Чаянов Б. А. Воспоминания о Физтехе

Пётр опоздал к началу экзаменов по курсу дифференциальные уравнения. Читал этот курс и принимал экзамен Илья Несторович Векуа, могучий грузин с плоским затылком и выдающимся пшобелем. Излагал Векуа материал с сильным грузинским акцентом, что затрудняло его понимание. Вдобавок к этому И.Н. ввёл сквозную нумерацию полученных на лекциях формул и соотношений и ссылался на них. Поэтому, чтобы понять изучаемое сейчас, нужно знать предыдущее, а если прогулял лекцию, то никогда не выберешься из ямы непонимания. Петра направили экзаменоваться к самому лектору. Постояв значительное время перед экзаменатором, Пётр без должного пиетета обратился к Илье Несторовичу: «Послушайте, дайте же мне билет, чтобы я подготовился». Таким обращением Векуа был крайне недоволен и начал, аппелируя к присутствующим громко выговаривать Петру: «Нэт, ви толко послюшайтэ, как он ко мнэ обращается! Что я ему, какой-нибудь при-ятэл?». Повозмущавшись некоторое время, он отправил Петра к преподавателю, который спросил Петра, почему тот опоздал. «Дочитывал лекции». А какой раздел читали? Петр называет самый простой, на который система сквозной нумерации не распространялась. Получает простой вопрос и оценку «отл» в ведомости. Обрадованный и гор-

\093\

дый победой, Пётр направляется к Векуа, чтобы тот поставил оценку «отл» в зачётке и расписался в ведомости, но тут везение закончилось. Векуа, не глядя, поставил «хор» в зачётке. Потом, заглянув в ведомость, переправил стоящую там «отл» на «хор», приговаривая «Нэ будэм портить зачётку исправлениями». Поделом тебе Пётр, не опаздывай и не груби старшим.

Юра Кузнецов, по прозвищу «Саныч», завалил экзамен. Теперь прощай стипендия, прощай беззаботная жизнь летом. С горя отправился он в Москву прошвырнуться по «плешке», так называли отрезок улицы Горького, ныне Тверской, от Охотного ряда до площади Пушкина. На «плешке» знакомились, гуляли, назначали свидания, «фарцевали» - торговали иностранным барахлом и т. д. Одним словом, она была наполнена пороками большого города, например, как «Пяас Пигаль» в Париже. Только рангом пониже. В это самое время комсорг его учебной группы Л. Васильева собирала членские взносы и видит недостачу по Кузнецову. Недолго думая, отправилась она в Москву. Куда бы, вы вообразили? Конечно, на «плетку», рассуждая примерно так: где же Юрку по Москве

\094\

искать, если повезёт, то на «плешке». И точно, накрыла она его возле гостиницы «Националь». Поначалу он обрадовался, вдвоём всё-таки веселее. Можно за счёт дамы сходить в коктейль-холл или ударить по мороженому. Но когда она потребовала уплатить членские взносы, он, со сложным чувством горечи и злорадства, отдал положенную сумму - 20 коп. Таковы были взносы студентов без стипендии. Мне показалось, что если бы на «Плас Пигаль» вдруг узнали, что такое членские взносы и зачем молодёжь приходит на «плешку», то Париж бы смеялся.

Физтех переживал очередной кризис, лишившись авторитетных руководителей, способных защитить его перед партийным руководством Мытищинского райкома партии. Райком, конечно, тяготился такой занозистой организацией, как МФТИ, где вольнодумствующие студенты и их наставники плохо поддавались идеологической дрессировке. В институт на должность зав. кафедрой общественных наук и на партийное руководство прислали «человека со стороны» - А.Г. Оганяна. Весной 1955г., когда наш курс сдавал последний экзамен по философии, появился короткий челове-

