Христа, как Посредника.

Поэтому также можно понять, из-за чего мы находим ошибочным учение наших оппонентов о meritum condigni. Это обосновывается очень просто: потому что они не упоминают о вере, о том, что мы угождаем Богу верой, ради Христа, но полагают, что добрые дела, совершенные при помощи такой черты характера, как любовь, производят праведность, которая достойна сама по себе настолько, что угодна Богу, и которая достойна вечной жизни, а также полагают, что они не нуждаются во Христе, как в Посреднике. [Это никоим образом недопустимо].

Чем же является утверждение о том, что мы угодны Богу своими делами, а не благодаря Христу? Что же это еще, если не передача славы Христовой нашим делам? Но это также лишение Христа славы Посредника, которым Он является постоянно, а не только в начале оправдания. Павел говорит также в Гал.(2:17), что если человек, оправданный во Христе, впоследствии нуждается в том, чтобы искать праведности где-то в другом месте, то он утверждает этим, что Христос — “служитель греха”, то есть что Он оправдывает не полностью. [И святая католическая [вселенская] христианская Церковь учит, проповедует и исповедует, что мы спасены по милости, как мы показывали выше, цитируя Иеронима].

И то, чему учат наши оппоненты, а именно — что добрые дела позволяют заслужить благодать de condigno, будто в самом деле после того, как оправдание начато, если совесть устрашена, что обычно имеет место, благодать должна, мол, обретаться добрыми делами, а не верой во Христа — в высшей степени абсурдно.

Во-вторых, учение наших оппонентов оставляет сердца [совесть] в сомнениях, так, что они никогда не могут быть успокоены, потому что Закон всегда обвиняет нас, даже в добрых делах. “Ибо плоть желает противного духу, ...они друг другу противятся...” (Гал.5:17). Таким образом, как же совесть может иметь мир без веры, если она полагает, что ей следует угождать Богу не ради Христа, но ради ее собственных дел?

Разве могла бы она найти такое дело, на которое можно твердо положиться, как на дело, достойное жизни вечной, если бы надежда должна была происходить от добродетелей? Об этих сомнениях Павел предостерегает в Рим.(5:1), когда говорит: “...Оправдавшись верою, мы имеем мир с Богом...” Нам следует иметь твердую уверенность в том, что ради Христа праведность и вечная жизнь даруются нам. И об Аврааме он говорит (Рим.4:18): “Он, сверх надежды, поверил с надеждою”.

В-третьих, как совесть может знать, когда по побуждению любви совершено такое дело, о котором можно утверждать, что оно заслуживает благодать de condigno? Но то, что было придумано это различие, а именно — что иногда люди заслуживают [благодать] de congruo, а иногда — de condigno, лишь ведет к отрицанию Писания, потому что, как мы говорили выше, тот, кто действует [совершает дела, с намерением обрести благодать], не различает разновидностей добродетели. Но лицемеры, в своей самоуверенности, просто полагают, что их дела достойны, и что по этой причине они становятся праведными. С другой стороны, устрашенные сердца сомневаются по поводу всех дел, и по этой причине постоянно ищут новых дел. Ибо именно это означает заслуживать [благодать] de congruo — в сомнениях и без веры действовать до тех пор, покуда не наступит отчаянье. Одним словом, все, чему наши противники учат по этому вопросу, пестрит заблуждениями и весьма опасно.

В-четвертых, вся [святая вселенская христианская] Церковь исповедует, что вечная жизнь обретается по милости. Ибо так говорит Августин в своей работе “О благодати и доброй воле”, упоминая о делах, которые совершали святые после оправдания: “Бог ведет нас к вечной жизни не нашими добродетелями, но по Своей милости”. И в “Вероисповеданиях”, в книге IX мы читаем: “Горе жизни человека, какой бы похвалы она ни была достойна, если она будет судима без милосердия”. И Киприан в своем трактате о молитве “Отче наш” говорит: “Чтобы никто не льстил себе мыслью о том, что он невинен, и, превозносясь, не погружался еще более в погибель, ему объясняется, что он согрешает ежедневно и обязан ежедневно умолять о прощении своих грехов”.

Но этот вопрос хорошо известен и имеет множество ясных свидетельств в Писании и в работах Отцов Церкви, которые все единогласно провозглашают, что, хотя мы имеем добрые дела, все же в этих самых делах мы нуждаемся в милосердии.

Вера, взирая на это милосердие, ободряет и утешает нас. Поэтому наши оппоненты учат ошибочно, когда так превозносят добродетели, что ничего не добавляют о вере, которая принимает милость. Ибо, как мы говорили выше, обетование и вера взаимосвязаны, и обетование не принимается иначе как верой, потому мы говорим здесь, что обетованная милость, соответственно, требует веры, и без веры не может быть принята. Таким образом, мы вполне обоснованно считаем доктрину о meritum condigni ошибочной, поскольку она совершенно не учит об оправдании верой и затушевывает славу и служение Христа, как Посредника.

Точно так же не следует считать, что мы учим чему-то новому в этом вопросе, поскольку еще Отцы Церкви разработали учение о том, что, даже совершая свои добрые дела, мы нуждаемся в милости.

