§ 7.9. Межэтническая авторитарная агрессия

роны: авторитарная личность (лидер, начальник) - его подчи­ненный (исполнитель) — жертва (индивид или группа). Так па­лачи по приказу короля отрубали головы людям, к которым не могли иметь личных чувств. Так фашистские функционеры уничтожили миллионы людей по приказу фюрера и других должностных лиц третьего Рейха. Наконец, таким же образом миллионы людей были уничтожены по приказу Сталина, Ежо­ва, Берии и других дегенератов-садистов.

По нашему мнению, авторитарная агрессия наиболее интен­сивна тогда, когда жертва по антропологическим и психологичес­ким своим чертам сильно отличается от агрессора. Ясно, что сильнее всего от нас отличаются представители других рас и эт­нических сообществ. Следовательно, наша гипотеза состоит в следующем: наиболее разрушительна авторитарная межэтничес­кая и межрасовая агрессия. Она отличается рядом особеннос­тей: а) основана на механизмах дегуманизации и деиндивидуа-ции жертвы; б) основана на мощных психологических механиз­мах проекции и атрибуции; в) легко переносится от одного ин­дивида на другого (сходного) индивида и принимает массовый характер. При этом палач внешне остается спокойным, что свидетельствует о том, что он, совершая свои агрессивные дей­ствия, не переживает внутренних конфликтов морального ха­рактера, не жалеет своих жертв и позже не сожалеет о содеян­ном.

Мы полагаем, что только такой комплексный подход — од­новременно социально—психологический и этнопсихологичес­кий — позволяет понять феномен Адольфа Эйхмана, который для психологии, по-видимому, еще в значительной мере оста­ется загадкой.

Б. Феномен Адольфа Эйхмана

А. Эйхман был обычным немецким офицером и до участия в истреблении евреев (в так называемом плане "Окончательно­го решения еврейского вопроса") не проявлял заметных анти­семитских установок. Надо, следовательно, предположить, что в его поведении не было межэтнической агрессии, направлен­ной против евреев. Более того, есть сведения о том, что он од­но время был активным сионистом и ратовал за то, чтобы ев­реям предоставили остров Мадагаскар в качестве новой роди-

' См.: Brown R., Social Psichology. The Second Ed., N. Y., 1986, p. 2.

пунктуально выполнял свои обязанности и не делал никаких попыток уклоняться от них? Ведь он же знал, что творится и что сам является участником крупнейшего преступления?

Исследователи почему—то не замечают две вещи: а) Эйхман был скрытым антисемитом, его антисемитизм и этноцентризм, как социальные установки, "-работали" подсознательно, но по­следовательно; б) если даже в его прошлом не было сильного ан­тисемитизма, он мог быстро сформироваться вследствие конфор­мизма и когнитивного диссонанса: от идеи сослать целый народ на далекий остров и от практики половой эксплуатации до крайней ненависти с презрением не так далеко, как представляется при поверхностном подходе. На память приходят эпизоды из истории геноцида армянского народа J 9 J б— 1923 годов: мирно и длитель­ное время жили рядом армянская семья и семья турка. Как толь­ко, по приказу из Стамбула, начались депортации и погромы ар­мян в Турции, вчерашние добрые соседи напали на армянскую семью, ограбили и убили. Потенциальная, латентная межэтниче­ская ненависть быстро превратилась в реальную и активную. В тех случаях, когда психологическая конверсия личности имеет внутренние предпосылки в виде латентных установок и стереоти­пов, она осуществляется очень быстро: нужны только условия, повод, приманка и, еще лучше, приказ авторитетов и властей.

В качестве доказательства того, что Эйхман не был антисе­митом, приводятся его же слова, сказанные во время допросов: у меня никогда не было антисемитских чувств! Но ведь в по­добных случаях, когда решается вопрос о жизни или смерти, не всякий признается в подлинных своих чувствах и убеждениях. Клаус Барбье, другой фашист, был более честен, когда говорил, что жалеет только, что не уничтожил больше евреев своими ру­ками. До тошноты честным был этот палач.

Права была Ханна Арендт, которая пришла к выводу, что в некоторых обстоятельствах далее самый обыкновенный человек может стать преступником'. Это именно так. Но для того, что-

См.: Arendt H., Eichmann in Jerusalem: A Report on Banality of Evil. New York: Viking Press, 1963; См. также: Von Lang J. and C. Sibyll (eds.) Eichmann Interrogated. Translated from the German by Ralph Manheim. New York: Farrar, Straks and Giroux, 1983; Robinson J. And the Crooked Shall be Made Straight: The Eichmann Trial. The Jewish Catastrophe, and Hannah Arendt's Narrative. New York: Macmiltan, 1965.

бы стать межэтническим преступником такого масштаба, каким был Эйхман, надо иметь по крайней мере сильную межэтниче­скую ненависть или презрение, или то и другое вместе.

Что же касается того, что у Эйхмана была обыкновенная внешность, то это тоже не имеет какого-либо значения: теле­сный тип и характер не так точно коррелируют, чтобы при об­суждении таких вопросов, как межэтническая авторитарная аг­рессия, принимать во внимание.

Просто у этого человека образовались устойчивый конфор­мизм к власть имущим, в состав которых сам хотел попасть, и интенсивная авторитарная агрессия, которая получила конкрет­ное выражение в виде антиеврейской агрессии с соответствую­щими когнитивными и эмоциональными компонентами. Таких в СС и вермахте Германии было очень много. Действиям Эйх­мана способствовало и то, что он был очень честолюбивым офицером и старался сделать хорошую карьеру. Из—за ка­ких—то там евреев он не хотел подвергнуть опасности свое бу­дущее! Он не позволил себе иметь совесть и чувствовать жа­лость к несчастным людям, полностью в духе своего фюрера Адольфа Гитлера, который обещал немцам избавить их от этой химеры по имени "совесть" и, как свидетельствует пример Эйхмана, сильно преуспел в этом. Эйхман был эффективным, "продуктивным" работником и хорошо выполнял свои обязан­ности по транспортировке евреев. Такое поведение в достаточ­ной степени доказывает моральную тупость, незрелость этого человека - качества, которые почему-то не были замечены другими исследователями. Дальнейшее развитие данного под­хода возможно на основе анализа данных о детстве Эйхмана, но такими сведениями мы не располагаем.

Турецкие головорезы начала века, немецкие садисты времен Гитлера, американский лейтенант Уильям Колли во Вьетнаме (уничтожил всех жителей села Май Лай) и многие другие — яр­кие примеры того, к каким последствиям может привести ав­торитарная агрессия. Подчинение требованиям легитимной вла­сти и совершение преступлений — широко распространенное явление. Причем легитимность власти, от имени которой тре­буют совершения агрессивных действий, представляется очень важной. Существуют различные аспекты легитимности власти и разные понимания этого явления. Поэтому данный аспект

проблемы требует новых исследований. Современная история дает много материала для размышлений о роли законной (или так воспринимаемой) власти в инициации агрессивных дейст­вий. Так, в последние годы по санкции ООН наказывают це­лые народы, погибают невинные люди! "Возможности" авто­ритарной агрессии очень велики!

§ 7.10. Ксенофобия и межэтническая агрессия

Есть еще один аспект межэтнической агрессии, который здесь должен быть затронут: речь идет о роли ксенофобии ', т.е. страхе перед чужими, незнакомыми людьми в возникновении межэтнической агрессии. Это явление уже давно привлекло внимание психологов, исследующих развитие детей².

В последние десятилетия, в связи с развитием т. н. соиио-биологии, на ксенофобию обратили внимание представители данного направления³.

