Е. Г. Веретехин, Т. Ю. Виноградова, С. Ю. Якушин
жүктеу/скачать 0.81 Mb.
|
54. «Это была ужасная картина — раздался раздирающий крик, хлынула кровь,— мне послышался даже треск ломаемых костей, эта картина стоит перед мои- • ми глазами, преследует меня, волнуя и тревожа». «Раздавили женщину! Я давно говорил, что городское управление небрежно в исполнении своих обязанностей: можно ли поручать управление трамваем таким вагоновожатым, которые не умеют своевременно начать звонить, и предупредить тем рассеянного или тугого на ухо прохожего. И вот результат. Судить надо за эти упущения, и строго судить». «При мне вагон трамвая раздавил несчастную женщину; и вот судьба людская: быть может она спешила к любящему мужу, к любимым детям под семейный кров — и все разбито, уничтожено, остались слезы и скорбь о невозвратной потере — и картина осиротелой семьи с болью возникает в моей душе». «Ехал я на извозчике и вижу: стоит трамвай, около него толпа народа, что-то смотрят; я привстал в про- 42 | летке и вижу — лежит какая-то женщина поперек рельсов — вероятно, наехали и раздавили. Я сел на свое место и сказал извозчику: пошел скорей». Определите по приведенным 4 эпизодам, люди с какими типами темперамента рассказали о несчастном случае (24, с. 89). 55. С тех пор как комиссар ушел в отставку, они проводили уже второе лето в своем доме в Мэн-сюр-Луар. Не прошло и четверти часа, как Мегрэ с удовольствием растянулся в шезлонге, спокойно дымя своей трубкой... Супругам Мегрэ больше всего нравился в доме этот уютный уголок между кухней и садом — нечто вроде дворика под навесом, наподобие испанского внутреннего дворика, где они поставили буфет и даже устроили плиту. Там они обычно завтракали и обедали. Пол был вымощен красными плитками, от которых в тени было еще прохладнее. Мегрэ выдержал пять минут, может быть чуть побольше. Глядя сквозь полуприкрытые веки на огород, который, казалось, курился под палящим солнцем, он наконец не выдержал и, отбросив самолюбие, решительно встал... — Я уверен, что колорадские жуки опять набросились на баклажаны,— проворчал он.— А все из-за этого салата... Уже целый месяц у них велись перепалки из-за этого салата, посаженного мадам Мегрэ на свободные места между кустами баклажанов. ; — Незачем земле даром пропадать,— заявила она. | Тогда Мегрэ не возражал. Он не подумал, что ко- j лорадский жук пожирает баклажанные листья еще j охотнее, чем картофельную ботву. А теперь из-за сала- \ та нельзя было полить их раствором мышьяка. 1 Мегрэ, не расставаясь со своей широкополой соло менной шляпой, раз по десять на день склонялся над бледно-зелеными листьями и тщательно обследовал их, стараясь не упустить ни одного жучка. Он набирал их целую пригоршню и потом, бурча себе что-то под нос, бросал их в огонь, сердито поглядывая на жену. Какие интересы можно обнаружить у комиссара Мегрэ? (50, с 227—228). 56. Твердая глина на краю сухого русла сразу об- 43 легчила путь. Искатели приключений взобрались на низкий холм, лишенный растительности, с пятнами смо-ляно-черных потеков. Да, все так, как описано на карте, и тут, у верхушки, с северной стороны, должны быть зарыты алмазы. На ровной, как облитой светлым цементом, поверхности холма не было ни ямки, ни бугорка. Только частые бороздки дождевых струй расходились как меридианы на глобусе. — Я пойду искать русло,— сказала Леа,— перед отплытием я прочитала какие смогла достать книги о том, как искать алмазы. — Я с тобой,— сказал Чезаре,— только вот лопатка у нас одна.— Он поглядел на Иво. Флайяно вывинтил свой длинный водолазный нож. — Вы действительно ищите там, а я здесь. Леа принялась за работу, будто всю жизнь занималась поисками алмазов. Она провела ножом по песку длинные полосы. Расчертив площадку, наметила ямки. Солнце, уже высоко поднявшееся, нещадно палило. Жара немного умерялась ветром, в это осеннее время уже не доносившем горячее дыхание пустыни Калахари. Все же пот градом катился по загорелой коже Леа, когда она наконец дорылась до слоя бурой песчанистой глины. Чезаре несколько раз предлагал свою помощь, но только теперь получил лопату, чтобы рыть на противоположном конце намеченной линии. Леа расковыряла ножом бурую глину, тщательно разглядывая попадавшиеся камешки. Вздохнув, она перешла к Чезаре. Он, лежа на животе, старательно ковырял ножом каменистую породу. Леа покурила, наблюдая за Чезаре. Тщательность, с которой он рассматривал каждый камешек, удовлетворила ее, она взяла лопату и принялась копать третью яму. Определите виды потребностей у Леа и Чезаре? (19, с. 229—230). 57. — ...А три недели тому наш Дмитрий Федорович в трактире схватил его за бороду, вытащил за эту са-
