Божьи генералы-2 Робертс Лиардон

      Миссис Локк была молодой, образованной и чрезвычайно талантливой женой лондонского торговца. Когда Нокс был вынужден бежать во Францию, их дружба продолжилась через переписку. Нокс ободрял миссис Локк и умолял ее оставаться твердой посреди террора, развязанного Кровавой Мэри, а также передавал через нее послания и наставления английским протестантам. Кроме того, миссис Локк была главным собирателем средств, необходимых для продолжения работы Нокса. Только она имела право открывать адресованные ему письма и читать их. Нокс периодически отправлял ей для изучения рукописи, спрашивая ее мнение о них, и просил отсылать ему новейшие теологические книги, выходившие в Англии. Со временем миссис Локк издала свой собственный перевод проповедей Нокса, а также некоторые работы других известных реформаторов, которые распространяла среди англичан, способствуя, таким образом, продвижению дела Реформации.

      Одной из причин, почему Нокс так тепло относился к миссис Локк, было то, что она не делала попыток управлять мужчинами, хотя и была прекрасно образована. Считая, что это совершенно противоречит Библии, Нокс не терпел женщин, пытавшихся руководить мужчинами. Миссис Локк, как он считал, была совершенно другой.39

      Из-за своей яркой и горячей натуры Нокс совершал такие вещи, которые запросто могут вызвать у вас недоумение. Дружба с миссис Локк была одной из них. Пребывая в Женеве, Нокс написал ей письмо, в котором просил ее приехать в Женеву и жить там - без мужа.

      До этого несколько женщин уже писали Ноксу письма, в которых жаловались на своих мужей и просили у него разрешения оставить их и переехать жить в Женеву. Нокс ответил категорическим отказом и посоветовал им наладить отношения со своими супругами. Возможно, он чувствовал, что те женщины были движимы неправедными мотивами. Однако с миссис Локк он поступил наоборот.

      Спустя несколько месяцев после того, как Нокс вместе с женой и миссис Боуз поселился в Женеве, он написал миссис Локк следующее:

      “Ты писала, что горишь желанием увидеть меня. Дорогая сестра, если бы я только мог выразить то, как сильно я нуждаюсь в твоем присутствии; мое желание бьет через край. Да, я со слезами и с тоской вспоминаю о тебе; но все это тут же исчезнет, если ты вдруг окажешся рядом; я уверяю, что твое присутствие для меня настолько дорого, что, если бы меня не держало это малое стадо, собранное во имя Христа, которое вынужден пасти, я оказался бы рядом с тобой прежде этого письма”.40

      В другом письме Нокс писал, что, хотя миссис Локк и не может быть рядом с ним, так как Бог желает, чтобы она оставалась в Лондоне, он все равно в своем сердце теплит надежду, что Господь направит ее в Женеву.41

      Возможно, при написании этих писем Нокс думал о гонениях, которые в то время свирепствовали в Англии, но многие критики отмечают, что эти гонения были одинаковы для всех английских женщин, которых он знал. Почему Нокс не предложил им перебраться в более безопасное место? Может быть, Нокс и не испытывал к миссис Локк никаких скрытых чувств, но что же тогда позволяло ему с такой уверенностью приглашать ее в Женеву? Может быть, ее муж был настолько занят своими торговыми делами, что не имел ни малейшей возможности сорваться с насиженного места; обратное повлекло бы его финансовый крах. В те дни человек, если он не был проповедником, обычно оставался там, где был источник его дохода.

      В мае 1557 года миссис Локк нашла в себе смелость покинуть Англию - без своего мужа - и отправиться в Женеву. Она прибыла туда вместе с сыном, дочерью и служанкой. К сожалению, ее дочь умерла спустя несколько дней после прибытия. Позже Нокс писал: “…я знал, что подвергнусь строгому и неумолимому осуждению“42 за то, что убедил миссис Локк покинуть своего мужа и отправиться в Женеву.

