Исследование по йоге Посвящается Всемогущему Богу

8. ЗАКЛЮЧЕНИЕ

а) физическая вселенная есть не более, чем малая часть намного большего целого;

б) подобным же образом, наше повседневное человеческое существование - только фрагмент обширной и сложной структуры жизни;

в) за феноменальным, физическим и человеческим миром существует Абсолютная Реальность, или состояние Совершенного Бытия, не подверженное изменению или разрушению, совершенное в Себе, которое ответственно за все, что существующует, и все же находится над и выше Своего творения;

г) эта Реальность, это состояние Совершенного Бытия может быть достигнуто человеком (под компетентным руководством) через посредство Слова, или Божественного Потока, излучающего Свет и Гармонию, которые представляют собой первичные проявления Бесформенного в Форму, и из которого, по мере его спускания вниз, возникли все планы и сферы.

Если весь религиозный опыт идет в одном и том же направлении, то почему, спрашивается, существует столько конфликтов и споров в области религии? Почему последователи каждой веры считают только свою веру истинной, а все остальные ложными? Почему существует догматическая вера в духовную монополию и по какой причине происходят Крестовые походы, резня в Варфоломеевскую ночь, испанская инквизиция и общинные мятежи в Индии в 1947 году? Вопрос справедлив, и доводы, которые должны привести к ответу на него, многочисленны, сложны и запутанны.

Первое, что поражает, когда берешься за сравнительное изучение религии - это ее существование на различных уровнях. В ядре каждой большой религии находится практический мистический опыт какого-то великого мудреца или последовательного ряда мудрецов. Вокруг этого центра накапливаются наслоения социальных кодексов, обычаев и ритуалов. Далее, это ядро может быть общим для мистиков различных веков и стран, но социальное окружение, в котором опыт получен и передан, должен по необходимости меняться.

На Западе оголяют голову в знак уважения, а на Востоке покрывают ее. Индусы, живя в стране со множеством рек и изобилием воды, купаются перед молитвами, а их мусульманские собратья, пришедшие из пустынь Аравии, удовлетворяются сухой ванной из песка. Европеец, живя в более холодных областях, не чувствует ни одного из этих побуждений. Такие различия в обычаях простираются также на другие области. Многоженство может быть законно для мусульманина, но это грех для католика. Идолопоклонство может быть совершенно позволительно в индуизме, но ненавистно пуританам.

Факт тот, что все религиозные лидеры подчеркивали необходимость соблюдения высоких этических стандартов, но их этика никогда не была абсолютной природы. Они учитывали общественные условия, существовавшие среди людей в те времена, когда они приходили, и пытались поднять их до высшей возможной точки, стремясь не столько к стандартизации внешних обычаев, сколько к внутренней чистоте сердца и доброй воле по отношению к своим человеческим и нечеловеческим собратьям.

Ближайшие слушатели Иисуса возможно не смогли оценить истину Его утверждения, что Он пришел не «нарушить» закон, но «исполнить»; и все же, если Моисей провозглашал заповедь «Око за око и зуб за зуб», то Христос учил своих учеников любить своих врагов и подставлять правую щеку, когда ударят по левой. Моисей говорил согласно условиям своего времени, а Иисус - согласно своего, поэтому этика христианства отличается от этики иудаизма, хотя оно является продолжением старой веры.

Вследствие факторов, вступивших в действие при развитии религии как социального института, мы находим, что каждая религия создает вокруг себя определенный шаблон обычаев, догм и ритуалов. Поскольку этот шаблон различен в каждом случае, то последователи каждой веры обязательно должны чувствовать себя обособленными от последователей других вер не только по своей одежде и манерам, но также по и по стилю и характеру их социальных понятий и отношений. Однако, жизнь всех великих религиозных лидеров, подобных Иисусу и Будде, показывает, что каждый из них принимал и расширял свод законов своего народа, тем не менее они никогда не забывали, что все люди - братья, и относились к членам других обществ с тем же уважением и предупредительностью, какие они оказывали людям своего собственного. За отличающимися внешними формами, которые характеризуют жизнь, они видели одно и то же пульсирующее Единство Бытия, и именно с этого уровня они рассматривали все человечество.

