Издательство Альфа-книга

Скотина...

- Нет, дружище, скорее у меня его украли.

- В метафорическом смысле? - уточнил я. Честно говоря, эта история нравилась мне всё больше и больше: Соловьёв с претензиями не снился, Лев расшивал цветистое полотно повествования сплошным шёлком, отчего же и не записать такую пёструю сказку?!

- В самом прямом... - Оболенский чуточку устал, кинул тоскливый взгляд на пульт от телевизора и понял, что я дотянусь до него первым. - Ладно, диктую вкратце, детали допишешь потом сам - короче, его угнали коты!

- Котики?! Четырнадцать зачуханных, престарелых, утомлённых солнцем хуже Михалкова, котов угнали у тебя Кара-Анчара?! Сейчас я буду недоверчиво хихикать...

- Да-а, - сорвался он. - Тебе тут легко рассуждать, а я там как последний идиот стоял столбом, глядя, что вытворяют на лошади эти пушистые каскадёры...

- Ну, ну... хорошая лошадка, добрая лошадка, - чуть сдавленным голосом врал наш герой, осторожно пытаясь погладить Кара-Анчара по шее. Одно неуловимое глазу движение, противное клацанье стальных зубов - и Оболенский остался без рукава! Как он успел спасти саму руку - не понял никто, особенно конь...

- Ты что же это делаешь, поганец?! - холодея от собственной наглости, с полуоборота завёлся Лев. - Я к тебе по-хорошему, у меня, может, ещё пол-лепёшки на меду в кармане пылится, от Ходжули прячу, а ты кусаться? Вот фиг теперь получишь, я её сам при тебе съем! И на второй рукав даже не облизывайся...

Злобный скакун издал нечто среднее между хриплым ржанием и горловым хохотом, издевательски подмигнул привставшему на стременах Аслан-бею и вновь распахнул ужасные челюсти. Все ахнули! Мгновением позже Лев уже довязывал второй морской узел на импровизированной узде из собственного пояса, надёжно удерживая обалдевшего коня за чёрное ухо...

- Сам не знаю, как получилось, - себе под нос бормотал он. - Видимо, воровать лошадей я тоже умею, причём ещё и самых буйных. А теперь, коняшка, скажи своему старому хозяину "прощай" и резвее шевели ластами. За такую ходячую кунсткамеру мне отвалят кучу денег в любом зоопарке!

Кажется, до Кара-Анчара дошло... Взревев, подобно уязвлённому пчелой под мышку снежному ифриту, чёрный конь шайтана взвился на дыбы, и пару минут они с Оболенским изображали разные версии клодовских коней с Аничкова моста в Петербурге. Русский парень боролся как лев! Прошу простить за каламбур и тавтологию...

Ходжа, зажмурившись, возносил молитвы всемилостивейшему Аллаху. Городские стражники невольно взялись за ятаганы, ещё минута, и они всем отрядом рванулись бы на выручку этого отчаянного Багдадского вора, хоть он и смутьян и нарушитель шариата. В узких глазах их строгого начальника впервые появилось выражение искреннего восхищения и уважения, ибо Лев прилюдно творил поступки, достойные настоящего мужчины!

Но силы были заведомо неравны... Порождение самых чёрных замыслов богопротивного шайтана довольно быстро сгрызло тряпочный пояс и обрушилось на бледного россиянина всей свой мощью! От тяжёлого удара грудью в грудь Оболенский отлетел шагов на пять в сторону, подняв кучу песка и наевшись его до отвала. Следующий удар иззубренных копыт был бы смертельным...

И вот именно в эту роковую, так любимую всеми читателями, минуту на Кара-Анчара скопом бросились все четырнадцать котов! Их не пугало адское пламя, они стратегически рассредоточились по всему коню и дали волю когтям. Вой, который испустил жеребец шайтана, заставил лошадей кокандцев опуститься на колени, мир замер, и сама пустыня затаила дыхание...

Но самый толстый котик уверенно сгрёб лапками уши чёрного коня и, грозно урча, использовал их как поводья. Если кто ездил верхом, то знает, что уши у лошади - это нервные локаторы и что таким образом можно подчинить себе самое неуправляемое животное. Коты на крупе "вдарили по газам", и ошалевший людоед, испуганно задрав хвост, бросился вскачь!

