Издательство Альфа-книга

Фитнес-центр XXXL

- Возможно, падишах Самарканда настолько силён добропорядочностью своих жён, что не видит нужды в увеличении числа стражников, - неуверенно протянул домулло.

Ахмед, не говоря ни слова, только мялся с ноги на ногу, поочерёдно дёргая за рукав платья то одного, то другого соучастника...

- Огни в окнах не горят, и тихо как-то, неужели все тётки скопом завалились спать, время-то детское?!

- После вечернего намаза и заката солнца честной мусульманке в отсутствие мужа и подобает сразу же предаться сну. Если она будет с лампой под одеялом тайно читать любовные рубаи твоего деда, то сумеет довести себя до греха и без присутствия мужчины. Так что это очень правильно, раз они все просто спят...

- Ты меня так успокаиваешь?

- А зачем ты меня так запугиваешь?!

- Вай мэ, ну можно, я уже туда пойду, почтеннейшие, - тихохонько взвыл башмачник, и Лев махнул на него рукой:

- Иди. Размножайся. Понадобится медицинкая помощь - зови! До утра мы подежурим тут.

- Держи. - Насредцин со вздохом извлёк из-за пазухи заветную склянку. - Но помни, раз уж верблюду достаточно двенадцати капель, то тебе будет довольно и трёх! Подержи на языке, проглоти и потрать не менее получаса на красивые разговоры об истинной любви. Тот факт, что твои слова не пустое бахвальство, она увидит сама, и нет такой женщины, которая бы не захотела убедиться и воспользоваться...

Ахмед с суетливой благодарностью пожал руки обоим, сунул чудодейственный нектар себе под паранджу и полез к дверям. Они были открыты...

- Ловушка, - не сговариваясь, поняли Лев и Ходжа, но башмачник уже сквозанул внутрь, и хитрый механизм накрепко запечатал дверь за его спиной!

- Взять их, - раздался знакомый голос откуда-то сверху.

В ту же минуту наши отчаянные спасители чужого семейного счастья в женских платьях были окружены длинными копьями бодрых самаркандских стражников. С крыши здания гарема тяжело спрыгнул отважный Аслан-бей с припудренными побитостями на физиономии, но в новом одеянии и с новенькой саблей:

- Ну вот, хвала Аллаху, я уже третий раз ловлю тебя, Багдадский вор! Глупцы, неужели вы думали, что я не найду своих людей в Самарканде, не предстану с докладом перед великим падишахом и не догадаюсь, кого и как вы вознамерились украсть... Ириду аль-Дюбину?!

- Мужик прав, - вынужденно покосился Оболенский. - Чегой-то мы и впрямь лопухнулись с этой девицей... И на фига оно нам было надо?

- Лёва-джан, не лечи суслика, когда он уже в могиле, - чуть раздражённо буркнул бывший визирь. - Раньше надо было умнеть... Но в чём-то ты прав, нам оно ничем не надо!

- Но вы ещё не взяли Ахмеда, - задрал подбородок гордый россиянин. - Он не сдастся без боя и отомстит за нас!

- О, участь влюблённого башмачника уже решена, - язвительно улыбнулся глава кокандской стражи. - В здании гарема нет женщин, их тайно перевели в другое крыло. Ныне по коридорам этого дома бегает огромная чёрная горилла. Она и раскроет свои чудовищные объятия вашему другу. Сегодня ночью благословенная госпожа аль-Дюбина станет вдовой, увы...

- Мерзавец... - обомлел Лев, уже бросаясь на копья, но домулло уверенно перехватил его, силы были не равны.

- Держи себя в руках, уважаемый, пока хотя бы один наш товарищ на свободе - мы успеем всех спасти...

- На свободе? Ах, вы о своём злонравном осле, - всё так же победно улыбающийся Аслан-бей щёлкнул пальцами, и из-за угла вынесли связанного, как младенца, Рабиновича. Между зубов верного четвероногого сообщника торчал надёжный кляп!

- И вы ещё будете мне благодарны за то, что я приказал не трогать молодую вдову из Багдада и её дуру-тётку. Возможно, она даже получит награду за способствование в поимке Багдадского вора... Во дворец их!