Ксенофобия — страх перед чужими людьми. Она появляется в процессе эволюции животных и человека и спонтанно прояв­ляется у современных людей. Нет нужды в обучении для того, чтобы человек проявил ксенофобию. Для теории этнической агрессии важно то, что во время переживания страха перед не­знакомыми людьми человек одновременно приходит во враж­дебное, агрессивное психическое состояние и готов совершить агрессивные действия. Ксенофобия и тесно связанная с ней аг­рессия считаются наследственно обусловленными психически­ми явлениями как у человека, так и у животных.

Как мы уже сказали, ксенофобия уже много лет известна детским психологам. Социобиологи при создании своих теорий о "сущности человека" опираются и на факты, установленные в детской психологии. Известно, что 6—8—месячные дети, вос­принимая незнакомых людей, переживают страх, стараются спрятать лицо и плачут. Это спонтанные реакции и не зависят от предыдущего онтогенетического опыта ребенка⁴.

' От греч. слова "ксенос" - чужой, незнакомый и "фобия" - страх.

См.: Бауэр Т. Психическое развитие младенца. М., ''Прогресс", 1979. ' Lumsden С. J. and Wilson Е. О., Op. cit, р. 70; Alexander R. D., Darvinism and

Human Affairs. Seattle, 1979, p. 126. ' Ьауэр Т. Op. cit ; Спок Б. и др.

А. У каких животных нет ингибиторов агрессии?

В связи с обсуждением новой тематики некоторые повторе­ния должны считаться простительными. Мы помним из преды­дущей главы, что есть животные и птицы (волк, ворон и дру­гие), которые могут одним ударом убивать сородича. Если бы не возникли в ходе эволюции механизмы, предотвращающие такие убийства, сейчас на земле таких животных не осталось бы. Именно у таких "хорошо вооруженных" наступательным оружием животных и развились, как очень убедительно пока­зали этологи, тормозные механизмы.

Но есть и такие крупные животные, например шимпанзе, которые не могут быстро убивать друг друга. Кроме того, мно­гие из них очень подвижны и при возникновении опасности быстро скрываются или удаляются из бпасной зоны. У таких животных перед внутривидовой агрессией не образовались за­щитные механизмы и они убивают друг друга. В условиях пле­на, например, в клетках, эти животные могут убивать друг дру­га долго и мучительно. Так поступают, например, голуби¹.

Человек — всеядное животное. У него почти нет естествен­ных орудий для убийства крупных животных, поэтому в про­цессе эволюции у него не развились те внутренние механизмы, которые тормозят агрессивные действия, которые, наоборот, появились у профессиональных плотоядных животных, предот­вращая взаимное их истребление. К. Лоренц считает, что тор­мозные механизмы, развитые у волка и других хищников, функционально аналогичны морали. Только в редких случаях они, в гневе, убивают друг друга².

Проблема состоит в том, что объяснения К. Лоренца, поче­му у человека не появились тормозные механизмы, не всегда убедительны. Так, он утверждает, что один человек не мог бы­стро убивать других людей (до создания орудий), поэтому не было потребности в тормозных механизмах. Кроме того, жерт­ва могла просить пощады и принимать позу подчинения, бла­го, у нее для этого было достаточно времени. К. Лоренц счита­ет, что только со времени создания искусственных орудий вне­запно человек получил возможность быстро убивать себе по-

' Lorenz К., Op. cit., pp. 232-233. ³ Lorenz К., Op. cit., p233.

добных. Но, как мы уже сказали, человек всегда был агрессив­ным существом и мог убивать других людей и до этого перио­да своего развития. Индивидуальные различия по силе и лов­кости между людьми всегда были очень значительны. Особен­но плохо были защищены от своих агрессивных сородичей де­ти и женщины.

