Дело в Мио
Между тем, епископ Брисонет и другие, как Микаэль из
Аренды, Франц Фатабле, благочестивый Ройзель, включая
Фареля и Фабера, были вызваны в Мио, чтобы дискути-
ровать по словам: „Для спасения необходимо единственно
слово Божие". Потому требованием этих мужей, как и тре-
бованием Виклифа в Англии и Лютера в Германии являлось
то, что необходимо дать Священное Писание народу на их
родном языке. Фабер 30 октября 1522 года опубликовал
французский перевод четырех Евангелий, а 6 ноября вышли
другие книги Нового Завета, за ними в 1525 году последовал
перевод Псалмов. Народ теперь мог лично сам читать Свя-
щенные Писания Божии и черпать из источника живой
воды. Успех был велик и скор. Вскоре повсеместно можно
было видеть перевод Фабера: в семейном кругу, в столовых,
на производстве, в местах скопления людей читали Слово
Божие, которое вело их от тьмы к свету. Хроника 16 столе-
тия говорит: „Во многих сердцах возникла такая тяга к пути
спасения, что все ремесленники, чесальщики шерсти, сукно-
валы и работники прачечных во время своего труда ничем
иным не были заняты, как разговорами о Слове Божием,
утешаясь и назидаясь им. Особенно выходные и празднич-
ные дни только этим и были заняты, читали из Священного
Писания и познавали благую волю Божью". Брисонет и
Фарель смело призывали всех покориться Слову Божьему и
строить свою жизнь единственно на нем. Вера возрастала, и
с ней увеличивались дела света. Однако монахи и священ-
ники смотрели иначе на перемену дел в епархии Мио. Они
жаждали, чтобы их архиепископ одним махом покончил с
еретическими нововведениями и сохранил святые таинства
в церкви. Брисонет испугался, но не уступил. Тогда враги на-
правили свой путь в Париж, и Беда был чрезвычайно счаст-
лив предоставившейся возможности покончить с ересью в
Мио. Брисонета вызвали на допрос. Он был в замешатель-
стве, ему угрожала тюрьма, а возможно, и сожжение на
костре. Потому этот робкий человек охотно дал себя угово-
рить пойти на уступки, чтобы сохранить за собой церковь и
в ней впредь втайне возвещать истину. Наущения врага, к
большому сожалению, имели успех в большей части его
общины. В октябре 1523 года он издал официальное сооб-
щение по своей епархии следующего содержания: 1. Ввести
вновь открытые молитвы Деве Марии и святым. 2. Никто не
должен владеть книгами Лютера, покупать их, хранить у
себя и распространять. 3. Фабер и Фарель и их соратники
обязаны покинуть епархию.
Как лукаво сердце человеческое, как своенравно и мало-
душно оно! Такой ревностный, казалось, человек в час ис-
пытания пал! Что же мог он чувствовать, глядя на то, как
верующие его паствы терпели притеснения, были арестова-
ны и высланы?! Старец Фабер и Розейль обратились к Мар-
гарите, Фарель направился в Швейцарию, другие также
искали убежища, бедные же, которые не имели средств
бежать, должны были выдержать шторм гонения. Брисонет
объединился со злом, чтобы исправить злое, но мы должны
уразуметь истину, что чистое не совершает нечистого, но
нечистое оскверняет освященное (Аггея 2, 11-14), потому и
говорит Господь: „Если извлечешь драгоценное из ничтож-
ного, то будешь как Мои уста." (Иер. 15,19). Брисонет так
глубоко впал вновь в старую систему, в тинистое болото
заблуждений, что в завещании свою душу поручил Деве
Марии и повелел посмертно отслужить по нем 1200 месс.
Новое учение в Меце
Утвержденный церковью епископ в Мио предал свое ста-
до на растерзание волкам, но Добрый Пастырь восставил
лучшего наставника в лице чесальщика шерсти Жана Лек-
лерка. Верующие в Меауксе и дальше собирались в тишине,
и Леклерк в их среде чувствовал побуждение бодрствовать
над отдельными душами и посещать их. Так он посещал
дома верующих и не уставал ободрять их. В этой скромной
работе Бог был с ним, но Леклерк пошел гораздо дальше и
выступил открыто против развращенного папства. Он на-
звал папу антихристом и отважился прикрепить в соборной
церкви лозунг против него. Смелый чесальщик шерсти
предстал перед судом и должен был три дня подряд прохо-
дить по улицам города с оголенной спиной под розгами,
спина его была располосована до крови. Наконец, на пло-
щади ему раскаленным железом выжгли на лбу клеймо.
Таким образом, заклейменный еретик был выслан из города
и направил свои стопы в Мец. Здесь Леклерк и далее тру-
дился по своему ремеслу и продолжал свидетельствовать
сначала в уединении тайно, а затем вновь смело выступил
открыто, подвизаясь за истину. Многие, занимающиеся по
его ремеслу, были обращены, другие же, уже ранее втайне
исповедующие новое учение, пристали к одаренному че-
сальщику шерсти, и, таким образом, Леклерк стал основате-
лем евангельской общины в Меце, которая позднее стала
весьма великой. Вскоре подоспела и помощь.
Один августинский монах и священник, Иоганн Шате-
лайн, пришел в 1524 году в Мец и проповедовал, хотя он
оставался священником, о спасающей вере в Иисуса Хри-
ста, а из Виттенберга пришел француз Франц Ламберт из
Авиньона, бывший францисканский монах, теперь доктор
теологии, и, что было неслыханным во Франции и Лотарин-
гии, женатый проповедник. Ламберт, который до этого жил
со своими друзьями Лютером и Меланхтоном в Виттенберге
и читал лекции, возвратился. Время, однако, еще не наста-
ло, чтобы открыто и далее, не как священник, возвещать в
церкви новое учение и защищать истину, как того желал
Ламберт. Его появление в Меце произвело во многих свя-
щенниках и монахах и их сторонниках такое волнение, что
городской совет был вынужден выпроводить из города уче-
ных. Ламберт снова отправился в Германию и позднее стал
профессором теологии в Марбурге, где он упокоился в 1530
году после весьма благословенной деятельности. В Меце
истина укреплялась все более и более, находя доступ даже в
самые знатные семьи города. Ученый бургомистр, Агриппа
из Неттесгейма, сам примкнул к новому учению, а также
кавалер из Эша уже долгое время как был обращен. Моло-
дой уважаемый каноник Петр Тоусайнт, уроженец Меца,
который благодаря своим блестящим способностям и род-
ственным связям с высокими духовными санами достиг бы
видного положения, нашел мир с Богом верою в Иисуса
Христа, оставил свой высокий пост, а затем, став верным
свидетелем, много и тяжко пострадал.
Первый мученик во Франции
Большая ревность Леклерка об истине однажды уже в
Меауксе стоила ему страдания, а теперь в Меце привело его
сторонников и его самого к сожжению на костре. Верный
чесальщик шерсти ежедневно скорбел духом о слепой оду-
раченной массе горожан Меца, которая упорно и твердо
держалась римского идолопоклонства. Он думал, что этой
мерзости можно положить конец насилием. Разве для него
было достаточно, что сам он держался вдали от этого, разве
не повелено было и ему (Исх. 23,24) сокрушить идолы? Ког-
да к тому же наступил церковный праздник, на который
тысячи паломников устремились в капеллу, находящуюся
поблизости от Меца, чтобы поклониться чудотворным ико-
нам и испросить у них прощение грехов, он проник туда
ночью и учинил там такой разгром, что иконы и статуи из
дерева и камней, разбитые на куски, были разбросаны по
всей капелле. Рано утром на следующий день огромная
праздничная процессия под звуками труб с музыкой и зна-
менами торжественно направилась к капелле. Однако с ка-
ким ужасом отпрянули назад священники, несущие впереди
процессии благовонные курения, когда они увидели на свя-
том месте такой разгром. С трепетом от ужаса объявили они
о совершенном святотатстве. Возмущение и гнев объяли
толпу, музыка стихла, знамены поникли. Разъяренная толпа
устремилась назад в Мец. Заклейменный еретик из Меаук-
са, который иконы часто называл идолами, только он и ни-
кто другой мог учинить опустошение капеллы и такое свя-
тотатство; это знали все. Леклерк же не отрекся от своего
дела, он без страха дал схватить себя и остался спокойным
во власти разъяренной толпы. Приговор был скор: Леклерк
должен был умереть, но только после долгих мучений. На-
чали с того, что отсекли большой палец на правой руке,
затем раскаленными щипцами оторвали ему нос, теми же
щипцами прищемляли его руки, так что они были много-
кратно поломаны и раздроблены, ему сожгли грудь. И при
всех этих пытках Леклерк оставался счастливым в Господе.
Громко и серьезно проговорил он во все уши слова из Псал-
ма 113,12-17, впечатление, которое производили его слова в
таких обстоятельствах, было великим. Враги были смуще-
ны, друзья укрепились в вере. Однако еретик все еще не был
замучен до смерти, тогда его изжарили на медленном огне,
а затем сожгли. Жан Леклерк был первым из многих тысяч
убиенных во Франции, которые свою веру в Евангелие
запечатлели смертью.
Теперь был схвачен и пресвитер Шателайн, его не спасло
высокое служебное положение. Ему часто советовали от-
стать от проповедей ереси, однако, он был „глух, как змея
подколодная". Кардинал из Лотарингии лишил его духовно-
го сана, и куском стекла с его пальцев сняли кожу, чтобы
этим лишить его силы благословлять и приносить жертву,
полученную при его посвящении и помазании на должность
священника. Затем в одежде мирянина он был передан во
власть гражданского суда, чтобы „святая церковь", как это
сделали иудеи перед Пилатом, сама не убивала. Шателайн
был заживо сожжен.
Тоусайнт, кавалер из Эша, и многие другие быстро поки-
нули Мец и направились сначала в Базель.
Замученные за пределами Меца
В маленьком городишке Лотарингии, в Сэнт-Гиполите,
проповедовал и писал в 1524 году немецкий проповедник
Вольфганг Шух, обличая лжеучения католической церкви.
Сорбонна отвергла его сочинения как еретические. Его
самого объявили хулителем Святого Духа. Тогда герцог из
Лотарингии восстал против него, угрожая сжечь город до-
тла, если они и впредь будут терпеть в своей среде такого
еретика, как Шух, с его ересью. Шух встал, пошел в тог-
дашний стольный город Нанси и сдался властям, так как
„пастырь добрый полагает жизнь свою за овец". Его тотчас
упрятали в грязную темницу, где он в течение года сносил
издевательства со стороны жестоких тюремщиков. 19 авгу-
ста 1525 года его возвели на костер. Когда ему объявили
смертный приговор, он радостно принял его со словами
псалмопевца: „Пойдем в дом Господень!" В преданности
Богу с большим мужеством при молитве из 50 псалма он
принял огненную смерть.
Якоб Паванне, молодой студент теологии из Пикарди, по
всей вероятности, пришел к вере через Фареля и возвещал
Евангелие в Меауксе, а затем в Париже. В Париже он был
схвачен и ему вынесли приговор быть сожженным на кост-
ре. Испуганный этим и увлеченный одним из отпавших от
веры, Паванне отрекся. Но с этого момента на молодого сту-
дента напал тяжкий дух уныния, он безутешно ходил и
осуждал сам себя. Он снова был схвачен и брошен в тюрьму,
к нему вернулись и прежний мир и прежняя радость во
Святом Духе, и он от всего сердца исповедовал свою предан-
ность Христу. Приветливого, добродушного юношу сожгли
в Париже на площади Гревплац. Большим благословением
для верующих стало то, с какой радостью он пошел и
принял смерть.
Один отшельник из Ливри пришел к познанию истины
через жителей Меаукса и понял, что „блаженнее давать,
нежели принимать". Он прекратил свое попрошайничество
и обходил теперь землю, возвещая благую весть о Христе
Иисусе. Этот новый необыкновенный евангелист вскоре
приобрел известность и уважение, но враги пришли, выта-
щили его из леса и бросили в тюрьму. Поскольку он мужест-
венно и стойко отстаивал Слово Божие и истину, то был при-
говорен на медленную огненную смерть и так сожжен.
Один лиценциат права, Вильгельм Джуберт из Ла-Роше-
ли, живший в Париже, в своем кабинете изрек только сле-
дующие слова: „Ни Геновева*, ни Дева Мария не могут меня
спасти, меня может спасти единственно Сын Божий". Вско-
ре он был взят под стражу, и ошеломленный отец, поспе-
шивший из Ла-Рошели в Париж, не смог вырвать из рук
врагов своего исполненного непреклонной веры сына. Он
предпринимал все, но все было напрасно. 17 февраля 1526
___________________________
* Святой защитник Парижа.
года, в субботу, молодой правовед должен был взойти на
телегу, чтобы его привезли к собору Девы Марии. Он дол-
жен был здесь на коленях просить прощения перед иконами
Марии и Геновевы. Твердый верою Джуберт отказался от
этого, поскольку он хотел призывать только имя Господне.
Оттуда его доставили на площадь Мауберта, где на виду
взволнованного множества народа, который охотно пред-
почел бы видеть такого прекрасного молодого человека
спасенным, сначала вырвали у него язык, затем удушили, а
затем и сожгли.
В стране то тут, то там верующих вели на смерть; неко-
торые исчезали так, что никто не знал, что могло произойти
в их жизни.
Из длинного ряда ранних мучеников, запечатлевших
свою веру своей собственной кровью, в деле евангелизации
во Франции мы упомянем еще только одного благородней-
шего отличного ученого, парижанина и дворянина Луиса
Берквина из Артуа, которого называли „наиученнейшим из
/дворян", и о котором Беца по праву утверждал, что он стал
бы Лютером Франции, если бы в ней нашелся второй кур-
фюрст из Саксонии. К сожалению, мы здесь не сможем шаг
за шагом проследить за этим мужественным, исполненным
верой дворянином, за его благословенными и исполненны-
ми страданий свидетельствами о Слове Божием и истине во
дворе, среди ученых и среди простого народа.* Неоднократ-
но впадал он в руки священников и был близок к смерти.
Дважды освобождал его сам король, вырывая из рук крово-
жадной Иезавели по настоятельным просьбам своей сестры
Маргариты. Берквин продолжал словом и пером возвещать
Евангелие, переводил сочинения немецких реформаторов, с
редчайшим мужеством и ревностной верой подвизался вы-
вести свое отечество из мрака на свет истины. Свирепый
юрисконсульт из Сорбонны, Беда, которого Берквин остро
задел своим пером**, пылал яростью на этого дерзкого ере-
тика. Во время отсутствия короля Беде посчастливилось
вновь схватить этого благородного дворянина, и на сей раз
_____________________________
* Мерль д'0бине. Кальвин, т. 1, стр. 463 и Греспин „История мученика".
** Мерль д'0бине. Кальвин, т. 1 и 2 и „История Реформации 16 столетия", т. 3.
этот арест был роковым. Берквин был приговорен парла-
ментом к пожизненному заключению, лишенный права
иметь посетителей, без права писать и иметь книги. После
того, как у него отрезали язык - „орудие, которым он тяжко
грешил" - бесчеловечный приговор был изменен, поскольку
они боялись даже самого дыхания мощного еретика. Берк-
вина сначала удушили, а затем сожгли. 22 апреля 1529 года
прежде, чем он пожелал или смог бы изменить приговор,
верный благородный человек на жалкой телеге в окруже-
нии военных был доставлен на площадь Гревплац; на такой
тяжкий путь он был облачен в праздничную одежду из отцо-
вского дома. Не гордо и не самонадеянно, но в ликующей
вере и преданности Богу, со спокойным сияющим лицом, на
котором отражался мир с Богом, он шел, как свидетель-
ствует очевидец, навстречу смерти. Он хотел обратиться с
последней речью к большой толпе людей, но жалкие твари,
которые окружили его, заглушили криками его голос. Палач
накинул на его голову веревку, задушил его, и тотчас пыла-
ющий огонь пожрал сильное, молодое тело благородного,
исполненного веры Берквина. Его огненная смерть громко
заговорила во всей Франции, его свидетельство за истину не
превратилось в пепел. За ним последовали другие герои
веры, и почти в то же самое время, когда Луис Берквин
смертью запечатлел свою веру в Господа Спасителя, в Па-
риж вновь возвратился Жан Кальвин и поселился невдалеке
от того печального судилищного места.