Злобный шайтан за мусорным ведром в упоении сучил лапками. Когда все ушли, он встал в полный бесстыдства рост, потянулся, похрустел суставами и презрительно глянул на выдвигающуюся к нему делегацию. Четырнадцать потрёпанных жизнью котов вновь пришли к своему господину за помощью и спасением... Но нечистый - известный лжец! Шайтан скорчил недовольную мордочку, без предупреждения пнул самого толстого в пузо и, что-то торжествующе пролаяв, исчез...

- Моя возлюбленная жена, где ты? Я ничего не вижу, - слабо доносилось сквозь массивные стены гарема.

Толстый котик, прилизав шерстку на животе, лапкой поманил к себе остальных и, жалобно подмяукивая от боли, изложил новый план действий. Его слушали не перебивая, а к концу речи проголосовали "за" одновременным поднятием хвостов...

Падишах города Самарканда соизволил принять задержанных в небольшой зале перед отходом ко сну. Это был ещё довольно молодой человек, лет семнадцати-восемнадцати, с первыми, ещё мягкими, усиками на верхней губе и доверчивыми мальчишескими глазами.

- Признайтесь, вы ли те, кого называют Ходжой Насреддином - возмутителем спокойствия и Багдадским вором - Львом Оболенским?

- Мы. - Отпираться при таких уликах было бы полным идиотизмом.

- А ты-то кто? - не подумав, брякнул Лев, за что мгновенно получил кулаком по загривку от суровой стражи. Но молодой падишах, кажется, совершенно не обиделся, наоборот, он обвёл зал строгим взглядом и потребовал:

- Выйдите все, я желаю говорить с ними наедине!

- Но, повелитель... - попытался возразить не въехавший в ситуацию Аслан-бей, и стражи уволокли его, не дожидаясь повторного приказа. На Востоке умеют повиноваться даже самым юным владыкам...

- Меня зовут Наджим аль-Газали! Я столько слышал о вас обоих. Ваши великие приключения и блистательные плутни достойны сказок и легенд!

- У меня как раз есть один друг-сказочник, - поделился с домулло Оболенский. - Вот держу пари, сейчас этот пацан проедется по ушам комплиментами, а в результате будет требовать, чтоб мы для него опять-таки что-нибудь украли!

- Воистину все властители мазаны одним курдючным жиром.

- А вы и вправду можете украсть всё на свете?! - не отставал юноша. - Украдите у меня! Прямо здесь! Хоть чего-нибудь, покажите своё искусство!

- Какой-то неправильный падишах, - поёжился великий вор Багдада. - Я ему цирк шапито, что ли?!

- Ну, пожалуйста, почтеннейший!

- Ладно, ладно, только без слёз... Сейчас добрый дядя-жулик покажет, как красть колечки и носовые платочки. Ничего, если я сам развяжусь? - На глазах у вытаращившегося падишаха Лев Оболенский легко освободил от верёвок схваченные запястья. - Смотри сюда, твоё величество. Значит, садишься рядом с потенциальным клиентом на троне (подвинься, а?), потом заводишь с ним разговор о погоде, о видах на озимые, о неубранном хлопке на полях... И незаметно так подводишь его к теме, а где у нас гарем?

- Мой гарем? - не понял перехода молодой властелин. - Его перевели в южное крыло. Наш друг, слуга кокандского султана, храбрейший Аслан-бей, сказал, что вы намерены забрать у меня мою гостью, госпожу аль-Дюбину. Но, клянусь, её и здесь неплохо кормят...

- За ней пришёл собственный муж, и если только добрейший падишах даст им возможность увидеться, - тихой сапой влез Ходжа, - то, возможно, любящие сердца вновь обрадуются друг другу, и брак, заключённый по законам шариата, будет спасён вашей милостью.

- Ой, а можно я сначала всё-таки досмотрю, как он ворует? - начал было Наджим и запнулся, уставившись на собственные пальцы. На них не было ни одного перстенька! Оболенский низко поклонился, разжал кулак и ссыпал всё украденное на изящную ладонь властителя Самарканда.

- А меня так научите?

- Воровство - грех! Аллах накажет, - наставительно напомнил бывший визирь, а его голубоглазый друг неожиданно хлопнул себя ладонью по лбу:

- Блин! Мы же про Ахмеда забыли! У вас там, в здании гарема, какая-то агрессивная обезьяна бегает. Поломает же парня, его спасать надо!

- О нет, это старая Нана, - по-детски рассмеялся аль-Газали. - Она ручная и очень добрая. Просто ваш Аслан-бей очень настаивал, и мы решили пошутить... Она никого не тронет. Надеюсь, ваш друг не обидит её в темноте?