Писание тоже нередко наводит на эту мысль. Так, в Пс.(142:2) мы читаем: “И не входи в суд с рабом Твоим, потому что не оправдается пред Тобой ни один из живущих”. Данный фрагмент говорит о том, что никто, даже святые и слуги Божьи, не обладает славой праведности, если Бог не прощает, но осуждает и изобличает их сердца. Ибо когда Давид похваляется в других местах [Писания] своей праведностью, он говорит о своем деле против преследователей Слова Божьего. Он не говорит о своей собственной чистоте и просит о защите дела Божьего и славы Его, как, например, в Пс.(7:9): “Суди меня, Господи, по правде моей и по непорочности моей во мне”. Аналогично в Пс.(129:3) он говорит, что никто не мог бы вынести суда Божьего, если бы Он замечал наши грехи: “Если Ты, Господи, будешь замечать беззакония, — Господи! кто устоит?”

В Иов.(9:28) мы читаем: “...Трепещу всех страданий [в Вульгате: opera, т.е. дел] моих...”, стих 30: “Хотя бы я омылся и снежною водою и совершенно очистил руки мои, то и тогда Ты погрузишь меня в грязь...” В Притчах (20:9) мы находим такие слова: “Кто может сказать: ‘я очистил мое сердце, я чист от греха моего’?”

В 1Иоан.(1:8) сказано: “Если говорим, что не имеем греха, — обманываем самих себя, и истины нет в нас”. И в Молитве Господней [“Отче наш”] святые просят о прощении грехов. Следовательно, даже святые согрешают.

Числ.(14:18): “Господь, ...прощающий беззакония и преступления...” [см. Исх.34:7]. Втор.(4:24): “...Господь, Бог твой, есть огнь поядающий”. И Захария также говорит (2:13): “Да молчит всякая плоть пред лицом Господа!” Также у Исаии (40:6) мы читаем: “...Всякая плоть — трава, и вся красота ее — как цвет полевой. Засыхает трава, увядает цвет, когда дунет на него дуновение Господа...”, то есть плоть и праведность плоти не могут устоять перед судом Божьим.

И Иона также говорит (2:9): “Чтущие суетных и ложных богов оставили Милосердого своего”, то есть любая уверенность тщетна, кроме уверенности в милости. Милость избавляет нас, а наши собственные устремления и попытки — нет.

Потому и Даниил молится (9:18 и далее): “Приклони, Боже мой, ухо Твое и услыши, открой очи Твои и воззри на опустошения наши и на город, на котором наречено имя Твое; ибо мы повергаем моления наши пред Тобою, уповая не на праведность нашу, но на Твое великое милосердие. Господи! услыши; Господи! прости; Господи! внемли и соверши, не умедли ради Тебя Самого, Боже мой, ибо Твое имя наречено на городе Твоем и на народе Твоем”. Таким образом, Даниил учит нас в молитве держаться [ухватываться] за милость, т.е. уповать на милость Божью, и не уповать на наши собственные заслуги перед Богом.

Мы также хотели бы знать — что наши оппоненты делают во время молитвы, если простые миряне, в самом деле, всегда просят что-то у Бога. Если они утверждают, что являются достойными потому, что имеют любовь и добрые дела, но при этом просят о благодати, как об одолжении, то они молятся в точности как тот фарисей из Евангелия от Луки (18:11), который говорит: “...Я не таков, как прочие люди...” Тот, кто молится подобным образом о благодати и не полагается на милосердие Божье, этим своим отношением хулит Христа, Который, поскольку Он является нашим Первосвященником, ходатайствует за нас.

К этому относится также утверждение Христа из Евангелия от Луки (17:10): “Так и вы, когда исполните все повеленное вам, говорите: ‘мы рабы ничего не стоящие...’” Эти слова ясно говорят о том, что Бог спасает по милости и по Своему обетованию, а не из-за ценности наших добрых дел.

Однако наши оппоненты играют словами Христа, искажая их. Прежде всего они делают антистрофу и направляют ее против нашего учения. Более того, они говорят: “Если вы уверовали во все, говорите: ‘Мы рабы ничего не стоящие’”. Затем они добавляют, что дела являются бесполезными для Бога, однако совсем даже не бесполезны для нас.

Посмотрите, как наши оппоненты увлекаются глупой, ребяческой софистикой. И, хотя все эти нелепости не заслуживают возражения, мы все же ответим на них в нескольких словах. Антистрофа [изобретенная нашими оппонентами] ущербна и порочна.

Ибо, во-первых, наши противники заблуждаются относительно самого понятия “вера”. Потому что если бы этот термин означал такое знание истории, которым обладают также порочные люди и демоны, то наши оппоненты были бы правы, утверждая: “Если вы уверовали во все, говорите: ‘Мы рабы ничего не стоящие’”,— то есть что вера бесполезна. Но мы говорим не о знании истории, а об уверенности в обетовании и милосердии Божьем. И эта уверенность в обетовании заставляет нас исповедовать, что мы — “рабы ничего не стоящие”. Да, это исповедание того, что наши дела недостойны, является самим голосом веры, что очевидно из процитированного чуть выше фрагмента (Дан.9:18): “...Мы повергаем моления наши пред Тобою, уповая не на праведность нашу, но на Твое великое милосердие...”

Ибо вера спасает потому, что она принимает милость или обетование о благодати, несмотря на то что дела наши недостойны. И, понимаемая таким образом, а именно — что наши дела недостойны, рассмотренная антистрофа [“Если вы уверовали во все, говорите: ‘Мы рабы ничего не стоящие’”] нисколько не противоречит нашему учению, ибо тому, что мы спасены по милости, мы учим вместе со всею Церковью.

