Библиотека «клуба фантастов крыма» серия основана в 2004 году

Вот раули исчезли, как утренний ветерок – только листва прошуршала, и все стихло. Птицы еще выбирали, какие песни они будут петь сегодня – одна была лучше другой.

– Зоэ, пошли купаться, – позвал Танчо.

– Угу, – сквозь дрему откликнулся Зокти и еще плотнее завернулся в одеяло.

Как старый воин, он предпочитал поспать про запас, если уж выпала такая возможность. В отличие от Танчо, его совершенно не радовала перспектива выкупаться сначала в росе, пробираясь по пояс в цветущих травах, а потом в ледяной воде горной речки, которая сердито бормотала на перекатах.

– Ну ладно, тогда мы с Боськой вдвоем пойдем, – предупредил Танчо.

– Ага, – одобрил Зоэ и с чувством глубокого удовлетворения повернулся на другой бок.

* * *

Говорят, что струящаяся вода успокаивает и на нее можно глядеть бесконечно. Танчо вид бегущей воды всегда навевал думы о быстротечности времени и о том, что все проходит. Сердце его щемило от тоски. Он не любил подолгу смотреть, как течет вода.

Бойце перестал болтать ногами, подставляя пальцы под маленькие сердитые бурунчики, и взглянул на него с сочувствием.

– В твоей душе нет лада, и поэтому тебе нет покоя. Тебе надо прийти в себя, и тогда все вокруг ты увидишь по-другому, – произнес воин Радуги. – Тсоай-Тали говорит, что если достаточно долго и сосредоточенно всматриваться в себя, то перед твоим мысленным взором появится прошлое. Как кровь просвечивает сквозь веки, так высветятся корни, связующие тебя с землей. Ты увидишь деревья и птиц, звезды и камни, животных, бегущую воду, травы – словом, все, из чего ты был сотворен когда-то. И сможешь понять, кто ты по отношению к земле и небу… Чтобы найти себя, ты должен отправиться древними тропами к своей Горе.

– Но моей Горы давно нет, и некуда мне возвращаться, – возразил Танчо.

– Не может быть, чтобы твоей Горы не было здесь, – воскликнул Бойце.

– Мне показалось однажды, что я видел ее. Но это, должно быть, приснилось мне.

– Да нет же! – Бойце стукнул пяткой по воде, подняв фонтан брызг. – Все, что было с тобой до этого, – только сон. А здесь все настоящее.

– Ты думаешь, Лакина – это и есть Истинный мир?

– А что мешает тебе поверить? – в свою очередь спросил воин Радуги, заглядывая ему в лицо с таким видом, будто собирался вытащить из его глаза ту соринку, которая мешала Танчо как следует видеть.

– Что мешает… А то ты не знаешь, что мне мешает! Реки крови, которые пролегли между нами и Истинным миром, вот что мне мешает. Не говори, не думай даже! Еще не хватало, чтобы игвы вторглись в Истинный мир! Ты что, забыл, как, разрывая сердце, мы рвали невидимые нити, соединявшие нас с Истинным миром? Разве не сделали мы все для того, чтобы игвы не узнали о нем?

– Ты говоришь так, словно Истинный мир может находиться где-то в конкретном месте! – удивился Бойце. – Но ведь он там, где наша душа. Ты так на меня смотришь, будто слышишь это в первый раз! – рассмеялся он.

Танчо вскочил и отвернулся. Но глаза его видели, что это была правда. Вокруг них все было настоящим. Каждая травинка блистала пред Солнцем. Истинная, ничем не замутненная радость звучала в голосе птицы. Ни в чем не было фальши – ни в тени, ни в свете, ни в шорохе ветра, ни в песне реки. Танчо впервые не чувствовал опасности и был спокоен, как можно быть спокойным только дома.

