Грэхем Хэнкок Ковчег Завета

дения, начав строить одиннадцать прекрасных монолитных церквей, буквально высеченных из твердой вулканической породы. (В 1983 году я посетил эти церкви после поездки в Аксум - они все еще функционировали.)

Не забыл Лалибела и о своем вынужденном двадцатипятилетнем пребывании в Святой земле, многие черты которой он попытался воспроизвести в Рохе-Лалибеле. Например, протекавшая по городу река была переименована в Иордан; одна из одиннадцати церквей - Бета Голгофа должна была символизировать церковь Гроба Господня в Иерусалиме, а близлежащий холм был назван Дебра Зейт ("Масличная гора"), как то место, где был схвачен Христос.

Не удовольствовавшись превращением своей столицы в "Новый Иерусалим", эфиопский царь на протяжении всего своего правления старался развивать тесные отношения с самим Иерусалимом. В этом, как я обнаружил, не было ничего нового. С конца IV века духовенство Эфиопской православной церкви держало постоянное посольство в Священном городе. Исходя именно из желания расширить и укрепить свое присутствие там, Харбай и просил папу Александра III о предоставлении алтаря и часовни в церкви Гроба Господня. Из этого ничего не вышло, если не считать довольно уклончивого письма, посланного папой в 1177 году в ответ на эту просьбу. Десятилетие спустя имели место два важных события: в 1187 году Саладин изгнал крестоносцев из Священного города и вынудил эфиопскую общину бежать вместе с другими восточными христианами на Кипр.

Царские летописи показали, что Лалибела был серьезно обеспокоен таким поворотом событий, и в 1189 году его посланцы сумели убедить Саладина, чтобы он разрешил эфиопам вернуться и предоставил им в собственность главное место - придел Обретения Креста в церкви Гроба Господня. Впоследствии, в относительно новые времена они утратили эти привилегии, и, как я узнал, абиссинским паломникам пришлось отправлять свои службы на крыше указанного придела, где они устроили свой монастырь. Им еще принадлежали две другие церкви в Иерусалиме, а также крупный патриархат, расположенный в сердце Старого города, в нескольких минут ходьбы от церкви Гроба Господня.

В области внешней и внутренней политики, а также в архитектурном искусстве и духовном развитии царство

вание Лалибелы стало зенитом достижении династии Загве. После смерти Лалибелы начался глубокий упадок. В конце концов в 1270 году его внук Наакуто Лааб был вынужден отречься от престола в пользу Иекуно Амлака - монарха, притязавшего на Соломонову родословную. С тех пор и до свержения Хайле Селассие во время коммунистической революции 1974 года все императоры Эфиопии, кроме одного,' принадлежали к царской линии, восходившей через Менелика I к царю Соломону.

РЯД СОВПАДЕНИЙ

Из всего, что я узнал о просвещенном правлении Лалибелы, вытекало, что оно превосходно вписывалось в схему совпадений, в которых я уже установил связь с крестовыми походами, с тамплиерами и XII веком:

В самом начале двенадцатого столетия (точнее, в 1099 г. - предпоследнем году XI века) Иерусалим был завоеван крестоносцами.

В 1119 году девять рыцарей - основателей ордена тамплиеров - (все из французского дворянства) прибыли в Иерусалим и обосновались на месте первого храма Соломона.

В 1128 году Святой Бернар Клервоский добился официального признания ордена тамплиеров синодом в Труа.

В 1134 году началось возведение северной башни Шартрского собора - первого образца готической архитектуры.

В 1145 году впервые в Европе услышали имя "Престер Джон".

В 1160 году принц Лалибела - будущий монарх Эфиопии, прибыл в Иерусалим как политический эмигрант,, спасаясь от преследования сводного брата Харбая (занимавшего в то время трон).

В 1165 году в Европе ходило адресованное "ряду христианских царей" письмо, предположительно написанное "Престером Джоном" и наводившее страх описанием его огромных армий, несметных богатств и сильной власти.

В 1177 году папа Александр III написал ответ на вышеуказанный документ, но, что примечательно, сослался в нем на другое послание, полученное позже: требование "Престера Джона" предоставить алтарь в церкви Гроба Господня в Иерусалиме. Это требование, похоже, было передано эмиссарами "Престера" личному врачу папы Филипу во время визита последнего в Палестину. ("Престером Джоном", потребовавшим такой уступки, мог быть только сводный брат Лалибелы Харбай, который в том году еще пребывал на эфиопском троне.)

В 1182 году впервые в литературе (а значит, и в истории) появляется чаша Грааля, а именно - в незаконченной эпической поэме Кретьена де Труа.

В 1185 году принц Лалибела покинул Иерусалим и вернулся в Эфиопию, где сумел низложить Харбая и захватить трон. Почти сразу же он приступил к строительству группы великолепных церквей, выдолбленных из камня, в своей столице Роха, позже переименованной в его честь в Лалибелу.

В 1187 году Иерусалим был захвачен армией султана Саладина, изгнавшего крестоносцев вместе с членами эфиопской общины Священного города, нашедшими временное пристанище на острове Кипр.

(Кое-кто из тамплиеров также обосновался на Кипре - на деле после падения Иерусалима рыцари купили остров, ставший на какое-то время их штабквартирой.)

В 1189 году посланные к Саладину эмиссары царя Лалибелы сумели убедить мусульманского полководца разрешить эфиопам вернуться в Иерусалим и дать им привилегию, которой они никогда раньше не пользовались и которой Харбай добивался от папы в 1177 году, а именно: придел и алтарь в церкви Гроба Господня.

Между 1195 и 1200 годами Вольфрам фон Эшенбах приступил к написанию "Парсифаля", ставшего продолжением более раннего произведения Кретьена де Труа, превратившего Грааль в камень, включившего эфиопские элементы в повествование и упоминавшего конкретно как "Престера Джона", так и тамплиеров.

В то же самое время начались работы по сооружению северного портала шартрского собора с его эфиопской царицей Савской, Граалем (с камнем) и изображением ковчега завета.

Итак, тамплиеры, готическая архитектура, Святой Грааль и представление о существовании где-то в мире сильного неевропейского христианского царя по имени "Престер Джон" были продуктами двенадцатого столетия. В том же столетии, как раз перед завершением строительства северного портала Шартрского собора и написания "Парсифаля", будущий христианский царь Эфиопии Лалибела вернулся на родину, чтобы занять трон, после двадцатипятилетнего пребывания в Иерусалиме.

Из всего узнанного мной вытекало, что все эти события как-то замысловато связаны неким общим знаменателем, оказавшимся неизвестным истории, потому, быть может, что его скрывали преднамеренно. Убедительное доказательство того, что тамплиеры искали - сначала-в Иерусалиме, а затем и в Эфиопии - ковчег завета, дало бы такой скрытый общий знаменатель - утраченное звено в сложной цепи взаимосвязанных событий, идей и личностей, которые я идентифицировал. На какое-то мгновение мне даже показалось, что я сделал все что мог в части моего исследования, касавшейся Иерусалима. А что же с Эфиопией? Есть ли там вообще какие-либо свидетельства того, что тамплиеры могли посетить эту страну в поисках ковчега и затем закодировать результаты своего поиска в загадочном вольфрамовском символизме, в его "камне, названном Грааль"?

"ЭТИ ВЕРОЛОМНЫЕ ТАМПЛИЕРЫ..."

Первый успех пришел, когда я заполучил английский перевод полного текста письма, предположительно написанного самим Престером Джоном ряду христианских королей в 1165 году. В отличие от письма папы Александра III Престеру Джону, датированного 1177 годом (и бывшего, как я теперь знаю, подлинным документом, адресованным сводному брату Лалибелы Харбаю), письмо 1165 года вызывало серьезные подозрения ученых. Его

дата была подлинной, но считалось совершенно невероятным, что оно могло быть написано кем-то, имевшим право претендовать на титул "Престер Джон", и поэтому к нему относились как к искусной подделке.

Читая его, я понял, почему так было. Если верить автору, в его "царстве" жили - среди прочих - "дикие зайцы величиной с овцу", "птицы под названием грифоны, которые с легкостью могли притащить в свои гнезда быка или лошадь", "рогатые люди с одним глазом на лбу и тремя или четырьмя глазами на затылке", "люди с копытами как у лошадей", "лучники, которые выше пояса люди, а ниже пояса - лошади", фонтан молодости, "песочное море", в котором "любые осколки... превращаются в драгоценные камни", "древо жизни", "семиглавые драконы" и т.д., и т.п. В земле Престера Джона, похоже, можно было найти любое мифическое животное или вещь.

Однако в письме не уточнялось, где именно находится эта страна, если не считать ссылки на "многие Индии", упоминавшиеся в предыдущей главе (и относившиеся, как я уже знал, скорее к Эфиопии, нежели к полуострову Индостан). Больше того, тут и там среди сказочных существ встречались и животные, могущие принадлежать к реальному миру: "слоны" и "одногорбые верблюды", к примеру, а также "единороги" с "единственным рогом во лбу", весьма напоминающие носорогов - тем более что о них часто говорили: "Они убивают львов".

Такие детали заставляли меня задаваться вопросом: может, автор письма не был простым шутником, а прекрасно знал все об Эфиопии (где, конечно же, можно было найти и верблюдов, и слонов, и львов, и носорогов)?

Моя догадка, что Так оно и было, укрепилась, когда я обнаружил упоминание "царя Александра Македонского" в связи с "Гогом и Магогом". Я обратил на это внимание, так как вспомнил, что Александр Великий, Гог и Магог были связаны почти в той же манере в очень древней эфиопской рукописи под названием "Лефафа Седек" ("Ободок добродетельности"), предположительно остававшейся неизвестной вне Абиссинии до XIX века.

Другим примечательным пунктом было утверждение "Престера Джона" о проживании в его христианском царстве большого числа евреев, которые вроде бы пользовались полуавтономией и с которыми часто приходилось вести войны. Опять же здесь проявлялся привкус эфиопских реалий: вслед за еврейским восстанием во главе с

Гулит в Х веке (в результате которого временно была свергнута династия Соломона) на протяжении нескольких столетий не затухал конфликт между эфиопскими евреями и христианами.

В целом же, несмотря на многие фантастические и явно сомнительные аспекты письма, я не мог поверить в то, что оно было фальшивкой. Больше того, мне казалось, что главное его назначение состояло в том, чтобы произвести впечатление на европейских правителей и запугать тех, кому оно было адресовано. В этой связи я обратил особое внимание на частые ссылки на величину вооруженных сил "Престера". Например:

"У нас есть... сорок два замка - самые укрепленные и красивые в мире и множество людей на их защите, а именно: десять тысяч рыцарей, шесть тысяч арбалетчиков, пятнадцать тысяч лучников и сорок тысяч пеших воинов... Куда бы мы ни приходили с войной... знайте, впереди нас идут сорок тысяч священников и такое же число рыцарей. Затем следуют двести тысяч пеших воинов, не считая телег с провизией, слонов и верблюдов, груженных оружием".

В этом воинственном монологе самым примечательным было то, что он каким-то образом был связан с чем-то враждебным, а именно: с тамплиерами. В разделе, явно адресованном "царю Франции", прямо говорится:

"Среди вас есть французы - из вашего дома и свиты, которые спутались с сарацинами. Ты доверяешь им и веришь в то, что они должны помочь и помогут тебе, но они лживы и вероломны... Будь же мужествен и смел и, пожалуйста, не забудь отправить на смерть этих вероломных тамплиеров".

Опираясь на эту зловещую подсказку в контексте остального содержания причудливого письма, я задался вопросом: кто из кандидатов на роль "Престера Джона" в 1165 году мог иметь причины, (а) для попытки напугать европейские державы в целом' похвальбой о собственной военной силе и (б) облить грязью тамплиеров и, в частности, потребовать "предания их смерти"?

Единственный возможный ответ: это был Харбай - правитель Эфиопии в 1165 году из царствующей динас

тии Загве, который, как я уже упоминал, был явным адресатом письма, написанного Престеру Джону папой Александром III в 1177 году.

Одним из оснований для идентификации мною Харбая в качестве реального автора якобы подложного письма 1165 .года был терминологический фактор. В ходе исследования я обнаружил, что все монархи династии Загве любили использовать эфиопское название "джан" в перечне своих званий. Производное от "джано" (красно-пурпурная тога, которую носили только царствующие лица), это название означало "царь" или "величество" и с легкостью могло быть спутано с именем "Джон". В самом деле, быть может, именно поэтому {вкупе с тем фактом, что несколько правителей из династии Загве были также и священниками) и возникло словосочетание "Престер Джон".*

Но имелась и более основательная причина подозревать Харбая. Именно он столкнулся в 1165 году с острой политической проблемой. К тому времени его недовольный сводный брат Лалибела (которому было суждено низложить Харбая) пробыл в изгнании в Иерусалиме уже пять лет - достаточно долго, рассуждал я, для того, чтобы познакомиться и даже подружиться со многими тамплиерами. Быть может, он даже просил рыцарей помочь ему свергнуть Харбая, и весть об этом дошла до самого Харбая.

Подобный сценарий, думалось мне, не так уж недостоверен. Последовавшее вскоре обращение к папе о предоставлении части церкви Гроба Господня (переданное в Палестине "достойными людьми" царства "Престера Джона") подсказывает, что Харбай регулярно посылал эмиссаров в Иерусалим. Они же вполне могли разузнать о затевавшемся в 1165 году заговоре Лалибелы и тамплиеров.

Если так оно и было на самом деле, это, несомненно, могло сыграть большую роль в объяснении странно угрожающей подсказки королю Франции о том, что было бы неплохо казнить "вероломных тамплиеров" (в большинстве своем французов в то время). "Письмо Престера Джона" - по крайней мере, согласно данной гипотезе - могло быть "состряпано" агентами Харбая в Иерусалиме для того, чтобы избежать сговора между тамплиерами и принцем Лалибелой.

* "Престер" похоже на английское слово "прист" - "священник".

Такая цепочка умозаключений представляется весьма привлекательной. Но она же кажется и-опасно спекулятивной, и я бы отказался от следования ей, если бы не нашел в "Парсифале" определенные места, которые, казалось, подтверждали, что тамплиеры вполне могли вступить именно в такого рода союз с Лалибелой, которого, несомненно, опасался Харбай.

"В ГЛУБЬ АФРИКИ..."

Написанный через несколько лет после того, как Лалибела сверг Харбая с трона Эфиопии, "Парсйфаль" содержал ряд прямых указаний на тамплиеров, которые, как я уже отмечал, описывались как члены "Роты Грааля".

Мне показалась интригующей несколько раз повторенная Вольфрамом подсказка в том духе, что время от времени тамплиеры отправлялись на заморские задания, которые были сугубо секретными и имели отношение к завоеванию Политической власти. Например:

"На Граале была надпись, гласящая, что любой тамплиер, которому Бог жалует народ в далекой стране...

должен запретить этому народу спрашивать его имя или родословную, но призван помочь ему завоевать свои права. Как только ему (тамплиеру) будет задан подобный вопрос, такой народ не может доле удерживать его у себя".

Или:

Все это очень любопытно, но то, что привлекло мое особое внимание, появилось на следующей странице в длинном монологе члена роты Грааля, который рассказывал среди прочих вещей о путешествии "в глубь Африки... дальше Рохаса".

Ученые, как я обнаружил, ориентировочно отождествляли "Рохас" с Рохитшер Берг в Саангау Стирий. Но подобная этимология представляется мне абсолютно ложной: это вовсе не вытекало из контекста, в котором лишь упоминалась Африка, и меня совершенно не убедили их доводы. Однако я знал кое-что, чего не могли знать специалисты по Вольфраму из университетов Германии и Англии: Роха - это старое название города, затерянного в самом глухом высокогорье Эфиопии, ныне называемого Лалибела в честь великого царя, который родился в нем" и сделал его своей столицей, вернувшись туда с триумфом в 1185 году. Эксперты ро средневековой немецкой литературе не могли знать и того, что тот же Лалибела провел предварительно четверть века в Иерусалиме, общаясь с рыцарями военно-духовного ордена, штаб-квартира которого находилась на месте храма Соломона, с рыцарями, явно проявлявшими интерес к любому претенденту на трон в стране, в распоряжении которой якобы находился ковчег завета, для хранения которого и был построен храм. Теперь передо мной с необходимостью встал вопрос: существуют ли какие-либо свидетельства о том, что Лалибелу сопровождали рыцари-тамплиеры, когда он в 1185 году вернулся в Эфиопию и сверг Харбая?

Я не предполагал, что легко найти ответ на этот вопрос. К счастью, в 1983 году я побывал в городе Лалибела, когда работал над книгой для эфиопского правительства, и сохранил свои "полевые" дневники. Последние я изучил с особым тщанием. К своему удивлению, я почти сразу наткнулся на любопытные сведения.

На потолке вытесанной из скалы церкви Бета Мариам (еще одно место поклонения Святой Деве Богородице) я заметил "выцветшие красные кресты вроде тех, что использовали крестоносцы". Тогда я отметил: "Они вовсе не похожи на обычные эфиопские кресты. Проверить их происхождение по возвращении в Аддис-Абебу". Я даже сделал набросок одного из.таких "крестов крестоносцев" (имеющих треугольные ветви). И, хотя я этого не помнил, я продолжил исследование этого вопроса: под рисунком другими чернилами я позже добавил: "круа пате" ("крест с расширяющимися перекладинами").

Еще в 1983 году я узнал, что эмблемой тамплиеров - принятой после того, как синод в Труа официально признал орден в 1128 году - был как раз красный "круа

пате". Но узнал я об этом лишь в 1989 году. Мало того, мне уже было известно, что на протяжении всей своей истории тамплиеры были связаны со строительством великолепных церквей.

Неизбежно у меня появились новые вопросы. Без преувеличения можно утверждать, что одиннадцать церквей Лалибелы были в архитектурном плане самыми совершенными зданиями, когда-либо возведенными в Эфиопии (по просвещенному мнение ЮНЕСКО, они заслужили признания как одно из чудес света)'. Больше того, их окружает некая атмосфера загадочности: в стране были и другие вытесанные из скал церкви, но ни одна из них даже отдаленно нс походила на эти одиннадцать. В самом деле, с точки зрения мастерства и эстетики монолиты Лалибелы уникальны. Еще ни один эксперт не смог предположить, как именно они были сооружены, и ходят упорные слухи, что в их строительстве принимали участие иностранцы. Несколько академиков высказывали предположения, что царь Лалибела нанимал каменщиков из числа индийцев или египетских коптов. А эфиопские легенды приписывали стройки ангелам! Теперь я задался вопросом: не были ли тамплиеры истинными строителями церквей Лалибелы.

Мои "Полевые дневники" 1983 года определенно рисовали картину фантастического архитектурного комплекса:

"Вздымающиеся сооружения (записал я тогда) церкви остаются местами богослужения, восемьсот лет спустя после их строительства. Важно подчеркнуть, однако, что они вовсе не были построены в общепринятом понимании, а вырыты и вытесаны непосредственно из монолитного красного вулканического туфа, на котором они и стоят. Вследствие этого они кажутся сверхъестественными не только по своим размерам, но и по мастерству исполнения и замыслу.

Необходимо тщательное изучение, для того чтобы оценить по достоинству эту необычную архитектуру. Подобно другим средневековым загадкам, и здесь были предприняты усилия для того, чтобы скрыть их реальную природу. Эти тайны скрыты в глубоких траншеях и в огромных пещерах разработанных карьеров. Все это объединяет сложный и поразительный лабиринт тоннелей и узких

проходов с ответвляющимися склепами, гротами и галереями - холодный, покрытый лишайником подземный мир, темный и влажный, тихий, если не считать эха далеких шагов священников и дьяконов, занимающихся своим непреходящим делом.