Однако если наши оппоненты имеют в виду “аналогию” и возражают, что, мол, если верно утверждение: “Совершив все, не уповайте на свои дела”, тогда якобы верно и “аналогичное” утверждение: “Уверовав во все, не уповайте на божественное обетование”, то мы скажем, что между этими высказываниями нет никакой взаимосвязи. [Заключение, вроде: “Если дела не помогают, то и вера не поможет” ошибочно. Для малообразованных людей мы должны привести здесь простую иллюстрацию: из того, что полфартинга не хватает для того, чтобы приобрести что-то, вовсе не следует, что и флорина для этого также не хватит. Как мы понимаем, что флорин намного превосходит полфартинга по своей стоимости, так следует понять и то, что вера выше и намного более действенна, чем добрые дела. Не то чтобы вера помогает нам потому, что она представляет ценность сама по себе, но это происходит потому, что она уповает на обетования Божьи и милосердие Его. Вера сильна не благодаря собственной ценности, а благодаря божественному обетованию]. Ибо два приведенных выше высказывания существенно различаются по причинам и направленности уверенности. В первом высказывании — это уверенность в собственных добрых делах. Во втором же — это уверенность в божественном обетовании. Христос же осуждает нашу уверенность в собственных делах, но, однако, Он не осуждает уверенности в Его обетовании. Он не хочет, чтобы мы разочаровались в благодати Божьей и милости Его. Он обвиняет наши дела, как недостойные, но не обвиняет обетование, которое предлагает милость, как дар Божий.

И здесь правильно говорит Амвросий: “Необходимо признать [оценить по достоинству] благодать, но естеством нельзя пренебрегать”.

Мы должны уповать на обетование о благодати, а не на собственное естество. Но наши оппоненты, действуя по своему обыкновению, искажают суждения, высказанные в интересах веры, обращая их против веры. [Таким образом, Христос в рассмотренном фрагменте запрещает людям уповать на их собственные дела, потому что они [дела] не могут ничем помочь им. С другой стороны, Он не запрещает уповать на обетование Божье. Да, Он требует этого упования на обетование Божье по той самой причине, что “мы рабы ничего не стоящие”, и дела наши бесполезны. Итак, эти мошенники применили слова Христа, сказанные относительно упования на наши достоинства, к нашему упованию на божественное обетование. Приведенные нами доводы раскрывают и опровергают все их софистические измышления. Да постыдит Господь Христос софистов, которые так искажают Его Слово! Аминь]. Мы оставляем теологическим школам право разбираться с этими трудными и противоречивыми вопросами.

Когда наши противники утверждают, что фраза: “Рабы ничего не стоящие”, означает: “Ничего не стоящие для Бога, но стоящие [т.е. небесполезные] для нас”, все это является глупой и ребяческой софистикой. Все же Христос говорит о той пользе, которая делает Бога неким “должником благодати” по отношению к нам, хотя здесь неуместно обсуждать, что является стоящим, а что — не стоящим. Потому что “рабы ничего не стоящие” означает “неудовлетворительные”, ибо никто не боится Бога так, не любит Бога так и не верует в Бога так, как это следует делать.

Но давайте отбросим эти натянутые придирки наших оппонентов, в которых может разобраться любой здравомыслящий человек, если только вынесет их на свет. Они нашли изъян в словах, которые предельно ясны и понятны. Но любой может понять, что здесь порицается уверенность в наших собственных делах.

Давайте поэтому твердо придерживаться того, что исповедует Церковь, а именно — что мы спасены по милости. И, чтобы никто здесь не подумал: “Если мы спасены по милости, то есть в обретающих спасение предварительно не происходит ничего такого, чем они могли бы отличаться от не обретающих спасения, то надежда, мол, является неопределенной”, — мы должны дать на это удовлетворительный ответ. Ибо схоласты, побуждаемые разумом, выдумали такое понятие, как meritum condigni.

Потому что такое рассмотрение может стать хорошим упражнением для человеческого разума. Итак, мы ответим на это кратко. Именно для того, чтобы надежда была твердой, по той самой причине, чтобы не было предварительного различия между обретающими спасение и не обретающими его, необходимо твердо придерживаться убеждения, что мы спасены по милости. Когда эта мысль выражается в такой краткой форме, она может показаться абсурдной. Потому что для светских судов и человеческого разума определенным всегда является то, что относится к правде, или же то, что относится к долгу, милость же является неопределенной. Однако, когда речь идет о суде Божьем, все обстоит иначе. Ибо здесь Бог дает о милости ясные и определенные обетование и заповедь. Потому что Евангелие, по существу, является заповедью, предписывающей нам веровать в то, что Бог благосклонен к нам ради Христа. “Ибо не послал Бог Сына Своего в мир, чтобы судить мир, но чтобы мир спасен был чрез Него” (Иоан.3:17,18).

Таким образом, всякий раз, когда речь идет о милости, к этому должна добавляться вера в обетование. И эта вера порождает твердую надежду, потому что она полагается на Слово и заповедь Бога. Если бы надежда полагалась на дела, тогда действительно она была бы неопределенной, потому что дела не могут умиротворить совесть, о чем уже неоднократно говорилось выше.

И эта вера проводит грань между теми, кто обретает спасение, и теми, кто его не обретает. Вера проводит грань между достойными и недостойными, потому что вечная жизнь была обещана оправданным, а оправдывает вера.