- Куда, тьфу... куд... - пытающийся отплеваться Оболенский на четвереньках полез их останавливать. - Эт... мой, тьфу! тьфу! тьфу!.. какая ж дрянь невкусная, это мой конь! Эт... тьфу, я его краду!

Куда там! Наверняка в молодости все старцы из приюта для слепых чтецов Корана были лихими наездниками. Они, восторженно мяуча, гоняли Кара-Анчара кругами, выделывая на нём фигуры высшей джигитовки. И вскоре попросту скрылись за барханами, преследуя свою, лишь им известную, цель...

- Лёва-джан, ты цел? - Домулло, растолкав стражников, первым кинулся поднимать измотанного друга. А вслед за ним, вопя и подпрыгивая, рванули четверо стражников помоложе. Более опытные, умудрённые жизнью воины лишь одобрительно улыбались в усы, глядя, как молодёжь пытается качать на руках голубоглазого храбреца, дерзнувшего выступить против самого Кара-Анчара.

Поэтому внезапный грохот грома над их головами не вызвал должной реакции, первого удара попросту не заметили. Пришлось повторить...

- Гром? В пустыне?! Но на небе ни облачка, - поднял недоуменный взор господин Аслан-бей. На секунду в лицо ему хлестнул резкий порыв ледяного ветра. Испуганно заржали лошади, люди прикрывали лица рукавами, а на ближайшем бархане встала маленькая, сморщенная фигурка традиционного восточного шайтана...

- Не наш человек, ты... э-э... опять оскорбил и унизил... э-э... самого меня! Со мной так нельзя, я... э-э... шайтан или кто?!

- Воистину шайтан! - в ужасе вздрогнули правоверные мусульмане. Ибо знали, что Аллах надёжно защищает лишь самых праведных, а на службе в городской страже праведников, честно говоря, ой как немного...

- Ну надо же, какой докучливый бес попался, - утомлённо качнул бровью Лев Оболенский, выходя вперёд. - Другой бы давно зарёкся с нами связываться, а этот никак не поумнеет... Ещё раз его засрамить, что ли?!

- И не говори, почтеннейший, - серьёзно поддержал насупившийся Насреддин. - Враг всех порядочных людей заслуживает хорошей кизиловой палки уже за то, что пытался отлить... налить неподобающей жидкости прямо мне в ухо! Припомни ему это, Лёва-джан...

- Э-э... молчать!!! - неожиданно резко взвизгнул нечистый на столь высокой и пронзительной ноте, что все разом схватились за уши. - Мои преданные слуги, которых вы обратили в котов, рассказали мне о ваших... э-э... планах - украсть моего коня! Они едва успели помешать... э-э... этому гнусному преступлению. Их уста поведали мне всё!

- Вот паршивцы усатые, - всё ещё не отнимая ладоней от ушей, поделился Багдадский вор. - Надо было тому толстому три раза напинать, Аллах бы только одобрил...

Домулло, конечно, не расслышал, но на всякий случай согласно покивал. От нечего делать также подтверждающе закивали и стражники, а вслед за ними даже их лошади. Шайтан был явно озадачен настолько убедительным единодушием, а потому сразу перешёл непосредственно к делу:

- Я... э-э... страшно накажу вас, но не своими руками... Вы узнаете мой гнев, посредством... э-э... отточенной сабли своего же господина! Дрожите же и трепещите, ибо... э-э... В общем, я вселяюсь!

После чего козлоногий враг всех честных мусульман рассыпался в воздухе чёрным пеплом, оставив после себя лишь на редкость удушливый запах. Пока народ досадливо морщился и воротил носы, маленькая, как родинка, мушка отправилась в короткий перелёт...

Чёрный юмор

Он схватился за горло, пытаясь откашляться так, словно только что проглотил какую-то гадость. Ближайший стражник протянул руку, заботливо похлопав его по спине, но тут же испуганно отшатнулся в сторону - сквозь ресницы главы кокандского спецназа пробивалось настоящее оранжевое пламя!

- Э-э... смерть вам! - не своим голосом рявкнул он, выхватывая кривой дамасский клинок.

- В него вселился шайтан! - мигом поняли все, бросаясь наутёк.

Взбесившийся Аслан-бей волчком вертелся в седле и выл на одной душераздирающей ноте. Его арабский жеребец взвился на дыбы, благородное животное уже не чувствовало знакомую руку хозяина. Стражники рассыпались в разные стороны, нахлёстывая собственных лошадей, и сабля их начальника не напилась крови лишь потому, что конь всё-таки сбросил его на песок!

- Шизоид?

- Одержимый.

- А есть принципиальная разница?

- Стыдитесь, коллега... - укоризненно покачал тюбетейкой Ходжа, и Льву действительно стало стыдно. Пожалуй, лишь только они двое, да та мосластая кобыла сохранили завидное спокойствие во время всей этой мистической суматохи. Наша парочка потому, что уже не в первый раз встречалась с происками шайтана, а как говорится, "с пятого раза и асфальтоукладчик - массажёр!". Рыжая кобыла... ну, эта не удивлялась по одной ей известной причине, у неё никто не спрашивал, она никому не говорила. Ай, да и ладно, она тут вообще персонаж левый...

- Тэк-с, помнится, одно время мы лихо подрабатывали в паре как два медбрата. - Оболенский начал неторопливо засучивать оставшийся рукав. - Далила с дочкой как-то отмылись после того скандала с Ночью Похотливых Демонов?

- Ты имеешь в виду Ночь Озабоченных Иблисов? - Домулло, наклонившись, чисто по-врачебному совершил "малое омовение" песком. - Нет, и носу в Багдад показывать не рискует. Говорят, перебралась в Бухару, там больше доверчивых простаков, клюющих на её шалости...

- Понятненько, значит, хоть одно хорошее дело мы довели до конца. Можно браться и за второе... Ты, кстати, в курсе, как изгоняют шайтанов?

- В общих чертах, э-э... да! - явно пародируя нечистого, щегольнул образованием бывший визирь. Они оба, не сговариваясь, начали продвигаться к поднявшемуся на ноги Аслан-бею с флангов. Одержимый поднял на них пылающий огнём бездны взгляд и хрипло расхохотался:

- Вы - два необразованных... э-э... осла, смеете бросить мне вызов?! Не вооружённые клинком с гравированной сурой из Корана, не защищенные благосклонностью Аллаха, не обученные секретным приёмам фехтования, не...

Ходжа и Лев одновременно ударили ногой, окатив начальника городской стражи волной мелкого золотого песка. Как и следовало ожидать, даже захваченное злым духом человеческое тело на уровне рефлекса закрыло глаза. Этого мгновения ребятам хватило, чтобы сцепиться с противником в рукопашной!

Саблю русский богатырь вырвал легко, хоть сам и слегка порезался, а потому сразу же зашвырнул её куда от греха подальше... Опытный в уличных драках Насреддин, упав на колени, обхватил в кольцо ноги Аслан-бея и профессионально завалил его на бок.

Дальше всё было проще, бить человека, одержимого нечистым, - бессмысленно. Зачем калечить тело, если виновен дух? Надо всего лишь сделать так, чтобы дух ушёл...

- Руки ему вяжи, бугаю худосочному, - пыхтел Лев, с трудом удерживая в медвежьих объятиях хрупкого кокандского аристократа - взбешенный шайтан придавал своему пленнику нечеловеческие силы. Борьба затягивалась...

Дважды Оболенский едва не выпустил одержимого, но и домулло не терял времени даром - в ход пошла шёлковая чалма начальника стражи, а с маху разорвать её было трудновато даже шайтану. То есть сам шайтан порвал бы и тысячу метров шёлка, но сейчас он находился в теле человека, чьи возможности так или иначе более ограничены...