* * *

– Татька! – обрадовался Зокти. – Вот молодец, что пришел, а то я один остался. Танчо с Бойце купаться сбежали. Любители острых ощущений! Меня по утрам в холодную воду не затянешь, а они оба прямо два сапога пара.

«Это потому, что когда-то в их жилах текла одна кровь, – сказал Ворон Тати, по обычаю сэйджи прикасаясь к нему своим ласковым теплом. – С тех пор они много раз меняли обличья, но их души помнят друг друга».

От Тати пахло медом и немного полынной горечью. Так пахнет горный луг в солнечный день. Он был без защиты – без своих черных доспехов Ворона. Зокти с удивлением и радостью заметил, что в его хрустальной белизне проскальзывал чуть заметный золотой отсвет. В последнее время Тати больше оставался с живыми, и это вливало в него самого жизнь. Может, со временем он снова станет, как прежде, золотистым дагвой? У теллурийцев, как и у землян, седина не могла исчезнуть, но сэйджи обладали таким даром. «Я, возможно, скоро уйду отсюда, – неожиданно услышал Зокти. – Не хочешь ли со мною? Скоро ты найдёшь своё дело, а Танчо – своё, и вы не сможете быть всегда рядом. Это печально, ведь вы многое пережили вместе, и ваши сердца успели срастись. Пойдем со мной, Зоэ – туда, где ты не будешь скучать».

– Ох, сомневаюсь, что я скучать буду, – пробормотал Зокти. – Скоро нам всем станет так жарко, что только держись.

Тати, для которого Белая Битва уже давно началась, посмотрел на него с пониманием.

«Как бы ни было, знай, что я всегда с тобою. Только позови».

Зоэ совсем недавно слышал эти слова от Джасинто Кимонко, который был мертвым, и похолодел, услышав то же самое от Тати.

– Ты что, Татька, насовсем к мертвым собрался? – спросил он без обиняков.

«Скоро мы все будем вместе. Не станет преграды, которая разделяет нас на живых и мертвых. Вот уже четыре дня и четыре ночи подряд длится Таинственный Танец, и завтра – на рассвете пятого дня – омоется водой земля и опять расцветет».

Зокти посмотрел на него с беспокойством. Тати был явно не в себе. Зоэ решил, что это от меда, который действительно лился слишком щедро на Большом Празднике сэйджи. Они танцевали уже пятый день, и силы их были на исходе (Тати сказал: четыре дня – неужели он стал путаться во времени?).

«Ярок говорит, что у нас будет новая земля, юная и прекрасная. А старая земля, которую убили игвы, будет похоронена под новой. Только нужно все время танцевать, чтобы остаться на поверхности. Вот увидишь, прошлое, когда мы жили весело и хорошо, вернется», – твердил Тати, как заклинание.

– Ну да, твой Ясь, наверно, такой же трезвый, как и ты, – усмехнулся Зоэ.

Он уже несколько раз слышал от сэйджи предупреждение о том, что он обязательно должен танцевать, чтобы старая земля не погребла его под собой, а также про «возвращение мертвых» и «юную землю», которая волшебным образом излечит всех Печальных сэйджи. Ему хотелось успокоить Тати и заставить его поспать, поскольку Зоэ понял, что его друг на пределе и держится только крайним напряжением воли.

«Ярок сейчас там», – Тати указал куда-то вверх, чуть ли не на самое небо.

– И как же он туда попал? – спросил Зокти, убежденный, что сэйджи спьяну болтает очередную ерунду.

«Мы танцевали», – ответил Тати очень серьезно и даже торжественно.

Последние дни были удивительно долгими. Зоэ думал, что так и должно быть в это время года, и даже не догадывался связать это природное явление с Таинственным Танцем сэйджи. А между тем связь была самая прямая. Сэйджи были связаны с солнцем миллионами своих душ. Они танцевали почти без перерыва, не ложась спать. А это означало, что они все это время не дышали – не восполняли свои жизненные силы самым доступным для них способом. Вместо этого они отдавали себя солнцу – и ждали, что оно примет эту жертву.