- Хуже, - едва сдерживая хохот, переглянулись соучастники. - Он будет с ней очень ласков... но напорист!
ГЛАВА 50
О Аллах! Царь в день Суда! Смилуйся над влюблёнными и спаси их от великих бед!

Молитва невесты

- А с чего бы это вы тут к ней так предупредительно дружелюбны? Она вам что-нибудь сломала?

- О нет, почтеннейший Багдадский вор! Просто однажды я возвращался со своей свитой с охоты и мой конь вдруг испугался случайно разбившейся крынки с прилавка уличного гончара. Я упустил поводья, и мы проскакали пол базара, топча хурму и персики, и судьба могла бы сыграть со мной злую шутку, но на дороге встала крупная женщина, не прикрытая целомудренной паранджой. Она одной рукой поймала за шкирку жеребца, а другой нежно сняла меня с седла. Потом, кажется, даже слегка отшлёпала нас обоих за баловство... Я счёл своим долгом оказать ей гостеприимство.

- Вай мэ, так у вас не любовь?! - облегчённо выдохнул домулло, поправляя платье, и тут же прикусил язык. Первый же акт любви могучей аль-Дюбины и хрупкого падишаха грозил бы неисчислимыми травмами последнему...

Вышколенные слуги торопливо распахивали двери, полный сумеречных подозрений Аслан-бей напряжённо шествовал сзади, а Наджим, Ходжа и Оболенский, весело болтая, спешили в южное крыло.

Ситуация складывалась парадоксальнейшая - оказывается, на Востоке были и ХОРОШИЕ падишахи! Не все сплошь злодеи, тираны, дебилы и извращенцы, а и нормальные, прогрессивные представители центрального управленческого аппарата.

Конечно, многое можно списать на молодость и неопытность тогдашнего властителя Самарканда, но, с другой стороны - нельзя же всё время мазать власть одним только чёрным цветом?! В конце концов, не место красит человека, а человек место! Ведь были и в нашей истории цари-реформаторы, цари-освободители, цари-мученики...

К узорным дверям женской половины южного (точно южного?!) крыла вся делегация подошла как раз в тот момент, когда за ними исчез хвост последнего котика. Что именно усатым-полосатым понадобилось по ночи у падишахских жён, до поры оставалось неизвестным. Поэтому и мы пока опустим эту сюжетную линию...

Юный владыка Наджим аль-Газали потребовал позвать к нему самого главного евнуха. Стража быстренько метнулась туда-сюда и представила пред оленьи очи господина толстого лысого гражданина в просторном белье, без следа растительности на пухлой физиономии, но с неизменно изысканной улыбкой.

- Я счастлив служить моему возлюбленному повелителю!

- "Возлюбленный..." - это просто вежливая форма обращения. - Насреддин наставительно пихнул локтем в бок вытаращившегося Оболенского. - И не делай такое лицо, о вечно думающий о неприличном...

Меж тем, узнав о цели визита, евнух бодро доложил начальству о наличии в подотчётном ему коллективе искомой девицы и лишь выразил некоторое сожаление по поводу того, что она, возможно, уже отошла ко сну.

- Ну, так сходи и разбуди! Нашёл проблему...

В ответ улыбчивый толстяк посмотрел на Оболенского так, словно тот желал его смерти, и напомнил своему господину, что достойнейшая Ирида на ходу останавливает лошадь. То есть если в процессе побудки она захочет остановить его (евнуха), то это у неё может получиться столь эффективно, что ему (ещё раз евнуху) придётся резко искать замену, а всем присутствующим скидываться на пристойные похороны (всё того же, чёрт бы его побрал, евнуха!).

- Ой, мама, а наплёл-то, наплёл... Ну-ка, подвинься тогда, я сам пойду!

Лысый возмущённо ахнул и встал на защиту дверей колыхающейся грудью. Типа, ни один некастрированный мужчина, за исключением законного мужа, не может войти в гарем покорных шариату мусульманок, минуя его!

- Минуя тебя? В каком смысле... это такой намёк, что ли?!

Евнух не унизился до ответа на столь неприличные инсинуации, в последний раз жалостливо всхлипнул, кинул на падишаха прощальный взгляд и скрылся на женской половине. Его возвращения ждали долго, минут пятнадцать-двадцать...

