Глава II. Теоретико-мировоззренческие основания ницшевского осмысления кризиса классической философии культуры

Философия жизни в лице ее основоположника Фридриха Ницше одной из первых сделала попытку порвать с господствующей на протяжении нескольких поколений исследователей традицией классической философии культуры, то есть с панлогистскими, прогрессивистскими и антропоцентристскими установками в осмыслении культуры. Это дало возможность творческой попытки осознания и описания кризиса культуры. Благодаря работам Ницше в европейской гуманитарной науке начинается формирование традиции по осмыслению кризиса культуры, которая позже будет воспринята и развита О. Шпенглером, М. Хайдеггером, М. Фуко, Ж. Деррида и многими другими. После Ницше тема кризиса культуры, ее трагедии, декаданса прочно входит в современную гуманитаристику, более того, становится доминирующей. Можно утверждать, и об этом пишут авторитетные исследователи, что «современное понимание культуры складывалось как осознание кризиса культуры» и через это осознание происходит выход в культурологизирование как теоретическое осмысление культуры (110. С. 70). Для нас фигура Ницше как мыслителя в данном контексте предстает исходной, знаковой, поскольку он один из первых показал сущностные черты и формы кризиса рационалистических и метафизических основ философии культуры.

Мы считаем обоснованным мнение о том, что идеи Ницше явились подлинно новаторскими, имеющими кардинальное значение для самых разных областей общественного сознания и гуманитарного познания. Так верно пишет С.Г. Семенова что «... чуть ли не впервые в тысячелетней истории философии появился мыслитель, противопоставивший себя преобладающему типу теоретического, созерцательного, кабинетного любителя мудрости, создателя метафизических, онтологических, гносеологических, этических систем, мыслитель, выступивший за права жизни, ее глубинного инстинкта против умаляющих и “убивающих” ее отвлеченных, ложных понятий, предлагавший, как ему казалось, принципиально новый фундаментальный выбор человеку, земле, будущему” (251. С. 167).

Господствующая парадигма культуры середины XIX-го века - это концепция обусловленности человеческой культуры, зависимости социальной истории и свободы от запредельных, недоступных человеческому влиянию сил. Именно такое «положение дел», в осмыслении феномена культуры, застает Ф. Ницше в начале своего творческого пути. Гегелевский панлогизм и трансцендентальная обусловленность культуры Канта, “теоретический человек” Сократ, который знание поставил на место жизненных инстинктов и христианство, проповедующее, по мнению Ницше, стремление к смерти - вот основные противники его философии жизни.

Изначально позиция Ницше была ориентирована на позитивность, и эта установка трансформируется в позитивизм ницшеанского типа, а все остальное, т. е. трансцендентное, отсекается, поскольку позитивность этого феноменального мира онтологически самодостаточна, ибо нет другого измерения бытия, нет «второго мира». Отсюда и следует аппеляция только к жизни, к жизни в самой себе, всесодержащей, всеобъемлющей. По Ницше отказ от трансцендентального измерения необходим, поскольку трансцендентальные структуры в принципе не принадлежат эмпирии. Именно поэтому Ницше оказался одним из основоположников философии жизни и во многом предопределенного ею экзистенциализма, а затем и постмодернизма.

Философия жизни Ницше имеет общие черты, объединяющие ее с более поздними представителями этого направления В. Дильтеем, Г. Зиммелем, А. Бергсоном и О. Шпенглером. Все они обращаются к жизни как к первичной реальности и целостному органическому процессу, демонстрируют антисциентистский, иррационалистический настрой. Жизнь понимается представителями этого направления философии как целостный процесс постоянного творческого становления и совершенствования, противостоящий всему догматичному, косному и застывшему. Наиболее адекватным способом выражения жизни считается литература, искусство, интуиция, то есть внерациональные виды постижения мира. При этом само понятие жизни понимается разнопланово, например, космологически (Бергсон), культурно-исторически (Дильтей, Зиммель) и биологически как в случае с Ницше. Певец Заратустры в своем варианте философии жизни отталкивается от концепта витальности связанной с человеческой телесностью. Это связано с влиянием на него естествознания и в целом научно ориентированной культуры, в частности, в биологии XIX века был совершен ряд революционных открытий, всколыхнувших широкую общественность. Таким образом, налицо в определенной степени и на определенном этапе творческой биографии Ницше биологизаторский дискурс, повлиявший на формирование его варианта философии жизни. При анализе культурологических идей Ницше необходимо учитывать тот биологизаторский посыл, который содержится в его философии жизни и который связывает ее с теоретическими построениями таких представителей постмодернизма как Ж. Делез и М. Фуко.

«Когда Ницше называют одним из родоначальников «философии жизни», то в первую очередь имеют в виду его постоянное стремление всеми способами утверждать жизнь в качестве единственного предмета философии. Через все его сочинения сквозной нитью проходит мысль о том, что в результате тесного союза жизни и философии должны выиграть обе стороны. Жизнь, оказавшись в центре внимания философии, заняла бы подобающее ей место...» (162. С. 669). - справедливо замечают отечественные авторы А.Г. Кутлунин и М.А. Малышев. И далее не менее важная мысль в контексте нашей работы: «При всем изобилии экскурсов в историю античности более всего Ницше интересовала современная ему культура... он был глубоко убежден в том, что современная культура не только не превосходит лучшие достижения античности, но даже и не приближается к ним. А причиной этому, по его мнению, является болезнь западноевропейской культуры. Признаки ее нездоровья, на его взгляд, очевидны: утрачено чувство стиля, отсутствует тяга к величию и подлинной красоте, повсюду происходит усреднение людей, оскудение их духовного потенциала. Культура, считал Ницше, составляет душу общества и ее болезнь свидетельствует о нездоровье всего организма. Чтобы установить диагноз болезни, нужно обратиться к здоровой культуре и, сравнивая, посмотреть, чего же не хватает нашей современности» (162. С. 669). Для Ницше всегда одной из насущнейших проблем требующих особого осознания была проблема осознания, описания и анализа кризиса культуры.

Итак, одна из важнейших культурологических идей философии жизни мыслителя - это кризис Западной культуры. К основным чертам, составляющим этот кризис и указанным в предыдущей цитате можно добавить еще потерю жизненной мощи, оторванность от реальной жизни, спекулятивность, кризис христианской этики и основанной на ней системы ценностей. Это демонстрирует коренную противоположность оснований ницшевской идеи кризиса западной культуры предшествующей философии культуры, построенной на гуманистических началах, вере в прогресс и светлое будущее западного мира, человечества в целом. Ницше усматривает в культуре большую долю иррационализма и зачастую делает пессимистические прогнозы относительно будущего европейской культуры: «… такое высокоразвитое и потому неизбежно вялое человечество, как современное европейское человечество, нуждается не только в войне, но даже в величайшей и ужаснейшей войне – т. е. во временном возврате к варварству, - чтобы не потерять из-за средств к культуре самой своей культуры и жизни» (208. С. 274). Варварством Ницше называет культуру творческой силы, дионисийскую мощь творцов не ограниченных путами рационализма и гуманизма. Такое варварство – естественная жизненность, природное amor fati великого народа.

