Принцип нигилизма в восприятии

Фридрих Ницше еще во второй половине XIX века сумел проникнуть в суть культурных процессов и уловить определенные существенные сдвиги. С работ великого немецкого мыслителя, по нашему мнению, начинается формирование традиции по осмыслению кризиса спекулятивных основ философии культуры, а такие идеи как «нигилизм» и «переоценка всех ценностей» представляют собой анализ этого кризиса.

Ф. Ницше имел острый, критичный ум, он подвергал сомнению все, что может быть ему подвергнуто. Научные теории были для него мифами, хотя некоторые из них могли быть полезными. Ценности для него не были вечными и объективными, но просто ценностными суждениями, выражающими человеческую волю. «Прежде всего, Ницше привлекает внимание читателя своей страстной и беспощадной критикой нашей современной культуры» - справедливо считал отечественный исследователь начала прошлого века В.М. Хвостов, - «Он (Ницше) находит, что эта культура во всех отношениях есть культура вырождения, культура декадентов. Он и самого себя считает сыном своего времени, т. е. декадентом; он только ставит себе в заслугу, что он это понял и с этим боролся» (212. С. 869). И делает он все это, используя особые средства и формы выражения своих идей, он художник, эссеист, мифотворец. После творчества базельского профессора, разрушительной для всей западной метафизики, становится проблематичным возврат к классическому (метафизическому) пониманию культуры. Ницше, осознает и показывает всему миру глубокий кризис не только Европейской культуры, но и классической философии, которая доминировала в то время. К культурологическим идеям, послужившим инструментами этого масштабного свершения мы относим “нигилизм” и “переоценку всех ценностей”. Эти идеи, или как их называл М Хайдеггер «рубрики мысли» были радикальны в деле критики метафизических основ понимания культуры. Рассмотрим эти идеи, в корне (как мы увидим) отвергающие метафизические основания философии культуры и фиксирующие кризис культуры.

«То, о чем я повествую, - находим мы в предисловии к “Воле к власти», - это - история ближайших двух столетий. Я описываю то, что теперь уже не может прийти в ином виде: появление нигилизма» (210. С. 33). И чуть ниже: “Вся наша европейская культура уже с давних пор движется в какой-то пытке напряжения, растущей из столетия в столетие, и как бы направляется к катастрофе...» (210. С. 33). Ницше связывает нигилизм с напряжением существующем в Европе, кроме того, нигилизм неразрывно связан и с понятием переоценки всех ценностей, ибо «... нигилизм есть до конца продуманная логика наших великих ценностей и идеалов, потому, что нам нужно сначала пережить нигилизм, чтобы убедиться в том, какова в сущности была ценность этих “ценностей”... Нам нужно когда-нибудь найти новые ценности…» (210. С. 34). Для Ницше, следовательно, нигилизм, является чем-то всеобъемлющим и необходимым, связанным с ценностями, а значит с культурой вообще, т. к. это перекликается с аксиологическим подходом в понимании культуры распространенным в современной культурологии.

Ницше определяет нигилизм следующим образом: “Что обозначает нигилизм? То, что высшие ценности теряют свою ценность. Нет цели. Нет ответа на вопрос “зачем?”» (210. С. 39). А одними из важнейших ценностей (которые теряют свое значение), как становится ясно из фрагмента №2, являются ценности метафизические: “... мы не имеем ни малейшего права признать какую-либо потусторонность или существование вещей в себе, которое было бы “божественным”, воплощенной моралью» (210. С. 39). Итак, наиглавнейшая задача и заслуга Ницше - это через преодоление метафизических основ в понимании культуры фиксация кризиса философии культуры.

М. Хайдеггер раскрывает сущность нигилизма так: ««Нигилизм» употребляется Ницше как название им впервые опознанного, пронизывающего предыдущие века и определяющего собою ближайшее столетие исторического движения, истолкование самой сути которого он сводит к короткому тезису: «Бог умер». Это значит: «христианский Бог» утратил свою власть над сущим и над предназначением человека. «Христианский Бог» здесь одновременно служит ведущим представлением для «сверхчувственного» вообще и его различных истолкований, для «идеалов» и «норм», для «принципов» и «правил», для «целей» и «ценностей», которые учреждены «над» сущим, чтобы придать сущему в целом цель, порядок и - как вкратце говорят – «смысл». Нигилизм есть тот исторический процесс, в ходе которого «сверхчувственное» в его господствующей высоте становится шатким и ничтожным...» (302. С. 64). Как видно из этого фрагмента нигилизм Ницше - это «смерть Бога», что одновременно означает уничтожение всего «сверхчувственного», которое находится «над» эмпирическим миром и обуславливает культуру в рамках философии культуры.

