Библиотека научного социализма под общей редакцией Д. Рязанова



бет5/33
Дата22.07.2016
өлшемі2.02 Mb.
#215617
1   2   3   4   5   6   7   8   9   ...   33


1) См. «Herrn Eugen Dührings Umwälzung der Wissensch.» S. 6.

52

рик 1), — и не только сумма вольностей, вырванных силою или получен­ных путем мирного соглашения, была не повсюду одинакова, но даже и при одних и тех же политических формах города пользовались часто различною степенью свободы и независимости». Тем не менее, смысл движения был тождествен повсюду и знаменовал собою начало социаль­ной эмансипации третьего сословия и упадка аристократии, светской и духовной 2). В общем, это движение принесло горожанам «муници­пальную независимость, право выбора всех местных властей, точную определенность в повинностях», обеспечило права личности внутри го­родских коммун 3), дало буржуазии более высокое положение в сослов­ных государствах «старого режима», и рядом постоянных завоеваний привело ее, наконец, к полному господству в современном обществе. Ставя себе совершенно определенные, хотя со временем и изменяю­щиеся, социально-экономические цели, почерпая средства для своей дальнейшей борьбы из приобретенных уже выгод своего материального положения, буржуазия не упустила ни одного случая дать правовое вы­ражение достигнутым ею ступеням экономического прогресса и, наобо­рот, с таким же искусством пользовалась каждым своим политическим приобретением для новых завоеваний в области экономической жизни. Не далее, как в половине сороковых годов текущего столетия, англий­ская «Лига против хлебных законов» добивалась, по остроумному плану Ричарда Кобдена, усиления своего политического влияния в «графствах» ради отмены ненавистной ей «монополии», имевшей, по-видимому, исклю­чительно экономический характер.



История есть величайший диалектик, и если, в ходе ее движения, разум превращается, по выражению Мефистофеля, в бессмыслицу, а благодеяние становится источником страданий, — то не менее часто в историческом процессе следствие становится причиной, а причина оказы-

1) См. «Essai sur l'histoire du tiers État», par Aug. Thierry, p. 33—34.

2) Сторонники феодализма прекрасно понимали дели горожан и связь их политических и экономических требований. «Коммуна есть слово повое и гнус­ное, — говорит аббат Гибер, — и вот чтó оно означает — люди, обязанные нести по­винности, платят своему господину должную ими ренту один только раз в год. Когда они совершают какое-нибудь преступление, они платят установленный законом штраф, а что касается денежных обложений, которым подвергаются обыкновенно крепостные, то они освобождаются от них совершенно». Laurent, «La féodalité et l'église». p. 546.

3) Лютихский Статут установляет принцип неприкосновенности жилища в следующем энергическом выражении: «Бедняк в своем жилище — к о р о л ь». L a u r e n t, ibid., p. 540.

53

вается следствием. Вырастая из экономических отношений современного ему общества, политическое могущество буржуазии, в свою очередь, служило и служит незаменимым фактором дальнейшего развития этих отношений.



Теперь, когда буржуазия близится к окончанию своей исторической роли, и пролетариат становится единственным представителем прогрес­сивных стремлений в обществе, мы можем наблюдать явление, аналогич­ное вышеуказанному, хотя и совершающееся при изменившихся усло­виях. Во всех передовых государствах цивилизованного мира, в Европе так же, как и в Америке, рабочий класс выступает на поприще полити­ческой борьбы, и чем сознательнее относится он к своим экономическим задачам, тем решительнее выделяется он в особую политическую пар­тию. «Так как существующие ныне политические партии всегда действо­вали лишь в интересах имущих для охранения их экономических приви­легий, — читаем мы в программе североамериканской социалистической рабочей партии, — то рабочий класс обязан организоваться в большую рабочую партию, чтобы добиться политической силы в государстве и за­воевать, с ее помощью, экономическую независимость, потому что осво­бождение рабочего класса может быть совершено лишь самими рабо­чими» 1). В том же духе и вполне согласно с программой немецкой со­циал-демократии высказывается французская рабочая партия, которая признает, что пролетариат должен стремиться к экономической рево­люции «всеми зависящими от него средствами, не исключая и всеобщего избирательного права, превращаемого таким образом из орудия об­мана, каким оно было до сих пор, в орудие освобождения». Испанская рабочая партия также стремится к «завоеванию политической власти» для устранения препятствий, стоящих на пути к освобождению рабочего класса 2).

