Джалал ад-Дина во время его [владычества]

58
Теркен-хатун не состоялось не в силу невозможности, а из-за ее 
неприязненных отношений с последним хорезмшахом. Возмож-
ность как раз была и прекрасно осознавалась всеми участника-
ми. Могло ли руководство Монгольской империи не понимать, 
что положение хорезмийской элиты после завоевания далеко 
от полной «информационной блокады»? Что связь отдельных 
ее представителей с Джалал ад-Дином очень даже возможна? В 
этом контексте ложь о детях Хан-Султан и об их обучении Кора-
ну выглядит полной бессмыслицей. Если бы детей Хан-Султан 
от Джучи не существовало, о них бы просто не надо было упо-
минать, а если они были, то куда более целесообразно было ре-
ально разрешить им изучать ислам, нежели фальсифицировать 
сообщение об этом.
Интересно, что в первую половину 30-х годов фиксируется 
еще одно сообщение «фантастического» характера, связанное с 
нашей темой. Уже упоминавшийся Джузджани сообщает, что в 
631 г.х. (1233–1234 году) в Делийский султанат прибыло посоль-
ство от Берке. По его словам, послы были мусульманами. Они 
преподнесли подарки султану Ильтутмишу, но он не поверил по-
слам и отослал их Гвалиор. Там представители посольства по-
сещали пятничные богослужения в городской мечети, «стоя за 
спиной наибов» Джузджани до тех пор, пока султан не перевел 
его из Гвалиора в Дели. Впоследствии послы были переведены 
из Гвалиора в Каннаудж, где и умерли в заключении [79, p. 1283–
1286].
Хотя Джузджани напрямую и не сообщает о том, что был 
знаком с кем-то из дипломатов, но указание на его наибов, ря-
дом с которыми они находились во время пятничной молитвы, 
подразумевает некий контакт между автором и информаторами. 
Причем контакт был достаточно длительным. В другом месте 
своего труда Джузджани сообщает о том, что он был переведен 
из Гвалиора в Дели в 635 г. х. (1237-1238 год) [78, p. 643-644]. 
Неизвестно, сколько времени заняло пребывание послов в Дели 
после прибытия миссии, однако вряд ли оно было значительным. 
Исходя из этого можно заключить, что послы Берке и Джузджани 
одновременно проживали в Гвалиоре около четырех лет. Помимо 
косвенного указания автора на существование контактов между 

59
ними можно отметить и то, что Джузджани был в курсе их судеб 
после его возвращения в Дели.
Формат работы не позволит нам полностью рассмотреть во-
прос о сообщениях Джузджани, касающихся Джучи и его сына 
Берке
2
. Здесь мы приведем лишь общие выводы на этот счет. Мы 
считаем, что описание жизни Берке до сообщения о судьбе по-
сольства или какая-то его часть была основана на информации, 
полученной Джузджани от послов либо напрямую, либо, что ме-
нее вероятно, через его людей. 
Вот о чем сообщает Джузджани:
1. Берке был рожден после захвата Хорезма, когда Джучи от-
правился с войсками на запад, то есть это могло произойти как во 
второй половине 1221 года, так и позднее;
2. Его место рождения можно определить очень условно, так 
как это сообщение во всех списках сохранилось в искаженном 
виде [79, p. 1283]. Но, судя по логике описания событий, Берке 
родился на территории Восточного Дешт-и-Кыпчака, когда Джу-
чи двигался войной в страну Саксин, Булгар и Саклаб;
3. По указанию Джучи роды принимались по мусульманско-
му обряду, после чего ребенок был отдан мусульманской корми-
лице;
4. По достижении определенного возраста Джучи приказал 
обучать Берке корану. Обучение проходило в Худжанде;
5. Берке прошел процедуру обрезания;
6. После достижения им совершеннолетия под его руковод-
ством оказались все мусульмане из войска Джучи;
7. Когда Джучи был отравлен, его сменил Бату, который при-
знал прежнее высокое положение Берке и подтвердил его право 
на командование, земли, вассалов и подчиненных. Стоит отме-
тить, что в переводе А.А. Ромаскевича это сообщение выглядит 
следующим образом: «он (Бату) также отнесся к Берка-хану с 
большим уважением и утвердил за ним командование (армией), 
свиту (атба) и уделы (икта)» [18, с. 43]. Кажется, именно благо-
даря этому переводу к данному сообщению Джузджани исследо-
2
Он подробно рассмотрен в нашей недавно опубликованной книге: Пор-
син А.А. Берке. Мусульманин на монгольском троне. Нур-Султан: «Гылым» 
баспасы, 2020. 424 с.

60
ватели относятся с недоверием. Совершенно непонятно почему 
Бату после смерти своего отца доверил командование армией 
Улуса Джучи ничем еще не отличившемуся царевичу. К тому 
же это сообщение никак не подтверждается другими источника-
ми. Однако английский перевод Х.Дж. Раверти, кажется, точнее 
передает содержание изначального текста или, по крайней мере, 
делает его более осмысленным. И в случае с высоким положени-
ем, и в случае с командованием (слово «армия» является конъюн-
ктурой переводчика), землями, вассалами и подчиненными речь 
идет о том, что новый правитель улуса подтвердил прежнее по-
ложение Берке, вновь закрепив за ним его земли и подчиненных 
ему людей [79, p. 1285].
В первую очередь обращает на себя внимание интересное 
хронологическое совпадение. Согласно Джузджани, одним из 
ключевых моментов в ранней карьере Берке было его совер-
шеннолетие. Именно после его достижения сын Джучи полу-
чил под свое управление всех мусульман армии своего отца. 
Совершеннолетие в исламе наступает с появлением призна-
ков половой зрелости. Для мальчиков его нижним возрастным 
пределом является двенадцать лет. Если принять за дату рож-
дения Берке вторую половину 1221-го или 1222 год, получа-
ется, что посольство было отправлено в Дели, когда ему было 
двенадцать или тринадцать лет
3
. Возможно, посольство было 
3
Основным препятствием к тому, чтобы с уверенностью отнести вре-
мя рождения Берке к началу 20-х годов, является авторитетное сообщение 
о возрасте Берке в начале 60-х годов, содержащееся в труде ал-Муфаддала, 
который, в свою очередь, пользовался трудом Ибн Абд аз-Захира. Отчет еги-
петских послов, являющийся основой сообщения, гласит, что во время пре-
бывания миссии в Золотой Орде ему было пятьдесят шесть лет. Согласно Ибн 
Абд аз-Захиру, посольство отбыло из Египта в мухарраме 661 г. х. (15 ноября 
– 14 декабря 1262 года) и вернулось 10 зу-л-када 662 г. х. (4 сентября 1264 
года) [16, с. 70,76]. Послы пребывали в Золотой Орде в 1263-м и в 1264 году, и 
именно тогда ими был зафиксирован возраст Берке. Следовательно, согласно 
этому сообщению, он должен был быть рожден в 1207 или в 1208 году. Однако 
представление о безусловном приоритете сведений, полученных египетски-
ми послами, перед данными Джузджани может быть подвергнуто сомнению. 
Посольство, возглавляемое эмиром Кушарбеком, бывшим гардеробмейстером 
хорезмшаха Джалал ад-Дина (выбор кандидатуры посла также весьма приме-
чателен и, если не учитывать происхождение Берке, кажется необъяснимым), 

