Cows de linguistique generate Public par Charles Bally et Albert Sechehaye avec la collaboration de Albert Riedlinger Фердинанд де Соссюр Курс общей лингвистики

Осенью 1880 г. Соссюр поселяется в Париже (в 1881 г. он живет на ул. Одеон, д. 3). Помимо прочих, его товарищем по учебе является Френсис Крю (F. d.S. 21). Он посещает лекции Мишеля Бреаля и, начиная с февраля 1881 г., в Ecole des Hautes Etudes, лекции по иранскому языку Ж. Дармстете-ра, по санскриту — А. Бергэня (оба несколько прохладно отзываются о новичке В своих годовых отчетах) и, наконец, лекции по латинской филологии Луи Аве, уже высказывавшего свое восхищение Соссюром и прекрасно характеризовавшего его в своем отчете за 1881 г. (Fleury 1965. 39). Эдуард Фавр вспоминает: «Однажды, как мне рассказывали, один профессор, начиная работу с темой, уже изучавшейся Соссюром, пригласил последнего прийти и занять его место. Женевский студент прочитал лекцию» (F. d. S. 31); вероятно, этим профессором был Аве. Действительно, в ходе лекций Аве Соссюр выступал на тему о η и т и о «гласных» задненёбных (Fleury 1965. 40). Авторитет Соссюра быстро утверждается. Бреаль уступает ему свой курс лекций: 30 октября 1881 г., в 24 года, он единогласно назначен «лектором по готскому и древневерхненемецкому языкам» (М. S. L. 1884. 5. XIII; Gauthiot II F. d. S. 75). Курс лекций начинается 5 ноября (Muret II F. d. S.).

248
На практике речь идет о начале «курса германских языков» (Gauthiot. 90;

Meilllet II F. d. S.I 5). Зарплата (одобренная Счетной палатой, несмотря на некоторые трудности, поскольку Соссюр должен был принять французское гражданство, а он этого не сделал) сначала составляет 2 000 франков. Затем, поскольку программа курса расширяется и начиная с 1888 г. должность Соссюра обозначается просто как «лектор», без пояснений, зарплата увеличивается сначала до 2 500, а затем до 3 000 франков (Fleury 1965.40-41).

О количестве и «качестве» слушателей парижских лекций довольно много писалось (Meillet 1913 = F. d. S. 76; Muret 1913 = F. d. S. 43-44; Gauthiot 1914 = F. d. S. 90-92). Однако эти утверждения имеют меньше значения, чем результаты более поздних исследований (Fleury 1965. 53-67). За девять лет количество учеников достигло 112, число очень большое, учитывая, что преподавание исторической и сравнительной лингвистики во французском университете предпринималось впервые (Benveniste 1965. 22) и что молодой ученый, как мы это увидим, не довольствовался тем, что у него были слушатели, и требовал от них личных еженедельных работ. Но качество важно так же, как и количество. 40 учеников были иностранцами: 16 немцев, 9 швейцарцев (среди которых лингвисты и филологи М. Meylan, Н. Micheli, Е. Muret, G de Blonay), 4 румын (М. Callo'fano, М. Demetrescu, J. Dianu или Diano, D. Evolceanu), 4 бельгийцев (среди которых один из наиболее многообещающих учеников, скоропостижно скончавшийся, F. Motil, L. J. Parmentier и индианист L. de La Vallee-Poussin), 2 русских (Ф. Браун, И. Гольдштейн), 2 венгров (Ch. Gerecz, I. Kont), 2 голландцев (G В. Huet, A. G van Hamel), швед A. Enander, австриец J. Kirste. Среди французов, помимо представителей мира литературы, таких как поэт Пьер Кийар и Марсель Швоб, преподавателей лицеев и многочисленных преподавателей университетов, выделяется около двадцати преподавателей лингвистики, классической филологии, ке-льтологии, индианистики и славистики: Е. М. Audouin, P. Воуег (1887-1891), ArseneDannesteter(1881-1892), Н. G Dottin(1886-1891), Е. Emault,A. Jacob (1887-1888), Е. Ch. Lange, Н. Lebegue, L. Leger (1881-1882), P. Lejay, S. Levi, Н. Lichtenberger (1883-1884), F. Lot (1890-1891), Н. Pemot (1890-1891), J. Psic-hari (1887-1888). Ученые записки о Брауне, родившемся в 1862 г. в Санкт-Петербурге и названном Федором, сначала занимавшемся в России германистикой, затем в Германии (под именем Фридрих) — славистикой, и умершем в Германии, были собраны Lepschy G. Contribute all' identificazione degli as-coltatori di Saussure a Parigi: Fedor-Friedrich Braun // Studi е saggi linguistici. 1969.32. 206-210.

