§ 9.12. Превращения этнической агрессии и преступность

Как мы уже сказали, превращение неудовлетворенной ме­жэтнической агрессивности во внутриэтническую приводит к многообразным последствиям в жизни этнической общности.

Здесь мы продолжим основную нашу гипотезу, изложенную в первых параграфах данной главы, и предложим еще одну до­полнительную гипотезу, а именно: в результате трансформации межэтнической агрессии во внутриэтническую увеличивается в эт­нической общности число преступлений, направленных против личности, против существования, чести и достоинства конкрет­ных людей. Эта гипотеза конкретизирует и делает еще более специфичной нашу общую гипотезу о том, что вообще межэт­ническая агрессивность переносится во внутриэтническую сре­ду каждого из враждующих этносов. Причем, как уже должно быть понятно из вышеизложенного, это не простой перенос, а преобразование. Даже если агрессия остается агрессией (а не сублимируется в той или иной степени и форме), она, тем не менее, психологически уже другая: ее объектами стали предста­вители своей нации, поэтому совершаемые действия должны получить уже другую мотивировку. Одно дело, когда во время армяно-азербайджанского конфликта армянин атакует азер­байджанца, и другое дело, когда при невозможности или недо­статочности (в смысле психофизиологической разрядки) этого пути он переносит свою агрессию на соотечественника (пред­ставителя своего этноса). Здесь, как мы увидели, используются дополнительные психические процессы, например, атрибуции черт врага, которого не удалось полностью одолеть и уничто­жить и другие, о которых мы уже писали. Вообще замечено, что когда войны между странами заканчиваются и солдаты воз­вращаются домой, в социальной жизни наблюдаются новые яв-

372 Альберт Налчаджян

ления, в том числе усиление агрессивности и увеличение чис­ла различных мелких и крупных преступлений с применением насилия. Это можно доказать как историческими примерами, так и статистическими данными, которые еще следует собрать.

Превращенная таким образом во внутриэтническую, перво­начально межэтническая агрессия сопровождается такими со­циально-психологическими процессами, как: а) снижение оценок своего этноса и ценности своей принадлежности к этой общности; б) при более глубокой деморализации - обесцени­вание национальных символов. Справедливость этих утвержде­ний нетрудно подтвердить эмпирически.

При исследовании этих явлений возникают различные труд­ности, одна из которых следующая: внутриэтническая агрессив­ность существует всегда. Она выражается в таких формах, как насильственные преступления, которые есть во всех известных этнических сообществах, беспощадность соперничества в биз­несе и других сферах жизни, взаимная острая и несправедли­вая критика, драки, распространение невыгодных слухов, руга­тельства и т.п. Поэтому вопрос стоит так: каким образом раз­личить превращенную межэтническую агрессивность от тех форм агрессии, которые уже существовали в данной этничес­кой общности или государстве? Это очень важная и не только методическая задача, которую мы уже обсудили отдельно.

Мы полагаем, что в сфере экономических преступлений влияние превращенной межэтнической агрессии выражается несравненно слабее, чем в сфере насильственных преступле­ний. Мы считаем также, что часть иммигрантов покидает свою страну вследствие усиления внутриэтнической агрессивности. Это утверждение тоже нетрудно проверить эмпирически, что уже в определенной степени сделано нами.

Наконец, специального исследования требует следующее ут­верждение, которое тоже здесь предлагается в виде гипотезы: часть межэтнической агрессии подвергается таким глубоким изменениям, что уже можно говорить о ее сублимации. Напри­мер, человек может выражать энергию, связанную с межэтни­ческой агрессивностью, в такой активной созидательной дея­тельности, как организация и усиление армии и государства, научно—техническое творчество, создание поэзии и музыки, и даже написание психологического труда об агрессии, как по-

ступает автор этих строк. Кстати, стихи и другие виды художе­ственного труда солдат можно исследовать с целью понимания того, каким образом у них сублимируется агрессия.

§ 9.13. Этническая агрессия, прочность и развал ранжированных обществ

А. Общие вопросы

Между ранжированными и неранжированными многоэтни­ческими обществами существуют интересные различия. Одно из них состоит в том, что в ранжированных обществах этниче­ские группы знают свое место в иерархии этносов и своими действиями адаптируются к своему статусу. Между этносами с различными статусами существует определенное взаимопони­мание относительно того, какое место каждая группа занимает, как должны они и их отдельные члены вести себя в различных взаимоотношениях и т.п. Это означает, что кроме насилия и конфликтов, в ранжированных обществах между этническими группами существует определенная степень согласия о способ­ностях, правах и обязанностях каждой из групп. Причем во многих обществах религия играет роль фактора, узакониваю­щего межэтническую иерархию отношений. Например, христи­анская религия играла такую роль не только в многоэтничес­ких христианских государствах, но и в совершенно других ус­ловиях. Например, в Османской империи жили многие христи­анские народы, которые занимали подчиненное, унизительное положение. Но очень часто христианская церковь призывала свою паству к покорности, вследствие чего укреплялась субор­динация этносов и, что еще хуже, у подчиненных народов фор­мировались отрицательные черты характера, например, рабо­лепство и конформизм.

В ранжированных обществах иногда этносы с неравными статусами даже могут поддерживать друг друга против тех, кто хотел бы нарушить эти вертикальные отношения или представ­ляет угрозу одной из этих этнических групп. Так, доминирую­щая группа, в ответ на какие-то услуги, может поддержать и защитить подчиненную группу. Такие группы принимают

предпосылки неравенства и подчиненные группы своими дей­ствиями адаптируются к своему низкому статусу¹.

Исследование способов, механизмов и результатов такой адаптации — важная задача этнической психологии и социоло­гии. Эти механизмы плохо исследованы, но один важный итог очевиден и на него указывает ряд авторов, в том числе Д. Го-ровиц: такая адаптация делает поведение подчиненной группы в значительной степени предвидимым.

Между тем взаимоотношения между этническими группами в неранжированных обществах значительно труднее предви­деть: в них нет групп с достаточно высоким авторитетом, что­бы можно было создать устойчивые отношения субординации. В таких обществах наблюдается изобилие недоразумений и ис­каженных взаимных восприятий. От всего этого страдает со­трудничество этносов.