Четыре церкви стоят совершенно обособленно, прикованные к окружающим скалам только своим основанием. Хотя их размеры различаются, и довольно сильно, все они имеют форму больших каменных холмов, возведенных наподобие обычных зданий. Они полностью изолированы в границах глубоко вырытых дворов. Самой поразительной из них является Бета Гиоргис (церковь Святого Георгия). Она стоит в величественном одиночестве на приличном удалении от остальных. Эта церковь возвышается больше чем на сорок футов в центре глубокого, похожего на колодец углубления. Вытесана она была как внешне, так и внутренне таким образом, что своим внешним и внутренним видом напоминает крест. Внутри имеется безукоризненный купол над святая святых, и все работы выполнены с непревзойденным мастерством".

Свои записки 1983 года, из которых привожу выше лишь отрывки, я закончил следующим вопросом:

"Если отвлечься от гипотетической помощи ангелов, то каким именно образом были, созданы чудеса Лалибелы? Сегодня, по правде говоря, этого не знает никто. Техника выдалбливания и высекания камня в сталь крупном масштабе и с таким совершенством давно затерялась в тумане истории".

Летом 1989 года, просматривая свои записки шестилетней давности, я с тревогой осознал, что этот туман почти не рассеялся и что мне предстоит еще многое узнать. Интуиция подсказывала, что тамплиеры могли участвовать в создании комплекса Лалибелы. Но дело в том, что не было фактически никакого подтверждения этого предположения, кроме красных "крестов крестоносцев", которые я видел нарисованными на потолке церкви Святой Марии (одной из четырех совершенно обособленных церквей).

И все же настоящая загадка окутывала происхождение этих церквей. Эта загадка отражалась в неспособности ученых объяснить, как они были выдолблены и кто мог быть их архитекторами. Это отразилось и на утверждении

некоторых обитателей Лалибелы, настаивающих на том, что в "стройке" участвовали ангелы. Сейчас, изучая свои "полевые дневники" 1983 года, я открыл, что у загадки имеются и иные измерения.

Внутри церкви святой Марии, записал я тогда, священник подвел меня близко к занавешенному входу в святая святых и показал там высокий столб. Я описал его следующим образом:

"Толщиной со ствол дерева приличных размеров, он стремительно возносится из скального пола и исчезает в дымке наверху. Он полностью обернут по спирали в очень древнюю, выцветшую ткань с едва заметными остатками полинявших красок. Священник утверждает, что это священный столб и что на нем выгравированы письмена самого царя Лалибелы. Якобы они рассказывают о секретах того, как были созданы вытесанные из камня церкви. Я поинтересовался, можно ли отодвинуть ткань, чтобы прочитать эти секреты, и бедный священник пришел в ужас. "Это было бы святотатством, - сказал он мне. - Покрывало никогда не убирается".

Как ни горько признаваться, но в моих записках нет больше ничего по этому вопросу. Я записал дальше лишь свои впечатления от "крестов крестоносцев" и покинул церковь святой Марии, чтобы посетить следующий храм комплекса.

Закрывая свою потрепанную большую походную тетрадь, с которой путешествовал в 1983 году, я почувствовал нечто похожее на запоздалую ярость на себя за отсутствие у меня в то время должного любопытства. В Лалибеле было столько вещей, которые я так и не удосужился изучить. Остались незаданными столько вопросов, которые я обязан был задать. Золотые шансы, охотно предлагали мне себя повсюду, а я пренебрег ими.

С тяжелым вздохом я обратился к стопке справочных материалов, которые собрал по Эфиопии. Целая куча фотокопий ценных, но - казалось мне - не имеющих отношения к делу академических материалов. Но попался среди них и труд, казавшийся многообещающим. Озаглавленный "Прсстер Джон из Индий", это был перевод на английский отчета португальского посольства, побывавшего в Эфиопии в 1520-1526 годах. Написанный от

цом Франсишко Алварешом, он насчитывает более пятисот страниц. Впервые его опубликовали в Лиссабоне в 1540 году, а в 1881 году он был переведен на английский девятым бароном Стенли Олдерлейским.