Наконец он торжественно распахнул двери и, сияя свеженьким, набирающим цвет фонарём под глазом, высокопарно возвестил:

- Блистательная и несравненная красавица Ирида аль-Дюбина прервала свой хрустальный сон, дабы достойно предстать перед светлыми очами нашего возлюбленного падишаха!

По коридору, с женской половины, раздались тяжёлые, грохочущие шаги. Чувствовалось, что суровую девицу разбудили и подняли не в лучшем расположении духа. Вздумай мы ещё раз описывать крутой нрав рослой своевольницы из высокогорного аула - эпитеты "кроткая" и "послушливая" заняли бы последнюю строчку перечисления её достоинств. А то и вовсе не вошли бы в список особых примет первой феминистки Востока...

Когда она наконец появилась в дверном проёме, пугая заспанным лицом и помятой косметикой, все невольно отшатнулись... А зря! Ибо, только увидев две столь дорогих её сердцу морды, благословенная Ирида всплеснула могучими руками и едва не завизжала от радости:

- Лев! Ходжа! О Аллах, как же я по вас соскучилась!

Все облегчённо вздохнули и признали, что в мирном режиме она очень милая. Домулло и Оболенский трепыхались в её объятиях, как тряпичные куклы. Толстый евнух прикладывал к уголкам подведённых глаз кружевной платочек, томно смахивая сентиментальные слезинки. Стражи позволили себе расслабиться и убрать вспотевшие ладони с рукоятей кривых сабель. Молодой падишах сделал логичный вывод о том, что, скорее всего, его весомая гостья не задержится в Самарканде и ему нужен новый партнёр для игры в шахматы...

Однако, как только первые восторги стихли, вперёд выступил отважный Аслан-бей:

- О, благороднейший и великодушнейший Наджим аль-Газали, да сохранит тебя Аллах и помилует! Позволь и мне заявить о своих правах! Мы преодолели тяжёлый путь от самого Коканда, спасали караваны, дрались с "коршунами пустыни", упрекали шайтана и волей небес помогли тебе захватить в плен великого Багдадского вора с сообщником Насреддином...

- Не поняла? - грудным голосом прогудела богатырша. - Лев и Ходжа в плену?! А ну повтори это ещё раз...

- Не волнуйтесь, почтеннейшая, - поспешил успокоить домулло. - Видите, мужчина и так весь на нервах, ляпнул глупость, потом исправится. Не надо сразу бить его туда, куда вы нацелились, нам всем будет за него больно...

- Так я продолжу? - Аслан-бей явственно почувствовал, что смерть прошла рядом. - Благородный и милосердный султан Коканда, сиятельный Муслим аль-Люли Сулейман ибн Доде возжелал взять эту женщину в жёны. Не будет ли падишах чинить ей в том препятствий, если она покинет твой гарем и войдёт в него на законных правах, по собственной воле?!

- Косею с вашего юмора, да ведь она ещё замужем! - возмутился честный россиянин, всегда стоящий на страже брака друга.

- Я была замужем, - печально вздохнула госпожа Ирида, и в её глазах промелькнула тень невысказанной обиды. - Но мой супруг изгнал меня, при свидетелях-мусульманах произнеся страшное слово "талак"!

- Что ж тут страшного, уважаемая? - деловито включился домулло. - Он был пьян, устал на работе, вернулся с нетрезвыми друзьями и, может быть, и вправду сказал кому-то там "талак"? Но ведь походя, мимоходом, не всерьёз и всего только один раз...

- А я что, дура, дожидаться второго и третьего?! Убила бы недоумка...

- Не надо, его уже убивают.

- Кто посмел?! - От гневного рёва вспыльчивой девицы с потолка плавно посыпалась побелка.

- Да уж нашлись желающие. - Лев подмигнул разом спавшему с лица главе кокандской стражи, и продолжил: - Вот он, добрый дядька Аслан-бей, хитростью заманил твоего Ахмеда в гарем, откуда заранее вывезли всех вас, но оставили внутри огромную злобную обезьяну! Ещё и свет везде потушили...

- Так ему и надо, - кидаясь из крайности в крайность, всё ещё не понимая происходящего, надулась Ирида. - Зачем он полез в гарем властителя Самарканда?!