То, что было возможно для великих основателей религий, должно быть возможно для тех, кто заявляет, что следует им. Но когда мы смотрим на то что есть, мы находим, что эта возможность взаимосвязи, сотрудничества и понимания между различными верами редко, если вообще когда-либо была реализована. Такой мистик как Шри Рамакришна практически смог продемонстрировать внутреннее единство всех религий*, но остальные из нас не могут понять этого. Факт тот, что каждая большая мировая религия после смерти ее основателя переросла в учреждение с духовенством, которое управляет ее делами: пандиты в Индии, муллы и маулви в исламе, фарисеи и раввины в иудаизме и монахи и епископы в христианстве.¹

Это обстоятельство сделало возможным распространение послания великих основателей массам в таком количестве какое сами они никогда бы не смогли обучать. Будда лично встретил и повлиял на многих людей, но каково было их число по сравнению с миллионами, которые услышали учение Дхармы, когда Ашока создал различные сангхи, или ордена буддийских монахов, через два столетия после его смерти? Кроме того, это дало возможность увековечить его послания в течение веков. Будда пришел и ушел, Иисуса можно было распять на кресте, но сангха и церковь продолжают существовать и сохраняют их учения живыми и широко распространенными, что не могло бы быть сделано без образования таких учреждений.

Но если учередения на основе учений великих духовных лидеров дали возможность их распространения и увековечения, они также привели к их трансформации. Послание Христа или Будды, каким оно было впервые провозглашено каждым из них - это одно, а под контролем церкви и сангхи, которые последовали, оно стало другим. Великие религиозные лидеры были ведомы и движимы личным внутренним опытом, и именно эта реальность лежит в основе их учений. Они видели ее как нечто всеобщее, нечто скрытое в каждом человеке, и именно на это они направляли внимание своих учеников, используя этический прогресс как рычаг для духовного прогресса.

Когда их задача после их смерти была принята быстро увеличивающимися организациями, которые со временем еще более усложнялись, нельзя было ожидать, что все их члены достигнут тех же высот или даже мельком увидят какие-нибудь внутренние мистические царства. Тогда неудивительно, что с ростом церкви и ей подобных интерес в каждой религии должен был переместиться с мистического на этическое, ритуальное и доктринальное; короче, со всеобщего на частное.

Только редкая душа может проникнуть сквозь темную пелену внутри, но на каждое такое существо будет миллион, даже миллиард тех, кто может обсуждать проблемы этики, практиковать внешние церемонии и иметь определенные мнения на различные темы, мнения, не вдохновленные или проверенные личным опытом, а подобранные на рынке жизни.

И поэтому, тогда как мы не находим жестких рамок ритуала или доктрины, или внешнего кодекса в учениях самого Иисуса - все текуче и гибко, все готово к тому, чтобы направиться на служение мистическому посланию - с ростом христианской церкви появились такие жесткие рамки. Когда произошло это изменение, возникли новые барьеры между последователями Иисуса и последователями других вер, барьеры, которые никогда не существовали.

Как будто этого было недостаточно, возникшее духовенство заработало в еще одном направлении. Церковь, в фазе ее роста, в большинстве случаев должна была бороться против значительно превосходящих сил, так как все новое обычно встречается сильным противодействием. Она могла предложить только крест опасности и лишения, а не розу процветания. Те, кто вступал в нее, делали это ради своих убеждений, не из любви к власти. Но когда церковь была принята, она стала оказывать большое влияние на людей. Они приносили ей дары и титулы, и сделали ее решающим арбитром не только в духовных делах, но также и в мирских.

Так начался процесс, при котором духовенство повернулось от внутренней жизни к внешней, от отречения - к мирской власти. Для того, чтобы сохранить свое положение, церковь поощряла рост доктрин и традиций, которые усиливали монополию ее власти. Чтобы укрепить себя, она создала ореол вокруг того алтаря, где она служила, и порицала те алтари, которые не были в ее подчинении. Если самозванные слуги Иеговы или божества с каким-нибудь другим именем должны были сохранять и укреплять свое положение и власть, то было необходимо, осуждать всех богов филистимлян или язычников.

Эти факторы, рассмотренные нами, действуют в каждой области человеческой деятельности. Историк очень хорошо знает судьбу каждого нового движения, будь то религиозного или мирского характера. Оно возникает в человеке предвидения, подвергается быстрому распространению при помощи тех, кого непосредственно вдохновил его пример, а затем вступает в процесс постепенного старения и упадка. Снижение от пульсирующего видения до механической догмы - это особенность не только религии, но тем не менее существуют определенные признаки, которые не встречаются где-либо еще.

Эти уникальные проблемы возникают в результате мистического опыта который имеется в основе каждой великой религии. Мистический опыт, как мы видели, простирается до таких планов существования, к которым обычно человеческие существа не имеют доступа. Только горстка людей, даже еще меньше, в любой вере может утверждать что овладела им. Этот опыт уникален по характеру, так как он обладает богатством, обширностью, интенсивностью и красотой, которым не найти параллели в земной жизни. Но мы на этом земном плане можем понять его значение только в пределах ограничений своего собственного земного опыта. Мистику остается поневоле обратиться к метафоре и притче, если он желает сообщить нам кое-что из своего уникального опыта (не просто закончить молчанием или негативными утверждениями ведантиста или Иоанна Крестителя).

В «Маснави» Мауланы Руми нам говорится:

Иисус совершенно ясно высказался по этому вопросу, когда говорил своим ближайшим ученикам (которым Он мог прямо передать внутренний опыт полученный из первых рук):

Тогда как в прямом утверждении есть тенденция к ограничению анализируемых качеств объекта, в образном утверждении нет такой преграды. Поэты писали о своей любови к женщине в образном выражении как о розе, звезде, мелодии, пламени, луне и т.д. Мистики использовали подобный же прием, говоря о своей любви к Богу. Но тогда как слушатели поэта, говорящего о человеческой любви, всегда осознают, что он использует метафоры, хорошо зная что такое женщина, те кто слушает мистика, не имеют такого сравнения и часто склонны забывать, что то, что он говорит, это только образное выражение. Поэтому утверждения человека духовного видения часто принимаются буквально, когда они означают только метафоры, и как метафоры, когда они должны пониматься буквально.

Так, когда Иисус или Мухаммед заявляли, что Они - сыновья Бога, или Мессии, (как говорили все великие души, слившие свою волю с Божественной Волей), это понималось буквально: что каждый из Них - единственный Сын Всемогущего. Или еще, когда Иисус, говоря не о своей способности как ограниченного человека, а о способности Вечного Божественного Принципа, который Он воплощал, сказал: «Не оставлю тебя и не покину тебя», «Я с вами во все дни до скончания века», Его понимали буквально. Таким образом искать активного духовного руководства от живого Учителя, после того как Иисуса больше не было, стало признаком неверия и поэтому считалось ересью. Но когда Иисус совершенно буквально говорил о «едином оке» или о Боге как «Свете», Его понимали так будто Он говорит образно говорящего о чистой совести и свете разума.

Тогда неудивительно, что если каждое утверждение так истолковывается, или вернее, истолковывается неправильно, то должны были появляться смысловые значения, которые мудрец высказывающий их даже не подразумевал, и от его имени должны были проповедоваться такие догмы и доктрины, которые малое отношение имеют ко всеобщим внутренним опытам, вдохновлявшим его. Поэтому возникли различия между учениями одной веры и другой, которые никогда не предполагались их основателями. Более того, внутренние царства так обширны и разнообразны, что ни один мистик никогда не мог надеяться, что он укажет все аспекты внутренней панорамы. В лучшем случае, он может намекнуть на некоторые ее места, и это могут быть не точно такие же места, о которых говорили другие, в результате чего читатель, сам не имеющий прямого доступа к внутренним царствам, может усмотреть определенные несоответствия между писаниями того и другого мистика, фактически не существующие.