Но здесь наши оппоненты опять воскликнут, что если добрые дела не заслуживают вечной жизни, то якобы нет в них никакой нужды. Эти клеветнические измышления мы опровергли выше. Конечно, необходимо совершать добрые дела. Мы говорим, что вечная жизнь была обещана оправданным. Но живущие по плоти не сохраняют ни веры, ни праведности. Мы для того и оправданы, чтобы, будучи праведными, могли начать исполнять добрые дела и повиноваться Закону Божьему.

Мы возрождены и принимаем Святого Духа как раз для того, чтобы новая жизнь могла производить новые дела, новые наклонности, страх Божий и любовь Божью, ненависть к похотливости и т.п.

Та вера, о которой мы говорим, возникает в покаянии и должна учреждаться и возрастать среди добрых дел, искушений и опасностей — так, чтобы мы могли постоянно укрепляться в мысли, что Бог ради Христа заботится о нас, прощает нас и слышит нас. Это не познается без длительной и упорной борьбы. Как часто [пред нами] встает наша совесть, как часто она побуждает нас к отчаянию, выставляя перед нами наши грехи, как старые, так и новые, или всю нечистоту нашей природы! Это не устраняется без великой борьбы, в которой мы познаем на опыте, какое трудное дело — вера.

И, в то время как мы ободряемся в страхах и получаем утешение, в нас возрастают и укрепляются иные духовные побуждения: знание Бога, страх Божий, надежда, любовь к Богу. И мы “обновляемся, — как говорит Павел, — в познании по образу Создавшего” и, “взирая на славу Господню, преображаемся в тот же образ” (Кол.3:10 и 2Кор.3:18), то есть мы принимаем истинное знание Бога, так, что воистину боимся Его, воистину уповаем на то, что Он заботится о нас и что мы слышимы Им.

Это возрождение является, по существу, началом вечной жизни, о чем Павел говорит в Рим.(8:10): “А если Христос в вас, то тело мертво для греха, но дух жив для праведности”. А также во 2Кор.(5:2,3): “...Желая облечься в небесное наше жилище; только бы нам и одетым не оказаться нагими”.

Из этих утверждений беспристрастный читатель может рассудить, что мы непременно требуем добрых дел, поскольку мы учим, что эта вера возникает в покаянии и в покаянии же должна непрерывно возрастать. И, по нашему мнению, христианское и духовное совершенство заключается в том, что покаяние и вера возрастают вместе в покаянии. Благочестивым людям это понять легче, чем то, чему учат наши оппоненты относительно созерцания или совершенствования.

Однако как оправдание относится к вере, так и жизнь вечная относится к вере. И Петр говорит в 1Пет.(1:9): “Достигая наконец верою вашею спасения душ”. Ибо наши оппоненты исповедуют, что оправданные являются чадами Божьими и сонаследниками Христу.

После этого дела, поскольку за счет веры они угодны Богу, заслуживают иные физические и духовные награды. Потому что, дескать, будут различия в славе святых.

Но здесь наши противники отвечают, что вечная жизнь названа наградой, и что, таким образом, она заслуживается de condigno добрыми делами. Мы отвечаем кратко и ясно: Павел в Рим.(6:23) называет вечную жизнь даром, потому что праведностью, дарованной [нам] ради Христа, мы делаемся одновременно чадами Божьими и сонаследниками Христу, как Иоанн говорит в своем Евангелии (3:36): “Верующий в Сына имеет жизнь вечную...” И Августин говорит, как и многие другие его последователи: “Бог венчает Свои дары в нас”. В другом же месте написано: “...Велика вам награда на небесах” (Лук.6:23). Если нашим оппонентам кажется, что данные фрагменты противоречивы, то они сами могут истолковать их.

Но они не являются беспристрастными судьями, потому что опускают слово дар. Они опускают также и источники всего дела [главное, как именно мы оправдываемся перед Богом, а также то, что Христос остается Посредником на все время], они выделяют слово награда и наиболее резко истолковывают его, не только вопреки Писанию, но также вопреки языковым традициям. Отсюда они делают вывод, что, поскольку это называется наградой, значит наши дела являются тем, за что причитается вечная жизнь. Поэтому они якобы достойны благодати и жизни вечной, не нуждаются в милости или во Христе, как в Посреднике, и в вере. Эта логика является совершенно новой.

Мы слышим термин “награда” и поэтому должны сделать вывод, что во Христе, как в Посреднике, нет нужды, так же как не нужна якобы и вера, дающая нам возможность придти к Богу ради Христа, а не ради наших добрых дел! Кто не видит, что все это игра словами?

Мы не спорим с термином “награда”. Мы обсуждаем вопрос о том, достойны ли добрые дела сами по себе благодати и вечной жизни, или же они угодны Богу только за счет веры, принимающей Христа, как Посредника.

Наши оппоненты не только приписывают делам то, что они достойны благодати и вечной жизни, но также ложно утверждают, что обладают “сверхдолжными заслугами” [“избыточными заслугами”], которые они могут даровать другим, и которыми они могут оправдать других, что имеет место, например, когда монахи продают добродетели своего ордена другим. Все эти чудовищные заблуждения они сваливают в одну кучу, уподобляясь Хрисиппу, слышат лишь одно слово “награда” и делают вывод: “Это названо наградой, и поэтому наши дела являются чем-то таким, за что причитается награда. Поэтому, дескать, добрые дела угождают Богу сами по себе, а не ради Посредника Христа. И, поскольку один человек имеет больше добродетелей, чем другой, некоторые могут иметь избыточные [“сверхдолжные”] добродетели. А значит те, кто заслуживают эти добродетели, могут даровать их другим”. Остановись, читатель! Тебе не известен весь этот сорит целиком!