- За вами, о недогадливейшая из жён, - печально склонил голову лучший врун восточных сказок. - Он шёл босиком в поисках вашего следа по семи пустыням, он просил милостыню, жил куском чёрствой лепёшки, увлажняемой дождём и просоленной ветром. Он смиренно сносил тумаки и оскорбления, даже во сне шепча ваше имя сострадательным звёздам. Он дрался с тысячей стражников, он не испугался иззубренных клинков страшных разбойников, он не отступил бы и перед самим нечистым, лишь бы заслужить честь снова увидеть отражение солнца в ваших глазах! Лишь бы упасть перед вами на колени, коснуться лбом расшитых башмачков и тихо сказать: "Ирида, госпожа сердца моего, я твой верный раб, приди и возьми меня, э?"

Поляк-мусульманин

- Где... мой... возлюбленный муж? - сипло выдавила аль-Дюбина, борясь с комом в горле.

- Да говорю же, в гареме, с гориллой! - давясь от хохота и одновременно изображая полнейшее отчаяние, поддержал друга Оболенский. - А мы тут стоим, треплемся о любовном и возвышенном... Эй, подруга, да ты, может, уже целых десять минут как вдова!

Издав клокочущий стон недоеденного мамонта, громкая восточная женщина галопом ринулась вон, спеша на выручку тщедушного супруга. Юный Наджим первым кинулся к ближайшему окну и, указуя пальцем вниз, радостно зашептал:

- Сейчас, сейчас... все сюда, смотрите!

Из оконного проёма было отлично видно залитое луной угловое здание гарема. Ирида, с пунцовыми щеками и растрёпанным причесоном, загребая тапками, гукнулась всем телом, поскользнувшись на повороте, и только-только завыла, как...

Двери гарема распахнулись изнутри, и на пороге появился томно-усталый башмачник, в женском платье, с подолом, заткнутым за пояс и без паранджи. Мокрое лицо его блестело от трудового пота, лучась осознанием исполненного долга. Увидев свою жену, он чуточку удивился, зачем-то оглянулся назад, пожал плечиками и, мелкими шажками двигаясь вперёд, галантно подал ей руку, помогая подняться.

- Я пришла тебя взять! - заливаясь слезами, здоровенная аль-Дюбина схватила мужа в охапку и унесла, покрывая мокрыми поцелуями. Сентиментальные восточные наблюдатели из окна испустили дружный вздох умиления...

Но самое удивительное, что буквально через пару минут из тех же дверей вывалилась донельзя довольная обезьяна! И хорошо, что блуждающую улыбку на её сладострастной физиономии не видел уже никто...

- Ва-ах, по-моему, всё закончилось очень красиво, а главное, в полном соответствии с законами шариата и лучшими традициями арабских сказок, - назидательно оповестил домулло, когда все присутствующие поочерёдно отлипли от окна, где они едва не задавили бедного падишаха.

С тезисом Насреддина согласились все, и лишь храбрейший глава городской стражи Коканда низко опустил голову:

- Воистину так, греховно мешать тому, что предначертано небесами...

- Тогда чего портить постной физиомордией праздник?! Отметим такое дело, я угощаю! В смысле сейчас по-быстренькому где-нибудь украду и выпьем...

- Увы, о благороднейший из всех воров, мне не до праздника... С каким лицом я теперь вернусь к нашему пресветлому султану? Я не исполнил его приказа, не привёз обещанного, не справился с одной женщиной... Он, конечно, очень милосерден, по-своему, но в порыве неудовлетворённого любовного пыла запросто прикажет бросить меня в клетку с леопардами...

- Оставайтесь здесь, Самарканду нужны хорошие воины, - от души предложил молодой падишах, но Аслан-бей покачал головой:

- Аллах не одобрил бы такого поступка, я вернусь с честью...

- Минуточку, а с чего он вообще так запал на эту габаритную красотку? - сощурившись, уточнил Лев. - Он её где-то видел?

- Нет, но много слышал. По всему Коканду гуляли легенды о чудесной истории девушки, силой равной верблюдице, а красотой - китайской розе! Правда ведь, она разрушила дворец властителя Багдада, дабы спасти оттуда свою любимую маму, которую прятали в надежде на выкуп?

