Философия: Энциклопедический словарь

Идея, что процесс познания не способен сам по себе обеспечить удовлетворительное обоснование открываемых истин и что для этого требуется выход за пределы теории в сферу практической, предметной деятельности, отстаивалась также прагматизмом. Задача мышления — не познание как отражение независимой от мышления реальности, а преодоление сомнения, являющегося помехой для действия (Ч. Пирс), выбор средств, необходимых для достижения цели (У. Джеймс) или для решения «проблематической ситуации» (Д. Дьюи). Согласно т.н. принципу Пирса, идеи, понятия и теории являются лишь инструментами или планами действия, значение которых полностью сводится к возможным практическим последствиям. «...Истина определяется как полезность» (Дьюи), или практическая успешность идеи.

Понятие П. своеобразным образом преломляется в теории «языковых игр», или «практик», позднего Л. Витгенштейна. Эмпирические предложения могут быть, по Витгенштейну, в некоторых случаях проверены и подтверждены в опыте. Но есть ситуации, когда они, будучи включенными в систему утверждений, используемую в конкретной области деятельности, не проверяются, но сами используются как основание для проверки других утверждений. Сомнение имеет смысл только в рамках некоторой языковой игры, или сложившейся П., при условии принятия ее правил. Поэтому бессмысленно сомневаться, что у человека две руки или что Земля существовала задолго до нашего рождения, ибо нет такой П., внутри которой при принятии ее предпосылок можно было бы сомневаться в этих вещах. В контексте своей системы («языковой игры») утверждение может приниматься в качестве несомненного, не подлежащего критике и не требующего обоснования, по меньшей мере, в двух случаях. Во-первых, если отбрасывание этого утверждения означает отказ от определенной П., от той целостной системы утверждений, неотъемлемым составным элементом которой оно является. Напр., утверждение «Небо голубое» не требует проверки и не допускает сомнения, иначе будет разрушена вся П. визуального восприятия и различения цветов; отбрасывая утверждение «Солнце завтра взойдет», мы подвергаем сомнению всю естественную науку. Во-вторых, утверждение должно приниматься в качестве несомненного, если оно сделалось в рамках соответствующей системы утверждений стандартом оценки иных ее утверждений и в силу этого утратило свою эмпирическую проверяемость. Среди таких утверждений-стандартов выделяются те, которые не проверяются в рамках определенной, достаточно узкой П., и утверждения, не проверяемые в рамках любой, сколь угодно широкой П. Примерами последних утверждений, называемых Витгенштейном методологическими, могут служить: «Существуют физические объекты», «Объекты продолжают существовать, даже когда они никому не даны в восприятии» и т.п.

Маркс К, Энгельс Ф. Соч. М., 1955—1981. Т. 3; Ленин В.И. Полн. собр. соч. М., 1958—1965. Т. 18; Витгенштейн Л. О достоверности // Он же. Философские работы. М., 1994. Ч. 1; Ивин А.А. Основы теории аргументации. М., 1997; Scheffler I. Four pragmatists. London; New York, 1974.

А.А. Ивин
ПРАШАСТАПАДА — см.: «Падартхадхармасанграха»
ПРЕДЕЛОВ РОСТА КОНЦЕПЦИЯ — концепция социально-экономического развития человечества и решения глобальных проблем на рубеже 20—21 вв. П.р.к. положена в основу первого доклада Римскому клубу «Пределы роста» («The Limits to Growth») (1972). По инициативе и при финансовой поддержке Римского клуба группой ученых Массачусетсского технологического ин-та (МТИ) во главе с Д. Медоузом было проведено исследование, в котором использовались результаты работы с компьютерной моделью мира («Мир-3»). Модель «Мир-3» была создана на основе первых глобальных моделей проф. МТИ Дж. Форрестера. Согласно прогнозу, полученному при помощи этой модели, через 75 лет сырьевые ресурсы планеты окажутся исчерпанными, нехватка продовольствия станет катастрофической, если экономическое развитие мира немедленно не будет сведено к простому воспроизводству, а прирост населения Земли не будет поставлен под жесткий контроль. Модель «Мир-3» давала прогноз, что на рубеже 20—21 вв. вследствие голода и болезней возможно резкое падение численности населения Земли. Рост населения требует увеличения промышленных мощностей и, как следствие, потребностей в нефти, металле и др. ресурсах. С истощением источников сырья поднимаются цены, все меньше денег остается на развитие и финансирование различных сфер жизни общества. Наконец, наступит время, когда расходы на амортизацию производства превысят возможные капиталовложения. В результате этого промышленная база, сфера услуг и сельское хозяйство придут в упадок, обусловливая недостаток продовольствия, услуг и медицинской помощи населению планеты. Выводы, к которым пришли Медоуз и его коллеги, произвели сенсацию в научном мире, они заставили задуматься о будущем Земли: «Могут ли темпы роста численности населения и запасов капитала быть физически реализованы в нашем мире? Какое количество людей в состоянии обеспечить всем необходимым наша планета, на каком уровне благосостояния и на какой срок?» (Медоуз Д. и др. Пределы роста. М., 1991). Согласно прогнозу Медоуза, человечество уверенно идет навстречу «глобальной катастрофе», избежать которой можно, только приняв меры по ограничению, регулированию роста производства, роста численности населения и изменению критериев прогресса. Материальный рост не может продолжаться до бесконечности, человечество должно отказаться от количества в пользу качества.

