Интервью разных видов, «спроектированная ситуация»



бет7/26
Дата20.07.2016
өлшемі1.94 Mb.
#210924
түріИнтервью
1   2   3   4   5   6   7   8   9   10   ...   26

в начало

 

ОТ ЧАСТНОГО К ОБЩЕМУ, НО НЕ НАОБОРОТ



 

Когда я работал на Куйбышевской студии ТВ, у меня был замечательный главный редактор. Хороший, душевный человек, лечил простуду крапивой, плавал в проруби на Волге, но каждый репортаж в эфире начинал одними и теми же словами: «Добрый вечер, дорогие товарищи! Коммунистическая партия и Советское правительство проявляют повседневную заботу о благосостоянии советских людей». Далее шел пример этой заботы с того места, откуда мой старший друг вел репортаж.

Отчего сегодня вспоминаю об этих, казалось бы, навсегда ушедших временах? Мне кажется, что многие молодые тележурналисты исповедуют ту же манеру ведения передач. Сначала – общие рассуждения, общие посылки: «Каждый человек в своей жизни проходит несколько этапов...». Или: «Человек и природа, это вечное противостояние...». Или: «Река, как время, а время, как люди...». По сути подобные пассажи не отличаются от формулы моего главного редактора.

У меня, как и у всякого среднего телезрителя, рука тянется к кнопке переключателя: а, это мы слышали, давай-ка поищем что-нибудь новенькое.

Я хочу в этой главе сказать о болезни. О подлинной болезни наших молодых журналистов ТВ, которые боятся сказать что-то не похожее на других, выдающееся из ряда. Я просмотрел сотни передач малых телестудий и убедился, к печали своей, в том, что мы с вами до смерти боимся сказать свое собственное слово, которого до нас никто еще не говорил. Мы прячемся за общеизвестные, избитые, истасканные формулы, слышанные сто пятьдесят раз!

Тем самым каждый молодой человек старается встать в общий ряд – при всей внешней независимости и оригинальности. Есть и еще одна причина таких вот «общих» начал в передачах и фильмах. Если сказать просто: «Мы плывем по Оби от Новосибирска вслед за таянием льдов, по весне 1999 года...» – это будет «голая», примитивная информация. А если на тех же кадрах Оби завернуть этакое: «Реки, как время, а время, как люди!» – это вроде как будет произведение искусства. А мы все хотим быть Творцами. С большой буквы. Кто-то нам сказал, что ТВ – искусство.

Но людям у телеэкранов хочется знать и видеть, как живут другие люди. А вовсе не о том, что думает по поводу жизни некий молодой «Т».

Зарубежные профессиональные фильмы начинаются чаще всего с обозначения места и времени действия. Не морочьте людям голову, скажите сразу, что вы решили показать в своем фильме!

Я начал эту главу со слова «когда» по двум причинам. Во-первых, с этого слова начинается множество зарубежных журналистских материалов – и очень мало наших. Во-вторых, на это есть личная причина. Один ученый-математик, когда я принес к нему на визу некий материал (нет ли фактических ошибок, неточностей?), сделал мне стилистическое замечание. Нельзя, говорит, начинать статью со слова «когда». Я ответил: может, математическую статью и нельзя, а в литературе и публицистике тому примеров тьма. Память была хорошая – назвал примеры от Ленина до Твардовского. «Когда» сразу вводит в обстоятельства дела.

Свойства психики человека таковы: он хочет на телеэкране оценивать некий конкретный факт, пример, некую личность, – имея в виду самого себя как эталон, с которым сравнивается другой человек, другой жизненный опыт. Этот очевидный социологический феномен игнорируют многие «Т» современного ТВ. Им бы себя показать.

ТВ как искусство я, принимая на себя любую критику эстетов и недоучек, понимаю как высшую степень мастерства, как простоту и ясность: ради чего мы выходим к человечеству, что мы хотим сказать и показать людям?

Рассказываю это все студентам, а также взрослым людям, получающим второе высшее образование, перед тем, как им садиться в кадр для монолога или интервью. Оператор дает отмашку – и: «Человек и природа, это вечное противостояние...». А речь всего лишь о новом изобретении, об устройстве для очистки воды. Но хочется войти в контекст вечных ценностей!

А вот в кадре милая, красивая, доброжелательная студентка – вице-мисс Москва на конкурсе красоты. Поставлено четкое задание: расскажите, как вы стали «вице-мисской»? Начинает: «В жизни каждого человека бывают периоды...». Прерываю: не надо про каждого, скажите о себе. О себе единственной!

И достаю старые номера «Ридерз дайджест» – вроде бы признанный на этой планете стиль и уровень журналистики, собрание разных, но хороших и понятных человечеству журналистских материалов. Начинаются они так:

«В два года Аллен Бонд частенько подходил к маминому пианино» (а ведь можно бы загнуть о роли музыки в жизни человека).

