Янко Слава
(Библиотека
Fort/Da
) ||
slavaaa@yandex.ru
224
некоторые частные индивидуальности в качестве всемирно-исторических, у которых наблюдается
якобы действительное совпадение их партикулярных помыслов и всемирно-исторического смысла
событий.
Невозможно, однако, вывести из этих случаев, отмеченных в
истории совпадением
субъективного и объективного, какой-либо герменевтический принцип, приложимый к познанию
истории. Перед лицом исторического предания гегелевское учение обладает, очевидным образом,
лишь партикулярной истиной. Бесконечное переплетение мотивов, составляющее историю, лишь
случайно и ненадолго обретает в отдельном индивиде ту ясность,
которая даруется
планомерностью. То, что Гегель описывает как некий особый случай, покоится, таким образом, на
всеобщем основании того несоответствия, которое существует между субъективными помыслами
отдельного человека и смыслом всеобщего хода истории. Вообще мы воспринимаем ход вещей
как нечто такое, что постоянно меняет наши планы и ожидания. Именно тот, кто упорно держится
за свои планы, прежде всего почувствует бессилие своего разума. Лишь в редкие мгновения у нас
все получается будто «само собой» и события словно сами идут
навстречу нашим планам и
желаниям. Тогда мы можем, конечно, сказать, что все идет по плану. Однако распространять это
на историю в целом — значит совершать насильственную экстраполяцию,
которой решительно
противоречит наш исторический опыт.
Именно эта экстраполяция делает двусмысленным использование логики вопроса и ответа
Коллингвуда применительно к герменевтической теории. Наше понимание письменного предания
строится вовсе не так, чтобы мы могли сделать простую предпосылку о совпадении того смысла,
который мы в нем познаем, и того, который имел в виду автор. Подобно тому как исторические
события вообще не совпадают с субъективными представлениями тех, кто находится и действует в
истории, точно так же и смысловые тенденции данного текста выходят в
принципе далеко за
пределы того, что намеревался сказать
Достарыңызбен бөлісу: