Бурстин Э. Чили при Альенде: взгляд очевидца От редакции

Земельная реформа

«Внесение любых изменений в такой сложный и противоречивый закон, как закон об аграрной реформе, неизбежно потребовало бы проведения многомесячных обсуждений, что парализовало бы процесс осуществления аграрной реформы и вызвало бы глубокое разочарование у крестьян, которые требовали ускорить проведение реформы. Считалось также, что при наличии желания можно использовать существующий закон более эффективно, чтобы ускорить процесс проведения аграрной реформы»[160].

Помимо закона об аграрной реформе 1967 года правительство Народного единства унаследовало также и правительственный аппарат, занимавшийся вопросами сельского хозяйства, который сформировался еще при прежних правительствах. Управлять этим аппаратом было исключительно трудно. Сельским хозяйством занималось двадцать одно ведомство, подчиненное пяти министерствам. Кредиты асентамьенто предоставлялись «Корпорацией аграрной реформы» (КОРА), Институтом развития сельского хозяйства (ИНДАП), «Корпорацией промышленного развития» (КОРФО), Государственным банком и многими другими организациями. (Я столкнулся с большими трудностями, когда попытался получить в Центральном банке самые элементарные статистические данные относительно предоставления сельскохозяйственных кредитов.) /155/ Кроме старых организационных форм сохранился и старый персонал, назначенный еще правительством Фрея и предыдущими администрациями. Многие сотрудники этого аппарата представляли интересы землевладельцев, а другие разделяли взгляды христианских демократов на проблемы сельского хозяйства. Правительство Народного единства не могло, если не считать возможность принятия нового законодательства, изменить организацию государственных органов: по закону у него не было права увольнять старые кадры, за исключением высших чиновников.

Христианские демократы разработали свою земельную реформу с целью предотвратить революцию; правительство же Народного единства, наоборот, нуждалось в такой реформе, которая содействовала бы развитию революции. Важно было попытаться использовать земельную реформу для решения проблемы власти. Народному единству необходимо было повернуть вспять процесс расслоения крестьянства, начатый христианскими демократами, и объединить все низшие слои крестьянства в единую революционную силу, которая вместе с рабочим классом города и союзниками из средних классов могла бы стать базой социалистической революции.

Чтобы крестьянство превратилось в объединенную революционную силу, Народному единству необходимо было провести такую земельную реформу, которая дала бы ощутимую выгоду не незначительному меньшинству крестьян, а основной их массе. Но как это сделать? Разработать предложения об изменениях в земельной реформе, чтобы улучшить ее и расширить область ее применения, было нетрудно. Однако проблема состояла в том, чтобы найти средства, с помощью которых правительство, обладая ограниченной властью, могло бы провести реформу в жизнь. Существо предлагаемой Народным единством аграрной реформы изложено в его программе и в приложенном к ней заявлении «Двадцать основных пунктов аграрной реформы»:

«Аграрная реформа задумана как процесс, протекающий одновременно с процессом других преобразований в общественной, политической и экономической структурах страны и дополняющий его. Таким образом, осуществление аграрной реформы неразрывно связано с проведением общего политического курса. Она будет предусматривать не только экспроприацию всех латифундий, передачу земли крестьянам, предоставление им технической помощи и кредитов... но также и преобразование отношений между производством и рынком с целью обеспечения продажи и покупки продукции, необходимых для того, чтобы крестьяне могли существовать и производить. /156/ Продажа и обработка сельскохозяйственной продукции должны находиться в руках государства, или крестьян, или потребительских кооперативов».

Народное единство обещало ускорить экспроприацию земельных владений, превышавших установленный максимальный размер. Оно разъясняло также, какие изменения предлагает внести в реформу, которая осуществлялась христианскими демократами:

«Действие аграрной реформы будет распространено на средних и мелких фермеров, владельцев минифундий, наемных рабочих, издольщиков и поденщиков, на которых до этого реформа не распространялась...

Аграрная реформа будет проводиться не от фермы к ферме, а по зонам, причем в каждой зоне участие в производительном труде будет гарантировано для всех крестьян...

В некоторых... случаях земля будет предоставлена мелким фермерам, сельским жителям, издольщикам и квалифицированным сельскохозяйственным рабочим.