Следует отдельно упомянуть G Е. Guieysse, посещавшего лекции, начиная с 1887 г. и, по-видимому, бывшего любимым учеником Соссюра, оплакивавшего его потерю в 1889 г., L. L. Duvau, который по предложению самого Соссюра /юлжен был прийти ему на смену на посту преподавателя Ecole des Hautes Etudes (ум. 14 июля 1903 г.), Мориса Граммона (посещавшего лекции последнего года), Поля Пасси (посещавшего их в период между 1885 и 1887 гг.) и Антуана Мейе, записавшегося в Ecole des Hautes Etudes в 1885 г., посещавшего лекции начиная с 1887 г. и заменившего Соссюра в 1889-1890 гг., когда тот получил отпуск по причине проблем со здоровьем (или чтобы отправиться в Литву? [Redard]).

Говоря о значении Соссюра для французской лингвистической школы, а значит, и для мировой культуры, следует на первое место поставить его педагогический талант.

Он читал свои лекции в Высшей школе... Он испытывал природную неприязнь к торжественным формулировкам, а также к ссорам, часто грубым, ученого мира... (De Сгие II F. d. S. 17).

249
БИОГРАФИЧЕСКИЕ И КРИТИЧЕСКИЕ ЗАМЕТКИ О Ф. ДЕ СОССЮРЕ

Он... блестяще преподавал в течение десятка лет, был несравненным авторитетом среди стольких выдающихся учителей, одним из тех, кого слушали и любили более всего. В его лекциях мы восхищались широтой и надежностью информации, строгостью методов, сочетанием общих взглядов с точными подробностями, ясностью речи, величайшей легкостью, непринужденностью и элегантностью. Через тридцать лет я вспоминаю о нем, как об одной из величайших радостей, которые мне довелось испытать в своей жизни (Muret II F. d. S. 43-44).

Ф. де Соссюр действительно был настоящим учителем: чтобы быть учителем, недостаточно знать учебник и хорошо рассказывать его содержание перед студентами; необходимо иметь учение и методику и представлять науку с личностным акцентом. Образование, которое студенты получали от Ф. д. С., имело большое значение: они формировали свой разум и готовились работать;

его формулировки и определения оставались в памяти как проводники и модели. И он заставлял полюбить и почувствовать науку, которую он преподавал;

его поэтический образ мысли часто придавал высказываниям образную форму и их уже невозможно было забыть. За деталью, которую он представлял нашему вниманию, угадывался целый мир общих идей и впечатлений; при этом казалось, что он никогда не давал в своих лекция уже готовых истин: он тщательно подготавливал то, что он собирался сказать, но законченный вид его идеи принимали лишь тогда, когда он говорил; он находил формы их выражения в процессе самого выражения; слушатель соединялся с этой мыслью, находящейся в процессе формулирования, рождающейся перед ним, и которая в момент, когда она обретала наиболее точные и захватывающие формы, заставляла ожидать форм еще более точных и захватывающих. Сама его личность заставляла любить науку; было удивительно, как эти синие глаза, полные тайн, могут видеть реальность с такой строгой точностью; его мелодичный приглушенный голос лишал грамматические факты их сухости и резкости; глядя на его аристократическое изящество и молодость, нельзя было и предположить, что лингвистику можно упрекать в недостатке жизненности (Meilleti/f.d.S. 76-77).

Соссюр постоянно контактирует со своими учениками: после лекции они должны выполнить «практические упражнения», «составить... грамматику на основании определенного текста», «по очереди интерпретировать тексты», выполнять «упражнения на чтение» и т. д. (об отношении Соссюра к ученикам см. Fleury 1965.56,57,59 и т. д.). И поэтому через тридцать или сорок лет ученики, даже не лингвисты, вспоминают о его лекциях (Benveniste 1965. 27).