весь в гневе дрожал Дмитрий Федорович.— Батюшка! Я свои поступки не оправдываю; да всенародно призна- г v 44 Е к>сь: я поступил как зверь с этим капитаном и теперь сожалею и собой гнушаюсь за зверский гнев, но ваш капитан, ваш поверенный, пошел вот к этой самой госпоже, о которой вы выражаетесь, что она обольстительница, и стал ей предлагать от вашего имени, чтобы она взяла имеющиеся у вас мои векселя и подала на меня, чтобы по этим векселям меня засадили, если я уж слишком буду приставать к вам в расчетах по имуществу. Вы же теперь меня упрекаете тем, что я имею слабость к этой госпоже, тогда как сами же учили ее заманить меня! Ведь она прямо в глаза рассказывает, сама мне рассказывала, над вами смеясь! Засадить же вы меня хотите только потому, что меня к ней же ревнуете, потому что сами вы приступать начали к этой женщине со своею любовью, и мне это опять-таки все известно, и опять-таки она смеялась,— слышите,— смеялась над вами, пересказывала. Так вот вам, святые люди, этот человек, этот упрекавший развратного сына отец! Господа свидетели, простите гнев мой, но я предчувствую, что этот коварный старик созвал всех вас сюда на скандал. Я пошел с тем, чтобы просить, если б он протянул мне руку, простить и прощения просить! Но так как он оскорбил сию минуту не только меня, но и благороднейшую девицу, которой даже имени не смею произнести, все из благоговения к ней, то и решился обнаружить всю его игру публично, хотя бы он и отец мой!.. — Ваше преподобие, поверьте, что я всех обнаруженных подробностей в точности не знал, не хотел им верить и только теперь в первый раз узнаю. Отец ревнует сына к скверного поведения женщине и сам с этою же жентварью сговаривается засадить сына в тюрьму... Каковы убеждения Дмитрия Федоровича Карамазова? (16, с. 75—76). 58. — ...Продолжайте, Пришибеев! — Слушаю-с,— хрипит унтер.— Вы, ваше высокородие, изволите говорить, не мое это дело народ разгонять.. Хорошо-с. А ежели беспорядки? Нешто можно дозволять, чтобы народ безобразил? Где это в законе сказано, чтобы народу волю давать? Я не могу дозво-лять-с. Ежели я не стану их разгонять да взыскивать, то кто же станет? Никто порядков настоящих не знает, во всем селе только я один, можно сказать, ваше высокородие, знаю, как обходиться с людями простого звания, 45 !
я унтер-офицер, отставной каптенармус, в Варшаве служил, в штабе-с, а после того, извольте знать, как в чистую вышел, был в пожарных-с, а после того по сла бости болезни ушел из пожарных и два года в мужис- кой классической прогимназии в швейцарах служил... Все порядки знаю-с. А мужик простой человек, он ни чего не понимает и должен меня слушать, потому — для его же пользы. Взять хоть это дело, к примеру... Разгоняю я народ, а на берегу на песочке утопленный труп мертвого человека. По какому такому основанию, спрашиваю, он тут лежит? Нешто это порядок? Что уряд ник глядит? Отчего ты, говорю, урядник, начальству знать не даешь? Может, этот утопленный покойник сам утоп, а может, тут дело Сибирью пахнет. Может, тут уголовное смертоубийство... А урядник Жигин никако го внимания, только папироску курит. «Что это, гово рит, у вас за указчик такой? Откуда, говорит, он у вас такой взялся? Нешто мы без него, говорит, не знаем нашего поведения?» Стало быть, говорю, ты не знаешь, дурак этакой, коли тут стоишь и без внимания. «Я, го ворит, еще вчера дал знать становому 'приставу». За чем же, спрашиваю, становому приставу? По какой ста тье свода законов? Нешто в таких делах, когда утопшие или удавившие и прочее тому подобное,— нешто в та ких делах становой может? Тут, говорю, дело уголов ное, гражданское... Тут, говорю, скорей посылать эста фет господину следователю и судьям-с. И перво-напер во ты должен, говорю, составить акт и послать господи ну мировому судье. А он, урядник, все слушает и смеет ся. И мужики тоже. Все смеялись, ваше высокородие. Под присягой могу показать. И этот смеялся, и вот этот, и Жигин смеялся. Что говорю, зубья скалите? А уряд- , ник и говорит: «Мировому, говорит, судье такие дела | не подсудны». От этих самых слов меня даже в жар бросило. «Урядник, ведь ты это сказывал?» — обраща ется унтер к уряднику Жигину. | — Сказывал. г — Все слыхали, как ты это самое при всем простом народе: «Мировому судье такие дела не подсудны». Все слыхали, как ты это самое... Меня, ваше высокородие, в жар бросило, я даже сробел весь. Повтори, говорю, повтори, такой-сякой, что ты сказал! Он опять эти самые слова... Я к нему. Как же, говорю, ты можешь так , 46 объяснять про господина мирового судью? Ты полицейский урядник, да против власти? А? Да ты, говорю, знаешь, что господин мировой судья, ежели пожелают, могут тебя за такие слова в губернское жандармское управление по причине твоего неблагонадежного поведения? Да ты знаешь, говорю, куда за такие политические слова тебя угнать может господин мировой судья? Какова оценка своих полномочий и каков уровень притязаний Пришибеева? (60, с. 25—26). 