      Я думаю, что муж миссис Локк, опасаясь за ее безопасность, позволил жене уехать. Он также был протестантом и, наверное, всячески пытался оградить супругу от посягательств. После смерти Кровавой Мэри в 1559 году миссис Локк вернулась в Лондон и жила там со своим мужем вплоть до его смерти в 1571 году.43

      Нокс повел себя слишком неэтично, красочно расписывая в письмах свои чувства, но я по-прежнему уверен, что причиной этого было именно беспокойство за жизнь миссис Локк.

      Черное и белое

      Некоторые историки писали, что Нокс испытывал огромную потребность в материнской заботе со стороны нежных и в то же время умных женщин.44 Хотя об этом неприятно писать, но в случае с Ноксом подобное объяснение кажется наиболее подходящим. Никто даже и не предполагал, что у Нокса и миссис Локк могли быть какие-либо иные отношения, кроме дружеских. У реформатора была тяжелая жизнь, тяжелое служение, и сам он мог быть очень жестким человеком. Не многие мужчины могли стать его близкими друзьями - большинство из них либо завидовали ему, либо боялись, или же, что еще хуже, хотели предать его ради собственной политической выгоды. В начале его служения самыми близкими для него людьми были умные женщины, пользовавшиеся его глубоким уважением. Понимая, что в те времена женщины не обладали высоким положением в обществе (за исключением членов королевских семей), я думаю, что Нокс доверял проявляемому ими искреннему интересу к его служениям и истинам, которым он учил. История ничего не говорит нам о тех женщинах, за исключением королев, публично опровергавших учение Нокса. Мужчины же постоянно бросали ему вызов.

      Я уверен, что иметь Джона Нокса своим близким другом было достаточно опасно. Он дорожил своей дружбой со всеми вышеперечисленными женщинами и желал, чтобы они пребывали в безопасности, единственное, что Нокс мог для них сделать, это пригласить в Женеву. Однажды он написал письмо, адресованное как миссис Хикмэн, так и миссис Локк, в котором просил их приехать к нему, опасаясь, что, если они останутся в Англии, их наверняка будут усиленно склонять к идолопоклонству.45 Однако письма Нокса, адресованные миссис Локк, были более личными. История отвела им особое место. Я думаю, вам понятно, почему они породили такое количество слухов.

      В этом месте мне хотелось бы немного отвлечься. Многие великие люди иногда совершали что-то, вызывавшее неподдельное удивление окружающих, то, что заставляло других испытывать неловкость. Работая над этой книгой о Божьих генералах, я поставил перед собой цель — писать не только об их успехах, но и о неудачах; не только о ярких, но и о сомнительных моментах их биографии. Я не занимаюсь злословием и никогда не притронусь к тем следам, которые великие мужчины и женщины, служившие Богу, оставили на этой земле ради Него. Но я хочу, чтобы вы поняли: Бог действует через каждого, кто искренне Его любит, не обращая внимания на случающиеся иногда разногласия. Вы должны быть очень внимательны к своим собственным ошибкам и слабостям - никогда не оправдывайте их. Трудитесь над исправлением того, что неправильно. Вы могли бы подумать, что Бог никогда не сможет использовать вас, если бы я говорил лишь о величии Божьих людей, представляя их совершенными сосудами. Когда же я пишу об успехах и неудачах - приятном и неприятном, - это наполняет наши сердца надеждой, что мы также можем быть использованы Богом для того, чтобы изменить мир.

      Ожидание: предмет разногласий

      Куда бы ни направлялся Нокс, везде он оказывал на людей огромное влияние. Даже его маленький приход в Женеве вскоре стал известен благодаря подготовке знаменитой Женевской Библии.46 Пометки на полях Писания стали результатом сочинений Нокса и его политических убеждений. Несмотря на то, что он пребывал в Швейцарии, вдали от родины, его присутствие в Шотландии ощущалось настолько сильно, что Нокс получал множество писем от шотландских протестантов, рассказывающих ему о продвижении там Реформации.

      В жизни Нокса наступил очень спокойный и мирный период. Весной Женева была удивительно прекрасна. В мае 1557 года появился на свет первый сын Нокса, Натанаэль. Церковь, пастором которой являлся Джон, благоденствовала, и Нокс мог позволить себе роскошь спокойно изучать Библию и общаться с Кальвином тогда, когда ему было угодно.

      Но в конце мая эта идилия была разрушена силой возникших обстоятельств. Нокс получил письмо от протестантских лидеров Шотландии, в котором его срочно просили вернуться. Они обещали ему, что верующие будут не только с готовностью слушать его проповеди, но и отдадут свои жизни ради Реформации в Шотландии.

      Нокс показал полученное письмо Кальвину и спросил у него, что тот думает по этому поводу, после чего обратился к своей английской пастве с этим же вопросом. Все были согласны с тем, что Нокс не имеет права отклонять подобную просьбу. Но, несмотря на это, Джон покинул Женеву лишь в конце сентября.

      Прибыв в октябре во французский город Дьеп, Нокс планировал отправиться в Шотландию на первом же корабле. Однако там его уже ждало другое письмо, в котором шотландские протестанты просили его повременить с приездом. В письме также было написано, что в настоящий момент лидеры движения были заняты обсуждением того, стоит ли ему возвращаться именно сейчас. Нокса просили остаться в Дьепе и ожидать дальнейших распоряжений.

      Раздраженный, Нокс написал шотландским лидерам ответ, где выражал свое недовольство в связи с неудобствами причиненными ему подобным образом. Ведь он совершил путь протяженностью восемьсот миль, оставил жену и маленького сына, свой приход. Кроме всего прочего, находясь во Франции, он мог быть арестован по обвинению в ереси - и они просили его дожидаться дальнейших распоряжений! Больше всего Нокса беспокоила нестабильность лидеров шотландских протестантов. Как в Шотландии могла осуществиться Реформация, если сегодня лидеры говорили одно, а завтра — совершенно другое? Нокс так и не получил ответа на свое письмо.

      Наступил декабрь, а Нокс по-прежнему находился в Дьепе. Он написал еще одно письмо, на которое не получил ответа. В середине месяца Нокс пишет другое письмо, адресованное шотландской знати. К этому моменту он уже не горел желанием возвращаться на родину. Время от времени Нокс проповедовал в кальвинистской церкви Дьепа, но большую часть времени был сильно раздражен.

      Нокс любил сидеть в порту и смотреть на противоположную сторону пролива. Он понимал, что причиной его проблем были две Мэри: Кровавая Мэри в Англии и регентша Мэри Гиз в Шотландии. Одна из них заставила его бежать, другая мучила протестантов и препятствовала его возвращению. Нокс пришел к выводу, что эти две женщины являлись главными врагами протестантизма и сторонницами гонений в обеих странах.

      Переполненный гневом, Нокс присел и начал изливать свои мысли на бумаге. Он понимал, что создает беспрецедентный шедевр. Нокс собрал свои рукописи и решил вернуться в Женеву до конца зимы. Прибыв туда, он и решит, что делать с написанным.

      В Женеве Нокс полностью погрузился в исполнение своих пасторских обязанностей; тем не менее у него оставалось достаточно времени, чтобы продолжать писать. В 1558 году он написал не менее шести книг и памфлетов. В памфлете, направленном на регентшу Мэри Гиз, Нокс писал, что Бог недоволен ею и назвал ее корону настолько же уместной, как и “седло на спине буйной коровы”.47

      Однако этот памфлет Нокса был невинной шалостью по сравнению с тем, что он написал в адрес Кровавой Мэри. Его сочинение привело к “большим волнениям, чем что-либо изданное в Европе со времен трех знаменитых трактатов Лютера”.48 Именно его Нокс и написал, находясь в Дьепе.

      Противоречивое служение Джона Нокса вот-вот должно было начаться!

      Трубный зов против английской Иезавели

      “Первый трубный зов, направленный против чудовищного режима женщин” стал книгой, поставившей Нокса в один ряд с другими знаменитыми революционерами-реформаторами. Это сочинение стало результатом многих лет преследований и казней, нерешенных конфликтов и накопившегося внутри Нокса гнева, направленного на католическую королеву Англии, Мэри Тюдор - Кровавую Мэри. К сожалению, последующие поколения, основываясь на этом сочинении, стали считать Нокса женоненавистником. Это обвинение несправедливо: все выраженные Ноксом женоненавистнические настроения были продуктом того времени и царившего тогда в обществе отношения к женщинам.

      Более того, это сочинение не было написано Ноксом в порыве гнева. Оно имеет некоторую предысторию. Прежде чем написать его, Нокс неоднократно пытался найти у Кальвина, Букера и других реформаторов ответы на вопросы, возникавшие у него в связи с существовавшей тиранией женщин. Но никто не смог дать ему удовлетворительного ответа. Кальвин к тому времени уже принимал участие в казни еретика (Мишеля Серветуса) и поэтому немногое мог сказать в их оправдание. Он заявил Ноксу, что правящая женщина является нарушением установленного Богом порядка, результатом грехопадения человека. Правление королевы над мужчинами было установлено в виде рабства, как наказания за грех. Кальвин сказал также, что королевы могут быть “заботливыми матерями церкви”, такую роль они и должны выполнять. Затем он предостерег Нокса не трогать то, что явно является Божьим провидением.49

      Естественно, такой ответ не мог удовлетворить Нокса. Если королева являлась “матерью церкви”, он не понимал, почему протестанты должны позволять ей убивать себя и разрушать плоды своей работы. Неспособный найти в Слове Божьем успокоение своему гневу, Нокс взял решение вопроса в свои руки, не сказав об этом Кальвину. С уверенностью, что он является орудием Божьим, Нокс принялся детализировать свои убеждения.

      В “Первом трубном зове “утверждалось, что женское правление королевством противоречило не только Божьему Закону, но и закону природы. Когда мужчина подчиняется женской власти, он делал то, чего не делало ни одно из сотворенных Богом живых существ, поскольку ни один самец не подчинялся самке. На этом Нокс не остановился и привел целый ряд достойных внимания фактов, доказывающих его утверждение о том, что женщина не должна быть правительницей; главный из них заключался в том, что правитель должен вести свою армию в бой. Прежде всего, сочинение Нокса было направлено против жестокости Кровавой Мэри и являлось призывом к британцам восстать и сбросить ее режим.

      Используя в качестве иллюстрации утверждение апостола Павла о том, что мужчина должен быть главой женщины, Нокс дал волю своему воображению. Называя тело, о котором писал Павел, но с женщиной в роли головы, чудовищем, Нокс пишет: “…кто из вас не назвал бы чудовищным тело, у которого не было бы головы, но глаза находились бы на руках, язык и рот - на животе, а уши - на ногах”.50

      В отношении женщин Нокс говорил следующее: “Природа, я говорю, создала их слабыми, хрупкими, нетерпеливыми, слабохарактерными и глупыми; а жизнь показала их непостоянными, изменчивыми, жестокими и лишенными способности советоваться и управлять”.51 Я считаю, что Нокс был излишне резок в некоторых характеристиках, даваемых в адрес женщин, однако мы должны рассматривать их здесь как его оружие в борьбе с Кровавой Мэри.

      Нокс выражал свое восхищение величием английского народа, а затем недоумевал: как англичане оказались под властью такой злобной правительницы. Свое сочинение он завершил предупреждением в адрес Кровавой Мэри:

      “Проклятая английская Иезавель, вместе со всеми этими отвратительными и мерзкими папистами, не хвастайся и не хвались, что они триумфально победили… всех, кто выступал против них или против их судов. Я не боюсь сказать, что день мести, который обрушится на ужасное чудовище, английскую Иезавель, уже определен на Небесах. Пускай же все люди знают - первая труба уже прозвучала”.52

      Закончив свое сочинение, Нокс решил показать его Кальвину. Он считал написанное слишком вдохновенным и важным, поэтому оно не должно пылиться на полке. Удивительно, но без ведома Кальвина Ноксу удалось напечатать в Женеве свою книгу. Автор не указал ни своего имени, ни имени издателя. В тайне книги были упакованы в ящики и отправлены в Англию.

      Затратив столько усилий на создание книги и будучи удовлетворенным оттого, что в ней он написал все, что так долго хотел высказать лично, автор, надо полагать, присел и улыбнулся. Ему нравилось быть противоречивым. Пассивность британцев совершенно измотала его нервы, и он хотел подтолкнуть их к решительным действиям. Глядя из окна на горы, окружающие Женеву, Нокс, вероятно, представлял себе, как стрелы его гнева летят в сторону Англии.

      Срывая пелену бесполезных объяснений

      Прошло несколько месяцев, и, как и ожидал Нокс, “Первый трубный зов “вызвал волнение среди всех слоев населения - даже среди протестантов. Английские протестанты в Женеве рассказали Кальвину о появившейся книге, и тот был вне себя от ярости. “Первый трубный зов “был объявлен запрещенной книгой, и в соответствии с королевским указом каждый, у кого она была обнаружена, подвергался смертной казни. Вскоре после того как сочинение Нокса достигло берегов Британии, Кровавая Мэри умерла, и на трон взошла ее сестра, протестантка Елизавета I.

      Нокс не мог больше сохранять анонимность. Летом 1558 года он написал несколько других памфлетов, в которых заявлял о своем авторстве “Первого трубного зова”. Эти памфлеты стали протестом, адресованным шотландским епископам, которые публично сожгли изображение Нокса и осудили реформатора в его отсутствие. Один из памфлетов он написал шотландской знати, другой - простому народу, и еще один - регентше Мэри, каждый из которых Нокс подписал своим именем.

      Обращаясь к регентше Мэри, Нокс сообщил ей, что знает о том, что его предыдущее письмо она назвала “пасквилем”. После этого он прямо заявил ей:

      “Мой долг перед Богом (Который приказал мне не льстить никому на этой земле) вынуждает меня сказать, что, поскольку вы не прислушиваетесь к посылаемым вам Божьим предупреждениям, а ваши кардиналы смеются над пасквилями, Он скоро пришлет к вам вестников, над которыми вы уже не сможете так подшутить”.53

      Обращаясь к знати, Нокс заявил, что не ожидал такой пассивности в защите протестантов; он выражал надежду, что эти “идолопоклонники”, католики, будут преданы смерти. В следующем отрывке Нокс сравнивал шотландскую знать с британским народом:

      “В обязанности знати, судей, правителей и народа Англии входило не только противостоять… Мэри, этой Иезавели, которую они называют своей королевой, но также предать ее смерти, со всеми ее священниками, поклоняющимися идолам, а также с теми, кто помогал ей открыто притеснять Христово Евангелие, проливать кровь Божьих святых и насаждать вокруг дьявольское идоло- поклоничество”.54

      Простым же шотландцам Нокс прямо сказал, что они поступали неправильно, во всем покорно подчинявшись правительству. Видя их сердца насквозь, он писал о том, что они шептали друг другу:

      “Мы всего лишь простые подданные, мы не можем исправить ошибки и преступления наших правителей, епископов и духовенства; мы нуждаемся в реформации и желаем ее; однако братья наших господ являются епископами, их сыновья - аббатами, а друзья этих великих людей владеют имуществом церкви, поэтому мы должны подчиняться каждому их требованию”. Говорю я: эти бесполезные объяснения никак не посодействуют Божьему присутствию в вашей жизни”.55

      Как истинный реформатор, Нокс оказался в явном меньшинстве, приняв решение “не жалеть стрел”. Он пролил свет на порочность пассивности. Как легко люди могли желать реформации, но ничего не делать для ее приближения. То же самое можно сказать и о сегодняшнем дне. Бог наделил нас всем необходимым для того, чтобы произвести духовный переворот в своей стране, но пока мы будем просто говорить о нем, не предпринимая никаких действий, Он будет просто смотреть на нас с Небес, не мешая нам продолжать вести унылое и безрадостное существование.

      Было ли все это ошибкой?

      Елизавета I и ее советник знали, что Нокс был у Кальвина, поэтому они написали последнему письмо, в котором просили его дать объяснения по поводу “Первого трубного зова”. Кальвин категорически отверг какую-либо связь с этой книгой и ее содержанием и, более того, запретил ее в Женеве.

      Совершил ли Нокс ошибку, написав “Первый трубный зов”! Мне кажется, что он немного опоздал. Как он после писал, вся Англия знала, что Кровавая Мэри находилась при смерти, а ей на смену должны были прийти протестанты. Они уже были готовы к этому и с нетерпением дожидались своего времени, которое было так близко. В такой ситуации книга Нокса оказалась очень неуместной. Тем не менее, несмотря на опоздание, я считаю, что его слова в отношении злобной королевы были верны!