Ибо должны быть добавлены некоторые таинства этого дара. Колпак надевается на мертвеца. [Как постыдно делают монахи Ордена Босоногих и некоторых других орденов, одевая колпаки (капюшоны) своих орденов на мертвые тела]. Этими деяниями затушевывается праведность веры. [Таковы хитроумные аргументы, каждый из которых они (наши оппоненты) могут вытянуть из простого слова “награда”, затеняя таким образом Христа и веру].

Мы не возбуждаем тщетные словопрения относительно термина “награда” [хотя это великое, возвышенное и наиважнейшее дело, в котором христианские сердца должны искать истинное и определенное утешение. Опять же, могут ли наши дела принести сердцам покой и мир, и должны ли мы верить, что наши дела достойны вечной жизни, или же она даруется нам ради Христа? Все это серьезные вопросы, касающиеся данного дела. Если сердца правильно не наставлены относительно этих вещей, они не могут иметь определенного и твердого утешения. Однако мы достаточно ясно заявляли, что добрые дела не исполняют Закона, что мы нуждаемся в милосердии Божьем, что Бог принимает нас по [нашей] вере, что добрые дела, какими бы драгоценными они ни были, даже если бы это были дела самого Св.Павла, не могут принести покой сердцу [совести] человека. Из всего этого следует, что мы должны веровать, что обретаем вечную жизнь через Христа, верой, а не за счет наших дел и не за счет Закона. Но что мы говорим о награде, упоминаемой в Писаниях?] Если наши оппоненты согласятся, что мы признаемся праведными по вере, благодаря Христу, и что добрые дела угодны Богу благодаря вере, мы не станем впоследствии так возражать против термина “награда”. Мы исповедуем, что вечная жизнь является наградой, потому что это то, что причитается за счет обетования, а не за счет наших добродетелей. Ибо было обещано оправдание, которое, как мы показали выше, является даром Божьим. И к этому дару было добавлено обетование о вечной жизни, согласно Рим.(8:30): “...А кого оправдал, тех и прославил”.

К этому же относится то, о чем Павел говорит во 2Тим.(4:8): “А теперь готовится мне венец правды, который даст мне Господь, праведный Судия, в день оный...” Ибо венец причитается оправданным по обетованию.

И это обетование святые должны знать не для того, чтобы они могли трудиться ради собственной пользы, ибо им следует трудиться во славу Божью. Но для того, чтобы Они могли не впадать в отчаянье в скорбях, они должны знать волю Божью, то, что Он желает помочь им, избавить и защитить их. {Точно так же, как наследство и все, чем обладает отец, отдается сыну в качестве обильной компенсации и награды за его послушание, и все же при этом сын получает наследство не за свои добродетели, но потому, что отец — просто потому, что он отец — желает, чтобы сын имел это. Таким образом, это достаточно веское основание для того, чтобы называть вечную жизнь наградой, ибо посредством этого скорби, выпадающие на нашу долю, и дела любви, совершаемые нами, возмещаются [вознаграждаются], хотя мы и не заслуживаем этого. Ибо существуют две разновидности возмещения: первая — это то, что мы обязаны воздавать, а вторая — то, что мы воздавать не обязаны. Например, когда император дарует своему подданному княжество, он, этим самым, вознаграждает работу своего слуги, но все же [сделанная слугой] работа не стоит княжества, и слуга признает, что он принял как бы милостивый “залог”. Так и Бог не обязан давать нам вечную жизнь, и все же, когда Он дарует ее верующим ради Христа, это является [своего рода] наградой за наши страдания и дела]. Впрочем, совершенные люди слышат упоминание о наказаниях и наградах одним образом, а немощные слышат это иначе. Ибо немощные трудятся ради собственной выгоды}.

И все же проповедь о наградах и наказаниях необходима. В проповеди о наказаниях перед людьми раскрывается гнев Божий, и, таким образом, это относится к проповеди о покаянии. В проповеди о наградах перед людьми раскрывается благодать. И как Писание при упоминании о добрых делах часто включает [подразумевает] веру, ибо оно желает, чтобы праведность сердца была среди плодов, так иногда оно предлагает благодать вместе с другими наградами, как, например, в Ис.58:8 (и далее), а также нередко в других фрагментах Книг Пророков.