Лекции 1881-1887 гг. посвящены готскому и древневерхненемецкому языкам, в 1887-1888 гг. курс расширяется за счет сравнительной грамматики греческого и латинского языков; на следующий год к ним добавляется литовский, и таким образом лекции практически становятся курсом по индоевропейской лингвистике (Gauthiot II F. d. S. 90 и Fleury 1965. 53-67).

Каждый год Соссюр составлял краткие отчеты по своему обучению (изданные Fleury, cit.), в которых просматривается «доктрина, дававшая материал для его методики преподавания» (Benveniste 1965. 29). Дуализм «физиологической» и «исторической» точек зрения явно утверждается и доминирует уже в курсе лекций 1881 г. (Fleuryl 965.5 5). Здесь и в последую-щих курсах конечной целью становится «выявление дистинктивных признаков готского языка в среде германской семьи» (Ibid. 56). Бенвенист (Ор. cit. 29) отмечает, что выражение «дистинктивные признаки» является «на удивление современным»: в действительности, Соссюр уже использовал соответствующим образом термин «дистинктивная характеристика» в своей диссертации (выше, 245). Сам Бенвенист привлекает внимание к заключительному отчету о втором парижском курсе лекций:

250
Сходство диалектов, либо между собой, либо с современным немецким, таит в себе опасность. О смысле фраз довольно легко догадаться, поэтому грамматические особенности ускользают из поля зрения. Отсюда часто весьма расплывчатое представление о формах и правилах... Начинающий должен сам составить свою грамматику на основе определенного текста и взять себе за правило не выходите за ее рамки. Здесь интерпретация касалась исключительно отрывков, довольно длинных, из поэмы Отфрида. Лишь в конце года, после достаточного ознакомления с грамматикой Отфрида, ученикам был предложен текст Татиана и Исидора, в котором они должны были найти различия с уже известным им диалектом (Fleury 1965.57).

Бенвенист комментирует (1965. 30-31):

Мы видим здесь неявно выраженный принцип синхронического описания, примененный к состоянию данного языка или текста: это предполагает, и здесь тоже, дифференцированное определение состояний языка или диалектов. Это подразумевает, что особенности одного языка находятся в отношениях между собой и их не следует рассматривать изолированно. .. Соссюр обучал своих учеников гораздо большему, нежели прежняя сравнительная грамматика, где сравнивали лишь разрозненные формы в бессвязных совпадениях, он обучал студентов описательному методу, который он отличал уже от исторического анализа...

Возможно, что это желание экспериментального сочетания лингвистического анализа с общими проблемами спасает Соссюра от «кризиса», о котором мы упоминали (выше 244): конечно, в лекциях присутствуют также и литературные интересы (например, к Песне о Хильдебранте, прочитанной в 1883-1884 гг.), но эти отношения чаще всего проявляются в форме сожаления по поводу того факта, что в течение года не предоставляется возможности читать тексты на скандинавских языках (Fleury 1965. 61) или на средневерхненемецком языке (включенные в программу относительно поздно, в 1887-1888 гг.: Fleury 1965. 65).

Однако интерес к общей лингвистике представлял собой не только скрытую предрасположенность к ясным описательным формулировкам, к проницательному историческому анализу. Мейе напишет (1916. 33):

Я ни разу не присутствовал на лекциях Ф. де Соссюра по общей лингвистике. Но мысль Ф. де Соссюра сделала свой выбор очень рано... Теории, которые он излагал в своем курсе обшей лингвистики [в Женеве], уже лежали в основе его лекции по сравнительной грамматике двадцатью годами ранее в Ecole des Hautes Etudes, которые я посещал. Я нахожу их сейчас такими, какими их уже тогда часто можно было себе представить.

Но в 1885-1886 гг., за два года до того, как Мейе начал посещать лекции Соссюра, курс имел характер весьма необычный:

Поскольку большинство учеников прослушали лекции прошлого года, стало возможным продвинуться гораздо дальше, чем обычно, и в направлении, более научном, в изучении грамматики готского языка. Это изучение... и несколько лекций, посвященных общим положениям о лингвистическом методе и жизни языка, заняли весь первый семестр и часть второго (Fleury 1965.62).

