Жанр: драма/романс Герои: сс/гп и многие другие. Категория: слэш/гет Рейтинг: nc-17 Дисклеймер

– Ну, мама…

Роза категорически не хотела спать. Было так весело! Папа так все классно придумал. Были и смешные клоуны, и двое волшебников из магазина дяди Джорджа, которые запускали невероятные фейерверки. Так почему все должно было закончиться в десять? Она же не маленькая, как Хью?

– Не спорь, Рози, – мама выглядела усталой, потому что вернулась с конференции в последний момент и из-за разницы часовых поясов с Японией все время зевала. – Вы отправляетесь спать.

– Но дядя Гарри разрешил Джейми и Алу остаться до полуночи!

– Дядя Гарри выпил слишком много виски, как, впрочем, и твой папа. Но если его дети смогли этим фактом воспользоваться, то вам с Хьюго я такой шанс не предоставлю. А ну марш в кровать! Лили уже носом клюет. Проследи, чтобы малыши почистили зубы. Ты за старшую.

Роза удрученно кивнула. Ну почему она всегда должна быть рассудительной? Иногда это так скучно.

– Ладно, мам. Я сейчас найду малышей, и мы пойдем.

– Умница. Я оставила ваши пижамы в детской. Мы с папой переночуем в гостевой комнате в конце коридора. Если что – зови меня.

– Я поняла.

Наверное, она сказала это слишком зло, потому что мама нахмурилась.

– Рози, – Гермиона села на корточки, не переживая о том, что ее красивый брючный костюм помнется. – Солнышко, я знаю, что ты хочешь еще повеселиться, но тебе еще рано засиживаться допоздна. Обещаю, что через год…

Роза вырвалась из ее рук и кинулась прочь. Мама всегда была такой строгой! Не то, что тетя Джинни. Та всегда улыбалась и говорила: «У девочек свои секреты, особенно от мальчиков», а потом рассказывала, как сильно она влюбилась в дядю Гарри, с первой минуты. Едва увидев на вокзале растрепанного зеленоглазого мальчика, она поняла, что он самый замечательный, а потом жадно слушала рассказы о нем своего брата Рона и с каждой минутой все больше убеждалась, что он – ее судьба. «Нет, иногда было сложно верить, он на меня совсем не смотрел, и я решила, что могу дать шанс кому-то другому завоевать мое сердце. Но времена меняются, и однажды Гарри посмотрел на меня именно так, как мне того хотелось». Как Рози понимала тетю! Как она надеялась, что времена поменяются и для нее… При всей любви к дяде Гарри, сейчас она хотела быть совершенно в другом месте. Доедать вчерашний клубничный торт и злиться на Скорпиуса Малфоя, любоваться его острым подбородком и насмешничать, и не понимать, почему из нее рвется это огромное раздражение на то, что он на нее не смотрит.

Она была влюблена. Девочки шушукались о мальчиках, а она молчала, потому что ей не хотелось ничего говорить, просто один мальчик был для нее самым-самым, и в обсуждении с подругами это не нуждалось. Как же он нравился ей… С первой минуты, еще там, на вокзале. Она слушала шуточки папы и думала, какие у него, должно быть, мягкие волосы, и гладкие, как серебро. И пусть все, что он говорил потом, было гадко, она ведь и сама так себя вела… Он был умным, не только симпатичным, но и решительным, начитанным и не таким упрямым, как Ал. Он был прекрасным. Розе в нем настолько нравилось абсолютно все, что она усиленно отрицала каждую его симпатичную черту. Некоторое время… Потом, получая его письма, она аккуратно хранила их, постоянно перечитывая и выискивая в них малейшие надежды на то, что ее симпатия взаимна.

Она остановилась за спиной у дяди Гарри, к которому как раз подошел Ал. Хотела спросить, не видели ли они Хью и Лили, но момент был явно неподходящий.

– Пап, я еще не отдал тебе подарок, – ее друг протянул отцу ту самую книгу, которую они весь день выпрашивали у ничего не понимающей директора Макгонагалл. Но она им ее отдала в обмен на обещание, что они привезут такую же новую, на замену. Роза поняла, зачем она ее другу, когда тот открыл восьмую главу. Еще неровным детским почерком на полях книги велась мучительная борьба за маленькое стихотворение. «Его глаза… Слабо… Зеленей… Жаба… Хочу… Сердце… Герой…» Все это миллион раз исчерканное и снова возрожденное в неровных строчках. Девочка пыталась сформулировать, что любит мальчика. Вместить то огромное чувство, что ее переполняло, в слова. У нее не выходило, но желание сквозило в каждом росчерке пера.

Гарри улыбнулся. Он действительно выглядел немного повеселевшим. В одной рубашке с расстегнутой парой пуговиц, глава аврората был почти беспечным. Как министр, играющий с сыном в мяч, как остальные взрослые.

– Вот, держи, – Ал открыл книгу на нужной странице. – Я думаю, тебе понравится, папочка. На память.

Губы Гарри вздрогнули. Он схватил книгу и как-то беспомощно прижал к лицу ладонь.

– Спасибо, сынок. Я… Спасибо.

Он отвернулся и поспешно зашагал к дому.

– Пап…

– Что?

– Не сейчас… Не надо. Твой подарок – лучший в мире. Ему просто нужно поплакать. Вы, мальчишки, – странные существа. Постоянно стыдитесь делать это на людях.

***

Он сидел один на кухне, медленно проводя пальцами по стакану с виски, когда она, наконец, нашла его в этом просторном, полном так любимых ею когда-то технических заморочек доме. Перед ним лежала одна книга, растревожившая его сердце, она сжимала в руках другую – способную его испепелить. Но она знала, что отдаст ее. Ей потребовалось всего полчаса, чтобы просмотреть ее и убедиться в том, что меньше всего на свете ей хочется, чтобы она попала к Гарри в руки. Но он имел право знать, и однажды он все равно узнал бы. Гермиона уже прокляла себя за то, что пошла за дочерью. Что, увидев растревоженного чем-то сына Гарри, она выпытала у детей подробности о том, что это был за подарок. Что, разыскивая своего лучшего друга, наткнулась в толпе гостей на веселую, раскрасневшуюся Лиз и взяла у нее книгу, обещая ему передать. Слишком много – даже для такой умной женщины, как она.

Он поднял на нее покрасневшие глаза.

– Привет, Гермиона. Рад, что приехала.

Она подошла и обняла его, как когда-то обнимал ее он. В той холодной не от снега на улице, а от их покрытых корочкой льда душ палатке. Она знала, как утешает иногда тепло рук, ровно настолько же, насколько бессмысленным порой бывает. Она могла любить Рона вот уже двадцать лет, но ни его, ни себя она никогда не уважала так, как уважала Гарри. Это была любовь сестры к брату, которому всегда хватает сил там, где у нее опустятся руки. Она гладила его волосы и укачивала в своих объятьях. Наверное, умей она петь чарующие бесконечные колыбельные, она бы ему даже спела.

– Что там, Гарри?

Он слабо улыбнулся.

– Его глаза хоть видят слабо…

Она зарылась носом в его волосы, пахнущие табаком и жареным на огне мясом, и продолжила:

– Но зеленей, чем чародея жаба...

Гарри перехватил ее ладонь и поднес к губам.

– Ква, Гермиона.

– Ква, Гарри, – она положила на стол свою ношу. – Это Лиз передала. – Он поспешно и жадно вцепился в книгу, но она взмолилась: – Не читай… Нет, я неправильно выразилась. Не читай сегодня. Ты все равно узнаешь, рано или поздно, но я не хочу, чтобы…

Его пальцы дрожали.

– Что там, Гермиона?

Она честно призналась:

– Там смерть. Давай завтра…

Он сжал ее запястье.

– Страница?

Гермиона покорно открыла нужную статью. Он быстро пробежал ее глазами, его ладони сжались в кулаки.

– Сука!

– Гарри, он ни в чем не виноват…

Он перебил ее:

– Я о Невилле, – он резко встал, доставая палочку.

– Гарри!

– Прикрой мое отсутствие.

Он аппарировал, и она, улыбнувшись, взяла со стола книгу и поцеловала переплет.

– Спасибо, что его еще хоть что-то волнует.

Затем она бросила книгу в камин. С той ничего не случилось. Гермиона ухмыльнулась, доставая ее кочергой. Что ж, если в обычном огне зачарованные книги из библиотеки министерства магии не горят, то пусть будет Адский. А потом… Потом она как-нибудь решит остальные проблемы, но ее ребенок никогда не узнает о том, что невольно стал убийцей.
***

– Тварь! – Скорпиус вскочил на ноги и рывком бросился вперед, зубами вцепившись в руку Гарри Поттера. Нет, наверное, он о чем-то думал, например, о палочке, оставленной наверху, о какой-то неправильности всего происходящего... Но первая его мысль была о том, что никто не смеет бить профессора Лонгботтома, и она оказалась самой важной.