Итак, в ранжированных обществах больше объединяющих сил, чем в неранжированных обществах на определенном эта­пе их развития. Сплоченность ранжированных обществ обус­ловлена, в частности, тем, что значительная часть агрессивно­сти подчиненных групп, первоначально направленная на доми­нирующий этнос, затем меняет свое направление и разряжает­ся на этнических группах с равным с агрессором статусом. На­правленная на доминирующую группу агрессивность подавля­ется отчасти страхом, отчасти же привычным почтением к вы­шестоящему. Это явление на уровне взаимодействующих инди­видов показано Л. Берковицем и другими психологами^. Что же касается переноса агрессии на этносы с равными статусами, в так называемо^ "горизонтальном" направлении, то это явле­ние немного спустя рассмотрим отдельно.

Можно предположить, что, несмотря на наличие указанных механизмов преобразования агрессивности, возникшей при контактах этносов, значительные враждебные заряды сохраня­ются и ждут повода для выражения и разрядки. Об этом свиде-

₁

Horowitz D. L., Ethnic Groups in Conflict. Univ. of Calif. Press, Berkley. Los Angeles. London. 1985, p. 28; Gellner, Ernest and Charles Micaud (eds.), Arabs and Berbers: From Tribe to Nation in North Africa. Lexington (Mass.). Lexington Books, 1972, p. 383.

Berkowitz L., Aggression: A Social-Psychological Analysis. New Vork: McGraw-Hill, 1962, pp. 76-78.

тельствует отмеченное исследователями' явление: когда в этни­чески ранжированной социальной системе "цемент ломается", все здание разрушается. Когда этнические иерархии подрыва­ются, они претерпевают фундаментальные трансформации.

Очень убедительными новейшими иллюстрациями являют­ся коллапс СССР, Югославии и других многоэтнических госу­дарств. Более ранними примерами являются Османская импе­рия, Арабский халифат, Римская империя, Австро-Венгерская империя и другие. Описанный подход создает основу для эт­нопсихологического исследования истории разных народов и го­сударств.

Б. Преобразования этнической агрессии и структура общества

Группа предложенных нами гипотез о взаимосвязях межэт­нической и внутриэтнической агрессии (МА и ВА) в первую очередь справедлива тогда, когда имеются в виду два преиму­щественно моноэтнических государства, между которыми име­ет место конфликт. Конфликты сопровождаются враждебнос­тью и агрессивными действиями, которые подвергаются таким изменениям (переносу, сублимации и т.п.), которые нами в ос­новном уже описаны.

Однако вполне очевидно, что данные явления, безусловно существующие и в многоэтнических обществах и государствах (Россия, США, Турция и др.), принимают дополнительные со­циологические формы и социально—психологические особен­ности.

Они различны в многоэтнических обществах с вертикальной структурой. Это, как мы уже знаем, ранжированные многоэтни­ческие государства типа названных выше.

Но существуют и неранжированные многоэтнические госу­дарства, где отношения этносов "горизонтальные", т.е. они равны друг другу по статусу. Причем одно и то же общество может иметь и горизонтальную (неранжированную), и верти­кальную (ранжированную) структуру, которые входят в общую, более сложную структуру. Такую сложную структуру имел СССР, где существовали: союзный центр, союзные республи­ки, автономные республики, автономные области. Большинст-

¹ См.: Horowitz D. L., Op. cit., p. 29.

во этих образований создавалось на этнической основе (т.е. их создатели стремились, чтобы этнические границы территорий совпадали с национально-государственными границами). Од­нако в некоторых случаях этот принцип был нарушен.

Общества и государства со временем меняются. Наблюдают­ся переходы от одного типа вышеуказанных отношений к дру­гим типам. Например, внутригосударственный этнический конфликт нередко превращается в межгосударственный. На­пример, конфликт между Нагорным Карабахом и Азербайджа­ном претерпел именно такую трансформацию — важнейшее об­стоятельство, которое посредники, а тем более руководители Азербайджана, не совсем осознают. Межгосударственный кон­фликт нельзя разрешить теми же методами, что и внутригосу­дарственный. Их последствия тоже для каждого из этносов раз­личны (в том числе превращения агрессии и связанные с ними процессы).

Точно так же конфликт между Арменией и Азербайджаном в составе СССР был внутригосударственным, а теперь он уже межгосударственный. Такие преобразования конфликтов, их переход из одного вида в другой, мы видим также в Югосла­вии. Во всех тех случаях, когда империи разваливаются и созда­ются новые независимые государства на этнической основе, име­ют место превращения внутригосударственных конфликтов в меж­государственные. Одним из последствий такой трансформации является то, что к разрешению конфликтов получают доступ международные посредники.

Известно, что этнические конфликты способствуют изме­нению общества, будь оно ранжированным, неранжирован-ным или смешанным по этому признаку. Ясно также, что эт­нические конфликты вызывают агрессию, которая, согласно нашим гипотезам, может трансформироваться из одной фор­мы в другую.

Возникает вопрос: каким образом межэтническая и внутри-этническая агрессии, а также процессы их трансформации, способствуют изменению общества? Ответ, конечно, зависит от того, какое общество имеется в виду. Здесь полезно еще р тз и более компактно выделить четыре типа обществ: J) моноэ ш-

От межэтнической агрессии к внутриэтнической

377


ческое общество или национальное государство; 2) ранжиро­ванное многоэтническое государство; 3) неранжированное многоэтническое государство; 4) смешанный тип многоэтниче­ского государства.

Когда речь идет о ранжированном обществе, то оно может вследствие этнических конфликтов (выступлений угнетенных народов) измениться в одном из следующих четырех направле­ний: а) подчиненные группы могут стремиться заменить собой доминирующие группы, то есть самим стать доминирующими; б) они могут стараться уничтожить этническое разделение об­щества вообще; в) они могут, не отрицая легитимность иерар­хии, повысить свой статус; г) они могут привести общество из ранжированного состояния в состояние неранжированности¹.

Роль агрессии во всех этих изменениях пока что не исследо­вана. Только Д. Горовиц интересовался тем случаем, когда в многоэтническом обществе смешанного типа существуют две системы: ранжированная и неранжированная (параллельная), которые взаимодействуют. В такой ситуации ранжированные подчиненные этносы нередко переносят свою агрессию на не-ранжированные параллельные группы². Известно, что ради со­хранения существующей этнической стратификации, домини­рующие этносы нередко применяют насилие. Эта агрессия по­рождает процесс переноса насилия фрустрированного этноса на параллельные этнические или социальные группы. Есть оп­ределенное сходство между отношениями двух параллельных этносов многоэтнического государства, с одной стороны, и между двумя моноэтническими независимыми государствами, с другой.

Г. Перемещение межэтнической агрессии в "горизонтальном"

направлении

Одним из этапов превращения межэтнической агрессии мо­жет стать перемещение не на свой, а на другой и более доступ­ный этнос. Этот процесс может иметь место тогда, когда обще­ство многоэтническое. Возникает конфликт между двумя этни­ческими (национальными) государствами А и Б, стороны пере-

' Horowitz D. L., Ethnic Groups in Conflict, p. 34.

² Horowitz D. L. Op. cit, p. 36; Его же: "Direct, Displaced and Cumulative Ethnic Aggression".


378 Альберт Налчаджян

живают сильные эмоции враждебности и совершают акты на­силия, и если их агрессивность не разряжается полностью, по­является потребность ее разрядки на других объектах. Первы­ми такими мишенями обычно становятся этнические мень­шинства этих государств.

Другим часто встречающимся случаем является следующее: все процессы происходят внутри одного государства. Домини­рующая этническая группа подавляет и эксплуатирует, унижа­ет этнические меньшинства, а те, вместо того, чтобы направить свое недовольство против главного фрустратора, направляют его друг на друга. Иногда агрессия направляется на ближайше­го соседа: под удар попадает тот, кто находится "под рукой". И если этот соседний этнос - тоже фрустратор или союзник ос­новного фрустратора, тогда агрессивные действия становятся еще более интенсивными.

Исторических примеров описанного явления очень много. Приведем один из них. Когда в 1949 году в южноафриканском городе Дурбан чернокожие подняли восстание, то, как ни странно, они в основном выступали не против своих белых по­работителей, а против эмигрантов из Индии и других групп на­циональных меньшинств, которые занимали в обществе сред­ний статус: они занимались торговлей и другими профессио­нальными сферами обслуживания'. Именно с ними ежедневно общались африканцы для решения повседневных задач. Эти группы для них были непосредственными "эксплуататорами". Исходя из подобных фактов, исследователи считают также, что образование социальных страт (стратификация общества) не­посредственно связано с хозяйственной жизнью, с теми отно­шениями, которые создаются в процессе производства средств существован ия².

Указанный подход применим и при анализе взаимоотноше­ний турок, армян и курдов на территории Западной Армении в XIX и в начале XX века. Для армян курды чаще всего выступа­ли в роли беспощадных поработителей: они всегда были рядом и были опаснее турок. А последние хитро использовали воз­никшую ситуацию и натравливали курдов на армян. Курды в

' Shibutani and Kwan, Op. cit., Horowitz D. L. Op. cit.

- См.: Смелзер Н. Социология. М, "Феникс", 1994, гл. 9.

От межэтнической агрессии к внутриэтнической

379

целом охотно грабили мирное армянское население, которое было лишено права ношения оружия, и надеялись в конце кон­цов стать полноправными владельцами их земель и имущества. Именно политическая незрелость довела их до того трагичес­кого состояния, в котором они сейчас находятся. Став игруш­кой в руках турецких правителей и способствуя и активно уча­ствуя в геноциде армян, курды теперь уже сами в роли жертв. Завершая ликвидацию армянского населения на своей террито­рии, на последнем этапе — уже с помощью большевиков¹, тур­ки теперь осуществляют политику полного уничтожения и ас­симиляции и по отношению к курдам. А последние, ведя во­оруженную борьбу против турков, все еще не освободились от своих антиармянских настроений и, создавая карту своего бу­дущего независимого государства, включают в его состав чуть ли не всю территорию исторической Армении.

Итак, агрессивность, меняя свое направление, перено­сится от одного объекта (этноса) на другой, более слабый. Поэтому наблюдается рост количества конфликтов на од­ном статусном уровне ("горизонтальные" конфликты). Но нередко агрессия направляется "вниз" — на этнические группы с более низким статусом. Тут, конечно, возникает целый ряд новых вопросов. Вот некоторые из них. а) Вся ли агрессивность фрустрированной этнической группы разряжается таким путем? б) Что же происходит тогда, ког­да в обществе больше нет другой этнической группы с рав­ным или более низким статусом? Что же происходит с аг­рессивностью? - ведь группа фрустрирована и имеет оста­точную агрессивность!

Можно предложить ряд предположений: а) часть этой агрессивности сублимируется в различных формах деятель­ности; б) часть ее выражается в таких формах поведения, которые мы назвали антисублимационными; в) часть же превращается во внутриэтническую агрессивность, вслед­ствие чего наблюдается рост числа внутриэтнических кон­фликтов.

См.: Киракосян Дж. Младотурки перед судом истории. Ереван, "Айастан", 1986.

Проблема этнокультурных различий по интенсивности, формам и длительности мести (отмщения, мстительной дест-руктивности) имеет важное значение для этнической психоло­гии вообще, а в частности — для нашей проблемы превращения межэтнической агрессии во внутриэтническую и обратно.

Когда во время межэтнического конфликта возникает агрес­сия, она принимает формы мстительной разрушительности. Та­ков импульс человека и группы, которые вовлечены в кон­фликт. Но во многих случаях человек не имеет возможности удовлетворить свою потребность в мести, так как враг непри­ступен, нет средств для достижения цели и т.п. Акты мщения откладываются на будущее, иногда — неопределенно долго. Но ведь агрессивность у человека не исчезает совсем! Его психика перенапряжена и требует разрядки.

Одним из путей разрядки межэтнической агрессии, соглас­но нашей гипотезе, является ее трансформация во внутриэтни­ческую. Но это общая идея. В реальной жизни мы имеем дело с разными видами агрессивности и агрессии. Поэтому дальней­шее более конкретное исследование следует осуществить уже дифференцированно, так как мы должны проследить за транс­формациями каждого отдельного вида агрессии, возникшего в межэтническом контексте, во внутриэтническую свою разно­видность (или противоположность).

Так, можно задать себе вопрос: во что превращается межэт­ническая мстительная разрушительность, когда она направля­ется на представителей своего этноса? Кого выбирает человек в качестве объектов своей агрессии? Как действуют механизмы проекции, атрибуции и другие, участие которых в этих процес­сах мы уже доказали?

Зависть является разновидностью разрушительной агрессив­ности. Она очень часто возникает между этносами. Каким об­разом межэтническая зависть превращается во внутриэтничес­кую? Кого выбирает завидующий в качестве мишеней своей аг­рессии? Как используются механизмы проекции, атрибуции, рационализации и другие в данном конкретном случае? Чем от­личается зависть от мстительности? Как они сочетаются и ког­да сочетаются? Ведь одно дело, когда другой человек нанес нам

_IP

От межэтнической агрессии к внутриэтнической

381

вред и мы хотим отомстить обидчику, и в значительной мере ситуация иная, когда другой человек добивается успехов без нанесения мне вреда, но я ему завидую и решаю мстить. За что мстят люди в подобных случаях? Как тут обстоит дело с про­блемой справедливости: с принципом справедливости, с "чув­ством" ее наличия или отсутствия? Сохраняется ли зависть че­ловека к другой нации за ее успехи после того, как эта разно­видность агрессии преобразовалась во внутриэтническую? Трансформируется ли она полностью или частично? Может ли зависть после своих преобразований вернуться полностью в свое прежнее состояние и опять стать межэтнической агрессив­ностью? Если это возможно, то какие условия для ее реализа­ции нужны? Все эти вопросы требуют (и достойны) тщатель­ного исследования, если, конечно, мы хотим развития цело­го ряда аспектов этнопсихологии и теории человеческой аг­рессивности.

Приведем конкретньгй и весьма актуальный пример: в на­стоящее время (1997—2000 гг.) западные страны и Россия при­ступили к транспортировке нефти из Азербайджана. Есть пла­ны построения новых магистралей нефтепроводов и т.п. Идет соперничество между разными странами и компаниями. Речь идет о миллиардных прибылях, которые может получить эта прикаспийская страна. Автор этих строк, как гражданин Арме­нии, страны, которая не располагает такими богатствами, зави­дует этой ветви турецкого этноса и считает, что она недостой­на такой судьбы, и т.п. Но я четко осознаю, что пока об этих моих мыслях и чувствах я могу только писать, а этого недоста­точно: это не является для меня полнокровным мщением, ко­торое приносило бы мне удовлетворение. Моя агрессивность не уменьшается и все время беспокоит меня. Я мысленно ищу способы компенсации бедности почвы той части родины, ко­торую мы сумели отстоять. Одновременно не исчезает желание мести. Но за что? За их более счастливую судьбу, но также за все те преступления, которые они совершили против моего на­рода. Здесь положение вещей, как мы видим, сложное: другой этнос вызывает зависть своими успехами, но одновременно я переживаю агрессивность к нему как к фрустратору.

Но если мы возьмем тот случай, когда этнос Б не делал ни­чего плохого этносу А, но представители А завидуют предста-

вителям Б, то возникает вопрос: за что А собирается ото­мстить? Здесь надо использовать идеи о социальном сравнении и относительной депривации: А, сравнивая себя с Б, переживает чувство относительной депривации, т.е. разновидность фруст­рации, вследствие чего у него возникает агрессивность. Как правило, эта агрессивность принимает комплексную форму за­висти и мстительности. Если есть психологическая основа для мести - одно дело, если же нет - ситуация иная. В этих двух случаях, как мы полагаем, трансформированные формы агрес­сивности личности и групп будут различными. Общим итогом является ухудшение внутриэтнических отношений, возникно­вение конфликтов и агрессии, поиск "козлов отпущения" и т.п. Но в указанных двух случаях должны наблюдаться также дифференцированные результаты. Именно они и подлежат специальному исследованию.

А. Социальные нормы

Норм социального поведения человека много. Но к агрес­сивному поведению непосредственное отношение имеют три нормы: норма взаимности, норма ответственности и норма справедливости'.

Норма взаимности имеет в виду, что если социальный субъ­ект А (индивид, группа) совершает определенное действие по отношению к объекту Б (индивиду, группе), то их отношения взаимны, если Б может и отвечает равноценным действием. Их действия могут быть обменом ценностями.

Норма ответственности имеет тот смысл, что каждый должен отвечать за последствия своих действий. Если, например, руко­водитель учреждения принимает ошибочное решение, вследст­вие чего учреждение теряет много времени и денег, но начина­ет обвинять в этом своих подчиненных, он тем самым наруша­ет норму ответственности.

Норма справедливости устанавливает, что в процессе соци­ального взаимодействия каждый получает вознаграждение или

' Krebs and Miller, Altruism and Aggression. In: G. Lindzey and E. Aronson (eds.),

The Handbook of Social Psichology. 3rd ed., Vol. 2, 1985, pp. 25-26.

наказание в соответствии с его вкладом. Когда происходит на­рушение этой нормы (например, человек получает государст­венную награду, которую не заслужил), имеет место несправед­ливость. Несправедливость, т.е., нарушение норм справедливо­сти, может иметь место при применении как положительных, так и отрицательных социальных санкций. Например, если че­ловек нечаянно испортил дорогую вещь другого человека, то чересчур строгое наказание (например, 10 лет тюрьмы) будет несправедливым наказанием.

Эти нормы оказывают влияние на агрессию и другие формы социального поведения человека, регулируют их. Если они на-вязываюся человеку извне, со стороны авторитетных или власть имущих людей, имеет место внешняя социальная регу­ляция его поведения под угрозой наказания. Если же он усво­ил эти нормы в процессе своей социализации и добровольно руководствуется ими, тогда следует говорить о саморегуляции человека. Последняя - более высокий уровень регуляции соци­ального повеления.

Б. Социальные нормы и этническая агрессия

Каким образом описанные выше нормы регулируют этниче­скую агрессию? Как они влияют на поведение человека в про­цессе преобразования межэтнической агрессии во внутриэтни-ческую и наоборот?

Мы можем задать, например, такой вопрос: если человек да­ет отпор представителю другого этноса, который действует аг­рессивно, то это справедливо и отвечает также норме взаимно­сти. Но когда он, не сумев разрядить свою агрессию таким пу­тем, переносит ее на членов своего этноса, то справедливо ли это? Соблюдается ли при этом норма справедливости? Ответ однозначен: нет! При этом не соблюдается также норма взаим­ности, поскольку представитель своего этноса выбирается в ка­честве "козла отпущения", т.е. из числа таких людей или групп, которые не способны на адекватный ответ, на акт возмездия. Не соблюдается и норма социальной ответственности: агрессор действует безответственно, без учета тех плачевных последст­вий, какие его действия могут иметь для жертвы. И жертва аг­рессии, естественно, не согласна, чтобы с ней так обращались.

384 Альберт Налчаджян

Таким образом, когда межэтническая агрессивность, воз­никшая вследствие столкновения интересов этнических групп, переносится на членов своего этноса, все три основные социаль­ные нормы, регулирующие внутриэтнические межличностные и межгрупповые отношения, нарушаются.

Мы считаем, что в основном то же самое имеет место при переносе или преобразовании внутриэтнической агрессии в сферу межэтнических отношений. Это положение можно про­иллюстрировать следующим образом: допустим А и Б — члены одного этноса. У А внутри этноса - более высокий статус, чем у Б, и он имеет возможность эксплуатировать Б, что он _и де­лает охотно. У Б возникает возбужденное, агрессивное психи­ческое состояние с тенденцией к совершению агрессивных действий. Если бы Б направил свою агрессию на своего фрус-тратора А, то это психологически было бы понятно и отвечало бы уже рассмотренным нами нормам: взаимности, справедли­вости, а возможно и ответственности, хотя здесь есть дискус­сионные вопросы. Таким образом, все три основные нормы были бы соблюдены со стороны Б. Но когда вместо этого Б на­правляет свою агрессию на представителей другого этноса, ко­торые не имеют никакого отношения к его фрустрации, тогда сразу нарушаются все три нормы: его действия несправедливы, жертва может не иметь возможности дать равноценный ответ; безответственны, так как могут иметь разрушительное влияние на межэтнические отношения. Это означает, что попытки пре­ступников оправдать геноцид и другие массовые преступления против других народов, идут наперекор основным нормам со­циальной жизни. Но тут необходимо одно условие: надо, что­бы этнос—агрессор или хотя бы его лидеры обладали достаточ­ной морально-психологической зрелостью, чтобы считать упо­мянутые нормы важными. Если этого нет, они могут руковод­ствоваться нормами субкультуры преступников—психопатов.

В. Разные виды этнической агрессии, разные нормы

Тут внимательный читатель вправе спросить: а разве в ме­жэтнических и внутриэтнических отношениях действуют одни и те же нормы? Ответ, конечно, в целом отрицательный, хотя и мы признаем, что существуют общечеловеческие нормы ре­гуляции взаимоотношений людей. Но внутриэтнические и ме-

жэтнические агрессивные действия, как формы социальной ак­тивности, регулируются разными нормами. Когда внутриэтни-ческая агрессия личности переносится в сферу межэтнических отношений, происходит переход от одного уровня норматив­ной регуляции социального поведения человека на другой. Ес­ли между этносами есть вражда и потребность мести, то межэт­нические нормы позволяют быть жестоким, а внутриэтничес-кие в такой ситуации этого не позволяют. Вследствие этого внутриэтничаская агрессия находит более мягкие формы выра­жения или даже сублимируется. Критика, стремление к доми­нированию, конвективы, сублимация - спектр возможностей достаточно широкий.

Данный аспект нашей концепции представляет особый ин­терес и еще не раскрытые возможности, поскольку здесь долж­ны существовать тонкие механизмы преобразований, переноса, субституции, адаптации враждебности и агрессии к иным нор­мам и друтие процессы.

Приведем общеизвестный обобщенный пример: во время войны нормы требуют от солдата вывести из строя врагов, уби­вать их, если они не сдаются в плен. Такое поведение считает­ся законным, выражением патриотизма. Но если солдат, вер­нувшись к гражданской жизни, начнет вести себя как на вой­не, то его поведение будет оцениваться как преступное. Но ведь у него может быть сильная остаточная агрессивность. Что происходит с ней, как выражается и каким новым преобразо­ваниям подвергается? Для ответа на данный вопрос необходи­мо исследовать участников войн, их социальное поведение, то, сколько из них устанавливали связь с преступными группами или создавали такие группы и т.п. Это весьма интересное на­правление исследований, имеющее прикладное значение.

§ 9.16. Межэтническая агрессия и борьба за власть

Агрессия между социальными и этническими группами воз­никает в ходе соперничества и конфликтов ради различных ценностей, например, за обладание определенной территорией. Но здесь нас интересует следующая проблема: к каким измене­ниям внутри группы, в том числе этнической, приводят такие конфликты и превращение межэтнической агрессии во внутри-

этническую. Данный вопрос в более широкой постановке мы уже рассмотрели. Теперь поставим вопрос более специфично и посмотрим, как эти процессы влияют на борьбу за власть вну­три этнической общности.

Исходя из анализа некоторых фактов, мы предлагаем следу­ющую гипотезу: при острых межэтнических конфликтах и аг­рессивности во внутренней среде конфликтующих групп про­исходят многие социально—психологические изменения, од­ним из которых является усиление внутригрупповой агрессив­ности, а последняя выражается в усилении иерархичности общности и доминантности в ней определенных лиц и групп. Иначе говоря, внутригрупповая агрессия в значительной мере (но не полностью) превращается в доминантность и усиление определенных видов власти. В первую очередь речь идет о на­сильственной власти, поскольку эта разновидность агрессии вообще только в незначительной степени сублимируется.