Година плакатов
Между тем, книги Лютера и Цвингли все больше и боль-
ше проникали во Францию и многих людей обращали в
истину, повсюду там и тут в стране можно было найти веру-
ющих. В Париже в кругу студентов и горожан работал в
тишине Кальвин, король же к этому времени из политичес-
ких соображений вступил в Шмалькальденский союз с Гер-
манией, враждебная Луиза из Савойи умерла в 1533 году, и
казалось, что для верующих во Франции наступили лучшие
времена. Однако французский двор, как и Франц Первый,
был двуличен: сегодня дул попутный ветер для врагов Рима,
завтра - для Рима. Король и папа Клеменс Седьмой сблизи-
лись: сын короля и племянница папы, нечестивая Катарина
из Медичи, были помолвлены.
Умеренные из приверженцев нового учения не переста-
вали ждать от французского двора умеренных реформ для
церкви, утверждающиеся на Писании взирали гораздо выше
короля, они ожидали от Самого Бога мудрости и помощи, и
все же мы видим, что они верили в возможность своими
руками помочь себе и что их нетерпение к наступлению
дней чудовищного гонения. Они справедливо не ожидали
помощи от Франца Первого, а так же верно были против
противоестественного смешения папы с Евангелием, Один
из их среды, Ферет, по их поручению пошел в Швейцарию,
чтобы получить совет Фареля, Вирета и Фромента, как
должны верующие во Франции противостоять католи-
ческой церкви. Швейцарцы искренне сочувствовали верую-
щим во Франции и уже доказали им, что идолопоклонство и
месса являются мерзостью. Все сошлись во мнении, что Фа-
рель, человек с пламенной речью, должен составить воззва-
ние к французскому народу, которое могло бы быть распро-
страняемо, как крылатое письмо или же афиша. Фарель
написал воззвание, а Ферет, отпечатав заблаговременно это
воззвание в Невшателе, благополучно возвратился в Париж
с кипами афиш. В ночь с 24 на 25 октября 1534 года это
воззвание было распространено по всему Парижу, было
приклеено в виде плакатов на дверях домов и церквей, во
всех публичных местах и в других близлежащих городах.
Напечатанный большими буквами плакат гласил: „Действи-
тельное положение страшного, великого и невыносимого
злоупотребления папской мессы находится в прямом про-
тиворечии со святой вечерей нашего Господа, нашего Един-
ственного Посредника и единственного Господа Иисуса
Христа." Плакат, напечатанный в таком большом количест-
ве и оформленный броско, не был, как ожидали, молотом в
руке Божьей, разбивающим скалу, хотя действие его было
очень мощным. Плакат гласил верно, он по своей справед-
ливости указывал на превознесенного Христа, Который
Своей Жертвой „навсегда сделал совершенными освяща-
емых", но поскольку в нем месса называлась богохульным
фарсом и громогласно отвергалась просфора, как неугодное
Богу бесчинство, то католический народ был так глубоко
возмущен, пришел в такую неудержимую ярость, что стал
похож на разбушевавшееся роковое море. Король, которо-
му в Блуа этот плакат прикрепили на дверь его комнаты,
был вне себя от ярости и поклялся отомстить протестантам
смертью и истреблением. Он возвратился в Париж, где пар-
ламент уже вел судебное разбирательство против неслы-
ханного бесчинства, и година плакатов стала самой крово-
пролитнейшей в истории реформации во Франции. Подо-
зрительных вытаскивали из домов, ставили перед судом и
отправляли на смерть. Из множества замученных мы упо-
мянем здесь только двоих: купца Ду Бурга, друга Кальвина,
и бедного сапожника Бартелеми Мило.
Ду Бург, как закоренелый еретик, был заживо сожжен на
площади Ле Галлес. Мило вкусил такую же смерть на пло-
щади Гревплац; в случае с ним враги особенно были озабо-
чены тем, чтобы умножить его страдания, но он был испол-
нен" мира и благодарности к Богу, Который был к нему так
милосерден и спас его. Для Мило было великой радостью
прославить Бога такой смертью. Раньше он вел такой раз-
вратный образ жизни, что все члены тела его атрофиро-
вались, но калека еще долгое время жил без Бога и свой
природный юмор направлял на то, чтобы высмеивать верую-
щих. Когда он однажды снова сидел у двери и острил в адрес
проходящего верующего, тот повернулся к нему и подарил
Новый Завет. Мило принял его и ежедневно стал читать эту
книгу, и Бог проявил великую милость над несчастным, Он
открыл ему в Слове Своего Сына. Мило стал верующим и
был верным свидетелем благодати Божией во Христе Иису-
се, Который добровольно пострадал и умер за него.
Смертная казнь протестантов, длившаяся порядочное
время, простиралась не только на Париж, но и в других горо-
дах свидетели умирали мученической смертью. Там и тут во
Франции, особенно в Париже, тайные приверженцы нового
учения оставляли родину, спасаясь бегством. Маргарита из
Наварры в своем замке Нерак была ошеломлена известием о
кровавых происшествиях в Париже. Она не одобряла рас-
клеивания плакатов, ее никто об этом даже не спрашивал.
Теперь же ей надлежало предстать в Париже перед раска-
ленным от ярости братом. С ней никаких бедствий не при-
ключилось, разве что с ней обошлись грубо и не деликатно,
но для бедного гонимого братства она ничего не смогла сде-
лать, кроме как испросить свободу для троих проповедников
нового учения, в том числе Русселя. Удрученная, с крово-
точащим сердцем, она поспешила покинуть Париж, когда ей
стало известно, что здесь готовится торжественное возмез-
дие за грех против святой мессы.
21 января 1535 года
К 21 января 1535 года весь Париж украсился к торжест-
венному возмездию, которое Франция воздавала протестан-
там во свидетельство перед Богом и всем миром за их грех
против святой мессы и учения католической церкви. Город
был переполнен приезжими, каждый дом, каждая семья
принимала участие в празднестве. Поутру великое множест-
во примкнуло к ослепительно пышной процессии, которая
в угрюмом молчании и трауре направилась к Нотр-Дам (Со-
бору Парижской Богоматери). Впереди шли ордены и пре-
свитеры, неся все реликвии, которыми религиозный Париж
со многими монастырями по праву мог гордиться, но
которых никогда ранее в таком количестве не выносили на
обозрение. За ними следовали кардиналы, архиепископы и
епископы в своих облачениях, затем шел епископ париж-
ский с освященной просфорой на драгоценной дароносице;
он шел под балдахином из красного бархата, который несли
наследный принц Франции и три герцога - из Орлеана, Ан-
гулема и Вендомы. Двести высокопоставленных господ из
двора шли по обеим сторонам дароносицы. За балдахином
шел король с непокрытой головой, босой, с опущенным взо-
ром, без украшений и блеска, держа горящий факел в руке.
Он шел, как кающийся, однако не за свое прелюбодейство,
клятвопреступничество и грехи, но как „наихристианский
король" из-за грехов, которые сотворили те еретики из его
народа против святой мессы. За королем следовала коро-
лева, принцы королевской крови, принцы и принцессы,
затем - посланники из чужестранных дворов, французский
двор, канцлер, совет, члены парламента в ярко-красных оде-
яниях, университет, корпорации и гильдии города, гражда-
не, певцы и швейцары. Все шли попарно и несли белые
горящие свечи, жильцы домов стояли у своих дверей и при
Приближении просфоры поклонялись. В Нотр-Даме прос-
фору поставили на алтарь, и все находящиеся внутри и вне
собора воздали ей божественные почести.
Отсюда процессия направилась назад ко дворцу архие-
пископа, где король держал на троне взволнованную речь и
заливался слезами из-за позора и греха его страны против
святой мессы и церкви. Он поклялся истребить всех подчи-
ненных, которые не отступят от еретической чумы. Народ
плакал вместе с ним.
Вослед за этой богохульной комедией в полдень последо-
вала кровавая трагедия. Якобы для дальнейшего умилостив-
ления Бога надо было замучить с изощренной жестокостью
еще несколько еретиков. Шестеро заключенных лютеран
перед глазами разъяренной толпы, которая собственными
руками растерзала бы их, были зажарены на медленном огне.
Над костром была устроена высокая перекладина, и их, как на
качелях, то опускали в пламя огня вниз, то поднимали под
перекладину вверх, пока их души, как на огненных колесни-
цах, не вознеслись из растерзанных тел в вечное блаженство.
Мерль д'0бине напоминает не напрасно, что в истории на-
родов зачастую знаменательные дни падают на одну и ту же
дату, так и французский народ в своей истории испытал
частицу мирового суда. Вышеупомянутая мерзость соверши-
лась 21 января 1535 года, а 21 января 1793 года произошла
великая кровавая революция. В тот день, как и тогда „в день
умилостивления", ярость кровожадного зверя достигла апо-
гея. В тот день Людовик Шестнадцатый возвел на эшафот без-
винных миролюбивых и добродушных Бурбонов, истребив
прежде тысячи из своего народа. „Путь Твой в море, и стезя
Твоя в водах великих, и следы Твои неведомы" (Пс. 76,20).
В Германии были возмущены зверством короля Фран-
ции, но тот, стремясь завоевать благосклонность Шмаль-
кальденского союза ради их помощи против Карла Пятого,
сказал немецким князьям, что французских протестантов
невозможно сравнивать с немецкими, потому что они бун-
товщики и зачинщики беспорядков. Да, Франц попытался
перетянуть Меланхтона во французский двор, якобы для
введения церковных реформ по его совету, но кроткого и
сговорчивого магистра Филиппа из Виттенберга не отпусти-
ли в западню убийцы.
Благородная Маргарита из Наварры закончила свою не-
спокойную жизнь сокрушенной, но все же исполненной
живой надежды в 1547 году в Беарне. Ее дочь, прекрасная,
исполненная веры Иоанна д'Альбер, - одна из величайших
женщин в истории, а ее внук, Генрих Четвертый, который,
правда, стал католиком, принадлежит к выдающимся коро-
лям Франции. Франц Первый умер в 1547 году безутешным
и несчастным. В 1535 году он ввел инквизиторский суд, к
этому примкнула еще „Chambre ardente" („Огненная каме-
ра") как вторая инстанция; через что, тысячи верных свиде-
телей Господних были убиты через пытки, меч, виселицы и
сожжены в огне. Он так же возобновил гонение на невин-
ных вальденсов, чудовищно преследуя их. Его последние
часы были мучительны, но никто из присутствующих не
мог утешить его. Так перешел он в вечность, „где червь их
не умирает, и огонь не угасает."
Дальнейшее развитие Реформации
во Франции
После Франца Первого на престол взошел Генрих Вто-
рой, супруг печально известной Катарины из Медичи. Инк-
визиторскому суду он принес даже больше жертвы, чем его
отец. Уже при его вступлении в Париж наряду с состязания-
ми рыцарей и разными нечестивыми игрищами не было
недостатка в кострах, где сжигали еретиков, и король не
чурался приближаться к ним, чтобы насладиться пред-
смертными муками жертв.* Развратная любовница его отца,
Диана из Пуатье, была заклятым врагом нового чистого уче-
ния; с жестоким злорадством она притесняла верующих
земли, жаждала их крови и мученической смерти, обогаща-
ла себя их имуществом и владениями. Другими врагами
реформаторов были военачальник и министр Коннетабль
из Монморанси и обе главы богатой герцогской семьи из
Гвисе, кардинал Карл из Лотарингии и завоеватель из Гале,
____________________________
* Хагенбах. Лекции, т. 3, стр. 38.
Франц из Гвисе. Но жестокость и насилие никак не могли
остановить продвижение истины, правда, весьма умножи-
лось истребление верующих в Париже, Дижоне, Орлеане и
Лионе, но Бог по всей земле приумножал сердца, которые
принимали Его верою и были покорны Его воле. К 1550
году мы находим общины верующих реформаторов в Пари-
же, в Меауксе, Пуатье, Анже, Бурже, Блуа, Type, Орлеане и
во многих других городах, которые все примыкали к Каль-
вину, и по истечении пяти последующих лет во Франции
насчитывалось где-то 1200 кальвинистских общин числен-
ностью около миллиона членов. Их проповедники в 1559
году в Париже смогли даже собраться на земельный синод
тихо и мирно. Однако новое учение все же не было популяр-
ным, их приверженцы все еще были поносимы и притесня-
емы. Но как и во дни первых христиан, несмотря на гонения
и притеснения, служители кесаря и даже члены его семьи
примыкали к поносимой церкви, так было и во Франции.
Уже вышеназванная благородная дочь Маргариты Иоан-
на д'Альбер, выступила за свою веру с большей верностью и
решительностью, чем ее мать. Евангельскую веру исповедо-
вал так же и супруг Иоанны, Антон из Наварры, и его брат,
принц Людовик из Конде, оба из герцогского дома Бурбонов, а
так же из дома Шатиллон господа из Колиньи, среди кото-
рых особенно отличался адмирал Гаспард из Колиньи.
Из французской Швейцарии и Германии французские
изгнанники наводнили свою родину Писаниями и Библия-
ми, и дело Божие во Франции в те дни продвигалось величе-
ственно. Генрих Второй своим эдиктом дело религии сделал
делом парламента, но деятели искусств, ученые, промысло-
вые люди, воины и дворяне читали Слово Божие, и тысячи
сердец принимали божественную веру. Священники были в
замешательстве и жаловались на парламент, что он бездей-
ствует ввиду наступления ереси, но и в парламенте были
верующие.
Сенатор Анне Ду Бург
Однажды Генрих Второй появился в парламенте, чтобы
держать Lit de justice, дело касалось ереси в стране и иско-
ренения ее. Президент парламента, как и король, предлагал
огонь и меч для истребления протестантов, однако совсем
иначе думал (на его стороне были многие) племянник кан-
цлера, сенатор Анне Ду Бург, который так же должен был
держать речь. Этот видный сенатор говорил смело и прямо-
душно перед всем парламентом о несправедливости того,
что французский двор терпит в своем отечестве прелю-
бодеев, клятвопреступников и игроков, а верных граждан за
их веру чудовищно преследует, ссылает и убивает. Все были
смущены, король же впал в ярость и приказал тотчас
арестовать дерзкого оратора и посадить в грязную камеру
в Бастилии. С ним заодно были арестованы еще пятеро
сенаторов. Ду Бург в своем суровом заточении на воде и хле-
бе воспевал духовные песни и пребывал в молитве. Он
составил исповедание веры и отослал в парламент с при-
мечанием, что это его внутренняя суть и что за это он готов
пострадать и даже умереть. Король же, который при аресте
Ду Бурга высказал свое злорадство быть вскоре свидетелем
его смерти, не удостоился такой радости. Он умер спустя
четырнадцать дней после ареста Ду Бурга в блистательной
игре состязания рыцарей от руки того же Монгомери,
который должен был арестовать Ду Бурга и который смер-
тельно ранил его самого на коне: осколок копья сквозь
забрало шлема вонзился ему прямо в глаз. Преемник Ген-
риха Второго, его сын Франц Второй, постарался вынести
Ду Бургу смертный приговор. Сенатор, однако, нисколько
не смалодушествовал, он спокойно выслушал приговор,
благодарил Бога за честь умереть мученической смертью,
молился за врагов, за судей и заключил свою речь к ним сле-
дующими словами: „Прощайте, сенаторы, думайте о том,
что я сказал, я же иду на смерть". 20 декабря 1559 года,
связанный, под усиленной военной охраной он был достав-
лен на Гревплац. И теперь его сердце было твердо и спокой-
но. На виду множества зрителей он громко воскликнул: „Не
как вор или убийца, не как злодей, друзья мои, как вы види-
те, я иду на смерть; видит Бог, я умираю за дело Евангелия."