Ценой титанических усилий победа далась достойнейшим! Оба достойнейших сидели на песке, взмокшие и усталые, облизывая пересохшие губы, но вполне довольные развитием событий. Судите сами, их поймали, взяли в плен, пообещали предать суду, везли на неудобной лошадиной спине, без элементарного комфорта, кинули в жертву грозе местных пустынь, но... они выбрались! Да ещё с почётом и прибылью, в лице надёжно связанного начальника городской стражи города Коканда! С которым, по большому счёту, так и неизвестно, что делать...

- Ходжа, а ты не врал, когда трепался насчёт умения изгонять шайтана?

- Вай мэ, твоим недоверием можно забивать гвозди в крышку моего гроба, если бы меня хоронили по христианским обычаям...

- Так я и думал. Значит, не умеешь...

- Но я читал, как это делают великие святые! - вскинул бровь начитанный герой народных анекдотов. - Достойные люди крепко держат несчастного, в которого вошёл шайтан, джинн, иблис или ещё какой злой дух. Праведный мулла читает над ним Коран, суру о противостоянии нечистому, а ещё один почтенный мусульманин угрожающе размахивает камчой или кизиловой палкой, дабы испугать шайтана грядущими побоями, если только тот не выйдет...

- Три ха-ха! - скептически отвернулся Лев, и сам Аслан-бей поддержал его насмешливым рычанием. - Такого количества достойных людей у нас нет, мы оба, между нами говоря, не такие уж и праведники. А если бы у меня перед носом размахивали палкой, я бы на месте шайтана, наоборот, никуда бы не вышел! Ведь случись что, бить-то будут не меня, а тело того недоумка, в котором я сижу...

- Тоже верно, - повесил нос домулло, - а может, ну его? В смысле мы же ничем не обязаны этому нехорошему человеку... Пусть себе остаётся в пустыне, рано или поздно нечистый всё равно его покинет, чего ему там зря торчать?!

- Ага, покинет, конечно, чего ему в трупе сидеть, только мёрзнуть...

Насреддин вынужденно признал, что связанный стражник околеет за одну ночь, в пустыне температура падает до минуса. А развязанный тут же бросится на них с кулаками и не отстанет, ибо одержим до крайности, и мстительность шайтана не знает границ. Тащить его с собой к людям тоже радость не великая, даже если удастся найти приличного мусульманского экзерсиста, то излечившийся Аслан-бей первым делом бросится исполнять свой служебный долг - наших опять упекут в кутузку. То есть куда ни кинь - везде уже кинули...

- Проведём операцию сами. Ты будешь праведным муллой, а я всеми остальными достойными мусульманами.

- Лёва-джан, сядь, а... Солнце расплавило тебе последние мозги, такими вещами не шутят, и такие игры весьма чреваты.

- Чем? Ну, потеряем пациента как максимум...

Лицо начальника стражи вытянулось, казалось, какой-то частью сознания он всё же осознавал происходящее. И то, что Ходжа, в конце концов, согласился, ему явно не понравилось...

- Ты точно его удержишь? Человек, одержимый шайтаном, обретает невиданные силы, - уже, наверное в четвёртый раз, уточнял бывший визирь. Корана у него под рукой, естественно, не было, но, подобно многим недоучившимся в медресе (что Ходжа тщательнейше скрывал!), хоть какие-то суры и аяты он помнил наизусть.

- Ясен перец, удержу, - уверенно отвечал Оболенский, сидя верхом на спине распластанного по песку Аслан-бея. В его правой руке тяжело покачивалась инкрустированная плеть начальника стражи, впервые в жизни её намеревались применить против собственного хозяина. Поэтому шайтан решил подать голос, и голос его, поражающий пронзительной неприятностью тона, первоначально был довольно насмешлив:

- Вы одолели этого жалкого... э-э... воина, но вам никогда не победить всесильного... э-э... меня! Ибо недостаток вашей праведности не позволит Аллаху прийти на помощь двум... э-э... весьма неумелым грешникам...

- Шайтан известный лжец, - философски кивнул Насреддин.

- А потом, не такие уж мы неумелые грешники, - весомо добавил Лев. - Скорее наоборот, весьма умелые! Начинай, братан!

Домулло откашлялся и довольно прилично пропел первые две строчки молитвы, изгоняющей нечистого:

- А, узу би-Лляхи мин аш-шайтани р-раджими! Бисмиллях ир-рахман ир-рахим!

