Данте Алигьери. Божественная комедия

Два года пребывавший в недрах Ада;
34 Раздел здесь вверен цепи божьих слуг,

Франциску, Бенедикту, Августину

И прочим, донизу, из круга в круг.
37 Измерь же провидения пучину:

Два взора веры обнимает сад,

И каждый в нем заполнит половину.
40 И знай, что ниже, чем проходит ряд,

Весь склон по высоте делящий ровно,

Не ради собственных заслуг сидят,
43 А по чужим, хотя не безусловно;

Здесь - души тех, кто взнесся к небесам,

Не зная, что - похвально, что - греховно.
46 Ты в этом убедиться можешь сам,

К ним обратив прилежней слух и зренье,

По лицам их и детским голосам.
49 Но ты молчишь, тая недоуменье;

Однако я расторгну узел пут,

Которыми тебя теснит сомненье.
52 Простор державы этой - не приют

Случайному, как ни скорбей, ни жажды,

Ни голода ты не увидишь тут;
55 Затем что все, здесь зримое, однажды

Установил незыблемый закон,

И точно пригнан к пальцу перстень каждый.
58 И всякий в этом множестве племен,

Так рано поспешивших в мир нетленный,

Не sine causa разно наделен.
61 Царь, чья страна полна такой блаженной

И сладостной любви, какой никак

Не мог желать и самый дерзновенный, -
64 Творя сознанья, радостен и благ,

Распределяет милость самовластно;

Мы можем только знать, что это так.
67 И вам из книг священных это ясно,

Где как пример даны два близнеца,

Еще в утробе живших несогласно.
70 Раз цвет волос у милости Творца

Многообразен, с ним в соотношенье

Должно быть и сияние венца.
73 Поэтому на разном возвышенье

Не за дела награда им дана:

Все их различье - в первом озаренье.
76 В первоначальнейшие времена

Душа, еще невинная, бывала

Родительскою верой спасена.
79 Когда времен исполнилось начало,

То мальчиков невинные крыла

Обрезание силой наделяло.
82 Когда же милость миру снизошла,

То, не крестясь крещением Христовым,

Невинность вверх подняться не могла.
85 Теперь взгляни на ту, чей лик с Христовым

Всего сходней; в ее заре твой взгляд

Мощь обретет воззреть к лучам Христовым".
88 И я увидел: дождь таких отрад

Над нею изливала рать святая,

Чьи сонмы в этой высоте парят,
91 Что ни одно из откровений Рая

Так дивно мне не восхищало взор,

Подобье бога так полно являя.
94 И дух любви, низведший этот хор,

Воспев: "Ave, Maria, gratia plena!", -

Свои крыла пред нею распростер.
97 Все, что гласит святая кантилена,

За ним воспев, еще светлей процвел

Блаженный град, не ведающий тлена.
100 "Святой отец, о ты, что снизошел

Побыть со мной, покинув присужденный

Тебе от века сладостный престол,
103 Кто этот ангел, взором погруженный

В глаза царицы, что слетел сюда,

Любовью, как огнем, воспламененный?"
106 Так, чтоб узнать, я вопросил тогда

Того, чей лик Марией украшаем,

Как солнцем предрассветная звезда.
109 "Насколько дух иль ангел наделяем

Красой и смелостью, он их вместил, -

Мне был ответ. - Того и мы желаем;
112 Ведь он был тот, кто с пальмой поспешил

К владычице, когда наш груз телесный

Господень сын понесть благоволил.
115 Но предприми глазами путь, совместный

С моею речью, обходя со мной

Патрициев империи небесной.
118 Те два, счастливей, чем любой иной,

К Августе приближенные соседи, -

Как бы два корня розы неземной.
121 Левей - источник всех земных наследий,

Тот праотец, чей дерзновенный вкус

Оставил людям привкус горькой снеди;
124 Правее - тот, кем утвержден союз

Христовой церкви, старец, чьей охране

Ключи от розы вверил Иисус.
127 Тот, кто при жизни созерцал заране

Дни тяжкие невесты, чей приход

Гвоздями куплен и копьем страданий, -
130 Сел рядом с ним; а рядом с первым - тот,

Под чьим вожденьем жил, вкушая манну,

Строптивый, черствый и пустой народ.
133 Насупротив Петра ты видишь Анну,

Которая глядит в дочерний лик,

Глаз не сводя, хоть и поет "Осанну";
136 А против старшины домовладык

Сидит Лючия, что тебя спасала,

Когда, свергаясь, ты челом поник.
139 Но мчится время сна, и здесь пристало

Поставить точку, как хороший швей,

Кроящий скупо, если ткани мало;
142 И к Пралюбви возденем взор очей,

Дабы, взирая к ней, ты мог вонзиться,

Насколько можно, в блеск ее лучей.
145 Но чтобы ты, в надежде углубиться,

Стремя крыла, не отдалился вспять,

Нам надлежит о милости молиться,
148 Взывая к той, кто милость может дать;

А ты сопутствуй мне своей любовью,

Чтоб от глагола сердцем не отстать".
151 И, молвив, приступил к молитвословью.

ПЕСНЬ ТРИДЦАТЬ ТРЕТЬЯ

Смиренней и возвышенней всего,

Предъизбранная промыслом вершина,
4 В тебе явилось наше естество

Столь благородным, что его творящий

Не пренебрег твореньем стать его.
7 В твоей утробе стала вновь горящей

Любовь, чьим жаром; райский цвет возник,

Раскрывшийся в тиши непреходящей.
10 Здесь ты для нас - любви полдневный миг;

А в дельном мире, смертных напояя,

Ты - упования живой родник.
13 Ты так властна, и мощь твоя такая,

Что было бы стремить без крыл полет -

Ждать милости, к тебе не прибегая.
16 Не только тем, кто просит, подает

Твоя забота помощь и спасенье,

Но просьбы исполняет наперед.
19 Ты - состраданье, ты - благоволенье,

Ты - всяческая щедрость, ты одна -

Всех совершенств душевных совмещенье!
22 Он, человек, который ото дна

Вселенной вплоть досюда, часть за частью,

Селенья духов обозрел сполна,
25 К тебе зовет о наделенье властью

Столь мощною очей его земных,

Чтоб их вознесть к Верховнейшему Счастью.
28 И я, который ради глаз моих

Так не молил о вспоможенье взгляду,

Взношу мольбы, моля услышать их:
31 Развей пред ним последнюю преграду

Телесной мглы своей мольбой о нем

И высшую раскрой ему Отраду.
34 Еще, царица, властная во всем,

Молю, чтоб он с пути благих исканий,

Узрев столь много, не сошел потом.
37 Смири в нем силу смертных порываний!

Взгляни: вслед Беатриче весь собор,

Со мной прося, сложил в молитве длани!"
40 Возлюбленный и чтимый богом взор

Нам показал, к молящему склоненный,

Что милостивым будет приговор;
43 Затем вознесся в Свет Неомраченный,

Куда нельзя и думать, чтоб летел

Вовеки взор чей-либо сотворенный.
46 И я, уже предчувствуя предел

Всех вожделений, поневоле, страстно

Предельным ожиданьем пламенел.
49 Бернард с улыбкой показал безгласно,

Что он меня взглянуть наверх зовет;

Но я уже так сделал самовластно.
52 Мои глаза, с которых спал налет,

Все глубже и все глубже уходили

В высокий свет, который правда льет.
55 И здесь мои прозренья упредили

Глагол людей; здесь отступает он,

А памяти не снесть таких обилии.
58 Как человек, который видит сон

И после сна хранит его волненье,

А остального самый след сметен,
61 Таков и я, во мне мое виденье

Чуть теплится, но нега все жива

И сердцу источает наслажденье;
64 Так топит снег лучами синева;

Так легкий ветер, листья взвив гурьбою,

Рассеивал Сибиллины слова.
67 О Вышний Свет, над мыслию земною

Столь вознесенный, памяти моей.