В докладе «Пределы роста» была предложена т.н. концепция нулевого роста. Согласно этой концепции, оптимальным является такое состояние планеты и общества, когда численность населения и объем капитала остаются, по существу, стабильными, а те факторы, которые могут увеличить или уменьшить их, поддерживаются в тщательно контролируемом равновесии. С т.зр. авторов доклада, это картина мира, стремящегося к «глобальному равновесию».

Выводы амер. исследователей и сама П.р.к. вызвали множество критических замечаний. Среди основных замечаний по поводу П.р.к. можно выделить следующие: 1) авторов концепции упрекали в «неомальтузианстве»; 2) признавая справедливость оценок для планеты в целом, критики сомневались в применимости предложенного проекта в к.-л. отдельной стране; 3) вызывала сомнение также и достоверность данных, использовавшихся в компьютерных расчетах; 4) серия критических замечаний относилась к концепции «нулевого роста», к возможности осуществления «глобального равновесия» в мире.

Вместе с тем проект, подготовленный под руководством Медоуза, был высоко оценен, привлек широкое внимание к деятельности Римского клуба и положил начало серии следующих докладов Клубу. Цель этих докладов — исследовать глобальные проблемы современности, изучить их причины, продумать возможные последствия и, главное, привлечь внимание мировой общественности к необходимости безотлагательного решения глобальных проблем.

Форрестер Дж. Мировая динамика. М., 1978; Медоуз Д. и др. Пределы роста. М., 1991; Гвишиани Д.М. Аурелио Печчеи и становление глобальной проблематики // Системные исследования. 1992—1994. М, 1996; Лейбин В.М. «Модели мира» и образ человека. Критический анализ идей Римского клуба. М., 1981; Сидорина Т.Ю. Человечество между гибелью и процветанием. М., 1997; Римский клуб. М., 1997.

Т.Ю. Сидорина

В традиционной логике П. понимался только как свойство, предикативная связь означала, что предмету, выраженному субъектом суждения, присущ определенный признак, выражаемый П. суждения. Это ограничение существенно ослабляло выразительные возможности языка логики. В частности, в системах аксиом математических теорий всегда имеются аксиомы, невыразимые посредством одноместных П. В современной логике предикация рассматривается как частный случай функциональной зависимости. П. называются функции, значениями которых служат высказывания. Напр., выражение «...есть зеленый» (или «х есть зеленый») является функцией от одной переменной, «...любит...» (или «х любит у») — функция от двух переменных, «...находится между... и... » (или «x находится между у и г») — функция от трех переменных и т.д. Эти выражения превращаются в высказывания при соответствующей подстановке имен вместо переменных или при связывании переменных кванторами, напр.: «Иван любит Марью» или «Для всякого х, х зеленый».

Мышления беспредпосылочного, ничего не предполагающего и никаким горизонтом не ограниченного, не существует. Мышление всегда исходит из определенных, эксплицитных или имплицитных, анализируемых или принимаемых без всякого исследования предпосылок. Суждения, оказывающиеся со временем П., частично продукты господствовавшего ранее и являвшегося по преимуществу имплицитным стилем мышления, а частично представляют собой весьма общие содержательные предпосылки мышления и деятельности, безоговорочно принимавшиеся когда-то.

С течением времени предпосылки, т.е. то, что автоматически ставится перед посылками почти всякого рассуждения, неизбежно меняются. Новый социально-исторический контекст навязывает новые предпосылки, и они, как правило, оказываются несовместимыми со старыми. И если последние продолжают все-таки удерживаться, они превращаются в оковы мышления, в пред-рассудки: выше разума ставится то, что он способен уже не только осмыслить, но и подвергнуть критике.