Одной из фундаментальных основ любой культуры, по мнению Ницше, является жизнь, и это коренным образом противоречит классической философии культуры, где важнейшей основой культуры считались разумные способности человечества. Обратимся к самому понятию «жизнь», с тем, чтобы выявить его содержание, опираясь на самого Ф. Ницше, других представителей этого направления и современных исследователей в области теории культуры. По мнению П.С. Гуревича «... «жизнь» - это скорее некий образ... В нем, схвачено, по крайней мере, три содержательных компонента. Жизнь - это своеобразная органическая целостность, внутри которой еще нет различения материи и духа, бытия и сознания. Жизнь - некий хаос, обладающий огромным созидательным потенциалом... Наконец, жизнь можно улавливать, постигать с помощью интуиции, а отнюдь не разума». (76. С. 290). На первый взгляд понятие жизни у Ницше (так же как и у других философов жизни) не отличается ясностью и содержательной определенностью, и скорее носит метафорический характер. Но именно жизнь как человеческий феномен противопоставляется метафизическим построениям (измышлениям) философии культуры. Все, что есть у человека - это его жизнь и больше ничего - вот одна из основных идей философии жизни. И здесь вполне можно сделать вывод о том, что немецкий мыслитель понимал культуру как образ жизни человека в обществе, и это понимание качественно отлично от осознания культуры философией культуры, оно другое, оно обращено на осознание реальных противоречий человека и его мира.

Не надо ничего выдумывать, считает Ницше, должно только понять и принять жизнь такой, какая она есть, со всеми ее черными и белыми сторонами. По мнению мыслителей, относимых к философии жизни, и Ф. Ницше, прежде всего, человек - это существо, утратившее ощущение подлинной жизни, ее основных ценностей и законов, потерявшее сознание божественного космического смысла бытия. «Сама жизнь ценится мною, как инстинкт роста, устойчивости, накопления сил, власти: где не достает воли к власти там упадок» (209. С. 301) - пишет немецкий философ. Такое положение вещей надо срочно исправить, считал он, Западная культура нежизнеспособна - это «декаданс» т. е. упадок - так считал Ф. Ницше: «Я понимаю испорченность, как об этом уже можно догадаться, в смысле decadence: я утверждаю, что все ценности, к которым в настоящее время человечество стремится, как к наивысшим, - суть ценности decadence» (209. С. 301) и приступил к радикальной «переоценке ценностей». По мнению С.Г. Семеновой: «... его (Ницше) произведения - гимн жизни, ее избытку и переизбытку, ее вечности, силе и красоте, мудрости ее инстинкта - в противовес всяким, на его взгляд, ослаблениям ее и деградации...» (251. С. 169). То есть немецкий мыслитель увидел глубокий системный кризис культуры, оторванность ее от жизни там, где большинство усматривало светлые перспективы и питало радужные надежды на будущее. В этом деле Ницше представляется выдающимся теоретиком и ученым провидцем, то, что звучало в его устах во второй половине XIX века как бред умалишенного, в следующем XX веке становится традицией, обойти которую не могли и не могут абсолютное большинство мыслителей.

Позиция Ницше отразила ситуацию качественного изменения общественной жизни - неспособность европейского рационализма разрешить острые жизненные проблемы западной культуры конца XIX в., опираясь на классическую модернистскую модель мира. Критикуя культурную парадигму Нового времени, Ницше открывает простор для бесконечного, широкого поиска и эксперимента над истиной, право каждого на свое уникальное мнение, на субъективность. Постмодерн - это современность, но уже у Ницше обнаруживаются многие программные основы этой культуры. Его отрицание метафизики, идея об отсутствии истины в последней инстанции, релятивизм, иррационализм, отождествление языка с жизнью и развитием культуры, мысль о бытии как вечном становлении и др. были восприняты и по-своему переработаны постмодернистами.

Одна из культурологических идей включенных Ницше в идею кризиса Западной культуры – это кризис христианской морали и основанной на ней культуры. Само существование христианского Бога для него угроза человеку, такому, каким он хотел бы его видеть. И провозглашенная в “Так говорил Заратустра” “смерть Бога” становится освобождением человека, обретающего бытийственную невинность, свободу, человек становится истинным хозяином своей жизни и культуры. В отличие от философии культуры, где человек существо подневольное.

Под христианство Ницше подбирался постепенно, сначала умалчивая о нем, как в “Происхождении трагедии”, затем сохраняя некоторое приятие, но с последующими резкими выпадами. А уже с “Человеческого, слишком человеческого” начинается беспощадная война с христианством, апогеем которой становится “Антихрист”. Отношение Ницше к христианству тоже было отношением к определенной традиции и культуре, т. е. традиции классического миропонимания Нового времени. Это отношение также полезно рассмотреть с позиций противопоставления феномена жизни европейским религиозным ценностям, тем ценностям, которые практически равнозначны декадентской линии Сократ - Гегель. Христианство, по мнению Ницше, разрушает инстинкт жизни, является “свирепым, мстительным отношением к ней”. Христианство было одной из основ (иногда в виде господства Абсолютного Духа) классической модели культуры. Христианство всячески отвергает деятельностное начало в культуре, делает человека пассивным, зависящим существом. И этот пункт больше всего и критикуется Ницше, т. к. деятельностное начало является важнейшим и имеет приоритет перед любыми другими.

Ницшевская “философия жизни” не принимала и отвергала идею, отрицающую жизнь земную и прославляющую жизнь потустороннюю, загробную. Ненависть к миру, - считал философ, - проклятие аффектов, страх перед красотою и чувственностью, потусторонний мир, изобретенный лишь для того, чтобы лучше оклеветать этот, на деле же стремление к ничто, к концу, к успокоению, и “субботе суббот” - все это казалось ему, вместе с безусловной волей христианства признавать лишь моральные ценности, самой опасной и жуткой из всех возможных форм “воли к гибели”, или, по крайней мере, признаком глубочайшей болезни, усталости, угрюмости, истощения, оскудения жизни, - ибо перед моралью (в особенности христианской, (т. е. безусловной моралью) жизнь постоянно и неизбежно должна оставаться неправой. А жизнь по своей сути есть нечто неморальное, она должна, наконец, раздавленная тяжестью презрения и вечного “нет”, ощущаться как нечто недостойное желания, недостойное само по себе. Именно к этому стремилось христианство, по мысли Ницше.