В Англии, где, со времени прекращения чартистского движения, борьба пролетариата сосредоточивалась исключительно на экономиче­ской почве, — политические стремления рабочих начинают снова ожи­вать в последнее время. Не далее, как несколько лет тому назад немец­кий экономист Луи Брентано с торжеством констатировал в своей книге «Das Arbeitsverhälthis etc.» полное исчезновение «социал-демократи­ческих» тенденций в Англии и с истинно буржуазным самодовольством



1) V о n S t u d n i t z, «Nordamerikanische Arbeiterverhдltnise», S. 353.

2) Мы цитируем эту программу по книге Б. M а л о н a: «Le nouveau parti», t. I, p. 15.

54

глубокомысленно философствовал на ту тему, что «в настоящее время Англия снова образует одну нацию», что «современные английские рабо­чие снова составляют часть великой либеральной партии», а не стре­мятся к захвату государственной власти, чтобы с ее помощью «пере­строить общество в своих интересах» (стр. 110). Опубликованный не­давно манифест английской «демократической федерации» показывает, что радость буржуазного экономиста была несколько преждевременна. Демократическая федерация стремится вызвать политическое отделение эксплуатируемых от эксплуататоров и приглашает первую из этих «на­ций» именно к захвату государственной власти с целью переустройства общества в интересах рабочих. «Пришло время, — говорит названный ма­нифест, — когда народная масса необходимо должна взять в свои соб­ственные руки заведование касающимися ее делами; политическая и со­циальная сила представляет собою в настоящее время монополию лю­дей, живущих трудом своих сограждан. Землевладельцы и капиталисты, завладевшие Верхней Палатой и наполняющие Нижнюю, стремятся лишь к охранению своих собственных интересов. Возьмите свою судьбу в свои собственные руки, устраните этих богатых паразитов обеих групп и рас­считывайте только на самих себя!» Манифест требует «полного права голосования для всех взрослых мужчин и женщин» Соединенного Коро­левства и других политических реформ, осуществление которых «пока­зало бы только, что мужчины и женщины этой страны стали господами у себя дома». Далее перечисляется — в качестве ближайших требований английской демократической федерации — целый ряд мер, необходимых для развития «здорового, независимого и серьезного образованного по­коления, готового организовать труд каждого на пользу всех и овладеть, наконец, всей социально-политической машиной государства, в котором перестанут тогда существовать классовые различия и привилегии».



Таким образом и английский пролетариат снова выступает на тот путь, на который давно уже вышли работники других цивилизованных государств.

Но подобно тому, как буржуазия не только боролась с аристокра­тией на почве существующих уже политических отношений, а стреми­лась также перестроить эти отношения в своих интересах, пролетариат не ограничивает свою политическую программу захватом современной го­сударственной машины. В его среде все более и более распространяется убеждение в том, что «каждый порядок вещей, определяющий взаимное положение граждан и их имущественные и трудовые отношения, соот­ветствует особой форме правления, которая служит для него средством

55

осуществления и сохранения в одно и то же время» 1). Между тем как представительная (монархическая или республиканская) система была детищем буржуазии, пролетариат требует прямого народного законо­дательства, как единственной политической формы, при которой воз­можно осуществление его социальных стремлений. Это требование рабо­чего класса занимает одно из первых мест в программе социальной де­мократии всех стран и стоит в самой тесной связи со всеми остальными пунктами ее программы 2). Вопреки Прудону, пролетариат продолжает смотреть на «политическую революцию», как на самое могущественное средство достижения экономического переворота.



Уже одно это свидетельство истории должно было бы предрасполо­жить нас к той мысли, что не ошибочная теория, а верный практический инстинкт лежит в основе политических тенденций различных обществен­ных классов. Если, несмотря на полное несходство в других отношениях, все классы, ведущие сознательную борьбу со своими противниками, на­чинают на известной стадии своего развития стремиться обеспечить себе политическое влияние, а затем и господство — то ясно, что политический строй общества представляет собою далеко не безразличное условие для их развития. А если мы видим, кроме того, что ни один класс, добив­шийся политического господства, не имеет причин раскаиваться в своем интересе к «политике»; если, напротив, каждый из них достигал высшей, кульминационной точки своего развития лишь после того, как он при­обретал политическое господство, то мы должны признать, что поли­тическая борьба представляет собою такое средство социального пере­устройства, годность которого доказана историей. Всякое учение, про­тиворечащее этой исторической индукции, лишается значительной доли убедительности, и если бы современный социализм действительно осу­ждал политические стремления рабочего класса, как нецелесообразные. то уже по одному этому он не мог бы называться научным.

Проверим теперь наше наведение дедуктивным путем, принимая философско-историче-ские взгляды Маркса за посылки для наших вы­водов.

