Георгий Старков тихий холм (роман по мотивам видеоигр Silent Hill и Silent Hill 3)

С этими мрачными думами я взглянул на Шерил. К моему удивлению, она не спала; её чёрные глаза-бусинки были открыты. К груди она прижала книжку, которую начала читать ещё дома. Закладка была заложена на половине. Меня распирала гордость за свою девочку: в конце концов, много ли в наше время детишек, которые читают книжки в семь лет по собственному желанию? Как и всякий родитель, я в душе питал скромную надежду, что моя дочь окажется вундеркиндом. Шерил пока эту надежду не разочаровывала.

Заметив, что я смотрю на неё, она улыбнулась, но ничего не сказала. Сегодня она вообще была необычно молчаливой. Обычно её ротик не закрывался часами – Шерил в жаре увлечения рассказывала мне сначала одно, потом переходила к чему-то другому, не менее интересному, чтобы опять вернуться к первому. Мне следовало бы догадаться, что с ней что-то не так. Но я, глупец, думал в то время только о дороге и о том, как бы не съехать в кювет. Впрочем, на один вопрос моей заботливости хватило:

– Шерил, не хочется спать?

Она замотала головой и уставилась в чёрное стекло окна – туда, где мелькали проносящиеся мимо отметки миль.

«Ничего, – подумал я, – пейзаж тебя мигом убаюкает».

Несколько минут я ни о чём не размышлял, полностью сосредоточившись на дороге, которая тянулась в темноте серой лентой. Время было позднее. Мне, в отличие от Шерил, хотелось спать. Прошлой ночью спал крайне мало – занимался подготовкой к предстоящей поездке. Лениво покачивая баранкой руля, я со сладким предвкушением представлял, как буду нежиться на кровати отеля. Я не знал, что пройдёт ещё много, очень много времени, пока я не осуществлю эту свою мечту. Я не знал ничего из того, что ждало меня впереди, и следил за полосой асфальта, ставшей для меня дорогой в ад.

А знала ли Шерил?.. Могла ли она догадываться? Я много думал над этим все годы, но ответа не знаю до сих пор. Она в самом деле казалась вялой и отрешённой, но в глазах моей девочки я видел такой привычный живой огонёк. Она изучала затянутую тьмой местность с огромным интересом, жадно вылавливая взглядом каждую деталь. Я было подивился этому, но довольно скоро нашёл объяснение – просто Шерил интересно, что за местность, где она будет отдыхать, вот и всё. Она никогда раньше не бывала в курортных городах, а Диснейленда в нашем городе не было отродясь. Так что ощущения для неё должны были стать совершенно новыми. В предвкушении будущих сладких впечатлений она с любопытством озирала осенние леса.

Так думал я. Как же я ошибался...

Далеко позади зажглась одинокая жёлтая фара мотоцикла. Свет быстро приближался, догоняя мою старенькую тачанку. Я поймал себя на мысли, что этот мотоцикл – единственный транспорт, который я вижу за последние три часа. Дорога была слишком пустынной даже для этого времени года. Особенно для курортного города. Собственно, вовсе не я выбрал этот захолустный лесной городок в качестве места для отдыха. То есть думал, что решение принял я... но потом, когда всё было кончено, понял, что на самом деле в Тихий Холм поехал не я, а Шерил.

Да, это я перелистывал справочник курортных городов в поисках наилучшего местечка для проведения предстоящего уик-энда. Это я громко зачитывал один за другим красочные рекламные описания, обещающие неземные блаженства каждому приезжему. Это я пожимал плечами и говорил: «Да ну», или: «Кажется, хорошее место». Но окончательное слово оставалось за Шерил, которая сидела у меня на коленях.

– Бар Харбор, – читал я, демонстрируя ей изображение старой ратуши, расположенной на центральной площади города. – Основан в девяностых годах девятнадцатого столетия. Замечательные лесные пейзажи, отдых на лоне природы. Возвратившись в город после освежающей лесной прогулки, вы найдёте у нас всё, чтобы почувствовать себя как дома: уютные тихие отели, казино, ночные клубы и ещё многое, многое другое. Для желающих расширить кругозор предусмотрена познавательная программа... Что думаешь?

Шерил равнодушно пожала плечами. Похоже, Бар Харбор с прогулками на свежем воздухе девочку особо не тронул. Я перевернул страницу.

– Ладно, идём дальше. Смотри: Милфорд-Бей...

– Где это?