Именно христианство, считал Ницше, породило сознание раба. Выступая его противником, Ницше назвал свое учение антихристианским, а себя Антихристом. В христианстве философ старается опровергнуть, прежде всего, мораль, навязанную людям, мораль, которая подавляет инстинкты, а значит и саму жизнь. Жизнь должна давать человеку ответы на все вопросы, а не иллюзорная мораль, призывающая к отказу от самого ценного и важного, что есть у человека, к отказу от жизни. Христианство, по мнению Ницше говорит “...Нет всему, что представляет на земле восходящее движение жизни, удачу, силу, красоту, самоутверждение, - инстинкт ressentiment, сделавшийся гением, должен был изобрести другой мир, с точки зрения которого это утверждение жизни являлось злом, недостойным само по себе» (209. С. 319). Рассуждая так Ницше, противопоставляет “... свое учение учению Христа: учение основанное на “воле к жизни”, - учению, основанному на “воле к отрицанию жизни”» (204. С. 16).

Христианство, по мысли Ницше, отрицая волю к жизни, тем самым встает на сторону слабых, а слабый всегда бездарен и завистлив. Зависть отравляет жизнь христианина, не дает ему покоя, заставляя его лицемерить. Это особое чувство или настроение, как мы отмечали выше, Ницше называет ressentiment, это когда люди не могут быть творцами культуры, и не хотят признавать в других великих заслуг и способностей, - особый вид вреднейшего комплекса неполноценности и неумеренных амбиций. Христианство и классическая парадигма культуры фальшиво объявляют человека, всегда готового впасть в дикость, венцом творения, прогресса, Ницше это отвергает.

В социальном плане такое понимание места человека является опаснейшей ловушкой для всего рода homo sapiens. Зародившееся в античном мире христианство стало, по утверждению Ницше, религией низших сословий, “подонков” античного общества. Когда христианство перенесло свое влияние на варварские народы, оно сделалось религией более сильных, но неудачливых людей. Льстя человеку, считает немецкий философ, христианство втайне считает его хищным животным, которого следует приручать. А приручить лучше слабого и больного зверя. Делать человека слабым - это и есть “христианский рецепт к приручению, принуждению во имя “цивилизации”» (209. С. 316). Для Ницше жизнь является высшей ценностью, и поэтому вымышленный Платоном и канонизированный христианством сверхчувственный мир идей, идеалов, целей, божественной сущности, возведенный над земной жизнью и определяющий ее, отступает на второй план, становится вторичным, производным от жизни, сознания, человеческого духа, культуры.

В христианстве Ницше не смог воспринять “второсортность”, отвержение реальной, земной жизни во имя идеальной небесной. Сама эта “идеальность” претила ему как выпадающая из всей совокупности свойств жизни, из развития как процесса, из полноты. Приоритет, отдаваемый вымышленному миру перед существующим, Ницше воспринимал как свидетельство деградации жизни, духовного упадка человечества. Все потусторонние миры создаются на основе страданий и бессилия людей. Те, кто презирает тело и землю ради истинного мира, - это больные и умирающие. В связи с этим Ницше выступает против признания существования истинного мира. Налично сущий мир - единственный, истинный же мир есть его своеобразное повторение. Последний - это целительный, утешающий мир иллюзий и фикций, это все, что мы ценим и ощущаем как приятное. Он был до сих пор источником опаснейших покушений на жизнь, величайших сомнений и всяческого обесценивания того мира, который мы представляем собой. Стремление к истинному миру есть перенос мечты по ту сторону человека. Ницше критикует христианство за подавление в человеке духовной силы, за догматизм и противодействие свободному началу человеческой природы.

Здесь четко просматривается отказ Ницше от абстрактного, в рамках философии культуры, осмысления культуры, как духовного, надмирного, разумного человеческого начала. И привносится в понятие культуры «жизненность», т. е. деятельностный аспект. “Христианство взяло сторону всех слабых, униженных, неудачников, оно создало идеал из противоречия инстинктов поддержания сильной жизни...» (209. С. 301). Следствием такого отношения христианства к жизни стала утрата европейской культурой тех мощных жизненных импульсов, которые существовали в античности и отчасти в эпоху Ренессанса - утрата этих импульсов и есть, по мысли Ницше, декаданс. В произведении «Воля к власти» Ницше пишет: «… приручение («культура») человека не проникает глубоко… Там, где оно проникает глубоко, оно тотчас становится дегенерацией (тип: христианин). «Дикий человек» (или, выражаясь моральным языком, злой человек) – это возврат к природе и, в известном смысле, восстановление человека, его излечение от «культуры»…» (210. С. 350).

«Культура», т. е. христианская культура – это дегенерация, упадок, нужен возврат к жизненным истокам, к природе, к истинной культуре, считает Ницше. Для него в появлении христианства и буддизма, которые он сближает (причем, явно отдавая предпочтение буддизму), выразилось “чудовищное заболевание воли”, «воли к жизни» и «воли к власти».

Критика и отрицание христианской культуры и этики у Ницше, по сути дела, является отказом от традиционного для Нового времени осмысления культуры. А предпочтение “жизни” несуществующим христианским “идеалам” – представляется обращением к деятельностному пониманию культуры, отказом от спекулятивной и метафизической интерпретации культуры в философии культуры.

Еще более рельефно это обращение высвечивается при критике немецким мыслителем идей о культуре представителей немецкой классической философии. Вся классическая немецкая философия определяется им как “коварная теология”. Кант, например, обвинен в том, что пытался навязать человеку такие внешние, запредельные правила морали, которым люди заведомо не могли следовать. “Добродетель должна быть нашим изобретением, нашей глубоко личной защитой и потребностью; во всяком ином смысле она только опасна. Что не обуславливает нашу жизнь, то вредит ей…» (210. С. 305). “Наиболее спелым плодом” развития общества и истории являются, согласно Ницше, суверенные индивиды, суверенные, в том числе и в выборе моральных и социальных норм. Ницше горячо отстаивает свободу, самостоятельность индивида. Он подчеркивает, что свобода такого индивида есть и ответственность - единственная привилегия, которую берет на себя суверенный индивид, этот “вольноотпущенник, действительно смеющий обещать, этот господин над свободной волей”. Такой человек сам себе устанавливает “мерило ценности”, сам решает, кого уважать или презирать. И уважает он не всякого человека, но только “равных себе, сильных и благонадежных людей”, на чье слово можно положиться. “Самые глубокие законы сохранения и роста повелевают как раз обратное: чтобы каждый находил себе свою добродетель, свой категорический императив. Народ идет к гибели, если он смешивает свой долг с понятием долга вообще» (210. С. 305).

Итак, традиционная мораль, которая извне предписывает человечеству систему запретов отрицается философом, так как это мораль несвободы. “Выбор был сделан в пользу свободы - скажем так: свободы от морали, но свободы для морали, где мораль изживалась бы уже не командными методами общезначимых императивов, а как моральная фантазия свободного индивидуума» (209. С. 28), - замечает исследователь творчества Ницше К.А. Свасьян. Категорический же императив Канта объявляется “опасным для жизни”.

Опираясь на выше изложенные мысли Ницше, мы можем отметить его очередную культурологическую идею – индивид субъект и творец культуры. У Ницше субъектом культуры выступает свободный индивид, интеллектуальный гений. Эта идея противоположна пониманию субъекта культуры философией культуры, в которой субъектом культуры выступает, либо все человечество (Руссо), либо надмирный Абсолют (Гегель). Ницше в своем осознании культуры поворачивается лицом к человеку, освобождая его от ответственности за свое существование перед запредельными силами, давая ему творческую, деятельностную свободу: «Мы отрицаем чью-либо ответственность, восстанавливаем невинность бытия и тем самым совершаем великое освобождение» (207. С. 164). Примерно также поступают теоретики постмодернизма в своем стремлении к деконструкции.

Ницше и действительно совершает освобождение индивида, личности, предоставляя возможность быть творцом культуры, истинным субъектом. Констатируя «смерть Бога», критикуя «стадного человека» немецкий мыслитель расчищает дорогу для человека субъекта культуры. Христианская культура подчиняет индивида Богу, демократическая – обществу, т. е. толпе, «стаду», а Ницше выступает против такого порабощения человека, субъектом культуры может быть свободная высокоинтеллектуальная личность.

Понимание Ницше человека как субъекта и даже творца культуры непосредственно связано с его идеей о сверхчеловеке. Именно сверхчеловек по мысли Ницше должен воплотить в себе то, чего не достает современному «хомо сапиенсу». То чего не хватает - это идеология лидера, подлинного творца истории и своей судьбы, господина над случаем, а не раба. Сверхчеловек – это никогда не объект, но всегда субъект, деятельное и волевое начало, а человек – только лишь мостик, ведущий к другому, более высшему типу мыслящих существ. «Несомненно, пишет С.С. Хоружий, что Ницше было присуще остро динамическое, процессуальное видение человека как сущего, служащего «мостом», «переходом», проходящего трансформацию. Этот мотив по праву можно считать лейтмотивом не только антропологии, но и всего творчества философа… Хотя волевая риторика Ницше часто рисует эту трансформацию как производимую над человеком как объектом, однако равно несомненно, что осуществлять ее должен он сам: «В человеке … есть то, что должно быть сформовано, сломано, выковано, разорвано, обожжено, закалено, очищено… но в человеке есть также и творец, ваятель»; и не раз Ницше именует антропологический процесс «самопреодолением». Итак, речь идет об аутотрансформации, или же «практике себя». Столь же несомненно, что эта аутотрансформация виделась Ницше направленной, идущей к определенному финальному состоянию, цели, телосу, которому он дал имя «сверхчеловек»» (305. С. 60). На наш взгляд этот лейтмотив вполне относится и к культурологическим идеям мыслителя, так как ницшевский сверхчеловек может пониматься не только в антропологическом и философском контексте, но и культурологическом.

Культура, понятая Ницше через деятельностный и ценностный аспекты должна была иметь и соответствующий тип субъекта, а так как человек далеко не соответствовал идеалу, то появляется идея сверхчеловека как субъекта и творца культуры. «Далее, трансформация мыслилась холистичной; в противовес спиритуалистическим тенденциям европейского духа, Ницше активно утверждает дискурс тела и холистический образ человека, в котором телесный и духовный уровни неразрывно сопряжены: «Является решающим обстоятельством, чтобы культура начиналась с надлежащего места – не с души …надлежащее место есть тело, наружность, диета, физиология»» (305. С. 60). Культ тела, провозглашаемый Ницше вполне коррелирует с его представлениями о культуре как иррациональной человеческой жизнедеятельности, им отрицается «спиритуализм» и рационализм свойственный философии культуры, против всего этого работает, в том числе, и идея о сверхчеловеке субъекте культуры.

Идея сверхчеловека быть может одна из самых сложных и спорных в наследии Ницше, но на наш взгляд она целиком и полностью в духе его рассуждений о культуре и понимании ее. Сверхчеловек не простой миф и не фашиствующий маньяк, сверхчеловек – это, по нашему мнению, целиком положительный образ, к которому следует стремиться всякому индивиду в отдельности и всему человечеству вместе взятому. Как считает отечественный исследователь творчества Ницше Ю.В. Синеокая в статье «Проблема сверхчеловека у Соловьева и Ницше»: «Феномен русского религиозного ренессанса начала XX в. вырос из стремления избавиться от двойственности сознания: преодолеть разорванность высокой культуры и повседневности; вернуть отчужденным ценностям духа утраченный за века истории живой смысл; заново пережить и тем самым возродить культуру, довлеющую тяжестью мертвых авторитетов над человеком. Учение Ницше о сверхчеловеке стало средством раскрепощения индивидуальности, помогавшим человеку познать самого себя в античном смысле этого слова, решить кто он есть и каково его призвание в мире» (255. С. 70).

Раскрепощение индивидуальности, ведущее к возможности быть творцом, а значит субъектом культуры – вот основа понимания образа сверхчеловека, в нашем контексте и такое понимание, несомненно, противоречит философии жизни с ее видением человека больше как объекта культуры (Гегель). У Ницше на лицо безусловное предпочтение ценности личности против как общественных, так и метафизических: «Идеал сверхчеловека Ницше, основывался на признании безусловной ценности человеческой индивидуальности, необходимости возвышения и облагораживании личности, достижение возможно полного совершенства человеческого типа и человеческой культуры» (255. С. 70). И действительно кто как не сверхчеловек сможет стать настолько свободным и сильным, для того чтобы быть хозяином своей судьбы и творцом культуры, сверхчеловек Ницше благородная и совершенная личность.

Исследователь из США Т. Карсон в работе «Сверхчеловек и ницшевская теория ценностей» отвергает общепринятый взгляд, что «сильный» человек Ницше должен обладать властью над другими людьми и принадлежать к высшему классу общества. Ницше, считает он, иногда называет сверхчеловека твердым, жестким, живучим, но эти качества не столь необходимы и недостаточны, чтобы стать истинным творцом новых ценностей, субъектом культуры. Карсон считает важными следующие характеристики ницшевского сверхчеловека: 1) самоконтроль, обуздание собственных страстей и их гармонизация; 2) творческие способности в художественной и интеллектуальной сферах; 3) независимость духа, свободная от ходячих мнений толпы, не нуждающаяся в признании других; 4) жизнерадостность, добросердечие и веселость, сопутствующие чувству власти в преодолении преград; 5) «любовь к судьбе» - утверждающая установка по отношению к своей собственной жизни; 6) сверхчеловек должен быть счастливым, но в особом смысле слова. Комфортность и самодовольство – удел слабых, счастье сильного – чувство власти, зовущее к переменам, испытаниям и свершениям; 7) кодекс чести сверхчеловека требует не быть жестоким и суровым с тем, кто слабее его; 8) сверхчеловек благороден и великодушен в своих деяниях; он не ждет благодарности и дает не для того, чтобы получать. Именно в этих характеристиках сильной личности, считает Карсон, и выявляется система ценностей, которую разделяет Ницше (9. С. 24-25).

Для нас не подлежит сомнению то, что идеал сверхчеловека - это положительный идеал человека будущего, человека который уже не только «смеет обещать», но и реализует обещания, выступая истинным творцом человеческих «жизненных» ценностей и «жизненной» культуры. Но это не значит, что современный человек для Ницше совершенно ни на что не годен, вовсе нет, и современный человек может стремиться к сверхчеловеческой мощи и самодостаточности как отдельный, так и все человечество в целом.

Чтобы быть субъектом культуры надо придерживаться, по мнению Ницше принципа «жизненности», как отмечал М. Бубер, анализируя важнейшие идеи Ницше: «Смысл, который человек стремится придать своему бытию, он должен позаимствовать у жизни. …Согласно Ницше, человек тем и отличается от всех животных, что он «животное, смеющее обещать»; это значит, что человек рассматривает некоторый кусок будущего как то, что находится от него в зависимости и за что он ручается» (40. С. 238). Мы считаем, что для Ницше и культура является тем объектом, который зависит от человека (сверхчеловека). По мнению Ницше у человечества есть альтернатива культурного развития: «Либо человек вследствие «возрастающей моральности», которая подавляет его инстинкты, будет культивировать в себе «лишь стадное животное», утверждать в себе животное по имени человек как вид, в коем природная стихия клонится к закату, т. е. как деградировавшее животное; либо он преодолеет то, что оказалось в нем «фундаментально неудачным», даст новую жизнь своим инстинктам, выведет наружу свои неисчерпаемые возможности, построит свою жизнь на оправдании воли к власти и разовьет себя до сверхчеловека, который только и будет истинным человеком, удавшимся новым существом» (40. С. 243). Сверхчеловек Ницше, как видно из анализа произведенного М. Бубером, это высший тип, высшая ступень развития именно человека разумного.

Об этом же ведет речь и С.П. Знаменский в работе «Сверхчеловек»: «…сверхчеловек есть продолжение человека в психологическом отношении и мыслится, как самый зрелый плод прогрессивного развития» (212. С. 913). И еще: «Пассивные существа могут удовлетвориться такой добродетелью, которая оказывается лишь «ленивым состоянием их порока», по принятому выражению Ницше, но личность, богатая внутренней духовной силой, воспитанной путем самопреодоления, жаждет положительного добра. Больше жизни, движения, интенсивного творчества в области практической, нравственной деятельности, - вот к чему, в сущности, призывает Ницше в своем учении о сверхчеловеке. Вот почему для субъекта нравственной деятельности у него нет иного названия, кроме «созидающего»» (212. С. 936). Ницшевский сверхчеловек, - это субъект культуры, творец, созидатель новых ценностей, ценностей исходящих из самого человека, из его витальности. То есть, на наш взгляд, Ницше действительно освобождает человеческую культуру (используя образ сверхчеловека) от каких бы то ни было трансцендентных оснований, оставляя именно за человеком реальную субъективность – человек и его жизнь – вот начало и конечная цель культуры. Нет ни какого смысла в человеческой культуре вне человеческой жизни. Здесь на лицо мощный, деятельностный аспект в ницшевской интерпретации субъекта культуры, такой подход открывает дорогу для осмысление этой проблемы в рамках уже современной культурологии.

Очень важная, и впрямую связанная с проблемой субъекта культуры и ее кризиса ницшевская идея культуры массовой и элитарной во многом продолжает тему творчества и лидерства в культуре. Эта тема в наследии Ницше привлекла большое внимание в литературе посвященной немецкому мыслителю. Для нас же интересно противопоставление основного духа ницшевского культурного элитаризма и массовости развивавшимся как раз при жизни Ницше демократическим изменениям в европейской культуре.

Во многом понятие элитаризма в культуре было рассмотрено нами в отношении субъекта культуры (сверхчеловека), но этим проблема не исчерпывается. Ницше отдавал предпочтение элитаризму в культуре и видел много отрицательного в нарождавшейся массовой демократической культуре, для него истинным авангардом культурной жизни были интеллектуальные и волевые гении. Вот что он пишет об этом в «Человеческом, слишком человеческом»: «Если бы кто-либо захотел изобразить гения культуры, - какой вид должен был бы иметь последний? Он употребляет в качестве своих орудий ложь, насилие и самый беззастенчивый эгоизм столь уверено, что его можно назвать лишь злым, демоническим существом; но его иногда просвечивающиеся цели велики и благи. Он – кентавр, полузверь, получеловек, и при том еще с крыльями ангелами на голове» (208. С. 176). Хотя гении выглядят не очень эстетично, но цели их «велики и благи», эти цели - полная реализация человеческого, творческого потенциала.

К такой деятельности, по мысли Ницше не способны представители масс, они лучше чувствуют себя в «болотной тиши», стараясь не высовываться. Но с таким подходом к жизни не достичь великих целей культурного преображения человечества, поэтому как пишет Ницше: «В сферах высшей духовной культуры… всегда должно будет существовать господство, - но это господство отныне находится в руках олигархов духа. Они образуют, несмотря на все пространственное и политическое разъединение, единое общество, члены которого взаимно узнают и признают друг друга… Духовное превосходство, которое прежде разъединяло и сеяло вражду, теперь обыкновенно соединяет… Олигархи нужны друг другу, они лучшие друзья между собою, они понимают свои отличительные знаки – и тем не менее каждый из них свободен, каждый борется и побеждает на своем месте и скорее погибает, чем подчиняется» (208. С. 191-192). Основные признаки элитаризма по Ницше не имеют ничего общего с идеалами меркантилизма и буржуазной демократии, которые развивались в Европе XIX века. Никакого равенство, ведь неравенство естественно, общество «стадных» индивидов, «слишком многих» не имеет перспективы, считал Ницше, так происходит нивелировка личностей тоталитаризм культуры, и предлагал другой идеал, идеал творца и художника: «Высшая культура будет подобна смелому танцу; вот почему, как сказано, для нее нужно много силы и гибкости» (208. С. 202).