Лекции посещает также и будущий фонетист Поль Пасси, чья работа Etudes sur changements phonetiques et leurs caracteres generaux [О фонетических изменениях и их общих характеристиках] (Paris, 1890, в особенности р. 227), по справедливости получившая положительную оценку Нурена (ниже с. 293), была названа «наиболее ясным изложением функционалист-ской теории фонетических изменений» (Martinet 1955. 42).

Помимо лекций в Сорбонне, Соссюр работает также и для Лингвистического общества. Являясь его постоянным и известным членом (выше, с. 240), он лично присутствует на заседаниях с 4 декабря 1880 г. (Meillet II

251
БИОГРАФИЧЕСКИЕ И КРИТИЧЕСКИЕ ЗЛМЕТКИ О Ф. ДЕ СОССЮРЕ

До самого его отъезда из Парижа все протоколы заседаний составлены им с присущей ему строгой элегантностью; но в этих протоколах весьма редко упоминаются замечания, посредством которых Ф. де Соссюр с исключительной скромностью и вежливостью указывал слабые места докладов, которые он только что прослушал, или отмечал их достоинства (Meillet II F. d. S. 75-76).

В этот же период Соссюр весьма тщательно исполняет обязанности директора «Записок Лингвистического общества» (М. S. L.), следя за редакцией и обеспечивая корректуру. Заседания общества с Бреалем, Бергенем, Аве и иностранными членами являются средой, в которой формируется стиль соссюровской школы. Среди иностранцев следует особо отметить И. Бодуэна де Куртенэ, неоднократно встречавшегося с Соссюром и познакомившего его с работами Н. В. Крушевского⁷.

Jan Ignacy (или по-русски Иван Александрович) Бодуэн де Куртенэ родился в 1845 г. в окрестностях Варшавы, где он учился, совершенствуясь затем в Праге, Иене, Берлине, Санкт-Петербурге. Начиная с 1874 г. он преподает в Казани, где его учеником становится Крушевский. Бодуэн занимается в основном филологией. Три соссюровских текста отсылают непосредственно к Бодуэну де Куртенэ: 1) письмо Соссюра Бодуэну де Куртенэ от 16 октября 1889 г., частично опубликованное в Н. Слюсарева 1963.28, написанное, вероятно, после долгой паузы в отношениях вследствие «эпистолофобии» Соссюра: «Я не знаю [поправка Бенвениста; Слюсарева прочитала не/е nesaispas—«я не знаю», sje ne vaispas — «я не поеду»], могу ли я надеяться, что вы помните нашу встречу, весьма приятную для меня, в Париже семь лет назад» (см. ниже); 2) в вводной лекции курса 1891 г. в Женеве (SM 37, 51, прим. 42 и Соссюр Notes 66): «Лингвисты, охватывающие почти все языки мира, сделавшие когда-либо хоть один шаг к познанию языка,, это не Фридрих Мюллер из венского университета и подобные ему; имена, которые следовало бы назвать здесь, это имена таких романистов, как г-н Гастон Пари, г-н Поль Мейер, г-н Шухардт, имена таких германистов, как г-н Герман Пауль, имена представителей русской школы, занимающейся специально русским и славянскими языками, таких как г-да И. Бодуэн де Куртенэ и Крушевский»; 3) в записях 1908 г. для рецензии на работу Сеше PiOgrananeset Methodes: «Бо-дуэн де Кургенэ и Крушевский были ближе всех к теоретическому видению языка; и это не вы-ходя за рамки чисто лингвистических утверждений; они впрочем не знали обобщенности взглядов, присущей западным лингвистам» (SM 51).

