О превращении антропоида в человека

Жизнь возникла три миллиарда лет назад. Но мы существуем только три миллиона лет... В нас заканчивается антропоид и начинается человек.

Может ли человеческая натура измениться? Возможно ли массовое ее преобразование, хотя бы и при отмене частной собственности? Проблема эта весьма смущала Драйзера, хотя он, безусловно, читал, что все меняется и нельзя дважды войти в одну и ту же реку.

Его давний авторитет Г. Спенсер считал, что в течение долгих веков нравы постепенно улучшались. Сравнивая эпоху рабства с современной ему, по-своему жестокой эпохой, Спенсер писал, что «пользование эгоистическими удовольствиями ценой несчастья других стало явлением менее вопиющим и распространенным» и не признают этого лишь те, «кто верит в неисправимость дурных свойств человеческой природы» вопреки ясным доказательствам.

Пожалуй, к этим скептикам долго принадлежал и Драйзер с его постоянной склонностью размышлять и сомневаться. Еще в конце 1926 года в ответ на письмо литературоведа из Советского Союза он писал:

«У меня нет теории о жизни или средства разрешить экономические и политические проблемы. Жизнь, как я вижу ее, есть организованный процесс, с которым мы ничего поделать не можем. Безусловно, наука, искусство, технический прогресс направлены к тому, чтобы облегчить материальную сторону существования человечества, и это уже кое-что значит для огромной массы людей. Но я думаю, все планы со времен христианства были всегда лишь теорией. А иметь дело с человеком - это практика, а не теория. Ничто не может изменить его чувств, его примитивного и животного отношения к жизни. Жадность, эгоизм, тщеславие, ненависть, страсть, любовь присущи любому из нас, и пока их не устранят, невозможна никакая утопия. Каждое новое поколение приносит новые обычаи, идеи, теории, но страдание, слабость, неспособность, нищета всегда существовали рядом со счастьем, силой, богатством, властью, и нет сомнения - всегда будут существовать. А пока управляющий миром разум не сочтет нужным изменить природу человека, до тех пор, я думаю, всегда будут выживать наиболее приспособленные, всюду - и в королевской Англии, и в демократической Америке, и в Советской России».

Сходные мысли он высказал и впоследствии в письме к Майклу Голду, американскому писателю-коммунисту: «Человеческий род борется и убивает не только для своего спасения, но чтобы добиться преимущества, избытка благ за счет других организмов... Я, конечно, жалею отдельного человека, когда он слаб, разбит, придавлен, но достаточно совсем небольшого материального успеха, как человек меняется... Я перестаю его жалеть, когда вижу его сильным, эгоистичным, тщеславным, жестоким или зверски жестоким... Лишь под воздействием внешних природных сил, таких же, как он, жестоких и равнодушных, человек приобретает необходимое смирение или стремление к уравниванию, к уравновешиванию, без которого невозможна социальная жизнь... Я лично не жалуюсь на жизнь, она обошлась со мной хорошо. Но когда речь идет о философском ее осмыслении, я просто не могу подменять реальность иллюзией».

Герберт Спенсер, которого Драйзер чтил всю жизнь, смотрел в будущее более оптимистично. Он считал, что люди постоянно обнаруживают склонность утверждать равенство человеческих прав, что сила подобного утверждения постоянно увеличивается и что развитие человека от степени дикости до состояния цивилизации есть развитие господства этого убеждения.

Эта книга была написана в первом варианте в 1978 году. С тех пор у многих изменились взгляды, теперь зачастую прославляют неравенство как необходимое условие эффективной экономики. Что тут прославлять! Другое дело - мириться с временной неизбежностью и стараться ее облегчить. Вероятно, в какой-то мере при данном уровне производительных сил, которому, видимо, пока больше соответствует капитализм, чем социализм, неравенство еще неизбежно. В свое время таким же неизбежным и соответствующим тогдашнему уровню производительных сил было рабовладельческое или феодальное общество. Но эта неизбежность на определенном этапе вовсе не означает справедливость подобных обществ или их моральные преимущества по сравнению с последующими. Мы теперь слышать не можем о социализме, высмеиваем саму идею. Но ведь несостоятельной оказалась лишь попытка силой навязать социализм при несоответствующем ему уровне производительных сил и сознания. Задача сейчас не в том, чтобы навязать людям общественный строй, не соответствующий уровню развития производительных сил и сознания, а в том, чтобы максимально облегчить материальное положение всех людей при том строе, который естественно вытекает из уровня производительных сил. Главная же задача в том, видимо, чтобы по возможности максимально совершенствовать людей духовно, дать им ясное понимание абсолютного добра и зла, а также возможной и невозможной на данном этапе меры осуществления идеала. Нельзя ли нам использовать чужой опыт, положительный и отрицательный, чтобы сократить собственный путь к благосостоянию? А благосостояние, в свою очередь, рассматривать не как самоцель, но использовать как средство духовного, нравственного развития.

Современников Г. Спенсер считал существами, которые лишь отчасти утратили первобытные хищные черты и еще не приобрели вполне человеческих. А когда же наступит полное «очеловечивание»? Свойства людей изменяются медленно, потому что находятся под влиянием условий, которые тянут и противоположные стороны. Жизнь целого поколения - «один какой-нибудь день в жизни человечества». «Все великие перемены, совершающиеся в нашем мире, - писал Спенсер, - совершаются единообразно и медленно. Поднимаясь на один или два фута в течение столетия, образуются материки.

Дельты отлагаются в течение десятков тысяч лет».

По Спенсеру выходило, что развитие общества, как и развитие природы, - естественный, самородный и медленный процесс, что человечество медленно обретает новое сознание, путаясь в заблуждениях, временами отступая назад, попадая в тупики, выходя из них, толкаясь. Выходило, что после всех, говоря по-современному, проб и ошибок люди, в конце концов, по необходимости приспособятся к требованиям общественной жизни, постепенно осознав, что социальные привилегии порождают всеобщую безнравственность, а между тем «каждый имеет частный интерес к общественной нравственности и получает выгоду от улучшения ее... каждый страдает от общей бессовестности», каждого касается все, что повышает умственное развитие других, ибо невежество или глупость других «навлекают на него ежедневные неудобства». Своего рода «теория разумного эгоизма». Но ведь это совершенствование происходит наряду с материальным развитием, в зависимости от него.

Итак, Спенсер смотрел в будущее оптимистически, хотя, видимо, в ближайшие пару столетий мало на что можно было бы рассчитывать, согласно его концепции.

В отличие от Спенсера и, конечно, от Маркса, Драйзеру человеческие свойства долго казались неизменными, сводящими на нет все попытки переустройства общества. Он читал у Маркса, о том, как в человеческой истории воплощаются объективные законы развития, о неизбежности новых человеческих отношений в будущем на основе развития производительных сил. Но активное немедленное вмешательство в земные беспорядки? Насильственное преобразование общества и в горниле его преобразование человека? А если люди так несовершенны, можно ли при этом избежать мук, ошибок? Приходилось решать задачи, одолевая противоречия.

Однажды его посетил советский писатель Борис Пильняк. И когда они сидели в пустом и громадном кабинете, Драйзер задал вдруг вопрос, который, по-видимому, он еще не разрешил или разрешал для себя по-своему: «При социализме, при коммунизме, когда коммунизм пройдет по всему земному шару, останутся или не останутся мерзавцы?».

Пока что, поскольку Драйзер стал заметной фигурой в мире, жестокая сиюминутная жизнь стучалась в двери, требовала его участия и снова, как в бытность его десятником на стройке, ставила перед выбором.

Летом 1931 года, по просьбе председателя национального комитета коммунистической партии США У. Фостера, он знакомится с положением горняков и их семей в шахтерских районах штатов Пенсильвания, Огайо и Западная Виргиния. Очерки об этой поездке публиковались в газете «Дейли уоркер». В том же году Драйзер стал руководителем Национального комитета защиты заключенных. Осенью во главе комиссии из восьми человек он отправился в штат Кентукки для ознакомления с положением шахтеров в районах Харлан и Белл.

Обследования, открытое слушание выступлений, митинги, публикация всех материалов. Это вызвало противодействие заправил штата и их подручных. Дни наполнились тревогой. Какие-то неясные тучи сгустились над головой. Стали приходить письма, угрожавшие расправой, смертью. Невзирая ни на что, Драйзер продолжал выполнять свою задачу.

Были предприняты официальные попытки арестовать его и судить, предъявленное обвинение грозило заключением сроком на двадцать один год. Спас опять случай: Рузвельт, в то время губернатор штата Нью-Йорк, заявил, что даст Драйзеру возможность выступить в суде при открытых дверях. Это способствовало тому, что обвинения были сняты, и вскоре, в 1932 году, вышла новая книга - «Трагическая Америка» - анализ главных особенностей американской жизни.

Сколько раз уже Драйзеру приходилось писать о преуспевающих и неудачниках. Но куда делись давние неумеренные восторги перед размахом и кипением большого города!

«Спешка и гонка - вот что определяет темп жизни в этой обширной стране, - писал он в новой книге. - Пусть как можно больше будет скорость автомобилей, мощность машин, высота небоскребов, сооружаемых в рекордные сроки... Побольше городов, побольше бизнеса, побольше дел и забот... Но зачем все это делается? Для какой определенной цели? Ради создания каких-то духовных ценностей? Мне кажется, что наоборот, в такой обстановке человек неизбежно выдыхается и физически и морально...».

А как случилось, что огромные средства сосредоточились в руках немногих? Он рассказал, как люди, имевшие влияние в законодательных органах, захватили огромные естественные богатства страны, затем подчинили себе если не духовную то, во всяком случае, политическую и экономическую жизнь.

«Здесь живут... Вандербильты и Морганы - настоящие, живые, - и все здесь», - благоговейно думал когда-то Юджин, впервые явившись в Нью-Йорк. В «Трагической Америке» Драйзер показал, откуда взялись эти громкие имена, что вознесло их над людьми. (Неужели все это правда, беспощадная, грозная правда?)

Мы узнаем, как старый Корнелий Вандербильт сперва прибрал к рукам все железные дороги в штате Нью-Йорк (построенные на государственные деньги), а потом расширял свою железнодорожную сеть. Как его сын Уильям Г. Вандербильт приобретал новые линии, тоже построенные на государственной земле и на деньги налогоплательщиков.

Другой герой того, времени, Джей Гулд, сыграл на общественном мнении, которое тогда было возмущено беззакониями Вандербильта. Подвизаясь в роли защитника народных интересов, он прикарманил железную дорогу «Эри», выстроенную на государственные деньги, а потом ухитрился, приобретая участки через подставных лиц, захватить почти все месторождения каменного угля в ряде штатов.

Бедный богобоязненный отец Драйзера! Чего стоила его щепетильная добропорядочность в этих джунглях, где Бога уже забыли, а совести еще не приобрели!

Влияло все это на окружающих? «Мы складываемся - по кирпичику - из влияний, медленно, но неуклонно наращиваемых вокруг остова нашей натуры, - писал Марк Твен. - Только так формируется личность, иных путей нет. Любой мужчина, любая женщина, любой ребенок является источником каких-то влияний, не иссякающим ни на час, ни на минуту. Будь то полезные влияния или вредные, частицы золота или частицы пустой породы - человеческий характер все время, непрерывно подвергается действию. Сапожник способствует формированию характера двух десятков человек, имеющих с ним дело; карманный вор влияет на те пятьдесят человек, с которыми он входит в соприкосновение... Беспринципная газета ежедневно ускоряет нравственное разложение миллиона испорченных читателей... Грабитель, быстро разбогатевший на махинациях с железными дорогами, на три поколения вперед снижает уровень коммерческих нравов целой нации».

Дельцам из романов Драйзера было у кого заимствовать методы коррупции и обмана. Например, мы с удивлением узнаем, что владельцы железной дороги Балтимор - Огайо не в книге, а в жизни подкупили все законодательные органы, суды и муниципалитеты в штатах Мэриленд, Виргиния и Пенсильвания, что дало им возможность получать крупные ссуды из государственных денег (и не возвращать их, так как долговые обязательства потом аннулировались), а также с помощью разных ухищрений не платить налогов с многомиллионного имущества.

Знаменитый Дж. П. Морган был сыном банкира. Вот, оказывается, какая сделка послужила ему первой ступенькой на пути к успеху. В начале гражданской войны он скупил в каком-то арсенале старые негодные ружья, снятые с вооружения по причине их опасности: бывали случаи, что при выстреле у солдат отрывало пальцы. Немного погодя он продал правительству те же ружья как новые за огромную сумму. А когда обман был раскрыт и правительство отказалось платить, он обратился в суд и выиграл дело, получив 300 процентов барыша. Этого ему показалось мало. Он вчинил правительству новый иск и опять выиграл его. Каким образом?

Говоря о ложных представлениях, которые внушаются народу, Драйзер напоминает, как обычно изображалось начало карьеры:

«Этот усердный труженик откладывает копейку за копейкой, пока не скопит достаточно, чтобы построить железную дорогу. Одним словом, не лодырничай и не зевай, трудись в поте лица своего, и успех увенчает твои труды. Действительность - увы! - совсем не такова».

В то же время «американская промышленная машина подгоняет рабочих, выматывает их и отбрасывает, как ненужную ветошь», утверждает Драйзер. Он терпеливо изучал их условия жизни. Какова двухнедельная заработная плата рабочего в разных городах и штатах? Сколько он платит за квартиру? Где покупает продукты? Из чего состоит его обед?

Жажда познания и анализ вели его из дома в дом, из города в город. Поиски сути за эмоциональными подробностями. Полиция, ущемление личности, произвол в области цен на продовольствие, положение негров, вывоз капиталов за границу, моральный принцип, господствующий в обществе, - не жди, пока тебе дадут, хватай сам. «Я считаю всю эту систему отсталой и варварской, неспособной удовлетворить нынешним общественным требованиям и не соответствующей нынешней стадии общественного развития, - писал Драйзер. - Капиталистический строй в наше время отнюдь не единственное возможное устройство общества и уж никак не наилучшее».

Но ни в то время, ни лет через сто другой строй, видимо, просто не мог еще укорениться. Производительные силы еще не могли обеспечить полного изобилия для всех, отсюда - борьба, конкуренция. Вдобавок весьма еще несовершенное сознание... К тому же, уровень производительных сил требовал (и теперь требует) обязательного рутинного труда, еще, увы, принудительного, хотя принуждение может осуществляться не путем насилия, а носить экономический характер (нужда гонит, а не кнут). На этом этапе, видимо, лишь капитализм способен к саморегулированию, к самосовершенствованию. Обеспечить социальную защиту каждого, сделав эту процедуру ясной, простой и по возможности максимально справедливой, - вот задача такого общества, без решения которой все несчастны - и богатые, и бедные. Но даже элементарное понимание очевидных вещей укореняется в мире не сразу.

Драйзер теперь отвечал на 200-250 писем в неделю, выступал на массовых митингах с речами. Казалось, все недовольные нашли в нем своего выразителя. Его финансовое положение резко ухудшилось.

Книгу не допускали в публичные библиотеки. Газеты глумились над автором, брали под сомнение приведенные в книге цифры и факты. О Драйзере писали, что он глуп, эксцентричен, одержим навязчивой идеей.

По свидетельству Элен, он решил сократить свои расходы. Он сказал, что, «должен вести большую активную работу как сторонник социальных преобразований и дела свободы», что «работа составляет для него самое главное и все, что так или иначе мешает ей, должно беспощадно устраняться из его жизни». Как известно, ему и в прошлом приходилось «сокращать» свои расходы, но такими мотивами он тогда еще не был способен руководствоваться.

Несколько штрихов из впечатлений Бориса Пильняка об Америке тех лет помогут ясней ощутить обстановку.

«В лето 1931 года, - пишет Пильняк, - забастовали шахтеры штатов Пенсильвании, Огайо, Вест-Вирджиния, позднее к ним присоединились шахтеры штатов Иллинойс и Кентукки. Бастовало больше ста тысяч человек». Приводится газетная вырезка, телеграмма из Питтсбурга: «Питтсбург, Пенсильвания, 28 июня 1931. К воскресенью подведена следующая статистика шахтерской забастовки и преследований шахтеров со стороны шахтовладельческой полиции. Убито шахтеров - 3. Тяжело ранено (с возможным смертельным исходом) - 19. Избито дубинками и отравлено газами - свыше 2000».

Вот через какие муки Америка шла к умению целенаправленно создавать относительное, но все же благополучие!

Теодор Драйзер, продолжает Пильняк, - объезжал места забастовки. Он написал воззвание, названное им «Я обвиняю».

В это же время через нью-йоркскую биржу труда проходило по 8-10 тысяч безработных в день. Из них лишь 2-3 процента получали работу. Один из неудачников, молодой человек, рассказал, что дважды был в больнице. «Оба раза по одной и той же причине - от голода. Один раз его подобрали в хлебной очереди, другой раз он упал на улице».

«Я всегда уважал частную собственность, - сообщил он Пильняку, - но я не могу больше видеть, как люди едят...».

А где-то рядом ажиотаж успеха, золотая лихорадка вечерних огней: «Рекламы гремели, орали, шарашили светом, обвалами света, бредом электрического света, всеми возможными и невозможными цветами и светами. По асфальту полз конвейер автомобилей. Электрические - с рекламных плакатов - автомобили лезли на небоскребы, падали с небоскребов. Небоскребы замерзали рефрижераторами. В небе торчала красная электрическая женская юбка, вдруг она стала голубой. И над нею вспыхнули слова:

«Не говори мне, что тебе никогда не улыбнулся случай!!!».

23. «Оплот»

Человеческий род болен - болен ненавистью.

Уходящие силы, подорванное здоровье. Фотографии безжалостно

обнаруживают дряблое, немного отечное лицо, изборожденное морщинами.

Время не пощадило Драйзера.

Годы тридцатые, начало сороковых. Неиссякаемый поток статей. Новая буря одобрения и нападок в связи с книгой «Америку стоит спасать».

Последние десять лет были омрачены тенью фашизма - еще одной формы безумных привилегий, которые создают себе немногие за счет большинства.

Гитлер, пытавшийся освободить человечество от «химеры совести». Его победное шествие по Европе у многих гуманистов поколебало веру в прочность нравственного прогресса и заставило Ремарка написать впоследствии безысходные слова: «Культура - тонкий пласт, ее может смыть обыкновенный дождь».

Драйзер стал одним из инициаторов антифашистского движения передовых писателей мира.

Летом 1938 года он был в Испании, потом встретился с Президентом Рузвельтом и добился отправки в Испанию нескольких судов с продовольствием.

Нападение Германии на Советский Союз. Драйзер требовал, чтобы американское правительство выступило на стороне России.

Как он вообще смотрел на советско-американские отношения? Он писал, например, в статье «Против войны»:

«С какой бы точки зрения ни посмотреть на наши две страны, я считаю, что для сохранения устойчивости в мире поддержание и укрепление тесных дружеских отношений между этими странами будет иметь огромное значение.

Я знаю, простые люди в Соединенных Штатах думают точно так же. Поэтому взаимное понимание и знание друг друга совершенно необходимо».

Прошло более десяти лет после опубликования «Трагической Америки». Драйзер теперь жил в Калифорнии. Усадьба «Ироки» была продана. Его больше не привлекал Нью-Йорк со своими безднами и вершинами, с бесконечной борьбой материальных интересов. Он, почти не отрываясь, работал над романом «Оплот». Часто - в саду за столом. Элен и его секретарша печатали, выполняли массу технической работы.

В 1942 году умерла первая жена Драйзера, и через два года он оформил брак с Элен, чтобы узаконить ее положение «в мире придуманных человеком прав, кодексов, декретов». Эта запоздалая церемония состоялась в маленьком провинциальном городке, чтобы не привлекать внимания.

Энергичная деловитость, беззаботный оптимизм, артистичность и какая-то доверчивая незащищенность сочетались в Элен. И с ней он всю жизнь был свободен. Она не предъявляла особых требований и восхищалась им.

Социально-религиозный роман «Оплот» рекламировался задолго до его окончания. Книгоиздательская фирма писала в своей рекламе, что в «Оплоте» особенно ярко проявляется присущая Драйзеру стремительная сила тяжелого плуга. Сюжет явно американский - глава квакерской¹ семьи прилагает все усилия, чтобы направить своих детей на верный путь, но его попытки разбиваются о воздействие современного общества на их стремления и поступки.

Для главного героя Солона Барнса прототипом определенно послужил отец Драйзера. Когда отец еще был жив и Драйзер навещал его, угнетающе действовал жалкий вид старика. Но стоило дать ему денег на одежду, как он тут же потратил их на заупокойную мессу: он всегда заботился в первую очередь о душе. Мелочная ограниченность его понятий, неприспособленность к жизни, убожество обстановки, созданной отцом для себя и своей семьи, - все это с детства угнетало Драйзера. Как соседи презирали нищету и неблагополучие их дома! Возможно, все это и способствовало развалу семьи. Комплекс неполноценности, а в результате - пьяные скандалы брата Роя, сомнительный образ жизни сестер. Им всем нужен был праздник, хотя бы его отдаленное подобие...

Теперь, когда пролетели долгие годы, отец вспоминался по-другому. Не виновником жизненных неудач своих детей, упрямым, неумным и вздорным, а трогательным, светлым, искренне их любившим. Его умение довольствоваться малым, его стойкость перед жизненными испытаниями! Богатство пришло к Драйзеру слишком поздно. Он так и не успел порадовать старика.

Солон тоже человек ограниченный, мало приспособленный к борьбе за материальные интересы. Он становится казначеем торгово-строительного банка и при этом твердо знает, что честность - Богом заповеданное свойство, что всякий запутавшийся в тенетах лжи поплатится за это если не в здешнем мире, так в будущем.

Повседневная жизнь не раз заставляла Джона Драйзера выбирать между Богом и дьяволом. Драйзер ставит и Солона перед выбором. Он заранее знал, что дьяволу его герой не уступит. Работа в банке открывала перспективы обогащения, но всеобщая бесчестность заставила его уйти из этого отнюдь не богоугодного заведения. «Быть может, отдельному человеку трудно что-либо сделать против этого, но я по крайней мере могу сделать одно: отказаться от участия в деле, которое считаю безнравственным и дурным», - говорит Солон руководителям банка, которые считали его «оплотом». «И, собственно говоря, он во многом прав, - признает один из них. - Беда только в том, что его нравственные принципы чересчур высоки для нашего времени...».

Сама общая концепция книги, продиктованная долгой жизнью, определяла выбор жизненных ситуаций, а их разработка, в свою очередь, помогала прояснению общей концепции.

У человека, подобного Солону или отцу Драйзера, неминуем кризис и в домашней жизни. Драйзер знал, что должно произойти в этой семье. «Книга поучений», которой Солон привык следовать, рекомендовала удовольствоваться жизнью скромной и умеренной. Но тем временем подрастают молодые Барнсы и чувствуют, что, как ни прекрасны традиции их дома, они идут вразрез с «духом времени».

Словно желая испытать своего героя, Драйзер придумывал ему бедствия, причем вполне реальные, вроде тех, которые судьба посылала его собственному отцу. Жена умирает, сын кончает самоубийством, дочери несчастливы. Но внутренний свет поддерживает Солона. Он стоек и терпелив, так как верит, что существует божественная сила и все в природе, прекрасное и трагическое, имеет свой смысл.

Драйзер еще в юности порвал с религией. Но, разорвав цепи ее догм, он впоследствии задумался о той духовной силе, которую дает вера. «Оплот» не только разоблачает противоречие между миром наживы и религиозными идеалами или между аскетически правоверными отцами и безнравственными, жадными к роскоши потомками. Это еще и попытка понять «символ веры», источник нравственной стойкости Солона Барнса или собственного отца, их, так сказать, «положительную программу».

Солон, сын мелкого фермера, не стремился к образованию. Строгое воспитание в духе благочестия и религиозной морали приучило его к мысли, что «Творец всемогущ, а люди малы и ничтожны, подвластны воле Творца и обязаны ему послушанием». Но одновременно у Солона и его семейства была прочная уверенность в справедливости и великодушии Бога, в том, что «молитва, обращенная к Богу, не остается без ответа». Во всех жизненных трудностях они не были одиноки. У них было кому рассказать о своих делах. Была высочайшая инстанция, куда они в любое время могли обратиться.