Часто Ницше вместо элитарной культуры говорит о высокой культуре, что одно и то же, и выделяет довольно определенные условия ее возникновения и развития. Практически во всех его суждениях о высокой (элитарной) и массовой культуре сквозит неприятие усредненности, безликости, слабоволия. У него можно найти мысль о делении общества на трудовую часть и праздную, трудовая несет на себе бремя производства, для того чтобы праздные занимались культуротворчеством. «Более высокая культура сможет возникнуть лишь там, где существуют две различные общественные касты: пишет Ницше в «Человеческом, слишком человеческом», каста работающих и каста праздных, способных к истинному досугу; или, выражаясь сильнее: каста принудительного труда и каста свободного труда. Точка зрения распределения счастья несущественна, когда дело идет о создании высшей культуры… И если еще имеет место обмен членами между обеими кастами, так что более тупые, менее одухотворенные семьи и личности из высшей касты перемещаются в низшую, и, наоборот, более свободные личности низшей касты получают доступ в высшую, - то достигнуто состояние, за пределами которого видно лишь открытое море неопределенных желаний» (208. С. 250-251). Понятно, что ницшевский элитаризм не носит сословного характера, он интеллектуален и предполагает волевое начало, идея возможности переходов из одной «касты» в другую подтверждает это.

В целом проблема социального неравенства, кастовости общества и элитаризма решалась Ницше на основе его философии жизни и получила, по сути, квази-биологическое обоснование. В природе нет и не может быть никакого равенства, следовательно, и в социуме равенство противоестественно, считал Ницше. Отсюда и неприятие социализма - Ницше отвергает социалистическую идеологию, он считает ее безусловно декадентской и следовательно кризисной. Социализм призывает к всеобщему равенству и братству, но он не считает, что жизнь людей элиты проста и весела, наоборот их деятельность наиболее тяжела и ответственна, так как их подлинная задача: «…созидание высших культурных благ – делает жизнь внутренне тем более тяжелой и страдальческой» (208. С. 276). Но прозорливость Ницше позволяет ему понять, что, не смотря на его неприятие социалистических идей, они все таки постепенно укореняются в умах людей. И он пытается эти идеи подтянуть до уровня своего элитаризма: «Впрочем, если удается этот дух массового действия сделать духом высших классов общества, то социалистические полчища вполне правы, стремясь создать и внешнюю нивелировку между собой и первыми, так как внутренне, в голове и сердце, они ведь уже нивелированы. – Живите, как высшие люди, совершайте всегда деяния высшей культуры – и тогда все живущее признает ваше право, и порядок общества, во главе которого вы стоите, будет защищен от всякого дурного глаза и злого действия!» (208. С. 176). Ницше гипотетически согласен мирится с социалистами, если они будут культивировать высшие ценности, предлагаемые им, ценности сильной, творческой, созидающей личности, и прививать эти идеалы всему обществу.

Надо отметить, что ницшевские идеи и социалистические (марксизм) действительно могут иметь точки соприкосновения, это было осмыслено еще в эпоху Серебряного века Русской культуры отечественными мыслителями: «Традиция сопоставления ницшеанства и марксизма восходит к работам Н. Михайловского, впервые увидевшего близость данных направлений мысли в борьбе личности за свои права. Сходного взгляда придерживались на рубеже веков писатели различных политических ориентаций. Так, П. Струве, причисляющий Ницше к «самым мощным разрушителям культа довольства» и не видевший ему равного «среди борцов с культурной буржуазностью»… Е. Трубецкой выразил мысль о схожести идей Ницше и Маркса еще более определенно: «Ницше мог бы подписаться под положением Маркса и Энгельса, что человеческие идеалы – нравственные, религиозные, социальные и политические суть «отражения классовой борьбы в человеческих головах», «рефлексии социальных отношений»» (212. С. 27).

Схожий подход к идеям Ницше относительно массовости и элитаризма культуры, личности как субъекта и объекта культуры был востребован «второй волной» русских марксистов: ««Ницшеанский марксизм» (1903-1912) представлен именами М. Горького, А. Луначарского, А. Богданова, С. Вольского. Ставших, впоследствии известными политическими лидерами. Синтез марксизма и ницшеанства помог многим видным деятелям Советской России в поиске пути к «примирению» идеалов социальной справедливости и индивидуального совершенствования, в укреплении героических аспектов марксизма. От обычных марксистов их отличала высокая оценка силы воздействия «иррациональной пропаганды» (посредством мифа и символов)» (212. С. 28). Точки соприкосновения ницшевских идей и марксизма по проблемам массовой и элитарной культуры хоть и не столь очевидны, но могут иметь право на существование. В частности, и ницшеанство и марксизм появляются примерно в одно время (вторая половина XIX века) и выступают с резкой критикой устанавливающегося буржуазного общественного строя и культуры, хотя, и с разных позиций. И Ницше и марксистов не утраивает существующая культура, и они хотят ее переделать, изменить, при этом создав и человека совершенно другого типа – человека «хозяина своей судьбы». Такой подход осмысливается нами как противоречащий пониманию массовой и элитарной культуры в классической философии культуры.

Люди, принадлежащие элите, высшей культуре призваны к созидательной деятельности, они воплощают, для Ницше, в себе то, чего не хватает массам, «слишком многим»: «Люди знатной породы чувствуют себя мерилом ценностей, они не нуждаются в одобрении, они говорят: «что вредно для меня, то вредно само по себе», они сознают себя тем, что вообще только и дает достоинство вещам, они создают ценности» (209. С. 227). Люди элиты – «соль земли», фундамент культуры нынешней и перспектива культуры будущей, считает Ницше. И для выполнения своей высокой миссии они могут использовать самые разные средства: ««Эксплуатация» не является принадлежностью испорченного или несовершенного и примитивного общества: она находится в связи с сущностью всего живого, как основная органическая функция, она есть следствие действительной воли к власти, которая именно и есть воля к жизни» (209. С. 225). То есть немецкий мыслитель связывает проблему высшей культуры, ее достижения с необходимостью господства одних над другими, оправдывая это сутью всех мировых процессов (социального в том числе) волей к власти или волей к жизни.

Но высшим оправданием такого положения вещей, по мысли Ницше, является не только биологические законы, но и возвышения человека как вида: «…достижение все более возвышенных, более редких, более отдаленных, более напряженных и широких состояний, словом, не могло бы иметь места именно возвышение типа «человек», продолжающееся «самопреодоление человека», - если употреблять моральную в сверхморальном смысле» (209. С. 223).

Итак, Ницшевская идея элитарной и массовой культуры обращена к личностному, творческому началу в человеке и борется с тенденциями усреднения и обезличивания в Западной культуре Нового времени. Для Ницше одной из важнейших задач является создание «высшей культуры», она тождественна для него культуре элитарной. Высшая культура (элитарная) противостоит низшей (массовой) в своем содержательном наполнении. Высшая культура – это истинная культура, опирающаяся на жизненные, внутренне присущие человеку ценности, а не на ценности толпы, коллектива, «стада» характерные для культуры низшей (массовой). Высшая культура, по мнению Ницше, даст возможность человечеству совершить качественный шаг на пути к наиболее полной реализации своих творческих потенций. Констатируя «смерть Бога», критикуя «стадного человека» Нового времени немецкий мыслитель, по нашему мнению, делает элитарную личность, «сверхчеловека» истинным субъектом культуры.

Интересной и содержательной культурологической идеей Ницше, в контексте нашего исследования, является его “воля к власти”. Корни понятия “воля к власти” мы находим у учителя Ницше Артура Шопенгауэра. Из философии Шопенгауэра Ницше заимствовал интерес к понятию воли, и трансформировал ее из “воли к жизни” в “волю к власти”. Он не только считал “волю к власти” определяющим стимулом деятельности и одной из главных способностей человека, но и “вписывал” ее в саму жизнь. Ницше толковал жизнь как “специфическую волю к аккумуляции силы”, жизнь, по его представлению, “стремится к максимуму чувства власти”. Именно в этом понимании “воля к власти” есть основа человеческой жизни и любой другой жизни вообще. А задача человека заключается в том, чтобы сказать свое “да” жизни выраженной в “воле к власти”. Согласиться с этой непредсказуемой и всепроникающей доминантой мирового процесса и поступать, соразмеряясь с ней, т. е. приумножать “волю к власти”, тем самым, утверждая жизнь.

Кризис культуры, по мнению Ницше, в том и состоял, что, начиная с Сократа и заканчивая Гегелем, человечество всячески стремилось препятствовать жизни, которая есть “воля к власти”. Оно окутывало жизнь всяческими иллюзиями - религией, метафизикой, наконец, наукой. Поэтому человек, живший в традиции рационалистического и религиозного мышления, не имел до сих пор подлинной, интеллектуальной и реальной свободы, ведь этот человек (человечество) жил в мире иллюзий. Ницше противопоставляет «Волю к власти», как проявление деятельностного начала в концепции культуры «воле к иллюзии», как спекулятивному пониманию культуры в философии культуры. Культура для него - это не только и не столько интеллектуальный потенциал человечества, но это деятельностная мощь, выраженная в «воле к власти».

Ницшевское понятие “воля к власти” имеет, по крайней мере, два толкования - онтологическое: “воля к власти” как основа метафизики; политическое: “воля к власти” как воля к политическому господству одних индивидов над другими. Но в контексте нашего исследования, согласно позднейшему Ницше, это понятие характеризует собой именно основу, причем важнейшую основу жизни. Жизнь как выражение деятельностного концепта “воли к власти” в этом случае есть отказ от традиционной метафизически, и от традиционной философии культуры.

Т. Карсон дает следующее понимание ницшевской “воли к власти”: “Ницше измеряет силой или властью величие или наполненность жизни, которую он определяет как волю к власти, а это последнее понятие, присущее всему живому в качестве порыва к действию, есть по сути дела уже оценочное суждение» (9. С. 23). Ричард Шахт еще один исследователь из США: “От этих ценностей отличается и, более того, противостоит им объективная и абсолютная ценность, укорененная в самой природе вещей. Это сама жизнь как воля к власти, количественное и качественное напряжение жизни, снимающее все ограничения и все объективации» (9. С. 29). И здесь же И.С. Андреева признает, что “Действительно, Ницше стремится к максимальной объективности и к абсолютизации аксиологических компонентов, человеческого поведения и духа» (9. С. 29). Вполне можно предположить, что и ценностный подход к культуре имеет свое место в идеях Ницше. Далее Андреева обращается к истории появления термина “воля к власти” в творчестве Ницше и утверждает, что он впервые употреблен в “Так говорил Заратустра”, но “власть”, “чувство власти” и похожие понятия употребляются немецким мыслителем с ранних этапов своего творчества: “Бытует мнение (Р. Соломон, У. Кауфман, Р. Холлиндейл, К. Ясперс), что Ницше постепенно пришел к понятию “воля к власти”, хотя размышления о силе и слабости, здоровье и болезни всегда имели место в его произведениях» (9. С. 29). Одним словом Андреева считает, что проблема “воли к власти” была актуальной для Ницше не только на последнем этапе его творчества, “когда он размышлял главным образом об этой проблеме”, но и на протяжении всего творческого пути философа, все это говорит о большом значении понятия “воли к власти” для «философии жизни» Ницше, которая посредством всесторонней критики преодолевает классическую философию культуры.

Уиллард Миттельман показывая то, что понятие воли к власти у позднего Ницше существенно отличается от раннего, утверждает примат превосходства одних над другими, стремление к удовлетворению чувства власти путем превосходства только в ранних работах философа. А вот у зрелого Ницше: “Речь идет не о чувстве власти над другими, а о том, что все наши действия и поступки определяются волей к власти. Причем речь теперь не идет только о внешней власти. Так, творческая активность человека, его способности создавать новые цели и ценности не только отличают его от животного, но и позволяют рассматривать его как величайшее существо, создающее цель для жизни и для истории. Далее, утверждая, что мир есть только воля к власти и ничего больше, что он состоит из различных центров сил и квантов власти, Ницше требует для преодоления сопротивления внешних или чуждых человеку сил определенных действий: создание ценностей и верований есть действия для преобразования, для преодоления сопротивления мира, выраженного в традиционном к нему подходе. Отсюда, и воля к власти понимается как интерпретация, как новое понимание мира» (9. С. 45). Такая интерпретация ницшевской идеи «воли к власти» вполне соответствует деятельностному подходу к осознанию феномена культуры.