Не будут подвергаться экспроприации только мелкие и средние фермеры. А из крупных фермеров право на получение земельных резервов получат только те, чей социальный и экономический вклад в развитие сельскохозяйственного производства и в улучшение условий жизни в сельских районах будет признан крестьянами. Предоставление этого права не означает, что землевладельцы сами будут определять, какая земля подлежит включению в резерв. Производственные фонды (семена, материалы, скот, машины и оборудование) будут также экспроприироваться, с тем чтобы вновь возникшие фермы с самого начала имели средства, необходимые для их функционирования...

Будет обеспечена защита прав коренного индейского населения, которому угрожала узурпация их земель, а также будет обеспечено предоставление достаточного количества земли и соответствующей технической помощи и кредитов народности мапуче и другим группам местного населения».

Народное единство сознавало недостатки земельной реформы, проводимой христианскими демократами. Однако могло ли оно, не имея всей полноты власти, осуществить земельную реформу, которую предлагало? Старый закон о земельной реформе не давал возможности Народному единству осуществить свои намерения. Земля — ключевой вопрос в любой реформе, которая проводится в интересах основной массы крестьян. Народному единству необходимо было установить контроль над всей землей, которую подлинно социалистический закон о земельной реформе мог бы подвергнуть экспроприации. /157/ Оно также должно было иметь возможность распределить эту землю среди всех крестьян, которые нуждались в ней.

Принятый христианскими демократами закон, установивший высокий — 80 базовых гектаров — лимит не подлежащей экспроприации земли, предусматривавший сохранение для помещиков земельных резервов и предоставлявший преимущества в деле распределения экспроприированной земли крестьянам, постоянно жившим в данных хозяйствах, не позволял Народному единству получить в свои руки всю необходимую землю и распределить ее таким образом, чтобы решить проблему сезонных сельскохозяйственных рабочих, минифундистов и индейцев. Закон ограничивал деятельность правительства Народного единства не только в отношении распределения земли, но и в других вопросах. Заявление о том, что экспроприация распространится и на производственный капитал, было законным намерением, однако его практическое осуществление требовало изменения закона о земельной реформе.

Главным пунктом программы Народного единства, который могло осуществить правительство в рамках существовавшего закона, являлось проведение мероприятий, направленных на ускорение экспроприации земли. Правительство прилагало огромные усилия, чтобы реализовать этот пункт программы. От него требовали скорейшего проведения экспроприации. Нетерпение крестьян, подогреваемое также действиями христианских демократов, выливалось через край. С приближением выборов 1970 года во много раз возросло количество случаев захвата земли, особенно в провинции Каутин, где застрельщиками этих действий выступали члены МИР. Не успело правительство Народного единства приступить к выполнению своих обязанностей, как оно столкнулось с щекотливой проблемой — что делать с нелегальным захватом земли. Правительство не хотело применять силу против революционного крестьянства, однако беспорядки в деревне наносили ущерб генеральной стратегии правительства и играли на руку оппозиции в ее стремлении создать впечатление о росте анархии.

Жак Чончоль через несколько недель после назначения его министром сельского хозяйства перенес свою штаб-квартиру в Темуко, столицу провинции Каутин, с тем чтобы лично руководить «ускоренным проведением в жизнь» аграрной реформы. Правительство объявило, что в 1971 году оно экспроприирует 1000 латифундий и планирует в течение двух-трех лет ликвидировать в Чили все латифундии.

В действительности же экспроприация осуществлялась более /158/ быстрыми темпами, чем предусматривалось указанными сроками. К концу 1971 года правительство Народного единства экспроприировало 1379 земельных владений — почти столько же, сколько экспроприировали христианские демократы (1408 владений) за все шесть лет пребывания у власти[161]. К концу июня 1972 года правительство экспроприировало еще 1904 поместья, что практически означало конец частной собственности на земельные владения размером свыше 80 базовых гектаров[162].

Несмотря на ускорение темпов экспроприации, захваты земель продолжались. В 1971 году было 1278 таких случаев по сравнению со 148 в 1969 году[163]. Особенно много случаев захвата земель отмечалось в некоторых южных провинциях, где жили индейцы-мапуче, помнившие, что их предки владели этой землей, и где процент владений, превышавших 80 базовых гектаров, был ниже, чем в других районах. Земельный голод среди сельской бедноты носил особо острый характер, и часто мапуче захватывали владения, имевшие слишком маленькие размеры, чтобы на них могла распространяться земельная реформа.