Мы исповедуем также, о чем уже неоднократно свидетельствовали, что, хотя оправдание и вечная жизнь относятся к вере, тем не менее добрыми делами заслуживаются другие физические и духовные награды [которые воздаются как в этой жизни, так и в жизни грядущей. Ибо Бог откладывает [вручение] большинства наград до тех пор, покуда Он не прославит святых после этой жизни [в жизни будущей], потому что Он желает, чтобы в этой жизни они упражнялись в умерщвлении ветхого своего человека], а также [мы исповедуем, что] существуют различные награды [“степени наград”], согласно 1Кор.(3:8): “...Но каждый получит свою награду по своему труду”. [Ибо блаженные будут иметь [разную] награду, кто-то из них получит награду выше, чем другой. Это различие производит добродетель, соответственно тому, насколько она угодна Богу, и она является заслугой [добродетелью] потому, что эти добрые дела совершают те, кого Бог принял, как Своих сынов и наследников. Ибо таким образом они имеют добродетель, являющуюся их собственной и свойственной только им, как одно чадо по отношению к другому]. Ибо праведность Евангелия, которая относится к обетованию о благодати, принимает в дар оправдание и оживотворение. Но исполнение Закона, следующее за верой, должно относиться к Закону, в котором награда предлагается и причитается не как дар, но соответственно нашим делам. Однако те, кто заслуживают это, оправданы до того, как они исполняют Закон. Таким образом, как Павел говорит в Кол.(1:13) и Рим.(8:17), они были сначала введены в Царство Сына Божьего и сделаны сонаследниками Христу.

Но всякий раз, когда упоминается о добродетелях, наши оппоненты немедленно переводят дело от других наград к оправданию, хотя Евангелие предлагает оправдание даром, за счет добродетелей Христовых, а не за счет наших собственных. И заслуги Христовы передаются нам верой. Дела же и несчастья заслуживают не оправдание, но другие вознаграждения, как награда предлагается за дела в следующих фрагментах: “Кто сеет скупо, тот скупо и пожнет; а кто сеет щедро, тот щедро и пожнет” (2Кор.9:6). Здесь мера вознаграждения явственно связывается мерой [совершенных] дел. “Почитай отца твоего и мать твою, чтобы продлились дни твои на земле...” (Исх.20:12).

Здесь также Закон предлагает награду за определенную работу. Таким образом, хотя исполнением Закона мы заслуживаем награду, ибо награда надлежащим образом свойственна Закону, все же нам следует помнить [иметь в виду] Евангелие, которое предлагает оправдание даром, ради Христа. Мы не исполняем Закона и не можем его исполнить, прежде чем не будем примирены с Богом, оправданы и возрождены. Точно так же это исполнение Закона не является угодным Богу до тех пор, пока мы не приняты [Им] за счет веры. И, так как люди принимаются Богом за счет веры, именно по этой причине зачаточное исполнение Закона угодно [Ему] и получает награду в этой жизни и в жизни грядущей.

Относительно термина “награда” можно было бы сделать здесь еще очень много замечаний, вытекающих из сущности Закона, однако, поскольку они слишком обширны, их следует раскрывать в иной связи.

Но наши противники настаивают на том, что заслуживание вечной жизни является прерогативой добрых дел, потому что, дескать, Павел говорит в Рим.(2:6): “Который воздаст каждому по делам его”. Аналогичным образом в стихе 10: “...Слава и честь и мир всякому, делающему доброе”. В Евангелии от Иоанна (5:29) сказано также: “И изыдут творившие добро в воскресение жизни...” Мат.(25:35): “...Алкал Я, и вы дали Мне есть...” и т.д.

В этих и всех аналогичных фрагментах Писаний, где восхваляются дела, необходимо подразумевать не только внешние дела, но также и веру сердца, потому что Писание не говорит о лицемерии, но говорит о праведности сердца и плодах [этой праведности].

Более того, всякий раз, когда упоминается Закон и дела, мы должны знать, что Христос, как Посредник, не должен исключаться из этого. Ибо Он является концом Закона, и Он Сам говорит в Иоан.(15:5): “...Без Меня не можете делать ничего”. Как мы говорили выше, в контексте этого правила должны восприниматься все фрагменты о добрых делах. Таким образом, когда вечная жизнь даруется за какие-то дела, она даруется тем, кто уже был оправдан, потому что никто, кроме оправданных и водимых Духом Христовым, не может совершать добрых дел. Без веры и Христа, как Посредника, добрые дела не угодны Богу, как сказано в Евр.(11:6): “А без веры угодить Богу невозможно...”

Когда Павел говорит: “Который воздаст каждому по делам его”, под этим следует понимать не только внешние дела, но всю [полную] праведность или неправедность. Итак: “...Слава и честь и мир всякому, делающему доброе”, означает “праведному”. “...Алкал Я, и вы дали Мне есть...” — здесь говорится о плодах и свидетельстве праведности сердца и о вере, и, таким образом, вечная жизнь воздается праведным. [Несомненно, должен быть признан тот факт, что Христос здесь имеет в виду не только дела, что Он желает обладать сердцем, то есть Он хочет, чтобы оно оценивало Бога надлежащим образом и правильно веровало в Него, а именно — [чтобы оно понимало] что оно угодно Богу по милости Его. Таким образом, Христос учит, что вечная жизнь будет дана праведным, как бы говоря: “Праведные войдут в жизнь вечную”].

Следовательно, Писание, одновременно с плодами, предполагает наличие праведности сердца. И оно часто упоминает плоды для того, чтобы неискушенные могли лучше понять это, а также — чтобы показать, что требуется новая жизнь и возрождение, а не лицемерие. Но возрождение происходит верой, во время покаяния.

Ни один здравомыслящий человек не может рассуждать иначе. И мы касаемся здесь не каких-то тщетных нюансов, пытаясь отделить плоды от праведности сердца. Мы не делали бы этого, если бы наши противники согласились лишь с тем, что плоды [добрые дела] угодны Богу благодаря вере и Христу, как Посреднику, и что сами по себе они не достойны благодати и вечной жизни.