Смущала ли Солона несправедливость жизни? Вряд ли. Возможно, он усвоил какое-нибудь из обычных объяснений, например то, что Бог не вмешивается в дела людей, по крайней мере явно, чтобы дать им, поколению за поколением, совершать зло и в страданиях самим избавляться от заблуждений, то плутая, то выходя на истинную дорогу. Иначе, мол, это будут не праведники, а трепещущие рабы, которые поступают праведно лишь оттого, что страшатся возмездия и пресмыкаются перед силой. С точки зрения педагогики логично, хотя абсолютно бездоказательно. Человеческий ум гибок и всегда находит оправдания и себе, и Богу. А скорей всего Солон вообще не задумывался, просто верил, и это помогало ему жить.

Драйзер был лишен этой доверчивой простоты. Грубая сила «в золоте и багрянце» торжествует на земле. Перечитывая философские и религиозные книги, он многое узнал, в частности и то, что религиозные догмы часто насаждались невежественными или недобросовестными людьми, а выдавались за божественные да еще использовались как средство возвышения одних людей над другими. А в неловких руках при ограниченном уме - это еще и средство бессмысленного подавления окружающих. Тут-то и скрывалась главная причина, оттолкнувшая Драйзера и от религии, и от собственного отца.

Солон Бернс, как и отец Драйзера, недалекий догматик, принимающий на веру каноны своей религии. Порой нетерпимость его к проявлениям свободомыслия непонятна и тяжела для окружающих. Он делает все, чтобы отвести опасность гибельных заблуждений от членов своей семьи, но те покидают его главным образом по причине, которую выразила однажды его дочь Этта:

«Мне очень тяжело дома, - так тяжело, что я больше не в силах этого выносить.

• 
  Но отчего же тебе тяжело?
  
• 
  Я там не могу свободно дышать, - сказала она глухим голосом. - Думать ни о чем не могу свободно».
  

«- Но, папа, - запротестовала Этта, - многие люди считают авторов этих книг великими писателями. И потом, ты не думай, что эта книга только про любовь, в ней много говорится о жизни вообще, и, кстати сказать, это очень грустная книга.

-Этта, дитя мое, что хорошего может быть в такой книге и что кроме зла
может принести знакомство с ней?.. Мой долг указать тебе на опасности, которые тебя подстерегают. Что же касается этих книг, я позабочусь о том, чтобы они были уничтожены».

Может быть, в это трудно поверить? Но ведь собственный отец Драйзера был против учения и чтения книг. Он говорил сыну: «Из-за своих книг ты попадешь в ад. Имей в виду: ты плохо кончишь».

Однажды священник сказал Драйзеру на исповеди, что не допустит его к причастию, если он не прекратит читать книги. Таким способом его навсегда оттолкнули от религии, потому что из средства нравственного воспитания религию превратили в средство оглупления и подавления.

Сомнения, сомнения... Может быть, это и был тот ад, которым угрожал отец?

Драйзер изучал разные религии, прочел множество религиозных книг, прежде чем написал «Оплот»: В данном случае именно этическая сторона религии привлекла внимание Драйзера.

Суть веры Барнса изложена в «Дневниках» одного из ревностных поборников квакерского учения, некоего Джона Вулмена. Эта суть - «принцип, заложенный в человеческом сознании, который в разных местах и в разное время называется по-разному; но он един в основе своей и исходит от Бога».

В чем же все-таки этот принцип, якобы заложенный в человеке неким высшим внеземным разумом? Если отбросить все наслоение религиозной фразеологии Джона Вулмена, то по сути главный принцип его религии состоит в том, что в человеке в конечном счете в будущем должно умереть его прежнее единоличное начало и он должен осознать, что превыше эгоистических желаний - «мир и радость, заключенные в любви к другим».

Если бы Джон Вулмен знал современную терминологию, он, возможно, сказал бы, что кто-то заранее запрограммировал в человеке это стремление к более совершенной общественной жизни, осуществляемое методом проб и ошибок. Он мог бы даже увидеть реальность новых отношений в будущем на базе неведомого ему развития материальных производительных сил.

г

А в общем за всей сложностью судеб и верований героев книги - простая мысль о необходимости иных отношений между всеми людьми.