Здесь он вновь воскликнул, пока его палач подводил его к
виселице: „Боже мой, не оставь меня, чтобы и я Тебя не
оставил!"
Так умер отважный сенатор, смерть которого, как сооб-
щает нам его современник, почти повсеместно была оплака-
на. Его смерть нанесла католической вере намного больше
вреда, чем сто проповедников смогли бы это сделать своими
проповедями. Так же и среди представителей женского
пола, как во дни Бландины и Перпетуи были героини веры.
Уже при ранних мученических казнях мы видим трех знат-
ных дам. Первой на эшафот взошла 24-летняя Филиппина
из Лунца, одетая во все белое, как невеста, и приняла смерть
в торжествующей вере счастливой. За ней последовала Мар-
гарита Ле Рич. Рот ее заткнули кляпом, чтобы она не могла
говорить, однако ее спокойный взор, направленный на небо,
громко говорил к сердцам людей, она приняла мучениче-
скую смерть с такой же радостью и счастьем.
Из числа молодых мучеников упомянем также пять сту-
дентов из Лиона, которые проповедовали там Евангелие
народу. Они были друзьями Кальвина*, который неодно-
кратно посылал им весть утешения за время их долгого и
тяжкого заключения. Они умерли в пламени костра 16 мая
1553 года. Их конец был настолько захватывающим, на-
столько поучительным, что их смерть заставила очевидцев
не только принять сторону молодых еретиков, но многие из
них сами стали еретиками.
Франция под правлением Франца Второго
и Карла Девятого
Честолюбивая Екатерина Медичи по смерти своего мужа
охотно переняла бы правление вместо своего малолетнего
сына Франца Второго, однако были Карл и Франц из Гвисе,
племянница которых, прекрасная и по молодости легко-
мысленная Мария Стюарт, помолвленная с молодым коро-
лем, опередили ее в этом. Двое молодых королей правили
так, что дел у них было по горло. Ими был раскрыт заговор
___________________________
* Кальвин принимал самое сердечное участие в судьбе всех верующих повсе-
местно, особенно в судьбе французских верующих Он переписывался с сотнями
церквей, а также со многими частными лицами Прежде всего сердце Кальвин-
билось за судьбу одиноких притесняемых душ, за гонимых и осужденных на
смерть, а те, в свою очередь искреннейшей любовью прилеплялись к Кальвину;
они почитали его и, умирая, посылали ему свои приветы Известны адресованные
Кальвину слова „Morituri te salutant" - Идущие на смерть приветствуют тебя!
недовольных, к которому примкнули также гугеноты*; заго-
ворщики были окружены в замке Нойцай, и 1200 человек, в
том числе 500 знатных мужей, один за другим были зло-
дейски умерщвлены перед глазами этой пары королей.
Франц Второй умер после полуторагодовалого правле-
ния, в 1560 году, и Катарина, которой эта смерть протяги-
вала руку помощи, захватила правление для своего едва
достигшего десяти лет сына Карла Девятого. Карл Девятый
правил до 1574 года, при нем Франция превратилась в арену
непрерывных кровавых гражданских войн и религиозных
смут между католиками и гугенотами.
Вначале правления Карла Девятого благочестивый и
мудрый Мишель де л'0питаль ко благу Франции был госу-
дарственным канцлером, фанатичный двор сумел удалить
его, но все же он заблаговременно смог продвинуть доброе
дело, так что в сентябре 1561 года в аббатстве Пуаси возле
Парижа была организована дискуссия на открытую рели-
гиозную тему между католиками и реформаторами, на ко-
торой со вступительной речью выступил государственный
канцлер. Теодор Беца, друг Кальвина по Женеве, и итальян-
ский беженец Петр Мартир (Вермилио) вели дело Реформа-
ции, а красноречивый кардинал Карл из Лотарингии с иезу-
итом Лайнецом представляли сторону папы. Несмотря на
серьезность и ясность ведения дела, истина здесь все же не
достигла блестящего и явного успеха, но канцлер, желая
прекратить кровопролитие против протестантов, в 1562 году
подготовил эдикт об этом. Однако чудовищное притеснение
продолжалось.
В Васси, в провинции Шампани, герцог Франц из Гвисе
вскоре после опубликования эдикта учинил чудовищную
кровавую бойню. Он держал путь в Париж через этот город
и, узнав, что в этом городе протестанты имеют свою общи-
ну, он разразился яростью. Как раз в это время около вось-
____________________________
* Гугенотами называли реформаторов не столько за их веру, сколько за проте-
стантство, к числу которых всегда относилось немало неверующих. Время испы-
тания все же показало (да будет прославлен Бог!), что число верующих гугенотов
было гораздо больше, чем неверующих. О возникновении слова „гугеноты"
имеется много предположений. Мы же просто относим слово „гугеноты" к имени
„Гуго", вождя женевской конфедерации.
мисот протестантов собрались на богослужение в одном
месте. Герцогская свита напала на собравшихся с оружием
и бряцала им до тех пор, пока некоторые из мужчин не
схватились за камни для самозащиты. Тогда началось всеоб-
щее истребление, где герцогская конница не щадила ни ста-
риков, ни женщин, ни детей, сам герцог подоспел к концу
кровавой бойни и помог довершить ее. Затем он повелел
призвать коменданта Васси и предъявил ему обвинение в
том, что он разрешил протестантам собираться на собрание.
Когда же комендант сослался на эдикт, который разрешал
протестантам проводить собрания в пригородах, герцог вос-
кликнул: „Проклятый эдикт! - затем, схватив в руки шпагу,
продолжил: - Вот я проткну его этой шпагой!"
В Париже тайно поджигали молитвенные дома. В Кахор-
се вооруженная толпа средь бела дня под звон колоколов
напала на молитвенный дом гугенотов, куда они только что
собрались на час молитвы, и подожгла его. Несчастные
хотели бежать, но их убивали кинжалами, копьями, кирка-
ми и вилами. Такое чудовищное происшествие в Кахорсе
повторилось в Тулузе, где таким образом лишилось жизни
четыре тысячи человек, мужчин, женщин и детей, а также в
Type, Амьене, Сансе и в других городах.* Такие мерзкие
деяния, естественно, возмущали чувства благородных лю-
дей, которых фанатизм Рима не смог ослепить, и привер-
женцев нового учения насчитывалось уже более миллиона
во Франции. Должны ли были они при всей своей силе и
далее позволять беззащитно, против всяких прав, убивать
себя?
Кальвин предполагал, что должны чувствовать верующие
во Франции, и он очень страдал от этого. Но как прекрасно
то, что он писал к ним: „Было бы лучше, чтобы все мы по-
гибли, чем такое ужасное преступление (и кровопролитие)
наносилось бы против Евангелия". - „Спешите вооружить-
ся, когда нападают на вас, но помните, что оружие наше
духовное, Слово Божие. И когда бедное стадо Сына Божь-
его терзается волками, уповайте на Него, молитесь Ему,
чтобы Он проявил к вам сострадание, чтобы Он простер
____________________________
* Смотрите Хагенбаха. Лекция, т. 2, стр. 59.
Свою руку, дабы прекратить их кровавое мщение, или что-
бы Он соделал из них Своих овец."
Как мы уже поясняли выше, во Франции это вылилось в
долгую кровопролитную религиозную войну. Во главе гуге-
нотов выступил благородный принц из Конде, временами
поддерживаемый протестантами Германии и королевой
Елизаветой из Англии, тогда как католики получали по-
мощь от Испании.
Избавим себя от обсуждения на этих страницах десяти-
летий кровопролитных религиозных войн.*
Многие тысячи бойцов с обеих сторон пали в это ужас-
ное время, среди них, кроме Конетабля из Монморанси,
герцог Франц из Квисе и отважный принц из Конде, эти
двое пали однако не в открытой битве. Оружие гугенотов
редко было победоносным: Бог и здесь не пожелал отдать
Свою славу иному. Орудия плотские не могли обезопасить и
защитить ни Его свидетельства, ни Его народ.
В Париже противники были убеждены в стойкости и кре-
пости гугенотов, обе стороны устали от борьбы. Тогда не-
утомимо деятельный адмирал из Колиньи издал документ в
Сэн-Жермене от 15 августа 1570 года, дающий гугенотам
амнистию и полную свободу совести.
Варфоломеевская ночь в Париже
Иезавель все еще не насытилась кровью святых, которая
лилась рекой, она нашла три сосуда, одержимых ее коварст-
вом и яростью, в планировании совершения адского деяния,
каких только знает история: папу Пия Пятого, Екатерину
Медичи и короля Филиппа Второго из Испании.
Уже 9 июня 1565 года Екатерина Медичи совместно со
своим малолетним сыном Карлом Девятым, Филиппом
Вторым и свирепым герцогом фон Альбой в ночном совеща-
нии в Байоне решили истребить еретиков под защитой
папы. Сначала сочли необходимым уничтожить глав и вож-
дей гугенотов, чтобы быстрей и определенней достичь цели.
_________________________
* Религиозные войны во Франции продолжались более трех десятилетий, с
1562 по 1598 год, и часто вспыхивали вновь и вновь, последние отголоски их
завершились в 17 и IS столетиях в кровопролитных камисарденских воинах.
Альба пояснил преимущество такого предприятия на при-
мере: „Десять тысяч лягушек в болоте, - сказал он, - не
стоят одной головы лосося!" Такое грубое выражение чрез-
вычайно понравилось иезуитски воспитанному мальчику
Карлу Девятому, на обратном пути домой он не уставал
многократно повторять это своей матери, и оно глубоко
врезалось в его душу. Наконец настало время исполнить
план.
Екатерина Медичи по заключении мира с Сэн-Жерме-
ном предложила Иоанне д'Альбер через помолвку их детей
объединить и исцелить разрозненную Францию: ее дочь
Маргарита должна была отдать свою руку отважному сыну
Иоанны Генриху из Наварры. Иоанна д'Альбер, которая точ-
но превосходила всех женщин своего времени благородст-
вом души, величием духа, разумом и образованием, не про-
тивостала дьяволу из Медичи, она согласилась с тяжелым
сердцем после долгой нерешительности на этот брак; по
всей вероятности, ее верный друг Колиньи так же посовето-
вал ей пойти на такую жертву.
Однако из королевского двора, куда Иоанна теперь от-
правилась, она вскоре написала домой сыну исполненное
пророческих предчувствий письмо, серьезное, полное веры.
Ее опасения не остались сокрытыми от вероломной хитрой
Медичи; должна ли Иоанна нарушить ее дьявольский план,
заключенный в том, чтобы поймать всех лидеров гугенотов
и уничтожить их? Этого быть не должно! Да раздавит неиз-
менно-верная помощница смерть сильнейшую заступницу
реформаторов! Иоанна д'Альбер умерла 9 июня 1572 года,
как принято считать единодушно, отравленная ядом.
Под ее мудрым правлением Наварра, где она ввела бого-
служение по-реформаторски и построила учебные заве-
дения и церкви, превратилась в оазис между пустынями
Франции и Испании; торговля и достаток, образование и
моральный образ жизни, - все это свидетельствовало о том,
что над землей взошла заря истины и воссиял свет.
В королевском дворце в Париже продолжалась подготов-
ка к великой кровавой бойне. Лидеры гугенотов пребывали
в беспечности, везде они находили благосклонный прием,
седой адмирал Колиньи, казалось, стал доверенным короля.
18 августа была проведена праздничная помолвка Генриха
из Наварры с Маргаритой, дочерью Екатерины Медичи.
Однако среди высоких празднеств, последовавших после
помолвки, Екатерина и Гизы постановили убить предводи-
теля гугенотов Колиньи; 22 августа было сделано два
выстрела в адмирала, которыми он все же был только слег-
ка ранен. На одно мгновение в светлых головах лидеров
гугенотов возникло подозрение, что они осуждены на ис-
требление, но двор сумел своими соболезнованиями и него-
дованием, которые он выражал по поводу несостоявшегося
убийства, вновь усыпить их бдительность. Колиньи теперь
должен был вкусить свой кровавый конец с тысячами дру-
гих гугенотов, так было решено на совещании по предло-
жению Медичи.
В Варфоломеевскую ночь, с 23 на 24 августа 1572 года, под
утро внезапно раздался звон колоколов над Лувром*, это
был условный сигнал для начала всеобщего кровавого ист-
ребления всех еретиков в Париже. Тотчас на улицы вы-
скочили тысячи убийц, молодые, пожилые и даже старые.
На руках у них были белые повязки, а в руках ружья, мечи,
копья, молоты и другое оружие. От башни до башни разда-
вался звон колоколов, и к этому трезвону примешивались
разъяренные воинствующие крики и пение псалмов в честь
Девы Марии кровожадной фанатичной толпы, вскоре - кри-
ки ужаса и вопли о пощаде, стоны и предсмертные хрипы
жертв. Вся столица во мгновение превратилась в большую
кровавую арену для шайки убийц. Гугеноты - мужчины,
женщины и дети были застигнуты в постелях беззащитны-
ми и раздетыми, их убивали тут же, или выбрасывали на ули-
цу и там добивали, убежавших на крышу хватали и бросали
с высоты, скрывающихся в подвалах тут же рубили мечами.
Кровь убиваемых в прямом смысле слова растекалась по
улицам потоками, и при этом тысячи были брошены и потоп-
лены в водах Сены. Над живыми и мертвыми несчастными
жертвами совершались такие всевозможные мерзости, о
которых наше перо отказывается писать! Их вопль возно-
сился к небу, но казалось, будто там нет Спасителя.
___________________________
* Королевский дворец в Париже.
Прямо в начале бойни от рук убийц пал старый, верный
свидетель веры адмирал Колиньи. Молодой герцог Гиз бро-
сился к его дому с 300 вооруженных людей. Вскоре дверь
была выломана. Колиньи тотчас понял, в чем тут дело. Он
наказывал слугам, которые поспешили в его спальню, бе-
жать. „Ну, а я, - прибавил он к этому, - давно готов уме-
реть." Спокойно остался он лежать в постели и молился
Богу, Который исторг его из мрака и ввел в сияние света
спасения. Теперь убийцы ворвались к нему в дом, впереди
всех был молодой дворянин. „Это ты Колиньи?" - крикнул
он старцу. - „Да, - ответил адмирал, - но ты, молодой чело-
век, должен бы иметь почтение к моим сединам, однако
поступайте, как вам хочется." Тотчас ему всадили кинжал в
грудь и нанесли немало ударов саблей по лицу. Его благо-
честивая душа еще не полностью оставила тело, когда они
схватили его и бросили из окна, там его поджидал сам Гиз,
который стер кровь с лица умершего, спокойно и восхищен-
но крикнул своим: „Да, это Колиньи, я знал его!" Затем они
взяли его голову в подарок Екатерине или королю, над
телом однако глумились еще больше.