59. ...Единственно знаменитый в то время сыщик Смолин, бритый плотный старик, которому поручались самые важные дела. Центр района его действия была Сухаревка, а отсюда им были раскинуты нити повсюду, и он один только знал все. Его звали «Сухаревский губернатор»... Он жил совершенно одиноко, в квартире его — все знали — было много драгоценностей, но он никого не боялся: за него горой стояли громилы и берегли его, как он их берег, когда это было возможно. У него дома никто не бывал: принимал только в сенях. Дружил с ворами, громилами, и главным образом с шулерами, бывая в игорных домах, где его не стеснялись. Он знал все, видел все — и молчал. Разве уж если начальство прикажет разыскать какую-нибудь дерзкую кражу, особенно у известного лица,— ну, разыщет, сами громилы скажут и своего выдадут. Воры исчезают при его появлении. Если увидят, то знают, что он уже их заметил — и, улуча удобную минуту, подбегают к нему... Рыжий, щеголеватый карманник Пашка Рябчик что-то спроворил в давке и хотел скрыться, но взгляд сыщика остановился на нем. Сделав круг, Рябчик был уже около и что-то опустил в карман пальто Смолина... Смолин переложил серебряные часы в карман брюк... Через минуту Шучка уже терся как незнакомый около Смолина. — Сегодня до кишок меня раздели... У Васьки Темного... проигрался! — Ничего, злее воровать будешь! Шучка опустил ему в карман кошелек. — Аннушка сработала? — Она... Сам не знаю, что в нем... — А у Цапли что? — Прямо плачу, что не попал, а угодил к Темному! 47 Вот дело было! Сашку Утюга сегодня на шесть тысяч взяли... — Сашку? Да он сослан в Сибирь! — Какое! Всю зиму на Хитровке околачивался... болел... Марк Афанасьев подкармливал. А в четверг пофартило, говорят, в Гуслицах с кем-то купца пришил... Как одну копейку шесть больших отдал. Цапля метал... Архивариус метал. Резал Назаров. — Расплюев! — Да, вон он с Цаплей у палатки стоит... Андрей Михайлович, первый фарт тебе отдал!.. Дай хоть копеечку на счастье... — На, разживайся!..— и отдал обратно кошелек. — Вот спасибо! Век не забуду... Ведь почин дороже денег... Охарактеризуйте мировоззрение сыщика Смолина (12, с. 45—48). 60. ...Остап помедлил, значительно посмотрел на своего рыжего компаньона и сказал: — Все ваши беды происходят оттого, что вы правдоискатель. Вы просто ягненок, неудавшийся баптист. Печально наблюдать в среде шоферов такие упаднические настроения. У вас есть автомобиль — и вы не знаете куда ехать. У нас дела похуже — у нас нет автомобиля. Но мы знаем, куда ехать. Хотите, поедем вместе? — Куда? — спросил шофер. — В Черноморск,— сказал Остап.— У нас там небольшое интимное дело. И вам работа найдется. В Чер-номорске ценят предметы старины и охотно на них катаются. Поедем. Сперва Адам Казимирович только улыбался, словно вдова, которой ничего уже в жизни не мило. Но Бендер не жалел красок. Он развернул перед смущенным шофером удивительные дали и тут же раскрасил их в голубой и розовый цвета. — А в Арбатове вам терять нечего, кроме запасных цепей. По дороге голодать не будете. Это я беру на себя. Бензин ваш — идеи наши. Козлевич остановил машину и, все еще упираясь, хмуро сказал: I — Бензину мало. ' — На пятьдесят километров хватит? — Хватит на восемьдесят. — В таком случае все в порядке. Я вам уже сооб- 48 щил, что в идеях и мыслях у меня недостатка нет. Ровно через шестьдесят километров вас прямо на дороге будут поджидать большая железная бочка с авиационным бензином. Вам нравится авиационный бензин? — Нравится,— застенчиво ответил Козлевич. Жизнь вдруг показалась ему легкой и веселой. Ему захотелось ехать в Черноморск немедленно. — И эту бочку,— закончил Остап,— вы получите совершенно бесплатно. Скажу более. Вас будут просить, чтобы вы приняли этот бензин. — Какой бензин? — шепнул Балаганов.