Вследствие этих динамических процессов в обществе усили­вается борьба за власть, за высокие статусы. Это чисто агрес­сивное стремление к власти и доминированию часто оправды­вается проекциями и атрибуциями и маскируется различными рационализациями. Например, с целью придания борьбе за власть видимости легитимности и возвышенности эксплуати­руются идеи патриотизма, идея необходимости беспощадной борьбы с внешним врагом и т.п. В дни, когда пишутся эти строки, в Азербайджане развернулась острая предвыборная борьба за кресло президента, и кандидаты рационализируют свое властолюбие националистическими лозунгами. Особенно часто эксплуатируется лозунг "освобождения Карабаха" от "ар­мянских агрессоров". Политики знают, что такая ложь может способствовать вербовке сторонников.

В то же время борьба против внутренних политических про­тивников так усиливается, доходит до такого ожесточения, что для дискредитации противника некоторые идут на неординар­ные аморальные шаги, которые можно квалифицировать как предательство. Так, для обеспечения своей победы или удержа­ния уже захваченной власти, одна из конфликтующих сторон (а иногда - обе стороны) могут призвать на помощь внешние силы, даже такие, которые враждебно относятся к своему на­роду. Например, когда конфликт между Л. Тер-Петросяном и

От межэтнической агрессии к внутриэтническоп 387

его кликой, с одной стороны, и партией Дашнакцутюн, с дру­гой, достиг высокого накала, президент Л. Тер-Петросян пуб­лично обвинил Дашнакцутюн в международном терроризме и других преступлениях. Если иметь в виду отношение междуна­родного сообщества к терроризму, то такое обвинение факти­чески прозвучало как обращение к иностранным государствам (в том числе к "потомственному" врагу Армении — Турции) за помощью в борьбе против самой патриотичной политической партии Армении и армянской диаспоры.

Таким образом, межэтническая агрессия, трансформируясь во внутриэтническую, в значительной своей части направляет­ся на других членов своего этноса, а именно на тех, кто вос­принимается в качестве политических противников. Тем са­мым обоюдно усиливается мотив борьбы за власть. Данное яв­ление характерно для целого ряда стран Закавказья, для Рос­сии, государств, возникших на территории бывшей Югославии, ряда африканских стран и т.п. Политическая борьба может це­ликом поглощать этническую агрессию, поскольку эта борьба не менее эмоциональна и жестока, чем межэтническое сопер­ничество.

Иными словами, во время межэтнических конфликтов, ког­да возникающая интенсивная враждебность не получает удов­летворительной разрядки на подлинном фрустраторе, она при­водит к усилению вертикальной структурированности власти, авторитаризма и авторитарной агрессии. С этой разновиднос­тью агрессии мы уже знакомы из предыдущих глав. Здесь счи­таем уместным лишь напомнить, что принято считать автори­тарной такую агрессию людей, которая санкционирована орга­нами власти, вышестоящими в иерархии властных структур¹. Но мы уже предложили и здесь повторяем свое предложение (оно представляется нам очень важным), различать две разно­видности авторитарной агрессии: а) авторитарная агрессия са­мих субъектов власти, авторитетных руководителей и лидеров, власть которых считается законной; б) авторитарная агрессия подчиненных, действующих по требованию вышестоящих. Между этими подтипами есть существенные различия.

Приведем примеры, чтобы наша идея стала более понятной. Так, на кого ориентировался Сталин, совершая авторитар­но—агрессивные действия? Если для него и существовали такие референтные личности, то их, по—видимому, надо искать сре­ди покойных королей, полководцев и других знаменитостей прошлого. Но любопытный факт: чаще всего для Сталина ре­ферентным лицом был он сам. Известно, что о себе он неред­ко говорил в третьем лице, например так: "Что думает об этом Сталин?" или "Нельзя выступить против товарища Сталина" и другую подобную, на первый взгляд, ахинею. Он как бы отде­лил свою роль ("я — вождь") от своей личности, и превратил в нечто, существующее отдельно. Здесь, по—видимому, есть симптомы расщепления личности, если даже Сталин использо­вал такую форму выражения как хитрый ход человека, стремя­щегося стать кумиром народа.

Теперь возьмем случай человека, который совершает авто­ритарную агрессию по приказу другого. Кто же является его ре­ферентной личностью? Можно предположить, что санкции свои он получает от реальных референтных лиц с более высо­кими социальными статусами.

Вполне понятно, что в случае лидера и подчиненных мы имеем психологически значительно различающиеся разновид­ности авторитарной агрессии.

Точно так же мы должны раскрыть различия между агрес­сивностью демократов и либералов, в зависимости от того, ка­кие статусы они занимают и каковы их референтные группы и значимые личности.

Исследование взаимосвязи между преобразованиями межэт­нической агрессии и внутриэтнической борьбы за власть име­ет не только познавательное, но и практическое значение. Вы­двинутые выше идеи позволяют лучше понять истоки деструк­тивное™ политиков и других активных членов общества, и, следовательно, найти методы их предотвращения. К сожале­нию, психологические знания плохо используются.

§9.17. Межэтническая агрессия и катарсис

А. Приводит ли агрессия к катарсису?

При дальнейшей разработке концепции о механизмах трансформации межэтнической агрессии во внутри этническую следует использовать также полученные недавно данные о том, приводят ли агрессивные действия к катарсису агрессивности личности и социальных групп. Есть свидетельства, что очень часто имеет место обратное: когда агрессор наносит вред своей жертве и остается безнаказанным, его агрессивность, враждеб­ность усиливаются. Нанесение вреда другому индивиду усили­вает отрицательные чувства агрессора к своей жертве, вследст­вие чего можно ожидать с его стороны еще больших и интен­сивных агрессивных действий. Это уже доказано эксперимен­тами М. Кана и других психологов'.

Приведенные выводы применимы и в области межэтничес­ких конфликтов и агрессии. Народы и государства, совершив­шие акты геноцида и вандализма по отношению к другим на­родам, нередко не успокаиваются на этом, не удовлетворяются совершенным злом и готовят еще большее зло, чтобы довести свое дело до конца.

