Твори в чотирьох томах

Тогда Виноградов, оставив для людей конфет (только немного конфет и было из продовольствия), а сам, захватив одного из рабочих и в карман конфет, двинулся на Обдорск...

В метель и стужу, голодные, они добрались до Обдорска, снарядили на оленях продовольствие и немедленно возвра­тились к брошенной в палатке партии.

В это время и из Воркуты подъехало продовольствие на собаках.

Люди были спасены. Работу продолжали дальше, и за

З'/г месяца закончили изыскательные работы трассы для тракта Воркута — Обдорск.

О самом Виноградове рассказывают как о замечатель­ном организаторе, смелом и бесстрашном человеке.

Удивительная забота о людях, о мелочах их жизни: у него, например, никогда рабочие не выходили на работу в непросушенной одежде, он реконструктировал и одежду, и палатку...

В палатке всегда было тепло. Люди после работы обя­зательно раздевались и ложились спать раздетыми, дневаль­ные, поддерживая огонь в печке, просушивали одежду. И за все время работы, в течение 3 /2 месяцев, никто из людей его партии не заболел.

Замечательных людей родит наша замечательная эпоха...

В 1933 году центр усинской группы переехал из Адзьва-Вом в Воркуту-Вом.

Этот год был годом сомнений в успехе добычи воркутских углей.

В это время на Воркуте работало уже восемь буровых станков, и это бурение сначала не дало ясных результатов, что и породило недоверие среди геологов. Геологи говорили:

— Дело раздуто! Направление в работе взято неправиль­ное. Надо было сначала как следует разведать и потом уже вкладывать капитал...

Эксплуатационники, наоборот, были уверены в успехе всего дела, ибо пласты угля здесь очень могучие (1 — 11/2 метра). Весь вопрос во времени и в тщательных разведы­вательных работах. Не забывать в то же время и об эксплуа­тации.

Август месяц решил спор в пользу эксплуатационни­ков.

Результаты разведок были блестящие, и запасы угля были обнаружены громадные...

В 1933 году велась работа по проходке шахт.

Построены: механическая мастерская, паровой водоотлив, паровые лебедки.

В 1934 году закончены проходкой и готовы к эксплуата­ции обе капитальные шахты.

К 1 августа закончена постройкой узкоколейная железная дорога...

V

Далекая заполярная Воркута превращена в индустриаль­ный каменноугольный, освоенный район.

В скором времени воркутский уголь наполнит пароходы Великого морского северного пути.

Заводы будут работать на воркутском угле, и обогревать дома северных жителей Советского Союза будет воркутский уголь.

Запроектированная железная дорога, самая северная в мире, первая в мире заполярная железная магистраль Воркута — Югорский Шар даст этот уголь всему миру.

Сотни миллионов лет дремал в вечной мерзлоте воркут­ский каменный уголь,— разбудили его от этого сна работ­ники Ухто-Печорского треста.

ФЕДОР АЛЕКСАНДРОВИЧ ТОРОПОВ

Краса и гордость Ухтопечлага — так назвал в своем докладе от 20 декабря 1933 года Я. М. Мороз химическую лабораторию.

И еще сказал т. Мороз: «...Они (химики) в текущем году настолько хорошо справились с отдельными возложенны­ми на них задачами, что им, так же, как и их руководителю, товарищу Торопову, остается пожелать продолжать работу с таким же успехом».

Федор Александрович Торопов руководит «красой и гор­достью Ухто-Печорского лагеря» — химической лабора­торией.

Эти заслуженные эпитеты, данные химлаборатории, Фе­дор Александрович не принимает всецело на себя,— они результат работы тесно сплоченного квалифицированного коллектива работников,— но во всяком случае очень и очень не малая доля постановки работы в химической лаборатории и в части ее «красы» и в части «гордости» падает лично на Федора Александровича Торопова.

* * *

Удивительными иногда «стезями» идет жизнь человече­ская...

тными пунктами известной статьи (58, 6,7,11) предусмо­тренными», т. е. очутился он здесь как враг пролетарского государства, как вредитель на фронте социалистического строительства...

А ведь Федор Александрович Торопов еще тогда, когда был юношей с едва пробивающимся пушком на том месте, где теперь бреются усы,— еще в 1902 году,— был арестован за принадлежность к социал-демократической партии боль­шевиков...

Гимназистом тогда был Ф. А. Торопов, и было ему 18 лет!

«Лопнула», конечно, гимназия, к ужасу отца-священника, но это не испугало молодого Торопова, революционера и агитатора...

За первым арестом пошел второй, третий, четвертый, и, наконец, в 1906 году ссылка в Сибирь...

Из ссылки Федор Александрович бежал и шесть месяцев работал как революционер-подпольщик, но щупальцы цар­ской охранки не давали покоя, и пришлось ему в 1907 году бежать за границу, в Берн, в Швейцарию.

В Берне Ф. А. Торопов поступил на химический факультет Бернского университета и в 1912 г. закончил его.

Все это время он не порывал связей с партийными товари­щами большевиками, находившимися в эмиграции.

В 1912 году химик Торопов переезжает из Швейцарии в Германию, в город Киль, где работает ассистентом по химии при Кильском университете.

А уйдя, как говорит Ф. А. Торопов, с головой в «науку», он теряет связи с партией, партийными товарищами и меха­нически выбывает из партии. Ясно, что не «наука» оторвала Ф. А. Торопова от партийной жизни. Никогда научная рабо­та не была препятствием для партийной работы. Доказано это и большой научной работой большевиков в подполье и в эмиграции, на каждом шагу мы видим это и теперь, когда партия дает блестящих представителей научной мысли, активнейших в то же время партийных работников.

Конечно, разрыв Ф. А. Торопова с партией был результа­том «торжества» мелкобуржуазной идеологии, которой была принесена в жертву случайная, очевидно, работа в партии большевиков.

Это подтверждается еще и тем, что Октябрьская револю­ция не возвратила Ф. А. Торопова в партию, работа его потом была враждебной и партии и революции.

Когда вспыхнула империалистическая война, ему при­

шлось, как русскому подданному, покинуть Германию, и в 1914 году он через Финляндию возвратился в Россию, с оригинальным удостоверением немецких властей о том, что «доктор Торопов так много занимался химией, что ему некогда было заниматься шпионажем в пользу России».

Удостоверение это избавило, во-первых, его от интерни­рования, а во-вторых,— дало возможность возвратиться на родину.

В Россию Федор Александрович Торопов прибыл с ученой степенью доктора химии, а это свидетельствует о том, что еще в молодые годы он уже имел в области химии солидные познания, научные труды, печатные работы и т. д.

Прибыв в Россию, Ф. А. Торопов работает ассистентом на кафедре химии в Университете Шалявского и в Цент­ральной химической лаборатории треста Русско-Краска.

В 1916 году едет в Донбасс, где заведует заводом о-ва «Русско-Краска» в Рубежной.

Там застает его революция.

При Советской власти он — сначала выборный директор завода, потом директор от треста, главный инженер завода. И так до 1924 года.

В 1924 году он переходит в трест Химуголь, в Харьков, где на руководящей работе работает по день ареста в 1929 году.

За принадлежность к контрреволюционной вредитель­ской организации инженер-химик Торопов направлен в исправительно-трудовые лагеря АГПУ, сначала в Кемь, откуда в октябре месяце 1934 года прибыл в состав Ухтин­ской экспедиции и начал работать в химической лаборато­рии как специалист химик...

* * *

Может ли иметь такую характеристику враг советского строя и социалистического строительства?

Конечно же, не может.

Может ли так работать вредитель? '

Конечно же, не может.

