Филист Георгий Михайлович история "преступлений" святополка окаянного

Напомним последовательность происшедших событий: в конце 1016 года Ярослав занимает Киев, в 1017 происходит сражение иод Киевом между Ярославом и Борисом, а потом Ярослав идет к Берестью, терпит поражение и убегает в Новгород.

1018 ГОД. Пока Ярослав собирает силы, Болеслав 30 января заключает мир с Германией и готовится к походу на Киев, чтобы возвратить Святополка на Киевский стол. 22 июля 1018 года он выступил в поход. В составе его войск 300 немцев, 500 угров, 1000 печенегов - все наемники, и основной костяк - воины Болеслава. Из разных источников известно, что среди них шел русский князь, но ни один не называет его имени. Думаем, что это был Святополк с остатками своей дружины.

Буквально через две недели войска Болеслава, нигде не встречая сопротивления, подошли к Киеву. 4 августа именитые горожане, в том числе и представители духовенства, встречали победителей.

О пребывании Болеслава в Киеве нет достаточно полных сведений. В одних источниках речь идет о десяти месяцах, другие отводят не более месяца. Известно, что здесь он захватывает в плен семью Ярослава, посылает послов из Киева к византийскому императору и в Рим, пишет Ярославу письмо с предложением об обмене пленными (ведь у Ярослава в плену его дочь). Но Ярослав отказывает в обмене. В летописях есть записи о том, что Болеслав изнасиловал Предславу, которую ранее Ярослав не отдал ему в жены.

Очень много гипотез высказано по поводу отправки Болеславом посольств в центры христианства. Думается, что это, скорее всего, обыкновенная демонстрация своих успехов как миротворца, своего растущего международного авторитета. Известно, что Болеслав в эти годы настойчиво добивался королевской короны. Заслуживает внимания и предположение, что он завершал выбор ориентации польской церкви. Поэтому велись переговоры с обоими центрами, подыскивался более удобный вариант, обеспечивающий самостоятельность национальной церкви. В любом случае переговоры из Киева не имели отношения к русским делам.

В "Повести временных лет" к 1018 году отнесены следующие эпизоды: поражение Ярослава на Буге, занятие Болеславом Киева, изгнание Святополком поляков из Киева и какое-то неизвестное сражение Святополка с Ярославом под Киевом: "И пошел Ярослав на Святополка, и бежал Святополк к печенегам" (ПВЛ. Ч. 1. С. 296-297). События разных лет вновь перепутаны. Лишь иностранные источники, в частности хроника Титмара, дают возможность строго их датировать.

Вместе с тем действия самого Болеслава привлекают внимание ученых своей неординарностью. С одной стороны, непонятное милосердие, как будто бескорыстный патронаж. Он едва ли не как мальчишку уже второй раз привозит Святополка в Киев и усаживает на трон. Не стал преследовать убегающего Ярослава и, более того, ведет с ним переговоры, инициатором которых также является сам.

С другой стороны, известно, что он собирает драгоценности в виде подарков и дани, увозит пленных из страны, которую освобождал для Святополка и... оставляет на Руси два центра (Киев и Новгород), двух правителей, готовых вновь вступить в борьбу. Почему он не завершил начатое дело?

Может быть, Болеслава больше устраивала междоусобная борьба, чем сильный сосед за спиной, способный в любое время заявить о себе и потребовать возврата некоторых территорий? О каких-то довольно серьезных противоречиях между Святополком и Болеславом говорят летописи в сцене изгнания поляков из русских городов. Думается, она возникла как реакция на захват Болеславом Червенских городов. Мол, сделал он это с обиды за выдворение из Киева. На наш взгляд, это специальная дорисовка образа Святополка, который вместо благодарности тестю изгнал его из Киева. Ему, убившему братьев, ничего, дескать, не стоило убить и тестя. Летописец представляет события таким образом, что Болеслав якобы еле ноги унес от окаянного зятя.