«Меня зовут, – встрепенулся Тати. – Мне пора. Прости, Зоэ. Помни, что я сказал».

– Погоди, Татька! Никуда ты не пойдешь. Ложись-ка спать!

«Спать нельзя, – возразил Тати. – Надо танцевать. Я должен быть там. Я должен танцевать со всеми».

Он медленно отступал. Ему не хотелось бросать Зокти, но он не мог оставить и своих братьев – его сила сейчас нужна была им.

– Да куда тебя несет? – недоумевал Зокти. – Хватит, натанцевался уже! Еле на ногах стоишь!

Сэйджи не схватишь руками – это все равно, что пытаться поймать солнечный луч, и Зоэ не удержал бы его силой.

«Прости», – повторил Тати и вдруг исчез. Только что был – и нет его. Зоэ лишь краем глаза уловил, как метнулась тень.

И сейчас же мир стал другим, будто одного лишь Тати не хватало для того, чтобы это свершилось. Воздух закрутился в огромную воронку и загустел так, что стало тяжело дышать. В ушах у Зокти зазвенело, как при большой перегрузке, потом их словно ватой заткнуло: все звуки пропали. Надо было что-то делать, но неведомая сила удерживала Зокти. Он двигался как под водой, с усилием раздвигая пространство. Все застыло, точно в янтаре. Времени больше не существовало. Какая-то гигантская, невероятная сила вступила в свои права, охватила и подавила все собою, довлея над миром.

Что-то похожее Зокти испытал однажды, когда Тати, Ярок и Цола сплели волшебный круг из Песен Жизни, чтобы воскресить Танчо. Но тогда мощь, исходившая из всеобщего сознания сэйджи, была проникнута добром и наполняла все и вся живительным теплом. А то, что владело миром сейчас, было чересчур огромным, чтобы определить его как добро или как зло.

Зокти растеряно замер, думая: что же будет дальше? И вся вселенная, казалось, замерла точно так же – ожидая, что прикажет эта новая сила. Сама материя становилась зыбкой и дрожала, готовая распасться и соединиться вновь в той форме, какую ей укажут.

В таком напряжении мир не мог оставаться долго. Становилось страшно. Казалось, еще немного – и мир взорвется, лопнет, как напряженное стекло, распадется под этим давлением на отдельные частицы.

Для Зокти перегрузки были частым явлением при его работе, и он не потерял способности соображать. Надо что-то делать, билась в его мозгу неотступная мысль. Только он не знал ответа. И с ужасом думал о том, что сейчас происходит с людьми. Цола бы сказал, как помочь. Хоть бы Танчо вернулся! Где все? Они живые? Когда же это кончится? Точно вспышки бились у него в голове, которая с каждой минутой наполнялась тяжелой болью. Того гляди, как при перегрузке, начнет темнеть в глазах, а потом – конец, сознание отключится.

Вдруг кто-то тронул его за плечо. Танчо стоял рядом с ним, а он его и не видел! Зокти открыл рот, но голос его словно затолкало обратно в глотку. Он не мог говорить!

«Надо остановить Таинственный Танец».

Откуда взялась эта мысль? Внезапно Зокти понял: это Танчо впервые за все их знакомство обратился к нему на языке души.

«Надо забрать Ярока».

«Откуда забрать?» – подумал Зокти.

«С перекрестка. Надо идти на перекресток. Пойдем со мной. Одному не дойти».

И они пошли. Зокти казалось, что они идут навстречу урагану. Он шагал, наклонившись вперед, упираясь плечами, и вязкая, плотная сила медленно поддавалась. Боковым зрением он видел, что его друг движется с таким же трудом. Но Танчо шел не просто так. Он звал Ярока. Он искал его с отчаянным усилием.

«Остановись! Остановись! – взывал он. – Не время! Еще не время! Ты слышишь меня, Ярок?»