Слюсарева дает другое доказательство знакомства женевца с польским лингвистом — фрагмент письмаБ.деК.Ж. Карловичу от 21 ноября 1881 г., в котором, говоря о заседании, в ходе которого он был избран членом Общества, Бодуэн пишет, что «де Соссюр также там присутствовал». Benveniste 1964. 129-130 дает различные важные уточнения по этому поводу: в действительности, 19 ноября 1881 г. Б. де К. был лишь представлен (A. Chodzko и Н. Gaidoz) Обществу и принял участие в заседании в качестве «присутствующего иностранца», Соссюр на нем не присутствовал. Напротив, когда 3 декабря 1881 г. он был избран членом общества, Соссюр присутствовал (М. S. L. 1884. 5. VI).; в ходе этих двух первых и последующих заседаний: 17 декабря 1881 г., 7 января, 4 марта и 4 ноября 1882 г. Бодуэн представил Обществу свои публикации и

252
публикации Крушевского (список их есть в В. S. L. 1881. S. LI). Письмо Карловичу подразумевает, что Соссюр уже был хорошо известен в среде Бодуэна. В любом случае, он слушал фонологический анализ диалекта Фрибура, представленный Соссюром 3 декабря 1881 г., и Соссюр слушал 17 декабря 1881 г. и 7 января 1882 г. доклад Бодуэна «о различных положениях славянской фонетики».

Понятие фонемы, введенное в 1873 г. А. Дюфриш-Деженетгом и известное Соссюру через Л. Аве, было передано двум русским ученым (Τι-ubeckoj 1933.229; Jakobson 1967.14, 17, 19) прежде всего посредством Memoire (работа, на которую, так же как и на работы Бругмана, Крушевский дает положительную рецензию, именно с точки зрения методики:

Крушевский Н. Новейшие открытия в области арио-европейского вокализма // Русский филологический вестник. 1880. 4. 33-45). С другой стороны, вполне вероятно, что Versuch einer TheoriephonetischerAllemationen. Ein Kapitel aus der Psychophonetik (Strasbourg, 1895) Бодуэна могли укрепить Соссюра в убеждении (появляющемся уже, как мы показывали, в парижском курсе лекций 1881 г.: см. выше с. 250) относительно разделения двух дисциплин: одной, относящейся к звукам, другой — к дифференционным единицам (чтобы принять его, но несколько смягчив, Lepschy 1966.60-61), и что Соссюр нашел несколько подсказок (относительно синтагматики и ассоциативности, системного характера языковых явлений и тд.) при чтении работ Крушевского: его докторской диссертации (раскритикованной немецкими журналами и, несомненно, поэтому еще больше понравившейся Соссюру!) Uber die Lcaitabwechslung. Казань, 1881, и, возможно, Очерки науки о языке (Казань, 1883; пер. на нем. F. Techmer, Prinzipien der Sprachentwiddung II Internationale Zeitschrift fur allgemeine Sprachwissenschaft. 1884. /. 11, 22; 1885. 2. 33-44; 1886. 3. 555-566; 1890. 5. 77-88.). Этот вопрос обсуждался множество раз с целью подчеркнуть или приуменьшить долг представителей Пражской школы перед их славянскими предшественниками, отвергнуть или признать их долг перед Соссюром (Treuecfay 1933. 243 etsv:, Jakobson 1953; 7α-kobson 1962. 232-233; Jakobson 1967; и см. также Vendryes 1950. 446; Hjelmslev 1951. 60;

Martinet 1953.577; Malmberg 1954.22; Scerba 1957.94-95; Belardi 1959.66 et sv.; Чикобава 1959. 86-87; Ламютьев 1961; Collinder 1962.13; Benveniste 1964.129-130; Pisani 1966.297;

Lepschy \ 966.60-62).