Тело одержимого явственно вздрогнуло, шею свело судорогой, а из-под ногтей показались капельки крови.

Может, наши герои и не были требуемыми праведниками, но гнев Аллаха против шайтана от этого не уменьшился. Человек - лишь малая песчинка в огромной пустыне Вселенной, но его душа - огромное поле битвы, где зло и добро ежечасно сходятся в жестком поединке. Не так важно, каким именем ты называешь Бога, главное, ни под какой личиной не служить Сатане! Здесь нет среднего пути, как и невозможно постоять в сторонке, наблюдая битву с высоты. Нельзя примкнуть к победителю, сделать ставки, вовремя переметнуться на другую сторону. И, самое обидное, в космическом плане исход битвы давно предрешён, даже если человек этого ещё не понимает...

- Ходжуля, жми его, жми! Глянь, как корёжит бедолагу, чую, несладко там нашему рогатому паразиту! Гаси его словом Божьим!

- О, Аллах, ниспославший Писание и скорый в расчёте, нанеси поражение этому шайтану! О Аллах, разбей и потряси его!

- Ва-а-ам не побе-д-ить ме-э-э-н-я... Я ешё... э-э... очень сильный!
ГЛАВА 41
Стих престола - главный козырь, как ломик в рукаве!

Совет бывалого муллы

- Всё, блин! Он меня довёл... говоришь, надо попугать шайтана плетью? Прости, слуга закона, я пугать не буду - я буду его бить!

Остервеневший русский парень взметнул над головой плетёную камчу и так хлестнул по заднице хохочущего одержимого, что взвившийся от боли шайтан на мгновение показался у него изо рта!

- Ага, функционирует, - свирепо загоготал Лев, но был вовремя перехвачен бдительным другом. В глазах Ходжи горел праведный огонь правильного понимания ситуации.

- Если ты продолжишь стегать этого меднолобого болвана из славного Коканда, то нечистый несомненно выйдет из него через рот, и мы сотворим изгнание. Но будет ли это истинным посрамлением шайтана?!

- К чертям интеллигентствующую эзоповщину, указуй прямо, на что намекаешь!

- На то, что шайтана надо выгнать через другое отверстие. Воистину самим Аллахом предназначенное для посрамления врага человеческого рода...

- Братан, ты гений! - До Багдадского вора постепенно дошла изящная отточенность восточных методов борьбы с нечистым и откуда конкретно взялось именно это имя...

Бывший визирь сорвал с головы старую тюбетейку и надёжно забил её в рот вытаращившегося Аслан-бея. Двумя пальцами он зажал ему нос и быстро кивнул Льву:

- А теперь продолжим одновременно, и-и... А, узу би-Лляхи мин аш-шайтани р-раджими!

Оболенский уверенно отсчитывал каждое слово тяжёлым ударом плети. Одержимый затрясся бешеной дрожью, шайтан понимал, что без доступа воздуха его пленник умрёт, а оставаться в мёртвом теле ему нельзя. Как нельзя и вылететь на волю, когда каждое слово Корана обжигает, подобно небесному огню, а каждый взмах камчи словно выталкивает его через... Короче, то единственное отверстие, которое ему оставили эти страшные "экзерсисты" и выход через которое покроет его несмываемым позором! Ну, или, по крайней мере, плохо смываемым...

- О, Аллах, нанеси поражение этому шайтану! Разбей и потряси его... - срывающимся голосом закончил домулло, когда глаза начальника городской стражи почти остекленели. И именно в этот момент с ужасающим грохотом и отвратительным ароматом опозоренный нечистый дух вырвался на свободу! Козлоногий злодей, прихрамывая, выскочил на раскалённый песок, плюнул так, что раздался маленький взрыв, и, едва не плача, пообещал:

- Я всё равно вам... э-э... страшно отомщу! Вы меня... э-э... совсем обидели...

После чего растворился в зловонном мареве, словно его и не было.

- Ходжа, тюбетейку надень.

- Боишься, что мне напечёт голову?

- Боюсь, что наш клиент окончательно задохнётся. Нет, мы в натуре его теряем! Хоть нос-то ему отпусти...

Два самодовольных победителя одновременно рухнули на песок, не в силах ни спорить, ни поздравлять друг друга. Лихорадочно дышащий Аслан-бей всё ещё вздрагивал, словно загнанная лошадь, которую почему-то забыли пристрелить из милосердия...

- Что именно, конкретизируйте, - лениво потянулся Оболенский.

- Ну, похожий момент порки чёрта есть в "Ночи перед Рождеством", - как можно вежливее напомнил я.

- Не знаю, не читал...

- Лев, не ври! И прекрати таскать мою халву, ты рассказываешь или у тебя восьмичасовой перерыв на обед?!

- Сладкое способствует активизации воображения! Научно доказанный факт, о недоверчивейший из всех ландграфов... а оливье в холодильнике ещё осталось?

- Пока не допишу, нет!

- Скупердяй... записывай.

- "Ску-пер-дяй..." - записал. Дальше?! - тупо продолжил я. Бессмертный дух Соловьёва кружил над нами, хихикая неизвестно над чем...
...Три путника устало брели по остывающей к вечеру пустыне. Собственно, брели-то двое, а третий, в богатом, но рваном платье, практически лежал на флегматичной рыжей кобыле, так же неторопливо перебиравшей ногами. Немилосердное солнце медленно клонилось к закату, барханы казались бесконечными, песок проник во все места, воды в организме оставалось настолько мало, что язык ворочался с трудом...

- Эй, а кто-нибудь вообще знает, в какой стороне этот ваш Самарканд?

- Лошадь знает, Лёва-джан... Пока она уверенно движется вслед за собственной тенью, мы можем быть спокойны.

- Ой, а я бы так уж не доверял этому облезлому компасу...

- Скоро... караванная тропа... там мои воины... Я даже чем-нибудь награжу вас за избавление... Но если вы хоть кому-нибудь расскажете, что били плетью самого Аслан-бея?!

Начальник городской стражи поднял пылающий взгляд. Наверное, он хотел ещё как-нибудь поугрожать, дабы окончательно стереть из памяти своих спасителей воспоминания о собственном позоре, но не успел... С высоты он узрел вдали небольшой караван ослов, гружённых тюками, и из последних сил пнул лошадь пятками!

- Догоняйте меня, сонные черепахи! Клянусь, скоро мы будем есть свежий шашлык и пить холодный шербет... - Усталая кобылка припустила ленивой рысью. Брошенные посрамители шайтана печально посмотрели им вслед.

- Ускакал, скотина... - тихо выдохнул Лев.

- Зачем так ругаешься, почтеннейший, - устало поправил товарища домулло. - Ему не уйти далеко, пустыня не любит высокомерия. Это у себя в Коканде он - большой человек, а здесь... в таком виде, оборванный, без седла, без оружия, кто ему поверит? Ещё и побьют в придачу...

Оболенский кивнул, в определённых ситуациях он уже научился слушаться Ходжу. А до побитого начальника они добрели аж часа через два...

- Главное, д-даже не выслушали т-толком, - жалобно всхлипывал бывшая гроза кокандской преступности. - Сказа-али, что лошадь я украл... и отобрали! Сапоги-и сняли... и... и... одежду почти... Словно я... босяк какой, да?!

- Битие определяет сознание, - почти дословно процитировав классика марксизма, Багдадский вор помог подняться бывшему стражнику. - Хотя, конечно, кому понравится, когда на середине пути к тебе пристаёт горбоносый бомж в рванине и хамовато требует подать ему лучшего коня, горячий пирожок с повидлом и девушку для педикюра! Вежливее надо с незнакомыми людьми, караваны не ангелы сопровождают...

- Я... и не приставал! Я потре-е-бовал своё, по зако-ону...

- Оставь его, уважаемый. - Домулло подхватил Аслан-бея с другой стороны. - Разве не видишь, человек впервые столкнулся с действительностью, и она больно ударила его по лицу... Можно серьёзно разбиться, просто споткнувшись о камень на дороге, что уж говорить о том, кто упал с высоты положения?!