Ну, и само собою разумеется, что Федор Александрович с 1932 года уже состоит не во врагах и вредителях, а состоит он в числе добросовестнейших специалистов Ухтпечлага,

который принес и приносит порученному ему делу и всему социалистическому строительству большую пользу.

Работая в области совершенно новой для советского строительства отрасли промышленности, Ф. А. Торопов идет в своей работе совершенно новыми, своими, оригиналь­ными путями и очень много в этой области он дал нового, нового очень ценного, которое саму эту промышленность повело новыми путями.

Три патента имеет в этой промышленности Ф. А. Торопов (один в соавторстве с химиком Судариновым), и патенты эти выросли в Ухтинской таежной лаборатории.

Кроме того, Федором Александровичем на основании анализов ухтинской радиоактивной воды написано немало научных трудов, сделано специальных докладов и т. п. Ка­кие же могут быть разговоры теперь о каком-то вреди­тельстве?

Вредитель умер — теперь есть ударник социалистиче­ского строительства инженер-химик Ф. А. Торопов, пре­мированный много раз, и притом очень ценными подарками, ударник.

А наивысшая награда для него, как он сам говорит,— это осознание своей полезности и большое удовлетворение от работы.

* * *

Ухтинская таежная химическая лаборатория дает своим работникам неограниченные возможности для практической и научной работы.

Тов. Мороз прекрасно знает, что наука — «штука» неж­ная, и в суровых условиях Далекого Севера требует к себе большого внимания и попечения,— и берег Яков Моисеевич это нежное существо, как очень любящая и заботливая нянька...

И выпестовал...

На Далеком Севере наука дала такие ростки, что ей могут позавидовать и восток, и запад, и юг...

Про эту заботливость со стороны руководства особенно тепло вспоминает Ф. А. Торопов...

— Ну, как же не умиляться,— говорит Федор Александ­рович.— Заболел у нас химик. Надо было молоко, а откуда его тут достанешь? Были коровы в Чибью, а у нас на II про­мысле еще не было. До Чибью — 25 километров — не на­возишься молока. Вы знаете, что сделал Яков Моисеевич?

Корову прислал! Честное слово! Ну, что вы на это скажете? Ведь надо же было не забыть, позаботиться, побеспокоить­ся... В то время — корова это целое состояние было,— не пожалел для нашего товарища! Разве можно не ценить такого отношения к нам? Я уже не говорю о безграничном доверии к нам и предоставлении нам полной инициативы в работе и т. д. и т. п. Мы не можем иначе на это реагировать, как только честной, добросовестной и продуктивной рабо­той! Приезд к нам в химлабораторию Я. М. Мороза — для нас большой праздник. Мы видим в нем заботливого началь­ника и большого друга и товарища науки,— прибавляет Торопов.

* * *

И что вы скажете: очень и очень неплохие химики получаются из бывших бандитов и рецидивистов. Некоторые из них сейчас ведут ответственную в химлаборатории работу, и работой этой лаборатория вполне удовлет­ворена.

Это граничит почти с чудом: вчерашний бандит, у которо­го в руках винтовка гнулась, теперь преспокойно орудует хрупкими пробирками, и они у него не ломаются.

А главное в этом то, что мысли у него направлены не в сторону большой дороги и темного леса, а вот в ту самую стеклянную пробирку и в замечательные явления, которые там происходят и которые так заинтересовали и полонили взбаламошную когда-то, буйную его голову...

Это не перевоспитание уже, а перерождение человека...

• • •

Все они являются достойными помощниками и сотрудни­ками Ф. А. Торопова, заведующего лабораторией.

Вот почему эта лаборатория и краса! ч Вот почему она и гордость!

Д-р я. п. СОКОЛОВ

Дваддатитрехлетний врач — руководитель ответствен­нейшего отдела, врачебно-санитарного,— на огромных предприятиях Ухто-Печорского лагеря, лагеря, осваиваю­щего колоссальную территорию Советского Севера.