\095\

чек с характерным каркающим выговором и сразу показал хозяйские замашки, у Назиба Вахитова в процессе сдачи экзамена возникли теоретические расхождения с преподавателем по вопросу агностицизма. Оганян вметался в процесс экзамена, накаркал на Назиба, не так уж громко, но аудитория притихла, многие поняли тогда, что ползёт опасность. Тотальный идеологический поход против студенческого вольнодумства возглавил зав.ка-федрой общественных наук и секретарь парткома Оганян, а противостоящую ему фронду - студент Александр Зацеляпин по прозвищу «Оганян». Он в те годы возглавлял команду КВН института и, сами понимаете, за словом в карман не лазил. Остроумный и весёлый, Сашка был душой общества. Нередко, развлекая приятелей имитацией голоса и походки Оганяна, он достигал вершины перевоплощения, за что и получил такое прозвище. Не раз он публично демонстрировал своё искусство. Незабываемые репризы на тему сказки о репке, как её прочитали бы лекторы различных кафедр. Кафедра общественных наук голосом Оганяна трактовала репку как агента мирового капитала, который лил воду на мельницу американского империализма. В те «глухие» годы это был смертельный номер. Бескомпромиссная борьба с секретарём парткома не могла закончиться победой фронды, слишком неравными были силы. Однако виртуозное подражать

ние его голосу позволило провести в жизнь несколько общественно значимых акций. Если раньше на празднование нового года приглашённых девчонок в общежитие поднимали альпинисты или спелеологи с помощью верёвочных снастей, то теперь достаточно было Зацеляпину поднять трубку и поговорить с охраной голосом партийного руководства. Запреты снимались и двери отпирались, утром тот же голос наставлял по телефону вахтёров. Вот видите, ночь прошла спокойно, поэтому можно приглашать девочек и в другой раз. Все вокруг смеялись, но защитить Сашку никто бы не посмел, если бы обман раскрылся. Легко войдя в образ оппозиционера, он, видимо, был не в силах отказаться от этой игры. Человеку, привыкшему рисковать, кажутся пресными обычные будни, и он ищет приключений. Рассказывают, что после окончания института он с приятелем обычно созванивался, чтобы провести вместе субботу и воскресение, при этом один назывался Феликсом Эдмундовичем, а другой Сергеем Мироновичем. «Бомбы с нами?», - бодро спрашивал СМ. у Ф.Э., имея в виду бутылки с вином. За этим следовал каскад только им понятных суждений и советов. В один из дней Ф.Э. договорился с С.М. встретиться перед гостиницей «Националь» и передать кейс с бутылками В момент передачи кейса оба были задержаны, а в кейсе якобы были наркотики. Как они туда попали?

\097\

35. Указ

Председатель Президиума Верховного Совета, герой гражданской войны, маршал К.Е. Ворошилов держал дачу в лесу в 5 км от Долгопрудной. Именно держал, дача была окружена болотами, колючей проволокой с собаками и глухим забором высотой 3 м.

Говорят, что в 1937 - 38 гг. НКВД попыталось арестовать его жену, но он обратил агентов в бегство, выкатив на огневую позицию пулемёт «Максим». Позднее физтехи любили в этих местах гулять с девушками. Весной собирали ландыши, осенью яблоки на придорожных посадках и в саду у Ворошилова. Ранней весной, когда в полях ещё лежит снег, а шоссе уже просохло, физтехи в этих местах бегали кросс. Стартовали от Дмитровского шоссе, минуя дачу Ворошилова, добегали до дальней дачи Сталина и обратно. В аккурат 16 км. Одним прекрасным весенним днём 1954 г. кроссировали это мы (15 человек) упомянутым маршрутом. Вёл нас и задавал темп Валя Доброхотов, наш тренер из МВТу. Метод тренировки у него такой: под горку - бегом на полусогнутых ногах, по ровной дороге - бегом изо всех сил, а в гору, чтобы не уставать, темп ещё прибавляется. Дорога шла в гору, и Валентин прибавил темп. Коман-

\098\

да растянулась, а кое-кто и вовсе отстал. Догнали группу пешеходов 6 человек, Ворошилов, Суслов и 4 человека из охраны. Ворошилов выкатился на середину шоссе и маршальским голосом, как он командовал кавалерией в гражданскую, на высоких нотах почти пропел: «Да здравствует советская молодёжь! - и добавил потише, - а товарищей бросать нельзя!». Выполняя указ, наиболее сильные кроссмены подставили свои плечи уставшим товарищам и так проделали обратный путь.

После смерти Г.С. Ландсберга руководство специальностью №8 - оптика - перешло к С.Л. Мандельштаму, что было воспринято положительно как студентами, так и сотрудниками кафедры. Выпускники Физтеха прошлых лет хорошо отзывались о Сергее Леонидовиче. Словом, он был «душа- чело век», никогда не читал мораль, но и не допускал панибратства. Занимался он главным образом вопросами организации института спектроскопии, свалив на помощников руководство учебным процессом. Восьмая специальность включала спектроскопию (микрошеф Абрамсон, учебная база - комиссия по спектроскопии) и оптику (микрошеф В.И. Малышев, учебная база -

\099\

ФИАН). Со времён Г.С. Ландсберга существовали определённые рамки в отношениях между преподавателями и студентами. Не было случаев грубости, тем более применения ненормативной лексики. Бот однажды Абрамсон уехал в командировку, не оставив инструкцию, что делать в его отсутствие. «Спектралыцики» восприняли это как возможность немного отдохнуть. Б учебной части стало известно, что студенты «филонят». Б отсутствие микрошефа руководитель специальности С.Л. Мандельштам экстренно собрал группу, всяко попрекал и стыдил прогульщиков и пообещал им: «Бот вернётся Абрамсон, он вам яйца промоет!». В устах Мандельштама угроза звучала оглушительно. Некоторые даже не поняли, что это означает. Однако известно, что угроза действует сильнее наказания. Группа подтянулась. Осознав происшедшее, все с интересом ждали возвращения Абрамсона. Дождались. Но обещанная баня не состоялась.

Курс спонтанно делился на два клана: «родные» и «зюзьки». Родные давали свои конспекты и записи лекций в постоянное или временное пользование другим. Особо ценились конспекты

\100\

трудов классиков марксизма-ленинизма и основоположников диалектического материализма, так как готовые конспекты экономят время, затрачиваемое на тупое переписывание печатных изданий. В сессию, чтобы получить зачёт по ОМЛ (основы марксизма-ленинизма), необходимо было представить преподавателю конспекты изучаемых работ. Преподаватели свято верили, что законспектированная работа крепче сидит в голове, особенно если конспект на ночь положен под подушку (шутка). Ходили слухи о возможной графологической экспертизе представленного конспекта. Якобы преподаватель «х» разоблачил подлог конспекта студентом «у» по почерку. Это была полная чепуха. Все понимали относительную ценность этих знаний. Конспекты ОМЛ передавались старшекурсниками студентам младших курсов, облегчая их судьбу. Те, кто не принимал участия в обмене конспектами, считались «зюзьками».

Было направление, где знания философии, литературы и широкая эрудиция вообще ценились высоко. Эти знания особо ценились во время институтских вечеров при проведении викторин. Тут старшекурсники не давали шансов

\101\

на выигрыш. Так, Роберт Лампер легко ответил на вопрос, как звали внучку Фунта, какое приданое Фунт дал за ней. Вольдемар Смилга, не сходя с места, смог справиться с гегелевскими дефинициями, чем вызвал восхищение участников викторины. Высшей степени уважения добился Юра Либерман, назвав всех композиторов, портреты которых висят в большом зале консерватории. Попробуйте-ка и вы ответить на такие вопросы!

Накануне праздников Физтех посещали с концертом деятели культуры: музыканты, певцы, актёры и проч. Концерт организовывал профсоюз, и проходил он в актовом зале главного корпуса. Обычно приезжали известные артисты, связанные со студенческим клубом МГУ, который славился своими возможностями приглашать хороших артистов. Как-то пригласили тенора Александровича. Артист обладал голосом приятного тембра с широким диапазоном звучания. В обширном репертуаре маэстро были народные и неаполитанские песни и классические романсы. Публика собралась «разношёрстная», и народ заполнил зал и балкон. На балконе гнезди-

\102\

лись в основном студенты. Как часто бывает, концерт задерживался из-за неурядиц с транспортом, и публика развлекалась «кто во что ». Коллективно и громко чихали, пытались петь «Дубинушку», пускали с балкона бумажных голубей. Чем больше запаздывало начало концерта, тем сильнее залом овладевало шаляи-валяйское настроение. Наконец объявили начало. Исполнив номера основного репертуара, артист начал бисировать. Публика просит, артист исполняет. Так повторялось много раз. Разволновавшуюся публику маэстро пытался угомонить исполнением заунывных еврейских обрядовых псалмов. Но не тут-то было. Вспомнив кадры кинофильма «Праздник святого Йоргена», кто-то с балкона крикнул: «Чудо! Яви нам чудо!». Чудо в репертуаре не значилось, и артист громко заявил, «что из кувшина можно вылить только то, что в нём было». Засим конец.