Но тщетно Танчо искал голос Ярока в общем хоре сэйджи. Это означало одно: Ясь был уже где-то за внешним пределом Лакины. В мире некогда живших его предков, чьи тела давно развеяны над океаном, а души оберегают планету, окутывая ее, подобно атмосфере, оболочкой разумной энергии.

Еще не время, Ярок! Еще не время! Время! Время – черный властелин, города свои обходит…

«Ах, зачем я не остановил его раньше? – билась в нем бесполезная мысль. – Зачем?! Я ведь знал, что будет – только смерть. Это уже случилось однажды. Наш Солнечный Танец оборвется, и все мы умрем, и земля наша умрет. Ах, зачем я не сказал ему? Зачем делал вид, будто все забыл? Это я виноват, только я!»

Танчо вдруг смертельно побледнел, так что стал виден рисунок кожи на его лице. Кровавая река Вундед-ни пронеслась над ним. И Танчо рухнул на колени. Его стремительно несло назад, в черноту ночи. Но он чувствовал, как чьи-то руки поднимают его, встряхивают и ставят на ноги. Тьма перед глазами стала рассеиваться, и он увидел Бойце, который водил растопыренными пальцами правой руки у него перед лицом, левую положив на голову. Это была самая древняя целительная магия, и Бойце угадал верно: она действовала даже здесь – в мире, завороженном Таинственным Танцем сэйджи. Танчо смог идти дальше.

Наконец, деревья стали редеть, и они увидели первых танцующих. Сэйджи кружились, сникая до самой земли, тянулись вверх, простирая гибкие руки, раскачивались, будто подхваченные ветром. И все это в полном безмолвии, в окружении деревьев с замершей листвой и смолкшими птицами. Танцевавших Танец Грез было много, очень много. Здесь были светло-зеленые стигвы – нежно-грустные и мечтательные; алые лингвы – трепетные и стремительные, точно пламя; золотые дагвы – бесконечно добрые, как само солнце Лакины. Каждый из них танцевал свой танец, но широко открытые глаза на отрешенных лицах были одинаково черными – все сэйджи вслушивались в один и тот же неумолимый ритм, которому был подчинен их танец. У некоторых уже не хватало сил, и они опускались на землю, вздрагивая и дергаясь всем телом, как подстреленные птицы. Бойце издал беззвучный стон. Наклонившись над одним из таких, он начал ласково нашептывать что-то ему, плавно двигая рукой с растопыренными пальцами над его головой. Глаза сэйджи закрылись, он вздохнул, и тело его расслабилось. Бойце вывел его из заколдованного круга и тут же склонился возле упавшего рядом. Под его рукою один за другим сэйджи успокаивались и замирали, погружаясь в сон.

«Бойце, пошли! – позвал его Танчо. – Ты не поможешь всем. Погляди – их тут сотни! Надо спешить. Пока мы не отыщем Ярока, все сэйджи будут танцевать. Идем! Не растрачивай силы! Мы должны дойти до перекрестка. Надо идти!»

Бойце огляделся, осознавая, что Танчо прав. Вокруг них плясала невообразимая толпа. Бойце содрогнулся, представив, что сейчас в каждом из селений сэйджи, затерянных в Великом Лесу, вот так же безмолвно и неистово кружатся завороженные люди. Надо танцевать… тогда все будет хорошо… все будет как прежде…

Танчо взял его за руку и повел вперед. Идти становилось все труднее. Воздух тут ощущался почти твердым от сконцентрированной энергии. Перекресток был уже близок. Сэйджи здесь двигались медленно, будто погруженные в грезы. Танчо, проходя мимо, заглядывал в их лица, убеждаясь, что они действительно дремлют, продолжая свой танец.