Далее, не все мистики достигают высшей духовной цели. Лишь немногие могут прорваться сквозь пелену внутренней тьмы в полной мере, и из них большинство никогда не достигает того плана который выше первого внутреннего духовного плана. Из тех, кто смог пройти дальше, большая часть никогда не пересекает второй план и т.п. Теперь, каждый из планов имеет свои особенности и характеристики, и в то время как более высокие планы вмещают и поддерживают более низкие, обитатели более низких планов редко осознают существование более высоких. Каждый план по сравнению с предыдущим кажется самим совершенством; и каждый мистик, говоривший о своем божественном опыте, описывал его так, будто это конечная цель духовного прогресса. Неизбежным последствием этогоявляется, то что мы встречаем описания Абсолюта, которые, после допущения различий в образных выражениях, не могут быть согласованы.

Иисус говорит о Божественном в Его отцовском аспекте, Шри Рамакришна - в материнском. Мистики Санкхии говорят о Боге, Пракрити и Атмане как о тех, кто навсегда изолирован; Рамануджа - как о связанных, но никогда не сливающихся в одно; а Шанкара видит их как одну и ту же сущность, а их отдельность - не реальностью, а лишь иллюзией. Все это означает массу путаницы для обычного читателя. Но когда он встретит того, кто достиг высшего плана и знаком с опытом каждого из внутренних планов, тогда все противоречия исчезнут, так как он сумеет продемонстрировать, что хотя шесть слепых сделали противоречивые на вид замечания о природе слона, все они все могут быть в конце концов согласованы тем, кто смог увидеть всего слона в целом.

Всвязи с этим, учение Сурат Шабд Йоги приобретает еще одно значение. Мы уже довольно подробно рассмотрели, что она предоставляет самые быстрые, самые практичные и самые научные средства для достижения духовной цели человека. Мы можем теперь добавить, что беря его на высшие духовные планы, туда, где Бесформенный проявляется в Форму, она обеспечивает ему наилучшую позицию для обзора обширного духовного поля.

То, что смутило и озадачило бы других, оставляет адепта этого Пути невозмутимым. Противоречия исчезают при его прикосновении, и то, что некогда смущало и озадачивало, после изложения приводиться в безупречный порядок. Он понимает каждое из духовных и квазидуховных движений, с которыми мы сталкиваемся в наши дни. Он может по желанию получить тот внутренний опыт, который каждое из них можетпредложить, и может лучше всех судить об их относительных достоинствах. Он не порицает и не атакует; он не движим ненавистью или оппозицией. После того,как Он увидел Всевышнего, его цель - привести своих собратьев-людей к Нему самым беспрепятственным и быстрым путем. Он знает, что не нужно смешивать внутреннюю жизнь с внешней жизнью, и излагает свое послание не как кодекс, а как науку: «Попытайся войти внутрь, - говорит он нам, - и посмотри сам.»

Та наука, которой он учит, не новая. Это самая древняя из наук. Но, поскольку в прошлом она имела тенденцию соединяться со многим, что было несущественно для нее, он хочет сохранять ее в чистом виде и первозданном великолепии. Мистические истины он доводит до их логического завершения, которые заключены во всех великих священных писаниях, подчеркивая, что если Бог в Своей первичной форме является Светом и Музыкой, то мы должны внутренне обратиться к ним, а не к каким-либо другим средствам для того, чтобы возвратиться к Нему и слиться с Ним. Туда, где был хаос, Он приносит порядок; туда, где было отчаяние, Он приносит надежду, и для каждого из нас, каково бы ни было наше положение, у Него есть некое утешение и некое озарение, которые Он может предложить.