Игра называется гоп-доп. Привёз её Ю. Жидковский по прозвищу «Гулливер», студент приёма 1947 г., который ко времени нашего поступления уже заканчивал курс обучения в институте. Свободного времени у него было много, поэтому он легко предавался всяким развлечениям. Итак, за

\103\

стол садятся две команды, Одна из них держит руки над столом ладонями вниз, сплотив кисти рук. Капитан команды вбрасывает монету на стол прикрывая её ладонями. И в этот момент команда с криком и ударом обрушивает руки на стол, стараясь незаметно перехватить летящую монету. Другая команда угадывает, у кого зажата в руке монета. Если угадали, то монета переходит к ним. При вбрасывании разрешается делать обманные пассы. При этом все играющие орут гоп, а если вброс сделан, кричат доп. Выигравшая команда гарцует верхом на неудачниках. Каково было таскать сто килограммового «Гулливера»! Обычная смиренная игра - шахматы - у студентов иногда превращалась в битву. Проигравший должен был отжаться на полу несколько десятков раз, или кричать петухом. Раз среди ночи кто-то из проигравших заорал: «Пожар! Пожар!». Хорошо, что студенты спят крепко, и паники не случилось. Но временно проживавший в общаге проректор Е.И. Манаев гонялся за шалуном с огнетушителем. Студенту, кричавшему петухом, в приказе объявили выговор с формулировкой: «за кукареканье в ночное время». Приказ повесили на доске, и его тотчас же умыкнули. Потом приказ оказался у студентки Г. Нецветаевой, которая показала его родителям в качестве курьёза. Отец, прочитав приказ, долго молчал, потом резонно сказал: «Учиться надо, а не кукарекать».

Леночка Гастилович, благовоспитанная девушка, дочь известного военачальника времён ВОВ, состояла в коммуне из 6 студенток приёма 1952 г. Коллектив организован по принципу очерёдности: один готовит, остальные едят. Хотя деньги в казну вносились своевременно, их катастрофически не хватало. Надвигался экономический крах. Экономика порождала идейный разброд и недовольство. В, этот критический момент приехали родители Леночки на её день рождения и пригласили голодную коммуну в ресторан гостиницы «Советская», бывший «Яр»! Ну что мы знали о «Яре»? «Эй, ямщик, гони-ка к Яру!..» или «Соколовский хор у Яра был когда-то знаменит!». В те годы цыганский хор органично вписывался в размах попойки русских купцов... В общем, читайте рассказ Н.С. Лескова «Чертогон». В этот бывший вертеп, а теперь советский ресторан, отправились наши коммунарки в компании мальчишек из Леночкиной группы. Девчата были поражены роскошью интерьера зала, но ещё больше запахами, вкусом и причудливыми названиями подаваемых блюд. Конечно, это не «Эстома из дупелей», когда-то заказанная Гиляровским в ресторане «Эрмитаж» и представленная читателю как вершина гастрономизма, но «Жульен в кокотнице» тоже

\105\

звучит загадочно! Польза таких акций для воспитания будущей «элиты науки» не вызывает сомнений. Вернулись они в полном восторге, а сцена опьянения из оперетты «Периколла» точно передаёт их состояние. «Какой жульен нам подавали, каким вином нас угощали!» - слышалось б девичьей комнате при отсутствии вина и яств на столе. Покушать в ресторане - это замечательно! Студенты, особенно на старших курсах, были не прочь «завить горе верёвочкой» в пределах наличности. Знатоки и бонвиваны посещали ресторацию на Савёловском вокзале и заказывали «фирму» - бефстроганов. Отведать настоящую «солянку» отправлялись в ресторан Казанского вокзала. Та солянка непременно содержала все положенные ингредиенты, вплоть до каперсов. Славился шашлык от «Арагви» и плов в «Узбекистане». Однако я увлёкся! Всё это случалось примерно 1-2 раза в год. Остальное время пребывали в грёзах. Стипендия, хотя и увеличенная, не позволяла шиковать. Студенческий бюджет иногда пополнялся за счёт родных. Так пелось в популярной песне К. Свидзинского:

«... До стипендии студенту денег не хватает,

Всем родным он пишет письма,

Но не присыла-а-ют...