«Впервые я увидел фильм «Унесенные ветром» во время второй мировой войны», – пишет искушенный кинокритик, а наша кинодама непременно завернула бы про «мейнстрим» или чего еще покруче.

«На первый взгляд, Ной Лоттик из штата Пенсильвания был самым обыкновенным 24-летним парнем». Так начинается статья о сложнейшей проблеме сайентологии – через восприятие человека, попавшего в сети этой псевдорелигии.

«18 месяцев Мэрилин Гиззи страдала от ночных потений, тошноты и слабости. К весне она, 51-летняя директриса школы, с трудом могла проработать два часа в день». Речь в статье вовсе не о директрисе, а об ученом, который нашел вакцину против рака. Через впечатление рядового больного (он же читатель, слушатель, телезритель), а не с высот восприятия некоего «Т».

Почему мы боимся быть простыми и понятными? Почему цепляемся за право писать и говорить плохо, мутно, нескладно?

Привел я на занятиях примеры из «Ридерз дайджест», а мне говорят: это ведь журнал, а не ТВ, ТВ – искусство и живет по законам творца!

Ладно, творцы. Достаю сценарий и дикторский текст фильма моего давнего студента Виктора Онучко (он теперь работает в Брюсселе собкором РИА-Новости) о городе Ростове. Французские контрагенты поставили условие: город показывать через жизнь простой семьи. Виктор нашел для съемки «простую» семью – пожалуйста! Простой советский рабочий играет в драмкружке в пьесах Шекспира... Неужто перед камерой сыграет хуже? Француз-журналист у него на работе и дома задавал всякие вопросы – наш советский человек не сплоховал! А раз он таков – значит, думают зрители, и все они, русские, такие!

Это пример, как мы когда-то дурачили «их». Теперь – пример, как они дурачили «нас». Принцип тот же: от частного – к обобщениям. Фильм шведского ТВ про Московский университет – рана в моем сердце! Сценарий вылизывали кураторы из АПН (читай – КГБ). И все равно получилась мерзкая антисоветчина. В главные герои выбрали студента из азиатской республики. Рядом с ним для съемки попросили пройтись высокого, двухметрового парня. Текст: Уразбай (условное, конечно, имя) не рядовой студент, он выше обычных студентов, ибо член комитета комсомола МГУ. Затем этот Уразбай снят в комнате студенток мехмата, которые поют песни, а он слов не знает и потому молчит... Ладно, вспоминать противно, хотя работа по-своему мастерская. Важен принцип: через конкретную личность – об университете, о стране. Разве что с другим знаком – против «нас».

Вернусь к моей любимой, строгой и корректной Би-би-си.

Приведу строки из текста фильма о городе Киеве (тогда еще не зарубежного, родного каждому – мать городов русских!). Парень из Би-би-си, лет 28, ходил по Киеву в расстегнутой рубашке, садился в троллейбус, спускался в метро и наблюдал за жизнью конкретных семей. В этом принцип: через человека – страна. Фильм вызвал бурю полемики в Великобритании. А ведь не было никаких поползновений к «искусству» – только факты, целый час фактов! А начало такое:



Корреспондент Петтифер: «Во дворце новорожденных в Киеве происходит советский эквивалент обряда крещения. Виктор и Майя Терещенко пришли регистрировать рождение своей дочери. Таким образом младенец Наталья зарегистрирована в качестве гражданки Украинской Советской Социалистической Республики, одной из пятнадцати республик, составляющих Советский Союз».

Английский парень честно говорит, что это его личное впечатление о Киеве, который будет показан через жизнь нескольких семей. Иван Машанук приступает к работе в совхозе, где он служит шофером. Элеонора Стебляк идет на работу вместе с мужем, она балерина, а он балетмейстер. Степан Копыл и его жена работают на заводе «Красный экскаватор».

Через конкретные поступки и события в жизни трех семей показан весь Киев и вся страна.

Упругий стиль и мастерство переходов от одной темы к другой как раз и позволяют говорить об искусстве – т.е. мастерстве журналиста – так же, как столяра-краснодеревщика или слесаря высшего разряда, шлифующего плитки – измерители микронов.

Петтифер платит в кассу тотализатора на ипподроме Киева, как он сказал, «пару рублей» и начинает болеть за коня по кличке Боксит. На трибуне, в окружении нормальной публики ипподрома, он машет руками, смеется, переживает. Текст: «Но Боксит не победил. Он перешел в галоп и был дисквалифицирован. Даже в стране равенства одни лошади способнее других».

Снимаю шляпу! От частного – к общему. И никак иначе.

Не уверен, что все читатели меня поймут. Мы ведь привыкли совсем к другому. Вот с чем вышла в эфир молодая журналистка одной малой телестудии (пример типичный, даже город называть не буду): «Пусть мы не властны над временем, но и время в чем-то не властно над нами. Бег времени в нашем сознании то ускоряется при достижении, то замедляется при ожидании, то вовсе останавливается при угасании стимула к жизни, то прекращается вовсе. Вот, пожалуй, с последним надо бороться. Ведь увидеть, что принесет день завтрашний, – уже стимул. А телевидение поможет вам это сделать».

Попробуйте догадаться, о чем была эта передача и смотрел ли ее кто-нибудь, прорвавшись через вступительные фразы. О колонии заключенных! А могла быть совсем о другом. О работе нашего разведчика за границей. О педагоге или враче. Дополнить это перечисление легко. Но как трудно отказаться многим из нас от выспренней общей фразы!



в начало

 

ДОКУМЕНТ И ФАНТАЗИЯ



 

По данным НИСПИ (Национального института социально-психологических исследований), в городах Центральной России информационные программы пользуются устойчивой популярностью, лишь немного уступая художественным фильмам и намного опережая поднадоевшие сериалы. Местная информпрограмма – это ведь тоже сериал, в котором участвуешь ты сам и твои соседи, и постоянные знакомые персонажи – мэр, губернатор, начальник милиции, чудак-изобретатель, энтузиастка-учительница или краевед, ну и сами репортеры, и ведущие ТВ. Каждый со своим характером, с имиджем посланца аудитории, который не упустит ничего интересного.

Как на подробной карте выявляются детали местности, недоступные глобусу, так и информация из Уварова, Ливен, Торжка, Мурома, Обнинска дает более полное, с неожиданными «поворотами» представление о характере сегодняшней российской жизни. Высвечивается житейская философия, нравы, характеры. И предрассудки.

В нескольких работах – вечные наши комплексы по отношению к иностранцам. Нам все кажется, что они хотят нас унизить. И когда отказывают в помощи, и когда помогают. Даже столичное «Времечко» не миновала чаша сия. Вот стоит волосатый репортер возле немецкого кафе, называющегося «Нахтигаль». Он полон благородного негодования: как посмели эти немцы назвать кафе в честь эсэсовской дивизии с тем же названием! А ведь «Нахтигалъ» значит всего-навсего «соловей», или – буквально – «ночная птица». Что же, теперь выбросить это слово из немецкого языка? Те, кто открывал кафе, вряд ли помнят такие подробности, что была на территории России дивизия соловьев-разбойников.

Вот и репортеру Евгению Цыбрину (г. Узловая, Тульской обл.) не понравилось, что в приют умалишенных прислали хорошие серо-оливковые пиджаки. Правда, с нашивками и петлицами. Кители офицерские, времен второй мировой войны. Директор говорит в кадре, что ему все равно, какая это форма, лишь бы больным было тепло, а то с одеждой прямо беда. Но репортер стоит на своем: лучше мерзнуть, чем унижаться! Как на таможне пропускают такую, с позволения сказать, помощь? И куда смотрит принимающая сторона?

Нет, это не архивные съемки третьего рейха, говорит журналист за кадром. Это не германский госпиталь и не пленные армии Паулюса. Это больные Климовского психоневрологического интерната. Сюда пришла вот такая гуманитарная помощь из Германии офицерская форма времен Великой Отечественной войны. Немецкая форма в Туле и Новомосковске продается на килограммы, и спрос на нее немалый. Нонсенс, абсурд, издевательство? Наверное.

Мы вдвоем с коллегой из Рен-ТВ Петром Федоровым разбирали репортажи, присланные на конкурс информационных программ. Когда ведешь «разбор полетов» с молодыми журналистами, очень важно не обидеть никого, поддержать попытки творчества, постараться развить то хорошее, что при желании можно разглядеть в каждом репортаже. Вот и теперь мы с Петром начинаем с частностей, приберегая главное под конец. Смотрим еще раз первые кадры. «Это не архивные съемки третьего рейха, не германский госпиталь...». Ну, сразу же видно, что никакая это не Германия, а наша черноземная, до боли знакомая лечебница. В центре кадра родная русская старуха, слева сидят скорбные фигуры у подоконника, и лишь справа треть кадра занимает человек в кителе с нашивками, – но китель-то распахнут, под ним рубашка, ну никак эта картинка с третьим рейхом не вяжется. Текст, может быть, сгодился бы для газеты, но в сочетании с телевизионной картинкой эффектный, казалось бы, журналистский «ход» явно «не работает». Петр Федоров сказал: если хотите, чтобы зритель хоть на секунду принял наших больных за немецких офицеров – надо специально организовать кадр. Может быть, если возможно, в виде игры или развлечения попросить больных застегнуться или даже построиться в шеренгу.

Это предложение вызвало бурную реакцию журналистов: нельзя, неэтично, негуманно! Тут все зависит от легких психологических нюансов – кто-то сможет деликатно добиться своей цели, а кто-то полезет напролом. Не могу рекомендовать свой опыт, но мы даже свидания заключенных с родными устраивали для съемок и прочие «сцены из народной жизни», и ничего тут худого нет. Но – ладно, больные есть больные. А сам-то репортер мог бы эту форму надеть и в ней сделать свой «стенд-ап»? Или праведный гнев так захлестнул, что не позволяет к немецкой одежде прикоснуться?

– А зачем? – спрашивают местные коллеги. А затем, что репортеру негоже навязывать зрителям свою точку зрения. Тут нужен эксперимент. Надеваем форму и идем по городу. С такими примерно словами: в сорок третьем году человек, надевший такую форму, мог получить партизанскую пулю. Такую форму носили оккупанты, и ничего кроме ненависти она не вызывала. А теперь? В Германии выросли новые поколения, мало что знающие о войне. В Германии воспитан комплекс вины перед народами, пострадавшими от гитлеровской агрессии. Может быть, посылавшие эту одежду и не подозревали, какие эмоции вызовет она в России. Какие, кстати, эмоции? Давайте проверим. Вот я сейчас пойду по улицам, а видеокамера из машины будет следить за реакцией встречных прохожих...

Скорее всего репортеру удалось бы пройти через весь городок без ущерба для собственного здоровья. Можно было зайти, скажем, на рынок – в зону интенсивного общения земляков. Кстати, ежели форму покупают килограммами – значит, носят ее сами туляки? Можно было бы специально найти и ветерана, который возмутился бы действиями репортера, особенно если тот войдет в роль и выкинет руку в нацистском приветствии. Тогда репортер на крупном плане делает вот что. Он эффектно сдирает черно-серебряные витые нашивки и петлицы (подрезать заранее) – и говорит: а теперь это обыкновенный пиджак. И не надо видеть во всем происки врагов.

– Можно было бы сделать такой репортаж? – спрашиваю. – Не упустив такой любопытный факт, как форма гитлеровцев в дурдоме, – свести дело к шутке, не нагнетать «квасной патриотизм».

– Так это ж фантазию надо иметь, – ответила одна из слушательниц. И мы с Петром Федоровым стали фантазировать, как бы мы сами раскрыли ту или иную тему.

Обнинск, Татьяна Уварова, репортаж «Коза в квартире». Пенсионерка держит козу в городской квартире, приучила ее к чистоте, пьет вместе с двумя кошками козье молоко, готовит простоквашу и творог. Репортер начинает не с козы, а... с торговли картошкой на улицах, с консервных банок на полках. «Этой зимой жизнь калужан будет зависеть от того, какое количество они положили в банки огурцов, помидоров и прочей снеди. Но есть и более оригинальные методы выживания в трудных экономических условиях. Например, купить козу и поселить ее в одной из комнат своей квартиры. Пенсионерка Зинаида Кузъминична так и сделала. Коза Катя заняла место на диване…».

– Надо сразу брать быка за рога, то есть в данном случае козу, – заметил Федоров. – Даем крупно: дойка козы, струйки молока звенят по стенкам кастрюли. Отъезд камеры – и мы видим, что дойка происходит на фоне зеркального серванта. А потом репортера угощают козьим творогом, тут и происходит разговор. Коза на диване смотрит телевизор.

– То, что вы нам предлагаете – это штампы, привычные для вас журналистские приемы, – заметил один из слушателей.

– Совершенно верно. В нашем ремесле, как и в любом другом, существует набор профессиональных приемов. Если хотите, называйте их штампами. У одного репортера их пять, у другого – пятьдесят, в этом и разница. Главный «штамп»: заявлять тему в первом кадре и первой строке, привлекая внимание зрителей. Для этого надо самому понять, что же ты хочешь сказать, в чем суть новости, ее исключительность или сенсационность. А вы, наоборот, прячете новость в потоке общих фраз, думая, что «поднимаете» ее значение.

Вот еще один репортаж из того же Обнинска. Алексей Собачкин, репортаж «Резчик печатей». Я бы начал так: «Майор Юрий Галкин уволен из армии за связь с президентом США Биллом Клинтоном». Нет, надо же по традиции, в Обнинске не могут брать за рога сразу. Диктор говорит многозначительно: «Каких только увлечений нет у людей! Майор запаса Юрий Галкин, например (опять, как и с козой, это «например». Г.К.) режет такие красивые печати, что ими с удовольствием пользуются главы государств и космонавты».

Сомнительно, чтобы печатями Клинтон действительно пользовался. Получив из России печати – для себя и для супруги, в кадре мы видим эти оттиски с американским орлом – Клинтон велел отправить письменную благодарность умельцу. Руководству воинской части это не понравилось, майор был уволен в запас.

Он, тем не менее, счастлив: над ним нет начальников «никого, кроме Всевышнего», а ремесло неплохо кормит. Галкин режет печати красиво и чисто, не пьет, чтобы рука не дрожала... Интересно, не правда ли?

А вот пример более грустный – не только по содержанию репортажа, но и по неумению выделить главное. Тверское ТВ, репортер Александр Никитин. Ведущая объявляет: вчера в 10 часов вечера на военном аэродроме в Торжке разбился вертолет Ка-50. Туда выехал наш корреспондент. Пошли кадры вертолетов, таких же Ка-50, и репортер начал рассказ: что за вертолет был, какой полет совершал в тот вечер. Подвесного вооружения «Черная акула» на сей раз не имела. Пилотировал вертолет начальник учебного центра, генерал-майор, Герой России Борис Воробьев. Интервью с его заместителем о возможных причинах катастрофы. И только тут, через минуту после начала репортажа, в разговоре выясняется главное: пилот разбился, не успел катапультироваться! Значит, начинать репортаж надо было иначе: в Торжке разбился не вертолет, а генерал, Герой России Борис Воробьев. Неужели, как в советские времена, техника – вертолет или трактор – важнее человека? Так получается, по смыслу работы Александра Никитина. Он говорит о споре военных с конструкторами о причинах аварии, репортер заявляет свою точку зрения, становится на одну из спорящих сторон. Иначе не умеем, не приучены.

А вот репортаж, блестящий по форме, но оставляющий вопросы по содержанию. В дом должны приехать судебные исполнители. В доме заперлись захватившие его люди – несчастные люди. Суд предписал выселить их. Репортер и оператор проникают внутрь и тем укрепляют позиции обороняющихся. Драматургия хороша: исполнители приезжают, грузовик для вещей подгоняют... А куда, собственно, хотели вывозить наших «героев»? Откуда они вообще появились, приехали? Нет ответа. Есть азартное противостояние решению суда. Мы, значит, «4-я власть», нам суд не указ?

Интересно смотреть программы малых телекомпаний – такого ни на ОРТ, ни на РТР, ни на НТВ тем более – не увидишь.

Неожиданная находка на свалке подмосковного Протвино: груда партийных билетов и учетных карточек членов КПСС. Люди возмущаются, говорят: нельзя так расставаться с прошлым. У того, кто вывез эти билеты из горкома на свалку вместо того, чтобы сжечь – нет ни ума, ни чести, ни совести.

За эту «свалку истории» Ирина Роговая, журналистка ТВ Протвино, была премирована на конкурсе в Орле. Премию получил также Владимир Рахманьков из Иванова за репортаж «Дача генерала». Ивановское ТВ взялось показывать дачи-новостройки местных милицейских начальников, один из которых заявил: эта дача – все, что у меня есть, если журналисты найдут другую – могут взять ее себе. И вот Рахманьков стоит на фоне добротного деревянного дома в Плесе – я нашел, держите свое слово, генерал! Радость, впрочем, была преждевременной: высокопоставленный милиционер успел перевести это строение на имя своего сына.

Таисия Бабенко (кабельное ТВ Нововоронежа) начала репортаж, держа в руках ракету «воздух-земля», упавшую во время воинских учений неподалеку от атомной электростанции. Олег Шишкин из Брянска показал горы мешков с сахарным песком на железнодорожном вокзале. Это, так сказать, легальная контрабанда с Украины. Таможня требует огромную пошлину – 48 процентов от стоимости товара и не получает ничего.

В городе Удомля охрану местной больницы взяла на себя организация РНЕ – Русского национального единства. Родственников к больным не пускают, зато молодчики с красными повязками и известной символикой расхаживают по коридорам и палатам. Их шеф, тоже со знаком «коловрата», так похожим на индо-германскую свастику, важно дает интервью в своем кабинете.

В Ржев приехали немцы – те самые, что воевали здесь в 1942 г. Заключен договор с местными властями об установке памятного знака на могиле немецких солдат. В репортаже представлен весь спектр эмоций местных жителей – от объятий с бывшими врагами до проклятий в их адрес.

И в завершение – снова о немцах. Репортаж из Твери. Четыре года городская казна не находит средств на ремонт моста через реку Тверцу, люди рискуют, пробираясь на работу и домой. Немецкая фирма «Золъверк крафт» подрядилась выполнить ремонт с гарантией на 50 лет. Идет «синхрон» с представителем фирмы, масса технических подробностей: углепластик, биосмола... Проезд будет платным, как на европейских автострадах. Когда фирма окупит затраты, мост останется городу. Заместитель главы администрации Твери подтверждает: город получит новый мост, не заплатив ни копейки из бюджета.

Мы с Петром Федоровым стали всерьез обсуждать этот репортаж: надо было дать общий вид моста, чертежи проекта и т.п. Нас остановили: ни черта вы, московские, не понимаете, это была первоапрельская шутка, никаких немцев в Твери нет, а мост, в самом деле, требует ремонта.

Век живи – век учись и удивляйся неисчерпаемости творческих возможностей телевизионной журналистики.



в начало

 

ФИЛЬМ РОЖДАЕТСЯ ТРИЖДЫ



 

В предыдущих главах довелось мне порассуждать о важности четкого, крепкого начала передачи или фильма – чтобы зрителю сразу стало понятно, о чем пойдет речь. Иначе, сбитый с толку невнятицей первых минут или общими рассуждениями, человек тянется к кнопке переключателя. Наше ТВ давно перестало быть одноканальным, а некоторые творцы делают свое произведение так, будто у зрителя нет выбора и он должен смотреть все, что ему дают, от начала до конца. Тема композиции фильма или передачи – с учетом законов зрительского восприятия – не менее важна, чем предыдущая. Обычно композицию рассматривают как гармоничное сложение частей, их взаимное расположение. Но мы начнем с другого. Посмотрим, насколько уместны в фильме сами части, компоненты, эпизоды. Сплошь и рядом обнаруживается, что есть в картине что-то явно лишнее, а необходимого – увы, недостает. Это происходит из-за недооценки сценарной работы. От того, что «думать некогда – снимать надо».

На евразийском телефоруме 1999 года, в номинации «Краеведческая программа», запомнился фильм «Алатырский экспромт» ГТРК «Чувашия». В титрах сказано: проект Арсения Тарасова. Режиссер Надежда Клочникова. Оператор Владимир Филиппов. Сразу скажу – оператор отличный. Пейзажи в осеннем тумане, лица горожан сняты художественно. Был бы спецприз за операторскую работу – оператор из Чебоксар имел бы на него все шансы. Авторы и режиссер оказались слабее оператора. В кадре присутствует очаровательная, улыбчивая, интеллигентная ведущая Оксана Васильева. Из дымки возникают золотые купола, спешат утренние прохожие, камера выделяет женщину, несущую сразу шесть десятков яиц в картонных ячейках. Вопрос Оксаны к прохожим звучит так: «Вы сегодня завтракали? Что у вас было на завтрак?» Это повторяется раз десять. Реакция – от нервного смеха и шуточек до подробного отчета: «бутерброд с колбасой, чай, яичко». Попутно Оксана выясняет, куда торопятся алатырцы: на работу, на рынок, в школу. Кто-то ел яичницу и пил чай с пряниками, кто-то чай и два бублика. Бабушка: «А я пока ничего не ела, мне пенсию четыре месяца не дают». И еще одна: «Жить нечем, кусок хлеба не на что купить». Мило улыбнувшись, Оксана завершает эпизод: «Вот так начинается утро в Алатыре». Раз начали с утра – значит, дальше будет и обед, и ужин, не так ли? Но авторы больше не возвращаются к гастрономической теме, к временам суток. А я, зритель, встречаясь с очередным экранным персонажем, думаю так, как меня «зарядили» в начале фильма. Вот краевед пересказывает легенду о названии города. Я же думаю: худой он какой-то, может, не завтракал? И зарплата наверняка маленькая. Слишком долгое, непропорционально долгое интервью с художником-резчиком – такими чудаками каждый город славен. Не иначе, думаю, Оксану обедом угостит. Нет, фильм, в общем, о духовных ценностях. Тогда какого же, извините, черта изначально задавать неверное направление? Нет, вот на рынке предлагаются горячие беляши. Но ведущая их игнорирует, примеряет новую шляпку. Однако не покупает ее, а надевает платочек, ибо следующий разговор – в монастыре. Затем певица, хорошо подсвеченная по контуру, сильным голосом поет романс (эта уж точно позавтракала). Появляется поэтесса – далеко не худенькая. Ну что я могу поделать, если авторы так организовали мое восприятие Алатыря? Завязка подавила развитие темы и стала как бы кульминацией фильма – самым сильным по эмоциональному воздействию компонентом.

Значит, гастрономический зачин надо было решительно убирать – хотя бы на стадии монтажа, если не догадались раньше. Оставить в летучих интервью-«вокс-поп» только: кто куда идет, едет, торопится. Географию города. Сами по себе портреты, повторяю, весьма колоритны.

Давая подобные элементарные советы по перемонтажу (весьма обычные между коллегами в прошлые времена), рискуешь встретить протест молодых творцов: не надо монтировать за нас, мы – так видим! Мы творим не по вашим устаревшим законам, а по своим, современным! Увы, давно известные законы композиции безнаказанно нарушать еще никому не удавалось – если, конечно, иметь целью сделать вещь доступной для массовой аудитории, заинтересовать многих людей, а не только своих знакомых, ценящих «приколы» и «стеб». После интересного начала зритель должен находиться в ожидании все более интересных событий, фактов, встреч, развивающих заявленную тему. Это – как закон регулярного приема пищи, причем от закуски к сладкому, а не наоборот.