– Да отвали… – человек с глазами, как у Ала, только очень злыми, стряхнул его, как щенка. Мальчик упал на пол, шахматы, просыпавшиеся на ковер, больно врезались в тело.

Когда он поднял глаза, картинка изменилась. Профессор Лонгботтом впечатал Гарри Поттера в стену, прижимая палочку к его горлу, и шипел сквозь зубы. Медленно и не менее зло:

– Не при ребенке.

Руки Поттера тут же повисли безвольными плетями.

– Хорошо, ладно.

Невилл тут же его отпустил, повернулся к Скорпиусу и улыбнулся, поднимая мальчика на ноги.

– Иди в свою комнату, – чуть мозолистая ладонь коснулась его щеки. – Ничего страшного не происходит.

– Но как же так…

Теплая улыбка, его любимое солнце с шоколадом.

– Ничего. Правда… Иди. Я потом поднимусь к тебе и принесу молоко с печеньем.

Он отчего-то знал, что не сможет сейчас отстоять свое мнение. И… Он ведь обещал?

– Но, может…

– Пожалуйста, иди…

Скорпиус прошмыгнул к двери, глядя на пятно крови, которое расплывалось на рукаве белой рубашки Гарри Поттера. Он совершенно ни о чем не сожалел, разве что о заглушающих чарах, которые кто-то наложил на комнату, едва он ее покинул.

***

– Как давно ты знаешь?

– С самого начала. Я вспомнил о книге, как только Роза рассказала мне историю о воскрешении. Я прочел ее еще до того, как стало известно, что умерла Джинни.

Гарри не мог себя контролировать.

– И ты молчал! Да ты…

Невилл затряс головой, как попавшая под дождь большая и очень усталая собака.

– Кто я, Гарри? Что ты от меня хотел? Чтобы я сразу и безоговорочно поверил, что все так плохо? Чтобы дал интервью? Кого мне стоило в это посвятить?

– Ты должен был!

Злой, холодный взгляд.

– Что? Убить его, не зная, способен ли я хоть что-то исправить? И что бы это дало? Ты видел, что там написано, что ритуал необратим? Что дальше? Поняв, что ритуал совершился, я должен был предупредить Гермиону с Роном и Драко Малфоя? Какие слова выбрать? «Бдите, в ваши семьи скоро придет Смерть?»

Гарри упал на диван. Злость схлынула, он чувствовал себя полностью опустошенным. Ничего не осталось. Ни гнева, ни ненависти, он был просто раздавлен роком. Все его надежды разбились об эту книгу… Из рая ходили обратные поезда, вот только такое возвращение было оплачено адской ценой. Кого он должен был отдать за Джинни? Лили? Ала? Джейми? Он никогда больше ее не увидит. Никогда…

– Прости, я… Я бы, наверное, тоже не сказал. Но, господи, все это время я так надеялся… – он закрыл лицо руками. Его терзали апатия и стыд. – Дети не должны ничего узнать…

Невилл кивнул.

– Нет, и я стараюсь обезопасить их от этого знания.

Оставался еще один важный вопрос.

– Снейп знает?

Лонгботтом пожал плечами.

– Я не в курсе. Я ему не говорил, книга новая, ритуал не слишком распространенный, но теоретически он мог о нем слышать. Ты же знаешь, при жизни он увлекался темными искусствами.

Вот именно, что при жизни. А что было сейчас? Никому не нужный ходячий труп? Разве у него была такая веселая улыбка, как у Джинни? Ее мягкие локоны и жажда жить? Разве был он таким целеустремленным, активным, деятельным, как Чарли? Разве он был так предан своим близким, как Нарцисса Малфой? Нет. Снейпа не существовало. В нем истлело даже умение и желание оплакать свою мечту. Господи, и ради этого…

– Я хочу поговорить с ним.

Невилл решительно воспротивился.

– Нет, Гарри, ты выпил, и ты очень расстроен. Я понимаю твои чувства, но он ни в чем не виноват. Он не хотел, чтобы его возвращали. Что будет, если он узнает цену?

Гарри расхохотался.

– Он не виноват? Невилл, он виновнее, чем кто-либо. Он сидит наверху в своей комнате, пялится на что-то нам неведомое и делает все, чтобы через несколько лет мы просто вернули его в могилу. Я бы с радостью, но ведь это не воскресит ни Джинни, ни Чарли, ни Нарциссу. Цена, отнятая Смертью, будет оплачена нами впустую. Ты хочешь этого?