Лучше всех чувствовал себя Зокти, который не мог слышать властного ритма Танца Грез и ощущал только нарастающую головную боль. Ему было страшно жаль бедных сэйджи, но Танчо приказал идти вперед, и Зоэ шел, стараясь совсем не глядеть по сторонам. Но ему все чаще приходилось останавливаться и оглядываться, потому что Танчо отставал.

«Вперед, Зоэ… – повторял он. – Иди вперед! Надо идти…»

Ночной ветер Нерты бил ему в грудь. Черная, непроглядная ночь накрыла Танчо, как глубокая вода. Он задохнулся и медленно, словно нехотя, опустился на землю. Вокруг него лежали сэйджи, как рассыпанные пестрые цветы. Бойце не мог больше ему помочь – он сам выбился из сил. Он тронул Зокти за плечо и молча указал ему, куда нужно идти. Именно оттуда исходила всеподавляющая, чудовищная воля. Там билось сердце Лакины, и они были слишком близко от него. Бойце чувствовал, как эта сила ломает, давит всей своей невероятной массой, вытесняя его собственное сознание. Наконец он остановился, шатаясь, и прислонился к шершавому стволу сосны. Зокти, держась за голову, добрел до него и стоял рядом, глядя на Бойце сочувственно и в то же время нетерпеливо.

«Давай, Боська, давай… держись! – мысленно просил он. – Слышал ведь, Танчо сказал: надо идти. Значит, надо. Пошли. Давай же!»

Но Бойце словно врос в дерево. Зокти понимал, что землянин противостоит чему-то, что сильнее его; пытается, собрав всю волю, сделать еще шаг вперед. Его распахнутые глаза, как у сэйджи, чернели провалами зрачков.

«Ты только не засыпай, братишка, – упрашивал Зоэ. – Держись! Я же один не соображу, куда идти!»

Но Бойце уже скользил вниз по стволу. «Это бездна, – шептал он. – Бездна! Нет, его не остановить».

«Боська, не спи! Куда мне идти? Куда мне идти?!»

Зокти зарычал, сжимая свою гудящую от боли голову, и оглянулся вокруг. «Уж лучше бы я слышал то же, что они, – думал он в отчаянии. – Тогда бы я знал, куда идти... Попробовать, что ли, где больнее? Если голова сильней трещит, значит – туда».

И, руководствуясь этим невиданным ориентиром, Зоэ медленно шел от дерева к дереву, думая лишь о поставленной задаче: отыскать какой-то перекресток и увести оттуда Ярока. Цель была задана, и Зокти действовал почти автоматически. Точно так же, как поступали все носители блока А-Зет, безотказно уходившие на смерть.

Вокруг стало совсем пусто. Лишь в ушах у Зокти звенело от боли. Он вдруг увидел за деревьями необычный свет, как если бы там на земле лежала огромная линза, вбиравшая солнечные лучи, отражая их с еще большей силой. «Ага, вот оно где!», – подумал Зоэ. Но не было никакого перекрестка, как он ни старался приметить хоть какие-нибудь пересекающиеся тропы. Вместо этого он увидел Ярока.

Сначала Зоэ решил, что он просто спит. Но сэйджи обычно спали, свернувшись клубком, а Ярок лежал, вытянувшись во всю длину и раскинув руки крестом. Тело его казалось хрустальным и излучало пронзительный белый свет. Из-за этого Зокти не сразу заметил, что Ярок не касается спиной земли: он парил в воздухе, и между травою и его телом был просвет, наполненный радужным сиянием.

Тело Ярока окончательно потеряло золотистый оттенок и стало еще более прозрачным, чем обыкновенно. Одним словом, точно – лед. Зоэ совсем некстати вспомнил, что тела умирающих сэйджи меняют свой цвет, словно в них гаснут один за другим все лучи радуги. А затем быстро высыхают на солнце, превращаясь в легкую пустую оболочку, очень хрупкую, рассыпающуюся от прикосновения ветра…

Он испугался этих своих мыслей и, подведя руки под Ярока, где переливался непонятный свет, потянул к себе. На миг его ладони ощутили обжигающий холод, а потом Ярок соскользнул к нему – тело сэйджи легко опустилось на траву. Сейчас же из ушей будто вынули пробки: Зоэ услышал шелест листвы, а где-то совсем рядом запела вода.