Как-то даже не верится: двадцать три года — и такая ответственная работа...

Но в Советском Союзе к этому уже начали привы­кать...

Молодые люди в Советском Союзе руководят такими предприятиями, такими участками работ, что некоторым старикам и не снилось.

На таких «должностях» в царское время сидели убелен­ные сединами, украшенные орденами и «отягощенные» большими чинами действительные статские и действитель­ные тайные советники, которые грудь держали пышным, всю в орденах, колесом, а остальное у них выглядело довольно-таки прозаически «ящичком», из которого не прекращаясь и довольно исправно сыпался песок...

Молодая республика рабочего класса не боится поручать своей молодежи, воспитанной и выученной ею, ответствен­ной работы...

А пролетарская молодежь умеет сочетать порывы моло­дости с опытом старших, зная, что перенять необходимое для ее класса у старших, пусть даже и буржуазных.

Вот и получаются в Советском Союзе д-ра Соколовы, получаются всемирные герои летчики, завоеватели страто­сферы Прокофьевы, Усыскины и т. д. и т. п.

Они девяти-десятилетними детьми встретили Пролетар­скую Революцию, их воспитала, их выучила Пролетар­ская Революция, и им она поручила очень важную и очень ответственную работу на всех участках, всех фронтах Социалистического Строительства.

И Революция не ошиблась: они с честью носят имя ее сыновей, ее дочерей, показывая и доказывая всему миру, на какую работу и на какие подвиги способна пролетар­ская молодежь.

* * *

Доктору Якову Петровичу Соколову, начальнику санитар­ного отдела Ухто-Печорского треста, теперь 26 лет, но и три года тому назад он был уже начальником этого же отдела.

Очень рано сказались его недюжинные способности.

Пятнадцати лет (в 1923 году) он член Ленинского Ком­сомола, который с течением времени командирует его в вуз — в 1-й Московский Государственный университет на медицинский факультет.

Он учится и в то же самое время работает в ОГПУ. Последний год пребывания его в университете ОГПУ дает ему отпуск с сохранением содержания, дав ему возмож­ность, не отрываясь от учебы для работы, успешно за­кончить курс медицинского факультета.

Окончив в 1931 году университет, д-р Соколов получает назначение в Ухто-Печорский лагерь начальником санотде-ла, где и работает по настоящее время...

Работа огромная, работа ответственная.

Работа в тех местностях Советского Союза, где врачеб­ная и санитарная помощь населению была в зародыше, где еще донедавна (да и теперь еще) царствовали зна­хари, бабки, колдуньи, загоняя на тот свет доверчивых, истерзанных всяческими болезнями жителей Крайнего Севера.

Здесь, на Севере, еще и теперь эпидемии таких болезней, как тиф, как натуральная оспа, являются обыденными — надо было уберечь работников Ухто-Печорского треста от таких опасных соседей, надо было помогать и коренному населению избавиться от них.

Врачебно-санитарная служба с честью справляется с этим делом. На предприятиях Ухто-Печорского лагеря не было случаев эпидемий инфекционных болезней.

Когда Я. П. Соколов прибыл в Чибью, врачебно-санитар-ное обслуживание предприятий было еще в начальной стадии, и то, что имеется здесь теперь,— есть уже работа его и работа им руководимого врачебно-санитарного персо­нала.

В 1931 году Ухто-Печорский трест имел всего три не­больших (очень небольших) лазаретика да десять саноко-лодков...

А в 1934 году Ухто-Печорский трест имеет три больнич­ных городка, более десяти больших лазаретов и несколько десятков мелких лазаретов и приемных покоев...

Есть санаторий, Дома отдыха, есть Дом отдыха для детей.

Строится новый санитарный городок на Ыджиде с общим объемом строительства в 13.000 кубометров. Открываются новые санатории и Дома отдыха. Есть детские ясли.