Верни хоть малость виденного мною
70 И даруй мне такую мощь речей,

Чтобы хоть искру славы заповедной

Я сохранил для будущих людей!
73 В моем уме ожив, как отсвет бледный,

И сколько-то в стихах моих звуча,

Понятней будет им твой блеск победный.
76 Свет был так резок, зренья не мрача,

Что, думаю, меня бы ослепило,

Когда я взор отвел бы от луча.
79 Меня, я помню, это окрылило,

И я глядел, доколе в вышине

Не вскрылась Нескончаемая Сила.
82 О щедрый дар, подавший смелость мне

Вонзиться взором в Свет Неизреченный

И созерцанье утолить вполне!
85 Я видел - в этой глуби сокровенной

Любовь как в книгу некую сплела

То, что разлистано по всей вселенной:
88 Суть и случайность, связь их и дела,

Все - слитое столь дивно для сознанья,

Что речь моя как сумерки тускла.
91 Я самое начало их слиянья,

Должно быть, видел, ибо вновь познал,

Так говоря, огромность ликованья.
94 Единый миг мне большей бездной стал,

Чем двадцать пять веков - затее смелой,

Когда Нептун тень Арго увидал.
97 Как разум мои взирал, оцепенелый,

Восхищен, пристален и недвижим

И созерцанием опламенелый.
100 В том Свете дух становится таким,

Что лишь к нему стремится неизменно,

Не отвращаясь к зрелищам иным;
103 Затем что все, что сердцу вожделенно,

Все благо - в нем, и вне его лучей

Порочно то, что в нем всесовершенно.
106 Отныне будет речь моя скудней, -

Хоть и немного помню я, - чем слово

Младенца, льнущего к сосцам грудей,
109 Не то, чтоб свыше одного простого

Обличия тот Свет живой вмещал:

Он все такой, как в каждый миг былого;
112 Но потому, что взор во мне крепчал,

Единый облик, так как я при этом

Менялся сам, себя во мне менял.
115 Я увидал, объят Высоким Светом

И в ясную глубинность погружен,

Три равноемких круга, разных цветом.
118 Один другим, казалось, отражен,

Как бы Ирида от Ириды встала;

А третий - пламень, и от них рожден.
121 О, если б слово мысль мою вмещало, -

Хоть перед тем, что взор увидел мой,

Мысль такова, что мало молвить: "Мало"!
124 О Вечный Свет, который лишь собой

Излит и постижим и, постигая,

Постигнутый, лелеет образ свой!
127 Круговорот, который, возникая,

В тебе сиял, как отраженный свет, -

Когда его я обозрел вдоль края,
130 Внутри, окрашенные в тот же цвет,

Явил мне как бы наши очертанья;

И взор мой жадно был к нему воздет.
133 Как геометр, напрягший все старанья,

Чтобы измерить круг, схватить умом

Искомого не может основанья,
136 Таков был я при новом диве том:

Хотел постичь, как сочетаны были

Лицо и круг в слиянии своем;
139 Но собственных мне было мало крылий;

И тут в мой разум грянул блеск с высот,

Неся свершенье всех его усилий.
142 Здесь изнемог высокий духа взлет;

Но страсть и волю мне уже стремила,

Как если колесу дан ровный ход,
145 Любовь, что движет солнце и светила.

* ПРИМЕЧАНИЯ *

Эн. - Вергилий, "Энеида". Метам. - Овидий, "Метаморфозы".

вершиной ее дуги, Данте ("Пир", IV, 23) считает тридцатипятилетний возраст.

Его он достиг в 1300 г. и к этому году приурочивает свое путешествие в

загробный мир. Такая хронология позволяет поэту прибегать к приему

"предсказания" событий, совершившихся позже этой даты

13. К холмному приблизившись подножью. - Над лесом грехов и заблуждений

возвышается спасительный холм добродетели, озаряемый солнцем истины (ср. ст.

77-78).

придерживается Данте, Солнце было одной из планет, вращающихся вокруг

неподвижной земли.

31-60. Восхождению поэта на холм спасения препятствуют три зверя: рысь

(ср. А., XVI, 106-108) - сладострастие, лев - гордость и волчица (ср. Ч.,

XX, 10-15) - корыстолюбие.