Хайдеггер выделяет пять главных «рубрик мысли» у Ницше: «нигилизм», «переоценка всех прежних ценностей», «воля к власти», «вечное возвращение того же» и «сверхчеловек». При этом он утверждает, что понять каждую в отдельности мысль можно только в связи со всеми остальными: «Что такое «нигилизм» в смысле Ницше, удастся узнать, только если мы одновременно и во взаимосвязи поймем, что такое «переоценка всех прежних ценностей», что такое «воля к власти», что такое «вечное возвращение того же», что такое «сверхчеловек»» (302. С. 67-68).

Начиная свой анализ с исследования нигилизма, Хайдеггер через переоценку всех прежних ценностей приходит к пониманию воли к власти как «основополагающей черты сущего в целом». Затем он отмечает, то, что основная черта сущего как воли к власти определяется еще и как «вечное возвращение того же самого» (302. С. 66). По мнению Хайдеггера, воля к власти есть сущее в целом, а вечное возвращение – форма существования этого сущего. Другими словами воля к власти отвечает на вопрос «что есть сущее в целом?», а вечное возвращение отвечает на вопрос «как это сущее в целом существует?». Далее Хайдеггер делает утверждение о том, что: «Вечное возвращение того же самого служит вместе с тем наиболее заостренным истолкованием «классического нигилизма», который безоговорочно уничтожил всякую цель вне и выше сущего. Для этого нигилизма слова ««Бог умер» означают не только безвластие христианского Бога, но и безвластие всего сверхчувственного, чему человек должен и хотел бы подчиниться. Это безвластие означает в свою очередь распад прежнего порядка» (302. С. 66). В Хайдеггеровской интерпретации нигилизм Ницше не просто отрицание идеальных надмирных сущностей, а некое «историческое движение» которое проходит через столетия и выражается в коротком утверждении «Бог умер».

В свете выше изложенного представляется, что уже в оценке Хайдеггера, то есть еще до формирования современных культурологических теорий, Ницше предстает как переходная фигура, знаменующая своими идеями новую культурологическую парадигму и осознающая кризисность культуры. Хайдеггер как раз пишет о том, что знание Ницше - это такое знание, которое, «…есть стояние внутри момента, открытого историей бытия для нашего времени» (302. С. 68). В то время как знание о культуре для представителей классической философии культуры (Гегель) – это позиция над культурой – несколько отстраненная и схоластическая.

В целом же Хайдеггер определяет Ницше как одного из последних метафизиков Запада. Певец Заратустры находится только на пути преодоления всего сверхчувственного. Самому же себе Хайдеггер отводит роль продолжателя и завершителя великого дела по преодолению метафизики.

Нигилизм это «историческое движение», которое впервые опознано именно Фридрихом Ницше, и это важная мысль в контексте данной работы. Ибо идеи о кризисе метафизической основы философии культуры Ницше, по нашему мнению, являются тем поворотным моментом, после которого, становится возможным уже новое понимание культурной действительности. Ницше стал первопроходцем, он подготовил тот плацдарм на котором базируется современное осмысление человеческой культуры как деятельностное, так и ценностное. Теперь культуролог, в том числе и благодаря Ницше, получил возможность работать не «над» культурой и в отрыве от нее, а «в» культуре. Метафизика является необходимым условием осознания человеком мира, самого себя и культуры, но так было до Ницше, с его приходом и провозглашением радикального нигилизма, становится возможным отказ от метафизических основ понимания культуры, ее преодоление и понимание этого преодоления как «решительного приобретения» и «завершения». Трудно спорить с признанием основных интенций Ницше как разрушителя европейского рационализма и метафизики, что является, по сути, освобождением и очищением «европейских небес»: «... мы и должны вместе с тем признать, что самым худшим, самым томительным и самым опасным из всех заблуждений было до сих пор заблуждение догматиков, именно, выдумка Платона о чистом духе и о добре самом по себе.» (209. С. 58), - пишет Ницше в предисловии к одному из своих поздних произведений «По ту сторону добра и зла». А в «Ecce Homo» в параграфе посвященном «Человеческому, слишком человеческому» читаем: «Не присущ мне идеализм... «где вы видите идеальные вещи, там вижу я - человеческое, ах, только слишком человеческое!...»» (209. С. 428). Сверхъестественный мир или метафизика понимается Ницше как «человеческое, слишком человеческое», т. е. только лишь как измышление человека, ничего общего с действительностью не имеющее. Эти измышления, как раз и являются основой понимания культуры в классической философии культуры, господство которой сумел разрушить Ницше своей философией жизни.

Дж. Стерн в биографии Ницше пишет: «Ницше не хотел быть идеалистом, и любую эпистемологическую проблему он превращал в нравственную и экзистенциональную. Кантовский вопрос: «Что я могу знать?», - он превратил в вопрос: “В чем состоит для меня благо знания? Какого рода знание содействует моей воле к жизни, и что ей мешает? В чем состоит мое благо? Истина и знание должны, считал Ницше, служить человеку, аппелируя к единству моральных и когнитивных аспектов жизни» (9. С. 64). Итак, метафизические проблемы Ницше превращает в экзистенциональные, только такие измышления нужны, которые полезны для жизни, а культура понимается как сама жизнедеятельность, практическая жизнь человека в обществе себе подобных - вот наиважнейшая мысль в данном случае. Экзистенциональный концепт творчества немецкого философа отмечает и Берндт Магнус в работе «Экзистенциональный императив Ницше». Магнус видит «в Ницше мыслителя, чуждого метафизике; он следует канонам экзистенциалистских интерпретаций философии Ницше, всюду подчеркивая его вражду традиционной метафизике... истинный мир метафизики является заблуждением, ибо он разрушает именно то, что стремится оценивать, - жизнь» (9. С. 55). Налицо факт “антиметафизического” осмысления творчества Ницше.

Далее, обратимся к статье «Философия Ницше» русского религиозного философа начала прошлого века кн. Евгения Трубецкого, с тем, чтобы привлечь дополнительные свидетельства «антиметафизичности» Ницше в понимании феномена культуры. В первой главе, посвященной периодизации творчества немецкого философа, Трубецкой пишет: «Отрицательное отношение к метафизике представляется характерным не только для серединной эпохи деятельности Ницше, но для всех вообще его произведений, написанных после 1876 года; в этом смысле он оставался позитивистом до конца своих дней...» (265. С. 11). Трубецкой усматривает у Ницше позитивизм, что в данном случае также означает отказ от метафизики, разрушение метафизических построений классической философии культуры.

Радикальная критика сверхчувственного мира, как одна из основных задач и заслуг Ницше, не остается не замеченной и в работе современного отечественного исследователя Б.И. Коваля, в работе «Лжеантихрист (борьба мнений вокруг Ф. Ницше)» он, комментируя притчу Ницше из «Веселой науки» о человеке, провозгласившем смерть Бога пишет: «Ясно, что в данной притче подразумевается смерть христианского Бога, под которым понимается отнюдь не Иисус Христос (хотя и он), а весь сверхчувственный мир вообще, всякое трансцендентное начало, всякая «потусторонняя действительность», т. е. то, что якобы возвышается над самой земной жизнью. Творческое начало, бывшее отличительной чертой библейского Бога, замещается человеческой деятельностью, ибо все деяния людей стали неподвластны Богу, не управляются им, делаются вопреки его указаниям. Он потерял былую силу, а посему необходима «переоценка всех ценностей», освобождение от власти сверхчувственного начала...» (148. С. 19). Развитие мыслительных способностей, обусловленных Абсолютным Духом в философии культуры, замещается человеческой деятельностью и пониманием кризисности культуры в «философии жизни» Ницше. Культура – это человеческая деятельность, а человек становится хозяином своей жизни, субъектом культуры именно через осознание кризиса культуры.

Понимание ницшевского нигилизма как отказа, разрушения онтологических основ мироздания, т. е. метафизики, является идентичным у мыслителей самых разных школ и времен. Освобождение от власти сверхчувственного начала, а значит и всего что с ним связано: идеалов, ценностей - это лейтмотив всего творчества Отшельника из Сильс-Марии, и - это лейтмотив прочтения Ницше самыми различными мыслителями, как прошлого, так и настоящего времени. Нигилизм - неизбежное следствие из христианства, морали, философского понятия истины и культуры. Иллюзии разоблачены. И нигилизм предстает в двух ипостасях, во-первых, как психологическая замена необходимости. Как если бы того, кто всегда и во всем искал «смысл», которого на самом деле нет, покинуло самообладание. Нужно мужественно признать, что разочарование в поисках осмысленности жизни и есть причина нигилизма. Во-вторых, тотальной систематизации и организации, придуманных человеком, для собственного удобства, в реальном мире не существует, все это человеческое, слишком человеческое.

Ницше вкладывает в нигилизм тот смысл, что высшие ценности рано или поздно обесцениваются, ценности культуры понятой метафизически, спекулятивно, в отрыве от человеческой жизни и телесности. По другому, нигилизм - это процесс, в ходе которого происходит постоянное обновление ценностей. Нигилизм не упадок и простое отрицание, но - процесс, закономерность эволюции, движение сознания, внутренняя логика исторического движения, необходимость смены ценностей. Такое понимание нигилизма подразумевает признание вечного движения жизни и необходимости нигилизма как содействия такому движению. Нигилизм Ницше не тотален, а избирателен: говоря «нет» неизменному, всеобщему, сверхчувственному, догматическому в понимании культуры, он отрицает лишь то, что препятствует включению жизненности в понятие культуры. Его нигилизм можно интерпретировать как категорическое отрицание тоталитаризма мыслительной деятельности в деле понимания культуры.

Во многих своих работах Ницше анализирует состояния сознания, психологию человека, постепенно осознающего «ложь» культуры, разрушение ценностей: ужас перед открывающейся бездной заблуждений. «Пустота», образовавшаяся после утраты истины, «катастрофа» до конца проведенного, радикального отрицания, наконец, переоценка всех ценностей и обретение новой истины. Мыслитель был потрясен обнаружением того обстоятельства, что начавшаяся во времена Сократа эволюция человеческой мысли, пройдя через эпоху Просвещения, Декарта, Лейбница и Канта, завершилась «абсолютным» идеализмом Гегеля. И этот идеализм, эта метафизика порвала все связи с жизнью, объявив все действительное разумным, а все разумное действительным, т. е. весь эмпирический мир, жизнь полностью зависящим от потусторонней идеи. Такое положение дел никак не могло удовлетворить «теоретика нигилизма», теоретика кризиса культуры и философии культуры. Его антиметафизический нигилизм в осознании культуры стал ответом гегелевскому идеализму и панлогизму. И еще можно сказать, что формула нигилизма «Бог умер» - равноценна отсутствию навсегда и наперед заданных высших ценностей, ценностей «потусторонних».

Антигегельянство Ницше - прямое следствие его негативного отношения к рационализму, идее абсолютного духа, обуславливающего человеческую культуру и историческому детерминизму. Формула «Все действительное разумно» втискивала человеческую историю, человеческую жизнь и культуру в жалкие рамки рассудочности навязанных жизни несуществующих понятий. Все действительное жизненно, в том числе и кризис культуры, говорит Ницше, а не разумно. Гегелевские претензии на абсолютную истину - не оборотная сторона ницшеанства, а духовный тоталитаризм, противостоящий духовной открытости, представляющей человеку право на сомнение в любой истине, на формулировку новой истины, которая тоже может оказаться ложью. И конечно исторический финализм Гегеля полностью отрицался Ницше. Не «конец истории», а кризис Европейской культуры и открытость «исторических горизонтов», не движение к абсолютной идее (которой не существует), но вечная смена идей, вечная работа по созиданию культуры (идея «вечного возвращение того же самого»).

Итак, идеи Ницше о нигилизме и переоценке всех ценностей можно трактовать как осознание кризиса классической философии культуры, повлиявшее на ранние этапы генезиса культурологии как самостоятельной дисциплины. Современные теории кризиса культуры от Шпенглера и до постмодернистов не могут обойтись без привлечения идей Ницше, без использования того богатого материала, который был наработан великим немцем. Дискурс о культуре уходит своими корнями в ницшевские модуляции и эссе, в его философию жизни, понимаемую нами как тесно связанную с задачами и результатами осознания кризиса культуры.

2.3 Диалектика дионисийского и аполлоновского

в осознании кризиса философии культуры.

Предыдущий ХХ век небезосновательно считается временем кризисов и войн - эта эпоха, по всей видимости, длится и до сих пор. Но еще в веке XIX появились одинокие голоса мыслителей, говоривших о кризисе общества в целом и культуры в частности. Одним из первых и наиболее ярким из них был немецкий философ Фридрих Ницше.

С работ великого немца, по нашему мнению, начинается формирование традиции в социально-гуманитарной сфере по осмыслению кризиса классической философии культуры, а идеи взаимодействия аполлоновского и дионисийского в культуре представляются нами как анализ этого кризиса. Позже в ХХ веке тема кризиса была использована и развита представителями таких направлений как экзистенциализм и постмодернизм. После Ницше идеи декаданса и кризиса культуры прочно входят в современную науку о культуре и становятся общепризнанными, что и определяется нами в данном случае как сформировавшаяся традиция.

Обращение молодого филолога Фридриха Ницше к античной трагедии не случайно, в то время вся немецкая и европейская культура глубоко пропитались идеями эллинизма. Нонконформизм Ницше выразился не в отказе от всеобщего увлечения того времени, а в пересмотре их содержания. Вызов, который он бросил классической профессуре, заключался в тотальной переоценке древнегреческого «рая», в демонстрации его темных дионисийских сторон. Тогда как все усматривали в античных образах совершенство, высокую простоту, строгость, идеальный образ мыслей, Ницше нашел в них буйство инстинктов, волю к могуществу. Античная Греция была только предлогом и примером, той классикой, которую надо было опровергнуть, а затем замахнуться на все остальное, в том числе и на пересмотр самого понимания культуры и человека.

В книге “Рождение трагедии из духа музыки” Ф. Ницше говорит, что существование аполлоновского и дионисийского начал в культуре не заслужено, забыто, ведь только это знание способно объяснить противоречия в жизни и культуре. Основной материал трагедии - древние мифы о Дионисе, Аполлоне, Прометее, Оресте, Эдипе, о смысле жизни и содержании трагического искусства. Размышляя о древнегреческой трагедии, об аполлоновском и дионисийском началах в культуре Ф. Ницше уже выходит за рамки классической философии культуры с ее панлогизмом и слепой верой в прогресс.

В древнегреческом пантеоне боги Аполлон и Дионис - противоположные символические типы. Аполлон - это небесное, солнечное существо, сын Зевса, олицетворяющий солнечное начало; он - источник света, носитель божественного откровения: «Аполлон как бог всех сил, творящих образами, есть в то же время и бог, вещающий истину, вещающий грядущее» (206. С. 60). Дионис же, напротив - олицетворение земного, бог плодородия, покровитель растительности, земледелия, виноделия. Дионис - бог радости, веселья, буйства природы. «Под чарами Диониса не только вновь смыкается союз человека с человеком: сама отчужденная, враждебная или порабощенная природа снова празднует праздник примирения со своим блудным сыном – человеком» (206. С. 62). Аполлон и Дионис символизируют противоположность небесного и земного начал. Аполлоновское начало - источник гармонии, порядка и покоя. Ему противостоит дионисийское - источник не покоя, стихийных порывов, иррационализма. Аполлоновское насилие цивилизации над природой, разума над инстинктом не может пройти, по мнение Ницше, бесследно. Реакция компенсации выразилась в бурном движении дионисийства. Трагическая сущность мира, по Ницше, полностью тождественна дионисическому началу, но вместе с тем идея Диониса одновременно является идеей утверждения, более того, дионисийское утверждение выступает высшей формой утверждения жизни как таковой.

В «Рождении трагедии» Ницше рисует дионисический идеал как обожествление природы, природного способа бытия с его избытком сил, энергии, жизни, где торжествует целое, жертвуя частным (индивидуальным), и для этого целого не существует ни добра, ни зла. Такое природное, инстинктивное бытие всегда оставалось для Ницше высшим образцом истинной жизни, жизни «по ту сторону добра и зла», «по ту сторону» морали, корыстно сфабрикованной законодателями, философами, творцами «фальшивых монет». Фактически Аполлон - бог человеческих иллюзий, гармонии, порядка, красоты, Дионис - бог правды жизни, ее страданий, экстазов. Он же - бог художественных откровений, творчества, приобщения к истокам бытия. Аполлон - это сновидение, Дионис - опьянение. С одной стороны, прекрасные иллюзии, грезы художника и поэта, с другой - жизнь во всем своем буйстве. Место встречи этих богов - греческая трагедия. В конечном итоге, по мнению Ницше, предпочтение надо отдать дионисийскому началу в культуре, ибо только через него может существовать подлинная жизнь.

На наш взгляд, аполлоновское начало в культуре уместно соотнести с пониманием культуры в классической философии культуры – это рационализм, возвышенность, гуманизм, спекулятивность. А дионисийское начало – это одна из основ философии жизни, это правда и буйство жизни, мощь чувственности, отказ от светлого, возвышенного, но спекулятивного в культуре в пользу реальной жизненности. Хоть буквальных высказываний такого характера в работах Ницше мы не находим, но сама логика его идей о культуре ведет именно к такой интерпретации.

Как пишет исследовательница творчества Ф. Ницше Л.З. Немировская: «Аполлон предостерегал от диких порывов, передавал мудрый покой бога. Эта красота и гармония аполлоновского мироощущения отразилась в гомеровском искусстве. Но при этом Аполлон оставался богом иллюзий и заслонял человека от смерти иллюзией вечности. Дионис же порождал противоположные инстинкты: тревоги, сомнения, смятения. Под влиянием такого мироощущения человек сбрасывал с себя “покрывало Майи», т. е. как бы пробуждался от сна иллюзий и праздновал праздник единения с природой. Ибо только природа способна научить человека жизни, она лучше (чем христианство и традиционная мораль) знает добро и зло» (204. С. 7). Если же человек, не доверяясь жизни, создает метафизические конструкции, «машинного Бога», то он перестает принадлежать себе и попадает под власть отчужденного знания - все это способно уничтожить подлинную культуру. Ницше вполне осознавал подобную опасность в случае обращения общества к абстрактным ценностям. Такое обращение способно привести к трагедии. Собственно говоря, та ситуация, которую застал Ницше, и была, по его мнению, предтрагедийной, общество и культура находились во власти абстрактных, вымышленных ценностей, в состоянии «декаданса» (упадка) – другими словами кризиса культуры, и это как раз постулировалось философией культуры. Аполлоновское (рациональное) начало в культуре превалировало, а дионисийское (жизненное, иррациональное) было не заслужено забыто, что осознавалось Ницше как глубокий, системный кризис культуры, который необходимо преодолевать.

Ницше предлагал больше учиться у жизни, чем учить жизнь - в противовес Сократу; больше сомневаться, чем следовать традиции. Сократ был учителем юношества, сама смерть его должна была стать уроком, но Ницше этого не принимал. Он склонялся к мудрости досократических греков, мудрость эта выражалась в том, что, будучи ближе всех к оргиастическому источнику и избытку жизни, а стало быть, к хаосу и безумию (дионисическое начало), они противопоставляли ему упорядочивающую пластику солнечных стрел Аполлона. Гераклит потому неизмеримо выше Сократа, что у него человек полностью вписан в космос, и неотрывен от него. Философствование и жизнь в культурной среде у досократиков не отделены друг от друга. Человек связан с природой своей жизнью, своей экзистенцианальностью. Ницше заметил тенденцию упадка дионисийского начала в культуре и искусстве еще Древней Греции, эта тенденция сохранилась до времени жизни самого философа.

Драматическое искусство Еврипида все больше отрывалось от Эсхила и Софокла, склоняясь к скептицизму, риторике, жесту. Дионисийская мощь уступает аполлоновскому созерцанию, глубина и полнота чувств - иллюзиям. Дионисийское начало - это жадность к жизни. Трагедия культуры в том, что она пошла по пути Сократа, что в ней возобладало александрийское, аполлоновское начало: полноту жизни заменили знание, порядок, наука. Именно сократовская культура подменила жизненность пользой, выгодой, вытеснила высшие жизненные ценности - персональность, плюрализм, борьбу. Сократовская культура оказалась культурой нивелирующей, рационалистической и догматической. Именно с Сократа начинается неслыханная тирания разума и морали, вытеснившая жизнь на задворки. Чем можно было победить жизнь? Тем, что начали внушать человеку мораль и разумность любой ценой, ценой, даже, самой жизни. Такое понимание человеческой сущности и предназначения является началом классической линии осмысления культуры, той линии, которую увенчали представители немецкой классической философии. И одним из важнейших дел творчества Ницше было развенчание основных постулатов теоретиков этого направления через осознание сущностных черт кризиса культуры. Затем эти идеи кризисности культуры упали на благодатную почву и были переработаны и использованы самыми разными мыслителями от О. Шпенглера, М. Хайдеггера и до постмодернистов.

«Высшее утверждение жизни и утверждение Диониса для Ницше полностью тождественны друг другу. Жиль Делез совершенно прав, пологая, что настоящим отцом сверхчеловека является не Заратустра, а Дионис; следовательно, суть ницшеанства дана именно в Дионисе. Отсюда следует абсолютное оправдание посюсторонности Дионисом и через Диониса и не менее абсолютное отрицание трансцендентности во имя торжества жизни, нашедшей свое метафизическое подтверждение в Дионисе и дионисийской стихии изначальной сущности бытия» (64. С. 129) - пишет А. Р. Геворкян, делая упор именно на дионисийском начале. По его мнению «...основная метафизическая часть учения Ницше, данная не через призму «переоценки всех ценностей», «смерти Бога», и «царства сверхчеловека», а в своей первозданности, кристальной чистоте ницшевской мысли, то, что составляет ее протоноуменальное содержание - диады Диониса и Аполлона» (64. С. 128). Таким образом «диада» Аполлоновского и Дионисийского, по мнению А.Г. Геворкяна, является основой понимания культуры у Ницше.

Схожее понимание аполлоновского и дионисийского мы находим у известнейшего отечественного философа А.Ф. Лосева: «Наивысший синтез дионисизм и аполлинизм содержится в аттической трагедии. Трагедия возникает как аполлинийское зацветание дионисийского экстаза и музыки. Дионис не может существовать без Аполлона... Изображенная такими чертами аттическая трагедия является для Ницше наивысшим проявлением греческого духа...» (212. С. 966-967). Лосев высоко оценивает Ницшевское осмысление греческой культуры и считает, что тот первым дал глубоко осмысленное, цельное понимание античности: «Вся эта концепция Ницше... является замечательным явлением человеческой мысли, с небывалой глубиной проникшей в затаенные истоки и корни античной души» (212. С. 967).

По нашему же мнению одну из важных мыслей о культуре в «философии жизни» Фридриха Ницше можно выразить в следующем виде: необходимо, чтобы мы решительным актом воли приняли эту жизнь (глубинной основой которой является диалектика аполлоновского и дионисийского), как она нам теперь дана, со всеми ее страданиями и муками, со всей ее бессмыслицей. Эта мысль находится в непримиримом противоречии к концепции культуры в рамках классической философии культуры, культура у Ницше уже не есть только развитие «человека разумного», культура для него – это жизнь «человека деятельного». Слабый ищет в жизни смысла, цели и предустановленного порядка; сильному, она должна служить материалом для творчества его воли. В конце концов, каждый должен идти, по мнению мыслителя, своей уникальной дорогой, иначе человек не реализует своих творческих возможностей. Претворяя в реальность чьи-то наставления и предсказания, идеи и теории, человек не может стать ни чем, кроме как рабом обстоятельств, различных теорий, идеологий, не имеющих ничего общего с реальной жизнью. Именно такой идеологией представляется в свете идей Ницше вся предшествовавшая ему философия культуры, на базе идей которой основывалась классическая модель культуры.

«Рождением трагедии» Ницше разрушал все профессорские стереотипы о «детстве» человечества - красоте, гармонии, любви, философской идиллии. Нет прекрасной поверхности без ужасной глубины, писал он. Античность - полнота жизни, следовательно, конкуренция, борьба, мощь страстей, дионисийство, хаос мифов, наиболее адекватно отвечающий глубине жизни. Аполлон и Дионис - два первоначала культуры: гармония, счастье, тишина, светлый покой и темная стихия порыва, диссонансы, противоречия, муки жизни. Жизнь, в том числе, феномен и эстетический, именно поэтому возникает культура, несущая на себе отпечаток человеческих антиномий. Отрицая традиции европейского рационализма, берущие свое начало в преобладании Аполлоновского у Еврипида и Сократа, осознавая кризис Западной культуры, Ницше тем самым осознает и кризис классической философии культуры. Он, по сути дела, закладывает определенную традицию по осмыслению кризиса культуры, становится основоположником линии, в русле которой разворачивалась теоретизирование о культуре через ее кризисность. Язык Ницше полон мифов и символов (аполлоновское, дионисийское, жизнь, нигилизм, переоценка ценностей и т. д.), а это уже не философия культуры со своим стремлением к рационализму и академизму – это мостик к современной культурологическим теориям.