Волна захватов земли охватила не только юг — она докатилась до самого Сантьяго. Группа крестьян, связанная с сельской организацией, носившей название «Власть крестьянам», которая поддерживала правительство Народного единства, захватила поместье «Санта Елена», недалеко от Мелипильи, расположенное в 35 милях от столицы. «Мы не хотим больше терпеть никаких проволочек», — заявил руководитель группы корреспонденту газеты «Нью-Йорк таймс» Хуану де Онис[164].

Не всегда захваты поместий имели целью получить землю. Иногда крестьяне занимали какое-то поместье для того, чтобы заставить помещика удовлетворить определенные экономические требования, например выплатить семейные пособия, на которые они имели право. Иногда же крестьяне участвовали в захвате поместий, чтобы продемонстрировать солидарность с действиями других крестьян.

Если даже захваты поместий не всегда преследовали цель получить землю, они сами по себе являлись подлинно революционным движением, аналогичным движению крестьянства в периоды Великой французской революции или русской революции 1917 года. Если бы ситуация в Чили была другой, задача всех революционеров состояла бы в том, чтобы поддержать действия крестьян, то есть поддержать земельную реформу снизу. Однако захваты поместий в Чили нельзя рассматривать изолированно, с точки зрения какой-то другой революции; необходимо исходить из того, что они являлись частью /159/ революционной борьбы в Чили. При определении отношения к такому явлению, как захват земли, следует учитывать условия конкретной революции, содействует ли он революционному процессу или ослабляет его, помогает ли он укреплению революционной власти или оказывает обратное воздействие. Захват земли в Чили, в отличие от захвата земли крестьянами в России весной 1917 года, не был результатом действий объединенного крестьянства, составляющего подавляющее большинство населения и поддержанного уже перешедшей на сторону революции и состоявшей в основном из крестьян армией. В Чили борьба в деревне, которую мог вызвать захват земель, играла бы на руку врагам революции, а не Народному единству.

Помещики и их союзники выступили против земельной реформы Народного единства с еще большей яростью, чем против земельной реформы правительства Фрея. В первые месяцы после избрания Альенде президентом некоторые помещики продавали на мясо породистых быков-производителей и стельных коров, а некоторые перегоняли целые стада скота через Анды в Аргентину. Газета «Меркурио» изо всех сил старалась показать, как в результате политики Народного единства когда-то мирные сельские районы Чили охватила волна беспорядков и хаоса. Изо дня в день на страницах газеты печатались рассказы о том, как одна женщина покончила с собой на другой день после захвата ее поместья или как с одним сельским хозяином случился инфаркт в момент, когда его поместье подвергалось экспроприации. Время от времени кто-то из оппозиционных членов конгресса заявлял, что некоторые южные провинции находятся «в состоянии анархии».

В Каутине группа землевладельцев создала организацию, назвав ее «Белая гвардия». По сообщению корреспондента лондонского журнала «Экономист», эта группа имела в своем распоряжении «около 60 автомашин» и «около 600 мелких фермеров были готовы к совместным выступлениям. Они использовали также небольшую группу наемников — в большинстве своем безработных батраков, которые знали, как обращаться с оружием»[165].

Помимо принятия мер по ускорению экспроприации земель Народное единство попыталось взамен асентамьенто ввести новую форму организации крестьян в деревне — центры аграрной реформы (СЕРА). Правительство надеялось, что с помощью СЕРА ему удастся исправить те недостатки в земельной реформе, которые были вызваны созданием асентамьенто. Предполагалось, что центры будут образованы не в каждом поместье, а объединят группу поместий в количестве, необходимом /160/ для организации производства. Членство в СЕРА должно было носить более широкий характер: членами центров могли быть не только крестьяне, которые жили в поместье, но все, кто работал в поместье, независимо от того, где жили они, и не только главы семейств, а все работающие — мужчины и женщины, достигшие 16 лет. СЕРА могли нанимать временных рабочих, но эти рабочие имели право участвовать в принятии всех решений. По мере увеличения капиталовложений и расширения производства в центры могли быть приняты новые рабочие. В брошюре, которая была издана для разъяснения крестьянам целей и задач центров, указывалось, что

«создание центров, объединяющих всех рабочих и предоставляющих им равные права, приведет к ликвидации эксплуатации одних крестьян другими и, таким образом, откроет путь для утверждения социалистической системы в сельском хозяйстве».