-Ни сестрёнка, ни братишка,

Ни знакомый им парнишка,

И ни папа, и ни мама.,.

Слать придётся телеграммы:

«Здравствуй дядя, здравствуй тётя,...

Может быть, пришлё-ё-ёте...?».

\107\

\108\

Студенчество - агрессивная среда. В ней быстро деградируют ложные ценности и закаляются характеры. Не бурса, конечно, но при удобном случае сделают «вселенскую смазь» или, как бы невзначай, «загнут салазки». Достойно ответить на посягательство может не всякий, тут характер нужен. Володя Мираков, по прозвищу «Голем», два начальных семестра держался домашних привычек. Перед чаепитием протирал чашку и ложку салфеткой, каждое утро измерял температуру, протирая термометр одеколоном, продувал перед варкой макароны, как бы очищая их от пищевого жучка. Не дай бог рассказать за столом «медицинский» анекдот - есть перестанет, и так далее. Некоторые пользовались этим из озорства. Однажды прислали ему из дома посылку, в которой кроме прочего была банка неведомого в общежитии варенья из грецких орехов. Вечером собралось население комнаты с намерением отведать продукт, но «Голем» не подавал признаков того, что хочет угостить друзей, и расположился за столом один. Напряжение ожидания достигло предела,

\109\

и не выдержавший его Толич Брызгалин схватил банку и швырнул её за окно в грязный снег. Все замерли. Что будет дальше? Может быть, Володя откажется от побывавшего в грязном снегу варенья? Но «Голем» как бы нехотя поднялся, вернул банку на стол и, разложив варенье по блюдцам, предложил присутствующим дегустацию. Инцидент был исчерпан. «Голем» был принят в семью народов общежития, а варенье съедено. Ура!

В 50-е годы паркет в общежитии чистили и натирали красной мастикой, отчего постельное бельё, одежда и обувь приобретали волшебный розовый оттенок. Проснувшись утром зимой и глядя в окно на тропинку от общежития до учебного корпуса, можно было определить время. Если тропинка белого цвета, то около 8 утра и прошли только сотрудники. Если тропинка розового цвета, то уже 9 утра и прошли в столовую отличники. Если же тропинка густого красного цвета, то лекции давно начались и можно спать дальше.

Упаси Бог болеть в общежитии, да ещё воспалением лёгких с высокой температурой. Такое испытание было послано Д. Кроткову. Но когда болезнь уходит, человек особенно радуется жизни. Курс лечения для Д. Кроткова состоял из 25 уколов, которые делала приходящая медсестра, втыкая иглу в зад лежащего на койке. На втором десятке уколов, когда радость жизни уже овладела организмом, а уколы смертельно надоели, было решено организовать подставной зад и облегчить участь Димы. Уговорили Б. Шалова. Номер удался, и Шалов получил своё. Новость облетела общежитие, и шутники придумали выставить два зада на выбор медсестре, различит ли их она и кому сделает укол? В урочный час в коридоре собрались болельщики и стали делать ставки - угадает ли медсестра нужный зад или нет? Медсестра, конечно, угадала. После двух десятков уколов зад настоящего больного похож на дуршлаг.

В голодные 50-годы студенты сбивались в коммуны. Готовили по очереди - один варит, остальные едят. Сварил однажды А. Леванюк вермишелевый суп. Поели - остатки за окно. И

вот перед коммуной, ещё сидящей за столом, появилась вахтер Туркина в новом пальто, облитом вермишелевым супом. Возмущённая Туркина требовала сатисфакции в виде отреза драпа на новое пальто. Отпираться бесполезно, следы вермишели на стене под окном. Разбирательство дошло до А.Н. Тулайкова. Зная, что у студентов денег нет, он предложил почистить пальто. Однако химчисток тогда ещё не было. Взяли пальто в общежитие, Е. Пригарин и Б. Чаянов, вооружившись зубными щётками, вернули ему прежний блеск. Суп-то вермишелевый был без масла.