– Нет, – Невилл отрицательно покачал головой. – Я даже хотел сам…

Гарри был зол и раздосадован.

– Что? Ты думал заставить себя влюбиться в него? А что будет делать он? Сидеть в четырех стенах и ждать твоей великой жертвы? Это неправильно. Эта сволочь должна стараться. Должна сама приложить все усилия, чтобы кто-то счел его достойным остаться, чтобы наши слезы были пролиты не впустую. Он должен привнести в наш мир столь многое, чтобы мы могли хоть на мгновение забыть о своих потерях… И я ему не выскажу все это только в том случае, если ты меня сейчас убьешь.

Лонгботтом посмотрел на него как-то странно и вдруг почти весело кивнул:

– Валяй. Только заглушающие чары наложи. Скорпиус Малфой – слишком любопытный мальчик.

Гарри недоуменно на него взглянул.

– Ты не против?

– Нет, отчего-то я совершенно не против. Постой. У меня тут в сейфе есть наглядное пособие для запланированного тобою урока выживания.

***

– Поттер?

Он не ответил, только запер дверь, наложив заклятья, и бросил на постель книгу.

– Читай девятнадцатую главу.

Он занял единственное кресло в комнате. Профессор, не споря, открыл книгу, пробежал нужную статью глазами, на его лице ничего не изменилось. Снейп отложил том в сторону.

– Что вы от меня хотите, Поттер?

Гарри молчал. Если бы он сам до конца знал ответ на этот вопрос, было бы намного проще.

– Вы сами скажите.

Профессор задумался.

– Чтобы я сказал, что мне жаль? Это так. Чтобы я умер? Уходите, и я вас избавлю от…

Он не дослушал, срываясь с кресла. Его руки сами собой вцепились в тонкое белое горло. Такое обманчиво податливое под судорожно сжимающимися пальцами. Такое лживо теплое…

– Что ты сделаешь? – прошипел он, глядя в распахнутые от неожиданности черные глаза. – Вены себе вскроешь? Отравишься? Размозжишь голову об стену? Невилл будет просто счастлив, что после всех его забот ты, мразь, убьешь себя в его доме.

– Если он узнает… – прохрипел Снейп, пытаясь вырваться.

Гарри расхохотался.

– А он знает. Он знал с самого начала, до того как сознательно решил заботиться о тебе. Еще хуже – он намерен был влюбиться в такого отвратительно бессердечного ублюдка, как ты, чтобы ни одна жертва не была напрасной. А ты? Что собираешься сделать ты, Снейп? Плюнуть на все его усилия? Просто потому, что тебе скучно и незачем жить? Обойдешься. Знаешь, в этом мире, помимо слова "хочу", есть еще такое понятие, как "надо", и я заставлю тебя… – он перевел дыхание. Слова сами собой рождались на языке. – Ты будешь жить, ты выберешь человека, который хоть немного тебе нравится, и приложишь все усилия, чтобы заслужить его любовь. Ты будешь милым с окружающими, общительным и веселым. Будешь интересоваться всем, что произошло, пока ты был мертв, станешь варить свои поганые зелья, добиваться, чтобы тебя признали безопасным, и искать работу. Ты женишься и нарожаешь детей, чтобы, если у тебя не получится по-настоящему кого-то к себе привязать, осталось хоть какое-то твое продолжение. Чтобы все было не напрасно, чтобы ты хоть что-то привнес в этот мир. Иначе…

Снейп с силой оторвал его руки от своей шеи.

– Иначе что, Поттер?

Он ухмыльнулся.

– Я превращу каждую секунду твоего существования в ад. Я сумею, можешь мне поверить. Тебя запрут на сто замков, так, что ты не сможешь ничего с собой сделать, а я подвергну тебя таким унижениям, что лопнет даже твое безразличие. Я воспитаю в себе настолько огромную ненависть, что мое сердце будет всецело ей принадлежать, и ты не отмучаешься через пять лет, о, нет, я смогу тебя удержать, и твои мучения будут длиться бесконечно, пока я жив. Выбирай.

Снейп смотрел на него как-то странно, в его взгляде была почти сатанинская усмешка. Черные глаза пылали огнем гнева и чего-то еще. Это был страшный взгляд, но Гарри видел и похуже, а потому легко его выдержал.

– Хорошо, Поттер.

Профессор резко приподнялся и сел на постели, его дыхание обожгло шею Гарри.

