Издательство Альфа-книга

Догмат веры

Значит, там вода, горячая пища, тёплое место у костра, шумные разговоры, и никто не посмеет прогнать путника посреди холодеющих песков. Того, кто повышает голос, караванщики быстро ставят на место, но тому, кто просит помощи, никогда не откажут, во имя Аллаха, Всемилостивейшего и Всемогущего!

Они дошли. И их приняли, ибо говорил Ходжа, кивал Лев, а доблестный начальник молчал в тряпочку. Им даже вернули отнятую кобылу, извинившись за то, что не сразу опознали в горделивом оборванце типичного сумасшедшего. Вот за нанесённые побои никто извиняться не стал, да, кстати, наши педагоги и не требовали, они тоже считали, что кое-кто огрёб тумаков вполне заслуженно...
Обещанный Самарканд должен был вьшлыть из песков уже к завтрашнему вечеру. В маленьком оазисе, на один колодец и три пальмы, заночевало два небольших каравана. Один, с ослами, шёл из далёких горных кишлаков, другой, в двадцать пять верблюдов, как раз наоборот, из Самарканда в далёкий Китай.

Именно у них Насреддин и выяснил, что кокандский караван прибыл по расписанию и расквартирован в одном из городских сараев. Напоминаю, что на самом деле это большой и просторный двор с загоном для животных, складами для товара и нетребовательным гостиничным сервисом. Значит, наверняка Джамиля, Ахмед и Рабинович будут ждать их там до последнего. И хотя у молодой вдовы в Самарканде живёт тётушка, вряд ли она уедет к ней, не повидавшись с драгоценным Лёвушкой...

- Попробуем неторопливо предположить, куда могла отправиться Ирида аль-Дюбина из Багдада, получив своё первое предупреждение о разводе... В родной, но высокогорный кишлак? В дальний постоялый двор снять комнату и плакать? Нет, она стопроцентно смоталась от мужа в Самарканд, крупные девочки любят большие города! И здесь наши дороги с сиятельным Аслан-беем гарантированно расходятся. Как думаешь, а нам на небесах зачтётся его избавление от шайтана?

- Всенепременно! Особенно нам его зачтут, если мы всё-таки попадём в ад... Но ты прав, от этого медноголового шерифа надо как-то избавляться. Доведём его до города, а там... - Лев выразительно провёл невидимую черту большим пальцем поперёк шеи, кивнув на храпящего Аслан-бея.

- ...бросим на базаре! - важно согласился Насреддин. - Пусть потолкается среди простого народа, послушает, как везде любят стражу, надеюсь, хоть капельку поумнеет... А сейчас и нам пора спать!

Действительно, время было далеко за полночь, сон сморил всех вокруг, и, может быть, лишь пара-тройка охранников да высокие звёзды гнали от себя дремоту. А Лев не мог уснуть...

И виной всему не тихие мечты о возвращении домой, в этом плане он был фаталист и оптимист одновременно. То есть, с одной стороны, верил в "будь что будет", а с другой - точно знал, что к Маше он вернётся! А не спит, потому что звёзды...

Наука до сих пор так и не сумела внятно объяснить пристрастие человека к наблюдению этих сиятельных алмазов неба. Сгустки пылающего газа, давно умершие планеты, удалённые в пространстве массы самых разнообразных веществ - это мы знаем, но объяснить магию их притяжения не можем ничем! Общеизвестно, что словами описать звезду подобно попытке собрать незабудку из конструктора "лего". Так не будем пытаться сделать это в рамках одного фэнтезийного романа, написанного с совершенно другой целью. Лучше мы, подобно Льву Оболенскому, лишний раз поднимем взгляд, наполнив сердце восхищением и грустью...

Вот именно по причине отсутствия сна он и заметил сутулую фигуру с рожками, настороженно пристраивающуюся к спящему Аслан-бею.

- Опять ты?

- Э-э... опять я. А что не нравится-то?! - на секунду стушевался нечистый. - Это моя территория, и мой долг, в конце... э-э... концов! Он же не твой друг, почему же ему... э-э... не налить?

- Надоел ты нам хуже горькой редьки... - Лев заинтересованно приподнялся на локте и поманил нечистого пальчиком. - Иди сюда, не бойся, только тихо, наших не разбуди. Вот скажи мне по-хорошему, ты только до нас так упёрто докапываешься или вообще работа такая?

