Ф. ницше и дискурсы постмодерна
Ж. Деррида: роль философии жизни Ф. Ницше как антиметафизической интерпретации культуры для обоснования принципа деконструкции
жүктеу/скачать 0.93 Mb.
|
3.5. Ж. Деррида: роль философии жизни Ф. Ницше как антиметафизической интерпретации культуры для обоснования принципа деконструкции. Суть научной деятельности французского представителя постмодернизма Жака Деррида принято определять как «деконструкция» всей западноевропейской метафизической традиции. Деконструктивистская программа, прежде всего, направлена на борьбу с метафизическими, структурирующими и центрирующими тенденциями в философии, литературе и культуре в целом. Деконструкция – своего рода философский метод постмодернизма, который ориентируется не только на борьбу с центризмом и пресечением метафизики, но включает в себя и позитивный, продуктивный импульс порождения различий. Вот что пишет об основных тенденциях теории французского мыслителя немецкий профессор Вернер Штегмайер: «Деррида однажды подвел баланс своего мышления и привел обоснования его основных положений в своей докторской диссертации, которую он наконец защитил в 1980 г. в Cорбонне. На первом месте, говорит он там, для него стоит не философское содержание тех или иных тезисов, не философемы, поэмы, теологемы или идеологемы, а прежде всего неотделимые от них сигнификативные рамки, институциональные структуры, педагогические или риторические нормы, возможность права, авторитета, оценки, репрезентация их на фактическом рынке - стало быть, вообще условия философского мышления» (318. С. 70). Деррида всегда считал, что классическая философская традиция базировалась на понятиях единства, тождества, тотальности, отводя на второй план понятия множества и различного. Но подлинное мышление, не отрицая совсем единства, необходимо должно обратится к теме различий. Недопустимо, по мнению французского философа, низведение одного явления к другому, уравнивания или отождествления, сглаживания оттенков несходства и противостояния. Кроме того, Деррида часто употребляет понятие differend (спор), имея в виду научную дискуссию, где именно различия выходят на передний план и где ценится способность мыслить в унисон с оппонентом, быть настроенным на диалог и полилог. Теория культуры Деррида, выраженная в принципе деконструкции, имеет формальную и сущностную связь с философией жизни Ницше, это прямо или косвенно признавал сам французский мыслитель в целом ряде своих работ таких как «О грамматологии», «Шпоры: стили Ницше» и других. Как утверждает исследователь творчества и переводчик текстов французского философа Е. Гурко: «Деррида относится к Ницше с чрезвычайным пиететом, подчеркивая те многие моменты (они будут перечислены чуть ниже), по которым деконструкция считает себя обязанной ницшеанству» (78. С. 53). Когда Деррида, выступает со своей радикальной критикой «западной логоцентрической традиции», он опирается, в том числе и на антиметафизический посыл идей о кризисе философии культуры Ницше, что и будет показано в данном параграфе. В тоже время мы признаем тот факт, что идеи Ницше не заимствуются теорией деконструкции на прямую, его концепты представляют собой лишь точку отсчета, начальный пункт деконструктивистской активности; то, что интересует здесь деконструкцию, выступает в функции некоторой основы для последующего использования в своих собственных целях. По мнению отечественного теоретика культуры П.К. Гречко: «Деконструкция - это особый метод чтения. А значит, она имеет дело с текстами. Установка на работу с текстом, текстами, надо заметить, является отличительной особенностью всего постмодернизма. Всякое, любое знание текстуально и состоит, поэтому не из понятий, а из слов. Текст, по мысли Дерриды, есть все, вернее «все есть текст» («ничего не существует вне текста»)» (73. С. 6). Соглашаясь с Гречко, мы добавим, что вся восходящая к классической модернистской традиции интерпретация текстов понимается Деррида как непродуктивная практика насилия над текстом, рассмотрение текста как ценности самой по себе: «Эта практика, вызвана ностальгией по утерянным первоисточникам и жаждой обретения истинного смысла. Понять текст означало «овладеть» им, «присвоить» его, подчинив его смысловым