Я озадаченно посмотрел на черно-белую фотографию внизу страницы, куда указывала Шерил. На снимке был изображён небольшой плотик, плывущий вдоль берега озера. Противоположный берег терялся в тумане, клочьями плывущем над водной гладью.

– Тихий Холм, – прочитал я надпись под фотографией. – Легендарное озеро Толука, покоряющее всех и каждого неповторимой красотой. Здесь вы можете предаться Истинному Отдыху, ведь у нас в Тихом Холме вы найдёте всё, что...

– Я хочу туда.

Я снова всмотрелся в снимок не самого высокого качества, не понимая, что там нашла Шерил. Плот казался очень маленьким на фоне тёмной воды и белого тумана. На нём стоял мужчина в лихо задвинутой на затылок кепке, улыбался и махал рукой в объектив. По внешности – типичный ярмарочный зазывала.

Тихий Холм... Это название я уже слышал раньше, но не сразу вспомнил, где именно. Пришлось немного поднапрячь память, дабы выудить из глубин мозгового архива газетную статью двухгодичной давности. Статья была размещена не на первой и даже не на пятой полосе. Так, пища для любителей жареных фактов и грошовых сенсаций. В ней сообщалось, что мэнский курорт Тихий Холм неделю назад посетил НЛО, неопознанный летающий объект. В качестве доказательства приводилась фотография, на котором при желании можно было разглядеть нечто, подозрительно похожее на цыплячью кормушку. Наверняка, с иронией подумал я, после заметки количество туристов, рвущихся в Тихий Холм, увеличилось в разы – на радость местному муниципалитету.

Я с сомнением посмотрел на Шерил, которая по-прежнему впивалась взглядом в чёрно-белый снимок:

– Ты уверена?

Я ничего не имел против Тихого Холма... но, должно быть, уже тогда подсознательно ощутил опасность, которую источал город. Так или иначе, мне не очень хотелось проводить уик-энд именно там.

Шерил кивнула:

– Да.

Я пожалел, что задал глупый вопрос. Уж слишком на допрос походило. Но сделанного не воротишь. Шерил потупилась, сообразив, что я не спешу с ней согласиться:

– Не знаю... Мне это озеро нравится.

Я в очередной раз посмотрел на снимок. Озеро как озеро – ничего особенного я не замечал. До этого мы забраковали добрый десяток курортов, где озёра были если не лучше, то и не хуже. Но раз Шерил хочет... Почему бы нет? Тем более что, судя по справочнику, Тихий Холм был от нашего города не так уж и далеко.

Я с громким хлопком закрыл справочники и вознёс Шерил к потолку за подмышки. Она звонко засмеялась.

– Отлично, решено! Тихий Холм, жди нас!..

Потом, когда Шерил спала в своей кроватке, а я сидел сочинял очередной рассказ, мне пришло в голову, что неплохо бы узнать хотя бы примерный маршрут поездки. Я достал из ящика стола карту Мэна, что имеется в кабинете любого уважающего себя янки, и склонился над ней. Отмечая красным карандашом предстоящую дорогу, я обратил внимание, что Тихий Холм расположен очень близко от места, где мы с Джоанной семь лет назад нашли...

– Боже мой, – прошептал я. Карандаш запрыгал в пальцах, выводя дрожащую кривую. Просто совпадение, но какое!.. Где-то в глубине души я почувствовал неприятный липкий холод.

– Этого не может быть...

Я сидел долго, уставившись на карту. Хитросплетения магистралей и грунтовых дорог расплывались перед глазами. Кончилось тем, что я просто не смог выпутаться из сети своих воспоминаний и заснул за столом. А когда проснулся, в окно уже заглядывало утреннее солнце, отгоняющее все страхи и дурные предчувствия. Я смирился с тем, что мне придётся поехать в Тихий Холм. В конце концов, успокаивал я себя, у меня нет причин ненавидеть этот городок. Совсем наоборот – если бы не Тихий Холм, я был бы сейчас совсем один в квартире... Мне стало плохо при одной мысли об этом.

И вот, глядя на приближающийся к машине источник света, я вновь начал терзаться сомнениями: правильно ли я поступил, вернувшись в эти края?.. Может, не стоило щекотать себе нервы и просто выбрать другой город?

Я задавал себе эти вопросы, но на самом-то деле знал, что всё равно приехал бы сюда, в Тихий Холм. Потому что так хотела Шерил. Я не привык отказывать ей.

На мотоцикле сидела женщина-полицейская, чьи глаза не были видны за стёклами чёрных очков. Скользнув взглядом по моему лицу, она снова переключила внимание на дорогу и поддала газу. Мотоцикл взвизгнул и обдал машину струёй синего дыма. Я сбросил скорость, чтобы пропустить её вперёд. Интересно, куда это она на ночь глядя? В Тихом Холме что-то случилось?.. Что ж, тогда я успел вовремя. Удачный уик-энд намечается.

Скоро мотоцикл исчез за поворотом, снова оставив нас с Шерил одних в мире теней. Я снова посмотрел на неё. Она по-прежнему не спала, но уже и не оглядывалась по сторонам. Теперь Шерил сидела прямо, неотрывно наблюдая за вьющейся дорогой. Аж шейку вытянула, чтобы обзор был лучше. Я понял так, что длинная поездка ей надоела.

– Потерпи, дорогая, мы уже близко.

– Хорошо...

Кажется, это были последние слова, услышанные мною из уст Шерил... Хотя нет, потом... Нет, всё-таки последние. Но я не знал этого, я не знал ничего – НИЧЕГО... И нажал педаль газа до упора, чтобы поскорее въехать в город. Стрелка спидометра незаметно качнулась к отметке 25. Для карбюратора моего старого коня это был предел.

В какой-то момент я заметил, что конус света, исходящий из фар, стал короче, и теперь я мог видеть дорогу не дальше чем на пять – семь метров. Туман. Он плотно прилегал к земле, подрагивая под порывами ночного ветра. Я нахмурился – откуда только он успел взяться? Туман густел на глазах, и через пять минут моя машина оказалась со всех сторон обложена белесой дымкой. Я чертыхнулся, но скорость всё-таки сбавил. Некстати вспомнился снимок озера Толука, над поверхностью которого ползли белые клочья. Туман в Новой Англии был достаточно редким явлением, тем более такой вязкий, как сметана. Я покосился на Шерил, удивлённый, что она никак не реагирует на неожиданную причуду природы. В любое другое время она восторженно комментировала бы происходящее, а то и заваливала меня кучей вопросов: «Пап, ух ты! А что это? А почему так плохо видно? А когда это пройдёт? А когда...». Но она ничего не спрашивала – сидела и зачарованно смотрела в туман, словно силилась там что-то углядеть. Девочка просто устала, подумал я, сонно наблюдая за разделительной полосой. Надеюсь, туман ненадолго, иначе весь отдых может пойти коту под хвост.

Туман на снимке, туман за стеклом. Что-то мне во всём этом не нравилось. Я нервно заёрзал на кресле, в голову пришла безумная мысль: может, семь лет назад, когда мы с Джоанной были в этих краях, здесь было так же туманно?.. Я попытался вспомнить, но в памяти не сохранились заметки о тогдашних погодных условиях. Наверное, тумана всё же не было, решил я. Иначе бы я помнил...

Семь лет. Машина у меня тогда была другая, по меркам тех времён просто шикарная – чёрный «Форд» пятой модели, ослепляющий мазутным блеском. Времена тоже были другие – старина Джонсон, как мы его называли, стремительно терял авторитет, университеты бастовали один за другим, а ветераны Вьетнама устраивали марши на Капитолий, швыряя свои награды на асфальт. Золота в солнечных лучах было больше, в воздухе парил пряный аромат свободы. Думаю, это чувствовал не только я, раз сумасшедшие шестидесятые годы не забыты до сих пор.

Я сам тоже был другим. Молодой человек, таящий честолюбивые планы стать великим писателем. Я бросил учёбу в университете на втором курсе. У преподавателей в глазах, когда я в последний раз выходил из стен альма-матер, была странная смесь жалости и злости – они знали, куда прямая дорога провалившимся студентам. Старина Джонсон обо всём позаботился. Но в случае со мной пронесло – меня забраковала первая же медицинская комиссия из-за глаз. Так я ускользнул из путешествия в чистилище, называемое Вьетнамом. Некоторые друзья – их у меня уже тогда было не так много – журили меня этим, но я особо не чувствовал угрызений совести. Не я всё это придумал, ради Бога. У меня хватало своих проблем.

Джоанна ворвалась в мою жизнь грациозно и стремительно... но ненадолго, как и всё хорошее, что со мной когда-либо происходило. Как это бывает – случайная встреча, пара ничего не значащих фраз, чуть заинтересованные взгляды и – на тебе, оба уже погрязли в пучине любви и не могут обойтись друг без друга. Как это ни фантастично, в реальной жизни тоже случаются подобные истории, и мой пример – тому подтверждение. Мы поженились через полгода после знакомства. К тому времени мне удалось продать свой первый серьёзный роман, «Танец с ночным ветром». В-общем, будущее казалось нам непоколебимым и залитым слепящим светом. Я был действительно счастлив.

Потом мы узнали, что у нас не будет детей.

Чуть позже я узнал, что Джоанна смертельно больна.

Не было никаких истерических сцен и недельных запоев. Всё произошло тихо и обыденно. Джоанна не знала, что жить ей остаётся от силы два-три года... и я не мог ей сказать об этом. Я был одинок в своём горе. Я улыбался ей за ужином и просил передать мне кетчуп, украдкой смотрел на её радостное лицо и осознавал, что не в силах ничего предпринять, чтобы помочь ей. Мне вошло в привычку вставать по ночам и садиться за печатную машинку, чтобы как-то заглушить боль, грызущую изнутри. Джоанна была недовольна писательством в ночное время – говорила, это может подорвать моё здоровье. Моё здоровье!.. Наверное, со стороны это даже казалось смешным. Я кивал, виновато разводил руками, но тем же вечером тихо выбирался из постели и садился за второй роман, куда изливал свои отравленные чувства.

«Невинная луна» стала моим первым и последним известным произведением. Думаю, его можно до сих пор найти на распродажах старых книг. Критики хвалили её за живость и убедительность, в то же время укоряя за то, что местами текст излишне мрачен и жесток. Один из именитых литературных обозревателей написал в своей статье: «Причина столь высокой популярности «Невинной луны» в том, что Гарольду Мейсону удалось передать страх и боль главного героя с неподражаемой убедительностью. Местами мне казалось, что такое невозможно описать, не почувствовав на собственной шкуре, каково это». Прочитав эти строки, я засмеялся. Когда Джоанна спросила из соседней комнаты, в чём дело, я сказал – ничего, дорогая. Так, пустяк.

Пустяк.

Но я, кажется, немного отвлёкся. Я собирался рассказать о нашей «находке» по пути в Портленд. В Портленд мы поехали навещать родственников Джоанны ко дню рождения её матери. Дабы не делать крюк по главному шоссе, я решил срезать дорогу и поехать напрямик через леса. Правда, при этом я благополучно забыл прихватить карту штата, так что нам пришлось довериться сбивчивым указаниям случайных встречных в стиле: «Там будет дерево, поверните направо, потом налево, потом прямо, пока не увидите белый камень». Дело закончилось тем, что ближе к пяти часам я признался Джоанне, что окончательно заблудился и не имею ни малейшего понятия, куда заехал. «Форд» колесил по нагретому асфальту, а дорогу с обеих сторон обступал сплошной пышный лес.

– Где-то в этих местах должен быть Плезант-Ривер, – сказала она. – Я в детстве жила в этом городе.

Я молчал.

– Гарри, ты меня слышишь?

– Слышу, – с неохотой отозвался я. Солнце клонилось к западу, отбрасывая на асфальт жёлто-багровые отблески. Свет бил в глаза и болезненно покалывал веки. Бензобак «Форда» был уже полупустым. Если за следующие тридцать миль нам не встретится автозаправка, то дело плохо. В «Невинной луне» был такой эпизод, где герой везёт умирающую мать в городскую больницу по степи... и машина глохнет в самом дремучем участке дороги. Аналогия, чёрт побери.

– Дорогая, какая разница, какой город рядом?.. Нам бы просто доехать до любого населённого пункта.

– Наверное, придётся там заночевать?

– Боюсь, что да, – вздохнул я. – Уже достаточно поздно. Но обещаю, что завтра же с утра мы выедем на шоссе и на этот раз не будем де...

– Гарри, смотри!

Джоанна вдруг выпрямилась на кресле и вскинула руку, указывая вперёд. Я резко перевёл взгляд на дорогу, готовый вжать тормоз. Мэн – не место для автолюбителей-самоучек, на здешних дорогах каждый год происходят десятки и сотни аварий. В самых захолустных тропах тут и там можно различить у дороги маленькие пирамидообразные памятники с высеченными на них именами. Я был готов к самому худшему («жук», несущийся по встречной, оленёнок перед бампером), но дорога была пуста, над ней вилась только раскалённая серая пыль. Я шумно выдохнул. Плохая шутка... и опасная. Это я собирался сказать Джоанне, но увидел, что она нисколько не шутила. Её взгляд сместился чуть вправо к обочине, но был по-прежнему напряжённым.