- Э-э... работа, конечно, в первую очередь. - Подумав, хвостатый приблизился и сел на корточки рядом с Оболенским. - Дел много, уважения никакого, но мой труд помогает людям... э-э... лучше оценить деяния Аллаха! Поэтому меня нельзя всё время... э-э... обижать куда не следует...

- Да что ты говоришь? И сам Аллах тебя держит напоказ, чтоб люди лучше ценили его милосердие?! Типа как злобную мартышку на привязи - молитесь мне, а не то шайтана напущу! Ну-ка, ну-ка, ну-ка, давай на эту тему поподробнее...

- Э-э... с какого момента? - уточнил злой гений человечества, несколько пританцовывая на месте. Видимо, ему и впрямь было что налить и эта проблема явно давила, но удержаться от лекции на богословскую тему не может ни один шайтан ни в одной религии мира...

- А с самого начала! Любопытно послушать вашу версию, нашу я знаю...

- Э-э... когда Аллах, всесильный и всемогущий, создал из эфира ангелов, из огня - джиннов, а из воды - людей, то я, э-э... как его лучший друг, ученик и сподвижник, решил чуточку... э-э... улучшить мир. Ибо даже у Всевышнего не хватало времени на всё, и он... э-э... обратился ко мне с просьбой...

- А без брехни?

- Без брехни? Ну, тогда Аллаху мои труды почему-то... э-э... не понравились, не устроило что-то его! - разгорячился нечистый. - Но я честно... э-э... сказал ему, что тогда буду смущать и искушать мусульман. А он мне при всех как даст... э-э... особые полномочия! И ныне, вплоть до Страшного суда, я вправе... э-э... Ой, давай, я сейчас хоть кому-нибудь налью в уши и продолжим?!

- Нет-нет, минуточку. Сначала ответь на один жизненно важный вопрос, можно коротенько, в три предложения. Вот ты ведь, по сути, у нас один, а мусульман, проспавших намаз, - полно... Как у тебя на всех... ну, этой... жидкости хватает? Много пива пьёшь перед сном...

- Вай мэ, - даже где-то покраснел рогатый. - Это... э-э... интимная часть внутренней физиологии шайтанов. Если очень надо - у меня на весь мусульманский мир... э-э... хватит!

- То есть, - логично прикинул Лев, - если человек где-то на семьдесят процентов состоит из воды, то ты состоишь из... угадал?!

- Таков я по воле неба и собственной... э-э... гордыни, а сейчас я всё-таки...

- Ал-ла-а-а бисмилляи! - с первыми лучами солнца взлетело над просыпающимся караваном. Пески озарились золотом, животные подняли головы, люди склонялись в молитве Аллаху. Шайтан ойкнул и исчез...

- Опоздунов нигде не любят, - зевая, резюмировал Оболенский. - Ну до чего же доверчивый бес пошёл, аж неудобно, заболтал аки младенца... Подъём, братва! Молиться пора! Воздадим благодарность Всевышнему за хорошее утро и помощь в посрамлении всех происков нечистого, аминь!

...Рассказ о том, как они вместе с ослиным караваном добирались до назначенного пункта, был бы, может, и поучительным, но нудным. В чисто воспитательных целях наши герои заставляли горделивого Аслан-бея помогать караванщикам, расчёсывать хвост рыжей кобыле, говорить всем "спасибо, пожалуйста, будьте любезны" и "не стоит благодарности, я и так счастлив самой возможностью вам услужить"! Не то чтобы за столь короткий период они сделали из него приличного человека, но даже придирчивый Ходжа вынужденно признал, что "пациент не безнадёжен", и удвоил усилия.

Прочёл книгу - подари её... (рус.)

Прочёл книгу - продай её... (евр.)

Прочёл книгу - сховай её... (укр.)

Прочёл книгу?! (эстон.)
...Высокие башни праздничного Самарканда показались уже ближе к ночи. Караванщики торопились, но гружёные ослы - существа ещё более упрямые, чем верблюды. К тому же ещё куда более зависящие от перепадов настроения, а оно у ослов под вечер падает хуже барометра. Короче, несмотря на все понукания и пинки, к городу они выбрались слишком поздно - центральные ворота закрылись с полчаса назад.

- Я знаю маленькую калиточку у северной стены, - тихо предложил всё ещё начальник городской стражи Коканда. - За пять таньга с носа нас пропустят внутрь.

- Воистину один шакал всегда знает, куда лизнуть другого шакала, - туманно изрёк домулло и уточнил: - А откуда мы возьмём требуемые пятнадцать таньга, уважаемый?

- Вах, разве ваш Багдадский вор не может украсть их сию же минуту?!

- Лёва-джан, прочти этому слуге закона коротенькую лекцию о грехе воровства, но только без подзатыльников.

- Почему? - делано изумился Лев.

- Потому, что эхо от ударов по столь пустой голове перебудит весь Самарканд! Не надо портить людям заслуженный отдых ради сомнительного удовольствия...

- А если не поможет?

- Тогда пороть! - определившись, Ходжа направился к караванщикам и присел невдалеке от общего костра. Так, чтобы и не светить "особо разыскиваемой" физиономией, но без напряга слушать все разговоры. А разговоры были интересные, ибо к большому огню подтянулись два бродячих дервиша, запоздалые охотники, нищий старик и несколько табунщиков-арабов, тоже вынужденных заночевать под узорными стенами города. Самые свежие сплетни, как всегда, разносили вездесущие дервиши:

- А ведомо ли вам, правоверные, что не далее как несколько дней назад в благословенном Коканде объявился бесчестный Багдадский вор и натворил великое число шалостей и плутней?!

- Вах...

- Говорят, он проник во дворец самого султана и бесстыже кривлялся там в женском платье, покуда доблестный властитель отважно не повелел ему уйти...

- Что он и сделал, - не удержался язвительный домулло, - прихватив у отважного султана здоровенный кошель с золотом! Чисто конкретно, на память...

- А ещё он пробрался прямо в общеизвестную баню, где смущал истинных мусульман безответственным видом нижних штанов и непотребными стихами о мужской любви!..

- Вах, вах, вах, - вновь раскудахтались слушатели.

- Однако храбрейший глава кокандской стражи ворвался туда, подобно гневному соколу, и с позором изгнал злодея с глаз правоверных!

- Ещё с каким позором!.. Ведь храбрейший страж открыто угрожал ему тем впечатляющим оружием, которым его щедро одарила природа, но которое шариат не советует обнажать без дела...

Народ уже явно начал прислушиваться к Насреддину, так как именно его тихое слово, не мешая нити рассказа, тем не менее вносило свой уточняюще-меткий стежок. Дервиши краснели, хмурились, косились на смиренного шутника, но удержаться уже не могли.

- А известно ли почтеннейшим, что едва ли не позавчера из-за этого гнусного оскорбителя заповедей Корана сам шайтан обрушил свой гнев на безвинный оазис с четырьмя колодцами и наконец-то избавил всех честных людей от Багдадского вора? Говорят, он визжал и плакал, когда нечистый волок его в огненную бездну...

- Вай мэ? - Все дружненько обернулись к домулло.

- Вообще-то, визжал и плакал сам шайтан, когда нога Багдадского вора так пнула его в порочную задницу, что, пролетев мимо облаков, он ударился рогатой башкой о луну и набил здоровенную шишку!

- Чем докажешь?! - взвились дервиши, пытаясь перекричать гогот караванщиков.

- Луна ущербна, во-о-он тот уголок явно совпадает по размерам с шишкой шайтана, - легко парировал Ходжа. - А заодно и с вашими ущербными мозгами...

Хохот взлетел до небес! Я же говорил, в те времена чувство юмора было простым и незатейливым. Тем более что аудитория жаждала развлечений и была искренне рада самой незамысловатой шутке. Ходже бесплатно вручили большую миску плова, пиалу с простоквашей и пригласили поближе к огню. Еду он взял, а от "садись поближе" разумно отказался, но на всякий случай подкинул один провокационный вопросик тем же дервишам:

- А вы, уважаемые, случайно ничего не слышали о Ходже Насреддине?

- Да поразит Всевышний его лживый язык, дурно пахнущий язвами с фисташку величиной! - сплюнул один, а второй поддержал его злорадным хихиканьем:

- Хвала небесам, великий султан Коканда, наимудрейший Муслим аль-Люли Сулейман ибн Доде, повелел посадить его на кол, где возмутитель спокойствия и насмешник веры издох, подобно бродячему псу, без утешения и покаяния!

На миг повисла нехорошая тишина... Имя Насреддина было на слуху у многих, поэтому почти все скорбно опустили глаза. Особенно скорбными они были у одного голубоглазого верзилы, мягко присевшего на песок за спинами дервишей.

- Какое горе... - тихо протянул понятливый домулло. - Так, может, святые люди согласятся пожертвовать две-три таньга на упокой души этого беспросветного грешника? Милосердие и прощение угодны Аллаху...

- Никогда! - в один голос возвестили дервиши, но быстро поправились. - Что ты такое говоришь, о путник, разве бедным служителям Корана дозволительно прикасаться к золоту? У нас нет ни единой монетки...

Ходжа бегло перемигнулся с Оболенским, тот уверенно кивнул - не врут, теперь УЖЕ нет ни одной...

- Что ж, почтеннейшие, я в одиночку помолюсь за его падшую душу. Но если когда-нибудь хоть когда-то в ваших карманах зазвенит одна-единственная монета, помните - вы были готовы пожертвовать её памяти Насреддина!

- Воистину так, - важно согласились дервиши, втихомолку стуча себя пальцем по лбу.

Нашим ушлым экспроприаторам оставалось лишь поблагодарить за тепло костра, откланяться и, прихватив нервничающего Аслан-бея, отправиться к северной стене на поиски заветной калитки. Далёкий вопль дервишей "куда исчезли наши таньга?!" потонул в громоподобном хохоте караванщиков...

Вот так примерно и рождались сказочные легенды Востока о похождениях хитроумного Ходжи Насреддина и его друга, безбашенного Багдадского вора. Чьё собственное имя казалось несколько непривычным для жителя Персии или Аравии, а потому потерялось и было забыто...

Но, как видите, забыто не столь быстро и бесследно в сравнении с бесчисленными именами властителей, шахов, эмиров, ханов и князей... Тех, кто почитал себя "сильными мира", а оказался подобен горсти праха под копытцами лопоухого ослика, честно ожидающего своего любимого хозяина в стойле самаркандского караван-сарая. Уж он-то точно знал, чьё имя ему следует помнить лучше всех...

...Первое, что сделал благороднорождённый Аслан-бей, войдя через заветную калиточку внутрь спящего города, это наорал на нетрезвого стражника, требуя немедленно арестовать двух величайших преступников современности, Насреддина и Оболенского! Если бы парни прозорливо не предполагали нечто подобное, то наверняка бы поразились такой чёрной измене...

В данном же случае домулло лишь терпеливо и доходчиво объяснил стражнику, что орущий тип ущемлён Аллахом на всю голову и сейчас этот оборванец небритый начнёт врать, что он является наиглавнейшим стражем Коканда. Что, разумеется, и произошло...

- А теперь он начнёт вопить, будто бы ты, о достойнейший из воинов, за пятнадцать таньга совершил должностное преступление, пустив ночью в город двух таких страшных грешников...

- А что, нет?! Он же пустил, он тоже винова... - договорить недалёкому закладывателю не удалось, потому что резво протрезвевший самаркандец, отложив в сторону щит, как следует отходил крикуна тяжёлым древком копья.

Когда побитый господин Аслан-бей вырвался и, прихрамывая, убежал в ночь, то ни Льва, ни Ходжи он, разумеется, не нашёл. Они успешно растворились среди сотен улочек и низеньких домишек, а глава городской стражи города Коканда, исполненный вновь воскресшим чувством гражданского долга, прямиком направился к дворцу самаркандского падишаха.

Он уже бывал здесь по служебной надобности и надеялся, что уж падишах-то поверит ему и поднимет на ноги всех, когда узнает, какая "чума" подкралась к подножию его трона. О том, что эту чуму "впустил" сам Аслан-бей, главный стражник успел незамедлительно позабыть, у него была сговорчивая совесть...

Парадоксы психологии

- Но мы с тобой уже сколько ищем! Давай спросим у кого-нибудь, а то шаримся по проулкам, как два забулдыги...

- Вай мэ, у кого мы спросим, ночь!

- А... вон девица шустрая в чадре пробежала. Догоним и уточним маршрут...

- Стой, безумец! - Ходжа изо всех сил вцепился в пояс друга. - Это может быть опасно! Неужели ты никогда не слышал поучительной истории о багдадском купце и его четвёртой жене, любившей гулять по ночам?!

- Не-а, - на ходу отмахнулся великий вор, с истинно русской беспечностью устремляясь в погоню за очередной юбкой. - Расскажешь по дороге, даже если она не знает, где караван-сарай, всё равно - грех не проводить по неосвещённой улице такую изящненькую девчонку!

Насреддин страдальчески закатил глаза, но вступать в бесполезные дебаты не стал, как, впрочем, и бросать товарища одного. Хотя кто его знает почему? Быть может, ему самому тоже не улыбалось остаться в одиночку в тёмном переулке практически незнакомого города...

- История, которую я спешу тебе поведать, заставляет холодеть кровь и замедляет биение сердца. А у всех правоверных мусульман на глаза наворачиваются слёзы, и они горько плачут весь день, пока не поведают эту печальную повесть другому, обретая утешение лишь через долгий пост и постоянные молитвы. Ты всё ещё хочешь услышать её?

- Ходжа, не нуди, начал - трепись до конца!

- Как скажешь, о неуважительнейший в обращении. - Они по-прежнему следовали за бесшумно скользящей впереди женской фигуркой, и постепенно словоохотливый домулло сам увлёкся собственным же рассказом.

- В давние, а может, и не очень, времена в нашем благословенном Багдаде жил именитый купец по прозвищу Абу-Хассан. Его дом казался огромной чашей, исполненной богатств, и благополучия, он был счастлив и доволен судьбой, но Аллах ниспослал ему суровое испытание...

Однажды, находясь по торговым делам в одном из самых старых кварталов бедноты, узрел он в заброшенном дворике сидящую под тенью чинар девушку. И была она прекрасна словно пери, стройностью стана подобна пальме, белизной лица - редчайшему жемчугу, а краснотой губ - индийскому кораллу!

Купец остановился и ласково заговорил с ней. Красавицу звали Надилля, её отец, немощный старик, охотно уступил просьбе Абу-Хассана и продал свою дочь четвёртой женой в его дом. Поначалу купец не мог нарадоваться её страсти и звонкому смеху, но потом стал замечать, что такой оживлённой Надилля была лишь под вечер...

Дневное светило угнетало её, она пряталась по тёмным углам, почти ничего не ела, была нелюдимой и странной. Казалось, она ждала лишь прихода ночной прохлады, чтобы улыбнуться своему возлюбленному мужу и господину, дабы нежными поцелуями стереть дневные печали с его чела. Но как-то раз, проснувшись ночью, купец почувствовал, что Надилли рядом нет, её половина постели была холодна... Лёва-джан, а куда мы, собственно, пришли?

- Ходжа, не отвлекайся, я всё контролирую. Итак, этой девульки в постели не оказалось, а что, остальные три жены по-прежнему лежали с другого бока?

- Куда ты меня притащил?!! - едва не срываясь на визг, взмолился герой народных анекдотов. И, поверьте, у него были на это причины...

- Ну-у, не знаю точно... Тётка вроде сюда забежала, зажгла пару старомодных лампочек и снова куда-то дунула. Давай осмотримся, она наверняка сейчас придет, у неё и спросишь. - Оболенский чуть виновато обвёл руками всё подземелье. Они находились в каком-то подобии заброшенного склепа, тускло освешаемом погребальными светильниками. Рядком стояли каменные саркофаги, к стенам были прислонены могильные плиты, на полу валялись куски гранита и мрамора, зубила и молоток. Казалось, тут собирались делать капитальный ремонт, но почему-то приостановили работы...

- Здесь очень нехорошее место, - побелевшими губами прошептал Насреддин. - Уверен, что в каменных гробах возлежат мертвецы, а эта коварная женщина заманила нас сюда с одной-единственной целью... И не с той, о которой ты только что подумал!

- Но я не сказал вслух...

- А то по тебе не видно?!

- Тогда расскажи лучше, что там было дальше с купцом и его любимой женой номер четыре? - без предупреждения перевёл разговор Лев, потому что предыдущая тема его уже не устраивала.

Как ни странно, бывший визирь легко на это повёлся, забыв обо всём, и, присев на краешек холодного саркофага, спокойно продолжил:

- Так вот, если до этого момента твоя кровь ровно бежала в жилах, то сейчас она остынет и напоит неизбывной тоской твою печень! Что очень вредно для мужского организма, но так полезно для духовного роста истинного мусульманина...

- Ходжа, блин!

- Продолжаю... На следующую ночь, снедаемый муками ревности, он специально порезал себе палец, присыпав ранку солью. Боль не давала ему уснуть, но Абу-Хассан старательно изображал удовлетворённый храп, дабы его неверная жена не почувствовала неладное. Посреди ночи Надилля неслышно встала с кровати, накинула халат и бросилась вон из дома. Всё видевший купец быстро оделся и последовал за нею. После долгих блужданий по ночному городу она привела его на старое кладбище. Юная девушка с нечеловеческой силой откинула могильную плиту у иноземного склепа и, не скрываясь, начала выдирать из гроба бледную ногу покойника. На глазах у ошалевшего Абу-Хас-сана она, облизываясь, впилась в мёртвое мясо своими красивыми зубками...

- По-моему, сюда идут?

- Вах, не перебивай на полуслове! - раздражённо вскинулся домулло и, вдруг осознав, ЧТО именно имел в виду Оболенский, резко вскочил, заметавшись внутри помещения. - Она идёт, а выхода нет! О Аллах, что делать?! Надо спрятаться, но куда, куда, куда...

- Не мельтеши. - Лев осторожно постучал костяшками пальцев по ближайшему саркофагу. - Кажись, пустой! Залезай, я тебя прикрою.

Совершенно обалдевший от испуга Насреддин безропотно лёг в холодный гроб, и Багдадский вор накрыл его крышкой, оставив изрядную щель, чтоб не задохнулся. Ну и если другу вдруг захочется подсмотреть...

Главный герой нашего повествования особого страха не испытывал, и не потому, что он главный герой, а потому, что с восточными вампирами-людоедами самых разных полов и модификаций он сталкивался уже дважды, а Бог, как известно, троицу любит. Значит, на авось пронесёт и в этот раз...

Однако, когда в комнату почти впорхнула та самая девушка, за которой они шли, отважный россиянин как-то чисто автоматически нырнул в соседний гроб. Вот только крышку впопыхах задвинул неудачно, оставив слишком узкую щель. Причём именно на этот саркофаг и села шустрая девица! Она явно никуда не собиралась уходить, но елозила и нетерпеливо пристукивала башмачками, как будто кого-то ждала. И этот кто-то появился, когда Лев уже абсолютно очевидно ощутил нарастающую нехватку кислорода...

- О мой возлюбленный Абу-Хассан!

- О моя нежная Надилля!

От одного звучания этих имён двух махровых авантюристов пробил холодный пот. Вот вроде бы чистое совпадение, мало ли кого как одинаково называют, но!.. Насреддин уже мысленно простился с жизнью, а более оптимистичный Оболенский поздравил себя с тем, что хотя бы гроб - по размеру.

Меж тем, старательно вытянув шею, оба кое-как разглядели следующую картину: субтильный юноша и страстная дева бросились друг другу в объятия! На первый взгляд вроде бы не вампиры...

- Воистину сам Аллах надоумил тебя назначить свидание в старой мастерской каменотёсов. До самого утра нас никто не потревожит, а твой ревнивый муж будет крепко спать?

- Я дала ему маковый настой, о мой неистребимый тигр!

- Я жажду твоих ласк, о моя ненасытная рыбка!

- Я вся горю от желания, о мой неумолимый сайгак!

- Я исполню их все многократно, о моя неистовая птичка!

Поэтичная натура Оболенского корёжилась и терзалась в муках от столь неприкрытых и бездарных поэтических проявлений любовного пыла. С его точки зрения, ласковые слова и эпитеты стоило бы выбирать потщательнее - "моя ненасытная рыбка"... что это такое, акула, что ли?! А "неумолимый сайгак" чем лучше? Воспитанный домулло вряд ли был столь же привередлив, но в любом случае тихо лежали оба...