Представим себе общество, в котором данный класс пользуется пол­ным господством. Он добился этого господства благодаря преимуществам

1) Cм.«Sozialdemocratische Abhandlungen», von M. R i t t i n g h a u s e n, drittes Heft, «Ueber die Notwendigkeit der direkten Gesetzgebung durch das Volk». S. 3.

2) См. программы немецкой и североамериканской рабочих партий. Ма­нифест английской демократической партии также требует «прямого голосования по всем важным вопросам».

56

своего экономического положения, которые открывают, согласно нашим посылкам, путь ко всем другим успехам общественной жизни. В каче­стве господствующего класса, он, разумеется, приспособляет обществен­ную организацию к наиболее выгодным условиям своего существования и тщательно устраняет из нее все, что может так или иначе ослабить его влияние. «Господствующий класс каждого данного периода, — спра­ведливо говорит Шеффле, — есть также и творец его права и обычаев. Его члены повинуются лишь инстинкту самосохранения, когда они ста­раются упрочить свое господство и удержать его на возможно более продолжительное время за своими потомками, как необходимое условие их привилегированного положения и средство эксплуатации угнетен­ных... Почти ни одна часть положительного права не пользуется таким почетом со стороны господствующих сословий данного времени, ни одной не приписывается в такой степени характер «вечных» институтов или даже «священных» основ общества, как той, которая упрочивает сословные права и защищает классовое господство 1). И до тех пор. пока господствующий класс будет носителем наиболее прогрессивных общественных идеалов, созданный им строй будет удовлетворять всем требованиям социального развития. Но как только экономическая исто­рия данного общества выдвинет новые элементы поступательного дви­жения, как только его «производительные силы придут в столкновение с существующими отношениями производства — или, говоря юридиче­ским языком, с имущественными отношениями, внутри которых они до тех пор вращались», — прогрессивная роль данного господствующего класса будет окончена. Из представителя прогресса он сделается заклятым его врагом и, разумеется, воспользуется государственной машиной с целью самообороны. Политическая власть сделается в его руках самым могу­чим орудием реакции. Чтобы открыть свободный путь развитию производительных сил общества, необходимо устранить тормозящие это раз­витие имущественные отношения, т. е. произвести, как говорит Маркс, социальную революцию. Но это невозможно до тех пор, пока законо-дательная власть находится в руках представителей старого порядка, т. е., говоря другими словами, пока она охраняет интересы господствую­щего класса. Неудивительно поэтому, что новаторы, т. е. представители угнетенного класса или классов, будут стремиться выбить из рук своих противников и обратить против них это страшное оружие. Сама логика вещей выдвинет их на путь политической борьбы и захвата государ-



1) См. Шеффле, «Bau und Loben des soz. Körpers», В. III, S.S. 91 und 102.

57

ственной власти, хотя они и задаются целью экономического перево­рота. Лассаль сказал глубокую истину, когда заметил в предисловии к своей «Системе приобретенных прав», что «там, где юридические отно­шения, переходя в область частного права, теряют, по-видимому, всякую связь с политикой, в них оказывается гораздо более политического, чем а самой политике, потому что тогда очи представляют собою элемент социальный» 1).



В практической жизни дело происходит, конечно, далеко не так скоро, как это можно было бы предположить, рассуждая a priori. Угне­тенный класс лишь постепенно уясняет себе связь между своим эконо­мическим положением и своею политическою ролью в государстве. Дол­гое время он не понимает во всей ее полноте даже своей экономической задачи. Составляющие его индивидуумы ведут тяжелую борьбу за свое повседневное существование, не задумываясь даже о том, каким сто­ронам общественной организации обязаны они своим бедственным по­ложением. Они стараются избегать наносимых им ударов, не спрашивая себя, откуда и кем направляются в последнем счете эти удары. В них нет еще классового сознания, в их борьбе против отдельных угне­тателей нет никакой руководящей идеи. Угнетенный класс еще не су­ществует для себя; он будет со временем передовым классом общества, но он еще не становится им. Сознательно организованной силе господ­ствующего класса противостоят лишь разрозненные, единичные стремле­ния отдельных личностей или отдельных групп личностей. Так, напр., и теперь еще не редкость встретить рабочего, который ненавидит особенно энергичного эксплуататора, но не подозревает еще необходимости борьбы против целого класса эксплуататоров и устранения самой воз­можности эксплуатации человека человеком.

Мало-помалу процесс обобщения делает, однако, свое дело, и угне­тенные начинают сознавать себя классом. Но они еще слишком односто­ронне понимают особенности своего классового положения: пружины и двигатели общественного механизма в его целом остаются еще скры­тыми от их умственных взоров. Класс эксплуататоров представляется им простою совокупностью отдельных предпринимателей, не связанных нитями политической организации. На этой ступени развития в поня­тиях угнетенных, как и в голове профессора Лоренца фон Штейна,



1) См. «System der erworbenen Rechte», Leipzig 1880, erster Teil, Vorrede. S. VII.