- Ну, где-то, как-то, примерно в этом роде... Только не маму, а сестру, и не разрушила, а ждала за воротами, а о выкупе и речи не было, рыженькую малышку всего лишь хотели... Хотели, в общем! Но это уже неважно, неважно... потому что... есть! У меня есть рабочий вариант на замену! Раз султан не видел Иридушку лично, то предлагаю сдать ему классную тётку - живёт одна, приличный участок в загородной зоне, со своей недвижимостью, водопроводом и, главное, до сих пор не замужем! Чиста, как гурия номер семьдесят три! - Видя, как в узких глазах Аслан-бея вспыхнула надежда, мой друг победно завершил: - Три кило косметики плюс вставные зубы, пара моднявых платьев с разрезом до бедра, и не забыть поменять имя в паспорте с Кирдык-аби на аль-Дюбину! Пиши адрес, цитирую по памяти...

- Я запомню... друг. - Может быть, впервые в своей жизни главный стражник искренне пожал руку именитого уголовника. Присутствующие мягко улыбнулись...

Как видите, всеобщая идиллия мужского взаимопонимания грозила закономерно перерасти в логичную пьянку до утра, когда из того же окна в коридор впрыгнуло грязно-серое существо с кривыми рожками и позорным хвостом.

- Шайтан! - ахнули знающие люди и не ошиблись.

- Опять?! - Оболенский уныло прислонился спиной к стене, покрытой алебастровым узором. - Нет, он просто маньяк какой-то, так ведь и гробит себя день за днём...

- Молчи, э-э... с тобой уже не связываются, - нечистый высокомерно выгнул прыщавую грудь. - Я, э-э... отыграюсь на тех, кто тебе помогал! Вот, к примеру, э-э... на молодом падишахе...

- Только тронь его, - почти нежно предложил потомок русских дворян, и шайтан на всякий случай пригнулся.

- Сказал же, э-э... об тебя больше руки не пачкаю. А его трогать не буду, мы, э-э... тронем его жён!

- Вай дод?! - ничего не поняв, вытаращились все, а в наступившей тишине из глубин женской половины послышались первые неуверенные крики. Причём, судя по энергонасыщенности, сначала они были удивлённые, затем напуганные, потом заинтригованные и к концу скорее даже разочарованные неизвестно чем...

- Я, надоумил пойти туда моих, э-э... верных поклонников, бесчестно превращенных вами в простых котов! Но ведь заклятие, э-э... падёт, когда их "кто-нибудь искренне пожалеет...", э-э... так? А кто как не женщины способны часами гладить и жалеть даже самых, э-э... бродячих кошек?! Но теперь все они стали мужами и, э-э... позорят любимых жён этого глупого падишаха!

- Ой, - тихо вскрикнул юный Наджим. - Там же моя Гюльнара, самая нежная, единственная... Остальные достались в наследство от безвременно умершего старшего брата. Я их не люблю, но Гюльнара-а-а...

- Только без слёз! - В критической ситуации Оболенский никогда не боялся взять командование в свои руки. - Друганы, граждане свободного Самарканда и его суверенные соседи, кое-кому там, внутри, не мешало бы напомнить правила приличия! Напоминать будем прямо по морде, кто со мной?!

Аслан-бей, Ходжа, евнух, шесть стражников и ешё человека четыре из прислуги с готовностью засучили рукава, полные решимости умереть под знамёнами такого полководца! Ибо такая смерть - уже честь для мужчины...

В самом деле, разве найдётся праведный мусульманин, безучастно взирающий на то, как кто-то бесчинно позорит жён его господина, друга или даже просто соседа?! Нет, в горячем сердце истинного правоверного узы семьи и брака священны, над ними произнесены слова Корана, их прочитал сам Аллах в Книге судеб, и глумление над ними подобно глумлению над Всевышним! Мысль о том, что тебя призывает какой-то уличный жулик, никому не пришла в голову...

- Стойте! - На мгновение домулло удалось привлечь внимание практически рвущегося в бой отряда. - Вы слышите? Крики изменились...

- Какого лешего, Ходжа?! Народ уже настроился...

- Но это... крики мужчин!

Из распахнувшихся дверей под стоны, вой и непечатные проклятия поочерёдно, в алфавитном порядке начали вылетать озабоченные старцы! Их вид был страшен (или комичен, кому как), все четырнадцать в синяках, в пуху и перьях, в халве и тыквенных семечках, облитые чем-то ароматическим, но масленым, связанные собственными же чалмами и исцарапанные так, как умеют царапать только неуравновешенные кошки и верные мусульманские жёны!

По одному взгляду на убитые рожи жадных аксакалов становилось ясно - раскаяния они не испытали, но если и собирались совершить грех опозоривания, то увы... Память была - за, а возраст - против! Между нами говоря, именно этого женщины и не прощают, что восточные, что наши...