Ибо в учении наших оппонентов мы осуждаем то, что в подобных фрагментах Писания, понимаемых либо с философской, либо с иудаистской позиции, — они упраздняют праведность по вере и исключают Христа, как Посредника. Из этих фрагментов они заключают, что делами мы можем заслужить благодать: иногда de congruo, а иногда de condigno, а именно — когда добавляется любовь. Т.е. что дела оправдывают, и, так как они праведны, они достойны вечной жизни. Это заблуждение явно упраздняет праведность по вере, которая принимает, что мы имеем доступ к Богу ради Христа, а не ради наших дел, и через Христа, как Первосвященника и Посредника мы приводимся к Отцу, и Отец примиряется с нами, о чем уже в достаточной мере было сказано выше.

Таким образом, в этом деле мы спорим с нашими оппонентами отнюдь не о каком-то мелком и несущественном вопросе. Мы не стремимся к тщетному выискиванию каких-то тонкостей, находя недостатки в их учении о том, что мы заслуживаем вечную жизнь своими добрыми делами, где опускается вера, принимающая Христа, как Посредника.

Ибо в учении схоластов нет и намека о той вере, которой мы веруем, что ради Христа Отец благосклонен к нам. Они повсюду утверждают, что Бог принимает нас, и мы обретаем праведность благодаря нашим делам, совершенным либо при помощи разума, либо, непременно, по побуждению той любви, о которой они говорят.

И все же у них имеются некоторые высказывания, сентенции [по сути дела афоризмы] из древних авторов, которые они искажают при истолковании.

В школах имеет место хвастовство о том, что добрые дела угодны [Богу] за счет благодати, и что мы должны быть уверены в Божьей благодати. При этом они истолковывают благодать, как обыкновение [свойство характера], посредством которого мы любим Бога, будто бы, в самом деле, древние хотели сказать, что мы должны уповать на нашу любовь, при оценке которой мы неизбежно делаем заключение, что она мала и нечиста. Хотя странно, как они обязывают нас уповать на любовь, уча при этом, что мы не способны знать — существует ли она. Почему они не представляют нам здесь благодать, милость Божью? И всякий раз, когда это упоминается, им следует добавлять веру. Ибо обетование о милости Божьей, о примирении и любви к нам не принимается иначе как верой. Они были бы правы, утверждая, что нам следует уповать на благодать, [если бы подходили к этому вопросу] с той точки зрения, что добрые дела угодны Богу по благодати, когда вера принимает благодать.

В школах хвастаются также тем, что наши добрые дела приносят нам пользу добродетелью страданий Христовых. Хорошо сказано! Но почему ничего не добавляется о вере? Ведь Христос является “жертвой умилостивления”, как говорит Павел в Рим.(3:25), “через веру”. Когда робкие сердца утешаются верой и убеждаются, что наши грехи были смыты смертью Христовой, и что Бог примирился с нами за счет страданий Христовых, тогда в самом деле страдания Христа приносят нам пользу. Если же опускается учение о вере, то тщетны слова о том, что наши дела приносят нам пользу добродетелью страданий Христовых.

Они искажают в своих школах и очень многие другие фрагменты Писания потому, что не учат праведности веры, и потому, что понимают под верой только знание истории или догматов, а не ту добродетель, которая принимает обетование о благодати и о праведности, и которая оживотворяет сердца, пребывающие в ужасах греха и смерти. Когда Павел говорит в Рим.(10:10): “...Сердцем веруют к праведности, а устами исповедуют ко спасению”,

мы думаем, что наши оппоненты признают здесь, что вероисповедание оправдывает или спасает не ex opere operato, но только за счет веры в сердце. И Павел говорит, что вероисповедание спасает, чтобы показать — какой верой [какой разновидностью веры] люди обретают вечную жизнь, а именно — той верой, которая является прочной и действенной.

Однако та вера, которая не проявляется в исповедании, не является прочной. Поэтому иные добрые дела угодны Богу за счет веры, и Церковь также просит в своих молитвах о том, чтобы все принималось ради Христа. Подобным же образом, они просят обо всем ради Христа. Ибо очевидно, что при завершении молитвы всегда добавляются слова: “Именем Христа, Господа нашего”.

Соответственно, мы заключаем, что оправданы перед Богом, примирены с Богом и возрождены верой, которая в покаянии принимает благодать и воистину животворит устрашенный ум, и которая убеждена, что ради Христа Бог примирен с нами и благосклонен к нам. И “через веру”, — говорит Петр в 1Пет.(1:5), — мы соблюдаемы ко спасению, “готовому открыться...”

Знание об этой вере необходимо христианам и приносит им изобильнейшее утешение во всех скорбях, а также являет нам служение Христово, потому что те, кто отрицают, что люди оправданы верой, и что Христос является Посредником и Умилостивителем, отрицают обетование о благодати и Евангелие. Об оправдании они учат или доктрине разума, или доктрине Закона.

Мы показали суть этого вопроса настолько [подробно], насколько это можно здесь сделать, и объяснили возражения наших оппонентов. Благочестивые люди действительно легко рассудят все это, если всякий раз, когда цитируется фрагмент о любви или делах, они будут думать, что Закон не может быть исполнен без Христа, и что мы не можем быть оправданы Законом, но обретаем оправдание только от Евангелия, то есть от обетования благодати во Христе.