58

не ясна еще связь между «обществом» и «государством». Предполагается, что государственная власть стоит выше антагонизма классов, ее пред­ставители кажутся естественными судьями и примирителями враждую­щих сторон. Угнетенный класс относится к ним с полным доверием я приходит в большое удивление, когда обращенные к ним с его стороны просьбы о помощи остаются без ответа. Не останавливаясь на частных примерах, мы заметим только, что подобная путаница понятий обнару­живалась до последнего времени английскими рабочими, которые вели весьма энергичную борьбу на экономической почве и в то же время находили возможным фигурировать в рядах той или другой буржуаз­ной политической партии.



Только на следующей и последней ступени развития угнетенный класс всесторонне выясняет себе свое положение. Теперь он понимает, какая связь существует между обществом и государством, и не апел­лирует на притеснения своих эксплуататоров к тем, кто представляет собою политический орган той же эксплуатации. Он знает, что госу­дарство есть крепость, служащая оплотом и зашитой его притеснителям, крепость, которою можно и должно овладеть, которую можно и должно перестроить в интересах своей собственной защиты, но невозможно обойти, полагаясь на ее нейтралитет. Рассчитывая лишь на самих себя, угнетенные начинают понимать, что «политическая самопомощь есть, как говорит Ланге, важнейший из всех видов социальной самопомощи». Они стремятся тогда к политическому господству, чтобы помочь себе путем изменения существующих социальных отношений и приспосо­бления общественного строя к условиям своего собственного развития и благосостояния. Разумеется, они тоже не вдруг достигают господства; лишь постепенно становятся они грозной силой, исключающей в умах противников всякую мысль о сопротивлении. Долгое время добиваются они лишь уступок, требуют лишь таких реформ, которые дали бы им не господство, а только возможность расти и созревать для будущего господства; реформ, которые удовлетворили бы самые насущные, самые ближайшие их требования и хоть немного расширили бы сферу их влия­ния на общественную жизнь страны. Только пройдя суровую школу борьбы за отдельные клочки неприятельской территории, угнетенный класс приобретает настойчивость, смелость и развитие, необходимые для решительной битвы. Но раз приобретя эти качества, он может смо­треть на своих противников, как на класс, окончательно осужденный историей; он может уже не сомневаться в своей победе. Так называемая революция есть только последний акт в длинной драме революционной

59

классовой борьбы, которая становится сознательной лишь постольку, поскольку она делается борьбою политической 1).



Спрашивается теперь, целесообразно ли поступили бы социалисты, если бы они стали удерживать рабочих от «политики» на том основа­нии, что политический строй общества обусловливается экономическими его отношениями? Конечно, нет. Они лишили бы рабочих точки опоры для их борьбы, отняли бы у них возможность сконцентрировать свои усилия и направить свои удары на созданную их эксплуататорами обще­ственную организацию. Вместо этого рабочим пришлось бы вести пар­тизанскую войну с отдельными эксплуататорами или, самое бóльшее, с отдельными группами этих эксплуататоров, на стороне которых всегда стояла бы организованная сила государства. Именно такую ошибку де­лали русские социалисты из так называемой интеллигенции, когда они порицали (в № 4 «3. и В.») «Северно-Русский Рабочий Союз» за то, что он выставил в своей программе известные политические требования. Ту же ошибку повторило «Зерно», которое рекомендовало рабочим вести борьбу на экономической почве, добиваться сокращения рабочего дня, повышения заработной платы и т. п., даже убивать шпионов и осо­бенно нелюбимых мастеров и предпринимателей, но ни одним словом не обмолвилось о политических задачах русских работников. Это отсут­ствие синтеза в революционных взглядах и программах наших социали­стов не могло не оказать самого вредного влияния на результаты их деятельности. Охраняя политический индифферентизм рабочих, как важнейший признак радикализма их экономических требований, мы тем самым оказывали косвенную поддержку современному абсолютизму. Кроме того, обрывая наши программы именно на том пункте, где нужно было подвести политический итог социальным требованиям рабочего класса, мы уменьшали практическое значение этих программ в глазах рабочих, лучше нас понимавших, до какой степени бесплодна разрозненная борьба против отдельных эксплуататоров. К счастью, наше ра­бочее движение очень рано переросло эту первую фазу своего разви­тия. Ответ «Северно-Русского Рабочего Союза» редакции «Земли и Воли» (см. № 5 этого издания) показал, что, по крайней мере, члены

1) Примечание ко 2-му изд. Эти строки были написаны за 15 лет до выступления г. Бернштейна в роли «критика Маркса». Пусть судит сам чи­татель, прав ли этот «критик» и его многочисленные единомышленники, упре­кающие нас, «ортодоксов», в том, что мы понимаем революцию пролетариата. как простую и почти моментальную «катастрофу».