61
было первой официальной египетской дипломатической миссией ко двору зо-
лотоордынского правителя. Откуда послы могли получить подобную инфор-
мацию?
Исследуя крайне дискуссионную проблему о времени рождения Чингиз-
хана, Р.П. Храпачевский отметил, что вопрос о точном времени рождения той 
или иной фигуры для китайцев был принципиален потому, что даты жизни 
могли использоваться в астрологических прогнозах, на основании которых 
принимались серьезные политические решения [57, с. 54]. Это положение 
можно экстраполировать как на монгольский, так и на исламский мир, так как 
важная роль астрологических практик в реальной политике XIII века прекрас-
но зафиксирована в источниках.
Если рассмотреть дошедшие до нас сообщения путешественников, посе-
тивших монгольских правителей в XIII веке, можно увидеть, что конкретные 
прижизненные сообщения об их возрасте там присутствуют крайне редко. И 
это естественно, так как подобная информация должна была быть достаточно 
закрытой. Стоит отметить, что речь идет именно о фактах прижизненной фик-
сации возраста, а не о сообщениях, фиксирующих его на момент смерти, ко-
торых известно достаточно много. Иногда источники позволяют проследить 
механизм возникновения прижизненных указаний на возраст. Автор «Мэн-да 
бэй-лу» Чжао Хун, посетивший в 1221 году Мухали (наместника Чингиз-хана 
в Китае), прямо заявляет, что «теперь [я] пишу об этом, тщательно изучив их 
высказывания [о возрасте Чингиса], чтобы легче было определить его воз-
раст» [29, с. 50].
Речь, конечно, не идет о том, что египетские послы в принципе не могли 
узнать конкретный возраст Берке на тот период времени. Однако эта информа-
ция не была сообщена им ни самим Берке, ни его окружением на официальном 
уровне. А ведь именно это недоказанное положение лежит в основе представ-
ления о приоритете сведений послов, лично видевших Берке, перед данными 
других источников. Дипломаты, впервые прибывшие ко двору иностранного 
правителя, вынуждены были черпать сведения из доступных им «неофициаль-
ных» источников. Полученную ими информацию о возрасте Берке проверить 
невозможно, однако можно представить уровень компетентности, по крайней 
мере, некоторых из информаторов посольства.
Еще одним уникальным сообщением послов является информация о пре-
емнике Берке – Менгу-Тимуре: «Назначенный ему в наследники сын брата его 
называется Амир Оглу(?), т. е. Амир Малый; (настоящее же) имя его Темир 
(чит.: Менгутемир), сын Тогвана (чит.: Тогана), сына Тушукана (вероятно, 
Тукукана), сына Батукана. Царь Берке и Тушукан – братья от (одного) отца и 
(одной) матери».
С одной стороны, мы знаем, что Менгу-Тимур станет правителем Золотой 
Орды в 1266 году, сразу после смерти Берке, что подтверждает основной по-
сыл сообщения. С другой стороны, очевидно, что представленная генеалогия 
и спутана, и ошибочна. Менгу-Тимур действительно был сыном Тогана, но 

62
последний приходился Берке не братом, а племянником. Имена Бату и Джу-
чи поменялись местами. Берке был не братом, а сыном Джучи, но даже если 
предположить, что это механическая ошибка, то происхождение Бату и Берке от 
одной матери – это явное заблуждение. Во-первых, это противоречит прямому 
сообщению «Муиз ал-ансаб», в котором матерью Бату названа Уки-фуджин из 
племени кунграт, а матерью Берке – Султан-хатун. Во-вторых, Рашид ад-Дин, 
который также называет Уки-фуджин матерью Бату, мать Берке не называет 
совсем. Вряд ли бы автор упустил этот факт, учитывая его скрупулезное от-
ношение к кунгратским связям Джучидов. Сложно сказать, с чем связаны эти 
ошибки – с проблемами перевода или с компетентностью информатора. Однако 
ясно, что если исследователь начнет реконструировать генеалогию Джучидов 
на основании этого сообщения послов, лично общавшихся с Берке, результаты 
будут неутешительными. 
То же можно сказать и о «титуле» Менгу-Тимура. Трудности с соотноше-
нием оригинального титула и его перевода отметил Э. Блоше, так как малень-
кий или малый по-монгольски utchuguen [71, p. 460]. Хотя автор и предложил 
свое объяснение исходя из предполагаемой монгольской этимологии титула, 
здесь кажется разумным задаться вопросом о том, с какой стати наследник ор-
дынского престола вообще должен был именоваться «малый эмир»? Практика 
назначения наследников при живом правителе у монголов известна. Но ис-
точники не фиксируют ни одного случая использования по отношению к буду-
щему хану уничижительной по смыслу титулатуры. Это и отсутствие какого-
либо однозначного этимологического объяснения приводимого в источнике 
титула и его перевода заставляет предположить, что речь идет об ошибке, воз-
никшей при передаче информации между иноязычными и инокультурными 
носителями.
Такой взгляд на источник сам по себе не аннулирует реальности указан-
ного возраста Берке, но позволяет поставить его под сомнение, учитывая, что 
он противоречит другим сообщениям. В завершении стоит отметить, что хотя 
послы и не зафиксировали очевидного противоречия между заявленным воз-
растом Берке (в 1263-1264 году ему было не пятьдесят шесть, а сорок два 
или сорок три года), описание его внешности не содержит абсолютно никаких 
специфических возрастных характеристик. Указывается только цвет лица и 
болезнь ног.
Последнее может объяснить и то, что послов не насторожила серьезная 
разница между заявленным и реальным возрастом Берке. Болезнь ног, от ко-
торой он страдал в последние годы жизни, – это подагра, наследственное за-
болевание, распространенное у Чингизидов, благодаря их регулярным матри-
мониальным связям с кунгратами. Для последних «болезнь ног» считалась 
племенным проклятием [2, с. 96–105.]. Подагра – это заболевание, при кото-
ром мочевая кислота недостаточно быстро выводится из организма и начинает 
скапливаться прежде всего в суставах в виде кристаллов. При современном 
уровне медицины, ее купирование не является большой проблемой, однако в 
доиндустриальный период она представляла серьезную опасность, не только 

63
отправлено сразу после того, как Берке стал совершеннолет-
ним мусульманином. 
Если это так, то сообщения, приведенные Джузджани, вы-
страиваются в определенную систему. Послы описывали ре-
лигиозный путь Берке, абсолютно нетипичный для Чингизида 
того времени. Эти сведения, полностью лишенные какого-либо 
мистического оттенка, были необходимы для начала диплома-
тического общения с государем, собратом по вере. Помимо это-
го они сообщали о статусе Берке, реальном или вымышленном. 
Информация о том, что на момент совершеннолетия Берке кон-
тролировал все мусульманские войска улуса Джучи (а на момент 
первой половины 30-х годов это должны были быть в первую 
очередь бывшие подданные хорезмшаха), и о том, что Бату после 
прихода к власти подтвердил его высокое положение, земельные 
и людские владения, была крайне важна, так как поясняла адре-
тем, что человек страдал от сильных болей и был ограничен в передвижениях. 
Крайне опасны осложнения, возникающие в результате развития заболевания, 
самое распространенное из которых – это поражение почек. Учитывая, что 
Берке была необходима скамейка и подушка даже при сидении, это был дале-
ко не первый приступ. То, что болезнь быстро прогрессировала, подтверждает 
и факт смерти Берке спустя два или три года после общения с послами от «ко-
лик», согласно сообщению Казвини [18, с. 183]. Возможно, во время встречи 
с миссией Сейф ад-Дина Кушарбека правитель Золотой Орды действительно 
чувствовал себя очень плохо и выглядел соответствующе. Интересно, что тер-
мин «желтый» (صفر), использованный автором, может переводиться с араб-
ского и как «бледный».
Во избежание недопонимания стоит резюмировать нашу позицию по это-
му вопросу. Многочисленные грубые ошибки в тексте, основанном на отчете 
послов, не делают сообщение о возрасте Берке неверным автоматически. Но 
эти ошибки неминуемо означают ошибочность взгляда на него как на «исти-
ну в последней инстанции». Указанный возраст мог соответствовать действи-
тельности, как, судя по всему, ей соответствует сообщение о том, что Менгу-
Тимур был наследником престола, и в то же время мог быть ошибочным, как 
явно ошибочно сообщение о родственных связях Джучидов. Его истинность 
должна доказываться соотнесением с сообщениями других источников, если 
таковые имеются, а не постулироваться как факт. В противном случае иссле-
дователь, признающий сообщение истинным просто на основе того, что оно 
исходило от послов, получивших информацию в ставке Берке, обязан, к при-
меру, признать, что «Берке и Тушукан – братья от (одного) отца и (одной) ма-
тери».