Проблему “воли к власти” у Ницше выделяет и русский мыслитель начала XX века В.М. Хвостов в произведении “Этика Ницше” правда в своей интерпретации. Генезис этого понятия по Хвостову разворачивается в противоположном направлении по сравнению с У. Миттельманом: “Во все периоды своего творчества Ницше из всех психических свойств человека неизменно выдвигает на первый план волю. Воля эта, правда, имеет разное значение в произведениях различного времени. В метафизический период Ницше, по-видимому, больше всего интересуется мировой волей в духе Шопенгауэра, как неизменной основой всего существующего. Но и тут постоянно сквозит тенденция отождествлять эту метафизическую волю с эмпирической волей сильного индивида, человеческой личности. Чем дальше, тем больше выдвигается вперед именно эта эмпирическая, индивидуальная воля. Как известно, дело кончается апофеозом торжествующей индивидуальной воли, ни чем не связанной в своем свободном творчестве, восторженным гимном в честь “сверхчеловека” (212. С. 881). Такое заметное разночтение в понимании генезиса понятия “воля к власти” не должно смущать нас и отвлекать от того, что большинство исследователей все-таки понимают “волю к власти” как одну из основ жизни, а значит и “философии жизни”. На наш взгляд власть, воля к власти – это деятельность, активность, стремление к преобразованию в сфере культуры у Ницше противостоит умозрительности, метафизичности и спекулятивности философии культуры. А «сверхчеловек» - это высший тип субъекта культуры, великий деятель и творец культуры.

Хочется отметить точки зрения еще нескольких зарубежных исследователей, приближающихся к нашему пониманию “воли к власти”. Немец Ф. Герхард на международной конференции 1980 года в Райзенбурге (ФРГ), посвященной Ницше, в своем докладе отметил, что: “Ницше нигде не давал четкого определения понятию власти... Оно допускает трактовку в политико-практическом плане в качестве проблемы организации и контроля. Поэтому политологи, социальные антропологи, теологи и т. д. обращаются к нему именно в этом смысле. Но философское определение этого понятия Герхард считает наиболее значительным... Понятие “власть” лежит в основе всего мышления Ницше. Оно плюралистично... охватывая природу, богов, человека, музыку или личность Вагнера. Образуя философскую сердцевину учения Ницше, оно не утрачивает вместе с тем сеть психических и социальных значений, и человек в процессе динамических взаимосвязей действительности, в которой действуют многочисленные кванты власти, выступает как власть среди других величин власти” (9. С. 38-39). Профессор Колумбийского университета (США) Модмари Кларк выступила на конференции 1980 года в Техасе, посвященной политическому учению Ницше, с докладом “Учение Ницше о воле к власти”. В докладе, в частности, Кларк заметила, что “Чувство власти - сильнейшее жизнеутверждающее влечение - необходимо для укрепление жизни, поскольку бессилие порождает депрессию и пассивный нигилизм. Это понятие власти, по сути дела, совпадает с той проблемой современной психологии, которая изучает бессилие как модель депрессии. Именно поэтому учение о воли к власти свободно от метафизических препон: оно не может также рассматриваться как попытка удовлетворить когнитивные цели исследования» (9. С. 41-42).

Так М.Кларк, по мнению И.С. Андреевой, отлучает понятие воли к власти и от метафизики, и от гносиологической нагрузки (9. С. 41-42), такое отрицание метафизики Фридрихом Ницше через понятие воли к власти, особенно важно для нашего исследования, т. к. в том числе и в этих понятиях разрушается метафизика и во многом опирающаяся на нее классическая философия культуры. Философия культуры по сути своей, как мы уже не раз замечали, метафизична и спекулятивна, Ницше это ясно осознавал и всячески этому противодействовал, в данном случае посредством деятельностного концепта идеи «воли к власти».

Воля к власти как основа жизни отмечается еще одним исследователем из Германии Б. Тауреком в работе “Власть, но не сила. Другой путь к пониманию Ницше”. Само выражение “воля к власти” у Ницше, подчеркивает Таурек, является противоречивым единством, в котором воля и власть противостоят друг другу. Таурек показывает это противоречие элементов формулы в отношении власти человека над природой. “По началу можно понять, что речь идет о господстве над ней, но это вовсе не так; воля здесь не имеет такой власти, как насилия: человек соединяясь с природой, освобождается от ее метафизических оценок, поскольку он сам больше, чем природа. И хотя воля его направлена на освоение природы, это освоение - лишь иллюзия, о господстве или насилии над ней вообще нет речи» (9. С. 44).

Таурек понимает основу “воли к власти” как кванты власти, такое понимание встречается и у других интерпретаторов Ницше (например у Ф. Коплстона). “...квант власти как прорыв, как устремленность, объединяющую и непрерывность и дискретность наличного бытия множества единиц, которые так же различны, как и подобны» (9. С. 44). И, наконец, Дж. Стерн в своей биографии Ницше пишет: “Воля к власти - одна из основных идей Ницше, придающая системный характер его философии. Это - деятельная сила, проявляющая себя и в политической активности, и в поисках истины и знания, и в стремлении подняться над самим собой. Воля к власти - высшее благо, поэтому нельзя считать, указывает автор, что она пребывает в учении Ницше по ту сторону добра и зла, а его самого сторонником аморализма (9. С. 64).

Принимая во внимание весь спектр вышеприведенных интерпретаций “воли к власти” можно утверждать то, что “воля к власти”, как одна из идей о культуре Фридриха Ницше вполне укладывается в главную интенцию мыслителя - попытку разрушения традиционной метафизики и через это метафизической укорененности философии культуры. “Воля к власти” как одна из важнейших основ жизни человека, как глубинное выявление и причина любой жизни вообще, тем самым отказ от традиционного метафизического философствования о культуре, обращение к активному, деятельностному пониманию культуры.

Творчество Ф. Ницше оказалось важнейшим для осознания кризиса метафизических и рационалистических основ философии культуры. Его культурологические идеи, такие как кризис Западной культуры, кризис христианской этики, «воля к власти» как деятельностная основа жизни, культура элитарная и массовая, индивид – субъект культуры (сверхчеловек) в художественных формах, и каждая на свой лад, отмечают кризисность культуры, а также ограниченность и догматичность понимания ее в рамках классической философии культуры. Идеи о культуре Ницше значительно расширяют горизонты осмысления феномена культуры, уходя от рационализма и спекулятивности, обращаясь к жизненной, деятельностной основе культуры. Большинство этих идей выраженных в ницшевском варианте философии жизни нашли свое воплощение в том, что стали, по сути дела, «мостиком» для перехода в смысловое поле современной теории культуры.