60

этого Союза раньше нашей «интеллигенции» поняли всю неуместность «политического невмешательства» рабочего класса.



Все это прекрасно, скажет иной читатель, но ваша аргументация не попадает в цель. Мы не отрицаем, что рабочему классу было бы по­лезно добиться политического влияния и захватить государственную власть в свои руки; мы утверждаем только, что в настоящее время это невозможно для него по многим причинам. Ваша ссылка на историю буржуазии недоказательна, так как положение пролетариата в бур­жуазном обществе вовсе не сходно с положением третьего сословия в государствах «старого режима». Сам Маркс признает это несходство и формулирует его следующим образом в «Коммунистическом манифе­сте». «Под гнетом лежавшего на нем ига средневековой крепостной возвысился, — говорит он, — до степени члена коммуны, подобно тому, как горожанин вырос до буржуа, несмотря на гнет феодального абсолю­тизма. Напротив, современный рабочий, вместо того, чтобы с прогрес­сом промышленности улучшать свое положение, опускается все ниже и ниже. Работник становится нищим, и нищета развивается быстрее, чем население и богатство буржуазных стран». Если каждый прогрессивный шаг буржуазии в области производства и обмена сопровождался «соот­ветствующими политическими завоеваниями», то в этом нет ничего удивительного: всякому известно, что улучшение материального благо­состояния того или другого класса сопровождается возрастанием его политического влияния. Но именно тот факт, что политические завое­вания буржуазии предполагали увеличение ее богатства — именно этот факт и заставляет безнадежно смотреть на политические движения ра­бочего класса. Все более и более превращаясь в «нищих», рабочие должны, по-видимому, утратить и ту долю влияния, которую они при­обрели в борьбе за интересы буржуазии, «побивая врагов своих врагов, — остатки абсолютной монархии, землевладельцев, непромышленную бур­жуазию» и т. д. Политическая борьба рабочего класса нецелесообразна, потому что, в силу экономического его положения, она осуждена на неудачу.

При всей своей внутренней несостоятельности, возражение это ка­жется, на первый взгляд, до такой степени решительным, что его невоз­можно обойти молчанием. Оно является последним основанием аргумен­тации тех сторонников теории политического невмешательства, кото­рые считают себя последователями Маркса 1). Поэтому, с его устране-



1) Примечание ко 2-м у и з д. Это покажется парадоксом, но на самом деле теория политического невмешательства рабочего класса формулирована

61

нием теория невмешательства падает окончательно, и политические за­дачи современного социализма выступают в их истинном свете.



Доля рабочего класса в национальном продукте постоянно умень­шается, — это не подлежит ни малейшему сомнению. Он становится бед­нее не только относительно, но и абсолютно, его доход не только не возрастает в одинаковой прогрессии с доходом других классов общества, но он падает; реальная заработная плата современного пролетария (количество достающихся ему предметов потребления) меньше, чем была плата рабочего 500 лет тому назад — это доказано исследованиями Род­жерса, Дюшатле и др. 2). Но отсюда вовсе еще не следует, что в настоя­щее время экономические условия менее благоприятны для политиче­ского движения рабочего класса, чем были они в четырнадцатом веке. Мы говорили уже выше, что, при такого рода оценке экономических условий данной страны, нужно принимать во внимание не только распре деление национального дохода, но, главным образом, организацию про­изводства и способ обмена продуктов. Сила зарождавшейся буржуазии заключалась не столько в ее богатстве, сколько в том общественно-экономическом прогрессе, носителем которого она некогда явилась. Не увеличение ее дохода толкнуло ее на путь революционной борьбы и обеспечило возрастание ее политического влияния, а противоречие ме­жду вызванными ею к жизни производительными силами и теми усло­виями, в которых совершались производство и обмен продуктов в фео­дальном обществе. Сделавшись представительницей прогрессивных тре­бований в этом обществе, она собрала под свое знамя все его недоволь­ные элементы и повела их на борьбу против режима, ненавистного огромному большинству народа. Не деньги, а неразвитое состояние ра-



Достарыңызбен бөлісу:
1   2   3   4   5   6   7   8   9   ...   33




©dereksiz.org 2024
әкімшілігінің қараңыз

    Басты бет