64
сату текущий статус отправителя посольства. Правда, соотноше-
ние сообщений о совершеннолетии и о приходе к власти Бату 
в тексте создает впечатление, что первое произошло до смерти 
Джучи. Однако прямого указания на это нет. Размытость в хро-
нологическом соотношении сообщений скорее вызвана общей 
беспорядочностью повествования. Совершеннолетие отправите-
ля как повод для дипломатического контакта объясняет и вполне 
логичное в таком случае указание на время его рождения.
Очевидно, что письмо Хан-Султан к Джалал ад-Дину и по-
сольство Берке к Ильтутмишу очень схожи по своему политиче-
скому и идеологическому контексту. Оба они были направлены 
после крупных курултаев, в ходе которых Хан-Султан и ее сын 
могли лично пообщаться с Угедеем или с его ближайшим окру-
жением (1229 и 1234 годов). Оба послания направлялись прави-
телям мусульманам, находящимся во враждебных отношениях с 
монголами (Джалал ад-Дин и Ильтутмиш). За отправкой каждого 
из посланий следовала военная операция в данном направлении 
(переброска в Иран корпуса Чормагана и рейд Хукатура на Ин-
дию и Кашмир
4
). Хотя информация, которую передавали послы, 
в обоих случаях дошла до нас в сокращенном и, возможно, иска-
женном виде, все-таки можно заключить, что содержание обоих 
посланий несло некий оттенок «сепаратизма», то есть более ли 
менее явной нелояльности великому каану (Хан-Султан прямо 
предлагал брату сопротивление монголам в качестве альтернати-
вы, а в сообщениях Джузджани о раннем периоде жизни Берке 
великий каан Угедей не упоминается вообще, и создается впе-
4
Как отметил П. Джексон, в этот период фиксируется постоянное наращи-
вание военного давления монголов на его границы. В 1235 году войска Даир-
нойона продвигаются из Герата в Систан и свергают Яналтегина. Автор пред-
положил, что эта акция была связанна с решениями курултая, который Угедей 
созвал в год Лошади, то есть в 1234 году, сразу после возвращения из Китая. 
После Великого курултая в 1235 году в Индию и Кашмир был направлен Ху-
катур, опустошительная кампания которого длилась шесть месяцев. В 1238-
1239 году Хасан Карулк, плативший монголам дань, внезапно был атакован 
нойонами Анбаном и Некудером. В результате нападения он был изгнан из 
Газны и Кермана, а монголы вплотную подошли к границе султаната. В 1241 
году монгольская армия под командованием Даир-нойона и Монгеду окружи-
ла Лахор [68, p. 105].

65
чатление, что отправитель посольства подчинен только Бату). И, 
несмотря на это, обе миссии закончились неудачно. Письмо Хан-
Султан осталось без ответа, о чем сожалел ан-Насави, а послы 
Берке так и не вернулись на родину.
Судя по всему, Угедей пытался задействовать доступные ему 
династические и религиозные ресурсы, чтобы вступить в дипло-
матический контакт с правителями, владения которых в скором 
времени должны были подвергнуться монгольскому вторжению. 
Сложно сказать, какие конкретно цели ставил перед собой ве-
ликий каан (или его окружение), осуществляя подобные акции. 
Логичнее всего было бы предположить, что миссии имели раз-
ведывательный и дезинформационный характер. 
Итак, послание Хан-Султан не было единичным феноменом, 
не вписывающимся в наши представления о политической ре-
альности того времени. Строго говоря, сообщение о посольстве 
Берке и те сведения, которое сообщили дипломаты Джузджани, 
тоже единичны и выглядят не менее фантастично. Никому не 
известный царевич посылает мирное и дружеское посольство к 
врагу монголов. Много ли известно примеров подобного в этот 
период? Но и здесь мы имеем в распоряжении свидетельство че-
ловека, имевшего крайне близкий доступ к участникам события 
и не имевшего никаких очевидных мотивов его «изобретать». 
Так не многовато ли «фантастики» происходило в первые годы 
правления Угедея в дипломатической практике империи?
Определившись с доказательным потенциалом сообщений 
ан-Насави и Джузджани, попытаемся рассмотреть вопрос, на-
сколько они дополняют свидетельство «Муиз ал-ансаб» и других 
источников.
1. Согласно ан-Насави, во время монголо-хорезмийской вой-
ны, то есть в начале 20-х годов, Джучи взял в жены Хан-Султан. 
На момент 1229-1230 годов она имела от него детей, которых 
Угедей приказал обучать корану. Кем была ее мать. неизвестно, 
но сама Хан-Султан была очень близка к Теркен-хатун, которая 
происходила из баяутов ветви племени йемек.
2. Согласно Джузджани, сын Джучи Берке родился во время 
монголо-хорезмийской войны или сразу после нее. На момент 
1234 года он достиг совершеннолетия, которое в исламе может 
5–5626