Ухто-Печорский лагерь имеет электросветолечебницу, рентгеновский кабинет, бальнеологическую лечебницу.

У него имеется 4 зубоврачебных кабинета, 2 зуботехни-ческие лаборатории, офтальмологическая лаборатория.

Он гордится своей хирургической лечебницей, во главе с опытным и талантливым хирургом д-ром Чудновским, бывшим заключенным, теперь вольнонаемным врачом, кото­рый за три года произвел более 600 операций, из них очень много сложных, целостных операций, и в подавляющем большинстве с благополучным исходом.

Теперь работникам Ухто-Печорского лагеря не нужно ездить за хирургической помощью никуда,— далекий Север имеет и хирургическую лечебницу и хирурга, которым может позавидовать, ну, если не столица (а может быть, и столица), то во всяком случае любой большой город Советского Союза...

Врачебно-санитарный отдел провел очень интересные и очень показательные опыты лечения ухтинскими радио­активными водами.

Опыты дали блестящие результаты.

Около 250 человек подверглось лечению этими водами.

Очень благотворное влияние они оказали на такие болез­ни, как ревматизм, ишиас (воспаление седалищного нерва), различного рода невриты, невралгии, хронические заболева­ния женской половой сферы.

В последнее время получены благоприятные сведения о влиянии этих вод на хронические кожные болезни...

Стоит вопрос о специальном курорте, и отнюдь не местно­го значения, и, быть может (и очень даже быть может!), даже и не только всесоюзного значения, а значения миро­вого.

Вот такие проблемы ставит врачебно-санитарный отдел Ухто-Печорского лагеря.

Дело не ограничивается, как видите, санобработкой прибывающих и убывающих партий рабочих (постричь, побрить, выкупать, дезинфицировать, дезинсецировать) — это уже дело налажено,— средняя посещаемость бани по всему тресту 3,3 раза в месяц,— дело, как видите, куда шире и куда глубже.

* * *

Все это требует напряженнейшей оперативной работы, частых выездов, инспектирования и руководства непосред­ственно на местах.

Он, например, уже объездил, и на лошадках и на лодках, более, чем 3000 километров, проверяя врачебно-санитарное обслуживание работников Ухтпечлага и исполняя ответст­венные поручения и специальные задания руководства лагеря.

Еще одна очень большая задача в области охраны народ­ного здоровья решается на Севере, и в решении этой задачи почетная роль принадлежит д-ру Я. П. Соколову и всему санотделу, им руководимому.

Задача эта — борьба с свирепым бичом северных окраин Советского Союза — цингой (скорбутом).

Работая на Севере, в условиях тайги и тундры, само со­бою разумеется, санотдел и весь медико-санитарный персо­нал находится под постоянной угрозой вспышек этой тяже­лой болезни.

Те опыты, которые имеют в борьбе со скорбутом государ­ственные Институты общественного питания, проверяются медико-санитарной службой Ухто-Печорского треста, к ним добавляются собственные наблюдения, собственный опыт, и дело борьбы с цингой в Ухто-Печорском тресте значительно улучшилось и дает хорошие результаты.

Как одно из мероприятий против цинги на всех предприя­тиях треста введен обязательный прием всеми без исклю­чения работниками отвара из еловых игл.

Делается^это и с профилактической и с лечебной целью.

Д-р Я. П. Соколов, в соавторстве с д-рами М. М. Чехови-чем, Н. А. Викторовым, имея в виду незнакомство при­бывающего для работы в тресте медицинского персонала со специфическими заболеваниями Севера, выпустил бро­шюру: «Цинга. Истощение. Отечная болезнь», рассчитан­ную на грамотный, квалифицированный средний медицин­ский персонал, пополнив таким образом пробел в местной литературе по этому вопросу.

Вопросы цинги и других северных болезней в последние годы, в связи с большими работами в Советском Союзе по освоению Севера, по завоеванию Арктики, приобрели большое значение.