— Что вы плетете? Остап важно посмотрел на оранжевые веснушки, рассеянные по лицу молочного брата, и так же тихо ответил: — Людей, которые не читают газет, надо морально убивать на месте. Вам я оставляю жизнь только потому, что надеюсь вас перевоспитать... — Объявляю большой скоростной пробег Арбатов— Черноморск открытым,— торжественно сказал Остап.— Командором пробега назначаю себя. Водителем машины зачисляется... как ваша фамилия? Адам Козлевич. Гражданин Балаганов утверждается бортмехаником с возложением на такового прислуги за все. Только вот что, Козлевич: надпись «Эх, прокачу» надо немедленно закрасить. Нам не нужны особые приметы. Через два часа машина со свежим темно-зеленым пятном на боку медленно вывалилась из гаража и в последний раз покатила по улицам города Арбатова... Командор пробега развалился на рыжем сиденье, с удовольствием поглядывая на своих новых подчиненных. Выделите черты характера Остапа Бендера, которые проявились в данном эпизоде (21, с. 32—34).
Какими чертами характера должны обладать участники задержания? (46, с. 25). 49 ' !
62. По сложному уголовному делу следователь Ко- : валев представил прокурору на выбор два документа — обвинительное заключение и постановление о прекращении дела производством. На вопрос, почему представлены взаимоисключающие решения, Ковалев ответил: «Вы прокурор, что правильнее, решайте, я соглашусь с любым вариантом». Какое качество характера следователя проявилось в его поведении? (46, с. 25). 63. Первое насилие, употребленное против него женою, показало ему, что она решилась на все, лишь бы только от него избавиться, и что теперешнее его положение до крайности опасно. Зиновий Борисович сообразил все это мигом в момент своего нападения и не вскрикнул, зная, что голос его не достигнет ни до чьего уха, а только еще ускорит дело. Он молча повел глазами и остановил их с выражением злобы, упрека и страдания на жене, тонкие пальцы которой крепко сжимали его горло. — Подержи его,— шепнула она равнодушно Сергею, сама поворачиваясь к мужу... Катерина Львовна, бледная, почти не дыша вовсе, стояла над мужем и любовником; в ее правой руке был тяжелый литой подсвечник, который она держала за верхний конец, тяжелой частью книзу. По виску и щеке Зиновия Борисовича тоненьким шнурочком бежала алая кровь. — Ну полно с ним копаться,—сказала она Сергею,— перехвати ему хорошенько горло. Зиновий Борисович захрипел. Катерина Львовна нагнулась, сдавила своими руками Сергеевы руки, лежавшие на мужнином горле, и ухом прилегла к его груди. Через пять тихих минут она приподнялась и сказала: «Довольно, будет с него»... В это время Катерина Львовна, засучив рукава рас-пашенки и высоко подоткнув подол, тщательно замывала мочалкою с мылом кровавое пятно, оставленное Зиновием Борисовичем на полу своей опочивальни... Катерина Львовна взяла медную полоскательную чашку и намыленную мочалку. — Ну-ка свети,— сказала она Сергею, идучи к двери, внимательно осматривая все половицы, по которым Сергей должен был тащить Зиновия Борисыча до самой ямы... 50 — Вот тебе, не лазь к жене вором, не подкарауливай,— произнесла Катерина Львовна, распрямляясь и оглянувшись в сторону кладовой... — Хотите, тетенька, сядьте, а я вам опять прочитаю? — ласкался к ней племянник. — Постой, я сейчас, только вот лампаду в зале поправлю,— ответила Катерина Львовна и вышла торопливою походкою. В гостиной послышался самый тихий шепот, но он дошел среди общего безмолвия до чуткого уха ребенка. — Тетенька! Да что ж это! С кем это вы там шепчетесь?— вскрикнул с слезами в голосе мальчик.— Идите сюда, тетенька, я боюсь,— еще послезливее по^ звал он через секунду, и ему послышалось, что Катерина Львовна сказала в гостиной «ну», которое мальчик отнес к себе. — Чего боишься? — несколько охрипшим голосом спросила его Катерина Львовна, входя смелым, решительным шагом и становясь у его кровати так, что дверь из гостиной была закрыта от больного ее телом.— Ляг,— сказала она ему вслед за этим... — Нет, ты ложись, ложись,— проговорила Катерина Львовна опять изменившимся, нетвердым голосом и, схватив мальчика под мышки, положила его на изголовье. В это мгновение Федя неистово вскрикнул: он увидел входящего бледного, босого Сергея. Катерина Львовна захватила своею ладонью раскрытый в ужасе рот испуганного ребенка и крикнула: — А ну скорее, держи ровно, чтобы не бился! Сергей взял Федю за ноги и за руки, а Катерина Львовна одним движением закрыла детское личико страдальца большою пуховою подушкой... Проведите классификацию черт характера Катерины Львовны (29, с. 50—59).