Наклонившись над Яроком, Зоэ услышал его легкое дыхание. «Это хорошо, пусть спит», – подумал Зокти. Хотя, конечно, ничего особенно хорошего не было в том, что сэйджи спит, вытянувшись, словно хрустальное деревце. Широко открытые глаза Ярока были неподвижны, как у статуи. Зокти с минуту подумал и решил сбегать за водой. Все вокруг блестело какой-то особенной чистой красотой – как будто после глубокого сна. Птицы проснулись все разом и на своем нежном наречии обменивались приветствиями.

Зокти зачерпнул воды из ручья в свои огромные ладони и плеснул Яроку в лицо. Ясь сморгнул и закрыл глаза.

– Ну вот, – одобрительно сказал Зоэ. – А то мне от твоих глазищ как-то не того… Искупать тебя, что ли?

Зокти помнил, что сэйджи все болезни лечили водой. Со всей осторожностью, на которую был способен, Зокти поднял друга и бережно понес к ручью. Он положил его вдоль русла, и вода едва прикрыла Яроку плечи. Она была страшно холодной – как раз для сэйджи. Проворные пальцы воды сразу начали гладить и успокаивать Ярока на свой лад, вплетая в его волосы серебристые листья ивы, росшей у заводи.

Ясь вздохнул раз, другой – и начал просыпаться.

«А на том берегу земляника растет», – сказал он вдруг.

– Светлые предки! Ты проснулся! – расцвел Зокти.

Немногим погодя Ярок пошевелился, и его прозрачные пальцы осторожно и недоверчиво погладили траву. Он словно вернулся на землю из далекого путешествия.

«Похоже, Ясь с каждой травинкой поздороваться хочет», – подумал Зоэ, наблюдая за ним. И он был прав. Яроку хотелось обнять свою землю и проверить, все ли с ней хорошо.

Он привычно, как в собственный дом, вошел во всеобщее сознание сэйджи. В один миг Яроку открылось все то, что произошло на Лакине, пока длился Таинственный Танец.

Он увидел, что на огромном аэродроме, построенном землянами на месте его родного леса, неведомая сила взорвала асфальт и сотни молодых айлантов поднялись, раскинув свои прекрасные кроны.

Деревья стояли один к одному, словно целая армия, выросшая из-под земли, вызвав шок у пришельцев. Они-то думали, что отвоевали навсегда этот участок Великого Леса! В другом месте не меньший переполох и растерянность вызвал у теллурийцев эшелон распиленных бревен, которые вдруг на глазах пустили корни и оделись зеленой листвою. Лакина забрала все, что у нее отняли, – одним усилием воли. Приборы зарегистрировали небывалой силы вспышку на солнце, после чего были безнадежно выведены из строя орбитальные спутники, испорчены все переговорные устройства, остановилась техника, сгорели компьютеры. Удар чудовищной силы постиг «человека машинного», который был уверен в своем превосходстве над миром. Тем миром, который, казалось, лежал перед захватчиками безоружный и нагой, как протянутая ладонь, и где царили лишь естественные законы бытия.

Ярок увидел все это, но не было радости в его сердце – поскольку совсем не этого он ожидал, не то видел в своих снах и не затем танцевал Танец Грез. Но и отчаяния не было в его сердце – потому что он думал, что в случае неудачи сгорит вместе со всеми сэйджи и мир их брызнет тысячью осколков в космическом пламени – ибо несовершенному не дано станцевать космический танец.