– Я буду стараться. Я приложу максимум усилий, чтобы привязаться к кому-то. Я буду делать все, что вы перечислили. Работать, интересоваться, по возможности – влюбляться, но при таких стараниях с моей стороны я хочу быть уверен в заинтересованности объекта в эксперименте, – Гарри почувствовал озноб, он почти знал, что услышит дальше. – Я, Поттер, буду пытаться полюбить вас и добиться взаимности.

Он отшатнулся.

– Это невозможно. Я никогда не смогу…

– Ну почему же? – Снейп откровенно издевался. – Вы произнесли такую убедительную речь о ненависти, что я поверил в то, что вы способны испытывать ко мне сильные чувства, можете воспитать их в себе и жаждете, чтобы все было не напрасно. Или вы готовы только ломать, но не строить? Ненависть – пожалуйста, а все остальное? Мне надо мучить своей привязанностью кого-то другого?

– Невилл сам хотел… – его слова прозвучали жалко.

Снейп улыбнулся.

– Я благодарен мистеру Лонгботтому за его усилия. Он прекрасный человек, но я не хочу обременять его своими проблемами.

– А меня хотите? – Гарри не знал, как реагировать. Это было каким-то безумием, не мог же Снейп на самом деле верить, что он его полюбит? Не мог же он желать, чтобы Гарри играл с ним в построение привязанности? Хуже – не играл, а заставлял себя жить этими чувствами. – Выберите кого-то другого. Я не могу играть с вами…

Снейп нахмурился.

– Играть? Так вы хотели от меня спектакля, а не истинных стремлений?

– Нет, но…

– Поттер, я выбрал, и буду следовать своему выбору. Если вы отказываете мне во взаимных усилиях, то не упрекайте потом в отсутствии результата. У вас есть выбор, вы можете не принять мои ухаживания.

– Снейп, это безумие. Я взрослый человек, у меня дети…

Профессор пожал плечами.

– Уверен, что смогу к ним привязаться. Найти общий язык будет сложнее, но я постараюсь.

– Вы это нарочно, да? Из-за того, что я сказал? Будьте благоразумны…

– Любовь редко благоразумна. Не стоит моделировать противоестественные схемы.

Гарри разозлился.

– Это ваша месть?

Снейп снова пожал плечами.

– Я следую вашему плану, Поттер. Или, наверное, мне теперь стоит звать вас Гарри? – профессор наклонился и прижался губами к его губам в коротком поцелуе. – Совсем забыл поздравить вас с днем рождения.

Поттер выбежал из комнаты, хлопнув дверью так, что ему на голову посыпалась штукатурка. В спину ему будто ударил, придавая дополнительное ускорение, удивительно живой, хоть и гневный хохот Снейпа.

Она ничего не поняла, а я не стал вдаваться в подробности. Что-то происходит. Не знаю, к лучшему ли эти перемены, но мне нравится само их наличие.

Утро было отвратительным. Рон, такой же заспанный, как он сам, растолкал Гарри в шесть утра.

– Вставай, кто-то ночью устроил пожар в библиотеке министерства магии. Кингсли ждет нас через пять минут. Он сказал, что это срочно!

На самом деле Поттер был рад такому пробуждению, несмотря на мучение от похмелья. Это позволяло не думать о Снейпе, о том, что он вчера нес и к каким последствиям это привело. «Я поговорю с Невиллом, он вразумит этого чертового профессора, и тот облагодетельствует своим вниманием кого-то другого. Нет, ну как ему, черт возьми, удалось меня сделать? Элементарно, наверное, потому что я ради победы в споре и унижения противника не полез бы к нему целоваться». Воспоминание о нанесенном оскорблении действием заставило его сжать кулаки.

– Не думать, не злиться…

– Что ты себе там под нос бормочешь? – спросил Рон, уже направившийся к выходу.

– Да так, приятель. Говорю, что расследование – не лучшее средство от похмелья.

Друг кивнул.

– Это точно. И кому только понадобилось устраивать поджог?

Гарри постарался думать о работе.

***

– Какая секция?

– «Темная магия. Иностранная литература». Черт, там ведь было столько бесценных книг!

Министр ласково погладил девушку по плечу.

– Не волнуйтесь, милая, мы все со временем восстановим. Рональд, проверьте с Лизой каталоги и выясните, какие именно книги уничтожены. Похоже, кто-то использовал Адский огонь, но ограничил его сферой, чтобы все издания не пострадали. Очень талантливый волшебник.

Лиза всхлипнула.

– Но, министр, мы с вами уже проверяли…

Кингсли сдержанно улыбнулся.

– Составьте подробную опись. Гарри, идем со мной. Есть разговор.

У него отчего-то было плохое предчувствие. Что-то Шеклболт недоговаривал. Он молчал в лифте, а как только они вошли в кабинет, сел за массивный стол, словно отгораживаясь им от Гарри и подчеркивая официальность разговора. Потом он вздохнул и махнул рукой.

– Садись.

– Кингсли, я не понимаю, чем ты недоволен. А то, что это так – мне сейчас очевидно.

Он сел, как и предлагали. Шеклболт смотрел на него с грустью.

– Гарри, мы знакомы уже много лет. Скажи мне, хоть раз я совершал по отношению к тебе, Рону или Гермионе поступок, достойный осуждения? Я чем-то заслужил ваше недоверие?

Поттер покачал головой.

– Нет.

Кулак министра врезался в стол.

– О чем ты? – Гарри и правда не понимал.

– Я не глуп, я сам был аврором, если ты помнишь. Поджигатель, который проник ночью в здание, – сотрудник министерства магии, причем имеет некоторое отношение к аврорату, но не член его управления, иначе он бы знал местонахождение всех чар слежения. Действительно талантливый колдун: обошел почти все наши ловушки, но попался, – Кингсли достал из стола шар. Заклинания в северном коридоре четвертого уровня обновили всего три дня назад и еще не нанесли на общую схему. Они новые. Уизонторн так гордился своей работой, что притащил показать мне считывающий шар до того, как передать его Рональду, который курирует безопасность министерства. Но вчера, по стечению обстоятельств, была твоя вечеринка, и я решил, что передам шар утром. Подойди сюда, – Гарри мучило плохое предчувствие. Он приблизился, глядя, как Кингсли делает сложные пассы палочкой. Изображение появилось сразу и было очень четким. По коридору с палочкой в руке шла Гермиона. Министр прокомментировал: – Это за семь минут до поджога. А вот она возвращается. Времени ровно столько, чтобы дойти до библиотеки и устроить пожар.

– Оборотное зелье?

Министр кивнул.

– Было, но им этот шар не проведешь, он показывает истинную сущность.

– Послушай…

Шеклболт его перебил.

– До того как вызвать вас, я поговорил с Лиз, и она рассказала мне обо всех последних событиях. О твоем и Лонгботтома интересе к одной книге, и о том, что вчера отдала ее миссис Уизли. Странно, что секция с таким популярным в последние дни изданием пострадала от рук женщины, которая его читала.

Гарри не мог больше оправдываться.

– Ты знаешь, о чем книга?

Министр кивнул.

– Теперь знаю. Я связался с министерством магии США, и они прислали мне один из своих экземпляров.

– Тогда что ты хочешь услышать от меня? Что я понимаю мотивы Гермионы?

Министр снова вздохнул.

– Вы должны были прийти ко мне. Я сам отец и все отлично понимаю. Мы бы просто изъяли книги из библиотеки и прекратили расследование Отдела тайн. А так мне пришлось совершить должностное преступление, стирая память ни в чем не повинной женщине.

Он не знал, как выразить свою благодарность.

– Спасибо.

Министр взмахнул рукой, словно открещиваясь от его слов.

– Неважно. Гарри, я поступил как друг, но я нарушил закон, что говорит о том, что я плохой министр.

– Нет.

– Да. И ты поймешь это, когда сам примешь эту ответственность.

– Я не уверен…

Кингсли был резок.

– Так начинай себя убеждать. Ты идеальная кандидатура, и ты прекрасно это понимаешь. Как бы то ни было, я замну инцидент с поджогом, а Гермиона лично даст средства на покупку утраченных книг.

Он кивнул, не собираясь спорить и намереваясь сам оплатить расходы.

– Хорошо.

Кингсли снова сел.

– Теперь о Снейпе. Я понимаю, что он совершенно безопасен, и не намерен делать его еще большей жертвой обстоятельств, чем это уже произошло.

Гарри вспомнил коктейль из гнева и поцелуя.

– Тоже мне, жертва.

Министр не понял его слов.

– А если подумать? Он был убит – жестоко, мучительно, потом воскрес, чтобы что? Снова умереть через несколько лет, умереть, зная, какой крови все это стоило? Построение отношений – штука сложная. Мне хочется поверить, что он сможет, но я не представляю, как он должен измениться, чтобы достичь этого, и что способно его изменить.