      Нокс не знал, что здоровье Кровавой Мэри резко ухудшилось, однако в своей книге он написал пророческие слова о том, что ей осталось править недолго.

      Несмотря на то, что содержание книги было направлено против бывшей королевы, оно зарубило любые дружеские отношения, которые могли бы возникнуть у Нокса с нынешней королевой. Дружба с ней могла бы настежь распахнуть двери английской Реформации. Вместо этого Англия оказалась закрытой для Нокса. Елизавета I так никогда и не простила ему жестокие слова, высказанные в отношении женщин в целом, а также в отношении женщин-правительниц, одной из которых она сама и являлась. Прошли многие годы, прежде чем Ноксу было позволено посетить Англию.

      Нокса и написанную книгу критиковали со всех сторон, даже его друзья, однако реформатор ни разу не отрекся от написанного им и не извинился. Он защищал свои убеждения до самой смерти. Чувства, которые испытывал Нокс по отношению к королеве Елизавете I, были противоречивыми. Она была протестанткой, однако вынужденно посещала мессу, чтобы не навлекать на себя гнев Кровавой Мэри. За это Нокс считал ее идолопоклонницей. Он сожалел лишь о том, что его сочинения в Англии оказались отвергнуты.

      Несмотря на это, в Шотландии труды Нокса имели полностью противоположный эффект. Ни у кого из шотландцев не было сомнений в том, что, прежде чем произойдет Реформация, свершится революция. Земляки Нокса с готовностью приняли его слова, звучащие каждый день у них в сердцах. Они были готовы пойти за Ноксом, которого признали своим лидером.

      Казалось, что критика лишь укрепляла позицию Нокса, поэтому он решил нанести еще один удар. Он написал памфлет, адресованный простым британцам. В нем Нокс заявил, что каждый человек, преклоняющий колени во время католической мессы, несет ответственность за кровопролитие, устроенное королевой Мэри во время ее правления, и ответит за это перед Богом. Нокс проклял всех, кто делал это, заявив, что считает их идолопоклонниками и убийцами, которые разделяют с королевой вину за совершенные бесчинства, поскольку никто из них не вспомнил о своих обязанностях перед Богом и не последовал Его призыву. Нокс также сказал, обращаясь к духовенству, что его представители должны быть такими же смелыми перед Богом, какими они бывают, хвастаясь перед людьми своими титулами и одеждой.

      Не приходится и говорить, что Нокс был чрезвычайно тверд в своих убеждениях - он строго следовал тому, чего, на его взгляд, хотел Бог, не обращая внимания на критику и мнение религиозной иерархии. Нокс был одним из самых ярких людей своего времени. Его голос вызывал уважение и желание подчиниться у тех, кто ему верил, - и ужасно напрягал противников реформатора.

      Долгожданное возвращение в Шотландию

      Когда Елизавета I стала королевой, а еретическое и чудовищное правление Кровавой Мэри подошло к концу, многие из беженцев-англичан стали покидать Женеву и возвращаться на родину. К концу января 1559 года в Швейцарии осталось лишь несколько англичан. Нокс после отъезда прихожан своей церкви также решил покинуть гостеприимную Женеву. Кальвин по- прежнему был очень недоволен Ноксом, и их отношения были сильно напряжены. Мэрджори родила своему мужу еще одного сына, Элиэзера, поэтому было принято решение, что она вместе с двумя детьми и своей матерью останется в Женеве, пока Нокс не подыщет им подходящее жилье на новом месте.

      Как обычно, Нокс отправился в Дьеп. Он дважды просил разрешения вернуться в Англию и оба раза получал отказ. Однако это беспокоило Нокса только сначала; спустя некоторое время он решил, что ему не нужна Англия, так как он хочет отправиться в Шотландию. Нокс писал об этой ситуации следующее: “Англия отказалась от меня; но из-за того, что еще раньше она отказалась от Иисуса Христа, меня не слишком беспокоит утрата нашей дружбы. Пускай же Господь не наказывает ее слишком сурово за проявленную неблагодарность, а вместо этого откроет ей глаза”.56