38-40. - Те же звезды вновь - звезды созвездия Овна, в котором солнце

находится весной, то есть в ту пору года, когда, согласно христианской

мифологии, бог сотворил мир и придал движение небесам с их светилами

62. Какой-то муж-Вергилий (70-19 гг. до н. э.), знаменитый римский

поэт, автор "Энеиды". В средние века он пользовался легендарной славой

мудреца, чародея и предвозвестника христианства (Ч., XXII, 64-73). В

"Божественной Комедии" Вергилий, ведущий поэта через Ад и Чистилище к

Земному Раю, - символ разума (Ч., XVIII, 46-48), направляющего людей к

земному счастью.

69. Мантуя. - Вергилий родился в Мантуанской области, в местечке Андес,

ныне Пьетола.

70. Sub Julio (лат.) - при Юлии Цезаре (убитом в 44 г. до н. э.).

71. Под Августовой сенью - то есть при римском императоре Августе (27

г. до н. э. - 14 г. и. э.).

74. Сын Анхиза и Венеры - Эней.

91. Ты должен выбрать новую дорогу. - Данте еще не подготовлен к тому,

чтобы одолеть волчицу и взойти на отрадный холм. Предварительно он должен

посетить три загробных мира.

102. Пес - грядущий избавитель Италии, который победит волчицу,

мешающую общественному устроению (Ч., XX, 15).

103. Не прах земной и не металл двусплавный - то есть его не прельстят

ни земельные владения, ни сокровища.

105. Меж войлоком и войлоком (tra feltro e feltro). - Старейшими

комментаторами толковалось различно, в зависимости от понимания аллегории

Пса. В XV в. пророчество о Псе начали относить к Кангранде делла Скала,

синьору Вероны (1312-1329 гг.) и главе гибеллинской лиги в Ломбардии, и было

предложено новое объяснение спорного стиха: "Между городом Фельтро в

Тревизанской марке и замком Монтефельтро в Романье" (так расположена

Верона).

107-108. Камилла, предводительница вольсков (Эн., VII, 803-817, XI,

532-831), и Турн, вождь рутулов (Эн., XII, 887-952), пали, обороняя Италию

от троянцев, а троянские юноши Hue и Эвриал (Эн., IX, 176-449) погибли в

борьбе против рутулов, ради завоевания земли, на которой Энею суждено было

стать родоначальником римской державы.

117. О новой смерти тщетные моленья. - Грешники в Аду, уже умершие

телесной смертью, хотели бы умереть и душой, чтобы прекратились их муки.

122. Душа достойнейшая - Беатриче (см. прим. А., II, 70).

134. Врата Петровы - врата Чистилища.

236-899), спускался в подземную обитель теней, где его отец Анхиз показал

ему души его потомков, поощряя его основать новую державу в Италии.

24-25. Преемнику верховного Петра - папе римскому. Он - Эней.

28. Там, вслед за ним. Избранный был Сосуд - то есть апостол Павел,

которому легенда приписывала посещение рая и ада.

52. Из сонма тех, кто меж добром и злом-то есть из толпы душ,

пребывающих в Лимбе (см. прим. А., IV, 24).

70. Беатриче. - Данте любил ее с детства, и когда она, двадцати пяти

лет от роду, умерла (в 1290 г.), он дал в своей "Новой Жизни" обещание

"сказать о ней такое, чего никогда еще не было сказано ни об одной". В

"Божественной Комедии", оставаясь по-прежнему той женщиной, которую он любил

на земле, она является символом небесной мудрости и откровения.

71. Из милого мне края - из Рая.

78. Малый небосвод - небо Луны, ближайшее к Земле, которая недвижно

покоится в центре вселенной.

94. Благодатная жена - то есть дева Мария.

96. Судью - то есть бога.

97. Лючия - христианская святая, аллегорически - "просвещающая

благодать" (лат. lux - свет).

триединым божеством: отцом (высшей силой), сыном (полнотой всезнанья) и

святым духом (первою любовью), чтобы служить местом казни для падшего

Люцифера (А., XXXIV, 121-126). Он создан раньше всего преходящего. Древней

его - лишь вечные созданья (небо, земля и ангелы), и он будет существовать

вечно.