Гарри стало стыдно за все, что он вчера наговорил. Чего он хотел от Снейпа? Переделать его, вытравить из него душу в жалкой попытке оправдаться? А ему было в чем? Успокоить совесть? А он нуждался? Ему было за что корить себя? За нежелание снова страдать? Допускать, чтобы что-то опять болело? «Что же я, твою мать, наговорил! Зачем я это наговорил? Господи, меня тошнит от самого себя. Неудивительно, что он меня так возненавидел. Опять… Снова…»

– Прости. Я тоже вчера наделал глупостей. Не противозаконных, но очень болезненных.

Кингсли не стал мучить его вопросами. Он был отличным наставником, старшим товарищем, но никогда не набивался никому в друзья.

– Гарри, я думал, как с ним поступить, чтобы не сожалеть об опрометчивости прежних решений. Скандал в обществе нам не нужен. Я возьму со всех, кто осведомлен, магическую клятву о неразглашении. Министр магии Италии Лука Милончетти – мой близкий друг. Он сделает ему документы на имя Северуса Снейпа. Что-то выдумывать или маскировать сходство бессмысленно, так что мы запишем профессора Северуса Снейпа в его свидетельство о рождении в качестве отца. Это решит почти все проблемы. Три месяца на оформление документов, пару статей о нем в газетах как об итальянском алхимике, намеренном перебраться на родину своего отца, – и он сможет жить нормальной жизнью. Работу в министерстве я ему найду.

Гарри хмыкнул.

– Рита порвет его на британский флаг. Став писательницей, она жадна до сенсаций как никогда.

Кингсли пожал плечами.

– Отобьем. Главное – чтобы он сам согласился.

Гарри кивнул.

– Идея отличная. Думаю, если вы с ним поговорите… Хотя, учитывая отношение Снейпа к маме, у него вряд ли были дети.

Кингсли покачал головой.

– Это ты с ним поговоришь. Тем более, учитывая все эти нюансы. И, Гарри… – он осекся. – Все эти меры временны, все тайное рано или поздно становится явным. Тебе придется однажды поговорить с сыном. Пусть вырастет, пусть переживет потерю матери, но однажды… Ты должен стать тем, кто откроет ему правду. Не чужие люди, не спрятанные книги, а ты сам.

– Это вам, личное, – молодой аврор Алиса Дойр сунула ему в руки письмо. – Я отпустила сову. Если будет ответ, то я заказала птицу из министерской совятни.

Он кивнул. Девушка подавала большие надежды, но пока ее держали в офисе, чтобы немного подучилась. Она отличалась завидным терпением и редко негодовала по этому поводу.

– Спасибо, Алиса. А можно мне…

– Кофе на столе, мистер Поттер, как и свежая газета. Поскольку мне сказали, что вы в министерстве с шести утра, я взяла на себя смелость принести из столовой сэндвичи с курицей, ваши любимые, с салатом и без майонеза. С вас три галлеона, отдадите вечером, когда будете уходить.

– Алиса, – он от души улыбнулся. – Мужа тебе богатого, здоровых детей и всевозможного счастья в жизни.

Она улыбнулась в ответ.

– Ваши слова – да Мерлину в уши, – девушка была чистокровной, причем единственной из сотрудников отдела окончила Дурмштранг, поскольку ее семья много лет жила в Румынии. Симпатичная, улыбчивая Алиса все еще жила с родителями, была скромна, отличалась странной манерой общения, но ее блестящие оценки и дружелюбие заставили Гарри предоставить именно ей открывшуюся год назад вакансию. – Я еще не закончила просматривать дела на сегодня, но через час закончу и сделаю для вас выписки в порядке срочности их рассмотрения, – увидев, как он морщится от звука ее звонкого голоса, Алиса смутилась и добавила на полтона тише: – но до этого я схожу за зельем от похмелья к нашему дежурному колдомедику. Скажу, что для себя, – она открыла перед ним дверь кабинета. – Вечеринка вчера была отличная, сэр.

Он кивнул и честно признал:

– Ты чудо.

Алиса без лишней скромности добавила:

– Я знаю, сэр, – она улыбнулась и умчалась, оставив его в одиночестве.

Гарри взглянул на конверт. Почерк был знаком. Немного… Он силился его вспомнить, разглядывая лаконичное: «Гарри Поттеру». Собственно, какая нужда была гадать? Он сел за стол и, открыв письмо, взял в руки чашку кофе и начал читать…

– Твою мать.

Напиток, горячий из-за наложенных Алисой чар, вылился на колени. Он взмахом палочки убрал пятна, но обжигающее ощущение осталось. Письмо было странным. Терпким и тоже обжигающим…

«Гарри,

Северус».

Он испытал острое желание побиться головой об стол, вспоминая, как его пальцы сжимали чужое горло и свой странный горячий гнев. Такое глупое поверхностное послание, оно не могло иметь ничего общего со Снейпом. Не то, что он помнил со школы. Где в этом поведении было уважение даже не к нему, а к себе?

– Я смешал его с дерьмом... Чего я ждал в ответ? Шекспировскую трагедию? Я вел себя как настоящий идиот, и получаю в ответ такое же дерьмовое отношение. Боже…

– Э… шеф? – Алиса стояла в дверях, сжимая в руках флакон с зельем. Он сам приучил своих сотрудников не стучать. На работе он мог заниматься только работой. Раньше.

– Ничего. Прости, я…

Она решительно подошла и вылила остатки кофе в камин. Перелила зелье в чашку и сунула ее ему в руку.

– Рассказывайте.

Он нахмурился. Исповедоваться двадцатилетней девочке? Так низко он еще не пал.

– Алиса, это личное.

Она кивнула.

– Ура! Ну, наконец-то! Аллилуйя! Я вся внимание. Хоть почувствую себя нормальным помощником, а не кофеваркой.

У нее были такие добрые и лукавые глаза, что он решил: «А, черт с ней! Почему нет?» Не у Рона же ему просить совета.

– Я вчера очень оскорбил одного мужчину, и он… Ну да, он был в бешенстве, но вместо того, чтобы набить мне морду, повел себя довольно неадекватно. На него это совершенно не похоже, и я…

Господи, что он нес? Алиса кивнула.

– Он вас поцеловал?

Гарри чуть не подавился зельем.

– Да как ты…

Девушка улыбнулась.

– Догадалась? – она пожала плечами. – Все просто, сэр, тут не надо быть аврором. Вы умный, решительный самодостаточный человек, и есть очень мало вещей, способных вас смутить, однако сейчас вы краснеете, как девочка-первокурсница. Рассуждаете о мужчине и неадекватности его поведения. Вы сказали, что это не драка, так что это еще может быть? Он высморкался в ваш суп? Вы бы так не переживали. Значит, его поступок носил более интимный характер. Простите, но хорошо натрахавшимся вы не выглядите, вот я и решила, что дело не зашло так далеко.

Он чувствовал, что его щеки пылают.

– Алиса!

Она улыбнулась, весьма довольная собой.

– Да, сэр?

Гарри отхлебнул зелье. Она не была болтливой и, похоже, не желала ему зла.

– И что мне делать?

Она задумалась.

– Тот человек хочет продолжить отношения?

Он невольно фыркнул.

– Скорее, издевательства.

– А вы?

– А я должен извиниться.

– Отлично. Пригласите его на ужин. Никакой интимной обстановки, скорее подойдет паб, где не слишком много народу и можно спокойно поговорить. Чтобы не очень поздно и безо всяких там намеков. Сразу укажите в письме, что хотите встретиться, чтобы принести извинения, и если возникнет двусмысленная ситуация, просто скажите, что у вас уже есть близкие отношения.

Он второй раз чуть не подавился.

– Да нет у меня никаких отношений…

Она посмотрела ему в глаза.

– Шеф, мне двадцать, я хорошенькая и не умру, если пару раз появлюсь с вами на людях, – она решительно помахала рукой перед его носом. – Только не начинайте возражать или воображать. Я не влюблена в вас и никогда не буду. Если уж пошел такой честный разговор, то мне, вообще-то, нравятся девушки.

Он подумал о том, сколько парней в министерстве будут расстроены, если этот факт станет кому-то известен. На самом деле, Алиса придумала отличное объяснение. Можно извиниться перед Снейпом и просто заставить его поверить, что между ними ничего невозможно в силу того, что он уже испытывает определенные чувства.

– Он мне не поверит.

Алиса хмыкнула.

– Ха! Зато мне поверят все. Я переиграла столько ролей в нашем школьном театре, что мне под силу исполнить эту партию за двоих. В общем, будет нужно – обращайтесь. И не печальтесь вы так. Вот увидите, все будет преотлично! Сэндвич разогреть?

***

Гарри Поттер».

***

Северус».

***