Этот вопрос заслуживает повторного глубокого обсуждения, включающего в себя развитие сравнения позиций Соссюра и двух славянских лингвистов: Б. де К. (начатое Н. G. SchogL 1966.18,29), и Крушевского (Jakobson 1967 считает, что последний намного превзошел своего учителя Б. де К.). Помимо возможных отдельных подсказок, из знакомства с Б. де К. Соссюр должно быть вынес осознание того, что не он один понимал важность общей теории языка и лингвистической теории. Письмо, отправленное 2 мая 1882 г. Крушевским Бодуэну во Францию, могло бы вполне, если так можно выразиться, принадлежать Соссюру. Сообщая учителю то, что впоследствии будет включено в Очерк..., Крушевский писал: «Я не знаю, как будет называться моя работа; тема ее заключается в следующем: 1) наряду с существующей ныне наукой о языке, необходима другая наука, более общая, подобная феноменологии языка; 2) предвидение (неосознанное) этой науки можно увидеть в недавно созданной группе младограмматиков, но принципы, которые они отстаивают, либо не подходят для того, чтобы на их основании создать науку такого типа, либо являются недостаточными; 3) прочные основы этой науки можно найти в самом языке» (Baudouin de CourtenayJ. Szkice jezykoznawcze. Варшава, 1904. 4-135; цит. по: Jakobson 1967.7). Подтверждая свое согласие с выраженным здесь мнением, Соссюр как в 1891, так и в 1908 г. в особенности настаивает на том факте, что основной заслугой Бодуэна и Крушевского является разработка общего «теоретического взгляда». Это самое главное. Крушевский пришел в лингвистику из серьезной философской школы, возглавляемой М. М. Троицким, «фанатичным специалистом по английской мысли от Бэкона до Локка, Юма и Милла» (Jakobson 1967. 2), и из слов Бодуэна мы знаем, что Крушевский совершенствовал свое образование посредством кропотливого чтения, конспектирования и внесения изменений в работы великих эмпириков XVIII в. Крушевский является звеном, соединяющим структуралистскую концепцию Соссюра с великими лингвистическими концепциями европейской философии до Канта.

253
БИОГРАФИЧЕСКИЕ И КРИТИЧЕСКИЕ ЗАМЕТКИ О Ф. ДЕ СОССЮРЕ

Десять лет, проведенных в Париже, были также относительно плодотворными на записи и исследования, иногда весьма краткие, но все представляющие собой «ein Kabinettsstuck» [шедевр] (Wackemagel).

1884 г.: Une loi rithmique de la langue grecque [Ритмический закон в греческом языке}, это закон Соссюра о трибрахии, Melanges Graus 737-748 = Rec. 464-476); письмо об арийских словах, обозначающих родство, опубликованное в Giraud-Teulon A. Les origines du mariage et de la fa-mille. Geneve, 1884. 494-503 (= Rec. 477-480); записи в М. S. L. 1884. 5:

Vedique libuji-paleoslave lobuzati, Sudo, vieux-haut-allemand murg murgi (соответственно 232, 418,449 = Rec. 404, 405, 406-407).

1885 г.: 5 декабря сообщение о lex βουκαλος (Rec. 417-418).

1887 г.: Comparatifs et superlatifs germaniques de laforme inferus, infi-mus [Германский компаратив и суперлатив форм inferius, infimus] (Me/. Renier et sv. = Rec. 481-489); доклад Обществу (17 декабря) о сходстве латинского callis и древневерхненемецкого holz (Rec. 601); 8 января и 2 апреля 1887 г. — Sur un point de laphonetique des consonnes en indo-europeen [О согласных в индоевропейском праязыке} (М. S. L. 1889. 6. 246-257 = Rec. 420-432).

1888 г.: доклад о латинском герундии (14 января 1888 г. = Rec. 601).

1889 г.: том VI М. S. L. содержит записи, уже частично цитировавшиеся, поскольку они принадлежат прошлым годам, об άδήν, Indus, ελκυών:

нем. Schwalbe, νυστάζω, λύθρον, ίμβηρις, κρήνη, санскрит—stoka-s; о сравнительной степени σώφρων; о готском wilwan (Rec. 408—419, 433-434). К этому же году относятся записи М. S. L. 1892. 7. 73-93 о числе «шесть» в индоевропейском языке; о φρυκτας, λιγϋς; древнепрусском siran; о к и женском роде на к в древнепрусском; о готском paurban; о άκέων, επίτηδες, περί<*ύπερι, ήνίή, όκρυάεις, υγιής. Χ, Ф для KS, PS, Ο -ύμνο- для -ομνο-, об аттическом -ρη- для -ρα-, о литовском kumste (Сб. 435-463). Также в 1889 г. Соссюр делает несколько докладов Обществу: 26 января — об особенностях стихосложения Гомера (Rec. 602), 9 февраля — о πολλας, 8 июня — об ударении в литовском языке (переработано для М. S. L. 1894. 8. 425-448 = Rec. 490-512, в качестве первой статьи из серии, которая так и не получила своего продолжения: Meillet // F. d. S. 82).