стереотипам, господствовавшим в их сознании» (131. С. 19). Данную проблематику, в числе прочих, Деррида рассматривает в одной из своих значимых работ «Шпоры: стили Ницше», в этом произведении французский философ в месте с выявлением отношения к идеям Ницше, формулирует и свои собственные теоретические концепты. Название данной работы Деррида связано с анализом содержательных и стилистических особенностей ницшевского письма, французский философ видит в стилистике Ницше инструмент, который разит словно шпорой различного рода метафизику. Сам французский ученый, опираясь на стилистику и идеи Ницше «поставил себе задачей атаковать метафизики при помощи косых и косвенных движений и действий logos (loxos) и непременно из засады (lochos)» (101. С. 118). Такие «косые и косвенные» движения и действия Деррида находит в философии жизни Ницше, считая его представителем антиметафизического мышления и одним из своих предшественников. Реализация замысла деконструкции в данном произведении и ряде других создает, уникальный язык и стиль мышления, которые в корне отличаются от традиционного философствования. Деррида вводит множество новых понятий, заимствованных из других языков, как древних, так и современных, придает этим терминам свои особые значения, используется терминология не свойственная философскому дискурсу, берутся понятия из совершенно других сфер. В «Шпорах: стилях Ницше», например, употребляются такие термины как «стили», «волнорез», «завеса», «парус», «оболочка», «футляр», «апотропейная (отвращающая беду) сила», «без-дна» и многие другие. Такое вольное, на первый взгляд, использование терминов имеет у Деррида глубокий смысл оно обусловлено самой сутью программы деконструкции – стремлением реформировать традиционную модернистскую «логоцентричную» культуру мышления, а для этой цели используется радикально новая терминология и особая стилистика. В целом в данной работе у Деррида «безудержная, казалось бы, свобода интерпретации поставлена в рамки деконструктивистской стратегии» (78. С. 7). В частности это проявляется и в интерпретации образа женщины у Ницше, выраженное во всевозможных модуляциях и смысловых оттенках относящихся к сфере отношений между полами с одной стороны, и проблемой истины с другой. Деррида пишет: «философ догматический и легковерный, который верит в истину, которая есть женщина, в истину как в женщину, ничего не понял. Ни в истине, ни в женщине. Ведь хотя женщина и есть истина, она знает, что истина не имеет места и что истину не имеют. Она - женщина в той мере, в какой она не верит в истину, следовательно, в то, что она есть, в то, что как верят, она есть, что, следовательно, она не есть» (101. С. 124). Данная мысль французского философа навеяна, как он сам признается, начальными фразами предисловия «По ту сторону добра и зла» - одного из знаковых произведений Ницше. Интерпретация истины, а вернее неклассический подход к ее интерпретации в определенной степени связывает теорию деконструкции и взгляды Ницше. Истина определяется французским философом как ускользающая и недоступная для поверхностного взгляда, то, что лежит на поверхности – это всего лишь видимость, завеса и это прекрасно понимал отшельник из Сильс-Марии. С другой стороны, женщина с ее заботой создать видимость чего-либо, со стремлением господствовать, желанием красоты, бесконечно ближе к истине, чем бесплодный «ученый муж», который повторяет заученные фразы и общие места, считает Ницше в интерпретации Деррида. Истина – это нечто чем должно быть беременным, что исходит из самой природы творца, именно поэтому, в отношении обладания истины, отдается предпочтение женскому началу перед мужским, ведь именно женщина порождает жизнь, следовательно – истину. Но сама женщина, как ни странно, в истину не верит – она не столь легковерна и поверхностна – в действительности «она забавляется притворством, украшениями, обманом, играет искусством и артистической философией, она есть сила утверждения» (101. С. 129). Занимаясь интерпретацией идей певца Заратустры, Деррида параллельно обращается к хайдеггеровскому прочтению Ницше в ходе, которого он проясняет ряд важных моментов своей методологии. Прежде всего, рассматривается проблема соотношения «двух миров» - чувственного и умопостигаемого, в их отношении происходит утверждение новой иерархии, устанавливается новая система ценностей. Деррида пишет о том, что, по его мнению, Хайдеггер улавливает у Ницше настоятельную необходимость «Не просто отменить всякую иерархию, ведь ан-архия всегда лишь упрочивает существующий строй, метафизическую иерархию; не изменить или поменять местами термины определенной иерархии, но преобразовать саму структуру иерархики» (101. С. 134). Ницше пишет об этом в «Сумерках кумиров» в повести о том, «Как истинный мир стал в конце концов басней» где речь идет об иерархии ценностных утверждений об истине. Нам видится, в связи с этим, то, что Деррида находит здесь прообраз одной из своих техник деконструкции основанной на перестройке и подрыве всякого рода центров и иерархий. При этом французский мыслитель использует в своей интерпретации идей Ницше образ женщины-истины, которая, на его взгляд, дает ключ к пониманию глубинных интенций немецкого философа. Деррида как бы встраивает тему женщины, в тексты Ницше, пытаясь смоделировать, по его мнению, правильное прочтение того, что тот хотел сказать. Одновременно и вместе с этим Деррида моделирует и свою критическую теорию. Этот прием можно считать еще одной из техник, связанных с влиянием Ницше в практике деконструкции у французского философа. Деррида пишет: «Разнородность текста свидетельствует: Ницше не питал иллюзии, напротив, ее анализировал, постигая все эти эффекты, зовущиеся женщиной, истиной, оскоплением, или же онтологические эффекты присутствия и отсутствия. Он остерегался поспешного отвержения, которое бы состояло в воздвижении-эрекции незамысловатого дискурса против оскопления и всей его системы. Без сдержанной пародии, без стратегии письма, без различения или отклонения перьев, без стиля, стало быть, соответствующего, высокого, подобное переворачивание, под шумное провозглашение антитезиса, вернулось бы к тому же самому. Отсюда и разнородность текста» (101. С. 138). Неординарное письмо Ницше понимается французским исследователем в связи с женщиной как метафорой иллюзии, а вытекающая из этого разнородность текста - инструмент познавательной практики Ницше, следовательно, как прообраз методологии деконструкции. Деррида в своей практике деконструкции подвергает критике важную черту метафизического мышления, которую он называет «фаллогоцентризм». Фаллогоцентризм есть ситуация господства мужского и рационального начала в текстах и культуре вообще – это диктатура «ученого мужа» утверждающего высшие истины с позиции своего непререкаемого авторитета. Против такого рода «фаллогоцентристского» заблуждения и выступает ницшевское письмо, в том числе, посредством использования образа женщины как обманщицы, скрывающей истину или иллюзию, считает французский философ. «Фаллогоцентристские» тексты достаточно многочисленны, женщина как вероятностная носительница истины в такого рода текстах принижена и презираема в качестве «силы лжи» (101. С. 139) ее обвиняют от имени истины в образе легковерного мужчины с атрибутами власти в руках. Деррида заявляет о том, что несмотря на такую важную приуготовляющую работу, проведенную Ницше не следует просто принимать сторону его концепции, и слепо ее копировать - это «не означает также, что из отсутствия главного смысла, единичного и непрививаемого, следует делать вывод о безграничной власти Ницше, его неодолимой силе, безукоризненном владении ловушкой, сетью-силком (текста), о своего рода бесконечном исчислении» (101. С. 139) - пишет теоретик деконструктивизма. В рамках данной проблематики Деррида не видит единого позитивного выхода из противоречий пародийного письма Ницше, по мнению французского исследователя – Ницше и сам не видел пути выхода достаточно ясно. В тексте немецкого философа присутствует, по мнению Деррида, некое ослепление, преодолеть которое не имеется возможности, немецкий мыслитель сравнивается с пауком, который затерялся на фоне своей гигантской и сложной паутины (101. С. 140). Тем самым, в определенной степени проясняется роль идей Ницше в формировании теории и практики деконструктивизма. Модуляции о культуре немецкого мыслителя представляются не как готовые для использования модели, но только как примерные указатели пути, на котором и сами тексты Ницше подвергаются «операции» деконструкции. То есть Ницше для Деррида не икона, а объект исследования, деконструкции и одновременно с этим – один из инструментов самой методологии критики традиционной метафизически детерминированной философии культуры. Такое понимание связи философии жизни немецкого мыслителя и практики деконструкции вовсе не отрицает значительность идей Ницше в деле влияния на теорию культуры Деррида. Речь здесь может идти и о созвучности, актуальности проблематики над которой бились Ницше в свое время Деррида в свое ведь культурные явления, ставшие объектом для анализа деконструкции, давно попадали в поле зрения теоретической рефлексии (в разных формах) и сходным образом интерпретировались не обязательно из-за близости теоретических подходов, а потому, что эти культурные явления представлялись достаточно влиятельными для того, чтобы навязывать свою волю, определяя созвучие толкований. Здесь мы полностью соглашаемся с мнением Е. Гурко о целом перечне мотивов из философии жизни Ницше, которые стали основами для мышления Деррида, к таковым он относит: «систематическое недоверие к метафизике как целому, формальный подход к философскому дискурсу, концепция философа-артиста, риторическое и филологическое вопрошание, направленное к истории философии, подозрения относительно ценностей истины (удобных конвенций), значения и Бытия, значения бытия, внимание к экономическим (экономящим) феноменам силы и различия сил и так далее, а также радикализация концепций интерпретации, перспективы, оценивания, различия» (78. С. 53). Ницше, в отличие от Гегеля, и, даже, Хайдеггера, к которому Деррида относился с большим уважением, все-таки выходит за рамки метафизического мышления, тем самым он вносит ощутимый вклад в дело разрушения фаллогоцентризма, находящегося в основе классической модели культуры и фундирующей ее философии культуры. Об этом же пишет Н. Автономова во вступительной статье к работе «О грамматологии» интерпретируя отношения Деррида к Ницше: «не нужно мучить Ницше проверками на более умную онтологичность. Достаточно оставить Ницше в покое, и тогда за него будет говорить его текст, который скажет нам, что Ницше сумел освободить знак и письмо от подчинения наличию и истине. Тем самым Ницше провозглашается деконструктором до деконструкции» (100. С. 57). В конце концов, Автономова считает вопрос отношения Деррида к Ницше открытым, и требующим дальнейшего прояснения, при этом, подчеркивая стремление французского философа выделять и использовать у Ницше все то, что в его философии жизни сопротивлялось метафизике. Не менее важным представляется в контексте нашего исследования понимание Ницше роли философии в деле постижения истины, он, по сути, отвергал претензии философии стать сверх-дискурсом культуры, доминирующим дискурсом истины, суверенным глашатаем разума (78. С. 54). Философская интерпретация истины есть всего лишь одна из множества других возможных интерпретаций, полагал Ницше и это в полной мере касается интерпретации культуры в рамках классической философии культуры. При этом истина, как было показано выше, принимает образ метафоры, является порождением человеческого произвола и субъективности, то есть истина в рамках философии остается метафорическим средством выражения скрытых смыслов. Метафора способна самым непредсказуемым и нетривиальным образом придавать различные значения объектам и процессам, что для деконструкции представляет большой интерес. Метафора базируется на игровом принципе, она способна к сложным, подчас неконтролируемым аберрациям, такой подход к проблеме истины вызывает пристальное внимание со стороны теории и практики деконструкции Деррида, так как позволяет при его использовании достигать желаемых результатов в деле разрушения метафизического дискурса культуры. Ницше, по мнению Деррида, понимал то, что основополагающее заблуждение западной метафизики – это: «идея о том, что философия способна каким-то образом освободиться от языка и предстать в качестве чистой, самодостаточной истины или языка» (78. С. 55). Основываясь на таком заблуждении философия, по сути, становится заложницей истины на путях всяческого вытеснения из своего языка метафор и метонимий, то есть образных средств, в самом деле, привносящих богатство и многообразие в культурную среду. Философы досократики были сильны тем, что использовали метафоры и образы, кризис философии, по мысли Ницше, начинается с идей Сократа, который сумел «выхолостить» богатство жизни из своих теоретических представлений о ней. После Сократа язык уже рассматривается философами «как послушное орудие логоцентристского дискурса, при помощи которого можно обозначить любое значение, предлагающееся в мысли, не прибегая при этом ни к каким вспомогательным, в том числе и метафорическим, средствам. Однако такое допущение является чересчур сильной идеализацией и ведет к тому, что, вслед за немецкими романтиками, Ницше называет мифологизацией философии, фундаментальным логицистским заблуждением западной культуры» (78. С. 54). Сам же Ницше понимает истину как «марширующую армию метафор… и антропоморфизмов» (К генеалогии морали), связывая ее с концептами жизни и воли к власти. Французский исследователь в «Шпорах: стилях Ницше», показывает принципиальную плюралистичность ницшевской интерпретации истины: истины в единственном числе и в единственном роде для Ницше не существует, истина пестра и множественна. Такой подход к сущности истины представляется Деррида продуктивным и обладающим определенной перспективой для использования в практике деконструкции. Одним из важных концептов или техник проекта деконструкции направленных на борьбу с метафизически укорененным письмом как смыслом является «различание». В работе «Письмо и различие» французский мыслитель отмечает тот факт, что практику различия против сходства и единства до него пытались уже осуществить Ницше, Фрейд и Хайдеггер. Причем Ницше стоит в этом ряду первым – Деррида пишет: «для Ницше «великая основная активность бессознательна», и что сознание - это результат сил, сущность, пути и формы которых ему не свойственны. Ведь сама сила никогда не присутствует: она лишь игра различений и количеств. Без различения между силами вообще не было бы силы; и различие в количестве значит здесь больше, чем содержащееся количество, больше, чем сама абсолютная величина» (97. С. 393). Деррида, в том числе, ссылается и на работу Делеза «Ницше и философия», где находит места, в которых сущность силы у Ницше, представляется через различение количества этой силы. Кроме того, идея Ницше о вечном возвращении того же самого связывается у Деррида с практикой различания. Основоположник деконструктивизма утверждает то, что всю деятельность Ницше можно оценить как активную критику той философии, которая всячески подавляет различие, утверждает тождество и метафизическую тотальность, что справедливо в отношении философии культуры (философии мысли). «Таким образом, мы могли бы назвать различанием тот «активный», в движении, раздор различных сил и различий сил, который Ницше противопоставляет всей системе метафизической грамматики всюду, где эта грамматика управляет культурой, философией и наукой» (97. С. 393) - заключает Деррида. Действительно, для Ницше бытие представляется неким хаосом разнородных и разнонаправленных воль к власти, упорядочить которые не представляется возможным, бытие, зафиксированное в письме, имеет те же характеристики множественности и плюрализма. Весь настрой философии жизни Ницше направлен, как это было показано во второй главе данной работы, на разрушение метафизического монизма в классической модели культуры. При чем этот настрой реализовывался как в содержании идей немецкого философа, в части содержательной критики метафизики, так и в формах – в виде афористического, неклассического письма, представляющего собой моделирование и эссе. Если рассматривать проблему стилистической связи между произведениями Ницше и Деррида, то надо признать факт того, что французский исследователь идет своим путем в деле создания текстов, его работы представляют собой уникальный пример новаторского подхода к созиданию, и добавим, осознанию письма. Здесь мы можем говорить об определенном родстве по общему духу между философией жизни и деконструктивизмом. Французский ученый высоко ценил стилистику Ницше, видел в этом не только поверхность, форму изложения, но и глубину, суть и сущность: «в «Ессе Ноmо» («Почему я пишу такие хорошие книги»), в двух следующих друг за другом параграфах (IV и V), Ницше последовательно объявляет о том, что обладает «большим числом всевозможных стилей» (букв.: «много возможностей стиля»), что не существует больше «стиля в себе», а затем — что он «хорошо знает женщин (точнее, бабенку, die Weiblein)» «Это принадлежит к моему дионисическому приданому» (101. С. 115). Анализируя стили Ницше, Деррида приходит к выводу о том, что такого рода «стилистика пронзает завесу» скрывающую само явление, производит раскрытие и различение, разоблачает и, в конце концов, «разрушает фетиши» метафизических конструкций письма. Сам Деррида расшатывает и развенчивает общепринятые понятия и представления, устоявшиеся системы и классификации, привычные видовые деления и жанровые предпочтения. Он создает свой особый, уникальный тип мышления, являющийся многомерным и неоднородным, плюралистичным и парадоксальным, колеблющимся и пульсирующим, его мышление покоится на срезах и полутонах. Деррида в определенном смысле вслед за Ницше пересекает границы между философией и литературой, понимая саму философию как «обходной путь к литературе». На этом пути он, в определенной мере, действует как культуролог, уходя от философии культуры, обращаясь к моделированию и обновлению ее. Вслед за Ницше французский мыслитель усиливает тенденцию к эстетизации философии и культуры вообще – вспомним тезис Ницше о том, что мир может быть оправдан только как явление эстетическое. Направление теоретизирования, обозначенное Деррида, по большому счету, стремится отдалить философию от логики и естествознания и сближая ее с риторикой, лингвистикой, гуманитарным знанием, искусством и теорией культуры. Богатое литературное наследие, оставленное французом трудно поддается упорядочению и структуризации, исследователи его творчества пишут о том, что его работы не увязаны в определенный порядок и не примыкают друг к другу, в какой-то степени – это отражает само умонастроение Деррида. Его работы «появляются многократно разбросанными на различных языках и в подвижной хронологии, - причем переводы нередко предшествуют публикации оригинала, который после этого уже более не является никаким оригиналом. Это вызвано тем, что автор любит связывать особо основополагающие обсуждения с очень случайными поводами» (318. 69) - пишет профессор Штегмайер. Этот же исследователь совершенно справедливо отмечает влияние, оказанное идеями Ницше на французских постмодернистов и Деррида в том числе, он отмечает несомненность того, что Ницше «сильно подействовал на современное французское мышление. Прежде всего, в своей «Генеалогии морали» он исследовал «волю к истине» европейского мышления, которую реконструировал как «волю к власти», и даже признал самого себя как волю к власти и тем самым себя самого возвысил, себя самого деструировал - в смысле Деррида - или себя самого деконструировал. Притом Ницше шел вперед со стратегически «агрессивным пафосом», как он говорит, и он также открыто декларировал «Генеалогию морали» как «полемическое сочинение» и разъяснял, что его «военная практика» тоже была только веселым самопротиворечием» (318. 72). По мнению Штегмайера, на лицо содержательная связь между идеями Ницше и теорией деконструкции Деррида и эта связь заключается в очень важных понятиях относящихся к проблеме «воли к истине». Именно отношение к истине нетривиально интерпретируемой и моделируемой в определенной степени объединяет философию жизни и деконструктивизм. Проблема истины, как уже отмечалось, является ключевой у Деррида в работе «Шпоры: стили Ницше» посвященной, большей частью, анализу идей Ницше. В заключительной части этой работы французский исследователь задается вопросом о корректности интерпретации идей Ницше, выражая опасение о том, что, быть может, нет никакой «целостности текста Ницше», даже фрагментарной или афористичной, что Ницше, может быть, преднамеренно зашифровал свои смыслы. Наконец, он высказывает мысль о возможности кодирования своего собственного письма с той же целью скрытия истинных убеждений, тем самым он пытается вовлечь читателя в некую интеллектуальную игру по расшифровке того, что хотел сказать Ницше, и того, что хотел сказать Деррида интерпретируя идеи Ницше. Данный прием, используемый французским мыслителем, можно определить как игровой – игра смыслами, настроениями, персонажами, интерпретациями есть характерная черта мыследеятельности Деррида и вообще всего постмодернистского дискурса. Далее рассмотрим оценку взаимосвязи идей Ницше и Деррида с точки зрения Ю. Хабермаса. Немецкий аналитик, как уже отмечалось, считает Ницше переходной и знаковой фигурой, а теорию Деррида одним из вариантов продолжения линии Ницше. Деррида, по мнению Хабермаса, имеет отношение и к идейному наследию певца Заратустры. В том числе и от Ницше исходит критический настрой Деррида по мысли Хабермаса. «Деррида живет во взрывном мире партизанской борьбы — он хочет разрушить дом бытия и на свободе «танцевать на том мрачном празднестве, о котором повествует "Генеалогия морали"»» (300. 174) - пишет Хабермас. Хабермас в качестве предмета для анализа берет работу «О грамматологии». Он отмечает то, что французский философ фокусирует свое внимание, прежде всего на философско-культурологическом и лингвистическом анализе текста. Грамматология представляется, как системная критика метафизики она раскрывает глубинную сущность письма, которое построено фонетически и относится резко критически по отношению к метафизическому мышлению. Деррида, по сути, заявляет и о крахе антропоцентрического мышления, а объектом его исследования, по мнению Хабермаса, является «весь Запад» (300. 173). Деррида вступает в бой против западного «логоцентризма», то есть жесткой структурированности культурных явлений и зависимости их от центра. Он создает проект, посредством, которого производится деконструкция культурных смыслов. Деконструкция, как уже отмечалось – это специальный метод чтения, то есть работа с текстами. Согласно Хабермасу практика деконструкции направлена на расчленение и разрушение застывших иерархий письма, низвержение базовых взаимосвязей и фундаментальных отношений господства и подчинения. Об этом же пишет и отечественный ученый П.К. Гречко: он считает, что главное в деконструкции конструктивность, то есть конструирование нового, особенно по отношению к различиям. «Деконструкция их выявляет, утверждает и поощряет, направляя всю свою критическую энергию против всего того, что их нивелирует, подрывает, разрушает» (73. С. 6). Другими словами, одна из важных идей Деррида: создать философско-культурологический фундамент истинного гуманизма – гуманизма для конкретного, живого человека в противовес гуманизму просвещенческого типа, то есть абстрактному, критике которого и посвятил, в свое время, столько усилий Ницше. Важным, по мнению Хабермаса, является стремление теоретика деконструкции устранить жанровые различия между философией и литературой, что мы уже отмечали в данном параграфе. Деррида, считает Хабермас, в отличие от Хайдеггера, можно считать, в какой-то мере, продолжателем неординарной стилистики Ницше с его фрагментарностью, афористичностью и стремлением к эссеистике. Мы, со своей стороны, добавим, что Ницше, задолго до Деррида доказывал этот тезис на практике. В заключении параграфа мы еще раз напомним важнейшие концепты философии жизни Ницше использованные Деррида в качестве антиметафизической интерпретации культуры для обоснования принципа деконструкции. К таковым относится критика западной метафизической линии от Сократа до Гегеля, понимаемая Ницше как выражение кризиса духовной культуры. Пересмотр понятия истины в сторону релятивизма и конвенционализма, концепция философа-артиста: «танец с ручкой в руке», риторическое и филологическое вопрошание, радикализация концепций интерпретации, перспективы, оценивания, различия. Наконец, стилистическая неординарность, выраженная в неканоническом письме. Все эти идеи, а также некоторые другие использовались, в больше или меньшей степени, Деррида в моделировании и обосновании своей теории деконструкции, которая по его мысли дает направление движения для выхода из сложившегося кризиса культуры. Кроме того, и самым важным в контексте нашего исследования является то, что эти идеи находятся в русле традиции критики классической философии культуры, заложенной еще Ницше в своей философии жизни.
жүктеу/скачать 0.93 Mb. Достарыңызбен бөлісу:
|