Вот по каналу «Прометей-ACT» идет передача о завершении профессиональной учебы в школе Познера. Владимир Владимирович вручает молодому репортеру диплом в рамке, жмет руку. Такой же диплом – длинноногой девушке. И еще диплом в рамке, и еще рукопожатие – шесть или семь раз кряду. Затем – также подряд, встык – шесть или семь репортажей, выпускных работ, за которые и вручались дипломы. Не логичнее было бы поставить сначала репортаж – один, а потом показать вручение диплома – также одного – этому самому репортеру? Зная его работу, мы бы внимательнее вгляделись в лицо, порадовались бы за парня. Потом дать другой репортаж и другое награждение... Традиционно? А нам все хочется поставить с ног на голову, пооригинальничать. «Мы решили сделать так, как сделали», – таков был ответ прометеевских творцов.

Ну ладно, это обычная эфирная передача, и вообще этот канал в Москве пока не виден, хотя амбиции велики. Но вот программа, присланная на конкурс, на евразийский телефорум. Создатели – Калининградская НТРК «Каскад» при финансовой поддержке института «Открытое общество». Называется «Когда сдаются бастионы». Авторы О. Котовская, И. Барсукова. Пролог, четыре главы, эпилог – структура четкая. Показаны четыре военных городка, оставленные нашей армией, брошенные на разграбление местным жителям. Тащат все – оконные рамы и черепицу, батареи отопления и даже добротные немецкие кирпичи. Картина напоминает пригороды Берлина в 1945 году. Та же «не наша» архитектура, те же руины. Каждая часть программы – судьба одного городка, нет попытки объять необъятное. Нам сообщается, что только в районе Черняховска (быв. Инстербург) целых 36 военных городков, семь из них уже оставлены, еще одиннадцать опустеют в ближайшее время. Думаешь, глядя на экран: это какую же мы силищу здесь держали для отпора империализму... или для нападения на него?

Министерство обороны не передает городки местным властям, действуя, как сказано в программе, по принципу собаки на сене: сам не ам и другому не дам. Вот городок Пионерский, бывший Ной-Курен. Оставлены 84 объекта, построенные когда-то для элитной немецкой части. Невдалеке море, тут бы курорт неплохой организовать. Или приспособить дома под жилье, нужда в нем, как и повсюду, велика. Вторая глава передачи – про более удачный вариант. В поселке Колосовка на месте воинской части теперь колония для малолетних осужденных.

И тут передача делает странный зигзаг. Не могли сердобольные авторы пройти мимо детских судеб и задержались в колонии надолго. И задержали развитие передачи, ушли в сторону от темы. Уже не о судьбах брошенных домов речь – а о судьбах детей. Где мама, да кто папа, да за что посадили? Один парнишка говорит, мужчину какого-то ограбил, другой – мужчину убил. Переживаний – ноль, дети бодро вешают лапшу на уши тетенькам, мол, нет проблем в общении с себе подобными (тетеньки явно не в теме зэковской, не знают, какая жизнь тут – да и в армии – начинается после отбоя). Воспитатели подробно рассказывают, как дети овладевают строительными специальностями, да так хорошо, что не надо больше возить их на отсидку в центральную Россию. Явно другая передача! И ставить в эфир все это надо было отдельно, получше разобравшись в тюремно-лагерной специфике. Благие намерения авторов разрушили композицию передачи. Так же, как хозяйственные калининградцы, приспосабливая для себя дверной блок или черепицу, разрушают красивые здания.

Эфирное время щедро отдано детям, его осталось совсем мало, и пошла скороговорка еще о двух городках. Под Багратионовском (быв. Прейсиш-Эйлау) в казармах танкового полка на свой страх и риск разместились казаки. Ладят загородки для свиней, в актовом зале будет конноспортивный манеж. Солидные мужчины в лампасах, в лохматых бараньих папахах. Кто такие, откуда взялись? Авторам это неинтересно, да и время поджимает. Под Черняховском армия бросила не только дома, но и своих военных строителей, жить им негде, существуют на птичьих правах в тех же казармах, где служили. Мельком показан центр отдыха, построенный на базе военного объекта смелым бизнесменом. Значит, можно все-таки? В финале – призыв к далекой Москве – побыстрее крутить бумажную карусель, пока не все еще разворовано, решить вопрос с передачей имущества местным властям.

Интересно, разумно, правильно. Но сколько зрителей (а особенно зрительниц) отвлеклись от второй половины программы, обсуждая тему юных зэков! Можно представить себе эти споры у телевизора. Муж говорит – так им, мерзавцам, и надо, жена – «это ж дети...». Может, кто-то вспомнил, что такие же дети его ограбили и избили. Тут же, наверно, – воспитательная работа с собственным чадом: будешь хулиганить, вон куда попадешь, это они перед микрофоном такие тихие... Надо прогнозировать реакции зрителей на то, что мы им показываем. И понимать, какое существует «последействие» сильных кадров. Не может человек у телевизора переключаться так же быстро, как мелькают кадры и эпизоды.

Мы рассмотрели случаи, когда в фильме или передаче присутствует нечто лишнее, как бы выпирающее, негармоничное. Еще чаще какой-то детали – или даже опорной конструкции – не хватает. Не заложили в сценарий, не подумали на съемках, не придумали решения в монтаже. Студия «Вологда-фильм» широко задумала путешествие по реке в городок Чаронду. Автор идеи Юрий Половников, режиссер Алексей Аренский, оператор Сергей Баранов. Идет катамаран вниз по реке, на борту жарится рыба и кипятится чаек, а впрочем, иногда воду пьют из кружки, черпая за бортом, хотя там и плавают черные змеи, отгоняемые веслами.

Причаливают прямо к порогу непонятной одинокой избушки, хозяин сперва с опаской здоровается, потом отвечает на расспросы о Чаронде: гиблое место, там одни пенсионеры остались да змеи сползлись, погорячились вы, ребята, дня два вам идти, да и то если с погодой повезет. «Ребят» трое, один с камерой, его не видно. Еще двое – кто они? Автор идеи и режиссер? Что-то не очень похоже. Вот даже не поинтересовались, что за одинокий лесной житель попался, вот уже плывут дальше, а он остался на пороге. Может, один оператор ходил в плавание, а соавторы собрали потом из его кадров эту картину?

Фильм, в общем-то, хороший, чуть-чуть ему места не хватило в тройке евроазиатских победителей в той же номинации «Краеведческая программа», что и «Алатырский экспромт». Чуть-чуть, так сказать, на полголовы «Чаронду» обошел фильм, тоже о речном путешествии, «Путем хозяйки Агана» («СургутИн-формТВ»). Зачем вологжане плыли в Чаронду – не очень понятно, таких заброшенных городков немало. Финальная фраза: «Сегодня в Чаронде проживает восемь человек, три лошади, две коровы и теленок, а завтра... да ладно, это будет завтра». Да ладно – и все тут. А в Сургуте на фоне плавания по Агану серьезно ставится проблема сохранения нравов и обычаев коренных жителей, в художественно-публицистической форме показано столкновение двух цивилизаций. «Чаронде» не хватило авторского присутствия, личного взгляда на жизнь.

ТВ не отменило старый закон восприятия:

«Мне случалось наблюдать, что читатель редко вкушает удовольствие от книги, пока не узнает, каков собой написавший ее темные ли у него волосы или белокурые, кроткого ли он нрава или желчного, женат или холост и прочие тому подобные сведения...».

Это написал в первом номере журнала «Зритель» английский эссеист и романист Джозеф Аддисон. Дело было в 1711 году, но мне кажется, что с тех пор природа человеческого восприятия не слишком изменилась. Мы, конечно, не англичане. Соввласть приучила нас: сидите тихо, не высовывайтесь – это нескромно, да и опасно. Авторы были удобны такие, чтоб их легко можно было заменять. Что кроткий, что желчный... «На моем месте каждый советский человек поступил бы так же». Не забыли эту сакраментальную фразу? Так и живем? Очень многие работы, присланные на телефорум, страдали отсутствием личного взгляда на мир. Фильм «ТВ-центра» под названием «Северные ханты» попал в число призеров именно благодаря такому взгляду, привнесенному автором и исполнителем закадрового текста Самарием Зеликиным. Я подозреваю, что Зеликин у хантов не был, но он рассказал о них лучше, чем многие авторы, проделавшие дальний путь. И не забыл золотое правило пяти элементной композиции: 1) экспозиция (заявка темы, обозначение замысла), 2) заявка действия, интриги, 3) развитие действия, перипетии, 4) кульминация и 5) развязка.

Одна из работ, присланных на форум, выделялась необычным названием: «Васаре, васаре, авасет, иппон». Сделано в Протвино, под Москвой, режиссером-оператором Дмитрием Дроба. Смысл названия разъяснен в финале. Это, оказывается, японский девиз: «полпобеды, еще полпобеды – чистая победа». Герой фильма – тренер по дзюдо, переживший травму позвоночника. Японский девиз можно было «раскрутить» с самого начала картины, показывая одну за другой все «полпобеды» спортсмена. Вот он передвигается с помощью сложных подставок-опор, каждый шаг дается нелегко. Вот он за рулем машины. Вот на руках продвигается к воде, плывет. А где же чистая победа? А она почему-то поставлена в самое начало. Команда «Надежда», которую тренирует наш герой, побеждает на соревнованиях. Тренер сидит в инвалидной коляске, сияет от счастья. Ну, чем не финал, не кульминация? Только надо бы еще показать, как же он ухитряется тренировать ребят? Процесс учебы не показан вовсе, а это, может быть, самое главное.

Фильм, как известно, рождается трижды: на бумаге, то есть в сценарном замысле, затем на съемочных площадках и, наконец, в процессе монтажа и озвучания. Если на каждом этапе добиваться хотя бы «полпобеды» – тогда будет и чистая победа на фестивалях, форумах, конкурсах.




Достарыңызбен бөлісу:
1   2   3   4   5   6   7   8   9   10   ...   26




©dereksiz.org 2024
әкімшілігінің қараңыз

    Басты бет