1891 г.: на трех заседаниях Общества Соссюр обсуждает немецкое название Вислы, этимологию Нехе (нем. ведьма} и, наконец, некоторые глухие придыхательные звуки, такие как th sprthus, «широкий», где могло бы быть h < з; этими заметками, повторяющими проблемы, затронутые в Memoire, заканчивается парижский период (S. М. 23, прим. 1).

В парижских заметках в значительно большей степени, нежели это показывают заголовки, преобладают намеки и сравнения с германскими языками (ср. этимологию άδήν, ludus, κρήνη, φφυκτος, άκέων) и с балтийскими (νυστάζω, ίμβηρις, άκέων, περί, ηνία, υγιής). Балтийские языки занимают Соссюра в особенности в последние годы пребывания в Женеве: он переделывает свой доклад об ударении в литовском языке и посвящает этой теме доклад, прочитанный на Χ международном конгрессе ориенталистов в сентябре 1894 г. (Actes I 89 и затем Anzeiger II IF. 1896. 6.157-166). Он также посвящает литовскому языку свой очерк для тома IF. 1894. 4 в честь Лескина, Sur по-minatifpluriel et genitifsmgulier de la declinaison consonantique en lituanien [0 номинативе множественного числа и генитиве единственного числа в консонантном склонении литовского языка] (456-470 = Rec. 513-525). Мейе, несомненно вспоминая о письме от 4 января 1894 г. (см. ниже с. 266), напишет по поводу этих исследований литовского языка:

254
Ф. д. С. опасался более всего испортить работу над вопросами такого рода частичными указаниями, касающимися лишь деталей вопроса, представляющих целое в ложном свете. Нет научной истины вне полной системы, где все явления расставлены по своим местам... (mF. d. S. 82).

Впрочем, Соссюр сам писал в своем очерке о номинативе (Ор. cit. 457= Rec. 514):

Прежде всего, не следует отступать от принципа, что значение формы полностью находится в тексте, из которого ее взяли, то есть в совокупности морфологических, фонетических, орфографических обстоятельств, окружающих и объясняющих ее.

Размышления эпохи Memoire и диссертации о дифференциальное™ и систематичности языковых единиц находят отклик в этих словах; то же самое можно сказать о дискуссиях с Бодуэном де Куртенэ и о чтении Принципов Крушевского. Сегодня мы знаем, что они являются отражением размышлений первых лет пребывания в Женеве, и мы находим в них зародыш Курса общей лингвистики.

В 1891 г. по не вполне выясненным причинам Соссюр решает покинуть Париж. Ф. де Крю пишет по этому поводу (in F. d. S. 18-19):

Патриотическое чувство подобно религии. Итак, именно в тот момент, когда Ф. д. С. должен был взойти на прославленные кафедры Парижа и знаменитого Коллеж де Франс... он отказался от сей великой чести, предложенной ему, чтобы сохранить швейцарское гражданство.

Е. Фавр говорит об этом более ясно (F. d. S. 33-34): «Он мог бы прийти на смену г-ну Бреалю из Коллеж де Франс, если бы он был французом», но «этот ученый остался женевцем и патриотом», видимо, поэтому он вернулся в Женеву, где университет создал для него кафедру лингвистики (см. ниже). Итак, Соссюр покидает Париж. В Государственном архиве сохранился документ (созданный, по-видимому, по инициативе Гастона Пари), излагающий причины награждения Соссюра орденом Почетного легиона «в качестве иностранца»:

Г-н Соссюр имел уже вполне сформировавшуюся репутацию лингвиста и филолога, когда по нашему приглашению он приехал в Париж, где выразил согласие исполнять функции лектора в Отделении истории и филологии Ecole des Hautes Etudes. В настоящее время он намеревается занять в Женеве профессорскую кафедру, созданную специально для него. Покидая нас, он увозит с собой сожаления всех своих коллег, и г-да Мишель Бреаль и Гастон Пари, члены Института, выразили единодушное мнение Школы, высказав пожелание, чтобы г-н де Соссюр, в качестве доказательства нашего уважения и признания, был награжден орденом Почетного легиона (цит. по: Fleury 41-42).