Правительство приступило к организации центров во вновь экспроприированных поместьях в третьем квартале 1971 года и надеялось, что существующие асентамьенто также удастся преобразовать в центры.

Оппозиция немедленно выступила против этого мероприятия. Газета «Меркурио» и Рафаэль Морено, бывший высокопоставленный чиновник, руководивший осуществлением земельной реформы при режиме Фрея, начали кампанию против создания СЕРА. Цель этих организаций с невинным названием, утверждала оппозиция, — установление в деревне системы государственной собственности, а введение государственной собственности означает, что крестьяне не получат землю, которую они ждут. Крестьяне горько потом пожалеют, если допустят установления над собой власти нового хозяина — государства. Палата депутатов провела слушания по вопросу создания СЕРА, во время которых депутаты оппозиции поставили под сомнение законность этих организаций.

Так же как и в случае с национализацией, некоторые представители коалиции Народного единства хотели провести организацию СЕРА как можно более быстрыми темпами, не учитывая существовавших условий и политических последствий этого мероприятия. Они не принимали во внимание, готовы ли крестьяне к созданию СЕРА, для них важно было одно: центры по своему характеру были «более социалистическими» организациями, чем асентамьенто.

Иногда слишком усердные чиновники пытались навязать крестьянам новые порядки, которые являлись нарушением давно завоеванных ими прав. Например, делались попытки ограничить количество голов скота, которое крестьяне могли бесплатно пасти на принадлежавших фермам пастбищах, /161/ одной головой. Пропаганда, проводившаяся оппозицией против СЕРА, оказала влияние на некоторую часть крестьян. Во время слушания в конгрессе вопроса о СЕРА между группами крестьян, — теми, кто выступал против создания центров, и теми, кто поддерживал их организацию, — прибывавшими в Сантьяго и устраивавшими перед зданием конгресса демонстрации, часто происходили столкновения.

Когда правительство убедилось, что многие крестьяне относятся к СЕРА с недоверием или выступают против них, оно выдвинуло идею создания третьей формы организации крестьян — крестьянских комитетов по проведению земельной реформы. Эти комитеты предполагалось создавать там, где крестьяне не были еще готовы к организации СЕРА, и их цель состояла в том, чтобы путем постепенного претворения в жизнь принципов СЕРА подвести крестьян к необходимости их создания.

Правительство ввело также четвертую форму организации крестьян — производственные центры, своего рода госхозы. Эти центры планировалось создать на таких фермах, которые благодаря концентрации в них капитала и техники были особенно важны для сельского хозяйства, как, например, гигантские скотоводческие ранчо на дальнем юге.

Усилия правительства, направленные на то, чтобы изменить организацию производственных объединений реформированного сектора сельского хозяйства, оказались безуспешными. Те крестьяне, которые добились привилегий в результате введения системы асентамьенто, не жаждали вступать в СЕРА[166]. В 1971 году было создано только 25 центров СЕРА по сравнению с 246 асентамьенто и 628 крестьянскими комитетами[167]. В 1972 году было организовано 238 СЕРА — в шесть раз меньше, чем асентамьенто и крестьянских комитетов. Было создано лишь очень небольшое количество действительно эффективных производственных центров. И СЕРА, и крестьянские комитеты, и даже некоторые производственные центры на практике мало чем отличались от асентамьенто.

Несмотря на то что в программе Народного единства предусматривалось проведение земельной реформы по зонам, правительство обычно оказывалось неспособным объединить два или больше поместий в новое производственное подразделение. Закон отдавал предпочтение созданию производственных организаций по поместьям, и крестьяне одного поместья обычно выступали против объединения с крестьянами других поместий. Поскольку СЕРА в период своего создания принимали в число своих членов как женщин, так и мужчин, не проживавших на территории поместья, по своему составу они были /162/ шире, чем асентамьенто. Но после того как СЕРА были созданы, их члены, подобно членам асентамьенто и крестьянских комитетов, не желали принимать в состав своих объединений новых людей.

Перед правительством стояла проблема, вызывавшая особое его беспокойство, — осуществление земельной реформы среди индейцев-мапуче. Многие мапуче с недоверием относились ко всем «белым» чилийцам, независимо от их политической принадлежности, и не ждали многого от земельной реформы, проводимой правительством в Сантьяго. «Мы знаем нашу землю, — говорили мапуче, — и мы хотим сами решать, какое поместье следует экспроприировать, и не хотим зависеть от находящихся далеко от нас бюрократов». Представители правительства, говорившие им о законе, не вызывали у них доверия: мапуче по своему опыту знали, что закон служит для того, чтобы грабить их.

Мапуче были правы, когда критиковали закон о земельной реформе: реформа, проводимая на основании этого закона, не предусматривала выделения достаточного количества земли для того, чтобы обеспечить ею всех, а не только небольшую часть бедняков мапуче, безземельных безработных и минифундистов, имевших слишком маленькие наделы, чтобы прокормить семью. Однако, несмотря на всю справедливость требований мапуче и важность вовлечения их в революционный процесс, правительство не могло позволить индейцам-мапуче проводить земельную реформу в соответствии со своими представлениями. Правительство могло сделать для них все возможное только в рамках существовавшего закона и надеяться на то, что в будущем оно будет иметь такую власть, которая позволит оказать индейцам-мапуче бoльшую помощь.

Короче говоря, хотя правительство Народного единства и сумело ликвидировать поместья, превышавшие по своим размерам 80 базовых гектаров, оно оказалось не в состоянии решить проблему охвата земельной реформой более широких масс. Большинство бедных крестьян — сезонные рабочие, минифундисты, а также индейцы-мапуче — не получили землю. Солон Барраклог и Альмино Альфонсо, анализируя ход реализации земельной реформы в период с ноября 1970 года до июня 1972 года, отмечали:

«Только 12% занятых в сельском хозяйстве получили прямую выгоду от земельной реформы в форме прав на экспроприированную землю. Безработица и неполная занятость в сельскохозяйственном производстве по-прежнему остаются серьезной проблемой»[168].

Больше того, хотя проведенная правительством экспроприация земли и привела к ограничению экономической власти /163/ класса помещиков, однако она не ликвидировала ее полностью. В июле 1972 года поместья от 40 до 80 базовых гектаров занимали 27% всей земли, а поместья от 20 до 40 гектаров — 12%[169]. Более 50% всей сельскохозяйственной продукции, поставляемой на рынок, поступало от поместий указанных двух категорий. Значительная часть владельцев этих поместий была настроена враждебно к правительству Народного единства. Многие из них сохранили свою землю только потому, что при правительстве Фрея они поделили свои поместья между членами своих семей, чтобы избежать экспроприации. Другие были владельцами экспроприированных поместий, у которых остались только резервы.

Экспроприация больших поместий и раздача земли были не единственными мероприятиями, которые провело правительство Народного единства в интересах крестьян. Оно, в частности, проводило такую политику в области заработной платы и цен, от которой непосредственно выигрывали крестьяне. В 1971 году в рамках своей политики стимулирования развития экономики и перераспределения доходов правительство повысило минимальную заработную плату сельскохозяйственным рабочим. При регулировании цен оно также учитывало прежде всего интересы сельского хозяйства. Заставляя промышленные предприятия сдерживать рост цен и покрывать за свой счет расходы на увеличение заработной платы, правительство разрешало повышать цены на сельскохозяйственную продукцию. «В 1971 году цены на сельскохозяйственную продукцию выросли на 25%, а на промышленные товары — только на 15%, и регулирование цен, проведенное в январе и феврале 1972 года, сохранило эту тенденцию»[170].

Правительство Народного единства увеличило объем кредитов, направляемых в сельское хозяйство. Значительная часть этих кредитов фактически представляла собой субсидии, ибо они носили либо безвозвратный характер, либо возмещались в обесцененных бумажных деньгах. Некоторая часть кредитов впервые была предоставлена мелким фермерам. Однако политика кредитов страдала тем же недостатком, что и вся земельная реформа, — кредиты предоставлялись, в основном, асентамьенто, и, таким образом, выгоду получила только незначительная часть крестьян.

Правительство осуществило такие изменения в рыночной структуре сбыта сельскохозяйственной продукции, которые могли бы в конечном счете принести большой выигрыш крестьянам. Раньше рынок контролировали посредники, которые выжимали все из мелкого фермера. Правительство организовало через государственные агентства закупку у крестьян /164/ пшеницы, кукурузы и других продуктов, тем самым обеспечивая сбыт их продукции по разумным ценам.

Правительство Народного единства, хотя оно и не могло осуществить такую земельную реформу, которую хотело бы, будь у него достаточно власти, все же добилось политического влияния среди крестьян. Простое ускорение темпов проведения экспроприации явилось большим шагом вперед и вселило в крестьян чувство уверенности в будущее. Это чувство было усилено ростом доходов крестьян, что явилось результатом политики правительства в области заработной платы и цен. Большинство бедных крестьян понимали, что, несмотря на все недостатки проводимой правительством земельной реформы, это было их правительство, которое стремилось сделать для них все возможное. Политические успехи сказались на составе профсоюзов, объединявших крестьян. Число членов профсоюзных крестьянских конфедераций, находившихся под влиянием Народного единства, увеличилось вдвое по сравнению с общим числом членов профсоюзов: с 31% в 1970 году до 62% в апреле 1972 года. Процент членов профсоюзов, входивших в конфедерации, руководимые христианскими демократами, упал за тот же период с 66 до 37%[171].

Однако влияние оппозиции в сельских районах оставалось все еще значительным. Членами крестьянских профсоюзов являлись главным образом наемные рабочие, члены асентамьенто, а также минифундисты. Христианские демократы пользовались поддержкой 37% членов этих профсоюзов, сохраняя там сильные позиции. В некоторых же провинциях более половины членов профсоюзов входило в конфедерации христианских демократов. Среди средних и крупных землевладельцев влияние оппозиции было несравненно более высоким, чем среди трудящихся масс.

Несмотря на все трудности, вызванные захватом и экспроприацией земель, а также на проблемы, связанные с созданием новых производственных объединений в сельском хозяйстве и организацией их работы, в 1971 году наблюдался рост сельскохозяйственного производства. Институт подготовки кадров и исследований для аграрной реформы, созданный совместно правительством Народного единства и Продовольственной и сельскохозяйственной организацией ООН, установил, что сельскохозяйственное производство в 1971 году возросло на 5% по сравнению с 1970 годом. Производство продуктов животноводства — говядины, баранины, свинины, птицы, молока, яиц — осталось в 1971 году приблизительно на том же уровне, что и в 1970 году, причем сокращение производства говядины и баранины компенсировалось увеличением производства /165/ другой животноводческой продукции. Производство же зерновых и овощей, включая пшеницу, кукурузу, ячмень, картофель, бобы и т. д., выросло в 1971 году более чем на 10%[172].

Однако к концу года значительно усилилось воздействие инфляции на сельскохозяйственное производство. Потенциально проблемы, которые она вызывала, носили очень серьезный характер. Инфляция и черный рынок могли явиться не только причиной таких ненормальных явлений, как скармливание скоту пшеницы и молока, но также вызвать трудности в укреплении союза между рабочими и крестьянами, столь необходимого для успеха революционной борьбы. В обычных условиях крестьяне отнеслись бы благожелательно к государственным закупочным агентствам, которые обеспечивали им гарантированный рынок сбыта продукции по хорошим ценам. Однако как они могли относиться к агентствам, когда черный рынок предлагал им цены в несколько раз выше? Как могло правительство помешать крестьянам, особенно тем, кто симпатизировал оппозиционным партиям, продавать свою продукцию на черном рынке? Какие принудительные меры могло оно применить?

К середине 1972 года сложилась такая ситуация: правительство было близко к завершению экспроприации, которую осуществляло на основании существовавшего закона, но у него не было никакой возможности добиться утверждения нового закона. Правительство пыталось распространить действие земельной реформы на большее количество людей путем изменения организации производственных объединений, однако из-за сопротивления тех крестьян, которым была выгодна организация типа асентамьенто, ему не удалось добиться заметного успеха. Действия правительства привели к ослаблению экономической власти класса землевладельцев, однако крупные и средние землевладельцы, большинство из которых было настроено против правительства, все еще контролировали половину производства сельскохозяйственной продукции, поступавшей на рынок. Хотя правительство пользовалось некоторым политическим влиянием среди низших слоев крестьян, однако влияние оппозиции в этой среде все еще сохранялось.

Перед правительством стояла чрезвычайно трудная задача — осуществлять управление сельским хозяйством, то есть поддерживать высокий уровень производства и упорядоченное распределение продуктов в условиях безудержно растущей инфляции и саботажа со стороны враждебных элементов. /166/