Бундесвер и немецкая нация

Бундесвер и немецкая нация

При рассмотрении целей и методов организации западногерманской армии бросаются в глаза некоторые ее особенности, которые небезразличны любому, кто заинтересован в европейском мире и мирном будущем немецкого народа.

Поставим вопрос так: какие национальные интересы призван защищать и обеспечивать бундесвер?

Этот вопрос интересует и самих немцев, живущих в ФРГ. В 1957 г. вышло специальное исследование на эту тему, принадлежащее бывшему командиру полка кавалеру «Рыцарского креста» Фрицу Белову. Исследование озаглавлено: «Армия и солдат в атомную эпоху»{803}. Белов, который очень тщательно проанализировал организацию бундесвера и его цели, пришел к следующим, поистине удручающим выводам. По его мнению, бундесвер имеет военную и стратегическую ценность только в непосредственной связи с НАТО. «Будущая война, — пишет Белов, — в которой примут участие западногерманские солдаты, будет всемирным конфликтом», или, как он далее поясняет, войной двух «атомных блоков»{804}.

Этим Белов не открыл Америки. Он имел в виду линию непосредственного подчинения бундесвера НАТО. Буржуазная [508] пресса уже давно повторяет одну и ту же мысль: бундесвер будет орудием НАТО. Так, официозная «Франкфуртер альгемейне» писала: «Немецкие дивизии становятся... непосредственным орудием большой стратегии атлантической коалиции»{805}. Швейцарская буржуазная газета «Ди тат»: «Вооружение ФРГ не основано на свободном национальном волеизъявлении. Если немецкий солдат пойдет в бой, то будет исполнять функцию колониальных войск»{806}. И вот вывод Белова: «В будущей войне солдат будет биться не за родину... Больше нет национальной гордости, к которой можно было бы обращаться»{807}.

Это очень важное признание. За ним стоит вынужденное понимание той специфической роли, которую должен выполнять бундесвер в общем стратегическом плане НАТО. У бундесвера, который стал орудием НАТО, нет и не может быть национальной цели, т. е. цели, которая бы соответствовала интересам немецкого народа.

В самом деле, что может предложить НАТО немецкому народу?

Закрепление раскола страны? Безусловно. Но это ни в коем случае не может быть названо целью, соответствующей интересам народа Германии.

Войну против Советского Союза, Польши и Чехословакии? Сейчас уже нет в Западной Германии таких наивных людей, которые не представляли бы себе ужасающих перспектив атомно-водородной войны в Европе. В беседе с автором книги один из видных политических деятелей ФРГ, бывший полковник генштаба, выразил это следующим образом: «Американцы утешают нас тем, что война, возможно, будет выиграна на вторую неделю. Но это для нас бессмысленно, ибо в первую же неделю от Германии мало что останется...»

Тем самым «национальные» цели бундесвера обращаются в свою противоположность — в цели аптинациональные. Однако до сих пор ни одной армии, включая самую мощную армию капиталистического мира, каким был вермахт, еще не удавалось обеспечить свой успех в том случае, когда она ставила перед собой антинациональные цели. Вторая мировая война дала тому достаточно веское подтверждение.

Поставим вопрос несколько иначе. Что могут принести немецкому народу те основные доктрины, которыми руководствуются [509] в настоящее время командование бундесвера и военно-политические лидеры ФРГ? Пройдемся вдоль недлинной шеренги этих доктрин.

Доктрина «перманентной войны». Она представляет собой не что иное, как бесстыдное глумление над надеждами и чаяниями всех европейских народов и в первую очередь над чаяниями самого немецкого народа. Вся Европа единодушно стремится покончить с остатками второй мировой войны, а германский генералитет хочет навязать человечеству «войну перманентную». Эти попытки тем более кощунственны в условиях, когда на грани пятидесятых-шестидесятых годов нашего века наконец создались благоприятные условия для борьбы за устранение войны из жизни общества.

В сушности доктрина «перманентной войны» опровергнута самой жизнью. Но в Бонне продолжают за нее цепляться, надеясь, что силы войны снова возьмут верх и разрядка международной напряженности будет сорвана. Не случайно в правящих кругах ФРГ таким успехом пользуется провокационная книга американо-германского публициста Уильяма С. Шдамма «Границы чуда», которая прокламирует третью мировую войну как неизбежную перспективу для человечества. «Запад, — пишет Шламм, — должен решиться вести войну», ибо, оказывается, «коммунизм развивается благодаря миру, желает мира и торжествует в условиях мира»{808}. Пользуясь подобной, с позволения сказать, аргументацией, Шламм призывает к отказу от разрядки и клеймит всех политиков Запада, стремящихся сойти с пути войны.

Доктрина «перманентной войны» находит свое отражение в тех судорожных усилиях, которые предпринимаются правящими группировками ФРГ в блоке с правыми социал-демократами для того, чтобы воспрепятствовать разоружению. Результат? Эти усилия поставили ФРГ в 1959–1964 гг. в изоляцию даже от ряда своих западных союзников и способствовали значительной потере авторитета Федеративной Республики. Внутри же ФРГ они привели к еще большему росту недовольства населения. Таков печальный баланс доктрины «перманентной войны».

Что сулит немецкому народу еще одна доктрина бундесвера, которая носит название доктрины «универсальной войны»? Она вызвана к жизни тем же антикоммунизмом, который с давних времен вдохновлял врагов прогресса. Мы [510] приведем здесь малоизвестный документ, в котором один из лидеров западногерманского реваншизма, Теодор Оберлендер, сформулировал его некоторые основные идеи. Этот документ был составлен в 1948 г. и носит наименование «О психологической войне». Вот его наиболее важные положения{809} :

«Если ставить задачу ликвидации большевизма, то ведущие с ним борьбу силы нуждаются :

а) в программе политической войны, действующей до момента начала войны настоящей;

б) в программе поддержки вооруженной борьбы;

в) в программе на мирное время... Это должна быть не «Атлантическая хартия», а идея «американского мира» или «христианского мира».

Далее Оберлендер требовал организации всесторонней «идеологической борьбы» против коммунизма, которая будет «катализатором» третьей мировой войны. Сн все время подчеркивал, что необходимо вести всеохватывающую «психологическую» войну против коммунизма. Эта легко видоизмененная теория «тотальной войны» была воспринята лидерами бундесвера. На страницах журнала «Веркунде» летом 1963 г. можно было прочитать следующие положения, являющиеся прямым перепевом идей Оберлендера:

«Холодная война является универсальной войной. Универсальная война требует универсальных методов ее ведения, а также создания универсального военного органа и универсального военного инструмента. При ведении холодной войны речь идет о всеохватывающей деятельности сверхнационального характера, учитывающего все области человеческой и государственной деятельности, и подчиняющей себе все силы и средства. К числу задач органов общего военного руководства принадлежит в первую очередь создание и сохранение эффективного и всеобъемлющего средства для успешного ведения холодной войны. К этому принадлежит не только формирование необходимого числа вооруженных сил со всеми их атрибутами и транспортными средствами, вооружением, тыловой организации и связь с другими организациями и военного руководства. К задаче общего руководства принадлежит создание психологического, экономического, финансового и промышленного военного инструмента и не в последнюю очередь создание действительного политического аппарата, облеченного необходимыми полномочиями «{810}

Итак, вместо «тотальной войны» Гитлера — «универсальная война» бундесвера. Но по существу мало что меняется: военная идеология западногерманского милитаризма уже сейчас [511] подводит к тому, чтобы в нынешний мирный период обеспечить полный приоритет военных целей и создать новый вариант военно-политической диктатуры. Подобным задачам подчинена вся «психологическая» обработка солдат бундесвера и всего западногерманского населения.

Есть только одна доктрина бундесвера, которая была опробована: это доктрина политического диктата. Адельберт Вейнштейн пишет: «Государство рассматривает в качестве решающего вклада бундесвера не его военные достижения, а его политическое воздействие... Для Федеративной Республики формирование армии представляет собой политическую задачу»{811}.

Формирование бундесвера оказало огромное влияние на всю политическую жизнь Западной Германии. Известный художник Джон Хартфильд один из своих фотомонтажей озаглавил «Затмение на Рейне». Он изобразил на нем знаменитую своей красотой долину Рейна около легендарной скалы Лорелей. Но над рекой навис огромный солдатский шлем, закрывающий лучи солнца. «Затмение на Рейне» оказалось крайне долгим, ибо в тени солдатского шлема быстро растет зловещее древо военных прибылей и военных планов.

Следующая доктрина более специфична и может быть названа доктриной «взрывного капсюля». Бундесвер занимает исключительное положение во всей структуре войск НАТО: он находится на «переднем крае» всех империалистических провокаций против стран социалистического лагеря. В условиях максимального сближения двух основных военных группировок, каждая из которых оснащена атомным и ракетным оружием, бундесвер получает особую функцию — функцию «взрывного капсюля», от детонации которого может разгореться пожар третьей мировой войны.

В прямой связи с этим стоят воззрения западногерманского генералитета на проблему «превентивной войны». Как известно, в разгар «холодной войны» влиятельные американские военно-политические группы рассматривали возможность так называемого превентивного удара по Советскому Союзу. Германских генералов, понаторевших в этой премудрости еще со времен плана «Барбаросса», не надо было учить. Поэтому уже в 1954 г. с их стороны раздавались призывы к немедленному нападению. Известно такое высказывание одного из генералов вермахта: «Лучше всего сейчас же сбросить все наличные атомные бомбы на Советский Союз, иначе будет поздно»{812}. Другой [512] высокий военный чин рассуждал следующим образом: «Если США начнут третью мировую воину, то они наполовину проиграют ее психологически. Если же они не начнут ее, то наполовину проиграют ее в военном отношении. Отсюда напрашивался вывод: уж лучше выиграть в военном отношении...»{813}

Такие рассуждения занимали немецких генералов в 1954–1955 гг., когда еще не были сформированы дивизии бундесвера, когда еще не было речи об атомно-ракетном вооружении ФРГ. Теперь ситуация меняется: для того чтобы «сбросить наличные атомные бомбы», Западной Германии скоро уже не надо будет уповать на американских генералов-авантюристов: достаточно авантюристов в бундесвере. Тем большую тревогу вызывает тот восторг, с которым руководство бундесвера в 1957–1959 гг. встретило американскую теорию так называемой ограниченной войны. Штраус, как писал однажды журнал «Шпигель», — «самый рьяный проводник теории ограниченной войны». Когда же Штраус ушел в отставку, на сцене появилась теория «передовой стратегии» НАТО, предусматривающая выдвижение бундесвера на самую границу ФРГ с ГДР и ЧССР.

Правда, эта доктрина «взрывного капсюля» в отличие от предыдущей еще не опробована боннским генералитетом в действии. По очень простой причине: нет ни одного человека, который не понимал бы, что означает вооруженное нападение на ГДР как на одно из государств организации Варшавского договора. В эпоху атомного и ракетного оружия уже невозможно строить себе иллюзии по поводу того, что может означать подобная агрессия для Западной Германии: миллионы жертв, сотни разрушенных городов. Этих иллюзий не строит даже командование НАТО. Согласно официальным условиям учений «Карт-бланш», на ФРГ в ходе возможных военных действий «оказались сброшенными» 335 атомных бомб, в результате чего «условно погибло» 1,7 млн. человек и было «условно ранено» 3,5 млн. человек{814}.

Горькая правда жизни такова, что «взрывной капсюль» будет неизбежно детонировать прежде всего на Западную Германию, и это не может не тревожить все население ФРГ. Движение «против атомной смерти», развернувшееся в стране в 1958–1959 гг., показало, что миллионы простых немцев не хотят стать покорными жертвами «взрывного капсюля». Эта псевдодоктрина распознана во всей ее неприглядности. [514]

Наконец, фундаментальная доктрина боннского генералитета и боннских политиков — доктрина реванша, или, как принято стыдливо говорить в Бонне, «ревизии границ». Как показала жизнь, эта доктрина также оказалась бесплодной. Более того, выяснилось, что никакая сила в мире не способна добиться «ревизии границ» в Восточной Европе, ибо мощь стран социалистического лагеря возросла в таком объеме, что перед ней вынуждены отступать империалистические поджигатели новых войн.

Боннский реваншизм носит в себе все наиболее яркие и типичные черты традиционного мышления германского генштаба, которое начинало с переоценки своих сил и кончало тем же. Даже в момент зарождения планов ревизии послевоенных границ, т. е. в тот период «холодной войны», когда США обладали атомной монополией и на нее втайне рассчитывали в Бонне, — даже в этот момент ие было никаких реальных шансов на пересмотр границ. Что же можно сказать о сегодняшнем [515] дне, когда нынешние границы ГДР, Польши и Чехословакии гарантированы всей военной мощью вооруженных сил организации Варшавского договора?{815}

Но, увы, умение учитывать реальное соотношение сил никогда не было сильной стороной стратегического планирования германских генштабистов. От Шлиффена и Людендорфа, через Кейтеля и Йодля тянется прямая нить к Хойзингеру, Шпей-делю, Ферчу и Треттнеру. В «Пентабонне» продолжают составлять планы, предусматривающие ревизию нынешних границ в Восточной Европе. И это в то время, когда даже для многих боннских политиков ясно, что подобные попытки будут означать мировую войну со всеми вытекающими отсюда для ФРГ безрадостными последствиями. Доктрина реванша — это некий абсурд в квадрате. Без применения военной силы она нереализуема, а с применением ее — реализуема еще меньше, ибо будет означать физическую ликвидацию ФРГ.

Таковы неутешительные для бундесвера и его руководителей итоги. Те доктрины, которыми они руководствуются, не только авантюристичны и бесперспективны. Они опасны, ибо ведут к целям, прямо противоположным интересам немецкого народа.

Глубоко антинациональное содержание бундесвера сказывается и в том, как его лидеры рассматривают самый характер вооруженных сил Западной Германии. Тот же Фриц Белов в своей книге пишет: «Раскол Германии на две части пока исключает применение высшего понятия «немецкое». Солдаты и армии в настоящем виде не знают сегодняшнего и вчерашнего отечества» '.

G поразительным единодушием Белову вторил в начале 1959 г. на страницах военного журнала «Веркунде» западногерманский реакционный публицист Винфрид Мартини{816}. Он также решил исследовать «военные мотивы», которые могут вдохновлять солдат и офицеров бундесвера. Мартини пришел к аналогичному выводу: бундесвер будет воевать, движимый не идеалами «свободы», «демократии», «национального чувства». Идеал Мартини — французский иностранный легион, который именуется им «одной из лучших отборных армий Западной Европы». Оказывается, этой армии ландскнехтов свойственны следующие качества: «1. Повышенное чувство товарищества как результат повышенной дисциплины, некоей атмосферы [516] терпимости, характера «убежища»{817} и общего настроения «будь что будет». 2. Заботливое сохранение традиций, мифов и соответствующих ритуалов. 3. Высококвалифицированный офицерский и унтер-офицерский корпус. 4. Взаимозависимость достижений и престижа». Располагая этими качествами, утверждает Мартини, легионеры не нуждаются в идеалах свободы, демократии и нации. Вот рецепт для бундесвера.

Рассуждения Мартини вскрывают действительный смысл той глубоко циничной «философии наемничества», которую исповедуют сейчас в военных кругах ФРГ. Для них, как и в эпоху вермахта, солдат лишь инструмент, немое орудие. Один из руководителей военно-морского флота ФРГ, адмирал Генрих Герлах, в меморандуме о качествах западногерманского солдата так прямо и писал: «Масса маленьких людей вообще не способна иметь собственное мнение и действовать самостоятельно. Ими надо управлять»{818}. Однако это общее положение, являющееся давним достоянием прусской и гитлеровской военщины, конкретизируется в ситуации сегодняшней Германии: солдат бундесвера должен стрелять, даже если дело дойдет до «междоусобной войны»!

Именно этой цели подчинена система прусской муштры, которая сейчас введена в бундесвере. Эта система, которая до поры до времени оставалась секретом казарм и полигонов, в 1963 г. стала известной всей ФРГ. После трагаческой смерти нескольких новобранцев — жертв муштры — в г. Нагольде состоялся ряд скандальных судебных процессов{819}, привлекших всеобщее внимание.

В июне 1964 г. уполномоченный бундестага по военным вопросам отставной адмирал Хейе выступил на страницах журнала «Квик» с серией статей, разоблачающих положение в бундесвере. «Если мы не изменим характера развития, — писал Хейе, — то бундесвер превратится в армию, которой мы вовсе не хотели. Он заметно превращается в государство в государстве». Отставной адмирал писал об антидемократических настроениях среди офицеров, о муштре, о «тупицах в мундирах», о подражают нравам вермахта и французского иностранного легиона{820}. Разоблачения Хейе — какой бы ограниченный характер они не имели — вызвали широкую дискуссию в стране. Правительство пыталось смягчить впечатление; министр Хассель [517] и генерал Треттнер заявили, что речь «идет о частностях». Но хороши частности, когда они вызвали тревогу даже у отставного адмирала!

Хейе сказал правду — но не всю правду. Дух вермахта вернулся в ряды бундесвера совсем не случайно. «Тупицы в мундирах», бездумно выполняющие приказ, нужны генералам по одной специфической причине: потому что бундесвер — это армия агрессии, армия «гражданской войны». Себастьян Хаффнер на страницах журнала «Штерн» признавался вполне откровенно: «Бундесвер — это не вооруженный народ. В случае войны ему пришлось бы стрелять в немцев»{821}.

Задачу бундесвера как «армии гражданской войны» с полной ясностью определил президент ФРГ Любке во время своего выступления в западногерманской Военной академии в Гамбурге 10 октября 1961 г. Во время этой речи он прямо заявил, что в определенной ситуации бундесвер должен будет «воевать против своих соотечественников»{822}. Эту идею не раз высказывали и другие деятели ФРГ. В частности, известен случай, когда один из лидеров реваншистских организаций, барон фон Мантейфель-Сёге, заявил в бундестаге, что для борьбы с коммунизмом в ГДР «необходима атомная бомба», а вице-президент бундестага от ХДС Рихард Егер призывал бундесвер быть готовым вести «огонь по Лейпцигу и Дрездену». В соответствии с этим и ведется идеологическая обработка личного состава бундесвера, которая построена на воспитании ненависти к ГДР, к ее социальным достижениям, ее успехам на мировой арене.

В Бонне, очевидно, зрят в этом сильную сторону бундесвера. Но близорукость всегда была характерной чертой немецких буржуазных политиков. Ставка на гражданскую войну является одной из самых рискованных в игре монополий. Подобная ставка была проиграна русской буржуазией в 1917 г. Она же провалилась, когда немецкие генералы собирались руками кайзеровской армии прибрать к рукам Украину. Неужели можно серьезно надеяться, что в обстановке триумфа социалистических идей в Европе и в самой Германии возможно будет использовать бундесвер как орудие разгрома социалистического строя в ГДР?

Фриц Белов, задумываясь над этими проблемами, пишет о «социальных противоречиях» и «разнородности» нынешнего состава бундесвера. Он констатирует, что рядовые солдаты не [518] рассматривают службу «как честь», а офицеры испытывают «чувство разочарования». Это — намеренно осторожные оценки. В беседе с упоминавшимся нами военным публицистом Адель-бертом Вейнштейном автору пришлось слышать аналогичные характеристики: бундесвер, как он выражался, это «армия без пафоса», без внутренней цели, без морального вдохновения. Эти оценки можно понять, учитывая катастрофический разрыв между замыслами руководителей бундесвера и интересами тех, кому приходится в бундесвере служить.

Значит ли это, что судьба вооруженных сил Германии действительно заключена в некий «заколдованный круг», из которого нет выхода?