Характерным примером филос. П., относящихся прежде всего к философии науки, могут служить т.н. классические П. — те общие схемы подхода к исследованию реальности, которые сложились в рамках «классического» мышления Нового времени и которые и сейчас нередко воспринимаются как классика всякого мышления, совершенно независимая от времени. Это то, что ставится перед рассуждением («перед рассудком») и определяет общее его направление; но также то, что из необходимой и естественной в свое время предпосылки мышления успело превратиться в сковывающий его П.

Одним из «классических П.» является фундаментализм — уверенность в том, что всякое («подлинное») знание может и должно со временем найти абсолютно твердые и неизменные основания. Эта уверенность основывалась в «классическом» мышлении на убеждении в особой надежности данных чувственного познания или определенных истин самого разума. Др. «классическим П.» является кумулятивизм — уподобление познания процессу бесконечного надстраивания здания, постоянно растущего вверх, но никогда не перестраиваемого. Кумулятивизм очевидным образом предполагает фундаментализм, ибо знание не может бесконечно надстраиваться, если оно не опирается на безусловно надежный фундамент. С кумулятивизмом тесно связана опять-таки являющаяся П. идея последовательного, идущего шаг за шагом приближения к истине: накопление знаний все более приоткрывает завесу над истиной, которая мыслится как предел такого «асимптотического приближения». Устойчивости убеждения в существовании абсолютного оправдания и абсолютных оснований научных теорий во многом способствует математика, создающая, как отмечает И. Лакатос, иллюзию раз и навсегда обоснованного знания. Математика ошибочно истолковывается также и как образец строгого кумулятивизма.

Наиболее распространенный и сейчас «классический» П. — стремление ко всеобщей математизации. Оно опирается на убеждение, что в каждой науке столько знания, сколько в ней математики, и что все науки, включая социальные и гуманитарные, требуют внедрения в них математических идей и методов. Нет достоверности там, говорил на заре Нового времени Леонардо да Винчи, где нельзя применить одну из математических наук, или у того, что не может быть связано с математикой. Г. Галилей был твердо убежден, что «книга природы написана на языке математики» и что этот язык представляет собой универсальный язык науки. До сих пор повторяется как нечто само собой разумеющееся, что наука «только тогда достигает совершенства, когда ей удается пользоваться математикой» (К. Маркс). Однако уже в самом нач. 20 в. В.И. Вернадский писал, что «нет никаких оснований думать, что при дальнейшем развитии науки все явления, доступные научному объяснению, подведутся под математические формулы или под так или иначе выраженные числовые правильные отношения; нельзя думать, что в этом заключается конечная цель научной работы».

Леонардо да Винчи. Книга о живописи... М., 1934; Вернадский В.И. Избр. труды по истории науки. М., 1981; Ивин А.А. Теория аргументации. М., 2000; Lakatos I. A Renessance of Empiricism in the Recent Philosophy of Mathematics // British Journal for the Philosophy of Science. 1976. Vol. 27. № 3.
ПРЕДСКАЗАНИЕ — выведение описания нового, еще не существующего или еще неизвестного явления из установленного общего положения и начальных условий. Схема П. та же, что и схема объяснения: из общего утверждения (желательно закона природы или общества) выводится частное или единичное утверждение о предсказываемом явлении. П. и объяснение различаются лишь своей временной направленностью: объяснение направлено к прошлому, П. — к будущему. При объяснении рассматриваемое явление уже известно, для него подбирается то общее положение, на которое может опереться объяснение. При П. сначала устанавливается общее положение, из него выводится описание предсказываемого явления и ведется поиск его подтверждения. Всякое объяснение потенциально представляет собой П. (направленное в прошлое, или ретросказание), а каждое П. дает объяснение предсказанным событиям.

Против «симметрии» объяснения и П. выдвигались многие возражения, но ни одно из них нельзя признать убедительным.

П. играют особую роль в подтверждении и укреплении научной теории. «...Если прогресс науки является непрерывным и ее рациональность не уменьшается, — пишет К. Поппер, — то нам нужны не только успешные опровержения, но также и позитивные успехи. Это означает, что мы должны достаточно часто создавать теории, из которых вытекают новые предсказания, в частности, предсказания новых результатов, и новые проверяемые следствия, о которых никогда не думали раньше». Из П., подтверждение которых сыграло особую роль в судьбе предложивших их теорий, можно упомянуть П. автора общей теории относительности А. Эйнштейна того, что при определенных условиях движение планет должно отклоняться от законов И. Кеплера, и П., что свет, несмотря на свою нулевую массу, подвержен гравитационному притяжению. Хорошим примером того, как серия успешных, можно сказать блестящих, П. привела к быстрому утверждению теории, является теория атома Н. Бора (П. этой теорией размеров атома водорода, величины константы Ридберга и др.).

Поппер К. Логика и рост научного знания. М., 1983; Грюнбаум А. Философские проблемы пространства и времени. М., 1969; Ивин А.А. Теория аргументации. М., 2000.

Концепция П.г. была направлена против окказионализма Н. Мальбранша и дуализма Р. Декарта.

Синкретическое сознание, свойственное антич. культуре, снимало вопрос о собственно эстетической самоценности П. Последнее приобретало смысл в связи с удовлетворением множества иных важных потребностей. Характеризуя эстетически совершенное, античность приобрела собственную категорию «калокагатия», что означало единство П. и нравственно-доброго. Эстетически-П. понималось одновременно как этическое в своей основе, а также как средоточие всех иных совершенных качеств, включая истинное, справедливое и т.д. П. как объективное свойство, заданное самой природой, и П. как субъективное чувство удовольствия сосуществовали и мыслились нераздельно.

Вплоть до сер. 19 в. понятия П. и художественного, красоты и искусства отождествлялись. Острые споры велись относительно источника возникновения П., его онтологического статуса. С одной стороны, П. наделялось свойствами реально существующего («П. рассеяно в природе»), с др. — виделось достоянием творческой личности («художник сам владеет формой П.»). В природе прекрасных явлений и произведений обнаруживались как объективные, так и субъективные стороны. Аристотель, напр., склонялся к мысли, что художественное — это осуществленное эстетическое; художник собирает, группирует, шлифует явления окружающего мира, благодаря чему и добивается особой выразительности произведения искусства. Поразительно восприятие в антич. культуре произведений Гомера: по общему мнению, у него нет не П. вещей. Однако очевидно, что художественное совершенство творений Гомера определяется отнюдь не каким-то специальным («П.») содержанием. Уже антич. эстетическая мысль развивала идею о том, что художественно-П. может стать любое содержание, предметом искусства способно выступать бесконечное разнообразие реальных явлений. Фактически, когда эстетическая теория пришла к такому заключению, она подняла проблему, остро обсуждаемую и по сей день, — проблему «искусство и зло». В какой мере негативный жизненный материал может служить основой для создания совершенных, прекрасных произведений искусства? Самым общим ответом, варьировавшимся начиная с античности, было: уникальные особенности художественной формы в состоянии преодолевать негативное жизненное содержание.

Среди категорий эстетики П. обладает особым универсализмом. Высказывая оценочное суждение, вполне естественно отмечать: «Это — П. трагедия, а это — посредственная». Понятие П. и сегодня зачастую трактуется как синоним художественности и тем самым оказывается неизмеримо шире всех др. эстетических категорий; оно как бы «подчиняет» их себе, приводит к единому знаменателю эстетически совершенного, эстетически значительного. Такого рода наблюдения склоняют многих к мысли, что П. есть единственная собственно эстетическая категория, а все прочие категории выступают как «категории-гибриды», включающие в себя как эстетическое, так и этическое содержание (категории «благородное», «трагическое», «безобразное»), имеющие как эстетический, так и религиозный смысл (категории «возвышенное», «умиротворяющее», «просветленное»). Исходя из того, что П. под силу чувственно воплощать невыразимые духовные сущности и одновременно сообщать конкретным образам и явлениям символическую неисчерпаемость, в истории не раз провозглашался лозунг о том, что «красота спасет мир». С одной из первых развернутых теоретических программ преобразования человека через приобщение к П. выступил Ф. Шиллер. Восприятие П., по его мнению, мобилизует все уровни психики человека, актуализирует весь спектр эмоциональных, логических, интуитивных способностей; систематические контакты с П. могут помочь человеку свести к минимуму негативное влияние цивилизации.

Г.В.Ф. Гегель размышлял над дилеммой: с одной стороны, искусство, замкнутое в мире эстетического идеала и вымысла, П., но неистинное, с др. — искусство, вбирающее в себя все стороны противоречивой, недостойной, неизменной действительности, истинное, но далеко не П. Гегель предостерегал от противопоставления этих двух миров, ибо лишь в своей соотнесенности они способны составить художественный портрет конкретной действительности, полнокровный и вместе с тем не теряющий идеала.