Но, пожалуй, самое странное произошло в горах – там, где когда-то Зокти пришлось нести на себе Танчо и он вынужден был бросить свой МКТ-244, серийный номер 999. Там появилось невиданное на Лакине существо. Полузверь, полуавтомат отряхнулся, повел головою и пошагал на мохнатых лапах с металлическими когтями разыскивать своего единственного хозяина.

«Ах, Зоэ, Зоэ! – Ярок посмотрел на своего друга лучащимися от любви и нежности глазами. – Ты никогда не поверишь, даже если я скажу тебе, что это ты спас наш мир – так спокойно и естественно, как ты все делаешь. Но я не буду ничего тебе говорить. Здесь, в Истинном мире, отныне сбудется любое твое желание».

Сэйджи говорят только правду, и Ярок сдержал свое слово. Но самое заветное желание Зокти уже сбылось. Та невероятная сила, которая едва не сокрушила Танчо и Бойце, когда они приблизились к ней вплотную, уничтожила блок в его сознании. Тот самый неснимаемый блок, сделавший из Зоэ солдата без страха и искалечивший его душу.

Первым это заметит Танчо и не поверит самому себе. Тогда он «прогуляется» по сознанию Зокти, чего не делал уже давно, и увидит, что «приколоченные доски» сметены начисто, окна души открыты настежь и из них льётся чистый свет.

* * *

Захватчики впервые за существование Лакины разорвали этот узор. И впервые сэйджи проявили свою волю, чтобы изменить то, что уже произошло. Впервые они решились сразиться со временем. Взявшись за меч, они едва не сокрушили и себя, и свой дом. А теперь с раскаянием оглядывали мир, словно не веря, что все это сотворили они.

Скваттеров отбросило далеко назад. Они списали все происшедшее на некий природный катаклизм. Ведь их родная земля тоже сдавалась не сразу. Ураганы и смерчи, разрушительные наводнения и землетрясения были частыми следствиями техногенной цивилизации. Нарушая незыблемые законы природы, забыв о Великой Силе Жизни, человек машинный дорого заплатил за свое отступничество. Земля долго не хотела умирать, и ее убийцы свыклись с этой продолжительной агонией.

Скваттеры до копейки подсчитали материальные убытки, но никому из них в голову не пришло задуматься о высших причинах происшедшего. Захватчики Лакины считали, что сэйджи – это примитивные существа, не представляющие особой опасности, и не обращали на них внимания. Если бы скваттеры догадались о Танце Грез, они бы тотчас же занялись планомерным уничтожением сэйджи – точно так же, как они поступили с утилити.

Этого и боялся Танчо. Он помнил, что однажды игвы уже убили всех, кто танцевал Таинственный Танец ради возрождения земли. Растревоженная рана Вундед-Ни горела в его сердце. Напрасно твердил он сам себе: «Не говори мрачных слов, не рождай чудовищ, которые потом придут за тобой в темноте».

* * *

Между тем Бойце спешно отправился скликать своих спящих в лесу, чтобы проверить, все ли воины Радуги выдержали тяжелое испытание. А Танчо все же пошел на тот перекресток, откуда Ярок поднялся в небо, и до которого добрался только Зокти, и где он разбудил Ярока, прервав его колдовской сон.

У Танчо не хватило сил дойти туда, когда Танец Грез заворожил время. Но хотя бы теперь ему непреодолимо хотелось увидеть это место.

Он шел, переживая снова момент, когда он принял на себя вину за то, что сэйджи не вовремя начали Танец Грез, и эта вина захлестнула его. Но теперь Великий Лес поглотил его отчаяние, и оно затерялось в зеленых далях.

Танчо шел, беседуя с лесом на тихом языке души. Лес давал ему утешение, принимая взамен его любовь, и они обменивались дружескими прикосновениями: Танчо мимоходом проводил рукой по стволам, листья скользили по его ладоням.