И все же, верно то, что создание орудий сразу же увеличи­ло возможности применения внутривидовой агрессии. Если бы в древйейшие времена был изобретен топор, люди бы полно­стью истребляли друг друга. С периода создания первых орудий и до наших дней человек никогда не был свободен от опасно­сти самоистребления. Специалисты по антропологии полагают, тем не менее, что неандертальцы, по—видимому, были пого­ловно истреблены кроманьонцами, которые считаются предка­ми современного человека¹. Возможно, что кроманьонцы были более агрессивными и были лучше вооружены.

Возникла мораль, но одновременно росло желание убивать, появилось чувство безнаказанности. Человек спокойно убивает другого человека на расстоянии, когда не видит жертву и ее му­чения. Современные виды*оружия еще больше способствуют этому. Современный человек имеет огромный заряд агрессив­ности, которую не всегда имеет возможность разрядить безо­пасными путями, поэтому проблема его тормозных механизмов крайне актуальна.

Б. Внутриэтнические ингибиторы агрессии — этнозащитные

механизмы

И все же мы считаем, что вид гомо сапиенс имеет защитные механизмы, специально созданные для предотвращения агрес­сии. Но они действуют главным образом внутри этносов. Они защищают этносы от внутренней опасности истребления.

Идея о том, что внутриэтнические ингибиторы агрессии яв­ляются специальными этнозащитными механизмами, достаточ­но ясна: тормозя агрессивные действия членов этноса, эти ме­ханизмы служат следующим целям: а) сохраняют жизнь опре­деленного числа людей, б) сохраняют более высокий уровень

сплоченности группы, чем она имела бы при отсутствии тор­мозных механизмов (ингибиторов); в) обеспечивают более вы­сокий уровень боевитости во внешних, межэтнических кон­фликтах и т.п. Задача состоит в том, чтобы найти и описать эти ингибиторы. Это тем более трудная задача, что, согласно рас­пространенным среди этологов взглядам, у человека в ходе эво­люции такие механизмы не возникли.

Мы же считаем, что для этноса внутренними ингибиторами агрессии являются следующие факторы. 1) Этнодифференциру-ющие признаки. Как мы знаем, в эту группу входят несколько подгрупп расовых и этнических признаков. Например, язык как часть культуры, играет роль "смягчителя" агрессии. Нет со­мнения, что если человек приведен в гневливое состояние и фрустрирован, и если в его окружении есть представители не только своего, но и других этносов, он с большей вероятнос­тью выберет в качестве "козлов отпущения" представителей чу­жих этносов. Это можно доказать многими примерами из жиз­ни полиэтнических обществ. 2) Знание об общности происхож­дения и существовании родственных связей членов одного эт­носа тоже может служить в качестве ингибитора агрессии. От­сюда ясно, что этнопсихологические знания могут способство­вать торможению внутриэтнической агрессии. Более широко вопрос можно свести к значению национальной идеологии в качестве "глушителя" внутриэтнической агрессии и этноза-щитного комплекса. 3) Наличие внешних врагов. Поскольку внутри этноса фрустрации неизбежны и у людей всегда будут возникать враждебность и ненависть друг к другу, наличие внешних врагов помогает увлечь вовне (в межэтническую сфе­ру) часть агрессивности этноса, и тормозить другую ее часть, поскольку свободное ее выражение в условиях межэтнического конфликта может выглядеть как действие антинациональное и предательское. Политики интуитивно понимают это и, исполь­зуя специальные пропагандистские методы, создают образ вра­га, всегда опасного и готового, используя благоприятные мо­менты, нанести удар. Например, Адольф Гитлер специально создавал образы врагов немецкого народа в лице евреев, боль­шевиков и других. Его ошибка состояла в том, что, как чело­век иррационального склада ума, он так сильно поверил в со­зданные им самим образы и мифы, а также в исходящую от них

опасность, что пошел широкомасштабной войной на целый сонм сильных наций и государства. Если бы он сумел остано­виться на том, чего достиг в 1939 году, долго мог бы править Германией и остаться национальным героем. И тогда европей­ская история была бы другой. 4) Легкость возникновения эмпа-тии между членами одного этноса. Сама эмпатия — очень важ­ный, сугубо психологический ингибитор внутриэтнической аг­рессии. Вообще все те факторы и способы социализации, ко­торые развивают у людей способность к эмпатии, сопережива­нию и готовности идти на помощь друг другу, способствуют торможению внутриэтнической агрессии. 5) Как известно, эм­патия основана, на восприятии другого человека в качестве полноценного, "брата" или "сестры". Поэтому идя дальше в глубь этих процессов, можно сказать, что внутриэтническими ингибиторами агрессии являются все те механизмы, которые спо­собствуют гуманизации и персонализации членов своего этноса. Из них, по нашему мнению, наиболее важны следующие: а) по­ложительные проекции, с помощью которых человек видит в других те же высоко оцениваемые человеческие черты, какими обладает он сам; б) положительные каузальные и другие атрибу­ции, которые приписывают другим членам своего этноса такие же причины поведения, какие есть и у себя. (Правда, если че­ловек ненавидит себя именно из—за обладания такими качест­вами, их проекция и атрибуция на других может привести к пе­реносу на них таких же отрицательных чувств. Но это лишь специальные случаи, не отменяющие общую закономерность); в) рационализации за других: оправдывая ошибки других, мы тем самым гуманизируем их, уподобляем себе и вырабатываем по отношению к ним позитивные чувства, эмпатию и уваже­ние. Все это тоже предотвращает агрессию.

Таким образом, наша общая идея ясна: защитные механизмы во всех тех случаях, когда они способствуют гуманизации и пер­сонализации членов своего этноса, выступают в роли внутриэтни-ческих ингибиторов агрессии. Эту линию исследований следует, конечно, продолжить, поскольку на этом пути возможны но­вые открытия и, кроме того, идя этим путем мы сможем обна­ружить новые, до сих пор неизвестные формы взаимодействия защитно—адаптивных и других психологических механизмов. Иначе говоря, это один из путей углубления наших представ-

лений о внутренней психической жизни индивидов, групп и этносов.

Поскольку, как мы убеждены, психическая эволюция чело­вечества продолжается, есть надежда, что внутриэтнические и даже внутривидовые ингибиторы агрессивности человека будут развиваться и станут более эффективными. Многочисленность случаев насилия и убийств показывают, что они пока что недо­статочно надежны и мощны. Во многих случаях насильствен­ные действия людей предотвращаются лишь благодаря страху перед возмездием, т.е. ответной агрессией — будь это агрессия жертвы или государства.

В. Различия внутриэтнических и межэтнических ингибиторов

Нам неизвестны научные труды, в которых обсуждалась бы поставленная в заголовке данного параграфа проблема. Но это новая для этнологии и этнопсихологии и достаточно актуаль­ная проблема, которую мы затронули в предыдущих разделах. Здесь же мы предлагаем ряд идей, которые могли бы способст-ьовать началу новых исследований. Дело касается генезиса за­щитных механизмов и представляет значительный интерес. Итак, нижеследующие идеи могут способствовать исследова­нию тех различий, которые существуют между внутриэтничес-кими и межэтническими защитными механизмами. 1) Сущест­вуют общечеловеческие видовые тормозные механизмы (инги­биторы), которые применяются в процессах взаимодействия людей независимо от их этнической принадлежности. Речь идет о том, что если перед нами человек, который по каким-то причинам вызывает у нас враждебное отношение и желание со­вершить агрессивные действия, то сразу же включаются ка­кие—то ингибиторы, которые предотвращают агрессию, смяг­чают агрессивность и т.п. Мы осознаем, что перед нами чело­век, и уже только восприятие его образа достаточно для тормо­жения агрессии. К сожалению, эти тормозящие механизмы не­достаточно надежны. О некоторых из них мы говорили в пре­дыдущих параграфах. 2) Существуют межэтнические ингибито­ры: мы агрессивны и знаем, что перед нами не просто человек, но человек определенной национальности. Это дополнитель­ное обстоятельство (этническая идентификация человека), ко­торое возникает вследствие восприятия этнических и расовых

маркеров, сообщает избирательность нашим чувствам и дейст­виям. Если установка к этносу, представителя которого мы воспринимаем, положительна, тогда наша агрессия подавляет­ся в большей степени, чем тогда, когда эта установка амбива­лентна или отрицательна. В последнем случае агрессия даже усиливается, но она подавляется, если человек предвидит страх наказания. Подавляют нашу агрессию признаки страдания дру­гого и ряд других факторов¹. 3) Существуют внутриэтнические ингибиторы: они состоят из общечеловеческих и расово—этни­ческих маркеров, которые показывают, что воспринимаемый человек принадлежит своему этносу. Но самым сильным инги­битором является, по-видимому, идентификация с этносом, а следовательно, в какой-то мере и с этим человеком, который почему—то стал мишенью нашей агрессии. Положительная идентификация создает чувство братства, которое является мощным тормозным механизмом, внутриэтническим ингиби­тором агрессии.

В качестве обобщения следует сказать, что как межэтничес­кая, так и внутриэтническая агрессия сдерживается и подавля­ется как общечеловеческими, так и специфическими для каж­дого из этих случаев тормозными механизмами.

Нам представляется, что предложенные выше идеи создают предпосылки для формировании концепции о различных видах и уровнях активности ингибиторов, сдерживающих агрессивные действия человека. Для создания такой концепции необходимо привлечь новый эмпирический материал. Такая задача выходит за рамки настоящего исследования.

Литература

1. 
   Бауэр Т. Психическое развитие младенца М., "Прогресс", 1979.
   
2. 
   Лебон Г. Психология народов и масс. СПб., 1896.
   
3. 
   Московичи С. Век толп. М., 1998.
   
4. 
   Налчаджян А. А. Личность, психическая адаптация и творчество.
   Ереван, Изд-во "Луис", 1980.
   
5. 
   Смелзер Н. Социология. М., "Феникс", 1994.
   

¹ См. результаты исследования С. Милгрема: Milgram S. Obedience to Authority. New York, 1974.

6. Adorno Т. W. et al., The Authoritarian Personality. Abridged Edition,
' New York, 1982.

7. 
   Allport G. The Nature of Prejudice. Reading (Mass.), Addison-Wesley,
   1954.
   
8. 
   Aronson E. The Social Animal. 7th ed., New York, 1996.
   
9. 
   Brown R. Social Psychology. The Second Edition. New York, 1986.
   

10. 
    Horowitz D. L. Ethnic Groups in Conflict. University of California
    Press, Berkley et al., 1985.
    

10. 
    Janis I. Groupthink. 2nd ed., Boston, Houghton Mifflin, 1982.
    
11. 
    Lorenz K. On aggression. New York, 1965.
    
12. 
    Milgram S. Obedience to Authority. New York, 1974.
    

10. 
    Wilson E. O. Sociobiology: The new synthesis, Cambridge (MA),
    Harvard University Press, 1975.
    
11. 
    Zimbardo P. G. Psychology and Life. 11th ed., Glenview and London,
    1985.
    

Глава 8. Агресивная этнозащита

В различных главах настоящего труда мы неоднократно каса­лись проблемы агрессивности человека и этносов, насилия над людьми и народами и других вопросов психологии агрес­сивности и насилия. Об агрессии мы говорили также в связи с другими этнозащитными механизмами. Здесь мы более подроб­но рассмотрим специфические этнозащитные функции человече­ской агрессии и ее соотношения с другими психическими явле­ниями. Агрессия присутствует во многих процессах этнической самозащиты, однако есть немало случаев, когда она становит­ся ведущим механизмом самозащиты и адаптации.