Зная об этой закономерности, мы уже не должны удивлять­ся тому, что турки не признают совершенный ими геноцид ар­мян и других народов в 1915—1923 годах. Наоборот, эти злоде­яния еще больше усилили их агрессивность к армянам и дру­гим народам, пробудили в них целый комплекс отрицательных чувств, о чем свидетельствуют последующие вспышки их гнева и вандализма, как только такая возможность представлялась. Только новый мировой порядок и включение Армении в состав СССР пресекли их новые агрессивные поползновения. Но как только, вследствие горбачевских реформ и возникшей общей дезорганизации общества, представилась возможность новых агрессивных действий, они сразу же организовались и осуще­ствились в Сумгаите в 1988 году, в Баку в январе 1990 года и в течение нескольких лет во многих других населенных пунктах Азербайджана. В связи с геноцидом и психологической оцен­кой поведения Турции необходимо знать, что Турция фактиче-

' См.: Ryan, W. Blaming the victim. New York: Pantheon. 1971.

ски одобрила эти агрессивные действия, и тем самым стала их соучастницей. Что и следовало ожидать: агрессор не может лю­бить своих жертв. У турок нет раскаяния, т.е. морального созре­вания, необходимого для гуманного поведения.

Подобные факты усиливают наш интерес к вопросу: как трансформируется межэтническая агрессия (причем такая сильная!), когда она не имеет прямого выхода к жертве, кото­рая одновременно является сильным фрустратором? Как эта агрессия выражается внутри этноса, каким образом передается от поколения к поколению и по каким законам затухает? (По­скольку поколение, совершившее геноцид, все же было более агрессивным, чем нынешнее поколение турок, которое совер­шило несравненно меньше межэтнических агрессивных дейст­вий). Необходимо все же иметь в виду, что межэтническая аг­рессивность турок держится на очень высоком уровне вследст­вие того, что в их стране есть национальные меньшинства, же­лающие жить самостоятельно. Крайняя жестокость к курдам — тому убедительное доказательство. В этой жестокости мы ви­дим также элемент перенесенной агрессии от армян и греков к курдам. Внутри Турции армянского сопротивления фактически уже нет¹ и вся турецкая злость направлена на курдов, стоявших на пути создания унитарного (моноэтнического) турецкого го­сударства. Но поскольку турки лелеют также экспансионист­ские идеи создания великого Турана и тому подобный бред, то для них и армяне, и греки, и курды, русские и арабы — враги. Свидетельством крайней агрессивности турок и их неспособно­сти к раскаянию является то, что они хотя и не имеют родины в Малой Азии (их этногенез протекал в основном где—то на Алтае), тем не менее предъявляют территориальные претензии ко всем своим соседям. Представители этой нации лишь в ни­чтожной степени сублимируют свою агрессию.

Б. Как разрешить противоречие?

Итак, если психоаналитики утверждали, что совершение аг­рессивных действий приводит к катарсису ("очищению души"

' Турецкие правители даже маленькой армянской общине страны не позволя­ют самостоятельно решать свои социальные, организационные, религиоз­ные и другие задачи. Доказательство - скандальное вмешательство турецких властей в выборы патриарха арм. церкви в 1998 году.

"от злости), то исследования бихевиористски ориентированных • психологов показали, что, наоборот, агрессивные действия усиливают агрессивность человека или, в лучшем случае, не оказывают влияния на уровень агрессивности (враждебности, злости) к объекту. Иногда же агрессивное поведение вызывает в психике человека готовность совершить еше более жестокие действия по отношению к жертве. Как разрешить это противо­речие? Вопрос, тем более, имеет не только теоретическое зна­чение: он практически очень важен, в том числе для этнопси­хологии. Каким образом найти истину, если известно, что часть случаев соответствует психоаналитической теории, а дру­гая часть— теории необихевиоризма?

Филипп Зимбардо, один из самых известных социальных психологов США, считает, что это противоречие можно лучше понять и даже разрешить, если мы проведем различие между выражением эмоций (expressing emotional feelings) и агрессив­ными действиями (или наблюдением за подобными действия­ми других людей). Когда чувства выражаются с помощью речи, плача или смеха, тревога личности смягчается, а самочувствие улучшается. Но когда совершаются агрессивные действия про­тив противника, будь то словом или делом, прямо или косвен­но, то враждебная тенденция, т.е. внутренний мотив соверше­ния агрессивных действий, не становится слабее прежнего. По­этому Ф. Зимбардо советует: лучше научиться разрешать кон­фликты между фрустратором и его жертвой с помощью бесед, .переговоров, а не насилием'.

, При исследовании этих вопросов следует также иметь в ви-.ду, что роли фрустратора (агрессора) и жертвы со временем мо-,гут меняться. Жертва может стать агрессором, а прежний агрес­сор — жертвой. Это уже из области психологии реванша, мести, которая, кстати, как на индивидуальном, так и на групповом .уровнях еще слабо исследована. Этой темы мы уже коснулись : в данной книге. В реальной жизни ситуация иногда бывает бо­лее сложной: одна и та же личность или группа в одном отно­шении может быть агрессором, в другом — жертвой. Например, мелкий служащий на месте службы может быть жертвой свое-

го агрессивного босса, а в семье — агрессором для своей жены. Точно такие же отношения могут слагаться между нескольки­ми этническими группами в многоэтническом ранжированном обществе. Эти различия всегда надо иметь в виду, когда мы пы­таемся понять, почему агрессивные действия не смягчают аг­рессивность, враждебность человека. Если человек одновре­менно является и агрессором, и жертвой, он может быть пер­манентно агрессивным, так как он постоянно фрустрируется и всегда имеет объекты для разрядки своей агрессии, т.е. под ру­кой у него всегда есть потенциальные жертвы.

Агрессивность, по—видимому, эффективнее всего можно смягчить не путем совершения агрессивных же действий, а с помощью совершенно других действий и деятельностей, в ко­торых агрессивность человека в определенной мере сублимиру­ется.

Говоря о роли внешних факторов в обучении и усилении аг­рессии, обычно указывают на роль кино и телевидения. Иссле­дования американских психологов показали, что просмотр те­лефильмов со сценами насилия усиливает агрессию зрителей, особенно детей и подростков. Из таких фильмов детям стано­вится известно, что насилие — весьма распространенное явле­ние в жизни общества, что оно нередко поощряется, очень ча­сто оправдывается, и что агрессивное поведение больше подхо­дит мужчинам, нежели женщинам и т.п..