Санотдел Ухто-Печорского лагеря вложил немалую долю и своих трудов в разрешение этой задачи.

* * *

Среди этого персонала немало таких, которые попали на Север за антиобщественные проступки, за контрреволю­ционные преступления.

Среди них авторитет д-ра Соколова стоит очень высоко, и люди, переделывающиеся под влиянием трудовой обста­новки, не могут без уважения относиться к его молодой энергии, энтузиазму, преданности делу и к его знаниям как специалиста.

Его отношение к возложенным на него обязанностям очень и очень часто заставляет задумываться его подчас не особенно ретиво настроенных к работе подчиненных, ис­правляющихся в трудовом окружении.

Кроме своей основной работы, тов. Я. П. Соколов состоит руководителем партийной организации Ухтпечлага.

Д-р Соколов — один из активнейших общественников лагеря. Он много работает в лагерной печати, часто заменяя ответственного редактора общелагерной газеты «Север­ный горняк». Во всех общественно-политических кампаниях д-р Соколов играет руководящую роль, как истинный член партии, марксистски образованный, талантливый оратор и пропагандист.

Д-р Я. П. Соколов, воспитанный и выученный Пролетар­ской Революцией, достойный питомец своей воспитатель­ницы.

Работает он много, обязанности у него большие, сложные и ответственные, но он за работой не забывает и дальше со­вершенствоваться, давая в свою очередь много ценного и для науки.

В Советском Союзе это уже входит в норму.

Молодые ученые, молодые специалисты, по существу юноши, сильно двинули науку вперед.

И если когда-то поэт писал:

«Науки юношей питают»,—

то теперь наши поэты никак не ошибутся, если напишут: «Науку юноши питают».

ИВАН ИЛЬИЧ КОСОЛАПКИН

Конечно же, Иван Ильич Косолапкин — потомственный, почетный пролетарий нефтяного города Грозного, красно­знаменец и блестящий многоопытный мастер искусства бурения,— по воздуху не летает.

Ивану Ильичу Косолапкину шестьдесят лет, он седой уже, но он еще крепкий, и голубые его глаза смотрят молодо и остро, ноги его в высоких больших сапогах ступают на ухтинскую тундровую землю уверенно и твердо, но крыльев у Ивана Ильича нет: у него есть издерганные и много раз изрезанные буровыми стальными канатами цепкие руки,— но он без крыльев,— он человек, не птица.

И все-таки вы очень часто услышите и над Ухтой, и над Печорой, и над далекой заполярной Воркутой:

— Летит! Летит! Иван Ильич Косолапкин летит.

И представьте себе, вы услышите правду: действительно летит «Иван Ильич Косолапкин». И потом Вам объяснят: именем Ивана Ильича Косолапкина, члена Коммунистиче­ской партии, орденоносца ордена Трудового Красного Зна­мени, инструктора и учителя бурения в Ухтинском нефте­носном районе, еще пять лет тому назад единственного, кто знал здесь искусство бурения, и из «школы» которого вышли теперь десятки прекрасных бурмастеров, ключников р/вышкостроителей,— его пользующимся большою лю­бовью и авторитетным' именем назван один из гидропла­нов Ухто-Печорского треста.

Вот и рассекает теперь Иван Ильич Косолапкин сталь­ным мотором и приполярные, и полярные, и заполярные воздушные пространства, и блестят его белые крылья над тайгой и тундрой неизведанных, неизученных просторов автономной области Коми, малоземелье кой и болыне-земельской необъятных тундр...

Иван Ильич Косолапкин большой человек. Он большой мастер, он большой знаток своего дела, у него большой производственный стаж, он имеет большие заслуги перед революцией и перед социалистическим строительством...

И физически Иван Ильич большей — у него большой рост, у него большая фигура, и вообще природа не поскупи­лась на материалы, выпуская Ивана Ильича в свет.