Нам представляется, что Болеслав был в Киеве не более месяца. После взятия города он рассчитался из киевской казны с наемниками и отпустил их по домам, а вскоре и сам отправился в Польшу, чтобы успеть до наступления осенней распутицы. По дороге домой он подчинил Червенские города. Это было бескровное мероприятие, своеобразная плата Святополка за последнюю услугу. Что касается пленных, то это были люди, близкие Ярославу: сестры, мачеха, а возможно, и дети. В обмен на них Болеслав рассчитывал освободить свою дочь. Среди пленных в качестве заложников могли быть и бояре Ярослава. Известно, что несколько позже обмен все же состоялся.

Но вернемся немного назад. Во время пребывания Болеслава и Святополка в Киеве к городу осторожно приближается Ярослав. Он скрытно располагает свою ставку в Вышгороде - поместье киевских князей - и ведет отсюда разведку, устанавливает связи с прохристианской знатью Киева. От них он узнает, что Борис жив и находится у печенегов. В открытое сражение "пощипанному" на Буге Ярославу идти нельзя, и он выбирает иную тактику.

Уважаемый читатель! Мы приближаемся к развязке и потому хотелось бы несколько уточнить ее время. Речь идет об убийстве Бориса. Летописи указывают 24 июля 1015 года. Но мы уже убедились, что дата ошибочна. Идет 1018 год, а Борис жив. Здесь следует подчеркнуть, что летописный рассказ об убийстве Бориса - сочинение насквозь надуманное и преследует определенные нравственные и политические цели. Ему не доверял и А. А. Шахматов, считая, что "Сказание о Борисе и Глебе" - искусственно созданное произведение, построенное так, что невозможно выделить факты. Оно носило характер политический работы, поэтому "приняться за таковую приличествовало и летописцу"¹.

О событиях этого времени красочно и в деталях рассказывает также "Эймундова сага". Напомним, что ей не доверяют многие исследователи и всячески игнорируют этот шедевр скандинавской литературы.

А. И. Лященко, один из лучших исследователей саги, считал, что "этот эпизод из саги не вошел в летопись, так как не допускалась возможность появления даже тени подозрения об участии Ярослава в этом деле"².

Н. Н. Ильин, отмечая великую историческую ценность саги, говорил, что русское предание по сравнению с нею отрывочно и противоречиво³. Анализируя содержание саги и особенно той ее части, где речь идет об убийстве Бурислейфа, он обнаруживает поразительное ее сходство со сценой убйства Бориса, описанной в "Сказании".

Сведениям саги склонны верить многие советские ученые, но полное признание ее сдерживается воспитанной в нас классиками русской истории традицией преклонения перед летописью. Один из исследователей этого периода строго предупредил нас: "Хватит критиковать и анализировать недостатки летописи". Для современной истории она, мол, представляет огромную ценность. Ничуть не умаляя достоинств этого памятника древнерусской литературы, мы все же осмеливаемся назвать "Эймундову сагу" бесценным документом в освещении данного периода. Думается, нет смысла и дальше доказывать ее превосходство. Сегодня каждый исследователь вправе иметь и отстаивать собственную концепцию, для обоснования которой он изберет соответствующие источники и сам определит их достоверность.

Не сомневаясь в достоверности информации саги, приступаем к анализу событий с ее помощью.

Из саги следует, что Бурислейф после поражения под Киевом (1017 год) провел зиму у торков и белокуманов (половцев), набрал среди них войско и снова двинулся к Киеву.

Эймунд узнает о приближении Бурислейфа и советует Ярислейфу расправиться с братом, "потому что никогда не будет конца этим суматохам, пока вы оба остаетесь в живых". Этот совет не сразу повлиял на выработку Ярославом окончательного решения. Он дает уклончивый ответ, который в то же время содержит одобрение замысла Эймунда. Мы не будем пересказывать содержание главы "Эймунд умерщвляет конунга Бурислейфа". Предоставим читателю возможность сделать это самостоятельно и сравнить с соответствующим отрывком из "Сказания о Борисе и Глебе".

После изучения материалов в сознании складывается следующая картина. Бурислейф приближается привычным путем к Киеву и останавливается в излюбленном месте. Убийство происходит глубокой ночью. Убийцы проникают в шатер и расправляются со всеми, кто там ночевал. Остальные узнают об этом утром. Они возмущены варварством, подозревают друг друга и, переругавшись, расходятся. В обоих произведениях есть обезглавленный труп. Без сомнения, в них описано одно и то же событие, только герои расставлены по-разному.

Нельзя не отметить, что сага достаточно полно раскрывает всю сложность ситуации, сложившейся в стране. Призыв Эймунда покончить с разногласиями, убив Бурислейфа,- не эпический прием составителей саги. Это вывод, характерный для подлинно исторического сочинения. Подчеркивая его, мы одновременно выделяем интересную мысль: Эймунд считал Ярислейфа и Бурислейфа основными политическими противниками.

С этого момента переходим к обозначению наших героев собственными именами, так как ясно, что это именно они.

Убийство Бориса стало для Ярослава политической необходимостью. Хотя он и не дал определенного ответа на предложение Эймунда убить Бориса, но уже понимал, что тесно им будет дальше на Руси и потому обещал не порицать его убийц.

Ряд ученых обратили внимание па наблюдение Д.В.Айналова, который при изучении миниатюр Сильвестровского сборника XIV в. и Радзивилловской летописи особо выделил сцену прихода убийц Бориса с докладом к Святополку. Так подписаны миниатюры в летописях, но их можно было бы подписать и иначе. На миниатюрах предводитель варягов протягивает князю красную шапку убитого Бориса, а в саге - отрубленную голову: "На! Вот тебе голова, господарь! Можешь ли ее узнать?" - воскликнул Эймунд.

Несомненно, это один и тот же эпизод, только вместо шапки - голова, а вместо Святополка - Ярослав. Документальная передача сагой событий позволяет в деталях представить происходящее: "Конунг покраснел при виде этой головы... "Опрометчивое дело вы сделали, и на нас тяжко лежащее!"". Тут же он приказал варягам похоронить Бориса, да так, чтобы не знало население. Что они и сделали, схоронив Бориса в Вышгороде, где в это время находилась ставка Ярослава.

Таинственное появление могилы, исчезновение князя Бориса вызывало повышенный интерес, появились самые невероятные слухи. Когда же выяснились некоторые детали, то сострадание к погибшему постепенно породило мистический страх. Толки о смерти Бориса были настолько невероятны, что даже сам Ярослав задумался о мерах, которые могли бы их несколько умерить и успокоить. А. С. ХОРОШЕВ считает, что чрезмерная идеализация Бориса не была удобна Ярославу, поэтому он специально выдвинул в число безвинно убиенных братьев не менее таинственно погибшего Глеба. Тело его переносится в Вышгород, ближе к могиле Бориса, а соответственно, формируется и образ окаянного убийцы - Святополка⁴.

Где и когда погиб Глеб - самая сложная загадка, почти неразрешимая из-за отсутствия источников, альтернативных "Сказанию". Но кто убил Глеба можно предполагать. В сказаниях и житиях ответ однозначен: вся вина списывается на Святополка, причем подчеркивается, что он поступил, как Каин. Глеб - это ветхозаветный Авель, и тот и другой должны страдать на этой земле.

Думаем, что в его смерти не повинен ни Святополк, ни Ярослав. Эту гипотезу подтверждает сообщение из повести "О водворении христианства в Муроме", где говорится, что население Мурома не хотело "криститиша" и отвергло князя-христианина⁵. Дружинники и местные жители могли убить его по дороге в Новгород, чтобы не дать соединиться с Ярославом.

Такой подход снимает ряд проблем: почему Глеб оказался под Смоленском? почему его убил собственный повар Торчин? Трудно поверить в то, что специально посланные люди могли на ходу уговорить Торчина свершить приговор. Ясно, решение было чем-то глубоко мотивировано, возможно, завершило многолетний спор.

В отношении убийц Бориса все понятно. Ярослав руками варягов ликвидировал политического противника номер один, который обеспечивал связь Святополка с кочевыми народами. Смерть Бориса оборвала нить и тем приблизила полную победу Ярослава.

Наше представление о виновниках убийства Бориса не является историческим открытием. Интуитивные предположения об убийстве Бориса Ярославом появлялись в разное время в работах М. X. Алешковского, Н. Н. Ильина, А. С. Хорошева. Все они базируются на одном и том же материале и расходятся лишь в датировке смерти. Но в целом можно констатировать, что такое развитие событий и разрешение противоречий становится все более приемлемым в широких научных кругах.

Итак, Борис погибает в конце лета - начале осени 1018 года. После его смерти Святополк остается в одиночестве.

Если обратиться к летописным источникам, то складывается следующая картина: Святополк под ударами Ярослава вынужден бежать к печенегам. Там он якобы нанимает дружину и идет в который раз на Ярослава. Но супостата ждала "справедливая кара", законная месть на Альте. Именно здесь в соответствии со "Сказанием" Святополк убил Бориса в 1015 году. Поэтому, по традициям летописания, месть должна произойти там, где совершилось зло. И вот что нам сообщается о последнем сражении на Альтском поле, почти на границе с печенегами, неподалеку от Переяславля, год 1019.

Ярослав на месте убийства. Христолюбивый и мудрый князь кипит от возмущения, он готов отомстить Окаянному, воздевает руки к небу и говорит: ""Кровь брата моего вопиет к тебе, владыка. Отомсти за кровь праведника этого, подобно тому как отомстил ты за кровь Авеля, осудив Каина на стенания и содрогания. Так поступи и с этим". Помолился и сказал: "Братья мои! Хоть телом вы отошли отсюда, но молитвою помогите мне против врага этого - убийцы и гордеца". И после того как он это сказал, противники двинулись друг на друга, и покрыли поле Альтское множеством воинов. Была же тогда пятница, на восходе солнца сошлись противники, и бой был жестокий, какого не было на Руси, и, за руки хватая друг друга, рубились, и сходились трижды, так что по низинам кровь текла" (ПВЛ. Ч. 1. С. 297).

Но пусть не содрогается читатель от страха. Не было этой ужасной битвы.

Сражение на Альте 1019 года - результат искусственных построений, основанных на принципе: зло наказано на месте преступления. Придумано оно для торжественного завершения божественной кары невероятно окаянного преступника. Да летописец и не описывает сражения. Он озабочен тем, как бы красочнее передать пафос молитв Ярослава, подготовку божьего суда и сам суд. Отсюда и повтор фраз, где проводится единственная мысль: "Ярослав мстит за невинную смерть". Именно это должен запомнить потомок. Альтская битва как бы завершала третье и решающее наказание Святополка - зло должно быть наказано трижды. И в этом сражении трижды сходятся и расходятся противники. Думается, это своеобразный эпический прием, не имеющий под собой почвы.

Битва могла быть в любом месте Руси, но так же неминуемо было поражение Святополка. В этом убеждает анализ расстановки сил. В очередной раз привел его Болеслав в Киев и посадил на стол. Но опять Святополк не смог удержать власть. Потеряны после гибели Бориса союзники-печенеги, разбиты войска союзных княжеств, нет поддержки киевской знати - она окончательно перешла на сторону Ярослава, ждет его прихода и готова помочь. Достаточно было небольшого сражения где-нибудь под Киевом, чтобы завершить спор. Поэтому отступление Святополка на границу с печенегами совершенно необъяснимо. Он мог дать сражение и у стен крепости.

На наш взгляд, все делалось для усиления значения суда божьего. Последние дни Святополка выдержаны в летописи в мрачных тонах, что делает искусственность построения этого сообщения еще более очевидной: "И во время бегства напал на него бес, и расслабил суставы его. Он не мог сидеть на коне и несли его на носилках. Принесли его к Берестью, убегая с ним. Он же говорил: "Бегите бегом со мною, гонятся за нами". Отроки же его посылали посмотреть: "Не гонится ли кто за ними?" И не было никого, кто бы гнался по их следам, и продолжали бежать с ним... Ему невыносимо было оставаться на одном месте, и пробежал он через Польскую землю, гонимый божиим гневом, и прибежал в пустынное место между Польшей и Чехией, и там кончил бесчестно жизнь свою. Праведный суд постиг его, неправедного, и после смерти он принял муки окаянного... посланная ему богом смертельная рана безжалостно кинула его смерти, и по смерти он, связанный, терпит вечные муки. Стоит могила его на этом пустынном месте и до сего дня, и исходит из нее смрад жестокий" (ПВЛ. Ч. 1. С. 298).

В "Сказании" после перечисления этих же кар рассказывается, что из могил "безвинно убиенных" исходят благоухания, вокруг них совершаются многочисленные чудеса. Такая прекрасная концовка заставила сказителей и летописцев отбросить все другие версии последних дней жизни Святополка. Поэтому мы сегодня и не знаем, что же произошло на самом деле. Туманные сообщения о его исчезновении между "Чахы (чехи) и Ляхы (ляхи, поляки)" не удовлетворяет исследователей. Но ни один источник не содержит каких-либо альтепнативных концепций. Не может рассказать об этом времени и "Эймундова сага", так как варяги перешли на службу к князю полоцкому Брячиславу.

Однако со смертью Святополка, Святослава, Бориса и Глеба не завершилась борьба на Руси за киевский стол. Она разгорелась между Брячиславом полоцким и Ярославом. Уже в 1021 году Брячислав пошел на Новгород и взял его, "захватив с собой новгородцев и имущество их, пошел в Полоцк обратно" (ПВЛ. Ч. 1. С. 298). На обратном пути настиг его Ярослав и разбил. Это - последние сведения в летописях о двух виднейших правителях Руси.

Сага же сообщает, что борьба была длительной и одно время Брячислав даже занял Киев, изгнав оттуда Ярослава. В ходе ее, несомненно, вновь встали мировоззренческие проблемы. На это указывают сообщения о том, что Брячислав храмы порушил в Новгороде. Он и его сын Всеслав еще долго боролись против Ярослава и христианизации своего края.

Нет смысла глубже исследовать эту проблему, так как ни один источник, кроме саги, не говорит об этом! Но давайте проследим дальнейший ход событий.

В 1023 году, "когда Ярослав был в Новгороде, пришел Мстислав из Тмутаракани в Киев, и не приняли его киевляне. Он же пошел и сел на столе в Чернигове" (ПВЛ. Ч. 1. С. 299).

Не правда ли, стиль сообщений резко изменился. После многословных молитв и проклятий появляются скупые строки. Но за ними видится продолжение борьбы. Ясно, что, разгромив Святополка, Ярослав не подчинил всю Русь, не стал единовластным правителем. Ему достается, как говорили в народе, и в хвост и в гриву, он мечется по стране и не может ею овладеть. Продолжались начавшиеся при Владимире процессы феодализации и христианизации общества. Они накладывали на исторические события особый отпечаток, оттенки которого не всегда возможно учесть. С одной стороны, Брячислав, с другой - Мстислав. И оба, как и Ярослав, претендуют на всю Русь. В это же время подняли голову волхвы, вспыхнули восстания в Ростове и Суздале. В итоге Русь оказалась разделенной на три части: Брячислав и его потомки долго еще владели Полоцком и Туровом; остальная Русь по договору между Ярославом и Мстиславом была поделена на две части по Днепру.

Самым счастливым в жизни Ярослава был 1036 год, когда умер его главнейший политический противник - Мстислав. Смерть его так же загадочна, как и других братьев. Он вышел на охоту, неожиданно разболелся и умер. В этом же году Ярослав посадил одного из последних своих братьев - Судислава - в темницу. Он, видимо, не соглашался с методами достижения Ярославом политического господства и представлял какую-то опасность не только для Ярослава, но и для его потомков. Об этом говорит факт содержания его в тюрьме до смерти Ярослава. Дети его выпустили дядю на волю, но тут же спровадили в монастырь.

Лишь полоцкие князья сохраняли независимость. Они продолжали, несомненно, дело, начатое князем Святославом.

Так закончился первый, весьма маленький этап многовековой братоубийственной войны, которую продолжили потомки великих киевских князей до XV в. Начало ее по праву принадлежит "благочестивому и мудрому" Ярославу. Такой вывод будет шокировать тех, кто не хочет глубже и критически переосмыслить нашу древнюю историю, не может расстаться с милыми сердцу идеализированными картинками "Святой Руси".

Завершив к 1036 году борьбу с основными противниками, Ярослав занялся преобразованиями, в том числе и строительством Русской православной церкви. Анализ его религиозно-политической деятельности в этот период заставляет думать, что первое время он старательно отрабатывает широко обещанную программу: переносит митрополию из Переяславля в Киев и закладывает собор св. Софии, начинает строительство монастыря, организует перевод религиозных книг, помогает в подготовке кадров священнослужителей и начинает формировать национальный культ святых. Поэтому летопись сравнивает его, как и Владимира, с Соломоном. Но если Владимир удостоился этой чести из-за множества жен и наложниц, то Ярослава летописец чтил за церковную деятельность: "И радовался Ярослав, видя множество церквей и людей крещенных, а враг сетовал на это, побеждаемый новыми людьми крещенными" (ПВЛ, Ч. 1. С. 303). Эта фраза содержит в себе очень много информации. Она показывает, что процесс христианизации продолжается и идет весьма трудно. Вместе с тем она предназначена для демонстрации успехов в этом "божьем деле". Летописец создает впечатление, что наступил период триумфа православия, звучат фанфары и хвала блаженному Ярославу.

На самом же деле не так великолепны были дела, как их восторженно рисует летопись. Она всего лишь рассчитывается с Ярославом за то, что он отстоял христианство. Князь Ярослав построил за свою жизнь всего четыре церкви и начал строить один монастырь. Церковные сооружения, построенные его детьми и внуками, не считаем. Собственно, лично мы их и не считали. Это сделал за нас церковный историк П. Глазунов, который с возможным тщанием проверил все древнерусские источники, но не обнаружил свидетельств, демонстрировавших успехи Ярослава в этой области⁶. Основная заслуга в строительстве Киево-Печерского монастыря принадлежит не ему (он был в правление Ярослава пещерным), а его сыну Изяславу.

Пришло время кратко проследить пути трансформации исторических событий в религиозное сказание.

Бушевавшие ряд лет события, несмотря на их таинственность, становились ведомы народу, получали своеобразную интерпретацию в христианских общинах. В народе появились различные оценки братоубийственной войны, в различных социальных и религиозных группах складывались специфические основы будущего сказания. Сделанные к нашему времени анализы различных списков "Сказания о Борисе и Глебе" в основном направлены были на поиск последовательности их появления. Но различия между ними как раз в том, что они составлялись в разных слоях населения и отражали миропонимание этих групп. Естественно, что главная идея "Сказания" - прекратить братоубийственные войны. Отсюда рожденный народными массами вывод: "Из-за чего спорить? Править должен старший брат, так испокон веков было в любой семье". Его признавала и знать. Ведь в нравственном сознании право старшего давно утвердилось, стало нормой наследственного права. Общественное мнение было преднамеренно сведено к обсуждению этой проблемы.

На самом деле события 1015 - 1019 годов явились результатом нарушения этого права Ярославом. Деятели же церкви повернули дело другой стороной: представили нарушителем закона Святополка. Начальная информация, выдаваемая духовенством, своеобразно направляла и общественное мнение. Об этом можно догадываться, анализируя историческую обстановку. Вначале Ярослав не настаивал на обвинении Святополка в преступлениях. Более того, есть свидетельства довольно ровного отношения к его памяти (Ярослав дает согласие назвать Святополком внука).

В некоторых списках "Сказания" говорится о каких-то душевных страданиях Ярослава. О грехах своих он поведал в конце концов митрополиту Иоанну. Известия были потрясающие и вызвали неожиданную реакцию со стороны митрополита: Иоанн, немедленно собрав "поповство", велел им идти в Вышгород. Почему именно туда? Что там было примечательного? Несомненно, там был похоронен Борис. После исповеди Ярослава освятить могилу невинно убитого и отправился митрополит. С этого момента она становится объектом поклонения. Именно тогда начала формироваться легенда о безвинно погибшем сыне Владимировом, которая со временем получила новое звучание - был "найден" виновник его смерти. А после перенесения в Вышгород останков Глеба могилы приобретают статус святого места.

Возможно, инициатива снятия греха с Ярослава принадлежит митрополиту Иоанну. У него, как ни у кого другого, была возможность заложить идею и разработать сюжетную линию "Сказания". Думаем, что он - автор текста первой службы в память Бориса и Глеба.

Нельзя обойти вниманием и непосредственного свидетеля событий - Моисея Угрина, брата Георгия Угрина, погибшего вместе с Борисом. Из жития Антония известно, что Моисей бежал с места событий к Предславе и рассказал ей о неизвестных разбойниках, напавших ночью на лагерь. Моисей находился у Предславы до победного дня Ярослава. Он, несомненно, не раз рассказывал о страшной ночи и мог быть первоисточником разошедшихся по стране слухов. Но, как и все отроки Бориса, он не знал, кто убийца, поэтому имя его в рассказе не упоминалось. Находясь под опекой Ярослава и Предславы, Моисей мог одним из первых подхватить новую версию, стать, таким образом, первым "подлинным свидетелем" и тем самым придать ей видимость правдивости.

В последующие годы наличие в одном месте, в Вышгороде, двух могил сыновей великого князя Владимира вызывало неоднозначный интерес и требовало какого-то объяснения. Слухи о таинственной гибели Бориса и Глеба обрастали новыми "подробностями". Легенды поддерживались и подогревались церковными службами в честь Бориса и Глеба, что ускоряло формирование "Сказания". Как долго оно складывалось? Основы его были известны Ярославу, вполне возможно, что им и заложены, но окончательно оформилось оно лет через 100-130, когда события междоусобной войны стерлись из людской памяти. К этому времени закончилось формирование "Сказания о первоначальном распространении христианства", неотъемлемой частью которого стало и "Сказание о Борисе и Глебе".

Несколько ускорили оформление первых редакций "Сказания о Борисе и Глебе" попытки Ярослава канонизировать их. Его личную заинтересованность в подобном акте можно объяснить и тем, что "Сказание" должно было содействовать формированию ореола святости вокруг его великого княжения.

Наличие национального культа святых становилось проблемой политической, позволяло ставить вопрос перед Византией и Римом о национальной, самостоятельной русской церкви, что явилось важным шагом в укреплении авторитета Руси в христианском мире. Ярослав, как известно, предпринимал и другие действенные шаги в этом направлении. Имеется в виду его попытка поставить митрополитом Руси Иллариона, выходца из местного духовенства. Поэтому можно заключить, что хвала Борису и Глебу воздавалась задолго до окончательного оформления "Сказания" и до их канонизации.

У специалистов нет единого мнения по поводу времени канонизации. Большинство склоняется к тому, что это произошло не позже правления Изяслава Ярославовича. Именно по его инициативе останки Бориса и Глеба были перенесены в 1072 году из старого в новый, специально построенный храм в Вышгороде. В этом акте участвовали и другие сыновья Ярослава, а также духовенство. Все летописи перечисляют участников данного события, оно должно было знаменовать единство братьев, которого в действительности не было и у этого поколения князей. Были ли наши герои к этому мероприятию канонизированы, достоверно не известно, да это и не столь уж важно. Культ Бориса и Глеба существовал, использовался церковью и князьями для решения религиозных и политических проблем, начал приобретать государственно-политическое и идеологическое значение.

Но больше всего он пригодился Русской православной церкви для возвышения ее роли и авторитета в государстве. Проведение упомянутого выше торжества, где впервые многочисленная киевская знать участвует в значительном религиозном событии вместе с церковной иерархией, знаменовало важный этап на пути становления Русской православной церкви. Многие годы настороженного, а то и прямо враждебного отношения значительной части феодальной знати к епископам и митрополитам завершились принятием духовенства в ряды государственной рати. Столь своеобразный подарок 1072 года - знаменательная дата в истории церкви. Она не забыла и воспела инициатора события - князя Изяслава Ярославовича.

События, связанные с канонизацией, должны были сами по себе иметь важные политические последствия. Изяслав, пригласив братьев на торжество, надеялся, что оно поможет преодолеть начинающиеся усобицы. Но этого не произошло. Уже в 1073 году "возбудил дьявол распрю между этими братьями Ярославовичами. В этой распре Святослав со Всеволодом были заодно против Изяслава. Ушел Изяслав из Киева" (ПВЛ. Ч. 1. С. 322).

На завершающем этапе подготовки канонизации Бориса и Глеба основной упор был сделан на формирование идей кротости, смирения и мученичества. В связи с этим уточнялись "детали" преступления и вина в их гибели была окончательно возложена на Святополка. Отныне ранее существовавший эпитет "Окаянный" стал характеризовать вполне конкретное лицо. Но для окончательного признания святости Бориса и Глеба нужны были посмертные чудеса. За ними дело не стало. К этому времени Вышгород был переполнен слухами о чудесных знамениях и событиях. Все случавшиеся в городе невероятные истории стали приписываться мученикам. Горожане заговорили о знамениях и чудесах, происходящих у могил, об огненных столбах, о песнях ангелов, что порождало стремление христиан хотя бы прикоснуться к становящимся знаменитыми могилам. Но слух о том, что один варяг наступил на одну из могил и обжегся, предотвратил их неизбежное уничтожение самими почитателями. Они стали неприкосновенными. Для усиления сострадания к безвинно погибшим святым их биографии были дополнены сведениями о стремлении к аскетической жизни, о том, что они не познали земного счастья, были юны и девственны, братолюбивы.

Борис и Глеб выглядят поборниками политического единства, главными заступниками от нашествий кочевников, хранителями феодального правопорядка, носителями важнейшей идеи - подчинения старшим.

В заключение скажем: в деятельности древнерусских князей, детей Владимира, не было ничего необычного. Они были носителями моральных устоев феодального времени в целом, выразителями экономических интересов и мировоззренческих исканий своих социальных групп. Столкновение этих интересов и исканий вылилось в междоусобную войну 1015-1019 годов. Однако в силу сложившихся обстоятельств исторические сведения были истолкованы таким образом, что безвинные стали преступниками, а подлинные зачинатели и вдохновители братоубийственной борьбы - героями.

Такой поворот в оценке событий стал возможен потому, что ее интерпретаторы были кровно заинтересованы в искажении и фальсификации истории.

Культ Бориса и Глеба получил столь широкое распространение только потому, что он был выгоден Ярославу и киевской прохристианской знати, содействовал утверждению православной идеологии в сознании народных масс. Заслуга в его развитии полностью принадлежит Русской православной церкви, которая за многие века своей деятельности так укрепила и развила глебо-борисовский культ и настолько опорочила его "убийцу", что всякое сомнение в подлинности излагаемых в "Сказании" событий до сих пор воспринимается как посягательство на общечеловеческие ценности.

ЛИТЕРАТУРА К ПЯТОЙ ГЛАВЕ

1. Шахматов А. А. Разыскания о древнейших летописных сводах. С. 475-477.
2. Лященко А.И. "Эймундова сага" и русские летописи. С.1086.
3. Ильин Н. Н. Летописная статья 6523 года и ее источник.
С. 167.
4. Хорошев Д. С. Политическая история русской канонизации.
С. 32.
5. См.: Ильин Н. Н. Летописная статья 6523 года и ее источник. С. 13.
6. Глазунов П. Храмы, построенные св. Владимиром и др. в его время//Тр. Киевской духовной акад. 1888. Июнь. С. 187-253.