Карл Девятый стоял рядом со своей итальянкой матерью
и с балкона дворца собственноручно стрелял в спасающихся
бегством гугенотов.
Карл Девятый велел привести к себе молодого обручен-
ного Генриха из Наварры и его друга Генриха из Конде, и
потребовал от них выбрать что-либо из следующего: „Мес-
су, смерть или Бастилию". Они предпочли мессу с католи-
ческой верой.
Убийство, однако, не закончилось по истечении этой
ночи, как после сильного пожара часто спустя день охва-
тываются пламенем дома и постройки, так и в Париже
дьявольский фанатизм еще несколько дней отыскивал но-
вые жертвы Варфоломеевской ночи. Только после этого
священники, купаясь по щиколотку в крови жертв, органи-
зовали торжественную мессу с католической верой.
Не праздновала ли Иезавель триумф? На самом деле это
казалось так, поскольку только в Париже за одну ночь было
вырезано около 4000 еретиков, и этот огонь исшел из
Парижа и зажег другие города. Кровь протестантов лилась
рекой и в провинциях. Правда, некоторые католические
епископы и церковные служители оказались настолько бла-
городными, что решительно отказались выполнить приказ
истреблять гугенотов. Но в Орлеане, Бурже, Лионе, Руане,
Тулузе, Бордо и во многих других городах повторилась па-
рижская трагедия. Около 70000 людей, мужчин, женщин и
детей пали во Франции за кратчайший срок жертвой без-
умия и ярости католического народа.
Король Испании и высший пастор христиан на земле
праздновали парижский триумф. Бесчувственный, крайне
фанатичный Филипп Второй, получив известие о кровавой
бойне в Париже, говорят, впервые в своей жизни засмеялся
и весь день был счастлив, что бывало нечасто, а папа Грегор
Тринадцатый повелел звонить во все колокола города на
семи холмах, совершить молебен и организовать процес-
сию. Город был празднично освещен, гремела канонада, и
папа был вне себя от радости.
Как чудовищна власть врага душ над людьми, как велика
тьма! Церковь свирепствует против верующих, против чле-
нов Тела Христова, и глава церкви „заместитель Христа на
земле" празднует триумф тьмы над светом и при этом оку-
нает руки и ноги в пролитую кровь святых!
Исход дела Реформации во Франции
Карл Девятый умер, не прожив даже двух лет после той
Варфоломеевской ночи, в конце мая 1574 года, в возрасте
24 лет. С той ужасной ночи он постоянно был мучим
угрызениями совести; во сне и наяву его преследовали
образы и крики убиваемых гугенотов. Жизнь его угасала,
бледный, сгорбленный и больной, слонялся он шатаясь.
Наконец, у него пошла кровь изо рта, носа и изо всех пор.
Его прислужница, которая была верующей, должна была
бы его утешить и спасти, но хотя она указывала ему на
милосердие Божие, „которое укрывает всякого кающегося
грешника одеждой праведности во Христе Иисусе", он все
же не смог склониться и принять верою дело примирения.
Так и умер он в своем жутком состоянии духа. За ним
последовал его брат, Генрих Третий, любимец своей
ожесточившейся матери, безбожный, но фанатично рели-
гиозный человек. При его правлении вновь начались рели-
гиозные войны, и хотя в кратчайшее время было истреб-
лено 100000 гугенотов и многие бежали в Швейцарию, Гер-
манию и Англию, в стране все же насчитывалось более
миллиона верующих, которые из укрепленных мест, как,
например, Ла-Рошель сражались за свободу совести, жить
по слову Божиему. Большими врагами короля, чем гуге-
ноты, были оба Гиза, племянник и дядя, сообщники пре-
ступления в Варфоломеевскую ночь, потому Генрих Третий
злодейски из-за угла убил младшего, помышлявшего от-
нять у него трон; он пал на том месте, которое 17 лет тому
назад предопределили местом истребления гугенотов,
через день пал и Гиз, кардинал. Через это Генрих был
объявлен врагом духовенства, они проклинали его, потому
что оба Гиза были самыми надежными и верными сыновь-
ями Иезавели.
Истребители еретиков не стеснялись проповедовать
убийство короля, и монах Яков Клемент пронзил Генриха
Третьего в королевских покоях 1 августа 1589 года, чтобы
получить обещанное блаженство. Папа, священники и оду-
раченный народ причислили убийцу к святым. Со смертью
Генриха угас род Валуа. Екатерина из Медичи умерла, не
увидев исполнения своих планов; ее сотрудники и сообщ-
ники, герцоги Гизы, были убиты ее сыном; ее сын, по-
следний отпрыск из ее дома, пал также от руки убийцы, и
французский трон перешел в руки внушающего страх дома
Бурбонов, ее зятю Генриху из Наварры.
Генрих Четвертый, сын Иоанны д'Альбер, сбросил с
себя папское иго, возложенное на него после парижской
Варфоломеевской ночи, после того, как его задушевный
друг Генрих Конде первым сделал это, и вместе с Кон-
де встал во главе борьбы за дело гугенотов. Но в нем мы
все же не находим божественную веру его великой мате-
ри, он еще оберегал чистоту и нравственность отцовского
дома на стороне своей жены Маргариты, брак с которой
являлся кровосмешением. И вот, когда он стал королем
и католическая лига, к которой относились Гизы, про-
тивостала ему, то он свободно перешел к католической
церкви, чтобы открыть для себя ворота своей несчастной
столицы* и завоевать народ и склонить его на свою сторону.
Напрасно отличный государственный муж, военачальник и
писатель, ставший евангельским, исполненный веры Фи-
липп дю Плесси-Морнау, на благородной благочестивой
личности которого мы охотно еще остановимся при рас-
смотрении его верного свидетельства за истину Божью во
время смуты религиозной войны, серьезно предупреждал
короля и выговаривал ему. Генрих полагал, что он должен
стать католиком. Своим мудрым правлением он завоевал
вскоре признание народа, и хотя он был убит рукой като-
лического фанатика (1610), он принадлежал к числу самых
любимых королей Франции, и ныне еще многие называют
Генриха Четвертого „великим и благим". Он не забыл своих
прежних друзей-гугенотов и 13 апреля 1598 года издал
эдикт в Нанте, по которому реформаторы повсеместно, где
они и ранее собирались, могли свободно проводить свои
богослужения, обеспечивать свою безопасность и в граж-
данском отношении были приравнены к католикам.
Однако уже при его преемнике, Людовике Тринадцатом,
и его министре Ришелье начались притеснения гугенотов с
новой силой, и вскоре наступили времена кровавых истреб-
лений и религиозных войн. Людовик Четырнадцатый стре-
мился полностью истребить еретиков во Франции, чтобы
умилостивить Бога и покрыть свою позорную, нечестивую,
безнравственную жизнь. Он размещал по квартирам к гуге-
нотам грубых драгунов**, которые морили голодом семьи и
угнетали нравственно и зачастую насильственно развраща-
ли, жестоко истязали и при этом выкрикивали: „Умрите
или станьте католиками!" В 1685 году был отменен нант-
ский эдикт Генриха Четвертого, и для реформаторов во
Франции начались тяжкие времена.
Драгонада становилась все чудовищнее: семьи лишались
своих детей, родителей пытали, сжигали, мучили, вырезали,
_____________________________
* Париж был осажден, так что внутри города голод был настолько чудови-
щным, что тысячи умерли, оставшиеся мололи кости умерших и пекли хлеб,
отчего еще многие умерли, но город все же не сдавался. Тогда Генрих от сострада-
ния снял осаду города и возвратился назад в лоно католической церкви.
** Эта попытка обратить гугенотов в католичество известна под названием
драгонада.
заточали в тюрьмы или отсылали на каторгу. Тысячи бе-
жали в леса и горы, но за ними там устраивали охоту и
били, как куропаток. Повсюду текла кровь рекой, кровь
исповедателей христианства, кровь истинно верующих.
Только в одном Лангедоке было истреблено около 100000
протестантов. Их церкви и школы были разрушены, ника-
кого следа от их исповедания не должно было оставаться в
стране. Против эмиграции были приняты строгие законы
наказаний, однако несмотря на это Францию ради свободы
совести покинуло 600000 гугенотов, в большинстве своем
искусные ремесленники, а так же 15000 дворян, цвет Фран-
ции. Все они были прозваны „рефугиес", то есть беженцы.
Терпя многие лишения и встречая большие опасности, они
пролагали свой путь в Швейцарию, Голландию, Бранден-
бург и Англию.
От смелых, явных исповедателей истины во Франции
остались только камисарды*, как стали называться гугено-
ты, которые бежали в необжитые глухие местности Севен-
ны и там вплоть до 18 столетия с оружием в руках сража-
лись за свои убеждения. Впервые только после страшной
революции 1789 года были принесены французским протес-
тантам, как равно и всем гражданам, через декрет нацио-
нального собрания религиозная и гражданская свобода.
Внешне кровожадная Иезавель во Франции победила,
она и поныне господствует там над большей массой народа.
И все же истина жива в сердцах сотен тысяч, хотя их путь
был порой кровавым и тяжким.
Вальденсы
Мы уже проследили на страницах нашей книги кровавую
историю вальденсов через записи Лютера, Цвингли и Каль-
вина, а так же лично через верных мужей Эколампадиуса,
Капито, Буцера, Фареля и Савниера о деле Реформации
вплоть до конца 16 столетия. В их дальнейшей истории,
которую мы здесь просмотрим вкратце, мы вынуждены
будем сказать о воистину адской злобе необращенных,
_______________________________
* От провинциального слова „камис" - дорога; итак, "разбойники с большой
дороги". Или „камисы": рубаха, блуза; „блузуносители".
враждебных Богу, но религиозно фанатичных людей про-
тив благочестивых жителей долины Пьемонта, однако и
здесь мы должны засвидетельствовать о благодати и силе
Бога, Который держит в Своей деснице Своих детей даже
когда ведет их путем кровавым и тяжким. Вальденсы жили
в своем стиле, безобидно и счастливо; Слово Божие, кото-
рым они владели, говорило к их простодушным сердцам и
было их силой. Извне они постоянно испытывали притесне-
ние и гонение, принимали это как естественную долю всех
христиан на этой земле. Ведь Господь Сам сказал: „В мире
будете иметь скорбь" и: „Если гнали Меня, будут гнать и
вас!" Здесь их притеснители и гонители, обезумев от ярости,
под именем Христа, Доброго Пастыря, так зверски свиреп-
ствовали против его стада.
Гонения в 1655 году
Кровавые события во Франции, о которых мы только что
говорили, оказали огромное влияние и на пьемонтские до-
лины. Герцог Виктор Амадеус Первый из провинции Савойя
по ходатайству Англии охотно предоставил бы вальденсам
мир и покой, однако он полностью зависел от Франции, и
когда при папе Урбане Восьмом было организовано „Об-
щество по распространению (католической) веры" в 1623
году, то, естественно, были приложены все силы, чтобы
обратить еретиков. Как было во Франции, когда самые
заманчивые предложения шли рука об руку с чудовищными
средствами обращения, так происходило теперь и в семьях
вальденсов. Но простодушные вальденсы лучше подставили
бы себя под римский меч, чем отдали свои сердца римскому
идолопоклонству. Тогда в холодном январе 1655 года был
издан эдикт, названный кровавым эдиктом Гасталдо, чтобы
еретики в течении трех дней покинули их долины, их дома,
и более тысячи семей в суровую зимнюю стужу оставили
дома и дворы и со своими грудными детьми, больными и
старыми через долины, покрытые снегом, через потоки
реки, вышедшей из берегов и далеко затопившей землю,
устремились на ледяные кручи гор, ища убежища на вер-
шине Альп.
Правда, им был предоставлен один-единственный выход,
была дана возможность уберечь своих детей, больных и ста-
риков от лютой смерти в ледяной стуже, а также спасти
себя от меча: принять мессу и духовенство Рима. Однако
вальденский историк Легер, который сам возглавлял общи-
ну в 2000 членов, сообщает нам, что никто из них не пред-
почел таких условий. Он пишет: „Я лишь добром могу сви-
детельствовать о них, потому что я был их проповедником
11 лет и знал их всех по именам. Да рассуди сам, мой чита-
тель, имел ли я больше основания плакать от радости или
боли, когда видел, что Господни ягнята не дали поколебать
себя ни яростью лютых волков, ни земными выгодами и
преимуществами. Не имею ли я истинного основания сла-
вить и благодарить Бога, глядя на их кровавые следы,
которые они оставляли в снегу и во льду, когда они прости-
рали вперед свои разбитые ноги?"
Однако рабы Рима все еще не достигли своей цели, не
исчерпали еще своей ярости. Чудовищный маркграф Пиа-
несса напал с вооруженным отрядом на мирные тихие доли-
ны: села и города были испепелены, нивы опустошены и
около четырех тысяч евангельских исповедателей были
жестоким образом убиты. Мы опускаем описание подроб-
ностей.*
Казалось, вальденсы чуть-чуть перевели дух, когда по
ходатайству евангельских городов Швейцарии и Англии
был издан эдикт в Пигнероле, который при строжайших
гарантиях давал им право свободного богослужения.
Истребление и распространение вальденсов
после 1686 года
Рассеянные и изгнанные, вальденсы ненадолго вновь со-
брались вместе и перевели дыхание, как великий король
Людовик Четырнадцатый отменил нантский эдикт и над
долинами Пьемонта разразился еще больший шторм, чем
это было ранее. Виктор Амадеус Второй послал в земли
_____________________________
* „В деревне Тиллард, например, зверски насиловали 150 женщин и детей, за-
тем отрубили им головы и играли ими в кегли". (Гагенбах. Лекции, т. 4, стр. 429.)
Особенно ужасной была бойня в городе Габриерс и в деревне Рора, которые под
предводительством отважного Гянавелло долго геройски защищались от фана-
тичных убийц и поджигателей.
вальденсов армию из 18000 человек, состоящую из его соб-
ственных и французских солдат. Вскоре их прекраснейшие
ландшафты превратились в места запустения и пустыню,
как никогда ранее. Над ними творили такие мерзости наси-
лия, что едва ли история знает подобные. Как стада овец,
целыми группами их гнали на смерть и в тюрьмы, а также
многие тысячи бежали и примкнули к толпам гугенотов,
которые так же в то время покидали прекрасную свою
отчизну Францию, ища спасения и укрытия в Швейцарии, в
Вюртемберге, Гессене, Нассау, Пфальце и Бранденбурге.
Однако куда бы они ни приходили, они были печальны и
траурны, даже на берегах прекрасного Рейна они вешали
арфы свои на вербах, подобно иудеям в вавилонском раб-
стве. Многие не смогли вынести тоску по родине и вскоре
после этого под предводительством их мудрого проповедни-
ка Генриха Арнауда возвратились в опустошенные родные
места, чего они достигали через сражения и лишения. Воен-
ные распри между герцогом из Савойи и Францией, кото-
рые разразились в это время, им были весьма кстати, это
оставляло их в покое. В 1694 году герцог Савойи призвал
возвратиться вальденсов, высланных и гонимых, в их род-
ные долины, отворил также двери тюрем. Однако из 14
тысяч прекрасных, сильных горцев, брошенных восемь лет
тому назад в мрачные сырые подземелья, оттуда вышли все-
го 3 тысячи жалких, бледных, скелетоподобных фигур.
В течение последующего времени общины вальденсов
были вновь и вновь жестоко притесняемы, однако и поныне
ярко горит в их долинах Божий свет, Его благодать пре-
бывает на этих землях, несмотря ни на какие штормы!
Достарыңызбен бөлісу: |
