Глава 33 Последние дни Джона Александра Доуи

В своем заявлении Доуи признает, что ошибался, хотя вряд л и он осознавал всю серьезность своих ошибок и глубину страданий, которые они принесли. Он высказывает надежду, что будет полностью исцелен и что Сион снова вернется к нему.

С каждым днем физическое состояние Доуи становилось все хуже и хуже. Наконец, он стал настолько слаб, что уже не мог говорить, даже сидя в инвалидном кресле. Казалось, все возможные болезни сосредоточились в этом несчастном теле, из которого капля за каплей уходили последние жизненные силы. И вот наступило время, когда он был вынужден признать, что конец уже близок.

Немногие приходили в те дни навестить его. Глубокое разочарование, охватившее людей, их разбитые надежды, полная потеря сбережений, поставившая многих на грань нищеты, — все это были слишком свежие раны, которые не могли так быстро затянуться. И все же, некоторые остались верными Доуи. Они не забыли его молитв, благодаря которым к ним пришло духовное и физическое исцеление. И теперь эти люди были рядом с ним.

Во время одного из визитов в Сион автору этих строк посчастливилось познакомиться с пожилым господином восьмидесяти шести лет, который ухаживал за Доуи во время его болезни. По нашей просьбе этот джентльмен по имени Самуил Шадд рассказал много интересного о тех днях. В частности, он рассказал, что всегда очень хотел лично познакомиться с д-ром Доуи, которого любил и которым восхищался. Но в годы бурной деятельности доктора у рядовых сионцев не было возможности близко общаться с ним. Теперь, когда многие оставили его, такая возможность появилась для Самуила Шадда, и он с радостью посвятил все свое время и состояние служению Божьему мужу в последние нелегкие дни его жизни.

На один из наших вопросов: вспоминал ли д-р Доуи в последние месяцы жизни о провозглашении себя Илией — Самуил Шадд ответил, что, насколько он помнит, д-р Доуи никогда не говорил и не упоминал об этом. Интересно, что статью, написанную летом 1906 года, в которой он пытался защитить свою позицию, Доуи подписал своим именем, опустив титул, Первый Апостол.

М-р Шадд подчеркивал, что, несмотря на печальные обстоятельства, д-р Доуи был удивительно бодрым и веселым, никогда не проявлял раздражения и неудовлетворения по отношению к тем, кто служил ему. Казалось, к нему вернулась жизненная простота первых лет его служения, когда он во всем, включая и хлеб насущный, полагался на Бога.

Освободившись от ярма, которое сам на себя возложил, Доуи, казалось, вновь обрел свои прежние добродетели. Он стал терпеливее и добрее к своим соотечественникам. Однажды, глядя из окна своей комнаты в Доме «Сион» на проходящих мимо весело смеющихся людей, даже не подозревавших, что всего в нескольких метрах от них находится их бывший лидер, которому уже не суждено подняться с постели живым, Доуи воскликнул: «О, мой народ, как я люблю вас, хотя часто вы ведете себя, как непослушные дети!»

Время бежало быстро. Он понимал, что день, когда ему нужно будет уйти навсегда, уже совсем близко. Он стал необычно мягок, нежен и уже ничему не противился. Хотя Доуи так и не осознал своей роковой роли в разыгравшейся драме, он все же понимал, что произошло что-то ужасное, и ему ничего не оставалось делать, как отдать себя на милость Бога. Но он так и не примирился со своей женой. Очевидно, он не хотел, чтобы вместе с ней к нему вернулись тысячи мучительных воспоминаний.

В те последние дни были и печальные моменты. Доуи написал своему сыну, чтобы после его смерти тот всегда оставался верен Богу, служил и жил для Него. Но молодой человек, сбитый с толку происшедшими событиями, прислал беспечный ответ, в котором заявил, что религия его вовсе не интересует.

Услышав такой ответ, бедный отец упал на подушки и разрыдался, будучи не в состоянии скрыть свое горе. В тот момент он был похож на царя Давида, оплакивающего своего сына Авессалома. Из воспоминаний Глэдстоуна об отце можно понять, что он не отказывался от веры в Бога. Позднее он стал служителем епископальной церкви, где проповедовал много лет. Он верил, что его отец был искренен во всем, и утверждал, что у отца была «странная особенность оказываться обманутым». Годами позже Глэдстоун потерял в аварии руку. Он умер в 1945 году и был похоронен вместе с родителями и сестрой на сионском кладбище.

Пришло время, когда у Доуи уже не было сил даже самостоятельно повернуться. Однажды те, кто ухаживал за ним, пытаясь повернуть его в постели на другой бок, не смогли удержать больного, и его тело с глухим стуком упало на пол. Они стали извиняться перед ним за свою неловкость. Хотя Доуи, несомненно, испытывал сильную боль от резкого падения, он попытался улыбнуться и сказал, чтобы они не беспокоились, что с ним все в порядке.

Даже в последние дни жизни д-р Доуи получал ответы от Бога на свои молитвы. Несмотря на то, что его собственные просьбы об исцелении оставались безответными, Бог отвечал на многие его молитвы за других людей. По его молитвам происходили исцеления. Когда д-ру Доуи нужны были деньги, Шадд дат ему пятьдесят долларов, которые берег для оплаты взноса за свой дом. Доуи поблагодарил его и помолился краткой молитвой, чтобы Бог восполнил его нужды. На следующей неделе, к своему великому удивлению, Шадд получил письмо от брата, в котором тот обещал полностью выплатить залог за дом. Это обещание было выполнено.

В последние дни Доуи часто навещала Эдна Шелдрсйк, которая некоторое время была репортером одной из чикагских газет. Она рассказала такой случай:
«В те последние дни, когда болезнь затуманила его разум и продолжала вести битву за полный контроль над ним, возле Доуи практически ежедневно находился писатель.

Было видно, как из него постепенно уходит жизнь, но в его ввалившихся глазах горел бессмертный дух — ясный, бесстрашный, непобедимый.

Однажды он попросил меня прийти. Дав указания относительно некоторых дел, он закрыл глаза, черты лица его смягчались. Казалось, он спал. Вдруг он открыл глаза и, устремив на меня взгляд, произнес: «Напиши, напиши, расскажи обо всем!» Я отрицательно покачала головой, но он настаивал, почти приказывал: «Напиши. Ты найдешь письма.

Я оставляю письма тебе. Ты расскажешь обо всем». Через несколько недель он умер».
После нескольких странных совпадений Эдна Шелдрейк случайно поднялась на чердак дома, в котором жил Доуи. Повинуясь какому-то непонятному чувству, она стала копаться в куче всякого хлама, который годился разве что для того, чтобы сжечь. Вдруг се внимание привлекла связка старых писем. Она присмотрелась к ним повнимательнее и узнала знакомый почерк. Это были письма, о которых Доуи говорил перед смертью. И тогда она вспомнила его просьбу.

Эдна взяла письма и позднее издала целый сборник, в который вошли эти и многие другие письма, которые ей удалось отыскать. Материалы сборника стали драгоценным источником в работе над этой книгой.

Усталый дух д-ра Доуи покинул свое ветхое глиняное жилище и вернулся к Богу, Который дал его. Все, кто был рядом с Доуи в последние минуты его жизни, твердо верят, что мир Божий сошел на его душу. Об этих минутах рассказывает судья Барнес, который был с ним до конца. Он произнес самую прекрасную прощальную речь о человеке, которого им больше никогда не суждено было увидеть.

Глава 34

Прощальная речь судьи В. В. Барнеса
?7овержен самый высокий ливанский кедр. Мы, друзья и члены Сионской церкви, полны скорби. Конец наступил неожиданно. Коварный и страшный посланник подкрадывался тихо, незаметно.

Друзья, мы собрались вместе, чтобы вспомнить о жизни и деятельности человека, чьи останки будут погребены здесь навечно. Давайте спросим себя, каким был Джон Александр Доуи и что он сделал для человечества?

Оценивая работу, проделанную этим великим человеком, мы ясно видим его многогранную натуру. Благодаря своим способностям, он стал одним из величайших лидеров мира, который выполнил три грандиозные задачи: основал город; создал новую для Америки отрасль промышленности; продемонстрировал всему миру великую истину, сокрытую на протяжении столетий от многих поколений. Благодаря ему, весь христианский мир увидел эту истину в таком свете, в каком она ещё никогда, начиная с момента возникновения христианства, не представала перед ним...

Позвольте сказать вам, друзья, о том, что, может быть, некоторые из вас не совсем еще понимают. В этом городе, Сионе, мы стали свидетелями практического воплощения единственно правильных принципов создания человеческого правительства. В городе с многотысячным населением нет ни одного питейного заведения. Никогда и ни в каком виде здесь не продавался и не продается никотин и табак. Здесь никогда не было публичного, а также игорного дома, золоченого дворца или дома распутницы, чьи пути ведут в ад. Просто поразительно, что представители разных наций собрались здесь, имея одну цель и одну задачу.

Благодаря гению этого человека, стало возможным практическое воплощение великих принципов, изложенных в Нагорной Проповеди. Правильное применение этих принципов означает, ни много ни мало, правительство Бога на земле. В Сионе Джон Александр Доуи открыл школы для родителей, которые приехали сюда со всех концов земли, где они учились методам воспитания детей. Конечно, с точки зрения получения прибылей государственные школы — невыгодные объекты для инвестирования денег, так как они не могут дать немедленной прибыли. Нужны годы, чтобы инвестирование в мальчиков и девочек начало приносить доход. Но в Сионе на строительство школ ассигновались огромные суммы...

Для того, чтобы определенная общность людей могла существовать и развиваться, необходимо создавать промышленные предприятия, благодаря чему люди получат рабочие места и средства к существованию. В Сионе таких предприятий было создано немало — например, кружевная фабрика, которая работает вот уже пять лет. Глубоко ошибается тот, кто думает, что легко создать новую отрасль промышленности вопреки сильному сопротивлению тысяч людей; без затрат финансов и времени; без широкого использования высококвалифицированной рабочей силы; без вдохновляющего и руководящего гения. Как бы ни была велика страна, вы вряд ли найдете в ней много новых отраслей промышленности.

Джона Александра Доуи хорошо понимали и поддерживали многие великие лидеры, государственные и общественные деятели Америки. Он был лично знаком со многими выдающимися американскими политиками и государственными деятелями, с которыми часто обсуждал вопросы, касающиеся принципов построения правительства. Судья Гари, известный чикагский адвокат, который многие годы был его близким другом, очень точно заметил по поводу присвоения Джону Александру Доуи американского гражданства: «Со времени провозглашения Декларации о Независимости звание гражданина Америки еще не присваивалось более великому и достойному человеку». Судья Гари оставался добрым другом Доуи до самой смерти.

Но как бы ни велики были эти заслуги, они не являются самыми великими свершениями Доуи. Открыв христианскому миру Божью истину, он научил его ценить великие евангельские принципы, преданные забвению на протяжении многих столетий. Именно он дал истолкование великого принципа «божественного исцеления». Нужно ли спрашивать у присутствующих, верят ли они в учение Джона А. Доуи, сколько из них были исцелены, сколько спасены от смерти, благодаря евангельским истинам, которым он учил, и возложению рук? Я не сомневаюсь, что сотням и даже тысячам сионцев есть что рассказать об этом. (При этих словах среди тысяч собравшихся почувствовалось волнение в поддержку сказанного.)

Позвольте мне спросить: каким был основной жизненный принцип Джона Александра Доуи, самый важный принцип, которым руководствуются люди в цивилизованном мире? Я могу выразить его одним словом. Это самое прекрасное слово в английском языке. Пристально наблюдая за жизнью и деятельностью Джона Александра Доуи в течение многих лет как один из его самых близких друзей, я пришел к выводу, что основной чертой его характера была любовь к людям.

Ушло в небытие заблуждение о том, что д-р Доуи был тираном. Было время, когда тысячи сионцев пошли бы с песней на смерть ради него, потому что они любили его. И только тогда, когда разрушитель протянул к нему свою бледную руку; когда тяжелые тучи закрыли вершину горы; когда пришло непонимание того, кто уже не мог быть самим собой, только тогда он потерял любовь, привязанность и преданность сионцев. (В 27-й главе мы приводили высказывание судьи Барнеса относительно исключительной работоспособности д-ра Доуи.)

Лук Джона Александра Доуи был крепким, и колчан полон хорошо отточенных стрел. Но он слишком часто пользовался своим луком, слишком сильно натягивал тетиву. Однажды он вложил стрелу в этот лук, натянул тетиву изо всех сил, и лук сломался. Тогда о нем можно было сказать: «Спасал других, а себя спасти не может». Однако мы не вправе судить, всегда ли нарушение закона оправдано, или оно должно обязательно повлечь за собой расплату.

Великая задача Доуи заключалась в проповеди Евангелия. Он обладал способностью распознавать истинных христиан и христианок в любой деноминации. Он учил остерегаться вероотступничества, но многие, к сожалению, понимали его неправильно. С добрым любящим сердцем он обличал вероотступнические церкви. Он дал четкое определение этому явлению, и, я думаю, совершенно справедливо.

Доуи пользовался огромной популярностью как оратор и человек дела. Вам доводилось слышать его много раз так же, как и мне. Никто не может отрицать его ораторский дар, хотя он утверждал, что он не оратор, а всего лишь деловой человек за кафедрой проповедника. Но он был оратором высочайшего класса. Я присутствовал на служениях, которые начинались в половине третьего пополудни и длились до полуночи. Он мог заставить слушателей всех возрастов, начиная от мальчиков и девочек и заканчивая седовласыми мужчинами и женщинами, сидеть и слушать проповедь с неослабленным интересом по три-четыре часа, что является лучшим доказательством ораторского мастерства проповедника. Я неоднократно был тому свидетелем на служениях Джона Александра Доуи. И хотя он никогда не претендовал на звание выдающегося оратора, он, тем не менее, обладал огромной силой убеждения и влияния на человеческое сердце, что помогаю ему приводить тысячи людей ко Христу. Но вот пришел час, когда он, больной и немощный, уже больше не мог выполнять эту работу.
Последние слова Джона с Александра Доуи
В прошлую пятницу, в свой последний вечер на земле, д-р Доуи опять был в духе на сцене и говорил с людьми, пришедшими послушать его. В тот вечер он снова проповедовал. Ему казалось, что он стоит перед тысячной аудиторией и рассказывает им о Евангелии. Он учил тем же старым истинам, что и много лет назад. Его преданные друзья, ухаживавшие за ним, слышали их много раз. Они стояли у постели умирающего, который то погружайся в тяжелый сон, то опять пробуждался и продолжал проповедь Евангелия. Наконец, он запел «Радость грядет на заре». Последняя песня, которую он пел, когда забрезжил рассвет, была «Я — солдат Креста». После он произнес: «Тысячелетие наступило. Я вернусь сюда на тысячу лет».

Это были его последние слова. Мы собрались вокруг него и пристально наблюдали за ним. Он мирно лежал на правом боку на подушке. Его дыхание становилось все тише и тише и, наконец, прекратилось вовсе. Он ушел навсегда так тихо, что невозможно было уловить границу между глубоким мирным сном и долгим сном вечности. Мы видели, как дрогнули его веки. Последний признак жизни. Словно легкий утренний ветерок пробежал по поверхности тихого озера, оставив на ней мелкую рябь. Мы вглядывались в его лицо с надеждой, что жизнь вернется. Тщетно. Он оставался недвижим. Так ушел из жизни замечательный человек, которого мы знали многие дни и годы. Человек, которого мы любили и почитали. Человек, который оставил глубокий след в истории и в жизни своих соотечественников.

Все эти годы напряженного труда в течение четверти столетия, пока тучи не закрыли могучую гору, рядом с ним жила и трудилась его преданная жена и друг. Затем наступило мрачное время непонимания. Потом пришел дьявол и сделал свое дело. Джон Александр Доуи совершил великий труд и великое служение. На его долю выпало немало бед и печалей. Мы бы хотели сказать его верной подруге, которая трудилась рядом с ним много лете неизменной любовью и преданностью: «Для каждой скорби есть утешение».

Но давайте оставим то, что было смертным в нашем дорогом друге и лидере. Д-р Доуи завещал похоронить его рядом с его любимой дочерью Эстер, которая умерла почти пять лет тому назад и была похоронена на сионском кладбище Лейк Маунд.

Когда Эстер внезапно покинула нас, от него, казалось, ушел свет, который освещал его жизнь, потому что он любил ее так сильно, как немногие любят своего ребенка. Эта девушка была щедро одарена. Когда огонь ее жизни погас, с ним угасли и самые светлые надежды Джона А Доуи. Печаль навсегда поселилась в его сердце. Не удивительно, что в последние минуты своей жизни он вернулся к памяти о ней, желая упокоиться под сенью деревьев возле своей любимой дочери.

Друзья, многое в жизни и характере Джона А. Доуи вызывало непонимание у людей. Противоречия посеяли разделение между сионцами. И, все-таки, все мы любили Сион. Сейчас, стоя над его могилой, я обращаюсь к вам, я умоляю вас, всех членов Сиона, как моих друзей и братьев во Христе, — давайте протянем друг другу руку через мглу непонимания и тучи разногласий. Настало время мира и согласия.

Я не хочу выглядеть смешным или бросать тень на память Джона А. Доуи, доказывая, что он был идеальным человеком. Судьбы многих великих людей, с их успехами и недостатками, пишутся крупными мазками. В нем была и гордость, и любовь к власти, и другие недостатки, которых он не отрицал, но я утверждал с самого начала этих бед, которые обрушились на Сион, и утверждаю сейчас, что в действиях Джона А. Доуи не было ничего преступного. Запаситесь терпением и понаблюдайте. Когда развеется пыль прошлого, вы сможете лучше оценить его. Когда рассеется туман, скрывавший от вас горную вершину, вы сможете увидеть четкие очертания горы, величием и мощью которой будут восхищаться потомки.

Уходя, Джон А. Доуи простил всех. У него не было обиды ни на одного человека — будь-то мужчина или женщина. Это был замечательный человек и выдающийся проповедник. Мастер обличения, он обладал интуицией, благодаря которой мог безошибочно определить уязвимое место противника и нанести сокрушительный удар со всей силой, на которую только он был способен. И вместе с тем он был милосерден к врагу, готовый в любое время простить всякого, даже того, кто не искал его прощения.

Возлюбленные друзья, я обращаюсь к вам, как если бы вы были мои родные братья и сестры. Мы члены одной семьи. Я говорил и говорю сейчас, что узы, объединяющие членов Сиона, намного крепче, чем родственные отношения в обычной семье. Мы радуемся, приветствуя друг друга. Мы радуемся, работая вместе. Давайте возьмем, друг друга за руки и посмотрим, друг другу в глаза, забудем и простим все то, что было между нами. Именем Господа Иисуса Христа, силой и властью Святого Духа, давайте скажем друг другу и этому прославленному человеку, кого не увидим, пока не наступит утро Воскресения: «Мир тебе! Мир тебе да умножится!»