– Ты видишь? – спросила Джоанна так тихо, что я едва её расслышал. Я сбросил газ и посмотрел на небольшую открытую поляну у дороги. Сначала я там ничего не видел, кроме густых травянистых зарослей, ходящих волнами под лёгким ветром. Но затем...

Продолговатый белый свёрток лежал у самой дороги – на кромке травы и пыли, почти невидимый из-за слепящих лучей солнца. Я подался вперёд в кресле, но так и не смог различить, что это такое – всё ж не зря меня в армию не забрали, да. Какое-то время мне казалось, что на обочине большой пустой кокон, сплетённый каким-то насекомым. Потом – что это обычный мусорный пакет, выброшенный проезжавшими мимо путниками. Потом – ...

– Гарри, останови.

Голос Джоанны был взволнованным и дрожащим. Я беспрекословно подчинился ей, притормозив у странного свертка. Поворачивая ключ в замке зажигания, я заметил краем глаза, что сверток шевельнулся. Это... что-то живое?

– Боже мой, Гарри, это же...

Не докончив, Джоанна распахнула дверцу и выскочила наружу. Я поспешил за ней, ощущая странное опустошение внутри себя. Волшебство летнего заката и зелёных крон деревьев сошло на нет, померкло в пучине этого отвратительного ощущения. Я недоумевал – что случилось, почему у меня растёт дурное предчувствие? Ответа не было. То есть... возможно, ответ лежал на траве у дороги, завернутый в белую ткань, но мне, хоть убей, не хотелось обходить капот и взглянуть на это. Была бы моя воля, я бы ехал дальше.

– Гарри, ну иди сюда!

В голосе Джоанны звенели счастливые нотки. Я вздохнул и двинулся к обочине. Моя жена склонилась над свертком и бережно брала его на руки. Я чуть не закричал во весь голос: «Остановись!». В свертке лежало неизвестно что, оно могло быть опасным, а она так просто прикасалась к этому. Пусть мне суждено потерять её... но я хотел терять её сейчас, в жарких лучах вечернего солнца.

– Смотри...

Джоанна проворно повернулась ко мне; лицо её было осветлено безмерным счастьем. Я некоторое время смотрел на сверток, не думая ни о чём. Мысли не текли. В свертке лежал младенец – крошечное существо, судя по всему, увидевшее свет всего несколько дней, если не часов, назад. Лицо было тёмным и морщинистым, как у старика. Ребёнок мирно спал, подёргивая веками.

Джоанна ждала моей реакции. Я оторвал взгляд от карапуза и посмотрел на её лицо, купающееся в лучах солнца. Она выглядела красивой, как никогда... я снова ощутил укол острой булавой прямо в сердце. Не вовремя.

– Это ребёнок? – спросил я, чтобы что-то сказать.

– Да, – кажется, она была обескуражена моим равнодушием. – Откуда он здесь?

– Не знаю...

Джоанна была безумно рада странной находке. Я знал, что она всегда винила себя в том, что у нас не будет детей. Что и говорить... я, в своей безмерной глупости, тоже иногда долгими холодными ночами косился на неё. Я старался задушить эти злобные поползновения своей тёмной половины, но они всё равно вылезали из плохо заделанных щелей. Я ничего ей не говорил, но с моим-то умением скрывать свои чувства Джоанна, конечно же, всё поняла. И теперь, держа на руках младенца, она была почти счастлива. Младенец спал и почмокивал губками.

«Откуда ты здесь взялся, малыш?».

Если бы дело происходило в городе, я бы ни в чём сомневаться не стал. Стремящихся быстро и легко избавиться от нежелательных последствий, пусть даже ценой только что начавшейся жизни, хватало всегда. Как это ни ужасно. Но здесь, в этом лесу?.. Только самый изощрённый безумец мог бы оставить новорождённого на пустынной дороге.

Джоанна пощупала пелёнку, в которую был завёрнут малыш.

– Сухо, – в голосе читалось удивление. – Его оставили здесь только что.

– Давай зайдём в машину, – предложил я.

Джоанна испытующе посмотрела на меня, словно гадая: что это на меня вдруг нашло? Потом кивнула:

– Хорошо.