Более того, наблюдая все эти сцены, дети начинают форми­ровать гипертрофированное представление об угрозе их жизни со стороны агрессивных людей. Они становятся запуганными и недоверчивыми, особенно к незнакомым людям. Если дети с раннего возраста наблюдают много агрессивных сцен,— будь то в реальной жизни или в кино и телепередачах,- то возбужден­ная в них агрессивность сохраняется и в дальнейшей жизни. Об этом свидетельствуют проведенные продольные (лонгитюдные) исследования¹.

Подобные исследования привели психологов к заключению, что нельзя считать верным психоаналитическое представление

' Лонгитюдными называются исследования, в которых одних и тех же людей в определенном аспекте исследуют в течение нескольких лет, иногда - деся­тилетий. Так исследуют развитие способностей, черт характера, уровня аг­рессивности, авторитаризма и т. п.

о том, что наблюдение сцен насилия приводит к катарсису и ослаблению агрессивности зрителей. У большинства людей происходит обратное: наблюдая агрессивные сцены, дети ста­новятся более толерантными (терпимыми) к агрессивности других. Тем самым уменьшается вероятность того, что они, да­же став взрослыми, будут активно вмешиваться с целью пре­дотвращения агрессивных действий других людей и спасения невинных жертв. У таких людей бывает лишь слабая готовность брать на себя ответственность: они не вмешиваются и не раз­водят дерущихся людей, так как боятся, что их могут обвинить в чем—либо. Все это касается как детей и подростков, так и взрослых.

Когда вся национальная культура насыщена агрессивнос­тью, когда люди ежедневно становятся свидетелями сцен наси­лия, тогда эта форма поведения может принимать характер эпидемии национального масштаба. В такой социальной среде люди становятся безразличными к судьбе других людей. Созда­ется благоприятная обстановка для распространения такого крайне отрицательного и опасного явления, как безразличный свидетель страдания людей. Это явление в последние десятиле­тия стало предметом пристального внимания социальных пси­хологов'.

Когда насилие становится повседневным явлением и сочета­ется с юмором, тогда бдительность людей слабеет, они стано­вятся более терпимыми к нарушениям морали и законов вооб­ще, и не оказывают противодействия насилию. Между тем только своевременный и решительный отпор может предотвра­тить распространение насилия. Эти задачи чрезвычайно акту­альны в период быстрых и глубоких социальных изменений, сопровождающихся явлениями аномии (отсутствия норм), со­циальной дезорганизации, наблюдаемых в настоящее время во многих странах мира, особенно на территории бывшего СССР. Все эти процессы имеют непосредственную связь с межэтниче­скими отношениями.

' Aronson E., The Social Animal. 7th ed., W. H. Freeman and Co., Zimbardo P. G. Op. cit.; Latane B. and Darley, J. The unrensponsive bystander: Why doesn't he help? New York: Appleton-Century-Grofts, 1970; Deaux K., Dane F. С and Wrightsman L. S. Social Psychology in the 90s. Pacific Grove (Calif.), 1993.

1. 
   Изард К. Эмоции человека. М., Изд-во МГУ, 1980.
   
2. 
   Киракосян Дж. С. Младотурки перед судом истории. Ереван, "Айа-
   стан", 1986.
   
3. 
   Леонгард К. Акцентуированные личности. Киев, 1981.
   
4. 
   Личко А. Е. Психопатии и акцентуации характеров у подростков. Л.,
   

5. 
   Налчаджян А. А. Личность, психическая адаптация и творчество.
   Ереван, "Луйс", 1980.
   
6. 
   Налчаджян А. А. Социально—психическая адаптация личности. Ере­
   ван, Изд-во АН Армении, 1988.
   
7. 
   Психология эмоций. Тексты. М., Изд—во МГУ, 1984.
   
8. 
   Смелзер Н. Социология. М., "Феникс", 1994.
   
9. 
   Солдатова Г. У. Психология межэтнической напряженности. М.,
   "Смысл", 1998.
   

10. 
    Тинберген К. Поведение животных. М., "Мир", 1985.
    
11. 
    Фрейд 3. Избранное. Сост. А. И. Белкин. М., 1990.
    
12. 
    Фрейд 3. Введение в психоанализ. Лекции. М., 1990.
    
13. 
    Шибутани Т. Социальная психология. М., "Прогресс". 1969.
    
14. 
    Adorno T, W., Frenkel—Brunswick E., Levinson D. and Sanford N. The
    authoritarian personality. New York: Harper, 1950 (Abridged ed., 1982).
    
15. 
    Altemeyer B. Enemies of freedom: Understanding right—wing authori­
    tarianism. San Francisco, London: Jossey—Bass, 1988.
    
16. 
    Aronson E. The Social Animal. 7th ed., New York. W. H. Freeman and
    Co., 1995.
    
17. 
    Berkowitz L. Aggression: A Social—Psychological Analysis. New York:
    Me Graw-Hill, Г962.
    

18. 
    Berkowitz L. Roots of Aggression: A reexamination of the frustra­
    tion—aggression hypothesis, New York: Atherton, 1969.
    
19. 
    Bullock A. Hitler and Stalin. Parallel lives. New York: Random House,
    1993.
    
20. 
    Deaux K., Dane F. С and L. S. Wrightsman. Social Psychology in the
    90s. Brooks/Cole, Pacific Grove (Calif.), 1993, Ch. 6-7.
    
21. 
    Dollard J., Doob L, W., Miller N. E., Mowrer О. Н. and Sears R. R.
    Frustration and aggression. New Haven (CT): Yale University Press,
    1939.
    
22. 
    Eysenk H. and M. Eysenk. Mindwatching. Why we behave the way we
    do. London, "Prion", 1995.
    
23. 
    Eysenk H. J. Crime and Personality. London, Routledge and Regan
    Paid, 1977.
    
24. 
    Freud A. Das lch und die Abwehrmechanismen. London, 1946.
    
25. 
    Fromm E. The Art of Loving. New York, Harper and Row, 1974.
    

Оглавление

Предисловие 3

жүктеу/скачать 2.62 Mb.

Достарыңызбен бөлісу: