Хрестоматия по вниманию под редакцией А. Н. Леонтьева, А. А. Пузырея и В. Я. Романова
жүктеу/скачать 1.52 Mb.
|
|
представляет поэтому непосредственный интерес. Но получение это\\ го продукта связано с деятельностью, которая по своему содержанию и способу исполнения может не вызывать непосредственного интереса. Поэтому выполнение этой деятельности требует перехода от непроизвольного к произвольному вниманию. При этом внимание должно быть тем более сосредоточенным и длительльным, чем более сложной становится трудовая деятельность человека в процессе исторического развития. Труд требует и он воспитывает высшие формы произвольного внимания. В психологической литературе Рибо подчеркнул эту мысль о связи произвольного внимания с трудом, РАЗВИТИЕ ВНИМАНИЯ В развитии внимания у ребенка можно отметить прежде всего диффузный, неустойчивый его характер в раннем детстве. Тот отмеченный уже факт, что ребенок, увидя новую игрушку, сплошь и рядом "выпускает из рук ту, которую он держал, иллюстрирует это положение. Однако это положение имеет не абсолютный характер. Наряду с вышеотмеченным фактом нужно учесть и другой, который подчеркивается некоторыми педагогами \ бывает, что какой-нибудь предмет привлечет внимание ребенка или, скорее, манипулирование с этим предметом так увлечет его, что, начав манипулировать им (открывать и закрывать двери и т. п.), ребенок будет повторять это действие раз за разом-20, 40 раз и больше. Этот факт, действительно, свидетельствует о том, что в отношении очень элементарных актов, связанных с значительной эмоциональной зарядкой, ребенок уже рано может проявить внимание в течение более или менее значительного времени. Этот факт не следует недооценивать, и его нужно использовать для дальнейшего развития внимания у ребенка. Но тем не менее, конечно, правильным остается то положение, что на протяжении дошкольного возраста, а иногда и к началу школьного, ребенок еще в очень слабой степени владеет своим вниманием. Поэтому в учебном процессе педагог должен тщательно работать над организацией внимания ребенка, иначе оно окажется во власти окружающих вещей и случайного стечения обстоятельств. Развитие произвольного внимания является одним из важнейших дальнейших приобретений, тесно связанных с формированием у ребенка волевых качеств. В развитии внимания у ребенка существенным является его интеллектуализация, которая совершается в процессе умственного развития ребенка: внимание, опирающееся сначала на чувственное содержание, начинает переключаться на мыслительные связи. В результате расширяется объем внимания ребенка. Развитие объ-\Монтессори, см. Фауссек. О внимании у маленьких детей. Пг., 1922. 239 ёма внимания находится в теснейшей связи с общим умственным \авитием ребенка. Развитие устойчивости детского внимания вслед за Гетцер изучал Бейрль, определяя, какова в среднем максимальная длительность детских игр в различные возрасты. Результаты этого исследования дает следующая таблица. Возраст О, 6-1; О 1; 0-2, О 2; 0-3; О 3, 0\; О 4; 0-5; О 5: 0-6; О Наибольшая длительность игр 14,5 21,1 27,0 50,3 83,3 96.0 В этой таблице особенно показателен быстрый рост устойчивости внимания после 3-х лет и, в частности, относительно высокий уровень его к 6 годам, на грани школьного возраста. Это существенное условие <готовности к обучению>. Рост концентрации внимания Бейрль определял по количеству отвлечений, которым поддавался ребенок в течение 10 минут игры. В среднем они выразились в следующих цифрах. 2; о-3; О 3; 0-4; О 4; 0-5, О 5; 0-6; О Число отвлечений 3,7 2.06 1,6 1,1 Отвлеченность 2-4-летнего ребенка в 2-3 раза больше отвле-каемости 4-6-летнего. Вторая половина дошкольного возраста - годы, непосредственно предшествующие началу школьного обучения, дают такой значительный рост и концентрации внимания. В школьном возрасте, по мере того как расширяется круг интересов ребенка и (5) приучается к систематическому учебному труду, его внимание-как непроизвольное, так и произвольное-продолжает развиваться. Однако сначала и в школе приходится еще сталкиваться с значительной отвлекаемостью детей. Более значительные сдвиги наступают тогда, когда успеют сказаться результаты обучения; размер этих сдвигов, естественно> зависит от его эффективности. К 10-12 годам, т. е. к тому периоду, когда по большей части наблюдается заметный, часто скачкообразный рост в умственном развитии детей, развитие отвлеченного мышления, логической памяти и т. д., обычно наблюдается также заметный рост объема внимания, его концентрации и устойчивости. Иногда в литературе утверждается, будто у подростка (в 14- 15 лет) приходится наблюдать новую волну отвлекаемости. Однако. никак нельзя принять это утверждение, будто внимание у подростка вообще хуже, чем в предшествующие годы. Правильно, пожалуй, то, что в эти годы иногда труднее бывает привлечь внимание-ребенка; в частности, от педагога для этого требуется большая работа и искусство. Но если суметь интересным материалом и хорошей постановкой работы привлечь внимание подростка, то его внимание окажется не менее, а более эффективным, чем внимание младших детей. Говоря об этих возрастных различиях IB развитии внимания, нельзя упускать из виду существование индивидуальных различий, и притом весьма значительных. Развитие внимания у детей совершается в процессе обучения и воспитания. Решающее значение для его развития имеет формирование интересов и приучение к систематическому, дисциплинированному труду. Основываясь на слабости произвольного внимания у детей, ряд педагогов, начиная с интеллектуалиста Гербарта и до современных романтиков активной школы, рекомендовали целиком строить педагогический процесс на основе непроизвольного внимания. Педагог должен овладевать вниманием учащихся и приковывать его. Для этого он должен всегда стремиться к тому, чтобы давать яркий, эмоционально насыщенный материал, избегая всякой скучной учебы. Безусловно, весьма важно, чтобы педагог умел заинтересовать учащихся и мог строить педагогический процесс на непроизвольном внимании, обусловленном непосредственно заинтересованностью. Постоянно требовать напряженного произвольного внимания у детей, не давая никакой для него опоры, это, быть может, самый верный путь для того, чтобы не добиться внимания. Однако строить обучение только на непроизвольном внимании ошибочно. Это по существу и невозможно. Каждое, даже самое захватывающее дело включает в себя звенья, которые не могут представлять непосредственный интерес и вызывать непроизвольное внимание. Поэтому в педагогическом процессе необходимо уметь: 1) использовать непроизвольное внимание и 2) содействовать развитию произвольного. Для возбуждения и поддержания непроизвольного внимания можно целесообразно использовать эмоциональные факторы: возбудить интерес, ввести известную эмоциональную насыщенность. При этом, однако, существенно, чтобы эта эмоциональность и интересность были не внешними. Внешняя занимательность лекции или урока, достигаемая сообщением очень слабо связанных с предметом анекдотов, ведет скорее к рассеиванию, чем к сосредоточению внимания. Заинтересованность должна быть связана с самим предметом обучения или трудовой деятельности; эмоциональностью должны быть насыщены ее основные звенья. Она должна быть связана с осознанием значения того дела, которое делается. Существенным условием поддержания внимания, как это вытекает из экспериментального изучения устойчивости внимания, является разнообразие сообщаемого материала, соединяющееся с последовательностью и связанностью его раскрытия и изложения. Для того чтобы поддерживать внимание, необходимо вводить новое содержание, связывая его с уже известным, существенным, основным ii наиболее способным заинтересовать и придать интерес тому, что с ним связывается. Логически стройное изложение, которому, однако, даются каждый раз возможно более осязательные опорные точки в области конкретного, составляет также существенную предпосылку для привлечения и поддержания внимания. Необходимо при этом, чтобы у учащихся созрели те вопросы, на которые последующее изложение дает ответы. В этих целях эффективным является построение, которое сначала ставит и заостряет вопросы перед учащимися и лишь затем дает их разрешение. Поскольку основой непроизвольного внимания служат интересы, для развития достаточно плодотворного непроизвольного внимания необходимо в первую очередь развивать достаточно широкие и надлежащим образом направленные интересы. Произвольное внимание по существу является одним из проявлений волевого типа деятельности. Способность к произвольному вниманию формируется в систематическом труде. Развитие произвольного внимания неразрывно связано с общим процессом формирования волевых качеств личности. Добрынин Николай Федорович (род. 6 (18) мая 1890) - советский психолог, доктор психологических наук, профессор. Окончил историко-филологический факультет Московского университета (1915). В 1942-1960 гг.- зав. кафедрой психологии Московского государственного педагогического института им. В. П. Потемкина, с I960 г. - зав. кафедрой психологии Московского государственного педагогического института им. В. И. Ленина. Разрабатывает проблемы общей и педагогической психологии, и прежде всего психологию внимания. Сочинения: <Колебания внимания>. М" 1928; <Введение в психологию>. М.-Л" 1929; <О теории и воспитании внимания>. <Советская педагогика>, 1938, № 8; <Психология>. М., 1950; <Внимание а память>. М., 1958; <Основные вопросы психологии внимания>. В кн.: <Психологическая наука в СССР>, т. 1. М., 1959: <Внимание>. В кн.: <Общая психология>. М., 1970: <АКТИВНОСП] .пи\ности и принцип значимости>. В кн.: <Советская психология личности в свете ленинских идей>. Пермь, 1971, <Об изучении свойств внимания>. В кн.: <Вопросы психологии внимания>, вып. IV. Саратов, 1972; <О новых исследованиях внимания>. <Вопросы. психологии>, 1973, \Гэ 3. Литература: <К 70-летию со дня рождения Н. Ф. Добрынина>. <Вопросы психологии>, 1960, № 3- В хрестоматии приводятся отрывки из работы Н. Ф. Добрынина. <О теории и воспитании внимания>. <Советская педагогика>, 1938, № 8. Н. Ф. Добрынин о ТЕОРИИ И ВОСПИТАНИИ ВНИМАНИЯ УПРАЗДНЕНИЕ ВНИМАНИЯ Несколько лет назад в буржуазной психологии возникло мнение-о необходимости совсем уничтожить понятие внимания. Это мнение быстро стало весьма распространенным, и в настоящее время все еще оказывает значительное влияние на всю буржуазную психологию. Говорить о внимании стало признаком <дурного тона>; считается, что понятие внимания ничего научного не выражает; это понятие сделалось каким-то архаизмом; его употребление казалось возвратом к ненужным, изжившим себя понятиям старой психологии. Стало чрезвычайно модным отрицать всякое содержание в старом понятии внимания. Вместо того чтобы говорить о внимании, начали говорить о структуре восприятия, о зрительном поле, о сенсорной ясности, об установке. Чем было вызвано упразднение столь употребительного в обыденной жизни, да и в прежней психологии, понятия внимания? Именно чрезмерная распространенность этого понятия, его использование где нужно и ненужно, постоянное оперирование словечком <внимание>, постоянные попытки все объяснить наклеиванием простого ярлычка послужили причиной попыток совсем упразднить внимание. Исследователи, возражавшие против понятия внимания, обычно мотивировали это тем, что за данным понятием прячется все, что угодно, что там, где мы не можем объяснить явление, мы просто апеллируем к термину <внимание>... ... Говорилось о том, что понятие <внимание> лишь удваивает описание психических процессов, что вместо того, чтобы говорить: <ученик читает книгу> говорилось: <ученик внимателен к книге>... ... Из всего этого выводилась необходимость утверждать <несу-ществование> внимания. Можно ли согласиться с этим?.. ... Нам кажется, что стремление упразднить понятие внимания вытекает из желания механистически понять человеческую личность, лишить ее всякой активности. А с другой стороны,-как это ни странно,-это отрицание активности во внимании порою является лишь прикрытием признания какой-то высшей внутренней силы, прикрытием несомненного идеализма. Механицизм и идеализм сплошь и рядом уживаются друг с другом. Так, мы имеем в .современной гештальтпсихологии и в направлениях, близких к этой школе, явные тенденции понять внимание лишь как часть процесса восприятия. Наше восприятие, по мнению гештальтпсихологии, определяется чисто внешней структурой зрительного сенсорного поля. Мы соединяем воспринимаемые нами линии, точки, пятна и штрихи в одно целое в силу законов близости элементов, замкнутости пространства, спаянности частей, их большей расчлененности и т. п. Этими законами пытаются объяснить все наше восприятие чисто формальным соотношение внешних элементов. Структурность, целостность, определяют собою все. Таким образом, внимание оказывается ненужным, все объясняется этими внешними формальными отношениями. Получается полная пассивность. Однако возникает вопрос, чем же объясняются самые эти законы близости, спаянности, замкнутости и т. п.? По мнению гештальтпсихологии, они ничем далее не объясняются,- они сами все объясняют. Достаточно сказать магическое слово <гештальт>, структура, комплексность, целостность,-и тем самым все якобы будет объяснено. Гештальтпсихология, например, категорически возражает против объяснения этой целостности на основе прежнего опыта, на основе познания реальных вещей с помощью нашей практики, на основе дальнейшего анализа того, откуда произошли эти структуры, эти целостные образования, почему они возникли на основе не только их формы, но и их содержания. Раз структура ничем далее не объясняется, а сам все объясняет, то мы имеем здесь явно идеалистическую тенденцию, поданную лишь в виде замазанном, скрытом при первом взгляде. Так механицизм и идеализм, формализм и идеализм прекрасно уживаются в гештальтпсихологии. " < Эта видимая тенденция упразднить внимание как проявление активности нашей личности есть в сущности попытка не уничтожить внимание, а свести активное внимание к пассивному, произвольное к непроизвольному. Непроизвольное внимание выражает нашу пассивность, наше полное подчинение окружающей сре\е. Среда получает какой-то фаталистический, все объясняющий, <неизменный> характер. Среда и личность друг другу противопоставляются. Но все это делается для того, чтобы и саму среду понять как совокупность каких-то внешних, ничем далее необъяснимых формальных <структур>, а личность понять как совокупность внутренних структур." Если при этом мы примем во внимание подчеркивание первичного характера наших ощущений и вторичного характера физических явлений как опосредствованных ощущений, что мы имеем в гештальтпсихологии, то идеалистический ее характер еще более будет заметен. ...Структура не должна быть конечным объяснительным принципом. Она сама должна быть объяснена. А объяснение это возможно лишь при активном вмешательстве нашем в жизнь природы и общества. Активность нашей личности несомненна, а отсюда несомненна и активность нашего внимания. Даже пассивное или непроизвольное внимание сплошь и рядом является " следствием бывшего ранее активного внимания. Мы никак не можем даже только в восприятии понимать внимание лишь как непроизвольное. Мы относим внимание не только к восприятию, "но и к всей психической деятельности. Попытки упразднить внимание не на словах, а по существу, почти всегда сводятся к пониманию внимания лишь как непроизвольного. Воля либо совсем выбрасывается из психологии, либо понимается механистически. Такие попытки мы имеем, начиная с Кондильяка и до нашего времени. Уже Рибо считал, что самым важным для понимания внимания является непроизвольное внимание. В сущности и самые последние и модные теории воли, излагаемые и трактуемые представителем гештальтпсихологии Куртом Левином, также сводят волю к ряду механических закономерно-"стей, к построению деятельности человека на основе простых математических законов. Все это попытки автоматизировать деятельность человека, попытки, которые выражают собой в конечном счете стремление превратить человека в машину. Однако механизация человеческой личности, ведущая к пассивному пониманию психической деятельности, никак не может нас удовлетворить. Правда, ме-ханисты стремятся построить точные закономерности психической деятельности. Они пытаются объяснить эту деятельность, они пытаются детерминировать ее. Подобное стремление, понятно, следует всячески приветствовать. Однако это стремление приводит их к ошибкам, к неправильному пониманию человеческой личности. Нельзя объяснять человеческую деятельность лишь механическими причинами, нельзя понимать ее только количественно, нельзя отрицать активности нашего сознания. Те же буржуазные психологи, которые выдвигали активность на первый план, которые подчеркивали волевой характер нашего внимания, почти всегда трактовали эту активность идеалистически, как некую внутреннюю силу, сидящую в нас и не имеющую никаких дальнейших корней. Все объяснялось вниманием, но само внимание ничем не объяснялось. И то и другое понимание внимания, конечно, не выдерживает критики. Мы не можем отрицать активность личности. Активность человека имеет существенное значение для понимания внимания, но мы должны не только говорить о внимании, а и объяснять это внимание, объяснять нашу активность. Само понимание, сам этот термин, конечно, сам по себе ничего не объясняет. Оно также должно быть объяснено. В этом и заключается задача теории внимания. Однако отсюда мы заключаем о необходимости построения правильной теории внимания, а вовсе не об упразднении этого понятия. Хотя это упразднение является модным, но нам оно кажется неверным. Нам кажется необходимым утверждать наличие внимания как необходимого свойства нашей психической деятельности. Карл Маркс в главе V первого тома \Капитала>, определяя понятие труда, пишет: <Кроме напряжения тех органов, которыми выполняется труд, во все время труда необходима целесообразная воля, выражающаяся во внимании> ". Внимание, таким образом, является необходимым условием нашей трудовой деятельности. МНОГОЗНАЧНОСТЬ ПОНЯТИЯ ВНИМАНИЯ Мы имеем множество определений внимания, ставших более или менее устойчивыми и общепризнанными. Тем не менее их разноречивость чрезвычайно велика. Так, один из крупнейших представителей эмпирической психологии Вильгельм Вундт определяет внимание как <фиксационную точку сознания>\, как наиболее ясное поле нашего сознания. Эта ясность достигается путем перехода содержания сознания из зоны перцепции, т. е. смутного, неотчетливого восприятия, в зону апперцепции, т. е. ясного и отчетливого " К.Маркс н Ф.Энгельс. Соч., т. 23. стр. 189. \ В. В у II д т. Очерки психологии. М., 1912, стр. 178-179. сознания. Как видим, здесь подчеркивается лишь субъективный характер нашего переживания, его ясность и отчетливость, чего, конечно, недостаточно. С другой стороны, Вупдт понимает аппер-цепцию как проявление особой <психической активности>. Причинность, по мнению Вундта, в мире психическом совсем не похожа на причинную зависимость физических явлений. Закон эквивалентности причины и следствия, закон сохранения энергии, по мнению Вундта, не имеют никакого отношения кпсихическойдеятельно-сти. В последней мы имеем процесс творческого синтеза, развитие и"{ одной раз начавшейся мысли все большего и большего числа мыслей без всякого равенства с предыдущим. Он пишет: <Творческий синтез создает духовные ценности, физические энергии суть процессы природы, измеримые величиною механическо> работы. Оба принципа принадлежат к абсолютно различным областям воззрения на вещи> \ Таким образом, объяснение причинных явлений в мире психическом, по Вундту, носит целевой или теологический характер. Психическая причинность далее ничем не объясняется. Наша активность является активностью какой-то внутренней силы, в нас заложенной. Такое идеалистическое понимание психической деятельности для нас, конечно, совершенно недопустимо... Другой представитель эмпирической психологии более позднего периода, а именно американский психолог Э. Титченер, в противоположность Вундту, определяет "внимание как "свойство ощущения, как <сенсорную ясность>. Эта сенсорная ясность, т. е. выступление того или другого ощущения с большей или меньшей силой, по .мнению Титченера, есть одно из основных свойств ощущения, подобно таким свойствам, как качество, интенсивность и длительность. Он пишет: <Ясность--это качество, которое дает ощущению его особенное положение в сознании: "более ясное ощущение господствует над другими, держится самостоятельно и выделяется среди них: менее ясное подчинено другим ощущениям и "сливается с фоном сознания> . Титченер считает, что ясность ощущения обусловливается нервным предрасположением, тогда как качество ощущения обусловливается нервной дифференциацией. Хотя определение Титченера и является на первый взгляд прямой противоположностью вундтовскому пониманию, но в них есть общие черты. Тит-ченер подчеркивает биологический характер внимания, он как будто отрицает активность личности вместо особого принципа апперцеп-ции, введенного Вундтом, он пишет о ясности как простом свойстве ощущения. Но это свойство выражает ведь преобладание ощущения в сознании, т. е. не внешнее, а внутреннее его качество, зависящее от субъекта, от <предрасположения> его нервной системы. Подчеркивание нервного момента в ясности, т. е. во внимании, \ В. Бундт. Основы физиологической психологии, вып. 1-II. СПб., 1880-1881, стр. 901. Э. Б. Титченер. Свойства ощущения. Учебник психологии. М., 1914, стр. 43. является, конечно, ценным. Но объяснения этому <предрасположению> Титченер не дает. Он скорее описывает, чем объясняет явление. К тому же личность и ее активность как бы совсем исчезают. Поэтому и описание Титченера имеет в значительной степени механистический характер. Также якобы биологический характер носит определение вни мания у известного психолога Эббингауза. Последний считает внимание выбором или отбором, получающимся в результате поддержки одного нервного возбуждения и торможения всех остальных \ Такое объяснение могло бы быть принято, если бы были выяснены причины, отчего происходит поддержка этих возбуждений и торможение других. Но это объяснение должно было бы опираться на правильное понимание личности человека, личности, живущей в определенных социальных условиях и специфически выражающей определенные классовые интересы. Такое понимание чуждо буржуазной психологии. Другой представитель так называемой <эмпирической психологии> Георг Мюллер считал недостаточным понимание внимания только как свободного протекания возбуждений и торможения всех прочих возбуждении. Он полагал, что раздражение вызывает возбуждение, доходящее до коры больших полушарий, затем возбуждение идет обратно к периферии, к органу чувств, чем это периферическое раздражение поддерживается и усиливается. Таким образом, внимание является как бы <сенсорной поддержкой> ощущения. Внимание понимается Мюллером, следовательно, как какой-то добавочный механизм. Трудно пока утверждать что-нибудь вполне определенное об этой гипотезе. Но если даже мы имеем какое-то добавление или усиление к наличному ощущению, все же не оно составляет сущность внимания. Ведь это <сенсорное добавление> будет поддерживать уже отобранные впечатления, и, следовательно, вопрос снова, как и у Эббингауза, сводится к процессу отбора или выбора впечатлений. ...Если мы обратимся к нашим советским психологам, то и здесь мы найдем самое разнообразное понимание и самую различную трактовку понятия внимания. Возьмем хотя бы для начала определение П. П. Блонского в его <Психологических очерках>. Подчеркнув, что выражение внимания и страха почти одинаково, что <внимание и страх-два слова, обозначающие один и тот же моторный симптомокомплекс>, только страх более интенсивно выражен, что <страх, с этой точки зрения, есть максимально выраженное внимание>; отметив затем все же, что страх есть эмоция, чувство, а во внимании элемент чувства отходит на задний план, П. Блонский определяет далее внимание, как <преобладание сим-патикотонических рефлексов над ваготоническимн>, как <максимальное бодрствование>\. Трудно придумать большее биологизи-" Г. Эббнпг-ауз. Основы психологии, кн. 4, гл. Т. СПб., 1911 г., стр. 147-182. \ П. П. Блонский. Психологические очерки. М., 1927, стр. 127. рование психического, отрицание его специфики. Всякое содержание психической деятельности совершенно исчезает, и получается чисто формальное определение, связанное, даже с биологической точки зрения, с нашими низшими функциями, даже не с корой больших полушарий, а с вегетативной нервной системой. Впрочем, -на этом "не может "остановиться и сам автор, к он должен сейчас же добавить, что <внимание есть преимущественно кортикальное явление>. Из этого противоречия он пытается в дальнейшем выйти путем признания того, что <внимание, вероятно, есть по своему происхождению подкорковый процесс, а по самому своему существу в развитом виде-кортикальный процесс>. Однако и это мало спасает данное определение, так как даже активное внимание Блонский понимает чрезвычайно биологически и механистически. Так, по его мнению, <когда мы говорим об активном внимании, мы, собственно говоря, имеем в виду определяеместь установки органов чувств мыслью>\ Итак, наше активное внимание есть просто только определенная <установка> органов наших чувств. Чрезвычайно куцее и до крайности биологическое определение внимания! В сущности, само внимание как таковое совсем исчезает. Совсем другое определение внимания дает К. Н. Корнилов. Правда, он также исходит из установки или рабочей позы организма, также выделяет как один из основных моментов установку органов чувств. Он считает, что <объективно это обычно выражается в необходимом приспособлении тех или иных органов тела для наилучшего восприятия объекта>. Однако этим внимание не ограничивается, субъективно оно сводится прежде всего к выделению данного объекта из ряда других или, как называют иногда некоторые из психологов, к ограничению поля сознания и затем к интенсивному сосредоточению мыслей "на данном объекте, для того чтобы наиболее ясно и отчетливо воспринять его. Мы не склонны были бы понимать выбор лишь как субъективное состояние и противопоставлять <установку> и внимание как две <стороны> одного и того же процесса. Нам кажется, что выбор выражается и в установке как проявления этого выбора, а вовсе не является только <субъективной стороной> внимания. Но и само понимание выбора, а с ним вместе и всего процесса внимания нам кажется недостаточным. К. Н. Корнилов пишет: <Вот эта-то психическая функция, которая заключается в выделении и сосредоточении нашего сознания на одном или нескольких объектах внешнего мира или наших представлениях, и называется вниманием>. Выбором и сосредоточением нашего сознания на наших восприятиях, как нам кажется, паше внимание не ограничивается. Мы склонны считать, что внимание есть направленность всей нашей деятельности, а не только процесса восприятия. Определение К. Н. Корнилова представляется нам слишком статичным, неподвижным. Выбор объекта и остановка на нем понимается им как жүктеу/скачать 1.52 Mb. Достарыңызбен бөлісу:
|