Но прежде чем зайти в кабину, я опять задержался у дверцы, глядя на солнце. Большая половина дневного светила успела скрыться под линией горизонта; на лес надвигалась синяя тьма, нагоняя на сердце тоску и нечёткий страх. В это мгновение я понял, что дело не во мне, не в Джоанне и даже не в найдёныше; дело было в окружающем пейзаже – в этой местности, которая с первого взгляда казалась воплощённой идиллией. Нечто недоброе и непонятное таилось в лесах и высоких перистых облаках, перекидывалось с одного солнечного блика на другой. Я почти физически почувствовал грозную опасность, нависшую над чёрным «Фордом». Нужно было уезжать, чем скорее, тем лучше.

Я сел в машину и завёл мотор. Джоанна укачивала ребёнка на руках, тихо напевая под нос колыбельную. Вообще-то, ребёнок и так крепко спал, но я не стал ей мешать – просто тронул «Форд» с места и поехал дальше. Я не знал, чувствует ли Джоанна то, что чувствую я – скорее всего, нет, до того она была поглощена найдёнышем. Мили через две странная тяжесть, давящая на плечи, начала исчезать. Я мысленно перекрестился и снизил скорость, теряясь в догадках, что это было. Джоанна перестала петь и теперь неотрывно смотрела на сморщённое личико ребёнка, и я догадывался, о чём она сейчас думает. Она сама не могла иметь детей, и это было проклятием, глодавшим её всё время. Как часто по ночам я слышал её приглушённые всхлипы в подушку и как часто плакал сам из-за того, что не в силах хоть что-либо сделать... Правда, я знал больше – я знал, что она смертельно больна. Теперь она держала в руках ребёнка, о котором она всегда мечтала... не её ребёнка. Его просто выкинули на дорогу, как мусор, как пылинку, путающуюся под ногами.

Я протянул руку к ребёнку и осторожно коснулся лица. Кожа была горячей и мокрой. Малыш шевельнулся во сне, и я замер. Джоанна посмотрела на меня с наделанной строгостью и улыбнулась. Через полчаса лес расступился, и мы увидели первые дома городка Брамс.

Ребёнок, как оказалось, был девочкой. Мы с Джоанной удочерили её через месяц, уладив все формальности. Немного поспорили насчёт имени – я хотел назвать девочку Мэгги, а Джоанна настаивала на варианте Шерил. Бросили жребий... и наша дочь получила имя Шерил.

Шерил скрасила последние месяцы жизни Джоанны. Она отдавалась ей вся, пеклась о ней с утра до вечера, словно знала, что им не суждено долго побыть вместе. В последний год её здоровье резко ухудшилось, она едва могла перемещаться по дому и большую часть дня проводила на кровати. Скрывать всё далее не было смысла, она давно обо всём догадалась сама. Днём я играл с Шерил, подбрасывал её к потолку, учил складывать красивые узоры из красных квадратиков, а по вечерам хмуро смотрел на чистый лист бумаги, процеживая слова через силу. После «Невинной луны» и ещё пары-тройки небольших удачных повестей моё творчество пошло на спад. Следующий роман – «Письмо с потерянных дней» – не имел успеха у публики. Жизнь внесла необходимые коррективы в планы будущего Великого Писателя, и Гарольд Мейсон стал обычным средним ремесленником, выдающим по книге в год.

Странной была весна, когда не стало Джоанны. За месяц до последнего дня её жизни я проснулся с чувством, будто у меня из груди вырвали что-то жизненное важное... Я встал с постели, прошёл в ванную и принял холодный душ, но ощущение не прошло. Так и жил все тридцать дней. А потом светлым апрельским вечером я зашёл в нашу комнату с чашкой горячего чая, приготовленного для неё, и увидел, что рука Джоанны свисает вниз с края кровати. Шерил сидела в детской, я слышал через стену, как она возится со своими куклами. Часы на стене показывали восемь двадцать. Я медленно подошёл к кровати и поставил чашку на тумбочку у изголовья. Потом долго сидел, прижав к губам её холодеющие пальцы, и ни о чём не думал. Я не мог даже заплакать... Наверное, именно в тот вечер я осознал, что как бы я ни пытался скрыться за тоннами исписанных бумаг в вымышленном мире, действительность всегда с хлопком выдернет меня оттуда, как только захочет. Выдернет и бросит в грязь, растоптав тяжёлыми подошвами сапог...