сужаясь, достигает центра земного шара. Ее склоны опоясаны концентрическими

уступами, "кругами" Ада.

37. И с ними ангелов дурная стая - которая, когда восстал Люцифер, не

примкнула ни к нему, ни к богу.

42. Иначе возгордилась бы вина. - Грешники, казнимые в глубинах Ада,

возгордились бы своим злодейством, видя рядом с собой этих ничтожных.

59-60. Кто от великой доли отрекся в малодушии своем - папа Целестин V,

который был избран в 1294 г., семидесяти девяти лет от роду, и через пять

месяцев, тяготясь своим саном, сложил его с себя.

77 Ахерон. - Реки античной преисподней протекают и в Дантовом Аду. В

сущности, это один поток, образованный слезами Критского Старца и

проникающий в недра земли (А., XIV, 94-142) Сначала он является как Ахерон

(греч. - река скорби) и опоясывает первый круг Ада. Затем, стекая вниз, он

образует болото Стикса (греч - ненавистный), иначе - Стигийское болото, в

котором казнятся гневные (А , VII, 100-116) и которое омывает стены города

Дита, окаймляющие пропасть нижнего Ада (А., VIII, 67-75). Еще ниже он

становится Флегетоном (греч. - жгучий), кольцеобразной рекой кипящей крови,

в которую погружены насильники против ближнего (А , XII, 46-54) Потом, в

виде кровавого ручья, продолжающего называться Флегетоном (А., XIV, 134 и

прим ), он пересекает лес самоубийц и пустыню, где падает огненный дождь

(А., XIV, 76-90, XV, 1-12). Отсюда шумным водопадом он свергается вглубь

(А., XVI, 1-3; 94-105), чтобы в центре земли превратиться в ледяное озеро

Коцит (греч. - плач) (XIV, 119; XXXI, 123; XXXII, 22-30; XXXIV, 52). Лету

(греч. - забвение) Данте помещает в Земном Раю (А., XIV, 136-138), откуда ее

воды также стекают к центру земли (А., XXXIV, 127-132; Ч , I, 41), унося с

собою память о грехах; к ней он добавляет Эвною (Ч., XXVIII, 121-133;

XXXIII, 112-114).

83. Старик - Харон, перевозчик душ античной преисподней (Эн., VI,

295-330). В Дантовом Аду он превратился в беса (ст. 109)

92. Челнок полегче должен ты найти. - Харон, зная, что Данте не осужден

на адские муки, считает, что ему подобает место в том легком челне, в

котором ангел перевозит души к подножию Чистилища (Ч., II, 13-51).
ПЕСНЬ ЧЕТВЕРТАЯ
Круг первый (Лимб). - Некрещеные младенцы

и добродетельные нехристиане

сторону Ахерона.

24. Вниз, в первый круг, идущий вкруг жерла. - Это Лимб (лат. limbus -

кайма) католического ада, где, по церковному учению, пребывали души

ветхозаветных праведников (см. прим. 52-54) и куда отправляются души

младенцев, умерших без крещения. Сюда же Данте помещает души всех

добродетельных нехристиан.

52-54. Я был здесь внове... - Вергилий, умерший в 19 г. до н. э.,

вступил в Лимб примерно за полвека до того дня, когда, по христианской

легенде, Христос (Властитель), между своей смертью и воскресением, сошел в

ад и вывел оттуда ветхозаветных святых в рай, открывшийся для людей только с

искуплением первородного греха.

55. Первый прародитель - Адам.

59. Израиль - патриарх Яков. Отец его - Исаак.

60. Великой взятая ценой. - Чтобы жениться на Рахили, Яков служил ее

отцу 14 лет (Библия).

68. От места сна - то есть от того места, где Данте очнулся (ст. 1-6).

86-90. Возвращающегося в Лимб Вергилия приветствуют четыре поэта

древности, которых Данте выделяет как величайших: грек Гомер, которого он не

мог читать, потому что греческого языка не знал, а латинских переводов

Гомеровых поэм еще не было, но которого он признавал "превысшим из певцов"

(ср. Ч., XXII, 101-102), и римляне: Гораций (65-8 гг. до н. э.), отмечаемый

им как автор сатир; Овидий (43 г. до н. э. - 17 г. н. э.) и Лукан (39-65 гг.