- Гюльнара! - Падишах с разбегу перепрыгнул через шестерых старичков и поймал в объятия юную пери в неглиже, с горящими глазами и драной подушкой в руках. Пара поцелуев остановила её пыл, переведя его в более созидательное русло. Ещё несколько столь же активных, рьяных и нескромно одетых жён с интересом высунули носики наружу. Полные боевого ража мужчины стыдливо перевели взгляды к потолку...

Клянусь мощами святого Хызра, если вы думаете, что вечерняя одежда мусульманок лишена эротики, то взгляните сами и удивитесь! Длинная, едва ли не до щиколоток ночная рубашка, полупрозрачная, из тончайшей ткани, подчёркивающая талию и волнительно натянутая на возбуждённой груди... Под ней едва видны аккуратненькие, свободные шальвары, чуть прихваченные внизу, едва удерживающиеся на широких бёдрах, оставляющие открытым соблазнительный живот и не скрывающие ни одной линии плавного движения ног...

Сам - не видел, но, судя по волшебному рассказу Льва, посмотреть стоило! Тем паче что не особо запуганные излишним мужским вниманием женщины и не собирались никуда уходить, здесь им было гораздо интереснее. Под выразительно-неодобрительным пыхтением толстого евнуха Оболенский сдался и дал команду к расформированию:

- Всё, кина не будет! Мы тут лишние. - Багдадский вор закрыл влюблённых широкой спиной и завернул войска. - Старичков унесите, складируйте в каком-нибудь подсобном помещении, где мыши водятся... и всё, по домам!

- Шайтана тоже забирать? - деловито поинтересовался кто-то.

- Ах, этого... я и забыл уже. Ты, викинг недоделанный, давай тоже домой иди. Объяснительную принесёшь завтра утром, сдашь в дворцовую канцелярию, там тебе нашлёпают соответственно...

- Э-э... нет! - в гневе топнул копытцем оплёванный шайтан. - Я'всё равно тут... э-э... кого-нибудь укушу, и пусть чешется!

Кстати, неизвестно, быть может, от укуса нечищеных зубов врага рода человеческого на теле праведных мусульман и в самом деле появляются язвы, бородавки и экзема? Серьёзные учёные так и не дали ответа на этот вопрос, а проверить на практике не получилось...

Вспарывая нависшую театральную паузу, раздался громоподобный ослиный рёв, и в комнату, подобно бешеному дервишу, влетел яростный Рабинович! Судя по обрывкам верёвок и совершенно безумному взгляду, на свободу лопоухий герой вырвался самостоятельно и, не щадя никого, ринулся спасать своего драгоценного хозяина. Он уже не разбирал, где правый, где виноватый - это было страшно...

Аслан-бей рухнул сложновыписанной буквой арабского алфавита, с разбегу получив копытом в пах! Стражи разлетелись по углам, испуганно прикрываясь щитами, не дерзнув даже взяться за оружие. Улыбчивый евнух словил коленом под дых, потом на таран "лоб в лоб", потом четыре пощёчины хвостом в стиле "железная коса настоятеля Сунь Тяна без банта" и притих едва ли не навеки. Царедворцы сыпанули кто куда, в большей массе на женскую половину, а отчаянные жены прижали двери с обратной стороны! Старцев из приюта слепых чтецов Корана спасло лишь то, что они дружно притворились ковриками. Сам Ходжа, попавший под "горячую ногу", был практически размазан крупом по стене, но больше всех досталось шайтану.

Рабинович исполнил на нём такой брейк-данс, что нечистый всерьёз пожалел о том, что родился и возглавил тот давешний мятеж против Аллаха, который в безбрежной мудрости своей придумал и вот эдаких ослов! То есть почти с каждым существом на земле можно так или иначе договориться, только не с заупрямившимся осликом в воздушно-десантной панамке...

А молодой Наджим аль-Газали избежал незаслуженных побоев, потому что его с возлюбленной Гюльнарой вовремя подхватил на руки героический Оболенский!

При виде знакомых голубых глаз буйство сражения почти мгновенно покинуло милого тонконогого забавника, и он, трогательно цокая копытцами, поспешил ткнуться мягким храпом в бок любимого хозяина - не лежит ли у него за пазухой кусок медовой лепёшки или горсть урюка? На этот раз вздоха умиления почему-то не последовало, хотя ситуация вроде бы располагала...