51 - - * Он пояснил, что встретил Мартина и тот сообщил: сегодня вечером они с женой будто бы уезжают путешествовать. Встревоженная и удивленная, Элис долго ходила по саду и неожиданно возле одной из клумб нашла записную книжку мужа. Листая ее, она прочитала последнюю запись: «Элис. Среда, 18 июня, 9 часов вечера». ...Сегодня!.. Что собирается он сделать с ней? Напуганная женщина пошла в кабинет мужа, вскрыла ящики его письменного стола и, к своему ужасу, обнаружила там газетные вырезки о судебном процессе с портретом Мартина. Он обвинялся в том, что уже не первая его жена исчезает неизвестно куда и как. Приговоренный к большому сроку заключения, преступник бежал из тюрьмы. Итак она в руках маниакального убийцы! Пока не поздно, надо бежать... Но в этот момент появился муж. С трудом скрывая свой страх, Элис принесла ему вечерний кофе. Выпив его, Мартин говорит: — Сейчас мы спустимся в подвал, ты поможешь мне проявить фотографии. Значит, там он ее убьет?! Идем же! Но тут, как это бывает у волевых людей в критические моменты жизни, Элис взяла себя в руки и спокойно сказала: — Подожди, я должна сообщить тебе нечто очень важное. Мы с тобой уже несколько месяцев, а ты обо мне ничего не знаешь. Хочу тебе признаться: я уже дважды была замужем... Заметив явный интерес, мелькнувший в его глазах, она еще спокойнее продолжала: — Так вот, своего первого мужа я отравила, подсыпав ему яд в кофе. Он застраховал свою жизнь в мою пользу... Мартин с испугом смотрел на нее. — Своего второго мужа я убила тем же самым способом. Убийца побледнел еще больше, и его взгляд остановился на пустом стакане. — Да,— жестко произнесла Элис,— я сейчас отравила и тебя. Ты выпил кофе, а в стакане был яд. У мужа подкосились ноги, он упал в кресло. — Боже мой,— прошептал он,— так вот почему у кофе был такой вкус! Ты отравила меня, подлая! — Да, я отравила тебя,— еще раз подтвердила же- 52 на.— Яд уже действует. Через несколько минут ты умрешь! И через пять минут тот умер, хотя никакого яда в кофе не было... Какими способностями обладала Элис? (27, с. 614— 617). 65. ...Начальник, невысокий пожилой мужчина с небольшим брюшком и маленькими серыми, всегда внимательными глазами, и впрямь ошарашил его своим неожиданным приглашением. — Что вы делаете сегодня вечером? — благодушно спросил он, едва Сантамаринов вошел. — Еще не знаю,— неуверенно ответил молодой сотрудник. — Ну вот и хорошо. Приходите ко мне домой. Посидим, поболтаем... Вечером в назначенное время Сантамаринов с бутылкой коньяка во внутреннем кармане демисезонного пальто нажимал кнопку звонка в квартиру Шерстоби-това... • Хоть Сантамаринова и встретили весьма приветли во и даже ласково — он все время был настороже, так как все пытался понять, зачем его пригласил началь ник... «Все ясно. Задобрить меня хочет,— решил он.— После моего выступления на профсоюзном собрании. [ Ох и хитрец! Стоило мне чуть-чуть покритиковать по- ^ рядки в лаборатории, он сразу сделал в отношении меня выводы». Коленька приосанился, почувствовал себя ' уверенней. Пусть знает какой он принципиальный... — В лаборатории, как мне кажется, работает дружный коллектив, способный успешно решать все поставленные перед ними задачи,— убежденно сказал он. — Гм-гм,— хмыкнул Шерстобитов, вновь ловко уклоняясь от прямого, открытого взгляда молодого человека.— Ну если решить все задачи — жить будет неинтересно. А какого вы мнения о моем заместителе? — Прекрасного! — поднял Коленька невинные глаза на начальника.— Толковый, рассудительный человек. Действует быстро и умело, хорошо ориентируется в любой сложной обстановке. — Дурак набитый и уши холодные! — фыркнул Шерстобитов и вздохнул.— Перестраховщик. Шагу лишнего не сделает без оглядки... — А как вам нравится ведущий инженер?
— Нина Николаевна?! Светлая голова. Перерабатывает солнечные лучи в чистое золото мыслей.— Коленька радостно смотрел на начальника, но тот покачал головой: — Злая, вредная баба. Да и сплетница к тому же. Ну а руководитель группы Павленко?.. — Виктор Валентинович, конечно, ортодокс. Но в нашем деле это тоже очень ценное качество. Он верный и надежный хранитель традиций. — Вот именно. Старый, заросший мхом лесной пень, лодырь царя небесного. Спит за столом с открытыми глазами. Зато хоть молчит, и то ничего, терпеть можно... А как Надежда Васильевна? — Надежда Васильевна? — Сантамаринов засмеялся и потер ладони.— Необыкновенно хороша! Просто прелесть. Приятный, обаятельный человек... — Горда и строптива,— проворчал Шерстобитов.—... — ...А как тебе я? — Шерстобитов кисло поморщился,— говори, не стесняйся. На, выпей еще одну и рубай всю правду. Ну?! Не любят меня в коллективе? Да? Даю тебе свое шерстобитовское слово — за правду не обижусь, только спасибо скажу. Ну чего молчишь? Не бойся. Я тебе премию за храбрость дам. Клянусь!.. — Вы прекрасный организатор, умный, опытный, умелый руководитель,— сказал он с пафосом, как с трибуны.— Вас ценят и любят за внимание к людям, заботу о них. — А-а-а! — махнул рукой Шерстобитов.— Это я и без тебя знаю. Любят, ценят... Боятся, так и скажи. Ну, а еще что? — Больше ничего,— промямлил Сантамаринов.— А что еще может быть? Ну, говорят еще злые языки, что вы молодых не выдвигаете. Ну так стоит ли на это обращать внимание? Мало ли что наболтают от скуки? — Ну ясно, ясно. Значит, подхалимами я себя окружил, приспособленцами... Давай еще по одной выпьем. Приготовься — я и тебе приготовил сюрприз. Сейчас кое-что скажу. У Сантамаринова кусок застрял в глотке. ! — Ты думаешь, такой уж ты умник,— Шерстобитов посмотрел в упор на Сантамаринова — такая цаца, что я без тебя не разберусь, кто у меня в лаборатории что из себя представляет?! — Ладно, не буду тебя томить. Вижу, как ты остекленел. У меня в лаборатории одну ставку сокращают. 54 Одного человека надо... фьють, Понял? Вот то-то и оно. А кого — не знаю. Сижу и мучаюсь. И тот хорош. И этот не плох. Тяжелый это вопрос — дать живому человечку коленкой под зад. Это не пылинку с рукава сдунуть. Вот ты правильно выступал на профсоюзном собрании о внимании к людям. А сегодня я решил поближе с тобой познакомиться. Жалко с тобой расставаться. А другие всеми корешками вросли. Убери любого отсюда, так она сразу засохнет... — Я немного погорячился на профсоюзном собрании,— вдруг как-то по детски заулыбался Сантамари-нов.— Честное слово. Не сердитесь на меня, Михаил Гаврилович... Сантамаринов ушел. На душе у него было как-то нехорошо, будто он совершил скверный поступок. Когда гость ушел, Шерстобитов сказал жене: — Студенист. Потек. Сразу на коленки. А вот Кос-томахов — тот не дрогнул: хотите говорит, сейчас заявление напишу, или отложим до завтра. Никакой ставки у меня не сокращают — это я его на пушку брал. Какой вид способности проявился у Шерстобитова? (32, с. 30—34). 66. Т е с т ы. 67. Уэзерби любил всегда разглагольствовать о политике, тогда как Катферт, всегда предпочитавший спокойно стричь купоны, не вмешиваясь в государственные дела, или вовсе игнорировал подобные разговоры, или раздражался едкими остротами. Но природная тупость мешала клерку оценить блестящую форму, в которую облекалась мысль Катферта, и тот злился, видя, что понапрасну тратит порох: он привык ослеплять слушателей блеском своего красноречия и очень страдал от отсутствия аудитории. Он воспринимал это как личную обиду и в глубине души даже ставил своему товарищу в вину его скудоумие. Если не считать совместной жизни, у них не было решительно ничего общего, ни одной точки соприкосновения. Уэзерби всю жизнь прослужил в конторе и, помимо конторской работы, ничего не знал и не умел делать. Катферт был магистром искусств, на досуге писал маслом и даже пробовал свои силы в литературе. Один принадлежал к низшим слоям общества, но считал себя джентльменом, а другой был джентльменом и сознавал себя таковым... Он считал клерка грязным живот- 55 г
ным, которому место в хлеву со свиньями, и прямо го- " ворил ему об этом. В ответ Катферту сообщалось, что он «размазня» и «хам»... Отчаянно фальшивя, Уэзерби часами распевал песенки вроде «Бандит из Бостона» или «Юнг-красавчик»^ так что в конце концов Катферт, который буквально плакал от ярости, не выдерживал больше и выбегал за дверь. Положение становилось безвыходным. Оставаться на морозе долго было невозможно, а в маленько* хижине размером десять на двенадцать, вмещавщей две койки и стол, им вдвоем было чересчур тесно. Для каждого из них само присутствие другого было уже личным оскорблением, и время от времени они впадали в угрюмое молчание, которое становилось все более длительным и глубоким, по мере того как шли дни. Во время этих периодов молчания они старались совершенно не замечать друг друга, но иногда не выдерживали и позволяли себе искоса брошенный взгляд или презрительную гримасу. И каждый в глубине души искренне удивлялся тому, как господь бог создал другого. Какие отношения сложились между Уэзерби и Кат-фертом? Причины этих взаимоотношений? (30, с. 84— 85). 68. ...Пока что он понял одно: старая дама уехала из дому тайком, без ведома своей семьи. — Могу побожиться: знай они, что я здесь... — Простите, а где вы живете? — Ну конечно, в Орсене! Таким тоном могла бы сказать королева Франции: «Ну конечно, в Версале». — Что вы на меня смотрите как- на помешанную?— продолжала старая дама. Конечно, они постараются вам это внушить... Но вы не верьте им. — Простите, мадам, могу ли я позволить себе спросить, сколько вам лет? — Позволяю, молодой человек. Седьмого сентября мне стукнет восемьдесят два... Но у меня еще нет ни одного вставного зуба, если это вас интересует. И вполне возможно, что я еще успею кое-кого похоронить... Кстати, я была бы счастлива похоронить своего зятя... — В котором часу вы выехали из Орсена? — В половине двенадцатого. Как только они ушли... — Вы не завтракали? . . . 56 I — Я ем только тогда, когда у меня есть свободное время. Терперь не могу людей, которым вечно хочется «сть... При этом невольно окинула укоризненным взглядом толстый живот комиссара. — Вот видите, как вы потеете. Но это ваше дело... Мой муж тоже хотел все делать по-своему, и его давно уже нет в живых... Ведь вы уже два года на пенсии, не так ли? — Да, скоро будет два года. — Значит, вы скучаете. И, стало быть, согласитесь «делать то, что я вам предложу... В пять часов здесь останавливается поезд, идущий в Орлеан, и я могла бы по дороге подбросить вас на вокзал. Конечно, самое простое — отвезти вас на машине прямо в Орсен, но вас там сразу заметят и все дело будет загублено. — Простите, мадам, но... — Я так и знала, что вы заупрямитесь. Но послушайте меня! Мне просто необходимо, чтобы вы провели 'несколько дней в Орсене... Пятьдесят тысяч, если справитесь с делом. А если не получится — пусть будет десять тысяч плюс все издержки. Она открыла сумку и стала перебирать приготовленные банкноты. — В Орсене есть гостиница. Вы не рискуете ошибиться, другой у нас нет. Она называется «Ангел». Вам там будет ужасно неудобно, потому что бедная Жанна — полусумасшедшая. Ее я тоже знала совсем маленькой. Быть может, сначала она не захочет вас принять, но вы сумеете с ней поладить, я в этом не сомневаюсь. Она будет довольна, если вы заведете с ней разговор о болезнях. Она убеждена, что у нее есть все до одной! Мадам Мегрэ принесла поднос с кофе, но старая дама, не оценив этой любезности, отослала ее обратно. — Что это значит? Кто вам велел приносить кофе? Унесите...— Она приняла ее за служанку, так как поначалу приняла Мегрэ за садовника. — Я могла бы порассказать вам такое... но я о вас много слышала и понимаю, что у вас самого хватит ума, чтобы во всем разобраться. Советую вам только одно: не давайте моему зятю обвести вас вокруг пальца. Он может опутать любого. Весьма любезен — другого та- 57
I кого любезного человека не найдешь, любезен до тошноты. Но в тот день, когда ему отрубят голову... — Простите, мадам... — Вы слишком много извиняетесь, комиссар. У меня была внучка, единственная внучка — дочь этого проклятого Малика! Малик — фамилия моего зятя. Это вы тоже должны знать. Шарль Малик... Моей внучке, Мо-ните, на будущей неделе исполнилось бы восемнадцать лет... — Вы хотите сказать, что она умерла? — Ровно -неделю назад. Позавчера мы ее похоронили. Ее тело прибило к нижней плотине... А раз Берна-детта Аморель говорит вам, что ,зто не несчастный случай, вы должны ей верить. Монита плавала как рыба. Кое-кто попытается вас убедить, что она была неосторожной, любила купаться в одиночестве в шесть часов утра, а иногда даже ночью. И все-таки утонуть она не могла! А если они будут твердить, что она, быть может, хотела покончить с собой, скажите им, что они лгут. Внезапно, без всякого перехода, комедия превратилась в трагедию, но странно: старая дама не плакала. Ее удивительно черные глаза даже не увлажнились. Она шла напролом, уверенная в своей правоте, не считаясь ни с чем. Теперь она, по-видимому, ни на минуту не сомневалась, что уже завоевала Мегрэ только потому, что ей этого захотелось. Она тайком уехала из дома в невероятном автомобиле, с парнишкой, который едва умел водить машину. Так она пересекла всю территорию Бос, не позавтракав, в самое жаркое время дня. Теперь она нетерпеливо посматривала на часы, которые по-старомодному носила на цепочке, как медальон. — Если у вас есть ко мне какие-нибудь вопросы, задавайте побыстрее,— заявила она, уже готовая подняться. — Как я понял, вы не любите своего зятя? — Ненавижу. — Ваша дочь тоже его ненавидит? Она несчастли
— Этого я не знаю и знать не хочу! — Вы не ладите с дочерью? — Предпочитаю не обращать на нее внимания. Она такая бесхарактерная, такая безвольная... 58 — Вы сказали, что семь дней назад, то есть в прошлый вторник, ваша внучка утонула в Сене. — Ничего подобного я не говорила. Нужно повнимательней слушать. Мониту нашли мертвой в Сене, у нижней плотины. — Однако никаких телесных повреждений обнаружено не было, и врач выдал разрешение на похороны? Она только окинула его высокомерно-презрительным взглядом, в котором промелькнула тень жалости. — Как я понимаю, только вы одна подозреваете, что смерть девушки могла быть насильственной? На этот раз она не выдержала: — Послушайте, комиссар! У вас репутация самого умного полицейского во Франции. По крайней мере самого удачливого. Одевайтесь. Сложите вещи в чемодан! Через полчаса я высажу вас на вокзале в Обрэ. В семь часов вечера вы будете уже в гостинице «Ангел». Нам лучше сделать вид, что мы не знакомы. Каждый день в полдень, Франсуа будет заходить в «Ангел», чтобы выпить там аперитив. Вообще-то он не пьет, но я ему прикажу. Таким образом мы сможем общаться, так что им и в голову ничего не придет. Она направилась в сад, видимо, несмотря на жару решив прогуляться в ожидании Мегрэ. — Поторапливайтесь! — сказала она комиссару. Затем, повернувшись к нему, добавила: — Будьте любезны, дайте что-нибудь попить Франсуа. Он, наверно, сидит в машине. Можно вина, разбавленного водой. Только не давайте чистого. Ведь ему еще нужно отвезти меня домой, а он не привык к вину... — Что ты собираешься делать, Мегрэ? — спросила она, когда муж направился к лестнице, перила которых были украшены медными шариками... — Надеюсь, ты не поедешь с этой выжившей из ума старухой? ...Мегрэ оставил сабо на пороге. Он шел босиком сначала по холодным плиткам, потом по натертым мастикой дубовым ступенькам лестницы. — Дай шоферу чего-нибудь попить и поднимись наверх, помоги мне уложить чемодан,— сказал он. Глаза у него заблестели. Он сам заметил этот блеск, когда взглянул на себя в зеркало, подойдя к умывальнику, чтоб освежить лицо холодной водой. Каким образом в ходе общения Бернадетте Аморель ! 59
удалось убедить комиссара Мегрэ согласиться поехать в Орсен? (50, с. 230—234). жүктеу/скачать 0.81 Mb. Достарыңызбен бөлісу:
|