66
настать с возраста 12-13 лет. Берке начал изучать коран по при-
казу отца (что невозможно, так как в 1225 году Джучи был уже 
мертв), а по достижению возраста (надо думать, совершенноле-
тия) Берке возглавил все мусульманские войска улуса Джучи (ко-
торые на тот момент почти исключительно состояли из контин-
гентов, набранных на территориях захваченного Хорезмийского 
султаната).
3. Согласно «Муиз ал-ансаб», матерью трех братьев Берке, 
Беркечара и Бора была некая Султан из племени иман (вариант 
«имек» недоказуем, но возможен). Еще П. Пелльо обратил вни-
мание на сообщение Рашид ад-Дина о том, что одиннадцатым 
сыном Джучи был Мухаммад, которого также называли Бора. Он 
отметил, что Бора упоминается в отчете Плано Карпини как один 
из сыновей Джучи и предположил, что Мухаммад – это его имя 
после принятия ислама. Именно на основании совпадения имен 
братьев и их приверженности к исламу он допускал их проис-
хождение от одной матери [72, p. 47–50]. Можно, конечно, было 
предположить обратную связь: поздний автор «Муиз ал-ансаб» 
соединил две позиции из списка сыновей Джучи у Рашид ад-
Дина, основываясь на известной принадлежности Берке и Бер-
кечара к исламу и на наличии у Бора второго мусульманского 
имени Мухаммад.
Но, во-первых, непонятно, откуда взялось имя матери, а во-
вторых, историчность сообщения о том, что у Берке и Беркечара 
существовал третий единоутробный брат, косвенно подтверждает-
ся сообщением Плано Карпини. Он нигде не называет Беркечара, 
но дважды(!) приводит вместе имена Бора и Берке, оба раза на-
зывая Бора первым [38, с. 44-45]. Скорее, дело обстояло наоборот. 
Это Рашид ад-Дин формировал свой список сыновей Джучи, ис-
пользуя несколько источников. Он не знал о родстве Берке, Берке-
чара и Бора, разместив их третьим, четвертым и одиннадцатым в 
списке. Судя по всему, автор, по крайней мере, сначала формиро-
вал список исходя из известной ему политической значимости фи-
гур, так как в более раннем списке Джувейни, в котором названы 
далеко не все сыновья Джучи, Берке и Беркечар, расположены на 
последнем месте [11, с. 183]. Примечательно, что у Рашид ад-Дина 
Бора-Мухаммад назван одним из последних.

67
О том, что в момент смерти Джучи Берке был еще младен-
цем, говорит Абдулгаффар Кырыми. Хотя сведения этого источ-
ника XVIII века могут рассматриваться исключительно в каче-
стве дополнения к основной аргументации, стоит учитывать, что 
«Умдет ал-ахбар» писалась в Крыму во времена правления там 
потомков Джучи. И.М. Миргалиев справедливо отмечает, что 
«произведение было написано, опираясь именно на джучидскую 
историческую традицию, хотя и в русле османской историогра-
фии» [1, с. 8-9]. Сведения о Берке хотя и включены в контекст 
явно легендарных сообщений о разделе Чингиз-ханом владений 
Джучи после его смерти между Бату и Орду, но достаточно ин-
тересны. Во-первых, автор указывает на то, что во время смерти 
Джучи и раздела его улуса Берке был еще очень мал: «По мо-
гольскому праву в качестве падишахского шатра троим внукам 
назначил три шатра. Для украшения порога в шатер Сайына был 
сделан золотой порог, для шатра Ичен хана – серебряный порог 
и для Шибан хана – стальной порог. А Берке хан в то время был 

жүктеу/скачать 7.81 Mb.

Достарыңызбен бөлісу: