Грэхем Хэнкок Ковчег Завета

Я был уже готов признать, что зашел в весьма малоприятный тупик, когда обнаружил, что существует еще одна средневековая немецкая эпическая поэма, в которой Престер Джон становится-таки хранителем Грааля.

Названная "Младшей Титурел", она была написана в настолько похожем на "Парсифаля" стиле, что ученые давно уже приписывали ее самому Вольфраму (это началось еще в XIII веке). Сравнительно недавно было, однако, обнаружено, что она принадлежит перу более позднего автора; Им стали считать некоего Альбрехта фон Шарфенберга, написавшего "Младшего Титурела" между 1270 и 1275 годами (примерно через полстолетия после смерти Вольфрама) и взявшего за основу ранее неизвестные отрывки книги Вольфрама. В самом деле, отождествление Альбрехта с "его учителем" было столь велико, что он даже назвался Вольфрамом, "не только взяв его имя и тему, но и восприняв его манерность в повествовании и подробности его собственной биографии".

Я знал о существовании в средневековой литературе упрочившейся традиции, когда более поздние авторы расширяли и завершали работу своих предшественников. "Парсифаль" Вольфрама и сам является заимствованным из оригинальной истории Кретьена де Труа о Граале. Теперь же оказывалось, что она была оставлена для завершения третьему поэту - Альбрехту, завершения, в котором Грааль находит свое последнее пристанище.

Этим пристанищем, как четко указывается в "Младшем Титуреле", стала земля Престера Джона. Мне показалось весьма примечательным то, что подобное утверждение имеется в посвященной Граалю литературе и что, больше того, оно было сделано учеником Вольфрама, явно имевшего доступ к записям и пометкам Вольфрама. Это, по моему мнению, могло быть тем хитрым механизмом, который "учитель" установил, дабы не обнародовать слишком открыто свой эфиопский секрет в "Парсифале" и одновременно гарантировать передачу этого секрета грядущим поколениям.

Быть может, этот вывод был надуманным, быть может, нет.. Однако его значение заключается не столько в академических достоинствах, сколько в том факте, что он побудил меня принять всерьез короткое упоминание Вольфрамом "Престера Джона" и продолжать весьма утомительное, но в конечном итоге плодотворное исследование.

Его целью был поиск ответа на один-единственный вопрос: когда Вольфрам говорил о "Престере Джоне", мог ли он иметь в виду эфиопского монарха?

На первый взгляд ответ должен был быть отрицательным: в самом деле, он прямо утверждает, что "Престер Джон" родился в "Индии" - стране, которой якобы правил Фейрефиз и в которую он с Репанс де Шуа вернулся после приключений, описанных в "Парсифале".

Картина осложняется тем, что в том же абзаце указывается, что "Индия" была также известна как "Трибалибот" ("Здесь мы называем ее "Индией"^, а там это "Трибалибот"). Выше в тексте я нашел места, в которых Фейрефиза называли "господином Трибалибота", что звучало достаточно достоверно,, поскольку я уже знал, что его сын "Престер Джон" сменил в конце концов его в качестве правителя Трибалибота-Индии. Но я не забывал и того, что сам Фейрефиз был сыном царицы "Зазаманка" Белакане. Поэтому и не удивился, узнав, что Вольфрам также называл Фейрефиза "царем Зазаманка".

Единственный разумный вывод из подобной мешанины экзотических титулов и названий состоял в том, что "Зазаманк", "Трибалибот" и "Индия" были на деле одним и тем же местом. Но могло ли оно быть Эфиопией?

Не разумнее ли было предположить, что Вольфрам имел в виду Индостан, поскольку он и называет его?

Я решил исследовать реальную, историческую родословную "Престера Джона" в надежде на то, что она прольет дополнительный свет на проблему.

РЕАЛЬНЫЙ ЦАРЬ

Имя "Престер Джон", обнаружил я, не было известно до XII века, в котором европейские крестоносцы заняли священный город Иерусалим на продолжительный период в восемьдесят лет с лишним (в конце концов в 1187 году они были изгнаны сарацинами). Историки полагают, что первое упоминание Престера Джона было примерно в"середине указанного периода - в 1145 году в "Хронике" епископа Отгона Фрейзингенского. Ссылаясь на сведения, полученные от сирийского священника, епископ пишет о некоем "Джоне - царе и священнослужителе", христианине, жившем на "дальнем Востоке", где он командовал огромными армиями, которые он якобы желал прислать в помощь защитникам Иерусалима. Этот "Престер Джон" - "он сам желал, чтобы его так называли" - был очень богатым, его скипетр был вырезан из цельного изумруда'.

Позже, уже в 1165 году в Европе ходило письмо, якобы написанное самим Престером Джоном и адресованное "ряду христианских царей, в частности, императору Константинополя Мануйлу и римскому императору Фридриху".

Полное самых нелепых, прямо-таки фантастических пассажей, это многословное послание утверждало среди прочего, что царство Престера разделено на четыре части, "ибо именно столько существует Индий".

Следующий эпизод случился в 1177 году, когда папа Александр III направил (из^ Венеции) письмо своему "любимейшему сыну во Христе Джону, просвещенному и великолепному царю индийцев". Хотя папа считал, что он отвечает автору письма 1165 года, он дает ясно понять, что получил информацию о "Йрестере" из другого источника. Например, он говорит о своем личном враче - "лекаре Филипе", с которым в Иерусалиме якобы сблизились эмиссары Престера. Примечательно, что эти эмиссары, названные "достопочтенными лицами из двора монарха"; выразили желание своего правителя получить в подарок нечто, что даже не было упомянуто в письме

1165 года - придел в церкви Гроба Господня в Иерусалиме. Отвечая на эту просьбу, папа отмечает:

"Чем благороднее и великодушнее ты поведешь себя и чем меньше будешь похваляться своим богатством и властью, тем с большей готовностью мы рассмотрим твое желание получить придел [алтарь] в церкви Гроба Господня в Иерусалиме".

Многое озадачивало в указанных документах двенадцатого столетия. Из них одно только было очевидным:

Престер Джон в его ранних воплощениях был явно связан с "Индией". Копнув глубже, я смог подтвердить, что так оно и было: раз за разом царства "Престера" назывались "Индией" или - еще свободнее - "Индиями".

Тем не менее было совершенно очевидно, что ни один из средневековых правителей не имел ни малейшего представления о точном местонахождении этой Индии или Индий. Не менее ясно было и другое: когда они говорили об Индии, они редко имели в виду сам полуостров Индостан. Большинство упоминаний явно связывалось с каким-то другим местом, может быть, в Африке или где-то еще, хотя никто, похоже, не знал этого.

По мере углубления в предмет изучения, я начал понимать возможное происхождение всей этой неопределенности: на протяжении тысячелетия с лишним до самого первого упоминания Престера Джона существовала большая терминологическая путаница, при которой "Индия" часто путалась с "Эфиопией". В самом деле, с I века до н.э. (когда Виргилий писал о Ниле, берущем истоки в "Индии") и по крайней мере до Марко Поло, когда все страны на берегах Индийского океана все еще назывались "Индиями", термины "Эфиопия" и "Индия" явно использовались таким образом, словно они были взаимозаменяемыми.

Классическим примером могут служить труды Руфиния, византийского теолога IV века, описавшего обращение Эфиопии в христианство, о чем я читал в 1983 году.

Подробности этого важного трактата (в том числе такие географические названия, как Аксум, и такие известные истории личности, как Фрументий и царь Эзана) -развеяли все сомнения относительно того, что Руфиний действительно говорил об Эфиопии, хотя постоянно называл ее "Индией".

Это происходило, как объяснил один историк, потому, что "первые географы всегда рассматривали Эфиопию как западную часть великой империи Индии". Больше того, та же географическая ошибка в сочетании с любопытными письмами, ходившими в XII веке, помогла, похоже, создать впечатление, что Престер Джон был азиатом - действительно индийским царем.

Это впечатление, хоть и ошибочное, было столь устойчивым, что сохранялось еще довольно долго после того, как "Престер" перестал быть мифической фигурой, а его царства были локализованы с определенностью на Африканском роге. В конце XIII века, например, Марко Поло пролил немного света на условную "мудрость" своего времени, написав, что "Абиссиния является большой провинцией, называемой средней или второй Индией. Этой страной правит христианин". Точно так же в XIV веке флорентийский путешественник Симоне Сиголи все еще писал о "Престо Джованни" как о монархе, обитавшем в Индии: его "Индией" оказалась земля, которая граничила с владениями египетского султана, а его царя описывали как "хозяина Нила", течение которого в Египте он мог, как считалось, контролировать. Еще позже, когда в XVI веке первая официальная португальская миссия была послана в Эфиопию, ее члены верили, что они познакомятся с "Престером Джоном из Индий". Официальный отчет об этой миссии был написан монахом Франсишко Алварешом, который высадился в порту Массауа на берегу Красного моря в апреле 1520 года и затем провел шесть лет в путешествии по Эфиопии. Несмотря на этот физически изнурительный тур по части Африканского материка, название его отчета продолжало отражать старую терминологическую путаницу: "Достоверная информация о странах Престера Джона из Индий".

В своем академическом и поучительном труде Алвареш постоянно называет императора Эфиопии "Престером" или "Престером Джоном". Я также установил, что и гораздо раньше, в 1352 году, францисканец Джованни де Мариньолли - папский посол в Азии писал в своей "Хронике" об "Эфиопии, в которой живут негры и которую называют землей Престера Джона". Схожим образом в 1328 году фра Жорданус "Каталани" называл императора Эфиопии "Престре Жоан". Позже, уже в 1459 году, составленная фра Мауро знаменитая карта известного в то время мира отмечала крупный город в границах ны

нешней Эфиопии подписью: "Главная резиденция Преете Джанни".

Рассматривая все эти противоречивые документы, я был буквально ошеломлен: иногда Престер Джон недвусмысленно связывался с Эфиопией; в других случаях его местонахождение устанавливали в Эфиопии, но говорили о нем как о правителе "Индий"; порой же его помещали в самой Индии или где-то еще дальше на востоке. При всей этой путанице, похоже, существовал реальный Престер Джон, герой всей этой мифологии, который, несомненно, должен был быть правителем Эфиопии - единственного неевропейского христианского царства, существовавшего где-либо во всем мире в средние века, и потому единственно возможной страны, которую Вольфрам мог называть "Индией", управляемой "Престером Джоном" - христианским сыном Фейрефиза и Репанс де Шуа.

За окончательной, надеялся я, информацией я обратился к "Британской энциклопедии", в которой говорилось:

"Нет ничего невероятного в том, что с очень давних времен имя "Престер Джон" приписывалось абиссинскому царю, хотя какое-то время такое опознание затруднялось преобладавшим влиянием азиатской легенды. В основе двойной локализации, несомненно, лежало смешение Эфиопии с Индией, восходившее ко временам Виргилия или, возможно, к еще более древним временам".

Мне показалось примечательным то, что статья в "Энциклопедии" заканчивалась ссылкой на обмен письмами между папой и Престером Джоном, который, как отмечалось выше, состоялся во втором половине XII века:

1 "Каким бы смутным ни было представление папы Александра III относительно географического положения властелина, которому он писал из Венеции в 1177 году, единственной реальной личностью, которой могло быть послано письмо, был царь Абиссинии.' Следует заметить, что "досточтимыми лицами из монаршего двора", с которыми мог познакомиться на востоке лекарь Филип, должны были быть представителями некой реальной власти, а не какого-то фантома. Должен был

существовать реальный царь, который заявлял во всеуслышание о желании получить в пользование алтарь в Иерусалиме. Больше того, мы знаем о том, что эфиопская церковь долго владела часовней и алтарем в церкви Грода Господня".

Это действительно так. На деле, как я имел возможность убедиться, впервые часовня м алтарь были переданы Эфиопии в 1189 году, но не папой (который задолго до того утратил возможность оказывать подобные милости), а мусульманским полководцем Саладином, который в 1187 году отобрал Иерусалим у крестоносцев. Самое важное заключалось в том, что особые привилегии при церкви Гроба Господнего были получены для эфиопской православной церкви в результате прямого обращения к Саладину ни кого иного, как самого царя Эфиопии.

Эти события имели место за десятилетие до того, как неизвестные каменщики оставили в северной Франции загадочные изображения Грааля, ковчега завета и эфиопской царицы Савской на северном портале Шартрского собора, и также лишь за десятилетие да того, как Вольфрам фон Эшенбах начал писать своего "Парсифаля". Мне представляется маловероятным, что подобные совладения были просто совпадениями. Напротив, я теперь чувствовал, что у меня набралось уже достаточно косвенных доказательств правильности моей гипотезы о том, что скульптуры Шартра и замечательная эпическая поэма Вольфрама явно были созданы, чтобы служить эзотерическими картами кладов. И хотя они не отмечены "крестом", мало сомнений в том, что эти карты указывают в качестве места спрятанного клада только на Эфиопию - землю Престера Джона, землю, которая предоставила последнее пристанище вымышленному Граалю, и, следовательно, землю (если моя теория верна), в которой может быть найден ковчег завета - реальный предмет, символизируемый Граалем.

Но теперь возникли новые вопросы.

Каким образом в конце XII века информация о хранении ковчега в Эфиопии могла дойти до немецкого поэта и группы французских скульпторов?

Что объединяло того и других? Они просто должны были быть связаны каким-то образом, раз и

тот, и другие стали авторами произведений искусства, в которых было закодировано одно и то же послание.

И наконец, почему кто-то рассказал о тайне местопребывания ковчега в поэме и скульптурах?

Я уже пришел к выводу, что это было сделано, дабы обеспечить передачу секрета грядущим поколениям. Одновременно использованный код, особенно Вольфрамом,- было исключительно трудно разгадать. Мне самому при использовании средств исследования, свойственных XX веку, удалось продвинуться относительно далеко только потому, что я побывал в Аксуме и тем самым был предрасположен признать, что ковчег может находиться в Эфиопии. В XII и XIII веках никто не имел подобного преимущества. Отсюда вытекает, что закодированное послание Парсифаля никак не могло быть расшифровано в средние века - если только не было людей, имевших доступ к весьма специфической и конфиденциальной информации. Поскольку нет смысла разрабатывать код, который никто не смог бы разгадать, мне показалось логичным предположить, что такие люди существовали. Но кто это мог быть?

И я нашел-таки одну группу европейцев, вполне подходивших под указанные условия. Будучи частью оккупационной армии крестоносцев, они сохранили массовое присутствие в Иерусалиме в XII веке: они находились там в 1145 году, когда впервые получили хождение легенды о Престере Джоне, и все еще оставались там в 1177 году, когда посланцы царя Эфиопии посетили Священный город, дабы заполучить алтарь в церкви Гроба Господня. Таким образом, вполне вероятен прямой контакт эфиопов и членов европейской группы.

Занимающая нас группа была в высшей степени скрытной и регулярно пользовалась кодами и шифрами в своих обширных международных связях. Мало того, эта же группа была связана с развитием и распространением в Европе готической архитектуры (особенно с архитектурой и иконографией Шартрского собора). И наконец, самое важное: Вольфрам фон Эшенбах несколько раз упоминал эту группу, используя название, с которым я столкнулся, рассматривая чашу Грааля, которую скульпторы северно

го портала Шартрского собора поместили в левую руку внушительной статуи царя-жреца Мельхиседека (кстати, практически единственное изображение Мельхиседека во всей средневековой Европе).

Так как же называлась эта необычно влиятельная, мощная и много путешествовавшая группа?

Ее полное официальное название было "Бедные рыцари Христа и храма Соломона", но ее члены были больше известны как тамплиеры, или рыцари-храмовники. В основе своей это был духовный орден или орден воинствующих монахов, и на протяжении большей части XU века его штаб-квартира находилась в Иерусалиме на месте храма Соломона, на том самом месте, откуда ковчег завета необъяснимо исчез еще во времена Ветхого Завета.

Глава 5

БЕЛЫЕ РЫЦАРИ, ЧЕРНЫЙ КОНТИНЕНТ

По мнению Эммы Юнг - аналитика, лектора и жены знаменитого психиатра Карла Густава Юнга, посвященный Святому Граалю литературный жанр появился в конце XII века как-то сразу и неожиданно. В заслуживающем доверия исследовании легенды о Граале (которое она предприняла по поручению Фонда Юнга) она утверждала, что за этим неожиданным и драматичным событием должно было стоять нечто весьма важное. Юнг даже предположила, что в первых двух произведениях этого жанра - "Сказании о Граале" Кретьена де Труа и "Парсифале" Вольфрама как бы "был приоткрыт кран некоего подземного потока". Что мог представлять собой такой "подземный поток"?

Ответ, мне думается, следует искать в том периоде.

истории, когда стали появляться романы, посвященные Граалю. Все же это была эпоха крестовых походов, эпоха, которая впервые привела европейцев к тесным контактам с арабской и иудаистской культурами и к оккупации Иерусалима христианскими армиями на протяжении восьмидесяти восьми лет (с 1099 года до отвоевания Священного города Саладином в 1167 году). Свой вариант исто

ри и Грааля Кретьен написал в 1182 году - на восемьдесят третий год оккупации Иерусалима. Вскоре после его отвоевания Вольфрам фон Эшенбах приступил к работе над своим "Парсифалем".

Поэтому я не мог не прийти к заключению, что эти ранние варианты рыцарского романа о Граале были основаны на каком-то событии либо на материале, ставшем известным в тот период, когда Иерусалим находился под полным контролем европейских сил. Я весьма внимательно изучил текст "Парсифаля" на предмет выявления какого-либо подтверждения этой догадки и обнаружил, что Вольфрам неоднократно упоминал таинственный источник, называемый "Киот", - некий человек, на сведения которого он полностью полагался и который, к счастью, был "крещеным христианином - иначе эта история все еще оставалась бы неизвестной. Ни один неверный не помог бы нам рассказать о Граале, о том, как приходишь к знанию его тайн".

Это было далеко не единственное место в "Парсифале", где немецкий поэт намекает на то, что за его Граалем кроется нечто большее, чем может показаться на первый взгляд. Я уже знал, что это "нечто большее" вполне могло быть ковчегом завета - реальным предметом, скрывавшимся за красивым надуманным символом. Теперь же, изучая многочисленные ссылки на "Киота", я сообразил, что эта "темная лошадка", личность которого так и не была раскрыта, могла быть источником, посвятившим Вольфрама в тайну того места в Эфиопии, где прятали ковчег. В одном месте упоминается "Киот, который снабдил нас достоверными сведениями", - значит, это была весьма важная личность. Но кем он был?

В "Парсифале" было несколько очевидных ключей. Здесь говорилось о нем как об "Учителе" и давалась подсказка, что его родным языком был французский. Но дальше подобных намеков автор не шел. Поэтому я обратился к литературоведам и обнаружил, что кое-кто из них довольно точно опознал в Киоте французского поэта двенадцатого столетия Гийо де Провэна, который совершил паломничество в Иерусалим незадолго до того, как Священный город был захвачен сарацинами, и одно время находился при дворе императора Священной Римской империи Фридриха Барбароссы.

Я обратил внимание на этот последний факт, поскольку знал, что Фридрих, подобно Вольфраму, был немцем

по рождению (до своего избрания императором в 1152 году он был герцогом Швабии). Я знал также (см. предыдущую главу), что тот же Фридрих был одним из двух монархов, названных по имени среди ряда христианских царей, которым в 1165 году было адресовано "письмо Престера Джона".

Позже в ходе своего исследования я узнал кое-что еще, имевшее немаловажное значение: Гийо-Киот был тесно связан с рыцарями-тамплиерами, которые, в соответствии с работой Эммы Юнг, "считались хранителями храма Соломона". Я также узнал, что именно из этого храма во времена Ветхого Завета таинственно исчез ковчег завета. Поэтому меня взволновало открытие, что в "Парсифале" Вольфрам описал хранителей Грааля как "тамплиеров" и похвально отзывался о них:

"...Благородное братство... которое силой оружия отразило наскоки воинов из всех земель, и таким образом Грааль был показан только тем, кто был призван в Мунсальфаше для присоединения к обществу Грааля".

Были ли "тамплиеры" Вольфрама теми же, что и члены Известного военного ордена того же названия?

Я нашел, что слово, переведенное на английский как "Тамплиеры", звучало на средневековом верхненемецком языке "Парсифаля" как "темплейс". Ученые спорили о том, что именно означало это слово. Но все были согласны, что этот термин был "очевидным вариантом правильных форм "темплариус", "темплиер" и что вольфрамовский "орден рыцарей на службе Грааля" мог быть "отождествлен с орденом тамплиеров".

Тут я припомнил, что в одном из приобретенных мной при посещении Шартрского собора путеводителей говорилось о "Вольфраме фон Эшенбахе, которого считали тамплиером, хотя нет никакого доказательства этого". В ходе дальнейшего исследования я смог установить, что действительно ходили упорные слухи по этому поводу. Я также обнаружил, что несколько уважаемых ученых сделали предположение, что немецкий поэт мог и сам посетить Святую землю в то время, когда он писал "Парсифаля".

НА ПУТИ К СОКРОВИЩУ?

Меня заинтриговало утверждение Эммы Юнг, что тамплиеры во времена Вольфрама "считались хранителями Храма Соломона". Я не мог понять, как это могло быть.

Однако, начав собственное исследование ордена, я открыл, что его официальное название ("Бедные рыцари Христа и храма Соломона") объяснялось тем, что их штабквартира в Иерусалиме находилась на вершине горы Мориа, где стоял храм Соломона до его разрушения вавилонянами в 587 ГОДУ. Храм был построен в Х веке до н.э. и его очевидным и единственным предназначением было служить, как сказано в Библии, "домом покоя для ковчега завета Господня"'.

Отождествив себя с Храмом Соломона, рыцари тем самым, подумалось мне, отождествили себя и с ковчегом завета. И мое ощущение укрепилось, когда я начал изучать теорию ордена.

Орден тамплиеров был основан девятью французскими дворянами, добравшимися до Святой земли в 1119 году - двадцать лет спустя после захвата Иерусалима европейскими армиями. Историк XII века архиепископ Уильям из Тира отмечал, что "главными и самими выдающимися" в той девятке "были досточтимый Гуго де Пейен и Годфри де Сент-Омер".

Дальше я обнаружил нечто интересное: Гуго де Пейен, бывший первым великим магистром Ордена, родился в деревушке Пейен в восьми милях к северу от города Труа в старинном французском графстве Шампань. Больше того, похоже, что все девять основателей были из одной и той же области. Отметим здесь несколько совпадений.

1. Шартр с его замечательным собором был - как в XII, так и в XIII веке - владением графов Шампаньских.

2. Один из Девяти первых рыцарей - Андре де Монбар '(позже ставший пятым великим магистром) был дядей Святого Бернара Клервоского, также родившегося в Шампани. Этот необычайно влиятельный духовник проявил особый интерес и к готической архитектуре, и к романам о Граале.

3. Город Труа, близко расположенный к месту рождения первого великого магистра тамплиеров Гуго де Пейена, был также и родиной Кретьена де Труа - "изобретателя" святого Грааля.

4. Гуго де Пейен был кузеном графа де Шампань, который в 1125 году вступил в орден тамплиеров.

5. Когда Кретьен де Труа получил в конце XII века известность, его главным патроном была графиня де Шампань.

Обратив внимание на эту цепочку совпадений, я с еще большим интересом продолжил изучение ранней истории тамплиеров.

В ней было немало необычного. Самым, пожалуй, странным было то, как девять первых рыцарей были приняты царем Иерусали-ма Балдуином I в 1119 году. По прибытии в Священный город они сразу объявили ему о своем намерении устроить свою штаб-квартиру на Храмовой горе, на которой монарх совсем недавно сделал из мечети Аль-Акса свой царский дворец. Как ни странно, он немедленно удовлетворил просьбу рыцарей, предоставив им для исключительного пользования значительную часть бывшей мечети и ее внешних строений, прилегавших к знаменитому "Куполу из камня" и входивших в пределы когда-то стоявшего там храма Соломона.