И мы надеемся, что это обсуждение, хотя оно и является кратким, окажется полезным для благочестивых людей и будет содействовать укреплению их веры, их научению и утешению их сердец. Ибо мы знаем, что все сказанное нами соответствует Писаниям пророков и Апостолов, трудам таких Святых Отцов Церкви, как Амвросий, Августин и многие другие, а также учению всей Церкви Христовой, которая, несомненно, исповедует, что Христос является Умилостивителем и Оправдателем.

Также мы не должны немедленно заключать, что Римская церковь согласна со всем, что одобряют и поддерживают папа, кардиналы, епископы или иные богословы и монахи. Ибо очевидно, что большинство пап [первосвященников] более пекутся о [поддержании] собственной власти, нежели о Евангелии Христовом. И было достоверно установлено, что большинство из них являются открытыми эпикурейцами. Очевидно, что теологи добавили в христианское учение больше чем достаточно всякой философии.

Их влияние также не должно казаться столь сильным, чтобы с ними нельзя было разойтись во мнениях, потому что у них присутствуют многие очевидные заблуждения, например такие, как мнение, что мы можем якобы сами, своими естественными силами, любить Бога превыше всего. Этот догмат, несмотря на то что он очевидно ложен и ошибочен, породил множество других заблуждений.

Ибо Писания, Святые Отцы и суждение всех благочестивых людей дают на это ответ. Таким образом, хотя папы, некоторые теологи и монахи в Церкви учили нас стремиться к обретению прощения грехов, благодати и праведности своими собственными делами, изобретать множество новых форм поклонения, затеняющих служение Христово, и сделали из Христа не Умилостивителя и Оправдателя, но лишь Законодателя, тем не менее знание о Христе всегда оставалось в некоторых благочестивых людях.

Более того, Писание предсказывало, что праведность веры будет затуманиваться человеческими традициями и учением о добрых делах. Точно так же, как Павел часто сетует (см., например, Гал.4:9; 5:7; Кол.2:8, 16; 1Тим.4:2 и т.п.), что даже в те времена встречались такие, кто, вместо праведности веры, учили, что люди примиряются с Богом и оправдываются своими собственными делами и своим служением [поклонением], а не верой ради Христа. Потому что люди по естеству своему рассуждают, что Бога следует умиротворять делами.

Также и разум не видит иной праведности, кроме праведности Закона, понимаемой светским образом. Соответственно, в мире всегда существовали люди, учившие одной лишь этой плотской праведности, исключая праведность веры. И такие учителя всегда будут существовать.

То же самое происходило и среди народа Израильского. Большинство людей полагали, что они заслуживают прощение грехов своими делами. Они собирали жертвоприношения и деяния поклонения. Пророки же, осуждая эти представления, напротив, учили праведности веры. И случаи, происходившие среди народа Израильского, являются иллюстрациями того, чему суждено было [впоследствии] иметь место в Церкви.

Поэтому пусть наши многочисленные оппоненты, порицающие наше учение, не смущают благочестивые умы. Ибо о духе их легко судить по тому, что в некоторых своих артикулах они порицают истину, что настолько ясно и очевидно, что их безбожие проявляется открытым образом.

Ибо булла Льва X осуждает весьма необходимый артикул, который все христиане должны поддерживать, и в который все они должны веровать, а именно — что нам следует полагаться на то, что наши грехи отпускаются не из-за нашего сокрушения [о грехах], но по слову Христову (Мат.16:19): “...И что свяжешь на земле, то будет связано на небесах...”

И теперь, на этом собрании, составители “Опровержения” ясными словами осудили сказанное нами — что вера является частью покаяния, которым мы обретаем прощение грехов, и преодолеваем ужасы греха, и совесть людей умиротворяется. Кто, однако, не видит, что данный артикул об обретении верой прощения грехов является самым истинным, самым определенным и самым необходимым для всех христиан? Кто из всех потомков, услышав, что такое учение было осуждено, скажет, что авторы этого осуждения обладали хоть каким-то знанием о Христе?

И относительно их духа можно сделать предположение на основании той беспримерной жестокости, которую они открыто проявляли до сих пор по отношению ко всем добропорядочным людям. И в этом собрании мы слышали, как преподобный отец, при выражении мнения о нашем вероисповедании, говорил в сенате империи [в Рейхстаге], что не видит ничего лучшего, чем написанный кровью ответ на представленное нами Вероисповедание, написанное чернилами. Мог ли Фаларис сказать что-то более жестокое? Поэтому некоторые принцы также рассудили, что недостойно высказывать подобные суждения на таких собраниях.

Таким образом, хотя наши оппоненты претендуют на то, чтобы называться Церковью, тем не менее мы знаем, что Церковь Христова с теми, кто преподает Евангелие Христово, а не с теми, кто, вопреки Евангелию, защищает порочные суждения, как Господь говорит в Иоан.(10:27): “Овцы Мои слушаются голоса Моего...” И Августин говорит: “Вопрос заключается в следующем: Где Церковь? Что, таким образом, нам делать? Должны ли мы искать ее в наших собственных словах, или же нам надо искать ее в словах ее Главы, нашего Господа Иисуса Христа? Я полагаю, что нам нужно искать ее в словах Того, Кто есть Истина, и Кто лучше знает собственное Тело”. Поэтому суждения наших оппонентов не потревожат нас, так как они защищают человеческие мнения, вопреки Евангелию, вопреки мнению [авторитету] Святых Отцов, оставивших свои труды в Церкви, и вопреки свидетельствам благочестивых умов.