5. Ночные бдения

Чтобы студенты ложились спать пораньше и не пропускали утренние лекции, гасили свет в комнатах общежития в 12 часов. Естественно, все вываливались в коридор и начиналась настоящая жизнь. Возникали конкурсы - кто выше заберётся по гладкой колонне в вестибюле 4 этажа, или кто выше прыгнет и оставит метку ступнёй на стене, или кто доберётся до потолка с упором руками и ногами в стенки узкого корри-дора и оставит на потолке отпечаток зада. Были и соревнования - групповое перетягивание ков-

\112\

ровой дорожки, и аттракционы - берутся за конец ковровой дорожки и дергают что есть мочи, когда на другом конце неожиданно появляется студент. Живший в те годы в общежитии декан Манаев был свидетелем этих забав.

В общежитии не только свет гасили в 12 часов, чтобы студенты лекций не просыпали, но и каждое утро по комнатам комиссия ходила на предмет чистоты, порядка и чтобы грязью не заросли. Однажды под вечер, сильно развеселившись, А. Павленко, Ю. Живов и А. Бело-зёров загнали четвёртого обитателя комнаты В. Михайлова на шкаф, где он сидел недосягаемый и радостно отбивался от друзей ногами. Друзья швырнули в него коробочкой с гуталином, которая от удара раскрылась, и чёрное содержимое выплеснулось на потолок. В этот момент свет и выключили! Веселая компания скребла потолок зубными щетками часть ночи при свете фонарика, чтобы не испугать утреннюю комиссию.

\113\

7. Комиссия через 30 лет

Придумали санитарную комиссию, которая ходила по комнатам общежития на предмет чистоты. Было несколько групп в этой комиссии, и в одну из них попали: Б. Плюхин (2 курс), В.Трофимов (2 курс, симпатичный, румяный, по прозвищу «курский соловей», всё распевал, расхаживая по коридору) и Э. Васъкова (1 курс.). Прошло 30 лет. На одной из курсовых встреч Э. Васькова, теперь Чаянова, радостно так подбегает к В. Трофимову и говорит: «Здравствуй, Володя!». «А вы, - отвечает, - кто?». «Я - Элла Чаянова»... Никакой реакции... Потом Элла так жалобно добавляет: «Ну, Элла Васъкова». «Вот уж, - говорит Володя с энтузиазмом, - Эллочку-то Васькову я прекрасно помню, а Вас вижу первый раз».

Долгопрудная тех лет была грязная и топкая по осени. Стоило больших усилий преодолеть путь от станции до общежития по картофельному полю. Это и послужило введению единицы грязи - «долгоп». Зато у станции стоял шалман, в котором торговали настоящей «Хванчкарой» из Грузии. К Новому году, заранее со стипендии, было закуплено 20 бутылок означенного напитка.

\114\

Бутылки уложили в большой фибровый чемодан и поставили под кровать до времени. Под Новый год вытащили чемодан и обнаружили его полным вина, в котором плавали бутылки, но ни капли не просочилось! Половником черпали вино из чемодана и пили с наслаждением!

Среди 150 студентов, поступивших на первый курс ФТФ МГУ в 1951 г., девушек было только 16. Поэтому не каждая группа могла похвастаться женской половиной. Малочисленная женская колония была связана, если так можно сказать, крепкими братскими узами. Девушки не отставали от ребят в учёбе, а в повседневной жизни давали им фору. Однажды подруги, комсомолки, красавицы Э. Каткова, Л. Васильева, В. Журавлёва, И. Воробьёва, В. Коршунова, Л. Рудомёткина и Л. Симонова, по прозвищу Симонэ, поспорили между собой, что одна из них (Люда Рудомёткина) съест подряд десяток пирожных, не запивая их водой. Ударили по рукам и отправились всем «кагалом» в кондитерскую в Столешниковом. По условиям пари половину пирожных выбирает и покупает

\115\

компания, а другая половина выбирается и оплачивается Рудомёткиной. Отобрали и оплатили пирожные. Кругом народ, всем любопытно, что происходит. Первые несколько пирожных прошли легко, потом дело замедлилось, а на седьмом и вовсе встало. Усилием воли дело было сделано, и Людмила выиграла. Возвращались девчата в приподнятом настроении, и причина для этого была. Дело в том, что залогом пари был двухкилограммовый торт, который предстояло употребить выигравшей стороне. От одной этой мысли Люду мутило, если вспомнить кондитерскую, и торт достался проигравшим.