Иногда он останавливался, чтобы послушать особенно красивую птичью трель. Порой не выдерживал и начинал пересвистываться с птицей, как это делают тараумара – добрый народ гор. Он счастливо смеялся, когда маленький певец начинал старательно повторять подаренную песню…

Он поднимался на холм, дорога становилась все круче. И вот он вышел на вершину – открытое пространство, залитое светом. Деревья расступились, будто освобождая место для чего-то важного. Это и был перекресток. Танчо его почувствовал по особому подъему, охватившему душу. Травы сплели здесь волшебный узор. Небо, которое не часто увидишь в кронах Великого леса, сияло над поляной во всей своей власти.

Ничего таинственного не было сейчас в этом месте, которое еще недавно волей сэйджи открыло свою истинную сущность. Теперь, когда священный круг сэйджи разомкнулся, сила перекрестка вновь стала тайной и незаметной.

Четыре камня увидел Танчо посреди ровной поляны. Они лежали тут давно: края их ушли в землю, и трава поднималась над ними. И Танчо понял, как называется холм, на вершине которого он сейчас стоял: Нани Вайя, Отец Гор. Волшебный курган, где были обретены чоктавами священный огонь, магический шест и целебные травы. Из недр Нани Вайя – Холма рождений – когда-то вышли первые люди, в него и уйдут последние, как в лоно матери-земли.

* * *

* * *

Под каждым камнем росла особая трава. Танчо нагнулся и вдохнул аромат одной из них. Светлые предки! Он мог бы и не делать этого. Ведь он уже знал, что это – четыре целебные травы каси-та – Рожденных Солнцем.

Как рассказывал ему благородный король Эличе:

«Четыре ветра принесли эти травы на вершину Нани Вайя, и каждый ветер посеял свои семена.

И красный ветер Востока посеял свою траву, чтобы укрепить дух молодых воинов перед битвой, вселить в их сердца неистовство огня и осенить их крылом военной удачи.

И черный ветер Запада посеял свою траву, чтобы человек мог, пройдя обряд очищения, переступить лунный луч, отделяющий живых от мертвых, и говорить с духами.

И синий ветер Севера принес свою траву, чтобы поддержать человека в беде, ободрить после поражения, согреть в холод.

И белый ветер Юга принес самую главную траву со счастливых берегов, где царит вечный мир, чтобы люди ручья Очизи могли радоваться и танцевать в честь молодой кукурузы».

«Священна не трава – священна Память», – заметил Цола.

«Это я понимаю, – улыбнулся Танчо. – Но скажи, в чьем сердце хранились семена этих трав, пока не были отданы ветрам?»

«Нет, этого я тебе не скажу. Ты сам узнаешь его. А если нет – значит, время вашей встречи еще не пришло».

* * *

– Нет, – произнес Бойце быстро и с болью.– Это был акт отчаяния – начать тогда Таинственный Танец. У нас в то время не было ни единства, ни сил. Ничего не было у нас, кроме боли. Нет, небеса не раскрылись, как пророчествовал Уовока. И Страшный Суд – как именуют игвы Суд Памяти – не свершился…

– Но игвы испугались!

– Да, они очень испугались – настолько, что стали убивать всех без разбора.

– Чего же они испугались? Чего они ожидали, если продлится Таинственный Танец? Что поднимется космический вихрь, и земля возвратится к началу времен, к изначальному Добру? Или боялись, что, как пророчествовал Уовока, явится снова поруганный бог, которого игвы так крепко приколотили к кресту, и призовет каждого из них к ответу?

– Я не знаю, чего именно они боялись. Но скоро мы это увидим.

– Ты думаешь, время пришло?

– Оно еще в пути, – улыбнулся Бойце.– Наше время. Я всегда верил, что наше время – не в прошлом. Оно – в будущем, и вот это будущее наступает.

– Но для этого тебе пришлось ждать почти две тысячи лет.

– Это так. Но у Памяти со временем свои счеты. Там, на Земле, время застыло для нас. Но здесь, в Настоящем мире, оно еще не наступило.