н. э.). "Метаморфозы" Овидия, равно как "Фарсалия" Лукана, служили автору

"Божественной Комедии" немаловажными источниками.

121-144. Взорам Данте предстают знаменитые троянцы, легендарные предки

римской славы: Электра, дочь Атланта, возлюбленная Зевса, мать Дардана,

основателя Трои; Гектор, троянский герой, и Эней; Пентесилея, царица

амазонок, союзница Трои, сраженная Ахиллом. Рядом с ними - прославленные

римляне: Гай Юлий Цезарь (100-44 гг. до н. э.), полководец и государственный

деятель, заложивший основы единовластия; род его, по легендарной генеалогии,

восходил к Иулу (Асканию), сыну Энея от Креусы; Камилла, воительница

"Энеиды"; Лавина (Лавиния), взятая в жены Энеем, и ее отец, царь Лация,

Латин, герои "Энеиды"; Луций Юний Брут, первый римский консул (вместе с

Луцием Тарквинием Коллатином, 509 г. до н. э.), низвергший последнего из

римских царей, Тарквиния Гордого; дочь Цезаря, Юлия, жена Помпея; супруга

Коллатина, Лукреция, обесчещенная царским сыном Секстом Тарквинием и

покончившая с собой, что повело к свержению царской власти; Корнелия, дочь

Сципиона Африканского, мать Тиберия и Гая Гракхов, народных трибунов II в.

до н. э.; Марция, жена Катана Утического, последнего защитника

республиканского Рима (Ч., I, 78-90). Поодаль от них - мусульманин Саладин,

(1138-1193), султан Египта и Сирии, прославленный и на христианском Западе

своим душевным благородством. Отдельным кругом сидят мудрецы и поэты:

учитель тех, кто знает - Аристотель (IV в. до. н.э.), почитавшийся в средние

века как величайший из ученых; Сократ (469-399 гг. до н. э.). Платон

(427-347 гг. до н. э.); Демокрит (ок. 460-370 гг. до н. э.), полагавший, что

мир возник в силу случайного сочетания атомов; философы VII-III вв. до н. э.

- Диоген, Фалес, Анаксагор, Зенон, Эмпедокл, Гераклит; Диоскорид - врач I

в., писавший о целебных свойствах растений; Луций Анней Сенека, римский

философ I в.; мифические поэты Греции - Орфей, своим пением чаровавший

зверей и камни, и Лин; Марк Туллий Цицерон - римский оратор и философ I в.

до н. э.; геометр Эвклид (III в. до н. э.); астроном и географ Птолемей (II

в.), чьей системе мира следовал и Данте; античные врачи Гиппократ (V-IV вв.

до н. э.) и Годен (II в.), философ и врач XI в. Авиценна (Ибн-Сина);

Аверройс (Авероэс, Ибн-Рошд), арабский философ XII в., знаменитый

толкователь Аристотеля.

В дальнейшем Данте упоминает еще некоторых обитателей Лимба (см. Ч.,

XXII, 13-14; 97-114).

Крита, ставший после смерти одним из трех судей загробного мира (вместе с

Эаком и Радамантом). В Дантовом Аду, превращенный в беса, он назначает

грешникам степень наказания.

34. Вдоль скалы - на которой восседает Минос.

61-62. Нежной страсти горестная жрица - карфагенская царица Дидона,

вдова Сихея, заколовшая себя, когда ее покинул Эней (Эн., I и IV).

73-74. Я бы хотел ответа от этих двух. - Это и в Аду неразлучные тени

Франчески да Римини и Паоло Малатеста. Франческа, дочь Гвидо да Полента,

синьора Равенны (А., XXVII, 40-42), была около 1275 г. выдана замуж за

Джанчотто Малатеста, отец которого был вождем риминийских гвельфов (см.

прим. А., XXVII, 46), некрасивого и хромого. Когда Джанчотто узнал, что она