423
шения. Притязание на предвосхищающее понимание другого в действительности обеспечивает
нашу недосягаемость для собственных притязаний этого другого. Мы хорошо знаем это из
отношений, складывающихся в процессе воспитания, этой авторитарной формы попечительной
заботы. В подобных рефлексированных формах диалектика отношений «Я — Ты» приобретает
лишь большую остроту. В области герменевтики подобному опыту «Ты» соответствует то, что
называют обыкновенно
историческим сознанием.
Историческое сознание знает об инаковости
другого, о прошедшем в его инаковости, так же хорошо, как понимание «Ты» знает это «Ты» в
качестве личности. В прошедшем как в своем другом оно ищет не частные случаи какой-нибудь
всеобщей закономерности, но исторически неповторимое. Притязая, однако, в признании этой
неповторимости на полное возвышение над своей собственной обусловленностью, историческое
сознание оказывается жертвой диалектической видимости, поскольку на самом деле оно
стремится стать как бы господином прошедшего. Все это вовсе не нуждается в спекулятивных
притязаниях какой-либо философии мировой истории — в качестве идеала завершенного
Просвещения это может сделаться своего рода маяком для исторической науки, идущей по пути
своего опыта, что и произошло, к примеру, с Дильтеем. В нашем анализе герменевтического
сознания мы раскрыли диалектическую видимость, порождаемую историческим сознанием и
соответствующую диалектической видимости завершенного в знании опыта, поскольку мы
показали, что идеал исторического Просвещения есть нечто неосуществимое. Тот, кто, полагаясь
на объективность своих методов и отрицая свою собственную историческую обусловленность,
мнит себя свободным от предрассудков, тот испытывает на себе могущество этих предрассудков,
господствующих над ним без всякого контроля с его стороны, подобно некоей vis a tergo. Тот, кто
не желает отдавать себе отчет в господствующих над ним суждениях, не сумеет правильно понять
то, что является ему в свете этих суждений. Дело здесь обстоит так же, как в отношениях между
«Я» и «Ты». Тот, кто путем рефлексии выводит себя из двусторонности этих отношений, изменяет
их, разрушая их нравственную обязательность.
Точно так же тот, кто, рефлектируя, выводит
себя из связи с преданием, разрушает истинный смысл этого предания.
Историческое сознание,
стремящееся понять предание, не должно полагаться на те методико-критические приемы, с
которыми оно подходит к
Достарыңызбен бөлісу: |